Страница:
— А вторая моя сплетня тебе уже известна, Крисп, если ты был вчера на вечеринке у его величества, — сказал Мавр.
Крисп снова покачал головой, на сей раз более энергично.
— Нет, не был. Иногда я должен и поспать.
— Ты ничего не достигнешь, если будешь поддаваться этой слабости, — заявил Мавр, изящно махнув рукой. — В общем, новость тоже относится к халогаям — вернее, к халогайне.
— Халогайне? — с острым любопытством повторили в один голос двое или трое конюхов. Рослые белобрысые северяне часто наведывались в Видесс в качестве купцов или будущих наемников, но жен и дочерей с собой не привозили.
Крисп попытался представить, как может выглядеть халогайна.
— Расскажи поподробнее, — попросил он, тоже поддержанный хором голосов.
— Глаза у нее, говорят, как летнее небо, соски бледно-розовые, а волосы золотистые, что вверху, что внизу, — ответил Мавр. «А что? Так, в принципе, и должно быть», — не без удивления подумал Крисп. Конюхи вполголоса что-то забормотали, рисуя в воображении каждый свою картину. — Так что Автократора трудно осуждать, если он решил ее маленько попробовать.
Конюхи отозвались одобрительным гулом.
— Я не осуждал бы его, если б он оставил ее у себя на неделю, или на месяц, или на год, или… — Онорий чуть не поперхнулся.
Видно, картина, нарисованная воображением, ему сильно понравилась.
Но Мавр с Крисп одновременно сказали: «Нет». И переглянулись.
Крисп кивнул Мавру, понимая, что по части красноречия он младшему брату не соперник.
— Его величество спит с наложницами только по одному раз, — пояснил Мавр. — Более постоянная связь, по его мнению, была бы неверностью по отношению к императрице.
Это заявление, как Крисп и ожидал, было встречено бурным восторгом.
— Да я каждый день согласен хранить такую верность! — воскликнул Онорий.
— А я — дважды в день! — подхватил чей-то голос.
— А я — трижды! — отозвался кто-то еще.
— Вы как тот престарелый богач, который женился на юной красотке и пообещал убить ее страстью, — сказал Крисп. — Поимел ее разок, а потом захрапел и продрыхнул всю ночь. Когда он наконец проснулся, она глянула на него и сказала: «Доброе утро, убивец!»
Конюхи заворчали. Крисп с улыбкой прибавил:
— К тому же, проводи мы все время в постели, мы ничего не успели бы сделать. А работы у нас, видит Фос, по горло.
Люди снова заворчали, но начали разбредаться по своим местам.
— Его величество, поди, не очень-то надрывается на работе, — заявил Онорий.
— Да, но за него все делают другие. А за тебя — нет, разве что ты нанял себе слугу в мое отсутствие, — ответил Крисп.
— Увы, не успел. — Онорий, грустно прищелкнув языком, вернулся к работе.
* * *
— Ну это ж надо, какой паразит! — Петроний стукнул кулаком по стопке пергамента, лежавшей перед ним. Цифры были повернуты к Криспу кверху ногами, но это не имело значения, поскольку Петроний ничего не собирался скрывать. — Кровосос проклятый! Свистнул тридцать шесть сотен монет — пятьдесят фунтов золота! — для своего племянничка, лоботряса Аскилта. И еще двадцать фунтов — для своего ничтожного кузена Эвмолпа. Когда я покажу эти отчеты своему племяннику…
— И что он сделает, как по-вашему? — с живым интересом спросил Крисп. — Утопит Скомбра в мешке?
Ярость Петрония сменилась ледяной холодностью.
— Нет, он просто посмеется, чтоб его! Он и так знает, что Скомбр ворюга. Но ему плевать. Он не понимает, что этот жирный подонок загубит его репутацию. Так пала не одна династия.
— Если его величеству безразлично, ворует Скомбр или нет, зачем вы суете ему эти отчеты? — спросил Крисп.
— Чтобы ему стало не безразлично! Пока эта лиса, которую Анфим считает комнатной собачкой, не вонзила в него зубы! — Севастократор вздохнул. — Хотя пытаться заинтересовать Анфима чем-то, кроме развлечений, все равно что воду носить решетом.
Ненависть к сопернику настолько ослепила Петрония, подумал Крисп, что он даже не пытается найти новый способ уязвить Скомбра, а продолжает гнуть свою линию, несмотря на ее явную неэффективность.
— Что будет, интересно, если Скомбр не сумеет развлечь императора? Или развлечет его как-нибудь не так? — спросил Крисп.
— Что ты имеешь в виду? — резко отозвался Петроний.
Крисп и сам не очень это понимал. Пора уже было усвоить уроки Танилиды и помалкивать, когда нечего сказать. Он понурил голову, краснея от унижения. Унижение… Крисп вспомнил, как он чувствовал себя, когда парочка деревенских остряков высмеяла его занятия борьбой в день Зимнего солнцеворота.
— Как Анфиму понравится, если весь город будет потешаться над его вестиарием? Ведь до Зимнего солнцеворота осталась всего пара недель…
— А при чем тут… — До Петрония внезапно дошло. — Благим богом клянусь, ты прав! Значит, ты хочешь выставить его на посмешище? А почему бы и нет? Поделом ему! — Глаза у Севастократора загорелись. Увидев перед собой цель, он тут же с солдатской прямотой начал планировать, как ее достигнуть. — Анфим сам выбирает сценки для представлений в Амфитеатре. Они развлекают его, поэтому на них ему не плевать. Но я думаю, что смогу незаметно вписать строчку в его список. Нужно придумать какое-нибудь совершенно безобидное название: даже если Анфим его углядит, то ничего не заподозрит. Еще надо найти незанятых мимов. Да, и костюмы! Проклятье! Как думаешь, успеем мы приготовить костюмы?
— Кроме того, нужно придумать сценку для мимов, — заметил Крисп.
— Верно, хотя, Фос свидетель, евнухов высмеять нетрудно.
— Позвольте мне привлечь Мавра, — сказал Крисп. — Его хлебом не корми — дай над кем-нибудь поизмываться.
— Да? — Петроний только что не мурлыкал. — Так приведи его немедленно!
* * *
— Вот это амфитеатрище! — Мавр вывернул шею, разглядывая уходящие ввысь трибуны.
— Все хорошо, только я чувствую себя на дне супницы, наполненной людьми, — ответил Крисп. Пятьдесят тысяч, семьдесят, девяносто — он не мог в точности сказать, сколько народу вмещала в себя эта гигантская овальная чаша. Но забита она была до отказа. Никто не хотел сидеть дома в праздник Зимнего солнцеворота.
— Я предпочитаю быть на дне, чем наверху, — сказал Мавр. — Разве у нас не самые лучшие места?
Они сидели в первом ряду, прямо возле скакового круга, превращенного сегодня в театр под открытым небом.
— Самые лучшие у них. — Крисп показал на площадку, возвышавшуюся посреди ипподрома.
— Тебе вечно мало, да? — фыркнул Мавр.
Площадка предназначалась для Автократора, Севастократора, патриарха и главных министров империи. Недалеко от Анфима восседал Скомбр, выделяясь своей массивной тушей и гладкими щеками. Кроме высших чинов, на помосте стояли только халогаи из императорской стражи.
— Видал? Им даже присесть не дают. — Мавр кивнул в сторону помоста. — Мне, например, здесь удобнее.
— Мне, пожалуй, тоже, — ответил Крисп. — И все-таки…
— Ш-ш-ш! Начинается!
Анфим встал с трона и зашагал к подиуму в самом центре площадки.
Там он остановился, спокойно дожидаясь тишины. Трибуны, разглядев его, умолкли. Когда стало совсем тихо, Автократор заговорил:
— Народ Видесса! Солнце в небе вновь делает поворот! — Благодаря фокусам акустики голос императора долетел до самых верхних рядов Амфитеатра, откуда сам он в своем парадном облачении казался не более чем ярким пятнышком. — И снова Скотосу не удалось утащить нас в вечную тьму! Давайте же возблагодарим Фоса, владыку благого и премудрого, за то, что он подарил нам еще один год, и устроим в честь этого дара праздник до утра! Да льется сегодня веселье сплошным неукротимым потоком!
Амфитеатр взорвался аплодисментами. Анфим покачнулся, возвращаясь на свой высокий трон. Интересно, подумал Крисп, фокусы акустики имеют обратную силу? Если оглушительный рев, сотрясший громадное здание, сфокусировался в точке, где стоял император, тут любого закачало бы. Хотя… возможно, Анфим просто начал праздновать еще до рассвета.
— Ну, поехали! — выдохнул Мавр.
Из ворот, откуда обычно выпускали на трек лошадей, вышла первая труппа мимов, одетых монахами. Судя по тому, как один из них все порывался зажать себе нос, конский запах оттуда не выветрился.
«Монахи» вытворяли совсем немонашеские штучки. Публика выла от восторга. В день Зимнего солнцеворота не было ничего святого.
Крисп вперился взглядом через трек в Гнатия, сидевшего на помосте, пытаясь понять, как патриарху нравятся издевки над жрецами. Гнатий не обращал на сценку ни малейшего внимания; он сидел, наклонившись в кресле к своему кузену Петронию, и оживленно болтал. Оба они с Севастократором улыбнулись какой-то шутке.
Первую труппу мимов сменила вторая. На сей раз актеры показывали пародии на Анфимовы кутежи. Народ на трибунах то замирал, то покатывался со смеху. В отличие от своего дяди и Гнатия, император внимательно следил за представлением и хохотал от души. Крисп тоже посмеивался, не в последнюю очередь потому, что гротескные, по их мнению, сценки мимов, зачастую были куда пристойнее того, что в действительности творилось на пирах у Анфима.
Следующая труппа вышла в полосатых кафтанах и фетровых шляпах, похожих на перевернутые ведра. Актеры, изображая макуранцев, валяли дурака и выкидывали коленца. Трибуны улюлюкали и свистели. Петроний, сидевший на высоком кресле, выглядел ужасно довольным.
— Изобрази врагов слабаками и идиотами — и народ куда охотнее пойдет с ними воевать, — заметил Мавр. И тут же прыснул со смеху, когда один из мимов сделал вид, будто облегчается в шляпу.
— Пожалуй, ты прав, — откликнулся Крисп. — Однако в городе полно приезжих из Макурана — торговцев коврами, слоновой костью и так далее. Это люди как люди. Половина тех, кто сидит на трибунах, хоть раз в жизни имели с ними дело. Они знают, что макуранцы не такие.
— Знают — если дадут себе труд остановиться и задуматься. А много у тебя знакомых, которым хватает времени остановиться и задуматься?
— Не много, — с грустью согласился Крисп.
Когда на сцену вышла следующая труппа в одеянии видесских солдат, псевдомакуранцы в панике бежали. Это вызвало еще один взрыв хохота, сопровождаемый рукоплесканиями. «Солдаты», впрочем, вели себя ничуть не более героически, что, по мнению Криспа, несколько ослабило впечатление, которое пытался вызвать Петроний.
Представление следовало за представлением — все одинаково искусные, а некоторые действительно очень смешные. Горожане откинулись в креслах, наслаждаясь зрелищем. Крисп тоже наслаждался, хотя он предпочел бы не столь отточенное мастерство. В деревне половину удовольствия составляло самому поучаствовать в сценках, а потом высмеивать оплошности доморощенных актеров. Здесь же выступали одни профессионалы, оплошностей не допускавшие.
— Императоры столетиями давали спектакли, забавляя столичных жителей, чтобы им в головы не лезли крамольные мысли, — заметил Мавр, когда Крисп высказал свои соображения вслух. — Ведь кроме бунтов, сами горожане не в силах придумать себе развлечений. — Он подался вперед. — Видишь танцоров? Сразу за ними должна выступать труппа, нанятая Севастократором.
Танцоры отплясали и ушли. Крисп не обратил на них внимания. Он обнаружил, что крепко сжимает и разжимает кулаки в ожидании следующего номера, — и заставил себя расслабиться.
Мимы выходили на подиум по несколько человек. Некоторые были одеты как обычные горожане, другие — в форму имперских солдат.
Горожане болтали друг с другом; воины маршировали взад-вперед.
Потом вышел высокий актер в императорском одеянии. Солдаты вытянулись по стойке «смирно». Штатские хлопнулись ниц, замерев в прострации в комических позах.
Актера, игравшего Автократора, сопровождала, как и положено по этикету, дюжина зонтоносцев. Но вскоре стало ясно, что сопровождают они не столько его, сколько фигуру, появившуюся следом. Облачение на ней тоже было роскошное, только подбитое так, что фигура выглядела поперек себя шире. По трибунам, догадавшимся, кого представляет актер, пронесся тихий смешок.
— Сколько с нас потребовал этот мим за бритье бороды? — спросил Крисп. — Без нее он и впрямь куда больше походит на Скомбра.
— Два золотых, — ответил Мавр. — И я в конце концов заплатил. Ты прав: оно того стоило.
— Да уж. Ты мог бы приплатить ему также за отпуск где-нибудь подальше от города, пока борода не отрастет. А то бедняга может не дожить до следующего Зимнего солнцеворота, — сказал Крисп.
Мавр удивился на мгновение, но потом кивнул.
Петроний сидел как ни в чем не бывало, глядя на актеров, но, казалось, не обращая на них особого внимания. Крисп восхитился его самообладанием; глядя на Севастократора, никто и подумать не мог, что он приложил руку к этому представлению. Анфим склонился вперед, с любопытством следя за игрой: такого он явно не ожидал.
А Скомбр… заплывшие салом черты Скомбра были так напряжены и недвижны, что казались высеченными из гранита.
Мнимый Анфим прошелся кругом по треку, срывая заслуженные аплодисменты. Псевдозонтоносцы остались с псевдо-Скомбром, которого сопровождали также два гнусных на вид прихлебателя, один с седой шевелюрой, другой — с черной.
Актеры, изображавшие горожан, выстроились, чтобы заплатить императору подать. Он собрал с каждого по мешочку и направился платить солдатам. Тут наконец мим-Скомбр зашевелился.
Перехватив Анфима на полпути, он ласково потрепал его по спине, обнял за плечи и незаметно стибрил мешочки. Замешательство Автократора, обнаружившего, что ему нечем расплачиваться с войском, вызвало громкий хохот на трибунах.
Между тем артист, игравший роль вестиария, поделил мешочки со своими мерзкими спутниками, которые принялись сладострастно перебирать монеты.
Псевдо-Скомбр, будто что-то сообразив, снова подошел к императору. После очередной серии приветливых и ласковых жестов евнух стянул с головы Анфима корону. Артист-император, казалось, ничего не заметил. Скомбр примерил корону своему черноволосому прихвостню. Слишком большая, она сползла тому почти на нос.
Пожав плечами, словно говоря: «Еще не время», вестиарий вернул ее Анфиму.
Амфитеатр следил за действом в полной тишине. Потом с верхних рядов донесся чей-то крик:
— Скомбра в лед!
Этот единственный тоненький крик вызвал целую бурю оскорблений в адрес евнуха.
Крисп с Мавром с улыбкой переглянулись. Петроний на возвышении хранил невозмутимый вид. Настоящий Скомбр сидел очень спокойно, не желая замечать потоки брани, которыми обливали его с трибун.
В выдержке ему не откажешь, недовольно подумал Крисп. И перевел взгляд на человека, ради которого была разыграна сценка: на Автократора Видесского.
Анфим поскреб подбородок, задумчиво глядя то на труппу мимов, то на Скомбра.
— Надеюсь, до него дошло, — проговорил Мавр.
— Дошло, — уверил его Крисп. — Он хоть и любит подурачиться, но отнюдь не дурак. Анфим должен обратить внимание на… Эй!!
Яблоко, брошенное кем-то из толпы, долбануло Криспа в плечо. Над головой просвистел кочан капусты. Еще одно яблоко, запущенное чье-то мощной рукой, шмякнулось возле кресла Скомбра.
— Пересчитаем вестиарию кости! — Эту фразу, видесский призыв к бунту, выкрикнул пронзительный женский голос. Через мгновение ее скандировал весь Амфитеатр.
Петроний встал и что-то сказал командиру телохранителей-халогаев. Бледное зимнее солнце блеснуло на лезвиях боевых топоров, взметнувшихся вверх. Халогаи издали дружный низкий рев, который врезался в шум толпы подобно топору, врезающемуся в плоть.
— Интересно, это отрезвит народ — или мы умудрились вызвать на свои головы мятеж? — сказал Мавр.
Крисп сглотнул. Излагая свой план Петронию, он как-то упустил подобную возможность из виду. Избавиться от Скомбра — это одно дело; но разнести в пух и прах весь город Видесс — дело совсем другое. А учитывая вспыльчивый характер горожан, такой шанс был вполне реален.
Халогаи взревели снова, не скрывая угрозы, прозвучавшей столь же явственно, как в волчьем вое. На треке из недр Амфитеатра появился еще один отряд северян, державших топоры наготове.
— Да толпа их просто поглотит, — нервно заметил Крисп.
— Не исключено. — Мавра, казалось, происходящее искренне забавляло. — Но найдутся ли в толпе желающие лезть под топоры халогаев?
Таковых не нашлось. В адрес Скомбра продолжали лететь оскорбления, но поток более материальных снарядов прекратился.
— Уберите с трека солдат! — выкрикнул кто-то в конце концов. — Мы хотим мимов!
Вскоре этот крик подхватил весь народ: «Мимов! Мы хотим мимов!»
На сей раз к командиру халогаев обратился Анфим. Воин поклонился. По его команде северяне опустили топоры.
Появившийся позже отряд промаршировал с трека обратно в ворота.
Через минуту солдат сменила новая труппа актеров. Амфитеатр наполнился рукоплесканиями.
— Ветреные головы! — Мавр презрительно дернул плечом. — Через полчаса половина из них напрочь забудет, из-за чего разгорелся сыр-бор.
— Возможно, — отозвался Крисп, — но Скомбр не забудет — и Анфим тоже.
— А это главное, верно? — Мавр откинулся в кресле. — Давай посмотрим, какие трюки в запасе у новенькой труппы.
* * *
Трон в Тронной палате принадлежал Анфиму. Однако Петроний, сидевший при всех положенных Севастократору регалиях в собственном высоком кресле, смотрелся настоящим императором.
Так, во всяком случае, подумал Крисп, окинув взором своего хозяина.
— Зала как-то переменилась, — заметил он, оглядевшись по сторонам.
— Я отгородил небольшое пространство. — Петроний показал в сторону. И точно: там стояла деревянная ширма наподобие той, что загораживала личную императорскую нишу в Соборе.
Просветы в деревянной резьбе были такие маленькие, что Крисп не мог рассмотреть, что находится за ширмой.
— А зачем вы ее поставили? — спросил он.
— Затем, что не одного тебя осеняют блестящие идеи, — ответил Севастократор. Крисп пожал плечами. Если Петроний не в настроении объяснять, настаивать бессмысленно.
В залу вошел Герул и поклонился Петронию:
— Его величество с вестиарием прибыли, ваше высочество.
— Веди их тотчас же сюда, — велел Петроний.
Усердный слуга Петрония уже успел снабдить Анфима и Скомбра кубками. Император отнял кубок от губ и улыбнулся Криспу, когда Петроний с Криспом встали, чтобы поприветствовать гостей.
Скомбр шествовал с непроницаемым и серьезным видом. Не умей он так владеть собой, подумал Крисп, его заплывшие салом глазки сейчас перебегали бы с одного врага на другого. Но евнух глядел не на них, а в пространство между ними.
Петроний встретил его достаточно дружелюбно, жестом пригласил сесть в кресло рядом с Анфимом — кресло еще более роскошное, чем у него самого. Севастократор не признавал мелкой мести.
— И чем я могу служить вам сегодня, мой племянник и ваше величество? — спросил Петроний, когда Герул вновь наполнил кубок Анфима вином.
Анфим отхлебнул, перевел взгляд с Петрония на Скомбра, облизал губы и сделал еще один изрядный глоток. Подкрепившись таким образом, он заявил:
— Мой вестиарий хочет… э-э… загладить все обиды, что накопились меж вами обоими. Могу я дать ему слово?
— Вы мой Автократор, — ответил Петроний. — Если вы желаете, я выслушаю вашего вестиария со всем вниманием, какого он заслуживает. — И, повернув голову к Скомбру, выжидающе умолк.
— Благодарю вас, ваше высочество. Вы очень любезны. — Бесполый голос Скомбра был мягок и вкрадчив. — Поскольку я, по-видимому, каким-то образом обидел ваше высочество — непреднамеренно, разумеется, ибо единственной моей заботой, как и вашей, является счастье, а главное, слава его императорского величества, коему оба мы служим, — я решил принести свои глубочайшие и искреннейшие извинения за все, чем я мог досадить вашему высочеству, и заверить, что это с моей стороны была чистая случайность, которая впредь не повторится.
Евнух прервался и глубоко вдохнул. Криспа это не удивило; он не смог бы произнести такую длинную фразу даже ради спасения жизни.
Он и написать-то ее вряд ли сумел бы.
Петронию официальное видесское красноречие было более привычно.
— Почитаемый господин! — обратился он к вестиарию.
Из-за ширмы послышалось пение нежных женских голосов: «Пять подбородков отрастил и брюхо жирное под ними!» Крисп, приложившийся было к кубку, чуть не поперхнулся. Если не считать содержания фразы, хор исполнил ее очень похоже на то, как пели во время богослужения в Соборе хористы, откликаясь на молитвы жреца.
Скомбр не шелохнулся, однако весь залился краской, поднявшейся от шеи до корней волос. Анфим удивленно огляделся, словно пытаясь понять, где скрывается хор и не послышалось ли ему.
Петроний тряхнул головой.
— Прошу прощения, — сказал он Скомбру. — Я, должно быть, замечтался. Так чего вы хотели?
Вестиарий попробовал еще раз:
— Ваше императорское высочество! Я… э-э… хотел извиниться за… э-э… невольные обиды, которые мог нанести вам, и заверить, что они… э-э… ни в коем случае не были преднамеренны.
На сей раз, отметил Крисп, красноречие вестиария было уже не столь гладким.
Петроний кивнул.
— Почитаемый господин!..
«Пять подбородков отрастил и брюхо жирное под ними!» — снова пропел невидимый хор.
Крисп был готов к этому и сохранил невозмутимый вид. Анфим опять огляделся и прыснул со смеху. Скомбр услышал его и сник прямо на глазах.
— Так что вы говорили? — подбодрил его Петроний.
— Это неважно, — вяло отмахнулся Скомбр.
— Почему же, почитаемый господин…
Хор подхватил, не промедлив ни мгновения: «Пять подбородков отрастил и брюхо жирное под ними!»
Анфим прыснул еще раз, гораздо громче. Скомбр, игнорируя все правила придворного этикета, поднял свою тушу из кресла и побрел к двери.
— Вот те на! — воскликнул Петроний, едва евнух захлопнул за собою дверь. — Как вы думаете: может, я что-то не так сказал?
Глава 9
Крисп снова покачал головой, на сей раз более энергично.
— Нет, не был. Иногда я должен и поспать.
— Ты ничего не достигнешь, если будешь поддаваться этой слабости, — заявил Мавр, изящно махнув рукой. — В общем, новость тоже относится к халогаям — вернее, к халогайне.
— Халогайне? — с острым любопытством повторили в один голос двое или трое конюхов. Рослые белобрысые северяне часто наведывались в Видесс в качестве купцов или будущих наемников, но жен и дочерей с собой не привозили.
Крисп попытался представить, как может выглядеть халогайна.
— Расскажи поподробнее, — попросил он, тоже поддержанный хором голосов.
— Глаза у нее, говорят, как летнее небо, соски бледно-розовые, а волосы золотистые, что вверху, что внизу, — ответил Мавр. «А что? Так, в принципе, и должно быть», — не без удивления подумал Крисп. Конюхи вполголоса что-то забормотали, рисуя в воображении каждый свою картину. — Так что Автократора трудно осуждать, если он решил ее маленько попробовать.
Конюхи отозвались одобрительным гулом.
— Я не осуждал бы его, если б он оставил ее у себя на неделю, или на месяц, или на год, или… — Онорий чуть не поперхнулся.
Видно, картина, нарисованная воображением, ему сильно понравилась.
Но Мавр с Крисп одновременно сказали: «Нет». И переглянулись.
Крисп кивнул Мавру, понимая, что по части красноречия он младшему брату не соперник.
— Его величество спит с наложницами только по одному раз, — пояснил Мавр. — Более постоянная связь, по его мнению, была бы неверностью по отношению к императрице.
Это заявление, как Крисп и ожидал, было встречено бурным восторгом.
— Да я каждый день согласен хранить такую верность! — воскликнул Онорий.
— А я — дважды в день! — подхватил чей-то голос.
— А я — трижды! — отозвался кто-то еще.
— Вы как тот престарелый богач, который женился на юной красотке и пообещал убить ее страстью, — сказал Крисп. — Поимел ее разок, а потом захрапел и продрыхнул всю ночь. Когда он наконец проснулся, она глянула на него и сказала: «Доброе утро, убивец!»
Конюхи заворчали. Крисп с улыбкой прибавил:
— К тому же, проводи мы все время в постели, мы ничего не успели бы сделать. А работы у нас, видит Фос, по горло.
Люди снова заворчали, но начали разбредаться по своим местам.
— Его величество, поди, не очень-то надрывается на работе, — заявил Онорий.
— Да, но за него все делают другие. А за тебя — нет, разве что ты нанял себе слугу в мое отсутствие, — ответил Крисп.
— Увы, не успел. — Онорий, грустно прищелкнув языком, вернулся к работе.
* * *
— Ну это ж надо, какой паразит! — Петроний стукнул кулаком по стопке пергамента, лежавшей перед ним. Цифры были повернуты к Криспу кверху ногами, но это не имело значения, поскольку Петроний ничего не собирался скрывать. — Кровосос проклятый! Свистнул тридцать шесть сотен монет — пятьдесят фунтов золота! — для своего племянничка, лоботряса Аскилта. И еще двадцать фунтов — для своего ничтожного кузена Эвмолпа. Когда я покажу эти отчеты своему племяннику…
— И что он сделает, как по-вашему? — с живым интересом спросил Крисп. — Утопит Скомбра в мешке?
Ярость Петрония сменилась ледяной холодностью.
— Нет, он просто посмеется, чтоб его! Он и так знает, что Скомбр ворюга. Но ему плевать. Он не понимает, что этот жирный подонок загубит его репутацию. Так пала не одна династия.
— Если его величеству безразлично, ворует Скомбр или нет, зачем вы суете ему эти отчеты? — спросил Крисп.
— Чтобы ему стало не безразлично! Пока эта лиса, которую Анфим считает комнатной собачкой, не вонзила в него зубы! — Севастократор вздохнул. — Хотя пытаться заинтересовать Анфима чем-то, кроме развлечений, все равно что воду носить решетом.
Ненависть к сопернику настолько ослепила Петрония, подумал Крисп, что он даже не пытается найти новый способ уязвить Скомбра, а продолжает гнуть свою линию, несмотря на ее явную неэффективность.
— Что будет, интересно, если Скомбр не сумеет развлечь императора? Или развлечет его как-нибудь не так? — спросил Крисп.
— Что ты имеешь в виду? — резко отозвался Петроний.
Крисп и сам не очень это понимал. Пора уже было усвоить уроки Танилиды и помалкивать, когда нечего сказать. Он понурил голову, краснея от унижения. Унижение… Крисп вспомнил, как он чувствовал себя, когда парочка деревенских остряков высмеяла его занятия борьбой в день Зимнего солнцеворота.
— Как Анфиму понравится, если весь город будет потешаться над его вестиарием? Ведь до Зимнего солнцеворота осталась всего пара недель…
— А при чем тут… — До Петрония внезапно дошло. — Благим богом клянусь, ты прав! Значит, ты хочешь выставить его на посмешище? А почему бы и нет? Поделом ему! — Глаза у Севастократора загорелись. Увидев перед собой цель, он тут же с солдатской прямотой начал планировать, как ее достигнуть. — Анфим сам выбирает сценки для представлений в Амфитеатре. Они развлекают его, поэтому на них ему не плевать. Но я думаю, что смогу незаметно вписать строчку в его список. Нужно придумать какое-нибудь совершенно безобидное название: даже если Анфим его углядит, то ничего не заподозрит. Еще надо найти незанятых мимов. Да, и костюмы! Проклятье! Как думаешь, успеем мы приготовить костюмы?
— Кроме того, нужно придумать сценку для мимов, — заметил Крисп.
— Верно, хотя, Фос свидетель, евнухов высмеять нетрудно.
— Позвольте мне привлечь Мавра, — сказал Крисп. — Его хлебом не корми — дай над кем-нибудь поизмываться.
— Да? — Петроний только что не мурлыкал. — Так приведи его немедленно!
* * *
— Вот это амфитеатрище! — Мавр вывернул шею, разглядывая уходящие ввысь трибуны.
— Все хорошо, только я чувствую себя на дне супницы, наполненной людьми, — ответил Крисп. Пятьдесят тысяч, семьдесят, девяносто — он не мог в точности сказать, сколько народу вмещала в себя эта гигантская овальная чаша. Но забита она была до отказа. Никто не хотел сидеть дома в праздник Зимнего солнцеворота.
— Я предпочитаю быть на дне, чем наверху, — сказал Мавр. — Разве у нас не самые лучшие места?
Они сидели в первом ряду, прямо возле скакового круга, превращенного сегодня в театр под открытым небом.
— Самые лучшие у них. — Крисп показал на площадку, возвышавшуюся посреди ипподрома.
— Тебе вечно мало, да? — фыркнул Мавр.
Площадка предназначалась для Автократора, Севастократора, патриарха и главных министров империи. Недалеко от Анфима восседал Скомбр, выделяясь своей массивной тушей и гладкими щеками. Кроме высших чинов, на помосте стояли только халогаи из императорской стражи.
— Видал? Им даже присесть не дают. — Мавр кивнул в сторону помоста. — Мне, например, здесь удобнее.
— Мне, пожалуй, тоже, — ответил Крисп. — И все-таки…
— Ш-ш-ш! Начинается!
Анфим встал с трона и зашагал к подиуму в самом центре площадки.
Там он остановился, спокойно дожидаясь тишины. Трибуны, разглядев его, умолкли. Когда стало совсем тихо, Автократор заговорил:
— Народ Видесса! Солнце в небе вновь делает поворот! — Благодаря фокусам акустики голос императора долетел до самых верхних рядов Амфитеатра, откуда сам он в своем парадном облачении казался не более чем ярким пятнышком. — И снова Скотосу не удалось утащить нас в вечную тьму! Давайте же возблагодарим Фоса, владыку благого и премудрого, за то, что он подарил нам еще один год, и устроим в честь этого дара праздник до утра! Да льется сегодня веселье сплошным неукротимым потоком!
Амфитеатр взорвался аплодисментами. Анфим покачнулся, возвращаясь на свой высокий трон. Интересно, подумал Крисп, фокусы акустики имеют обратную силу? Если оглушительный рев, сотрясший громадное здание, сфокусировался в точке, где стоял император, тут любого закачало бы. Хотя… возможно, Анфим просто начал праздновать еще до рассвета.
— Ну, поехали! — выдохнул Мавр.
Из ворот, откуда обычно выпускали на трек лошадей, вышла первая труппа мимов, одетых монахами. Судя по тому, как один из них все порывался зажать себе нос, конский запах оттуда не выветрился.
«Монахи» вытворяли совсем немонашеские штучки. Публика выла от восторга. В день Зимнего солнцеворота не было ничего святого.
Крисп вперился взглядом через трек в Гнатия, сидевшего на помосте, пытаясь понять, как патриарху нравятся издевки над жрецами. Гнатий не обращал на сценку ни малейшего внимания; он сидел, наклонившись в кресле к своему кузену Петронию, и оживленно болтал. Оба они с Севастократором улыбнулись какой-то шутке.
Первую труппу мимов сменила вторая. На сей раз актеры показывали пародии на Анфимовы кутежи. Народ на трибунах то замирал, то покатывался со смеху. В отличие от своего дяди и Гнатия, император внимательно следил за представлением и хохотал от души. Крисп тоже посмеивался, не в последнюю очередь потому, что гротескные, по их мнению, сценки мимов, зачастую были куда пристойнее того, что в действительности творилось на пирах у Анфима.
Следующая труппа вышла в полосатых кафтанах и фетровых шляпах, похожих на перевернутые ведра. Актеры, изображая макуранцев, валяли дурака и выкидывали коленца. Трибуны улюлюкали и свистели. Петроний, сидевший на высоком кресле, выглядел ужасно довольным.
— Изобрази врагов слабаками и идиотами — и народ куда охотнее пойдет с ними воевать, — заметил Мавр. И тут же прыснул со смеху, когда один из мимов сделал вид, будто облегчается в шляпу.
— Пожалуй, ты прав, — откликнулся Крисп. — Однако в городе полно приезжих из Макурана — торговцев коврами, слоновой костью и так далее. Это люди как люди. Половина тех, кто сидит на трибунах, хоть раз в жизни имели с ними дело. Они знают, что макуранцы не такие.
— Знают — если дадут себе труд остановиться и задуматься. А много у тебя знакомых, которым хватает времени остановиться и задуматься?
— Не много, — с грустью согласился Крисп.
Когда на сцену вышла следующая труппа в одеянии видесских солдат, псевдомакуранцы в панике бежали. Это вызвало еще один взрыв хохота, сопровождаемый рукоплесканиями. «Солдаты», впрочем, вели себя ничуть не более героически, что, по мнению Криспа, несколько ослабило впечатление, которое пытался вызвать Петроний.
Представление следовало за представлением — все одинаково искусные, а некоторые действительно очень смешные. Горожане откинулись в креслах, наслаждаясь зрелищем. Крисп тоже наслаждался, хотя он предпочел бы не столь отточенное мастерство. В деревне половину удовольствия составляло самому поучаствовать в сценках, а потом высмеивать оплошности доморощенных актеров. Здесь же выступали одни профессионалы, оплошностей не допускавшие.
— Императоры столетиями давали спектакли, забавляя столичных жителей, чтобы им в головы не лезли крамольные мысли, — заметил Мавр, когда Крисп высказал свои соображения вслух. — Ведь кроме бунтов, сами горожане не в силах придумать себе развлечений. — Он подался вперед. — Видишь танцоров? Сразу за ними должна выступать труппа, нанятая Севастократором.
Танцоры отплясали и ушли. Крисп не обратил на них внимания. Он обнаружил, что крепко сжимает и разжимает кулаки в ожидании следующего номера, — и заставил себя расслабиться.
Мимы выходили на подиум по несколько человек. Некоторые были одеты как обычные горожане, другие — в форму имперских солдат.
Горожане болтали друг с другом; воины маршировали взад-вперед.
Потом вышел высокий актер в императорском одеянии. Солдаты вытянулись по стойке «смирно». Штатские хлопнулись ниц, замерев в прострации в комических позах.
Актера, игравшего Автократора, сопровождала, как и положено по этикету, дюжина зонтоносцев. Но вскоре стало ясно, что сопровождают они не столько его, сколько фигуру, появившуюся следом. Облачение на ней тоже было роскошное, только подбитое так, что фигура выглядела поперек себя шире. По трибунам, догадавшимся, кого представляет актер, пронесся тихий смешок.
— Сколько с нас потребовал этот мим за бритье бороды? — спросил Крисп. — Без нее он и впрямь куда больше походит на Скомбра.
— Два золотых, — ответил Мавр. — И я в конце концов заплатил. Ты прав: оно того стоило.
— Да уж. Ты мог бы приплатить ему также за отпуск где-нибудь подальше от города, пока борода не отрастет. А то бедняга может не дожить до следующего Зимнего солнцеворота, — сказал Крисп.
Мавр удивился на мгновение, но потом кивнул.
Петроний сидел как ни в чем не бывало, глядя на актеров, но, казалось, не обращая на них особого внимания. Крисп восхитился его самообладанием; глядя на Севастократора, никто и подумать не мог, что он приложил руку к этому представлению. Анфим склонился вперед, с любопытством следя за игрой: такого он явно не ожидал.
А Скомбр… заплывшие салом черты Скомбра были так напряжены и недвижны, что казались высеченными из гранита.
Мнимый Анфим прошелся кругом по треку, срывая заслуженные аплодисменты. Псевдозонтоносцы остались с псевдо-Скомбром, которого сопровождали также два гнусных на вид прихлебателя, один с седой шевелюрой, другой — с черной.
Актеры, изображавшие горожан, выстроились, чтобы заплатить императору подать. Он собрал с каждого по мешочку и направился платить солдатам. Тут наконец мим-Скомбр зашевелился.
Перехватив Анфима на полпути, он ласково потрепал его по спине, обнял за плечи и незаметно стибрил мешочки. Замешательство Автократора, обнаружившего, что ему нечем расплачиваться с войском, вызвало громкий хохот на трибунах.
Между тем артист, игравший роль вестиария, поделил мешочки со своими мерзкими спутниками, которые принялись сладострастно перебирать монеты.
Псевдо-Скомбр, будто что-то сообразив, снова подошел к императору. После очередной серии приветливых и ласковых жестов евнух стянул с головы Анфима корону. Артист-император, казалось, ничего не заметил. Скомбр примерил корону своему черноволосому прихвостню. Слишком большая, она сползла тому почти на нос.
Пожав плечами, словно говоря: «Еще не время», вестиарий вернул ее Анфиму.
Амфитеатр следил за действом в полной тишине. Потом с верхних рядов донесся чей-то крик:
— Скомбра в лед!
Этот единственный тоненький крик вызвал целую бурю оскорблений в адрес евнуха.
Крисп с Мавром с улыбкой переглянулись. Петроний на возвышении хранил невозмутимый вид. Настоящий Скомбр сидел очень спокойно, не желая замечать потоки брани, которыми обливали его с трибун.
В выдержке ему не откажешь, недовольно подумал Крисп. И перевел взгляд на человека, ради которого была разыграна сценка: на Автократора Видесского.
Анфим поскреб подбородок, задумчиво глядя то на труппу мимов, то на Скомбра.
— Надеюсь, до него дошло, — проговорил Мавр.
— Дошло, — уверил его Крисп. — Он хоть и любит подурачиться, но отнюдь не дурак. Анфим должен обратить внимание на… Эй!!
Яблоко, брошенное кем-то из толпы, долбануло Криспа в плечо. Над головой просвистел кочан капусты. Еще одно яблоко, запущенное чье-то мощной рукой, шмякнулось возле кресла Скомбра.
— Пересчитаем вестиарию кости! — Эту фразу, видесский призыв к бунту, выкрикнул пронзительный женский голос. Через мгновение ее скандировал весь Амфитеатр.
Петроний встал и что-то сказал командиру телохранителей-халогаев. Бледное зимнее солнце блеснуло на лезвиях боевых топоров, взметнувшихся вверх. Халогаи издали дружный низкий рев, который врезался в шум толпы подобно топору, врезающемуся в плоть.
— Интересно, это отрезвит народ — или мы умудрились вызвать на свои головы мятеж? — сказал Мавр.
Крисп сглотнул. Излагая свой план Петронию, он как-то упустил подобную возможность из виду. Избавиться от Скомбра — это одно дело; но разнести в пух и прах весь город Видесс — дело совсем другое. А учитывая вспыльчивый характер горожан, такой шанс был вполне реален.
Халогаи взревели снова, не скрывая угрозы, прозвучавшей столь же явственно, как в волчьем вое. На треке из недр Амфитеатра появился еще один отряд северян, державших топоры наготове.
— Да толпа их просто поглотит, — нервно заметил Крисп.
— Не исключено. — Мавра, казалось, происходящее искренне забавляло. — Но найдутся ли в толпе желающие лезть под топоры халогаев?
Таковых не нашлось. В адрес Скомбра продолжали лететь оскорбления, но поток более материальных снарядов прекратился.
— Уберите с трека солдат! — выкрикнул кто-то в конце концов. — Мы хотим мимов!
Вскоре этот крик подхватил весь народ: «Мимов! Мы хотим мимов!»
На сей раз к командиру халогаев обратился Анфим. Воин поклонился. По его команде северяне опустили топоры.
Появившийся позже отряд промаршировал с трека обратно в ворота.
Через минуту солдат сменила новая труппа актеров. Амфитеатр наполнился рукоплесканиями.
— Ветреные головы! — Мавр презрительно дернул плечом. — Через полчаса половина из них напрочь забудет, из-за чего разгорелся сыр-бор.
— Возможно, — отозвался Крисп, — но Скомбр не забудет — и Анфим тоже.
— А это главное, верно? — Мавр откинулся в кресле. — Давай посмотрим, какие трюки в запасе у новенькой труппы.
* * *
Трон в Тронной палате принадлежал Анфиму. Однако Петроний, сидевший при всех положенных Севастократору регалиях в собственном высоком кресле, смотрелся настоящим императором.
Так, во всяком случае, подумал Крисп, окинув взором своего хозяина.
— Зала как-то переменилась, — заметил он, оглядевшись по сторонам.
— Я отгородил небольшое пространство. — Петроний показал в сторону. И точно: там стояла деревянная ширма наподобие той, что загораживала личную императорскую нишу в Соборе.
Просветы в деревянной резьбе были такие маленькие, что Крисп не мог рассмотреть, что находится за ширмой.
— А зачем вы ее поставили? — спросил он.
— Затем, что не одного тебя осеняют блестящие идеи, — ответил Севастократор. Крисп пожал плечами. Если Петроний не в настроении объяснять, настаивать бессмысленно.
В залу вошел Герул и поклонился Петронию:
— Его величество с вестиарием прибыли, ваше высочество.
— Веди их тотчас же сюда, — велел Петроний.
Усердный слуга Петрония уже успел снабдить Анфима и Скомбра кубками. Император отнял кубок от губ и улыбнулся Криспу, когда Петроний с Криспом встали, чтобы поприветствовать гостей.
Скомбр шествовал с непроницаемым и серьезным видом. Не умей он так владеть собой, подумал Крисп, его заплывшие салом глазки сейчас перебегали бы с одного врага на другого. Но евнух глядел не на них, а в пространство между ними.
Петроний встретил его достаточно дружелюбно, жестом пригласил сесть в кресло рядом с Анфимом — кресло еще более роскошное, чем у него самого. Севастократор не признавал мелкой мести.
— И чем я могу служить вам сегодня, мой племянник и ваше величество? — спросил Петроний, когда Герул вновь наполнил кубок Анфима вином.
Анфим отхлебнул, перевел взгляд с Петрония на Скомбра, облизал губы и сделал еще один изрядный глоток. Подкрепившись таким образом, он заявил:
— Мой вестиарий хочет… э-э… загладить все обиды, что накопились меж вами обоими. Могу я дать ему слово?
— Вы мой Автократор, — ответил Петроний. — Если вы желаете, я выслушаю вашего вестиария со всем вниманием, какого он заслуживает. — И, повернув голову к Скомбру, выжидающе умолк.
— Благодарю вас, ваше высочество. Вы очень любезны. — Бесполый голос Скомбра был мягок и вкрадчив. — Поскольку я, по-видимому, каким-то образом обидел ваше высочество — непреднамеренно, разумеется, ибо единственной моей заботой, как и вашей, является счастье, а главное, слава его императорского величества, коему оба мы служим, — я решил принести свои глубочайшие и искреннейшие извинения за все, чем я мог досадить вашему высочеству, и заверить, что это с моей стороны была чистая случайность, которая впредь не повторится.
Евнух прервался и глубоко вдохнул. Криспа это не удивило; он не смог бы произнести такую длинную фразу даже ради спасения жизни.
Он и написать-то ее вряд ли сумел бы.
Петронию официальное видесское красноречие было более привычно.
— Почитаемый господин! — обратился он к вестиарию.
Из-за ширмы послышалось пение нежных женских голосов: «Пять подбородков отрастил и брюхо жирное под ними!» Крисп, приложившийся было к кубку, чуть не поперхнулся. Если не считать содержания фразы, хор исполнил ее очень похоже на то, как пели во время богослужения в Соборе хористы, откликаясь на молитвы жреца.
Скомбр не шелохнулся, однако весь залился краской, поднявшейся от шеи до корней волос. Анфим удивленно огляделся, словно пытаясь понять, где скрывается хор и не послышалось ли ему.
Петроний тряхнул головой.
— Прошу прощения, — сказал он Скомбру. — Я, должно быть, замечтался. Так чего вы хотели?
Вестиарий попробовал еще раз:
— Ваше императорское высочество! Я… э-э… хотел извиниться за… э-э… невольные обиды, которые мог нанести вам, и заверить, что они… э-э… ни в коем случае не были преднамеренны.
На сей раз, отметил Крисп, красноречие вестиария было уже не столь гладким.
Петроний кивнул.
— Почитаемый господин!..
«Пять подбородков отрастил и брюхо жирное под ними!» — снова пропел невидимый хор.
Крисп был готов к этому и сохранил невозмутимый вид. Анфим опять огляделся и прыснул со смеху. Скомбр услышал его и сник прямо на глазах.
— Так что вы говорили? — подбодрил его Петроний.
— Это неважно, — вяло отмахнулся Скомбр.
— Почему же, почитаемый господин…
Хор подхватил, не промедлив ни мгновения: «Пять подбородков отрастил и брюхо жирное под ними!»
Анфим прыснул еще раз, гораздо громче. Скомбр, игнорируя все правила придворного этикета, поднял свою тушу из кресла и побрел к двери.
— Вот те на! — воскликнул Петроний, едва евнух захлопнул за собою дверь. — Как вы думаете: может, я что-то не так сказал?
Глава 9
Мавр, как обычно, услышал новости первым:
— Скомбр вчера подал в отставку!
— Да ну? Почитаемый господин? — Крисп насвистел мелодию, которой отвечал Петронию хор.
— Он самый. — Мавр засмеялся. Слухи об истории с хором распространились по дворцовому комплексу, как пожар. — Мало того: он выбрил себе тонзуру и ушел в монастырь. Вместе со своим племянником Аскилтом и кузеном Эвмолпом.
— Я бы на их месте тоже ушел, — заметил Крисп. — Петроний почитает служителей благого бога, так что, возможно, не станет рубить им головы с плеч теперь, когда их покровитель в опале.
— Возможно, — не без сожаления согласился Мавр. И тут же просиял:
— Но теперь, когда их покровитель в опале, кто будет новым вестиарием? — Он ткнул пальцем в Криспа.
— Увидим. Это решать Автократору. — Несмотря на расположение к нему Анфима и на усилия, прилагаемые Петронием, Крисп понимал, что император может назначить новым постельничим другого евнуха. Так было легче всего, а Анфим всегда выбирал самый легкий путь.
Но через пару часов, когда Крисп проверял, крепко ли держатся новые подковы на копытах любимого охотничьего скакуна Петрония, к нему подошел Онорий:
— Там, на дворе, евнух вас дожидается. Хочет поговорить.
— Спасибо. Сейчас приду. — Криспу осталось проверить еще одно копыто. Как он и предполагал, кузнец постарался на славу — но лучше все-таки убедиться собственными глазами. Закончив осмотр, Крисп вышел на встречу с императорским слугой.
Это оказался тот самый тощий долговязый евнух, который прошлым летом впервые отвел Криспа на пир к Анфиму. На сей раз евнух не отпустил ни единого колкого замечания по поводу запахов конюшни, а поклонился Криспу в пояс.
— Крисп! Его императорское величество предлагает вам должность вестиария, главы над всей его домашней челядью.
— Я польщен. Скажите, как вас зовут, почитаемый господин! Раз мы оба будем служить у императора в доме, нам не мешало бы познакомиться.
Евнух выпрямился.
— Меня зовут Барсим, — сказал он с гордостью. — Извольте следовать за мной, э-э… — Евнух замялся, нахмурившись. — Как мне величать вас: «почитаемый господин» или «почтенный господин»? Вы вестиарий, а этот пост традиционно занимают евнухи, но у вас… — Барсим снова замялся:
— У вас борода! Этикет такого не предусматривает.
Крисп чуть было не рассмеялся, но потом сообразил, что новая должность обязывает его уделять внимание в том числе и подобным мелочам.
— Я согласен на любой вариант, Барсим, — ответил он.
<>
— Знаю? — Евнух просиял, насколько это позволяли его унылые черты. — Извольте следовать за мной, почитаемый и почтенный господин!..
Крисп повиновался. Если Барсим нашел формулу, которая его устраивает, тем лучше.
— Надеюсь, вы и ваши товарищи не станут возражать против.., против сослуживца с бородой, — сказал Крисп, бредя за евнухом по снегу.
— Желание Автократора — закон для нас, — уклончиво промолвил евнух. Он продолжал свой путь, не оглядываясь на Криспа. Но чуть погодя все-таки решился:
— Мы не забыли, как вы насмехались над Скомбром из-за того, что он евнух.
— Я только отвечал на его насмешки — ведь он издевался над тем, что я конюх, — парировал Крисп.
— Скомбр вчера подал в отставку!
— Да ну? Почитаемый господин? — Крисп насвистел мелодию, которой отвечал Петронию хор.
— Он самый. — Мавр засмеялся. Слухи об истории с хором распространились по дворцовому комплексу, как пожар. — Мало того: он выбрил себе тонзуру и ушел в монастырь. Вместе со своим племянником Аскилтом и кузеном Эвмолпом.
— Я бы на их месте тоже ушел, — заметил Крисп. — Петроний почитает служителей благого бога, так что, возможно, не станет рубить им головы с плеч теперь, когда их покровитель в опале.
— Возможно, — не без сожаления согласился Мавр. И тут же просиял:
— Но теперь, когда их покровитель в опале, кто будет новым вестиарием? — Он ткнул пальцем в Криспа.
— Увидим. Это решать Автократору. — Несмотря на расположение к нему Анфима и на усилия, прилагаемые Петронием, Крисп понимал, что император может назначить новым постельничим другого евнуха. Так было легче всего, а Анфим всегда выбирал самый легкий путь.
Но через пару часов, когда Крисп проверял, крепко ли держатся новые подковы на копытах любимого охотничьего скакуна Петрония, к нему подошел Онорий:
— Там, на дворе, евнух вас дожидается. Хочет поговорить.
— Спасибо. Сейчас приду. — Криспу осталось проверить еще одно копыто. Как он и предполагал, кузнец постарался на славу — но лучше все-таки убедиться собственными глазами. Закончив осмотр, Крисп вышел на встречу с императорским слугой.
Это оказался тот самый тощий долговязый евнух, который прошлым летом впервые отвел Криспа на пир к Анфиму. На сей раз евнух не отпустил ни единого колкого замечания по поводу запахов конюшни, а поклонился Криспу в пояс.
— Крисп! Его императорское величество предлагает вам должность вестиария, главы над всей его домашней челядью.
— Я польщен. Скажите, как вас зовут, почитаемый господин! Раз мы оба будем служить у императора в доме, нам не мешало бы познакомиться.
Евнух выпрямился.
— Меня зовут Барсим, — сказал он с гордостью. — Извольте следовать за мной, э-э… — Евнух замялся, нахмурившись. — Как мне величать вас: «почитаемый господин» или «почтенный господин»? Вы вестиарий, а этот пост традиционно занимают евнухи, но у вас… — Барсим снова замялся:
— У вас борода! Этикет такого не предусматривает.
Крисп чуть было не рассмеялся, но потом сообразил, что новая должность обязывает его уделять внимание в том числе и подобным мелочам.
— Я согласен на любой вариант, Барсим, — ответил он.
<>
— Знаю? — Евнух просиял, насколько это позволяли его унылые черты. — Извольте следовать за мной, почитаемый и почтенный господин!..
Крисп повиновался. Если Барсим нашел формулу, которая его устраивает, тем лучше.
— Надеюсь, вы и ваши товарищи не станут возражать против.., против сослуживца с бородой, — сказал Крисп, бредя за евнухом по снегу.
— Желание Автократора — закон для нас, — уклончиво промолвил евнух. Он продолжал свой путь, не оглядываясь на Криспа. Но чуть погодя все-таки решился:
— Мы не забыли, как вы насмехались над Скомбром из-за того, что он евнух.
— Я только отвечал на его насмешки — ведь он издевался над тем, что я конюх, — парировал Крисп.