Страница:
— Что ж, где-то ты прав, — сказал Пирр. — Ладно, раз таково твое желание, я отведу тебя к Яковизию.
— Пойдемте! — Крисп вскочил.
Игумен не шелохнулся.
— Только не сейчас, — сухо произнес он. — Яковизий, бывает, ложится спать в девятом часу утра, но уж вставать в такое время никогда не встает, можешь мне поверить. Если мы пойдем к нему сейчас, нам просто дадут от ворот поворот, а то и собак спустят.
— Я и забыл, который час, — сконфузился Крисп.
— Возвращайся в общую спальню. Поспи там еще немного, а днем мы навестим моего кузена, это я тебе обещаю. — Пирр зевнул. — Может, я и сам постараюсь уснуть, если только меня опять не скинут с кровати.
— Что вы имеете в виду, святой отец? — спросил Крисп, но игумен не объяснил.
Глава 4
— Пойдемте! — Крисп вскочил.
Игумен не шелохнулся.
— Только не сейчас, — сухо произнес он. — Яковизий, бывает, ложится спать в девятом часу утра, но уж вставать в такое время никогда не встает, можешь мне поверить. Если мы пойдем к нему сейчас, нам просто дадут от ворот поворот, а то и собак спустят.
— Я и забыл, который час, — сконфузился Крисп.
— Возвращайся в общую спальню. Поспи там еще немного, а днем мы навестим моего кузена, это я тебе обещаю. — Пирр зевнул. — Может, я и сам постараюсь уснуть, если только меня опять не скинут с кровати.
— Что вы имеете в виду, святой отец? — спросил Крисп, но игумен не объяснил.
Глава 4
Дом у Яковизия был большой, хотя снаружи особого впечатления не производил. Лишь несколько окон прорезали длинный белоснежный фасад, выходивший на улицу. Они были такие узкие, что ни один воришка не мог в них пролезть, даже самый мелкий и юркий.
Второй этаж выступал над первым на три-четыре фута. Летом это давало тень; сейчас, когда снова полил дождь, навес не дал Криспу с Пирром вымокнуть еще больше, пока игумен, взявшись за конскую подкову, служившую дверным молотком, стучал в массивную дверь дома.
Слуга открыл небольшую решеточку посередине двери и вгляделся в пришедших.
— Игумен Пирр! — сказал он. Крисп услышал, как открывается засов. Через минуту дверь распахнулась. — Входите, святой отец, и ваш друг пускай тоже заходит.
Прямо за дверью лежал соломенный коврик. Пирр остановился и, прежде чем пройти в приемную залу, вытер грязные сандалии.
Восхищаясь смекалкой того, кто придумал такую полезную вещь, Крисп последовал примеру настоятеля.
— Вы завтракали, святой отец? — поинтересовался слуга.
— В монастырской трапезной, — ответил Пирр. — Я-то сыт, но вот Крисп, наверное, не отказался бы от добавки. В принципе, именно из-за него я и пришел навестить твоего хозяина.
— Понятно. Вы говорите, его зовут Крисп? Отлично. Подождите здесь, пожалуйста. Я пришлю ему что-нибудь с кухни и немедленно извещу Яковизия.
— Спасибо, — сказал Пирр.
Крисп не сказал ничего. Он глазел по сторонам, весь отдавшись этому занятию. «Здесь» — то есть в приемной зале Яковизия было такое великолепие, какого Криспу в жизни видеть не приходилось. Мозаика на полу изображала сцену охоты со всадниками, пронзающими копьями вепря. Вообще-то мозаику Крисп уже однажды видел — на куполе храма Фоса в Имбросе. Но даже в самых дерзких мечтах он и представить себе не мог, чтобы у кого-то, кроме разве Автократора, имелась мозаика в собственном доме.
Приемная зала выходила во внутренний двор, показавшийся Криспу размером с деревенскую площадь, которую он так недавно покинул.
Посреди двора стояла лошадь, застывшая на скаку. Крисп не сразу сообразил, что это статуя. Вокруг нее узором разбегались живые изгороди и клумбы, хотя лепестки с цветов большей частью уже пооблетели. Мраморный фонтан прямо напротив приемной так радостно плескал водой, точно дождя вообще еще не изобрели.
— Угощайтесь, господин! — Созерцание так захватило Криспа, что молодому человеку, стоявшему рядом, пришлось повторить фразу два или три раза. Когда Крисп обернулся, неловко бормоча извинения, слуга протянул ему накрытый крышкой серебряный поднос. — Хвост омара под соусом со сливками, пастернаком и фруктовым соком. Надеюсь, вам это понравится, господин.
— Что? Ах да! Конечно. Спасибо. — Заметив, что его несет, Крисп заткнулся. До сих пор, насколько он помнил, никто не называл его «господином». И вот теперь этот парень обратился к нему так дважды в двух или трех фразах.
Когда он поднял крышку, душистый аромат, воспаривший над подносом, изгнал из головы все сторонние мысли. На вкус омар оказался еще лучше, чем обещал его запах, и это вновь повергло Криспа в изумление. Мясо было мягче свинины и нежнее телятины, так что оставалось лишь пожалеть, что оно так быстро исчезло. К тому же повар Яковизия явно умел обращаться с пастернаком и фруктовым соком лучше, чем любая из деревенских женщин.
Едва Крисп поставил поднос и слизнул с усов сливочный соус, как в залу вошел Яковизий.
— Привет, Пирр. — Хозяин дома протянул игумену руку. — Что привело тебя в такую рань и что это за дюжий молодец с тобой? — Яковизий смерил Криспа взглядом с головы до ног.
— Ты уже встречался с ним, кузен, — ответил Пирр.
— Да ну? Видно, придется мне нанять себе опекуна, чтобы он управлялся с моими делами, ибо память у меня определенно не та, что прежде. — Яковизий с притворным отчаянием хлопнул себя ладонью по лбу. Потом, пригласив Пирра и его протеже сесть на кушетку, устроился в кресле, стоявшем ближе к Криспу. И придвинул его еще ближе. — Ну же, объясни мне, если сможешь, моя явную склонность к старческому маразму.
То ли Пирр давно уже привык к паясничанью Яковизия, то ли, что более вероятно, не обладал чувством юмора, а потому не реагировал на него.
— Крисп был тогда гораздо моложе, — пояснил настоятель. — Он тот самый мальчик, который стоял с тобой на помосте, когда ты заключал очередную сделку с Омуртагом, выкупая пленных.
— Чем быстрее я забуду о тех проклятых поездках в Кубрат, тем лучше. — Яковизий умолк, поглаживая свою аккуратно подстриженную бородку и внимательно разглядывая Криспа. — Фосом клянусь, вспомнил! — воскликнул он. — Ты был тогда смазливым мальчонкой и стал теперь очень привлекательным юношей. Глядя на твой гордый нос, я бы сказал, что ты васпураканин, хотя, раз ты родился у северной границы, это маловероятно.
— Мой отец всегда говорил, что в его жилах течет васпураканская кровь, — заметил Крисп.
— Все возможно, — кивнул Яковизий. — «Принцы» переселились туда после какой-то давнишней войны — или давнишнего предательства. Так или иначе, тебе это к лицу.
Крисп не знал, что ответить, а потому промолчал. Некоторые из деревенских девушек хвалили его внешность, но мужчина никогда.
К его большому облегчению, Яковизий повернулся к Пирру:
— Ты, надеюсь, объяснишь мне, каким ветром нашего дорогого Криспа занесло в город из его глухомани и каким боком это касается меня.
Крисп заметил, как пристально хозяин дома вперился в глаза игумена. Он также отметил про себя, что Яковизий не собирается ничего говорить по существу, пока не услышит рассказ Пирра. Это внушило Криспу уважение; несмотря на свои сомнительные пристрастия, Яковизий был совсем не дурак.
Изложив историю, поведанную ему Криспом, настоятель продолжил свой рассказ. Его объяснения по поводу того, зачем он вызвал Криспа в монастыре, звучали, как и прошлой ночью, крайне туманно. Яковизий, в отличие от Криспа, ими не удовлетворился и призвал игумена к ответу.
— Ничего не понимаю, — заявил он. — Давай-ка, выкладывай толком, что случилось.
— Только если ты поклянешься мне именем владыки благого и премудрого сохранить эту историю в тайне, — нервно ответил Пирр. — И ты тоже, Крисп.
Крисп поклялся; помедлив немного, Яковизий тоже дал клятву.
— Ладно, — нехотя сдался игумен и рассказал им о своих ночных сновидениях и о том, как он свалился на пол.
В зале воцарилась тишина. Наконец Яковизий нарушил ее вопросом:
— И что, по-твоему, это значит?
— Хотел бы я знать! — в сердцах бросил Пирр. Вид у него был такой же сердитый, как и голос. — Это, безусловно, было знамение. Но благое или злое, от Фоса или Скотоса, я даже гадать не хочу. Могу только сказать, что Крисп куда более незаурядная персона, чем кажется, хотя в чем его незаурядность заключается — ума не приложу.
— Он действительно незауряден — правда, не совсем в том смысле, что ты имеешь в виду, — улыбнулся Яковизий. — Стало быть, ты привел Криспа ко мне, кузен, дабы исполнить приказание судьи отнестись к нему как к родному сыну? Полагаю, я должен быть польщен — если только ты не считаешь свой сон дурным предзнаменованием и не пытаешься спихнуть его последствия на меня.
— Нет! Ни один жрец Фоса не решится на такое, иначе душа его вечно будет маяться у Скотоса во льдах! — воскликнул Пирр.
Яковизий сложил кончики пальцев вместе.
— Надеюсь, что так. — И обратил свою улыбку, обворожительную и циничную одновременно, к Криспу. — Ну, юноша, раз уж ты тут — к добру ли это, или ко злу, — чего бы тебе хотелось?
— Я пришел в город Видесс наняться на работу, — медленно проговорил Крисп. — Игумен сказал мне, что вы ищете конюхов. Всю свою жизнь, за исключением последних двух недель, я прожил на ферме. Мало кто из городских сравнится со мной в умении ухаживать за скотом.
— Где-то ты прав. — Яковизий приподнял бровь. — А предупредил ли тебя мой кузен, наш благочестивый пресвятой игумен… — Преувеличенная искренность хозяина превращала хвалебные эпитеты в насмешку. —…предупредил ли он тебя, что порой мне от конюхов нужны услуги особого рода?
— Да, — прямо ответил Крисп и умолк.
— Ну и? — не выдержал наконец Яковизий.
— Господин, если вам нужно от меня именно это, думаю, вы зря тратите время. Благодарю вас за завтрак и за гостеприимство.
— Благодарю и вас, святой отец, — прибавил Крисп, обращаясь к Пирру и вставая с кушетки.
— Не спеши! — Яковизий тоже вскочил с кресла. — Мне действительно нужны конюхи. Предположим, я найму тебя только для ухода за лошадьми без дополнительных услуг, обеспечу кровом, питанием и положу… хм-м… один золотой в неделю?
— Другим ты платишь два, — заметил Пирр.
— Я думал, дорогой кузен, что у вас, жрецов, молчание почитается добродетелью, — сладчайшим голосом огрызнулся Яковизий и повернулся к Криспу:
— Ладно, два золотых в неделю, хотя тебе недостало ума попросить самому.
— Только для ухода за лошадьми? — переспросил Крисп.
— Да, — вздохнул Яковизий, — хотя ты не должен на меня сердиться, если время от времени я попытаюсь проверить, не передумал ли ты.
— А вы не будете сердиться, если снова услышите «нет»?
— Ладно, не буду, — еще раз вздохнул Яковизий.
— Тогда по рукам! — Крисп протянул ладонь. Рука вельможи почти утонула в ней, хотя пожатие этого сухонького человечка оказалось на удивление сильным.
— Гомарий! — крикнул Яковизий. Слуга, впустивший Криспа с Пирром в дом, появился через минуту, чуть запыхавшись. — Гомарий, Крисп отныне будет одним из наших конюхов. Найди ему одежду поприличнее, чем это тряпье, и посели с остальными парнями.
— Конечно. Пойдем, Крисп, и поздравляю со вступлением в наши ряды. — Гомарий подождал, пока они прошли ползала, и шепнул:
— У нас тут всяко бывает, зато скучать не приходится.
— Верю, — отозвался Крисп.
* * *
— А вот и наш деревенщина, — услыхал Крисп чей-то шепот, войдя в конюшню.
Судя по ухмылкам Барса и Мелетия, реплика предназначалась для Крисповых ушей. Крисп нахмурился. Оба юноши были моложе его, но оба выросли в городе, в более чем зажиточных семьях. Почти все конюхи Яковизия были им под стать. Они, казалось, наслаждались, отравляя Криспу существование.
Барс снял со стены совок и швырнул его Криспу.
— Давай, деревенщина. Поскольку ты всю жизнь прожил в навозе, можешь почистить сегодня стойла. Тебе не привыкать к запаху конских задниц. — Смазливое лицо Барса расплылось в издевательской усмешке.
— Сегодня не моя очередь, — буркнул Крисп.
— Да? А мы все равно выбрали тебя, — отозвался Барс. — Правда, Мелетий? — Второй конюх кивнул. Он был еще смазливее Барса, настоящий красавчик.
— Нет! — отрезал Крисп.
Барс округлил глаза в притворном изумлении:
— А наш деревенщина становится нахальным. По-моему, пора его проучить.
— Вот именно, — согласился Мелетий и с улыбкой предвкушения шагнул к Криспу. — Интересно, как быстро деревенщины усваивают уроки. Я слыхал, они не очень-то смышленые.
Крисп нахмурился еще сильнее. Всю неделю он чувствовал, что злобные подначки рано или поздно кончатся дракой. Он считал, что готов к ней, хотя вариант двое на одного его не прельщал. Крисп поднял руку.
— Погодите! — воскликнул он испуганным голосом. — Я их вычищу. Давайте совок.
Барс поднял совок и протянул ему. На смазливом лице конюха отразились смешанные чувства удивления, победного торжества и презрения.
— И вычисти как следует, деревенщина, иначе тебе придется вылизать то, что…
Крисп вырвал у него совок, развернулся и ткнул рукояткой Мелетию в солнечное сплетение. Тот сложился пополам, как кузнечные мехи, тщетно пытаясь вдохнуть.
Крисп отшвырнул совок.
— Ну, давай! — прорычал он Барсу. — Или ты только языком трепать горазд?
— Сейчас увидишь, деревенщина!
Барс бросился вперед. Был он силен, бесстрашен и кое-что понимал в борьбе, однако ему, в отличие от Криспа, не пришлось пройти курс обучения у Идалка. Через две минуты он валялся на соломе рядышком с Мелетием, стеная и пытаясь прикрыть руками колено, пах, ребра и парочку вывихнутых пальцев одновременно.
Крисп, тяжело дыша, встал над конюхами. Один глаз у него заплыл, сильно болела ключица, но в целом он нанес куда больше ударов, чем получил. Подняв совок, он бросил его между Мелетием и Барсом.
— Можете сами выгребать навоз.
Мелетий схватил совок и попытался ткнуть им Криспа в лодыжку.
Тот наступил ему на руку. Мелетий взвизгнул и отпустил совок.
Крисп дал ему ногой под ребра, рассчитав удар так, чтобы причинить максимум боли и минимум повреждений.
— Если подумать, Мелетий, так сегодня твоя очередь убирать конюшню. Ты это заслужил.
Несмотря на боль, Мелетий негодующе заворчал и обратил к Барсу исполненный мольбы о поддержке взор.
Второй конюх с усилием сел. Потряс головой — и немедленно состроил болезненную гримасу.
— Я не собираюсь с ним спорить, Мелетий. И если у тебя есть хоть капля разума, ты тоже не станешь. — Барс выдавил кривую усмешку. — Только круглый дурак будет спорить с Криспом после сегодняшнего.
* * *
Подначки не прекратились. Да этого и трудно было ожидать, если учесть, что дюжина конюхов разного возраста, от подростков до Крисповых сверстников, жила бок о бок друг с дружкой. Но после разборки с Барсом и Мелетием Крисп был принят как равный и не только выслушивал шутки на свой счет, но и отпускал их в адрес товарищей.
Больше того — конюхи начали считаться с его мнением, в то время как раньше не обращали на его советы никакого внимания. Так, например, когда зашел спор о том, как лучше обращаться со скакуном, страдавшим несильной, но упорной лихорадкой, один из юношей обернулся к Криспу и спросил:
— Что делали в таких случаях в твоих родных дремучих лесах?
— Зеленый корм — это для него самое то, — подумав, ответил Крисп, — и вообще жидкая пища, типа овсянки-размазни. Но у нас всегда говорили, что лучше пива средства нет.
— Пива? — изумились конюхи.
— Для нас или для него? — спросил Барс.
Крисп рассмеялся вместе со всеми, но сказал:
— Для него. Ведро-другое — и все будет в норме.
— Да он не шутит! — удивленно промолвил Мелетий. И задумался.
Когда дело касалось лошадей, он становился серьезен. Если конюх безалаберно относился к своим обязанностям, у Яковизия он не задерживался, какими бы чарами ни обладал.
— А может, попробуем? — задумался Мелетий. — В любом случае вреда от этого не будет.
Итак, пара ведер пива каждый день вливалась в конскую кормушку, и если конюхи покупали чуточку больше, чем требовалось больному животному, что с того? Об этом знали только они. А через несколько дней состояние скакуна действительно улучшилось: дыхание стало ровным, глаза прояснились, кожа и рот утратили болезненную сухость.
— Отличное средство, — сказал Барс, когда лошадь явно пошла на поправку. — В следующий раз, когда у меня поднимется жар, будете знать, чем меня лечить, хотя я лично предпочел бы вино.
Крисп швырнул в него комком грязи.
Яковизий наблюдал за лечением с таким же интересом, как и конюхи. Увидав, что лошадь выздоровела, он протянул Криспу золотой.
— И приходи сегодня ко мне на ужин, если хочешь, — сказал он, смягчив свой резкий голос как только можно.
— Спасибо вам огромное, господин, — ответил Крисп.
Мелетий весь оставшийся день проходил надутым. В конце концов Крисп спросил его, в чем дело.
— Если я скажу тебе, что ревную, ты снова меня вздуешь, — сердито отрезал тот.
— Ревнуешь? — До Криспа не сразу дошло. — О! Не волнуйся. Мне нравятся только девушки.
— Ну и что? — мрачно ответил Мелетий. — Зато Яковизию нравишься ты.
Крисп фыркнул и снова взялся за работу. На закате он подошел к главному зданию усадьбы Яковизия. Это была его первая трапеза в хозяйском доме после того завтрака хвостом омара; конюхи столовались отдельно. Похоже, подумал Крисп, Мелетий тревожился понапрасну; если бы затевался большой банкет, какого-то конюха не посадили бы за стол вместе с хозяином.
Но как только Гомарий провел его в комнатку для двоих, Крисп понял, что Мелетий был прав, а сам он ошибался. Маленькая лампа на столе оставляла большую часть помещения в потемках.
— Здравствуй, Крисп. — Яковизий встал, чтобы поприветствовать гостя. — Выпей немного вина.
Хозяин налил вино собственноручно. Крисп привык к терпким сортам, которые сельчане готовили сами. То, что дал ему Яковизий, проскользнуло в горло подобно тихому шепоту. Если бы не тепло, разлившееся в груди, можно было подумать, что это виноградный сок.
— Еще налить? — вкрадчиво спросил Яковизий. — Я хотел бы произнести тост за смекалку, с какой ты вылечил Урагана. Благодаря тебе он снова в отличной форме.
Яковизий поднял свою чашу. Крисп понимал, что ему не стоит пить слишком много с хозяином, но не мог придумать вежливого предлога для отказа. Да и вино было настолько хорошо, что он заглотнул его почти без угрызений совести.
Гомарий внес ужин — белокорого палтуса, жаренного с чесноком и луком-пореем. Пряный запах приправ напомнил Криспу о доме, хотя там из рыбных блюд он едал только форель или карпа, водившихся в речке, о подобных же деликатесах и не помышлял.
— Бесподобно, — пробормотал он, улучив момент, когда рот не был набит палтусом.
— Я рад, что тебе нравится, — сказал Яковизий. — У нас тут бытует поговорка: «В городе Видессе рыбы-то навалом — но большая рыба пожирает малую». Так что угощайся на здоровье.
После палтуса подали целехоньких куропаток, потом сливы и инжир в меду. Конюхи питались неплохо, но далеко не так роскошно.
Крисп понимал, что уплетает за обе щеки, но его это не волновало; в конце концов, Яковизий пригласил его сюда поесть.
Хозяин встал, чтобы снова наполнить чашу, и укоризненно глянул на Криспа, обнаружив, что тот едва прикоснулся к ее содержимому.
— Мальчик мой, ты совсем не пьешь. Тебе не нравится вино?
— Вино замечательное, — ответил Крисп. — Просто… — он запнулся, подыскивая оправдание, — не хочу напиваться, чтобы не наделать глупостей.
— Похвальная сдержанность, но ты напрасно беспокоишься. Я давно заметил, что от души насладиться вином можно только в том случае, если не думаешь о последствиях. А наслаждения, Крисп, в жизни выпадают нечасто, и так легко отказываться от них не стоит. — Вспомнив о горестях, заставивших его покинуть деревню, Крисп нашел, что в словах Яковизия есть доля правды. — Я, например, убежден, что ты, хотя и не жалуешься, сильно устаешь от возни с лошадьми. Давай-ка я помогу тебе расслабиться.
Не успел Крисп ответить, как Яковизий, торопливо обойдя вокруг кресла, начал массировать ему плечи. Делал он это умело; Крисп почувствовал, как напряжение отпускает его.
Почувствовал он и другое: нетерпеливую дрожь ладоней, которую не сумел унять Яковизий. Крисп понял, что она означает; он понял это еще в девять лет. Не без некоторого колебания он повернулся в кресле лицом к Яковизию.
— Я сказал, когда нанимался на работу, что эти игры меня не интересуют.
— А я сказал, — возразил, не теряя апломба, Яковизий, — что на мой интерес это не повлияет. Был бы ты как все, я предложил бы тебе золото. Но мне почему-то кажется, что это без толку. Или я ошибаюсь? — добавил он с надеждой.
— Нет, не ошибаетесь, — быстро ответил Крисп.
— Жаль, жаль. — Тусклый свет лампы выхватил злобную искорку, блеснувшую в глазах Яковизия. — Вышвырнуть мне, что ли, тебя на улицу за упрямство?
— Как пожелаете, господин. — Крисп старался говорить по возможности спокойнее. Ему не хотелось, чтобы хозяин почувствовал его слабое место.
— Это было бы черной неблагодарностью с моей стороны, — вздохнул Яковизий, — после того, что ты сделал для Урагана. Ладно, Крисп, будь по-твоему. Хотя я не предлагал тебе ничего плохого. Многим это нравится.
— Не сомневаюсь, господин. — Крисп подумал о Мелетии. — Просто я не из их числа.
— Жаль, — повторил Яковизий. — Но все равно, выпей еще вина. Давай додернем этот кувшинчик.
— Почему бы и нет? — Крисп выпил еще чашу; вино было слишком хорошо, чтобы отказываться. — Поздно уже, — сказал он, зевнув. — Мне пора к себе, не то завтра все будет из рук валиться.
— Пожалуй, ты прав, — равнодушно отозвался Яковизий, для которого понятия «поздно» не существовало. Когда он попытался поцеловать Криспа на прощание, тот будто невзначай отступил назад, надеясь, что эта маленькая уловка осталась незамеченной… пока не увидел иронически вздернутую бровь хозяина.
Тут Крисп ретировался, причем довольно поспешно. К своему удивлению, он застал Барса и пару других конюхов ждущими его возвращения.
— Ну как? — поинтересовался Барс.
— Что — как? — Крисп весь подобрался. Если Барс намерен отомстить за ту драку, сейчас самое время. Трое на одного почти гарантия успеха.
Но у Барса на уме было совсем другое.
— Как у тебя с Яковизием? Поладили? Ничего постыдного в этом нет — я спрашиваю просто потому, что побился об заклад.
— И на что поставил? На «да» или «нет»?
— Не скажу. А если ты ответишь, что это не мое собачье дело, моя ставка подождет, пока Яковизий так или иначе себя не выдаст. Ты же знаешь, рано или поздно мы все поймем.
Крисп в этом не сомневался. Да и выпитое вино развязало ему язык, хоть он поначалу собирался оставить свои вечерние приключения в тайне.
— Нет, не поладили, — сказал Крисп. — Мне слишком нравятся девушки, чтобы предаваться с ним любовным играм.
Барс ухмыльнулся, хлопнул его по плечу и повернулся к одному из конюхов, протянув руку ладонью вверх:
— Гони монету, Аграбаст. Я же говорил, что он откажется. — Аграбаст отдал золотой. — И еще вопрос, — продолжал Барс. — Он тебя уволил за отказ?
— Нет. Подумывал было, но не уволил.
— Хорошо, что я не поддался твоим уговорам поспорить еще и на это, Барс, — сказал Аграбаст. — Яковизий любит своих лошадок не меньше, чем свой член. Он не станет увольнять человека, показавшего себя классным коновалом.
— Я-то это учел, — сказал Барс, — просто надеялся, что до тебя не дойдет.
— А пошел бы ты в лед! — отозвался Аграбаст.
— А пошли бы вы оба в лед, если сейчас же не угомонитесь и не дадите мне поспать. — Крисп начал пробираться к своему месту, расталкивая конюхов, потом остановился и добавил:
— Мелетий может больше не волноваться.
Все рассмеялись. Но когда смех умолк, Барс заметил:
— Ты ведь вырос в деревне, Крисп; возможно, наши взгляды на мир чуточку отличаются от твоих. Никто не стал бы тебя осуждать, если б ты сказал Яковизию «да». Мелетий среди нас не единственный.
— А я и не говорил, что единственный, — ответил Крисп. — Просто он один из-за этого переживал. Так вот, пускай успокоится.
— Что ж, справедливо сказано, — рассудительно заметил Барс.
— Справедливо или нет, а только прочь с дороги, пока я не свалился и не заснул на месте. — Крисп сделал вид, будто сейчас упадет на одного из конюхов. Они снова рассмеялись и посторонились, давая ему пройти.
* * *
Всю долгую зиму Яковизий бросал на Криспа долгие взгляды. Всю долгую зиму Крисп притворялся, будто не замечает их. Он обихаживал хозяйских лошадей. Отправляясь на пирушки, Яковизий обычно брал с собой одного из конюхов, и Криспа не чаще прочих.
Когда, в свою очередь, хозяин приглашал гостей к себе, то заняты были все конюхи — развозили приглашенных по домам.
Поначалу Крисп смотрел на имперскую знать с тем же благоговением, что и на город Видесс, когда впервые прибыл в него. Но благоговение перед аристократами скоро испарилось.
Крисп обнаружил, что они такие же люди, как и все: что есть среди них умные, не очень и откровенные дураки. Как выразился об одном из них Барс, хорошо, что он унаследовал кучу денег, потому что сам не сумел бы нажить ни гроша.
С городом дело обстояло наоборот: чем дольше изучал его Крисп, тем больше чудес находил. На каждой улочке он открывал для себя что-то новое: аптекарский прилавок ли, или храм Фоса — такой маленький, что в нем могла поместиться лишь горстка молящихся.
Даже знакомые улицы давали возможность увидеть новых людей: смуглых макуранцев в кафтанах и фетровых шапочках, крупных белокурых халогаев, глазевших по сторонам в точности как сам Крисп, кряжистых кубратов в мехах. От них Крисп держался подальше, не в силах отделаться от мысли о том, что среди них вполне могут быть те всадники, которые похитили его вместе с близкими или вытаптывали поля в северной деревне.
Второй этаж выступал над первым на три-четыре фута. Летом это давало тень; сейчас, когда снова полил дождь, навес не дал Криспу с Пирром вымокнуть еще больше, пока игумен, взявшись за конскую подкову, служившую дверным молотком, стучал в массивную дверь дома.
Слуга открыл небольшую решеточку посередине двери и вгляделся в пришедших.
— Игумен Пирр! — сказал он. Крисп услышал, как открывается засов. Через минуту дверь распахнулась. — Входите, святой отец, и ваш друг пускай тоже заходит.
Прямо за дверью лежал соломенный коврик. Пирр остановился и, прежде чем пройти в приемную залу, вытер грязные сандалии.
Восхищаясь смекалкой того, кто придумал такую полезную вещь, Крисп последовал примеру настоятеля.
— Вы завтракали, святой отец? — поинтересовался слуга.
— В монастырской трапезной, — ответил Пирр. — Я-то сыт, но вот Крисп, наверное, не отказался бы от добавки. В принципе, именно из-за него я и пришел навестить твоего хозяина.
— Понятно. Вы говорите, его зовут Крисп? Отлично. Подождите здесь, пожалуйста. Я пришлю ему что-нибудь с кухни и немедленно извещу Яковизия.
— Спасибо, — сказал Пирр.
Крисп не сказал ничего. Он глазел по сторонам, весь отдавшись этому занятию. «Здесь» — то есть в приемной зале Яковизия было такое великолепие, какого Криспу в жизни видеть не приходилось. Мозаика на полу изображала сцену охоты со всадниками, пронзающими копьями вепря. Вообще-то мозаику Крисп уже однажды видел — на куполе храма Фоса в Имбросе. Но даже в самых дерзких мечтах он и представить себе не мог, чтобы у кого-то, кроме разве Автократора, имелась мозаика в собственном доме.
Приемная зала выходила во внутренний двор, показавшийся Криспу размером с деревенскую площадь, которую он так недавно покинул.
Посреди двора стояла лошадь, застывшая на скаку. Крисп не сразу сообразил, что это статуя. Вокруг нее узором разбегались живые изгороди и клумбы, хотя лепестки с цветов большей частью уже пооблетели. Мраморный фонтан прямо напротив приемной так радостно плескал водой, точно дождя вообще еще не изобрели.
— Угощайтесь, господин! — Созерцание так захватило Криспа, что молодому человеку, стоявшему рядом, пришлось повторить фразу два или три раза. Когда Крисп обернулся, неловко бормоча извинения, слуга протянул ему накрытый крышкой серебряный поднос. — Хвост омара под соусом со сливками, пастернаком и фруктовым соком. Надеюсь, вам это понравится, господин.
— Что? Ах да! Конечно. Спасибо. — Заметив, что его несет, Крисп заткнулся. До сих пор, насколько он помнил, никто не называл его «господином». И вот теперь этот парень обратился к нему так дважды в двух или трех фразах.
Когда он поднял крышку, душистый аромат, воспаривший над подносом, изгнал из головы все сторонние мысли. На вкус омар оказался еще лучше, чем обещал его запах, и это вновь повергло Криспа в изумление. Мясо было мягче свинины и нежнее телятины, так что оставалось лишь пожалеть, что оно так быстро исчезло. К тому же повар Яковизия явно умел обращаться с пастернаком и фруктовым соком лучше, чем любая из деревенских женщин.
Едва Крисп поставил поднос и слизнул с усов сливочный соус, как в залу вошел Яковизий.
— Привет, Пирр. — Хозяин дома протянул игумену руку. — Что привело тебя в такую рань и что это за дюжий молодец с тобой? — Яковизий смерил Криспа взглядом с головы до ног.
— Ты уже встречался с ним, кузен, — ответил Пирр.
— Да ну? Видно, придется мне нанять себе опекуна, чтобы он управлялся с моими делами, ибо память у меня определенно не та, что прежде. — Яковизий с притворным отчаянием хлопнул себя ладонью по лбу. Потом, пригласив Пирра и его протеже сесть на кушетку, устроился в кресле, стоявшем ближе к Криспу. И придвинул его еще ближе. — Ну же, объясни мне, если сможешь, моя явную склонность к старческому маразму.
То ли Пирр давно уже привык к паясничанью Яковизия, то ли, что более вероятно, не обладал чувством юмора, а потому не реагировал на него.
— Крисп был тогда гораздо моложе, — пояснил настоятель. — Он тот самый мальчик, который стоял с тобой на помосте, когда ты заключал очередную сделку с Омуртагом, выкупая пленных.
— Чем быстрее я забуду о тех проклятых поездках в Кубрат, тем лучше. — Яковизий умолк, поглаживая свою аккуратно подстриженную бородку и внимательно разглядывая Криспа. — Фосом клянусь, вспомнил! — воскликнул он. — Ты был тогда смазливым мальчонкой и стал теперь очень привлекательным юношей. Глядя на твой гордый нос, я бы сказал, что ты васпураканин, хотя, раз ты родился у северной границы, это маловероятно.
— Мой отец всегда говорил, что в его жилах течет васпураканская кровь, — заметил Крисп.
— Все возможно, — кивнул Яковизий. — «Принцы» переселились туда после какой-то давнишней войны — или давнишнего предательства. Так или иначе, тебе это к лицу.
Крисп не знал, что ответить, а потому промолчал. Некоторые из деревенских девушек хвалили его внешность, но мужчина никогда.
К его большому облегчению, Яковизий повернулся к Пирру:
— Ты, надеюсь, объяснишь мне, каким ветром нашего дорогого Криспа занесло в город из его глухомани и каким боком это касается меня.
Крисп заметил, как пристально хозяин дома вперился в глаза игумена. Он также отметил про себя, что Яковизий не собирается ничего говорить по существу, пока не услышит рассказ Пирра. Это внушило Криспу уважение; несмотря на свои сомнительные пристрастия, Яковизий был совсем не дурак.
Изложив историю, поведанную ему Криспом, настоятель продолжил свой рассказ. Его объяснения по поводу того, зачем он вызвал Криспа в монастыре, звучали, как и прошлой ночью, крайне туманно. Яковизий, в отличие от Криспа, ими не удовлетворился и призвал игумена к ответу.
— Ничего не понимаю, — заявил он. — Давай-ка, выкладывай толком, что случилось.
— Только если ты поклянешься мне именем владыки благого и премудрого сохранить эту историю в тайне, — нервно ответил Пирр. — И ты тоже, Крисп.
Крисп поклялся; помедлив немного, Яковизий тоже дал клятву.
— Ладно, — нехотя сдался игумен и рассказал им о своих ночных сновидениях и о том, как он свалился на пол.
В зале воцарилась тишина. Наконец Яковизий нарушил ее вопросом:
— И что, по-твоему, это значит?
— Хотел бы я знать! — в сердцах бросил Пирр. Вид у него был такой же сердитый, как и голос. — Это, безусловно, было знамение. Но благое или злое, от Фоса или Скотоса, я даже гадать не хочу. Могу только сказать, что Крисп куда более незаурядная персона, чем кажется, хотя в чем его незаурядность заключается — ума не приложу.
— Он действительно незауряден — правда, не совсем в том смысле, что ты имеешь в виду, — улыбнулся Яковизий. — Стало быть, ты привел Криспа ко мне, кузен, дабы исполнить приказание судьи отнестись к нему как к родному сыну? Полагаю, я должен быть польщен — если только ты не считаешь свой сон дурным предзнаменованием и не пытаешься спихнуть его последствия на меня.
— Нет! Ни один жрец Фоса не решится на такое, иначе душа его вечно будет маяться у Скотоса во льдах! — воскликнул Пирр.
Яковизий сложил кончики пальцев вместе.
— Надеюсь, что так. — И обратил свою улыбку, обворожительную и циничную одновременно, к Криспу. — Ну, юноша, раз уж ты тут — к добру ли это, или ко злу, — чего бы тебе хотелось?
— Я пришел в город Видесс наняться на работу, — медленно проговорил Крисп. — Игумен сказал мне, что вы ищете конюхов. Всю свою жизнь, за исключением последних двух недель, я прожил на ферме. Мало кто из городских сравнится со мной в умении ухаживать за скотом.
— Где-то ты прав. — Яковизий приподнял бровь. — А предупредил ли тебя мой кузен, наш благочестивый пресвятой игумен… — Преувеличенная искренность хозяина превращала хвалебные эпитеты в насмешку. —…предупредил ли он тебя, что порой мне от конюхов нужны услуги особого рода?
— Да, — прямо ответил Крисп и умолк.
— Ну и? — не выдержал наконец Яковизий.
— Господин, если вам нужно от меня именно это, думаю, вы зря тратите время. Благодарю вас за завтрак и за гостеприимство.
— Благодарю и вас, святой отец, — прибавил Крисп, обращаясь к Пирру и вставая с кушетки.
— Не спеши! — Яковизий тоже вскочил с кресла. — Мне действительно нужны конюхи. Предположим, я найму тебя только для ухода за лошадьми без дополнительных услуг, обеспечу кровом, питанием и положу… хм-м… один золотой в неделю?
— Другим ты платишь два, — заметил Пирр.
— Я думал, дорогой кузен, что у вас, жрецов, молчание почитается добродетелью, — сладчайшим голосом огрызнулся Яковизий и повернулся к Криспу:
— Ладно, два золотых в неделю, хотя тебе недостало ума попросить самому.
— Только для ухода за лошадьми? — переспросил Крисп.
— Да, — вздохнул Яковизий, — хотя ты не должен на меня сердиться, если время от времени я попытаюсь проверить, не передумал ли ты.
— А вы не будете сердиться, если снова услышите «нет»?
— Ладно, не буду, — еще раз вздохнул Яковизий.
— Тогда по рукам! — Крисп протянул ладонь. Рука вельможи почти утонула в ней, хотя пожатие этого сухонького человечка оказалось на удивление сильным.
— Гомарий! — крикнул Яковизий. Слуга, впустивший Криспа с Пирром в дом, появился через минуту, чуть запыхавшись. — Гомарий, Крисп отныне будет одним из наших конюхов. Найди ему одежду поприличнее, чем это тряпье, и посели с остальными парнями.
— Конечно. Пойдем, Крисп, и поздравляю со вступлением в наши ряды. — Гомарий подождал, пока они прошли ползала, и шепнул:
— У нас тут всяко бывает, зато скучать не приходится.
— Верю, — отозвался Крисп.
* * *
— А вот и наш деревенщина, — услыхал Крисп чей-то шепот, войдя в конюшню.
Судя по ухмылкам Барса и Мелетия, реплика предназначалась для Крисповых ушей. Крисп нахмурился. Оба юноши были моложе его, но оба выросли в городе, в более чем зажиточных семьях. Почти все конюхи Яковизия были им под стать. Они, казалось, наслаждались, отравляя Криспу существование.
Барс снял со стены совок и швырнул его Криспу.
— Давай, деревенщина. Поскольку ты всю жизнь прожил в навозе, можешь почистить сегодня стойла. Тебе не привыкать к запаху конских задниц. — Смазливое лицо Барса расплылось в издевательской усмешке.
— Сегодня не моя очередь, — буркнул Крисп.
— Да? А мы все равно выбрали тебя, — отозвался Барс. — Правда, Мелетий? — Второй конюх кивнул. Он был еще смазливее Барса, настоящий красавчик.
— Нет! — отрезал Крисп.
Барс округлил глаза в притворном изумлении:
— А наш деревенщина становится нахальным. По-моему, пора его проучить.
— Вот именно, — согласился Мелетий и с улыбкой предвкушения шагнул к Криспу. — Интересно, как быстро деревенщины усваивают уроки. Я слыхал, они не очень-то смышленые.
Крисп нахмурился еще сильнее. Всю неделю он чувствовал, что злобные подначки рано или поздно кончатся дракой. Он считал, что готов к ней, хотя вариант двое на одного его не прельщал. Крисп поднял руку.
— Погодите! — воскликнул он испуганным голосом. — Я их вычищу. Давайте совок.
Барс поднял совок и протянул ему. На смазливом лице конюха отразились смешанные чувства удивления, победного торжества и презрения.
— И вычисти как следует, деревенщина, иначе тебе придется вылизать то, что…
Крисп вырвал у него совок, развернулся и ткнул рукояткой Мелетию в солнечное сплетение. Тот сложился пополам, как кузнечные мехи, тщетно пытаясь вдохнуть.
Крисп отшвырнул совок.
— Ну, давай! — прорычал он Барсу. — Или ты только языком трепать горазд?
— Сейчас увидишь, деревенщина!
Барс бросился вперед. Был он силен, бесстрашен и кое-что понимал в борьбе, однако ему, в отличие от Криспа, не пришлось пройти курс обучения у Идалка. Через две минуты он валялся на соломе рядышком с Мелетием, стеная и пытаясь прикрыть руками колено, пах, ребра и парочку вывихнутых пальцев одновременно.
Крисп, тяжело дыша, встал над конюхами. Один глаз у него заплыл, сильно болела ключица, но в целом он нанес куда больше ударов, чем получил. Подняв совок, он бросил его между Мелетием и Барсом.
— Можете сами выгребать навоз.
Мелетий схватил совок и попытался ткнуть им Криспа в лодыжку.
Тот наступил ему на руку. Мелетий взвизгнул и отпустил совок.
Крисп дал ему ногой под ребра, рассчитав удар так, чтобы причинить максимум боли и минимум повреждений.
— Если подумать, Мелетий, так сегодня твоя очередь убирать конюшню. Ты это заслужил.
Несмотря на боль, Мелетий негодующе заворчал и обратил к Барсу исполненный мольбы о поддержке взор.
Второй конюх с усилием сел. Потряс головой — и немедленно состроил болезненную гримасу.
— Я не собираюсь с ним спорить, Мелетий. И если у тебя есть хоть капля разума, ты тоже не станешь. — Барс выдавил кривую усмешку. — Только круглый дурак будет спорить с Криспом после сегодняшнего.
* * *
Подначки не прекратились. Да этого и трудно было ожидать, если учесть, что дюжина конюхов разного возраста, от подростков до Крисповых сверстников, жила бок о бок друг с дружкой. Но после разборки с Барсом и Мелетием Крисп был принят как равный и не только выслушивал шутки на свой счет, но и отпускал их в адрес товарищей.
Больше того — конюхи начали считаться с его мнением, в то время как раньше не обращали на его советы никакого внимания. Так, например, когда зашел спор о том, как лучше обращаться со скакуном, страдавшим несильной, но упорной лихорадкой, один из юношей обернулся к Криспу и спросил:
— Что делали в таких случаях в твоих родных дремучих лесах?
— Зеленый корм — это для него самое то, — подумав, ответил Крисп, — и вообще жидкая пища, типа овсянки-размазни. Но у нас всегда говорили, что лучше пива средства нет.
— Пива? — изумились конюхи.
— Для нас или для него? — спросил Барс.
Крисп рассмеялся вместе со всеми, но сказал:
— Для него. Ведро-другое — и все будет в норме.
— Да он не шутит! — удивленно промолвил Мелетий. И задумался.
Когда дело касалось лошадей, он становился серьезен. Если конюх безалаберно относился к своим обязанностям, у Яковизия он не задерживался, какими бы чарами ни обладал.
— А может, попробуем? — задумался Мелетий. — В любом случае вреда от этого не будет.
Итак, пара ведер пива каждый день вливалась в конскую кормушку, и если конюхи покупали чуточку больше, чем требовалось больному животному, что с того? Об этом знали только они. А через несколько дней состояние скакуна действительно улучшилось: дыхание стало ровным, глаза прояснились, кожа и рот утратили болезненную сухость.
— Отличное средство, — сказал Барс, когда лошадь явно пошла на поправку. — В следующий раз, когда у меня поднимется жар, будете знать, чем меня лечить, хотя я лично предпочел бы вино.
Крисп швырнул в него комком грязи.
Яковизий наблюдал за лечением с таким же интересом, как и конюхи. Увидав, что лошадь выздоровела, он протянул Криспу золотой.
— И приходи сегодня ко мне на ужин, если хочешь, — сказал он, смягчив свой резкий голос как только можно.
— Спасибо вам огромное, господин, — ответил Крисп.
Мелетий весь оставшийся день проходил надутым. В конце концов Крисп спросил его, в чем дело.
— Если я скажу тебе, что ревную, ты снова меня вздуешь, — сердито отрезал тот.
— Ревнуешь? — До Криспа не сразу дошло. — О! Не волнуйся. Мне нравятся только девушки.
— Ну и что? — мрачно ответил Мелетий. — Зато Яковизию нравишься ты.
Крисп фыркнул и снова взялся за работу. На закате он подошел к главному зданию усадьбы Яковизия. Это была его первая трапеза в хозяйском доме после того завтрака хвостом омара; конюхи столовались отдельно. Похоже, подумал Крисп, Мелетий тревожился понапрасну; если бы затевался большой банкет, какого-то конюха не посадили бы за стол вместе с хозяином.
Но как только Гомарий провел его в комнатку для двоих, Крисп понял, что Мелетий был прав, а сам он ошибался. Маленькая лампа на столе оставляла большую часть помещения в потемках.
— Здравствуй, Крисп. — Яковизий встал, чтобы поприветствовать гостя. — Выпей немного вина.
Хозяин налил вино собственноручно. Крисп привык к терпким сортам, которые сельчане готовили сами. То, что дал ему Яковизий, проскользнуло в горло подобно тихому шепоту. Если бы не тепло, разлившееся в груди, можно было подумать, что это виноградный сок.
— Еще налить? — вкрадчиво спросил Яковизий. — Я хотел бы произнести тост за смекалку, с какой ты вылечил Урагана. Благодаря тебе он снова в отличной форме.
Яковизий поднял свою чашу. Крисп понимал, что ему не стоит пить слишком много с хозяином, но не мог придумать вежливого предлога для отказа. Да и вино было настолько хорошо, что он заглотнул его почти без угрызений совести.
Гомарий внес ужин — белокорого палтуса, жаренного с чесноком и луком-пореем. Пряный запах приправ напомнил Криспу о доме, хотя там из рыбных блюд он едал только форель или карпа, водившихся в речке, о подобных же деликатесах и не помышлял.
— Бесподобно, — пробормотал он, улучив момент, когда рот не был набит палтусом.
— Я рад, что тебе нравится, — сказал Яковизий. — У нас тут бытует поговорка: «В городе Видессе рыбы-то навалом — но большая рыба пожирает малую». Так что угощайся на здоровье.
После палтуса подали целехоньких куропаток, потом сливы и инжир в меду. Конюхи питались неплохо, но далеко не так роскошно.
Крисп понимал, что уплетает за обе щеки, но его это не волновало; в конце концов, Яковизий пригласил его сюда поесть.
Хозяин встал, чтобы снова наполнить чашу, и укоризненно глянул на Криспа, обнаружив, что тот едва прикоснулся к ее содержимому.
— Мальчик мой, ты совсем не пьешь. Тебе не нравится вино?
— Вино замечательное, — ответил Крисп. — Просто… — он запнулся, подыскивая оправдание, — не хочу напиваться, чтобы не наделать глупостей.
— Похвальная сдержанность, но ты напрасно беспокоишься. Я давно заметил, что от души насладиться вином можно только в том случае, если не думаешь о последствиях. А наслаждения, Крисп, в жизни выпадают нечасто, и так легко отказываться от них не стоит. — Вспомнив о горестях, заставивших его покинуть деревню, Крисп нашел, что в словах Яковизия есть доля правды. — Я, например, убежден, что ты, хотя и не жалуешься, сильно устаешь от возни с лошадьми. Давай-ка я помогу тебе расслабиться.
Не успел Крисп ответить, как Яковизий, торопливо обойдя вокруг кресла, начал массировать ему плечи. Делал он это умело; Крисп почувствовал, как напряжение отпускает его.
Почувствовал он и другое: нетерпеливую дрожь ладоней, которую не сумел унять Яковизий. Крисп понял, что она означает; он понял это еще в девять лет. Не без некоторого колебания он повернулся в кресле лицом к Яковизию.
— Я сказал, когда нанимался на работу, что эти игры меня не интересуют.
— А я сказал, — возразил, не теряя апломба, Яковизий, — что на мой интерес это не повлияет. Был бы ты как все, я предложил бы тебе золото. Но мне почему-то кажется, что это без толку. Или я ошибаюсь? — добавил он с надеждой.
— Нет, не ошибаетесь, — быстро ответил Крисп.
— Жаль, жаль. — Тусклый свет лампы выхватил злобную искорку, блеснувшую в глазах Яковизия. — Вышвырнуть мне, что ли, тебя на улицу за упрямство?
— Как пожелаете, господин. — Крисп старался говорить по возможности спокойнее. Ему не хотелось, чтобы хозяин почувствовал его слабое место.
— Это было бы черной неблагодарностью с моей стороны, — вздохнул Яковизий, — после того, что ты сделал для Урагана. Ладно, Крисп, будь по-твоему. Хотя я не предлагал тебе ничего плохого. Многим это нравится.
— Не сомневаюсь, господин. — Крисп подумал о Мелетии. — Просто я не из их числа.
— Жаль, — повторил Яковизий. — Но все равно, выпей еще вина. Давай додернем этот кувшинчик.
— Почему бы и нет? — Крисп выпил еще чашу; вино было слишком хорошо, чтобы отказываться. — Поздно уже, — сказал он, зевнув. — Мне пора к себе, не то завтра все будет из рук валиться.
— Пожалуй, ты прав, — равнодушно отозвался Яковизий, для которого понятия «поздно» не существовало. Когда он попытался поцеловать Криспа на прощание, тот будто невзначай отступил назад, надеясь, что эта маленькая уловка осталась незамеченной… пока не увидел иронически вздернутую бровь хозяина.
Тут Крисп ретировался, причем довольно поспешно. К своему удивлению, он застал Барса и пару других конюхов ждущими его возвращения.
— Ну как? — поинтересовался Барс.
— Что — как? — Крисп весь подобрался. Если Барс намерен отомстить за ту драку, сейчас самое время. Трое на одного почти гарантия успеха.
Но у Барса на уме было совсем другое.
— Как у тебя с Яковизием? Поладили? Ничего постыдного в этом нет — я спрашиваю просто потому, что побился об заклад.
— И на что поставил? На «да» или «нет»?
— Не скажу. А если ты ответишь, что это не мое собачье дело, моя ставка подождет, пока Яковизий так или иначе себя не выдаст. Ты же знаешь, рано или поздно мы все поймем.
Крисп в этом не сомневался. Да и выпитое вино развязало ему язык, хоть он поначалу собирался оставить свои вечерние приключения в тайне.
— Нет, не поладили, — сказал Крисп. — Мне слишком нравятся девушки, чтобы предаваться с ним любовным играм.
Барс ухмыльнулся, хлопнул его по плечу и повернулся к одному из конюхов, протянув руку ладонью вверх:
— Гони монету, Аграбаст. Я же говорил, что он откажется. — Аграбаст отдал золотой. — И еще вопрос, — продолжал Барс. — Он тебя уволил за отказ?
— Нет. Подумывал было, но не уволил.
— Хорошо, что я не поддался твоим уговорам поспорить еще и на это, Барс, — сказал Аграбаст. — Яковизий любит своих лошадок не меньше, чем свой член. Он не станет увольнять человека, показавшего себя классным коновалом.
— Я-то это учел, — сказал Барс, — просто надеялся, что до тебя не дойдет.
— А пошел бы ты в лед! — отозвался Аграбаст.
— А пошли бы вы оба в лед, если сейчас же не угомонитесь и не дадите мне поспать. — Крисп начал пробираться к своему месту, расталкивая конюхов, потом остановился и добавил:
— Мелетий может больше не волноваться.
Все рассмеялись. Но когда смех умолк, Барс заметил:
— Ты ведь вырос в деревне, Крисп; возможно, наши взгляды на мир чуточку отличаются от твоих. Никто не стал бы тебя осуждать, если б ты сказал Яковизию «да». Мелетий среди нас не единственный.
— А я и не говорил, что единственный, — ответил Крисп. — Просто он один из-за этого переживал. Так вот, пускай успокоится.
— Что ж, справедливо сказано, — рассудительно заметил Барс.
— Справедливо или нет, а только прочь с дороги, пока я не свалился и не заснул на месте. — Крисп сделал вид, будто сейчас упадет на одного из конюхов. Они снова рассмеялись и посторонились, давая ему пройти.
* * *
Всю долгую зиму Яковизий бросал на Криспа долгие взгляды. Всю долгую зиму Крисп притворялся, будто не замечает их. Он обихаживал хозяйских лошадей. Отправляясь на пирушки, Яковизий обычно брал с собой одного из конюхов, и Криспа не чаще прочих.
Когда, в свою очередь, хозяин приглашал гостей к себе, то заняты были все конюхи — развозили приглашенных по домам.
Поначалу Крисп смотрел на имперскую знать с тем же благоговением, что и на город Видесс, когда впервые прибыл в него. Но благоговение перед аристократами скоро испарилось.
Крисп обнаружил, что они такие же люди, как и все: что есть среди них умные, не очень и откровенные дураки. Как выразился об одном из них Барс, хорошо, что он унаследовал кучу денег, потому что сам не сумел бы нажить ни гроша.
С городом дело обстояло наоборот: чем дольше изучал его Крисп, тем больше чудес находил. На каждой улочке он открывал для себя что-то новое: аптекарский прилавок ли, или храм Фоса — такой маленький, что в нем могла поместиться лишь горстка молящихся.
Даже знакомые улицы давали возможность увидеть новых людей: смуглых макуранцев в кафтанах и фетровых шапочках, крупных белокурых халогаев, глазевших по сторонам в точности как сам Крисп, кряжистых кубратов в мехах. От них Крисп держался подальше, не в силах отделаться от мысли о том, что среди них вполне могут быть те всадники, которые похитили его вместе с близкими или вытаптывали поля в северной деревне.