— Валерия позвонила мне… Я приехала вечером. Нашла вас около Алушты. Там наши обычные места. Решила отдохнуть с вами. Мы все вместе плавали, пели у костра, говорили о твоей работе, о хирургии… — Оксана умолкла на мгновение. — Потом… потом тебе почему-то вздумалось загипнотизировать меня…
Андриан в самом деле увлекался гипнозом. Довольно-таки часто в кругу друзей, хотя и без особого успеха, пытался демонстрировать свои способности.
— Но мне удалось тебя опередить. — Оксана лукаво смотрела на него. — Я тоже когда-то занималась… интересовалась гипнозом. И вчера немного была в ударе… Внушила, чтобы ты забыл все, что произошло в тот вечер. Извини меня, но ты так старательно доказывал, будто через десять минут я крепко засну, что трудно было удержаться и не испробовать собственное умение…
— Валерия говорила, что ты привезла нас на своей машине?
— Да, — ответила Оксана и внимательно посмотрела на часы у себя на руке, знакомые уже Андриану часы — массивные, со многими отметками и обозначениями на циферблате.
— У тебя «Морава»? — попытался пошутить.
— Нет, «Волга». Чуть-чуть модернизированная.
При слове «модернизированная» Андриан вздрогнул.
— Восемьсот километров за три часа на «Волге»… Твоя «Волга», наверно, летает?
— Летает, — серьезно подтвердила девушка. — Но я стараюсь этого не делать. Чтобы не напугать людей. Один раз меня приняли за летающую тарелку. — Она рассмеялась. — А как-то милиция решила остановить. Пришлось перелететь на другую, соседнюю магистраль. После этого случая стала осторожней. Только ночью позволяю себе когда-никогда развлечься…
Андриан никак не мог понять: то ли Оксана откровенно смеется над ним, то ли кто-то из них двоих рехнулся.
— Мне в понедельник на работу… Отпуск заканчивается, — сказал озабоченно. — Пора домой…
— До того дома, где ты квартируешь, совсем близко. Отсюда минут десять хода.
— Ты знаешь, где я живу?
— Вчера ты все сам рассказал… На улице Южной, у Зиновии Александровны… Ты назвал ее фамилию, но я забыла… Южная улица здесь совсем рядом. Но у меня есть интересное предложение…
В это время за спиной Андриана открылась дверь, вошла Валерия. Длинные каштановые волосы свободно спадали ей на плечи, на голубую пушистую ткань домашнего халата…
— Ты уже встал? Вы узнали друг друга? — рассмеялась беззаботно. — И, кажется, поладили? Я сейчас сварю кофе.
— Русланчик! Русланчик! Не наступи на хвост! Укусит! Не наступи на хвост!
На детской площадке малыш, одетый в красное с белыми точечками пальтишко, тянул за хвост рыжего щенка, а к нему со всех ног бежала молодая мать…
Андриан улыбнулся.
— У тебя много вещей? — спросила Валерия.
— Да нет… Захватим за один раз…
Андриан сам себе удивился, как он легко согласился на предложение Оксаны. «Тебе тут будет хорошо. У нас прекрасная библиотека. И район хороший. Метро близко. Живи у нас. И нам будет спокойнее… Мы обе геологини… В Киеве бываем нечасто. А квартира пустует. Приходится просить то одних, то других знакомых, чтоб приглядывали и вносили квартплату…»
Андриан согласился, но думал не о преимуществах квартиры, не о библиотеке и близком метро, он был поглощен мыслью о Валерии, сознавая, что любит ее с каждым днем, с каждым часом все сильнее; и если бы их встреча не была отмечена какой-то удивительной фантастичностью, загадочностью, он давно бы сказал: «Валерия, я тебя люблю. Благодарю судьбу за встречу с тобой…» Но его что-то сдерживало, неосознанно тревожило, мучило.
Пройдя детскую площадку, они вступили под августовскую зелень каштанов. Андриан хорошо знал этот район. До улицы Южной, где он снимал комнату у Зиновии Александровны, было и вправду очень близко.
— Зачем Оксане эта квартира? — вдруг спросил он. — Зачем, если квартира все время пустует?
— Чем плохо иметь квартиру в Киеве? Это кооператив. Воспользовалась такой возможностью… Для геологов есть некоторые льготы.
Долго шли молча. Было жарко. Машины, пробегавшие мимо, обдавали запахом отработанного бензина.
Андриан взглянул на Валерию и, внезапно вспомнив свою маму, почему-то с болью осознал — Валерия похожа на нее. Поразительно похожа. Вспомнились фотографии мамы, когда она было совсем молодой.
— Твоя хозяйка живет одна? — спросила Валерия, словно предчувствуя и предупреждая вопрос Андриана.
— Одна… Но часто приезжают сын с невесткой из Дарницы… Валерия…
— Что? — Она опасливо посмотрела на него.
— Я счастлив, что мы встретились… Слышишь, я по-настоящему счастлив…
Девушка ласково, с признательностью улыбнулась, но ничего не ответила, лишь взяла его за руку.
Подошли к небольшому домику за низким забором. Андриан нажал на щеколду калитки. Проследовали через двор. Вокруг домика раскинулся сад, краснощекие яблоки густо внесли на ветвях, лежали под деревьями.
— Вот здесь я жил три года.
— Тебе скоро дадут квартиру?
— Если бы женился, получил быстрее. А общежитие хоть сейчас… Но мне тут очень понравилось…
Андриан остановился около небольшой скамейки на вкопанных опорах и сказал:
— По вечерам сидишь и слушаешь, как падают яблоки…
Валерия вдруг начала декламировать:
— Это твои стихи? — понял Андриан.
— Мои, — улыбнулась в ответ. — У моих родителей тоже возле дома яблони. Яблоки зреют на ветвях до поздней осени, а некоторые висят до весны…
— А где живут твои родители? — спросил Андриан, с удивлением поняв, что он до сих пор ничего о Валерии не знает.
Девушка будто не слышала вопроса. Задумалась о чем-то своем.
Из дома вышла Зиновия Александровна, увидела Андриана с девушкой, подошла, поздоровалась. Ей было лет семьдесят. Андриан не знал точно ее возраста, никогда об этом не спрашивал, а она не говорила. Валерия почему-то виновато улыбалась. Зиновия Александровна, поняв все без слов, сказала:
— Ты, должно, вещи пришел забрать, Андриан? — улыбнулась совсем по-детски, морщинки на ее округлом лице углубились. Она смотрела на Валерию изучающе, однако мягко, по-материноки.
— Ты береги его, — сказала она неожиданно. — Он парень хороший.
Андриан собрал свой чемодан, связал в три большие кипы книги… Старушка долго еще стояла у калитки, смотрела им вслед. Они несколько раз оборачивались, помахать на прощанье.
— Мы скоро уедем с Оксаной, и ты останешься здесь полным хозяином.
— А когда вы… когда ты вернешься?
— Не знаю, Андриан, — беззаботно улыбнулась Валерия.
И эта ее беззаботность внезапно обидела Андриана. Неужели она совсем равнодушна к нему? Почему же раньше была иной?.. А в самом деле какой? Приветливой, доброжелательной…
— Каждый месяц в почтовом ящике будет квитанция. Ты ее должен оплачивать. У Оксаны кооператив дешевый… Как ты думаешь, не выбраться ли нам завтра по грибы? — спросила вдруг.
— Сегодня суббота… До завтра вчистую все подметут.
— Наших грибов никто не возьмет, — улыбнулась загадочно.
— Может, Оксана подкинет нас на машине? — Андриана не оставляло желание рассмотреть «модернизированную» «Волгу».
— Нет… Она освободится завтра только после обеда. Не то и дольше задержится.
— Где она сейчас?
— Очевидно, в Москве… Там как раз решается вопрос об одном… месторождении. Посиди минутку. Я принесу кофе. А ты посмотри пока наши книги. Вот эту, к примеру…
Валерия взяла с полочки большой зеленый том и положила на стол перед Андрианом. «Анатомия человека».
Он никогда не видел такого роскошного издания. Кто автор? Фамилии нет, нет и названия издательства.
Валерия принесла на подносе две чашки с кофе, на тарелочке — пирожное. Поставила на маленький столик.
— Чье это издание?
— Индивидуальный заказ.
— Не понимаю.
— Ну это отпечатано в типографии нашего… управления. Несколько экземпляров…
— А зачем вам такой учебник?
— Странный ты… Просто интересно… Разве не так? На этих полках немало подобных изданий по разным отраслям науки, искусства… Сейчас я тебя и не так удивлю.
Валерия достала с дальней полки казалось бы обыкновенную книжку, но на ее обложке был экран, похожий на телевизионный, а под ним — три ряда маленьких клавиш, как на пишущей машинке, только не с буквами, а с цифрами да какими-то еще обозначениями. В углублении под экраном лежал металлический карандаш на мягком розовом проводке.
— Что это?
— Телеблокнот… Вот смотри.
Валерия нажала одну из клавиш, и экран осветился.
Она взяла карандаш и написала прямо на экране:
«Валерия очень рада встрече с тем мальчиком, который учился с ней в третьем классе…»
— Когда экран-страничка исписан, нажмешь на эту клавишу, и изображение запомнится… Вот клавиша записи, а это — воспроизведения… Вот так набираешь номер нужной странички… Я дарю тебе…
— Девочка, милая, я все еще не рассчитался с тобой за испачканное платьице, а ты делаешь мне такие дорогие подарки… Ты все время выступаешь в роли доброй феи. Мне совсем неловко…
— Отказываешься от подарка? — обиделась Валерия.
— Да нет… Но как же…
— Бери, у меня есть еще один. Это экспериментальные модели.
Валерия помолчала, почему-то помрачнев, а затем тихо произнесла:
— Да, пустое… Я просто так. Как видишь, наша геология во всеоружии. На грани фантастики.
— И часы у тебя любопытные. Такие же, как в модернизированной «Мораве».
— Ты наблюдателен… Да, часы удобные.
— Что показывают эти шкалы?
— Это слишком долго объяснять. Часы специальные… Нет-нет, не трогай эту кнопку, прошу, не дотрагивайся…
— А эти цифры что означают?
— Которые?
— Три тысячи пятьдесят восемь…
— Это просто… номер модели…
— Ну а вот эта шкала?
— Нам в геологии иногда приходится делать некоторые расчеты, связанные… с тысячелетними изменениями в земной коре. И по этой шкале… Но сразу трудно понять, слишком сложно… Может, как-нибудь потом.
— Валерия, а ты помнишь Володьку Зуба?
— Нет, а кто он?
— Да из нашего класса… Он теперь тоже геолог…
— Нет, не помню. Я с вами только третий класс закончила, потом с родителями уехала из Донбасса…
Людей в электричке было много. Андриан с Валерией стояли в тамбуре прижатые друг к другу. Большинство грибников ехало далеко, а они вышли в Клавдиеве. Он хорошо знал эти места и никогда еще не возвращался отсюда с пустыми руками.
Прошли немного по поселку и затем углубились в лес. Предутренние сумерки почти растаяли, но в лесу было еще темно.
— Пойдем направо, здесь есть небольшое озерко, а рядом с ним грибные места.
Когда подошли к озеру, заросшему ряской, увидели на берегу зеленую палатку и маленького мальчика возле погасшего костра.
— Доброе утро, — поздоровалась с ним, как со взрослым, Валерия.
Малыш строил из палочек крепость, втыкал прутики потолще в землю, а из тонких сплетал стены.
— Мой папка глибы собилает, — важно сообщил мальчуган. — А я клепость делаю. Тязелая лабота… Вы тозе по глибы?
— По грибы, — улыбнулся Андриан.
Между толстых стволов деревьев пробились первые лучи солнца.
В небе над поляной висело облако, очень похожее на человека в полный рост.
— Смешной малыш… Правда, Валерия? Ты любишь детей? — спросил и неизвестно почему испугался своего вопроса, сразу перевел разговор на другое: — Где сейчас твоя экспедиция?
— Далеко, Андриан… — грустно вздохнув, ответила она.
— Ты говоришь так, будто это на другой планете…
С минуту шли молча, отыскивая грибы под старыми листьями и хвоей.
— На другой планете… На Инкане… — улыбнулась Валерия.
Человеческая фигура на небе горбилась, будто старела.
И вдруг совсем рядом с ними прозвучал взволнованный крик:
— Ева! Е-е-ва-а!
И тут же в ответ;
— Са-а-вва-а-а!
Налево от них посреди полянки на огромном пне сидел, близоруко осматриваясь по сторонам, старый седой мужчина в светлом летнем костюме. В нескольких метрах позади него шла старушка в розовом платье с большим бантом на груди, в широкополой, модной лет тридцать назад, шляпке.
— Ева! — опять закричал мужчина.
— Савва!
Наконец он увидел ее, поднялся с пенька и с трудом заковылял к ней:
— Ах, как долго ты не отзывалась. Заставила волноваться. Зачем ты так далеко зашла? — Он говорил громко, почти кричал.
— Грибы искала, — прокричала в ответ старушка.
— Я так волновался.
Они вместе вернулись к пеньку и сели. Рассматривали найденный гриб.
— Как ты думаешь, его можно есть? — крикнула старушка.
— Можно, — прокричал старик в ответ.
— Мы-то с тобой такие знатоки… Выбрались в кои веки… Как хорошо, прелестно здесь! Правда?!
Человеческая фигура на небе совсем состарилась, растворилась в утренней дымке.
— Они по-настоящему любят друг друга, — сказала Валерия, когда они отошли от стариков. — Представляю, какую чудесную они прожили жизнь… А теперь друг без друга вообще существовать не могут… Мне очень хотелось бы, чтобы ты по-настоящему полюбил… кого-нибудь…
— Кого-нибудь? — удивленно спросил Андриан и решился наконец признаться: «Валерия, я люблю, люблю по-настоящему, и не кого-то, а тебя». Но, не дав произнести дальше ни слова, девушка крепко сжала его ладонь и решительно повторила:
— Да, именно кого-нибудь, Андриан.
— Почему?
— Да потому… Ты уж прости… Но об этом не так просто рассказывать…
Под ногами потрескивал сухой хворост.
— Весь мир — система испытаний, — вдруг сказала Валерия. — Весь мир — школа, обучающая каждого быть ЧЕЛОВЕКОМ… Понимаешь?
— Система испытаний?
— Да. И знаешь, какое из них самое серьезное?
— Какое?
— Испытание добром…
— Эй, грибники! — послышалось сзади. — Где тут белых побольше?
Обернулись и увидели Оксану, чуть дальше, на лесной дороге — черную «Волгу».
— Как ты нашла нас? — удивился Андриан, когда Оксана подошла к ним.
— Грибник грибника… — многозначительно улыбнулась Оксана, но, заметив недоумение Андриана, серьезно пояснила: — Наши геологические часы своеобразные радиомаяки. Поэтому просто отыскивать друг друга. Вы еще не собираетесь домой? Могу подвезти.
— Ты домой? — спросила Валерия.
— Нет… Но в Киев… Поедем, у вас уже полная корзинка.
Андриан посмотрел и с удивлением отметил, что они с Валерией и вправду много собрали.
Сели в машину. Мягко заурчал мотор. Обыкновенная «Волга». Вот только на приборной панели Андриан заметил знакомые уже ему часы. Ритмично моргали на их шкале зеленоватые цифры 3058.
— Ночевать будешь дома?
— Пожалуй, не успею… Сейчас отправляюсь на беседу к Онищуку. Он ведь знаешь какой… Потом не вырваться — непреодолимое гостеприимство. Короче говоря, нужно торопиться… У меня свободных минут десять всего.
— Оксана, будь осторожна, — попросила Валерия и положила руку сестре на плечо.
— Не волнуйся. — Оксана нажала на акселератор.
Андриана вдавило в сиденье. За окнами машины все слилось в непонятную сплошную зеленую стену. Андриану показалось, что он теряет сознание, куда-то проваливается…
И вдруг мелькание за окном прекратилось.
Андриан широко раскрыл глаза — они ехали по проспекту Паладина.
— Все в порядке? — спросила, оборачиваясь, Оксана.
— Да… Я, кажется, задремал… — Андриан посмотрел на часы.
Они ехали десять минут.
Проснулся Андриан от плеска воды за дверью. Встал с кровати. На столе дымился легким паром кофе. На тарелочке рядом лежало домашнее пирожное. Будто почувствовав, что он проснулся, вошла Валерия:
— Вот, возьми. Подкрепишься после операции, — положила на стол сверток.
— Не нужно.
— Почему?
— Потому… Ты уж извини… Об этом не так просто рассказывать… — Андриан сдержал улыбку.
Валерия, вспомнив свой вчерашний ответ, почему-то отвела взгляд в сторону и тихо сказала:
— Возьми. Мне будет приятно.
Торопясь в клинику, Андриан забежал по дороге в гастроном купить конфет — традиционный презент после отпуска.
— Четыреста граммов «Белочки», пожалуйста.
Продавец, молоденькая девчушка, почти ребенок, смешно поджимая губы, положила конфеты на весы, долго смотрела на колеблющуюся стрелку. Рядом с нею — женщина в фирменном берете. Смотрела внимательно.
Наконец Андриан взял кулек, протянул деньги. Девчушка протянула деньги своей наставнице.
— Ну что же ты? Рассчитывайся сама, — поощрительно ответила та.
— Сама? — испуганно переспросила и зарделась, — Я сдачу еще ни разу не давала.
— Уже пора! Пора!..
Девушка с нескрываемым волнением отсчитала копейки, положила на пластмассовую тарелочку на прилавке и громко оказала:
— Пожалуйста! — и в ее взгляде заискрилось торжество новой победы. — Приходите к нам еще! — выпалила после паузы.
— Молодец, — тихонько похвалила старшая.
Андриан едва сдержал улыбку.
Центральный вестибюль клиники встретил его привычным шумом.
«Меня ведь не было целый месяц. — Продолжались операции, писались диссертации, волновались родные и друзья больных, перехватывая здесь, у входа, хирургов:
«Как он? Ему лучше? Он будет жить?» На стене у двери трещина. До отпуска не замечал ее. Но она, конечно, была. И двери пора уже красить. Это же клиника, где сотни людей со своими бедами и жизнями…»
Направился тускло освещенным коридором к раздевалке сотрудников. Быстро переоделся. Загодя приготовленный белый халат месяц дожидался его в шкафчике.
Поднялся на второй этаж в операционный блок, поминутно здороваясь с коллегами: «Привет!» — «Привет!», «Уже отгулял?» — «Отгулял». Зашел в реанимационное отделение, где в коридоре висело расписание операций и фамилии хирургов и анестезиологов каждой бригады.
«На какой же операции я сегодня стою? Может, забыли, что я выхожу из отпуска и не включили ни в одну из бригад? Нет, не забыли… Первая очередь… Ребенку двенадцать лет… Первая група крови… Седьмая палата на третьем этаже…»
Просмотрел все остальные записи на небольшой доске объявлений. Большие каллиграфически выписанные старшей сестрой оперблока красные буквы запрещали всем хирургам и анестезиологам выносить за пределы операционной стерильное белье. Старший группы ДНД хирург Грищук просил всех сдать фотографии для новых удостоверений дружинников. Заведующий реанимационным отделением предупреждал, что посещения послеоперационных больных родственниками и друзьями категорически запрещены. На телеграмме, пришпиленной большой кнопкой с красной, как капля крови, пластмассовой головкой, просили положить в морг покойную Любарскую до приезда машины из Винницы.
Дольше чем обычно задержался у доски объявлений, постепенно окунаясь в знакомый больничный круговорот.
Наконец заторопился в операционный блок… И закружилось, завертелось… Работа!
Когда возвратился в свой новый дом, Валерия встретила его вопросом, как когда-то встречала мама. (Давно это было. Двенадцать лет назад… Когда еще жил с родителями…)
— Ну как там сегодня?
Он улыбнулся. Приятно было слышать ее голос, чувствовать заботу.
— Устал.
Вошел в комнату и сел в мягкое кресло.
— Валерия… А почему ты сказала — КОГО-НИБУДЬ? — спросил неожиданно даже для самого себя. — Почему КОГО-НИБУДЬ, а не тебя? И великие классики вполне определенно доказали, что неразделенная любовь — это страшные муки, — пытался он не сбиться с легкого, беззаботного тона.
Валерия ничего не ответила, как-то виновато улыбнулась и попросила:
— Расскажи лучше, что там в клинике?
— Сегодня стоял на двух операциях. Многие в отпусках. Просто некому работать.
— На двух операциях? И все хорошо?
— Да… Правда, при второй на энергощите фазу выбило. Вся аппаратура остановилась. Дыхательный аппарат — полбеды. Можно вручную… А кровообращение — остановка на несколько минут и… конец. Но вроде бы все обошлось. Операция удачная… Хотя с таким диагнозом у нас каждый пятый… умирает,
— Но не от того, что выбивает фазу?
Валерия пристально смотрела на Андриана,
— Помнишь, как вы переселялись в новый корпус?
«Откуда только она знает об этом? Было это три года назад… Зима. Холодная зима. Отопление почему-то работало плохо. Говорили, что котельная не вошла в свой режим. И лифты часто отказывали, возле них постоянно возились техники… Но никто не остановил переселение. Все проходило по графику. Переносили больных на носилках на третий, шестой этажи. Больным выдавали по два-три одеяла… Холодная тогда была зима. Зачастую стыдно было смотреть больным в глаза. Но хотелось же лучшего — поскорей переселиться, обжиться, чтобы лечить. Но все равно было стыдно…»
— Откуда ты знаешь, как мы переселялись?
— Мне рассказывали… А один ваш хирург, Рындин, кажется, загонял больных в холодные палаты и бурчал себе под нос: «Ходят все, слоняются, никак не поймут — идет переселение, что они мешают. Все никак не налечатся». Ты знаешь Рындина?
«Ей, значит, и про Рындина кто-то рассказал… Он однажды предлагал мне приработок на полставки в пионерском лагере. Говорил: «Не пожалеешь. Для врача там работа отличная. Пионерский лагерь — чудо! Территория маленькая, дети не разбегаются, заборы высоченные. Воды на территории никакой, а под краном не утонешь. На речку физруки водят два раза в неделю. В воду по десять человек — ж-жик! ж-жик! — и готово. Для врача работы лучше не придумаешь. Спокойная. И кормят там детей без особых деликатесов. А от перловки диспепсии не бывает. Следи лишь, чтоб родители не приносили всяких там соков-моков, каждый день тумбочки выгребай — и никаких болезней не будет…»
— А от кого ты о Рындине слышала?
— Моя тетка лежала в вашей клинике…
— Да, Рындин грубоват… Но он прекрасно оперирует…
— Андриан!.. — почти закричала Валерия. — Хирург прежде, всего ЧЕЛОВЕК!
— Но Рындин действительно великолепно оперирует.
Во взгляде Валерии он заметил с трудом подавляемое отвращение.
— Ладно, садись к столу, будем ужинать… Да, кстати, дай мне твой паспорт, — сказала после затянувшейся паузы. — Тебе нужно здесь прописаться.
— Сначала я выпишусь от Зиновии Александровны.
— Не тревожься. Оксана сама все сделает. У нее много знакомых.
На следующий день после операции Андриан зашел к профессору Береговскому.
— Добрый день, Николай Константинович!
— Привет, привет, молодая смена! — Профессор встал из-за стола, снял очки и положил их на развернутые на столе бумаги.
— Простите, я на минутку… Не буду вам мешать…
— Пустое… без церемоний, Андриан Михайлович. Что вы хотели?
— Я только что увидел график операций. Мы с вами завтра вместе… Так какие будут указания?..
— При чем тут указания, — махнул рукой профессор. — Ты во всем не хуже меня разбираешься, — прищурился лукаво. — Вот только не опаздывай. Вовремя бери больного в операционную… Кстати, мне только что прислали интересную монографию… — подошел к книжному шкафу. — Любопытное мнение о газовом обмене в режиме длительного искусственного дыхания… Возьми, познакомься…
— Спасибо…
И вдруг… Андриан даже опешил. За стеклом на верхней полке книжного шкафа он увидел небольшую любительскую фотографию. Вспомнил, что и прежде видел ее, заходя в кабинет профессора, но как-то не присматривался.
Она и не могла его тогда заинтересовать. Раньше он не знал Валерии Стах.
— Кто это? — спросил с волнением в голосе.
— Где? — профессор удивленно поднял брови.
— Чья это фотография?
— Это одна моя больная… Один из моих профессиональных грехов, — вздохнул Николай Константинович. — А почему вас… Вы… знали ее?
Андриан молчал.
— Поверьте, Андриан Михайлович, я не чувствую своей вины… Это как раз тот случай, когда могу сказать, что сделал все возможное. Но… сердечная недостаточность. Необыкновенной красоты была женщина. К слову сказать, тоже врач… Это произошло три года назад…
«Так похожа на Валерию… Или как будто старше… Она и не она… Может, это ее тетка, о которой говорила Валерия?»
— Как ее звали?
— Надежда. Врач из Новосибирска… Аортальная недостаточность. Короче, сомнений у меня не было — оперировать. Я сделал все, что только смог… Но длительная гипотензия… Потом остановка… Сам знаешь, как это бывает у аортальных больных… К слову, она оставила мне тетрадь, в ней — ее интересные рассуждения как врача, необычный взгляд на болезнь и на людей вообще…
— Вы могли бы дать мне почитать, профессор?
— Да, конечно… Но, вообще, там не найдете ничего особенного… Каждый рядовой врач думает об этом чуть ли не все время… Однако Надежда как-то необычайно остро все воспринимала… Удивительная была женщина… Временами мне казалось, что она совсем из другого мира, с другой планеты… Будто какая-то машина, но необычайно человечная.
Андриан в самом деле увлекался гипнозом. Довольно-таки часто в кругу друзей, хотя и без особого успеха, пытался демонстрировать свои способности.
— Но мне удалось тебя опередить. — Оксана лукаво смотрела на него. — Я тоже когда-то занималась… интересовалась гипнозом. И вчера немного была в ударе… Внушила, чтобы ты забыл все, что произошло в тот вечер. Извини меня, но ты так старательно доказывал, будто через десять минут я крепко засну, что трудно было удержаться и не испробовать собственное умение…
— Валерия говорила, что ты привезла нас на своей машине?
— Да, — ответила Оксана и внимательно посмотрела на часы у себя на руке, знакомые уже Андриану часы — массивные, со многими отметками и обозначениями на циферблате.
— У тебя «Морава»? — попытался пошутить.
— Нет, «Волга». Чуть-чуть модернизированная.
При слове «модернизированная» Андриан вздрогнул.
— Восемьсот километров за три часа на «Волге»… Твоя «Волга», наверно, летает?
— Летает, — серьезно подтвердила девушка. — Но я стараюсь этого не делать. Чтобы не напугать людей. Один раз меня приняли за летающую тарелку. — Она рассмеялась. — А как-то милиция решила остановить. Пришлось перелететь на другую, соседнюю магистраль. После этого случая стала осторожней. Только ночью позволяю себе когда-никогда развлечься…
Андриан никак не мог понять: то ли Оксана откровенно смеется над ним, то ли кто-то из них двоих рехнулся.
— Мне в понедельник на работу… Отпуск заканчивается, — сказал озабоченно. — Пора домой…
— До того дома, где ты квартируешь, совсем близко. Отсюда минут десять хода.
— Ты знаешь, где я живу?
— Вчера ты все сам рассказал… На улице Южной, у Зиновии Александровны… Ты назвал ее фамилию, но я забыла… Южная улица здесь совсем рядом. Но у меня есть интересное предложение…
В это время за спиной Андриана открылась дверь, вошла Валерия. Длинные каштановые волосы свободно спадали ей на плечи, на голубую пушистую ткань домашнего халата…
— Ты уже встал? Вы узнали друг друга? — рассмеялась беззаботно. — И, кажется, поладили? Я сейчас сварю кофе.
— Русланчик! Русланчик! Не наступи на хвост! Укусит! Не наступи на хвост!
На детской площадке малыш, одетый в красное с белыми точечками пальтишко, тянул за хвост рыжего щенка, а к нему со всех ног бежала молодая мать…
Андриан улыбнулся.
— У тебя много вещей? — спросила Валерия.
— Да нет… Захватим за один раз…
Андриан сам себе удивился, как он легко согласился на предложение Оксаны. «Тебе тут будет хорошо. У нас прекрасная библиотека. И район хороший. Метро близко. Живи у нас. И нам будет спокойнее… Мы обе геологини… В Киеве бываем нечасто. А квартира пустует. Приходится просить то одних, то других знакомых, чтоб приглядывали и вносили квартплату…»
Андриан согласился, но думал не о преимуществах квартиры, не о библиотеке и близком метро, он был поглощен мыслью о Валерии, сознавая, что любит ее с каждым днем, с каждым часом все сильнее; и если бы их встреча не была отмечена какой-то удивительной фантастичностью, загадочностью, он давно бы сказал: «Валерия, я тебя люблю. Благодарю судьбу за встречу с тобой…» Но его что-то сдерживало, неосознанно тревожило, мучило.
Пройдя детскую площадку, они вступили под августовскую зелень каштанов. Андриан хорошо знал этот район. До улицы Южной, где он снимал комнату у Зиновии Александровны, было и вправду очень близко.
— Зачем Оксане эта квартира? — вдруг спросил он. — Зачем, если квартира все время пустует?
— Чем плохо иметь квартиру в Киеве? Это кооператив. Воспользовалась такой возможностью… Для геологов есть некоторые льготы.
Долго шли молча. Было жарко. Машины, пробегавшие мимо, обдавали запахом отработанного бензина.
Андриан взглянул на Валерию и, внезапно вспомнив свою маму, почему-то с болью осознал — Валерия похожа на нее. Поразительно похожа. Вспомнились фотографии мамы, когда она было совсем молодой.
— Твоя хозяйка живет одна? — спросила Валерия, словно предчувствуя и предупреждая вопрос Андриана.
— Одна… Но часто приезжают сын с невесткой из Дарницы… Валерия…
— Что? — Она опасливо посмотрела на него.
— Я счастлив, что мы встретились… Слышишь, я по-настоящему счастлив…
Девушка ласково, с признательностью улыбнулась, но ничего не ответила, лишь взяла его за руку.
Подошли к небольшому домику за низким забором. Андриан нажал на щеколду калитки. Проследовали через двор. Вокруг домика раскинулся сад, краснощекие яблоки густо внесли на ветвях, лежали под деревьями.
— Вот здесь я жил три года.
— Тебе скоро дадут квартиру?
— Если бы женился, получил быстрее. А общежитие хоть сейчас… Но мне тут очень понравилось…
Андриан остановился около небольшой скамейки на вкопанных опорах и сказал:
— По вечерам сидишь и слушаешь, как падают яблоки…
Валерия вдруг начала декламировать:
— неожиданно замолкла на полуслове.
Не расплескать бы полноты,
перезревшим яблоком падать,
неразгаданным и простым
красногрудым на снег контрастом.
Неочерченность наших желаний —
на ладони опустится снегом.
Неозвученные краски дня
переполнены отзвуком лета.
Снег на плечи и снег на снег,
и на старого дворника возле дома.
Позабудутся зимние сны,
тишиною надломятся брови…
— Это твои стихи? — понял Андриан.
— Мои, — улыбнулась в ответ. — У моих родителей тоже возле дома яблони. Яблоки зреют на ветвях до поздней осени, а некоторые висят до весны…
— А где живут твои родители? — спросил Андриан, с удивлением поняв, что он до сих пор ничего о Валерии не знает.
Девушка будто не слышала вопроса. Задумалась о чем-то своем.
Из дома вышла Зиновия Александровна, увидела Андриана с девушкой, подошла, поздоровалась. Ей было лет семьдесят. Андриан не знал точно ее возраста, никогда об этом не спрашивал, а она не говорила. Валерия почему-то виновато улыбалась. Зиновия Александровна, поняв все без слов, сказала:
— Ты, должно, вещи пришел забрать, Андриан? — улыбнулась совсем по-детски, морщинки на ее округлом лице углубились. Она смотрела на Валерию изучающе, однако мягко, по-материноки.
— Ты береги его, — сказала она неожиданно. — Он парень хороший.
Андриан собрал свой чемодан, связал в три большие кипы книги… Старушка долго еще стояла у калитки, смотрела им вслед. Они несколько раз оборачивались, помахать на прощанье.
— Мы скоро уедем с Оксаной, и ты останешься здесь полным хозяином.
— А когда вы… когда ты вернешься?
— Не знаю, Андриан, — беззаботно улыбнулась Валерия.
И эта ее беззаботность внезапно обидела Андриана. Неужели она совсем равнодушна к нему? Почему же раньше была иной?.. А в самом деле какой? Приветливой, доброжелательной…
— Каждый месяц в почтовом ящике будет квитанция. Ты ее должен оплачивать. У Оксаны кооператив дешевый… Как ты думаешь, не выбраться ли нам завтра по грибы? — спросила вдруг.
— Сегодня суббота… До завтра вчистую все подметут.
— Наших грибов никто не возьмет, — улыбнулась загадочно.
— Может, Оксана подкинет нас на машине? — Андриана не оставляло желание рассмотреть «модернизированную» «Волгу».
— Нет… Она освободится завтра только после обеда. Не то и дольше задержится.
— Где она сейчас?
— Очевидно, в Москве… Там как раз решается вопрос об одном… месторождении. Посиди минутку. Я принесу кофе. А ты посмотри пока наши книги. Вот эту, к примеру…
Валерия взяла с полочки большой зеленый том и положила на стол перед Андрианом. «Анатомия человека».
Он никогда не видел такого роскошного издания. Кто автор? Фамилии нет, нет и названия издательства.
Валерия принесла на подносе две чашки с кофе, на тарелочке — пирожное. Поставила на маленький столик.
— Чье это издание?
— Индивидуальный заказ.
— Не понимаю.
— Ну это отпечатано в типографии нашего… управления. Несколько экземпляров…
— А зачем вам такой учебник?
— Странный ты… Просто интересно… Разве не так? На этих полках немало подобных изданий по разным отраслям науки, искусства… Сейчас я тебя и не так удивлю.
Валерия достала с дальней полки казалось бы обыкновенную книжку, но на ее обложке был экран, похожий на телевизионный, а под ним — три ряда маленьких клавиш, как на пишущей машинке, только не с буквами, а с цифрами да какими-то еще обозначениями. В углублении под экраном лежал металлический карандаш на мягком розовом проводке.
— Что это?
— Телеблокнот… Вот смотри.
Валерия нажала одну из клавиш, и экран осветился.
Она взяла карандаш и написала прямо на экране:
«Валерия очень рада встрече с тем мальчиком, который учился с ней в третьем классе…»
— Когда экран-страничка исписан, нажмешь на эту клавишу, и изображение запомнится… Вот клавиша записи, а это — воспроизведения… Вот так набираешь номер нужной странички… Я дарю тебе…
— Девочка, милая, я все еще не рассчитался с тобой за испачканное платьице, а ты делаешь мне такие дорогие подарки… Ты все время выступаешь в роли доброй феи. Мне совсем неловко…
— Отказываешься от подарка? — обиделась Валерия.
— Да нет… Но как же…
— Бери, у меня есть еще один. Это экспериментальные модели.
Валерия помолчала, почему-то помрачнев, а затем тихо произнесла:
— Что-что? — Андриан почувствовал в ее словах скрытый, непонятный ему смысл, но Валерия вновь беззаботно улыбнулась:
В твоем стремлении к добру
еще так много
от смешного медвежонка
из сказки старой.
Ему хотелось помогать
пчеле, уставшей
в воздухе держаться…
— Да, пустое… Я просто так. Как видишь, наша геология во всеоружии. На грани фантастики.
— И часы у тебя любопытные. Такие же, как в модернизированной «Мораве».
— Ты наблюдателен… Да, часы удобные.
— Что показывают эти шкалы?
— Это слишком долго объяснять. Часы специальные… Нет-нет, не трогай эту кнопку, прошу, не дотрагивайся…
— А эти цифры что означают?
— Которые?
— Три тысячи пятьдесят восемь…
— Это просто… номер модели…
— Ну а вот эта шкала?
— Нам в геологии иногда приходится делать некоторые расчеты, связанные… с тысячелетними изменениями в земной коре. И по этой шкале… Но сразу трудно понять, слишком сложно… Может, как-нибудь потом.
— Валерия, а ты помнишь Володьку Зуба?
— Нет, а кто он?
— Да из нашего класса… Он теперь тоже геолог…
— Нет, не помню. Я с вами только третий класс закончила, потом с родителями уехала из Донбасса…
Людей в электричке было много. Андриан с Валерией стояли в тамбуре прижатые друг к другу. Большинство грибников ехало далеко, а они вышли в Клавдиеве. Он хорошо знал эти места и никогда еще не возвращался отсюда с пустыми руками.
Прошли немного по поселку и затем углубились в лес. Предутренние сумерки почти растаяли, но в лесу было еще темно.
— Пойдем направо, здесь есть небольшое озерко, а рядом с ним грибные места.
Когда подошли к озеру, заросшему ряской, увидели на берегу зеленую палатку и маленького мальчика возле погасшего костра.
— Доброе утро, — поздоровалась с ним, как со взрослым, Валерия.
Малыш строил из палочек крепость, втыкал прутики потолще в землю, а из тонких сплетал стены.
— Мой папка глибы собилает, — важно сообщил мальчуган. — А я клепость делаю. Тязелая лабота… Вы тозе по глибы?
— По грибы, — улыбнулся Андриан.
Между толстых стволов деревьев пробились первые лучи солнца.
В небе над поляной висело облако, очень похожее на человека в полный рост.
— Смешной малыш… Правда, Валерия? Ты любишь детей? — спросил и неизвестно почему испугался своего вопроса, сразу перевел разговор на другое: — Где сейчас твоя экспедиция?
— Далеко, Андриан… — грустно вздохнув, ответила она.
— Ты говоришь так, будто это на другой планете…
С минуту шли молча, отыскивая грибы под старыми листьями и хвоей.
— На другой планете… На Инкане… — улыбнулась Валерия.
Человеческая фигура на небе горбилась, будто старела.
И вдруг совсем рядом с ними прозвучал взволнованный крик:
— Ева! Е-е-ва-а!
И тут же в ответ;
— Са-а-вва-а-а!
Налево от них посреди полянки на огромном пне сидел, близоруко осматриваясь по сторонам, старый седой мужчина в светлом летнем костюме. В нескольких метрах позади него шла старушка в розовом платье с большим бантом на груди, в широкополой, модной лет тридцать назад, шляпке.
— Ева! — опять закричал мужчина.
— Савва!
Наконец он увидел ее, поднялся с пенька и с трудом заковылял к ней:
— Ах, как долго ты не отзывалась. Заставила волноваться. Зачем ты так далеко зашла? — Он говорил громко, почти кричал.
— Грибы искала, — прокричала в ответ старушка.
— Я так волновался.
Они вместе вернулись к пеньку и сели. Рассматривали найденный гриб.
— Как ты думаешь, его можно есть? — крикнула старушка.
— Можно, — прокричал старик в ответ.
— Мы-то с тобой такие знатоки… Выбрались в кои веки… Как хорошо, прелестно здесь! Правда?!
Человеческая фигура на небе совсем состарилась, растворилась в утренней дымке.
— Они по-настоящему любят друг друга, — сказала Валерия, когда они отошли от стариков. — Представляю, какую чудесную они прожили жизнь… А теперь друг без друга вообще существовать не могут… Мне очень хотелось бы, чтобы ты по-настоящему полюбил… кого-нибудь…
— Кого-нибудь? — удивленно спросил Андриан и решился наконец признаться: «Валерия, я люблю, люблю по-настоящему, и не кого-то, а тебя». Но, не дав произнести дальше ни слова, девушка крепко сжала его ладонь и решительно повторила:
— Да, именно кого-нибудь, Андриан.
— Почему?
— Да потому… Ты уж прости… Но об этом не так просто рассказывать…
Под ногами потрескивал сухой хворост.
— Весь мир — система испытаний, — вдруг сказала Валерия. — Весь мир — школа, обучающая каждого быть ЧЕЛОВЕКОМ… Понимаешь?
— Система испытаний?
— Да. И знаешь, какое из них самое серьезное?
— Какое?
— Испытание добром…
— Эй, грибники! — послышалось сзади. — Где тут белых побольше?
Обернулись и увидели Оксану, чуть дальше, на лесной дороге — черную «Волгу».
— Как ты нашла нас? — удивился Андриан, когда Оксана подошла к ним.
— Грибник грибника… — многозначительно улыбнулась Оксана, но, заметив недоумение Андриана, серьезно пояснила: — Наши геологические часы своеобразные радиомаяки. Поэтому просто отыскивать друг друга. Вы еще не собираетесь домой? Могу подвезти.
— Ты домой? — спросила Валерия.
— Нет… Но в Киев… Поедем, у вас уже полная корзинка.
Андриан посмотрел и с удивлением отметил, что они с Валерией и вправду много собрали.
Сели в машину. Мягко заурчал мотор. Обыкновенная «Волга». Вот только на приборной панели Андриан заметил знакомые уже ему часы. Ритмично моргали на их шкале зеленоватые цифры 3058.
— Ночевать будешь дома?
— Пожалуй, не успею… Сейчас отправляюсь на беседу к Онищуку. Он ведь знаешь какой… Потом не вырваться — непреодолимое гостеприимство. Короче говоря, нужно торопиться… У меня свободных минут десять всего.
— Оксана, будь осторожна, — попросила Валерия и положила руку сестре на плечо.
— Не волнуйся. — Оксана нажала на акселератор.
Андриана вдавило в сиденье. За окнами машины все слилось в непонятную сплошную зеленую стену. Андриану показалось, что он теряет сознание, куда-то проваливается…
И вдруг мелькание за окном прекратилось.
Андриан широко раскрыл глаза — они ехали по проспекту Паладина.
— Все в порядке? — спросила, оборачиваясь, Оксана.
— Да… Я, кажется, задремал… — Андриан посмотрел на часы.
Они ехали десять минут.
Проснулся Андриан от плеска воды за дверью. Встал с кровати. На столе дымился легким паром кофе. На тарелочке рядом лежало домашнее пирожное. Будто почувствовав, что он проснулся, вошла Валерия:
— Вот, возьми. Подкрепишься после операции, — положила на стол сверток.
— Не нужно.
— Почему?
— Потому… Ты уж извини… Об этом не так просто рассказывать… — Андриан сдержал улыбку.
Валерия, вспомнив свой вчерашний ответ, почему-то отвела взгляд в сторону и тихо сказала:
— Возьми. Мне будет приятно.
Торопясь в клинику, Андриан забежал по дороге в гастроном купить конфет — традиционный презент после отпуска.
— Четыреста граммов «Белочки», пожалуйста.
Продавец, молоденькая девчушка, почти ребенок, смешно поджимая губы, положила конфеты на весы, долго смотрела на колеблющуюся стрелку. Рядом с нею — женщина в фирменном берете. Смотрела внимательно.
Наконец Андриан взял кулек, протянул деньги. Девчушка протянула деньги своей наставнице.
— Ну что же ты? Рассчитывайся сама, — поощрительно ответила та.
— Сама? — испуганно переспросила и зарделась, — Я сдачу еще ни разу не давала.
— Уже пора! Пора!..
Девушка с нескрываемым волнением отсчитала копейки, положила на пластмассовую тарелочку на прилавке и громко оказала:
— Пожалуйста! — и в ее взгляде заискрилось торжество новой победы. — Приходите к нам еще! — выпалила после паузы.
— Молодец, — тихонько похвалила старшая.
Андриан едва сдержал улыбку.
Центральный вестибюль клиники встретил его привычным шумом.
«Меня ведь не было целый месяц. — Продолжались операции, писались диссертации, волновались родные и друзья больных, перехватывая здесь, у входа, хирургов:
«Как он? Ему лучше? Он будет жить?» На стене у двери трещина. До отпуска не замечал ее. Но она, конечно, была. И двери пора уже красить. Это же клиника, где сотни людей со своими бедами и жизнями…»
Направился тускло освещенным коридором к раздевалке сотрудников. Быстро переоделся. Загодя приготовленный белый халат месяц дожидался его в шкафчике.
Поднялся на второй этаж в операционный блок, поминутно здороваясь с коллегами: «Привет!» — «Привет!», «Уже отгулял?» — «Отгулял». Зашел в реанимационное отделение, где в коридоре висело расписание операций и фамилии хирургов и анестезиологов каждой бригады.
«На какой же операции я сегодня стою? Может, забыли, что я выхожу из отпуска и не включили ни в одну из бригад? Нет, не забыли… Первая очередь… Ребенку двенадцать лет… Первая група крови… Седьмая палата на третьем этаже…»
Просмотрел все остальные записи на небольшой доске объявлений. Большие каллиграфически выписанные старшей сестрой оперблока красные буквы запрещали всем хирургам и анестезиологам выносить за пределы операционной стерильное белье. Старший группы ДНД хирург Грищук просил всех сдать фотографии для новых удостоверений дружинников. Заведующий реанимационным отделением предупреждал, что посещения послеоперационных больных родственниками и друзьями категорически запрещены. На телеграмме, пришпиленной большой кнопкой с красной, как капля крови, пластмассовой головкой, просили положить в морг покойную Любарскую до приезда машины из Винницы.
Дольше чем обычно задержался у доски объявлений, постепенно окунаясь в знакомый больничный круговорот.
Наконец заторопился в операционный блок… И закружилось, завертелось… Работа!
Когда возвратился в свой новый дом, Валерия встретила его вопросом, как когда-то встречала мама. (Давно это было. Двенадцать лет назад… Когда еще жил с родителями…)
— Ну как там сегодня?
Он улыбнулся. Приятно было слышать ее голос, чувствовать заботу.
— Устал.
Вошел в комнату и сел в мягкое кресло.
— Валерия… А почему ты сказала — КОГО-НИБУДЬ? — спросил неожиданно даже для самого себя. — Почему КОГО-НИБУДЬ, а не тебя? И великие классики вполне определенно доказали, что неразделенная любовь — это страшные муки, — пытался он не сбиться с легкого, беззаботного тона.
Валерия ничего не ответила, как-то виновато улыбнулась и попросила:
— Расскажи лучше, что там в клинике?
— Сегодня стоял на двух операциях. Многие в отпусках. Просто некому работать.
— На двух операциях? И все хорошо?
— Да… Правда, при второй на энергощите фазу выбило. Вся аппаратура остановилась. Дыхательный аппарат — полбеды. Можно вручную… А кровообращение — остановка на несколько минут и… конец. Но вроде бы все обошлось. Операция удачная… Хотя с таким диагнозом у нас каждый пятый… умирает,
— Но не от того, что выбивает фазу?
Валерия пристально смотрела на Андриана,
— Помнишь, как вы переселялись в новый корпус?
«Откуда только она знает об этом? Было это три года назад… Зима. Холодная зима. Отопление почему-то работало плохо. Говорили, что котельная не вошла в свой режим. И лифты часто отказывали, возле них постоянно возились техники… Но никто не остановил переселение. Все проходило по графику. Переносили больных на носилках на третий, шестой этажи. Больным выдавали по два-три одеяла… Холодная тогда была зима. Зачастую стыдно было смотреть больным в глаза. Но хотелось же лучшего — поскорей переселиться, обжиться, чтобы лечить. Но все равно было стыдно…»
— Откуда ты знаешь, как мы переселялись?
— Мне рассказывали… А один ваш хирург, Рындин, кажется, загонял больных в холодные палаты и бурчал себе под нос: «Ходят все, слоняются, никак не поймут — идет переселение, что они мешают. Все никак не налечатся». Ты знаешь Рындина?
«Ей, значит, и про Рындина кто-то рассказал… Он однажды предлагал мне приработок на полставки в пионерском лагере. Говорил: «Не пожалеешь. Для врача там работа отличная. Пионерский лагерь — чудо! Территория маленькая, дети не разбегаются, заборы высоченные. Воды на территории никакой, а под краном не утонешь. На речку физруки водят два раза в неделю. В воду по десять человек — ж-жик! ж-жик! — и готово. Для врача работы лучше не придумаешь. Спокойная. И кормят там детей без особых деликатесов. А от перловки диспепсии не бывает. Следи лишь, чтоб родители не приносили всяких там соков-моков, каждый день тумбочки выгребай — и никаких болезней не будет…»
— А от кого ты о Рындине слышала?
— Моя тетка лежала в вашей клинике…
— Да, Рындин грубоват… Но он прекрасно оперирует…
— Андриан!.. — почти закричала Валерия. — Хирург прежде, всего ЧЕЛОВЕК!
— Но Рындин действительно великолепно оперирует.
Во взгляде Валерии он заметил с трудом подавляемое отвращение.
— Ладно, садись к столу, будем ужинать… Да, кстати, дай мне твой паспорт, — сказала после затянувшейся паузы. — Тебе нужно здесь прописаться.
— Сначала я выпишусь от Зиновии Александровны.
— Не тревожься. Оксана сама все сделает. У нее много знакомых.
На следующий день после операции Андриан зашел к профессору Береговскому.
— Добрый день, Николай Константинович!
— Привет, привет, молодая смена! — Профессор встал из-за стола, снял очки и положил их на развернутые на столе бумаги.
— Простите, я на минутку… Не буду вам мешать…
— Пустое… без церемоний, Андриан Михайлович. Что вы хотели?
— Я только что увидел график операций. Мы с вами завтра вместе… Так какие будут указания?..
— При чем тут указания, — махнул рукой профессор. — Ты во всем не хуже меня разбираешься, — прищурился лукаво. — Вот только не опаздывай. Вовремя бери больного в операционную… Кстати, мне только что прислали интересную монографию… — подошел к книжному шкафу. — Любопытное мнение о газовом обмене в режиме длительного искусственного дыхания… Возьми, познакомься…
— Спасибо…
И вдруг… Андриан даже опешил. За стеклом на верхней полке книжного шкафа он увидел небольшую любительскую фотографию. Вспомнил, что и прежде видел ее, заходя в кабинет профессора, но как-то не присматривался.
Она и не могла его тогда заинтересовать. Раньше он не знал Валерии Стах.
— Кто это? — спросил с волнением в голосе.
— Где? — профессор удивленно поднял брови.
— Чья это фотография?
— Это одна моя больная… Один из моих профессиональных грехов, — вздохнул Николай Константинович. — А почему вас… Вы… знали ее?
Андриан молчал.
— Поверьте, Андриан Михайлович, я не чувствую своей вины… Это как раз тот случай, когда могу сказать, что сделал все возможное. Но… сердечная недостаточность. Необыкновенной красоты была женщина. К слову сказать, тоже врач… Это произошло три года назад…
«Так похожа на Валерию… Или как будто старше… Она и не она… Может, это ее тетка, о которой говорила Валерия?»
— Как ее звали?
— Надежда. Врач из Новосибирска… Аортальная недостаточность. Короче, сомнений у меня не было — оперировать. Я сделал все, что только смог… Но длительная гипотензия… Потом остановка… Сам знаешь, как это бывает у аортальных больных… К слову, она оставила мне тетрадь, в ней — ее интересные рассуждения как врача, необычный взгляд на болезнь и на людей вообще…
— Вы могли бы дать мне почитать, профессор?
— Да, конечно… Но, вообще, там не найдете ничего особенного… Каждый рядовой врач думает об этом чуть ли не все время… Однако Надежда как-то необычайно остро все воспринимала… Удивительная была женщина… Временами мне казалось, что она совсем из другого мира, с другой планеты… Будто какая-то машина, но необычайно человечная.