— Если не найдем причины, через несколько часов — конец.
— Я не могу поверить, что все так бессмысленно закончится.
— Когда-то вы обещали, что мы вернемся к людям. — Астрагал отвел взгляд от генератора. — Но все произойдет значительно проще. Вам не удастся мне помочь. — Астрагал старался говорить спокойно, но внезапно сорвался на крик: — Ну найди хотя бы причину! Почему падает уровень кислорода? Я хочу знать! Зачем ты обещал, что мы вернемся?!
— Вы уже потеряли надежду?
— Издеваешься? — почти со злостью закричал Астрагал и надрывно, по-старчески закашлялся.
— Никто не знает, что произойдет час спустя, — спокойно ответил Дьондюранг.
— Я, я знаю! Можешь выбросить свою дурную кибернетическую кубышку. Она уже не скажет ничего разумного. Я знаю, что будет через час!
— Напрасно, — спокойно продолжал кибер. — Припомните, вы умерли семь лет назад. Вы уже старый. Вы не хотели быть в тягость никому. Подумайте, стоило ли умирать тогда, чтобы сейчас так бояться за свою жизнь?
И вдруг Дьондюранг замолчал. Он прислушался. Стены пещеры донесли до него отраженные звуки, которых не мог слышать Астрагал. И звуки эти воспринимались Дьондюрангом, как музыка любимого Лактариуса. Это была музыка человеческих шагов. Не понимал еще толком ничего, но отчетливо слышал: шаги приближаются. Его охватило радостное возбуждение.
— А если допустить, что на астероиде высадилась очередная экспедиция?
— Как вас понимать? — Старик в недоумении вскинул брови.
— Исследователи могли пробурить отверстие в своде нашей пещеры, создав с естественным выходом единую систему оттока.
Во взгляде Астрагала засветился живой огонек:
— Да-да, генератор кислорода не мог отказать, он работает нормально. Я тоже думал об этом. — Ему стало стыдно за свою недавнюю слабость. — Нужно отправиться на разведку. Где мой костюм?
— Подождите, — спокойно предложил Дьондюранг. — Через несколько минут люди сами придут сюда, — сказал и заметил, как задрожали руки Астрагала.
Оба они сидели на холодной каменной скамье и напряженно всматривались в треугольный абрис пещерного входа, откуда могли появиться люди. Сверху струился яркий виолевый свет, голубые сталактиты искрились всеми цветами спектра.
— Я слышу, — выдохнул Астрагал.
— Шаги?
— Да.
И вот наконец они увидели людей. Их было семеро. Выйдя из-за крутого поворота в яркий освещенный зал, люди остановились. Пятеро из них — в форме агентов экстренного розыска.
Дьондюранг понял, что они идут к нему. Это не экспедиция. Агенты экстренного розыска нашли его, биокибера Дьондюранга, который восемь лет назад скрылся от неизбежного демонтажа.
Но почему сейчас? Почему не сразу после исчезновения? Почему не на Инкане, в отеле «Дзябран»? Неужели не могли найти его за семь лет, пока он жил на Земле и писал книги? Почему именно сейчас?
Люди в зеленых скафандрах медленно приближались. Утешала единственная мысль, что он своим появлением помог Астрагалу вернуться к людям.
Зеленые скафандры приближались.
Теперь для него — биокибера Дьондюранга. — наступал конец. Его демонтируют. Он посмотрел на голубые сталактиты, на маленький родничок, журчащий в гроте, на высокие своды пещеры и вдруг до боли отчетливо ощутил красоту всего окружающего.
— Да-а, лишь осознав свою эфемерность, можно по-настоящему полюбить жизнь, — произнес он тихо.
— Что? — спросил его Астрагал.
Но к ним уже подходили люди. ЛЮДИ!
Долгая немая сцена. Ожидавшие и подошедшие смотрели друг на друга. Астрагал тяжело дышал. Дьондюранг вяло, как обреченный, подошел к генератору и протянул старому космоис-следователю гибкий шланг, из которого шел кислород. Тот благодарно улыбнулся, кивнув головой, и поднес шланг к лицу. Дьондюранг старался не встречаться взглядом с людьми, которые рассматривали его через пирамидальные шлемы.
Один бородач решительно откинул шлем своего скафандра:
— Так здесь и вправду достаточно кислорода…
Астрагал едва сдерживал себя, чтобы не броситься к людям с объятиями, поцелуями, не терпелось наговориться за долгие годы молчания. Сдерживал себя, стараясь сохранить солидность.
Все остальные быстро разгерметизировали скафандры. Дьондюранг заметил среди них одну женщину. К великому своему удивлению, он узнал в ней Ларту Варич.
— Наконец-то мы вас разыскали, — удовлетворенно сказал бородатый Дьондюрангу. — А вы кто? — обратился он к Астрагалу.
— Я биолог, профессиональный космоисследователь… в прошлом. Зовут меня Андрей Астрагал…
— Это ваша книга об экспедиции на Центурию?
— Да, моя. Очень приятно слышать, что вы читали ее.
— А в этой пещере, видимо, собираете новый материал для следующей? Исследуете загадочные синие сталактиты? Вы, говорите, геолог?
— Биолог.
— Вы прекрасно расположились в этой пещере. Я вижу, на этом астероиде действительно есть чем полюбоваться, — в восхищении осматривался бородач.
— По решению Инканского совета здесь скоро создадут музей, — обратилась женщина к Дьондюрангу. — Ты, вероятно, этого не знаешь… Этот астероид жемчужина природной красоты. И наша обязанность — сохранить ее от саморазрушения. Охраняя, изучать ее тайны…
— Но для начала вы нарушили равновесие газового обмена. В пещере резко падает уровень кислорода, — предупредил гостей Дьондюранг.
— Простите, мы и вправду повели себя несколько бесцеремонно, но мы никак не ожидали встретить здесь человека. — Бородач внимательно разглядывал Астрагала, потом, повернувшись к подчиненным, с присущей для их службы строгостью приказал: — Немедленно восстановить герметичность пещеры!
Трое быстро направились выполнять приказание.
— Скажите, — тихо попросил Астрагал. — Я вижу, вы в форме агентов экстренного розыска. Значит, вы не экспедиция?
— Мы вот к нему. — Бородач взглянул на Дьондюранга, устало опустился на каменную скамью и спросил женщину: — Теперь вы довольны, Ларта? Позвольте нам отдохнуть.
Дьондюранг стоял возле каменного стола, скрестив руки на груди. Ларта подошла к нему и остановилась, потом медленно протянула свою красивую руку, Дьондюранг рефлекторно отпрянул назад.
— Вы меня боитесь? Дьондюранг, почему вы меня испугались?
— Я боюсь не вас, а… тьмы.
— Какой тьмы?
— Той, что мне сейчас будет дарована…
Но сообразив, что Ларта протягивала руку для приветствия, с открытой ладонью, смутился, не зная, как исправить положение.
— Я вижу, ты удивлен и испуган, Дьондюранг. Я сейчас все откровенно тебе расскажу. Ты был нашим экспериментальным образцом. Твой центральный анализатор совершенно новой, уникальной конструкции, практически идентичен человеческому мозгу. В левую церебральную полусферу вмонтирован специальный генератор импульсов, не воспринимавшихся тобой. Мы постоянно следили за тобой и фиксировали любое твое передвижение…
— И как же вы планируете закончить эксперимент? — тихо спросил Дьондюранг, внезапно почувствовав сильную вялость, безразличие ко всему.
Ему вспомнился комбинат, тихая зеЛианая улочка, по которой он вышел в мир людей и машин, чтобы выполнить свое назначение, и, выполнив, вернуться.
— Я хочу быть демонтированным, — произнес с трудом. — Я уже стар. И каждому, будь то человек или кибер, приходится возвращаться.
— Дьондюранг, — мягко и участливо сказала Ларта, — ты просто устал. Тебе еще рано думать о демонтаже.
— Ты думаешь, я просто утомился?
— Безусловно. В твоем голосе так много…
— Старости, — улыбнулся кибер. — Очень досадно, что я постарел.
— Дьондюранг, тебе нужно немного отдохнуть.
— Думаешь? — вновь горько улыбнулся он. — Тогда давайте я стану экспонатом будущего музея…
— Прости меня. — Профессор Ларта Варич прикрыла за собой пластиковую дверь и смущенно улыбнулась.
Дьондюранг открыл глаза. Он не слышал, как она вошла.
— Ты работаешь. И я всегда чувствую неловкость, мешая тебе. Ты уже почти месяц не выходишь.
— Мне здесь хорошо работается.
— Я часто завидую тебе.
— Человек не может завидовать киберу.
— Почему?
— Сама знаешь. Ведь я существую по твоим генным директам. Но теперь тебе не верится, что я создан тобой, что я — не человек.
— Да, — тихо подтвердила Ларта. — Но я скажу тебе… больше.
Дьондюранг насторожился.
— Ларта, лучше не говори ничего.
Женщина погрустнела и отвела взгляд.
— Ты изучаешь людей. А я делаю вид, что изучаю тебя, хотя мое присутствие здесь совсем не обязательно. Я давно могла бы вернуться…
Наступило молчание. Потом Ларта заговорила вновь:
— Я понимаю, мое состояние болезненное. Порой я всего страшусь. Понимаю, что должна вернуться на Инкану, но нет сил сделать это. Я все время хочу видеть тебя. Хочу слышать твой голос, читать все, что ты пишешь. Мне приятно сознавать, что ты и меня изучаешь, что ты интересуешься мною. И больше ничего. Что это? Разрушение старой системы условностей между человеком и кибером?
— У женщин несколько иные системы условностей, — попытался улыбнуться Дьондюранг.
— А тебе никогда не казалось, что ты человек? — спросила вдруг Ларта, не отводя взгляда.
— Нет, я знаю, что я биокибер.
— Но мог же ты предположить… Ведь ты больше, чем человек. Ты воплощение всех человеческих идеалов.
— Оставь, Ларта. Мне приятней слышать такие слова невысказанными, поскольку их смысл, как смысл света, в постоянном развитии внутренних взаимопревращений. Масса покоя равна нулю.
— Дьондюранг, я больше не могу молчать…
Ларта подняла страдальческий взгляд. Дьондюранг никак не мог взять в толк, о чем еще хочет сказать эта взволнованная красивая женщина. Пожалуй, впервые в жизни не мог прочитать чужого взгляда. Но чувствовал: сейчас она произнесет слова не просто неожиданные, но, возможно, и страшные. Все его мускулы напряглись. Замер.
— Прошу тебя, выслушай. — Ее голос дрожал. — И прости, если сможешь. Я очень виновата перед тобой…
В это время по ту сторону толстой прозрачной стены, отделяющей грот от пещеры, появилась группа детей в голубых скафандриках. Шлемы у всех были откинуты за спину, некоторые держали их в руках. Остановились перед гротом и с удивлением смотрели во все глаза.
— Они земляне, — тихо произнес Дьондюранг.
На груди каждого красовалась эмблема — голубой шар в сетке параллелей и меридианов.
Молодой экскурсовод Ланц Лан приоткрыл прозрачную дверь и вошел в помещение музейного кабинета Дьондюранга.
— Разрешите? Сегодня к нам пожаловала туристская группа с Земли. Заходите, дети… В этом отделе нашего музея очень интересный экспонат. Вы, безусловно, слышали, читали книги об уникальном биокибере, созданном на Инканском комбинате биокибернетики. Биокибер Дьондюранг сам изъявил желание стать действующим экспонатом нашего природоведческого музея. Это уникальнейшее произведение человеческого разума, Дьондюранг практически ничем внешне не отличается от человека, но по таким показателям, как объем памяти, острота анализаторов, физическая сила, скорость реакций, он намного превосходит человеческие возможности. Прошло уже много лет, как наш уважаемый Дьондюранг отработал запрограммированные часы. Сейчас этот уникальный кибер заинтересовался изучением человеческой психологии. Он не желает возвращаться на комбинат для демонтажа. Он чувствует в себе много сил и желает служить людям. За нашим Дъондюрангом продолжает вестись строгое научное наблюдение. Как раз сейчас на астероиде находится представитель комбината профессор Ларта Варич, создатель этого уникального биокибера. Есть ли у вас вопросы, дети?
Вопросов не было.
Дьондюранг и Ларта снова остались одни. Женщина долго не решалась продолжить разговор. Неожиданный приход экскурсантов словно отрезвил ее.
— Чем ты могла провиниться передо мной?
— Не знаю теперь, стоит ли говорить…
— Говори, Ларта, если начала.
— Ты вправе подумать, что я недостойна звания ученого, что я просто совершила преступление… Но, Дьондюранг, попытайся сначала понять меня не только разумом… Двадцать восемь лет тому назад я и вправду хотела создать биокибер с мультиаксонным строением политразонной квазиархитектоники… И даже верила, что мне это удастся… Но однажды… Однажды я спросила себя, чем будет отличаться такой биокибер от человека. Ответ напрашивался сам лишь фактом искусственного создания.
Возможности человека по-настоящему не изучены до сих пор. Отдельные индивиды могут состязаться с современнейшими киберами. И мы не находим в них никаких аномалий. Можем только сказать, что у человека неисчерпаемые резервы. Мы увлеклись созданием и производством киберов, забыв о себе. Пришла мысль о бессмысленности создания того, что давно создано природой… Но моя тема была утверждена. А если бы ее и не утвердили, в то время не существовало ничего, что могло бы меня заинтересовать. Отказ от темы предопределял выбор другой, новой. Должна же я была чем-то заниматься.
Ларта умолкла, облизнув пересохшие от волнения губы:
— Ты, Дьондюранг, не кибер. Ты… человек.
Дьондюранг вздрогнул, как от удара.
— Да, — повторила Ларта, — ты — человек.
— Этого не может быть! — хрипло выжал из себя Дьондюранг.
Он смотрел на стройную фигурку профессора, на ее длинные золотистые волосы, словно видел впервые.
— Посмотри мне прямо в глаза! — воскликнул он почти повелительно, заметив голубую опустошенность во взгляде Ларты.
Ему стало страшно. Что произошло? Еще никогда человеческий взгляд не казался ему таким безмолвным. И никогда он не чувствовал себя таким беззащитным.
— Этого не может быть! Зачем ты говоришь неправду? — закричал безумно, как не кричал ни разу. — Я до сих пор прекрасно помню тот последний конвейер, на котором осознал свое существование. Помню и мастера Имбрикатуса…
— Это фальсификация… Ты попал на последний конвейер по аварийному воздухопроводу… Я сама предварительно спровоцировала аварию и благоприятные условия для подмены. После трех инъекций дельта-глобулина Бера твой мозг стал абсолютно чистым от малейших остаточных потенциалов прежней памяти. Никто, даже мастер Имбрикатус, не заметил замены под седьмой экспериментальной ретортой…
— И ты не стыдилась смотреть мне в глаза? Кем же я был раньше?
Ларта долго молчала, собираясь с духом.
— Тебя звали Ярославом Ставичем. Ты был командиром «Цереры». Ты и почти весь твой экипаж погибли в две тысячи девятьсот пятидесятом году при повреждении блока деклимации. Но ваш сигнал о помощи приняли… Вас нашли. Кое-кого удалось спасти, некоторые навсегда остались в глубинах вселенной… Прости…
— Неужели ты говоришь правду?
Ларта опустила глаза и медленно пошла к двери…
«Тогда ветка стучала в мое окно. Это было так давно. Я жил на втором этаже гостиничного комплекса «Биокибероза». Я чуть было не вышел из строя в тот вечер. Вроде бы я все уже знал о мире, меня окружавшем. Вернулся после первого рабочего дня поздно, а ветка начала стучать в мое окно. Меня охватил необъяснимый страх. Хотя я и знал, что это простая ветка. Но уверенности не было. Специалисты потом объяснили, что так проходит период адаптации. Неуверенность порождает страх.
Вот и сейчас. Просто формальность, хотя и драматичная, всем давно ясно: не существует принципиальной разницы между разумными существами искусственными и естественными. Только и всего, что естественные руководят, кому-то надо руководить. И создают себе подобных люди немного иначе. Но это просто традиция. При желании люди могли бы сходить с конвейера, как и биокиберы. Просто люди любят придерживаться традиций.
Но неужели это правда? Всю жизнь смотрел, изучал и даже в глубине существа чувствовал какое-то превосходство, как над более слабыми, и своеобразную любовь к ним… И вдруг… бах, и ты сам такой же… И сразу совсем иные мысли стали приходить. Другими глазами смотрю на мир, хотя ровным счетом ничего не изменилось. Самый верный способ борьбы — умение сделать противника сообщником, заставить воспринимать мир по-своему.
Неужели это правда? Но ведь я вижу в темноте. Хотя… человеческий глаз реагирует даже на один квант света, а глаза ночных животных на Земле и на инфракрасное излучение… А припомни встречу со слепым Жалио. Поначалу я и не знал, что он слепой. Заметить было невозможно. Он совсем свободно держался. Правда, находился в окружении всего знакомого ему. Но разве мне не знакомо даже то, чего я никогда не видел? Я в состоянии мысленно моделировать вариант окружения быстрее, чем возникает необходимость действовать в этом окружении. И когда я спросил слепого Жалио, он ответил, что не чувствует никакой ущербности, просто он воспринимает мир, должно быть, иначе, чем большинство. Научился вести себя так, чтобы не привлекать постороннего внимания.
Универсальный энзимный тракт тоже не является отличием кибера. Обычная физиологическая операция.
Но что-то подсознательное не позволяет верить Ларте. Но почему? К чему ей такая ужасная ложь? Неужели она полюбила меня? Неужели выдумала всю эту историю, только бы убедить меня, да и себя тоже, что между нами нет барьеров? Женская чувственность? Больная психика? Или правда — любовь? Одно из великих таинств бытия. Любовь. Что это такое? Когда-то в древности люди говорили, что любовь — сила, которая движет миром. Может, так оно и есть. Иначе что же такое любовь? И какая сила движет миром?
Кто я? Кибер? Человек? При всей условности этого вопроса должен же быть и ответ на него?»
Дьондюранг подошел к столу и не спеша достал из ящика небольшую коробочку, обшитую коричневым ледром. Из нее вынул черную пластину с красным углублением в середине. Теперь стоит нажать на красное углубление, приложив пластину к груди, и все станет ясным. Если он человек — ничего не произойдет. А если биокибер — случится то, что давно уже должно было случиться.
И он нажал… Ларта — любовь — кибер, Ларта — любовь — кибер вспыхнуло несколько раз в сознании и затухло.
— Ну как? — спросил директор музея, дородный Мартин Реденблек.
Ларта болезненно улыбнулась.
— Я сказала ему, что он человек.
— Что с вами? — Реденблек удивленно смотрел на бледное лицо Ларты Варич.
— Не знаю. Мне кажется, мы не имели права… поступить с ним…
— Что, не имели права обмануть кибера? Хотите оставить это право исключительно для людей?
— Страшно…
— Что с вами?
— Не знаю… Давайте прекратим. Мне кажется, что случилось что-то страшное…
— Бросьте.
— Если бы вы видели его глаза в тот миг. Он был способен на все. Пойдемте! Вы сами объясните причину моего обмана. Мне он больше не поверит. Идемте! Я не могу одна… Он так похож на Ставича…
— На кого? А-а-а… Ваш муж был командиром «Цереры»… Моя жена не вспоминала б меня через столько лет… Или для этого нужно исчезнуть навечно? — Мартин Реденблек засмеялся, но заметив, что Ларта плачет, резко оборвал неуместный смех.
Лицо Дьондюранга спокойно и строго, подобно маске. Он неподвижно лежал на каменном полу.
— Что вы ему сказали? — Реденблек мрачно стоял над телом.
— Что он человек…
— Простите, но если б вам сказали, что вы кибер, неужели это заставило бы вас наложить на себя руки? Итак! Я глубоко убежден, что сам этот факт…
Ларта расплакалась неудержимо, как ребенок.
ДОЖДЬ
[7]
Тот с раздражением оторвал взгляд от небольшого библиоскопа и взглянул на АрЛиана. Хотел что-то сказать, но, увидев его, лишь сдержанно кивнул головой. Арлен узнал биокибера Ангеляра, он с ним не раз встречался на комбинате синтетических покрытий, где Арлен Завира проходил практику. Ангеляр вытер дождевые капли с экрана библиоскопа и вновь углубился в чтение.
В середине салона — пятеро девушек в изящных рабочих комбинезонах. Они словно дремали, только одна, белокурая девчушка, подняла на АрЛиана взгляд и почему-то улыбнулась. Может, его неумению держать цветы — напряженно зажав как свечку. Мария прежде тоже смеялась над ним: «Ты так смешно держишь цветы…» Прежде… Мария…
Идя на работу, Арлен зашел в цветочный салон и взял небольшой букетик розовых локсир. Думал поставить их у себя в бульерной, чтобы они хоть немножко развеивали грусть, заглушали мысли о бесконечной дождевой мороси, нависшей над городом.
Девушка уже не улыбалась, но все еще смотрела на АрЛиана как-то удивленно и даже испуганно. У нее, как и у Марии, тоже были золотистые волосы. «Она и впрямь похожа на Марию… Но лица Марии я вспомнить не могу. Только общие черты. И волосы, и нежный… Хватит! Хватит, мальчишка!»
Неожиданно для самого себя Арлен направился к центру салона. Он издали почувствовал тонкий запах краплака «Уни» и подумал, что девушки возвращаются после смены из комбината синтетических покрытий. Завира хорошо знал и помнил комбинат и запах лака, который долго еще остается после того, как выйдешь из седьмого цеха.
Он протянул букетик розовых локсир золотоволосой девушке, не сказав ни слова. И она, продолжая с удивлением смотреть на него, машинально взяла цветы, спросив с наигранным спокойствием:
— За какие это грехи или заслуги?
Арлен не смог найтись, улыбнулся в ответ и сел на свободное место. За окном гравитобуса продолжал сеять мелкий дождь. Закрыл глаза, чтобы не видеть серой пелены дождя, впитавшей в себя яркость земных красок, не видеть влаги, которая коварно просачивалась в каждого, накапливалась, словно стараясь растворить в себе. Монотонная слякоть за окном уравнивала всех и все, наполняя окружающее одним цветом, одним звуком, одним желанием.
Гравитобус стремительно летел по магистрали, вдавливая на поворотах АрЛиана в кресло.
— Как тебя зовут? — услышал тихий смущенный вопрос.
Открыл глаза, встретился со взглядом той девушки. В нем — дождливая грусть. Золотые локоны спадали на грудь.
— Арленом, — ответил так же тихо.
«Как одиноко и тоскливо. И нет человека, который разделил бы со мною и радость и печаль. А виноват, вероятно, я сам. Отчего это?»
— А меня — Ольдой…
Девушка хотела еще что-то сказать, на миг задумалась, но в это время гравитобус начал тормозить, и она поспешила присоединиться к подругам, стоявшим уже у выхода. На остановке все они вышли, и Арлен смотрел сквозь потоки, стекающие по стеклу, как они дружно накинули капюшоны комбинезонов, защищаясь от дождя, как Ольда краем глаза глянула на него, провожая гравитобус.
Завира вышел на площади Леонтовича — теоретика и исследователя XX века в области управляемого термоядерного синтеза. У самой остановки высился административный корпус «Юлиоры». С криком обезумевшего попугая промчалась за спиной машина «скорой помощи». Арлен обернулся, но машины не увидел, она уже исчезла за поворотом. Арлен Завира обошел справа главный корпус и не торопясь направился к реакторному.
Продолжал сеять мелкий дождь, неприятно щекотал лицо.
Войдя в пультовую, он не сразу заметил дежурного биокибера; тревожно осмотрелся вокруг, а потом окликнул его:
— Дасий!
— Добрый день, — отозвался биокибер. Он, оказывается, стоял совсем рядом, у окна, и в задумчивости смотрел на моросящий дождь.
— У тебя все в порядке?
— Да… И горы, точно белые медведи, хребтами снеговыми будут изгибаться. Ты как пришел, так и уйдешь, они ж останутся стоять навечно. Белые медведи…
— Что с тобой?
— Так, вспомнился Сандр, — ответил Дасий и отошел от окна.
— Какая температура в бульере?
— В норме, Арлен. Бульер работает, нормально. — Биокибер смотрел на него с непонятным для АрЛиана сочувствием.
— Дасий, ты свободен.
— Да. — Биокибер вздохнул. — До свидания, Арлен.
Завира включил транслятор музыки, зашторил большие окна, прошелся по реакторному залу и, взглянув на золотистую дымку в прозрачной колонне сублиматора, вспомнил золотой ореол волос. «Она действительно чем- то похожа на Марию. И голос волнующий…» Припомнилась съежившаяся фигурка на остановке.
«Эх, хорошо бы на несколько деньков махнуть к Женьке в Крым», — мелькнула неожиданная мысль.
К Женьке в Крым… К гидрогеологу Евгению Белому.
Но я даже на письмо его не ответил. И ни разу не связался с ним по видеофону. Да-а, хорошо бы погостить у Женьки в Крыму. Дождя там нет. Там сейчас солнце, тепло и море! Может, позвонить? Но что сказать? О чем говорить? Вспоминать годы учебы? Притворяться, что очень скучает по товарищу? Смешно. Просто там тепло, нет дождя, солнце и море… Взять и просто полететь, даже не обязательно к Женьке, а просто в Крым. Ох здорово! Да, но потом нужно возвращаться к белоозерским дождям… Тогда вообще станет невыносимо. Нет. Уж лучше пусть остается все как есть. По крайней мере, привычно. Или, может, сбежать из этих Белоозер?.. Смешно. Бежать из города, где любое твое желание удовлетворяется без всяких проблем! С пуском «Юлиоры» энергетические ресурсы города возросли практически неограниченно. Но желаний становилось меньше и меньше с каждым днем. Когда все доступно, ничего не хочешь. Увидеть бы солнышко! Смешно. Но закончатся же когда-нибудь эти дожди! О чем там думают метеорологи?»
— Я не могу поверить, что все так бессмысленно закончится.
— Когда-то вы обещали, что мы вернемся к людям. — Астрагал отвел взгляд от генератора. — Но все произойдет значительно проще. Вам не удастся мне помочь. — Астрагал старался говорить спокойно, но внезапно сорвался на крик: — Ну найди хотя бы причину! Почему падает уровень кислорода? Я хочу знать! Зачем ты обещал, что мы вернемся?!
— Вы уже потеряли надежду?
— Издеваешься? — почти со злостью закричал Астрагал и надрывно, по-старчески закашлялся.
— Никто не знает, что произойдет час спустя, — спокойно ответил Дьондюранг.
— Я, я знаю! Можешь выбросить свою дурную кибернетическую кубышку. Она уже не скажет ничего разумного. Я знаю, что будет через час!
— Напрасно, — спокойно продолжал кибер. — Припомните, вы умерли семь лет назад. Вы уже старый. Вы не хотели быть в тягость никому. Подумайте, стоило ли умирать тогда, чтобы сейчас так бояться за свою жизнь?
И вдруг Дьондюранг замолчал. Он прислушался. Стены пещеры донесли до него отраженные звуки, которых не мог слышать Астрагал. И звуки эти воспринимались Дьондюрангом, как музыка любимого Лактариуса. Это была музыка человеческих шагов. Не понимал еще толком ничего, но отчетливо слышал: шаги приближаются. Его охватило радостное возбуждение.
— А если допустить, что на астероиде высадилась очередная экспедиция?
— Как вас понимать? — Старик в недоумении вскинул брови.
— Исследователи могли пробурить отверстие в своде нашей пещеры, создав с естественным выходом единую систему оттока.
Во взгляде Астрагала засветился живой огонек:
— Да-да, генератор кислорода не мог отказать, он работает нормально. Я тоже думал об этом. — Ему стало стыдно за свою недавнюю слабость. — Нужно отправиться на разведку. Где мой костюм?
— Подождите, — спокойно предложил Дьондюранг. — Через несколько минут люди сами придут сюда, — сказал и заметил, как задрожали руки Астрагала.
Оба они сидели на холодной каменной скамье и напряженно всматривались в треугольный абрис пещерного входа, откуда могли появиться люди. Сверху струился яркий виолевый свет, голубые сталактиты искрились всеми цветами спектра.
— Я слышу, — выдохнул Астрагал.
— Шаги?
— Да.
И вот наконец они увидели людей. Их было семеро. Выйдя из-за крутого поворота в яркий освещенный зал, люди остановились. Пятеро из них — в форме агентов экстренного розыска.
Дьондюранг понял, что они идут к нему. Это не экспедиция. Агенты экстренного розыска нашли его, биокибера Дьондюранга, который восемь лет назад скрылся от неизбежного демонтажа.
Но почему сейчас? Почему не сразу после исчезновения? Почему не на Инкане, в отеле «Дзябран»? Неужели не могли найти его за семь лет, пока он жил на Земле и писал книги? Почему именно сейчас?
Люди в зеленых скафандрах медленно приближались. Утешала единственная мысль, что он своим появлением помог Астрагалу вернуться к людям.
Зеленые скафандры приближались.
Теперь для него — биокибера Дьондюранга. — наступал конец. Его демонтируют. Он посмотрел на голубые сталактиты, на маленький родничок, журчащий в гроте, на высокие своды пещеры и вдруг до боли отчетливо ощутил красоту всего окружающего.
— Да-а, лишь осознав свою эфемерность, можно по-настоящему полюбить жизнь, — произнес он тихо.
— Что? — спросил его Астрагал.
Но к ним уже подходили люди. ЛЮДИ!
Долгая немая сцена. Ожидавшие и подошедшие смотрели друг на друга. Астрагал тяжело дышал. Дьондюранг вяло, как обреченный, подошел к генератору и протянул старому космоис-следователю гибкий шланг, из которого шел кислород. Тот благодарно улыбнулся, кивнув головой, и поднес шланг к лицу. Дьондюранг старался не встречаться взглядом с людьми, которые рассматривали его через пирамидальные шлемы.
Один бородач решительно откинул шлем своего скафандра:
— Так здесь и вправду достаточно кислорода…
Астрагал едва сдерживал себя, чтобы не броситься к людям с объятиями, поцелуями, не терпелось наговориться за долгие годы молчания. Сдерживал себя, стараясь сохранить солидность.
Все остальные быстро разгерметизировали скафандры. Дьондюранг заметил среди них одну женщину. К великому своему удивлению, он узнал в ней Ларту Варич.
— Наконец-то мы вас разыскали, — удовлетворенно сказал бородатый Дьондюрангу. — А вы кто? — обратился он к Астрагалу.
— Я биолог, профессиональный космоисследователь… в прошлом. Зовут меня Андрей Астрагал…
— Это ваша книга об экспедиции на Центурию?
— Да, моя. Очень приятно слышать, что вы читали ее.
— А в этой пещере, видимо, собираете новый материал для следующей? Исследуете загадочные синие сталактиты? Вы, говорите, геолог?
— Биолог.
— Вы прекрасно расположились в этой пещере. Я вижу, на этом астероиде действительно есть чем полюбоваться, — в восхищении осматривался бородач.
— По решению Инканского совета здесь скоро создадут музей, — обратилась женщина к Дьондюрангу. — Ты, вероятно, этого не знаешь… Этот астероид жемчужина природной красоты. И наша обязанность — сохранить ее от саморазрушения. Охраняя, изучать ее тайны…
— Но для начала вы нарушили равновесие газового обмена. В пещере резко падает уровень кислорода, — предупредил гостей Дьондюранг.
— Простите, мы и вправду повели себя несколько бесцеремонно, но мы никак не ожидали встретить здесь человека. — Бородач внимательно разглядывал Астрагала, потом, повернувшись к подчиненным, с присущей для их службы строгостью приказал: — Немедленно восстановить герметичность пещеры!
Трое быстро направились выполнять приказание.
— Скажите, — тихо попросил Астрагал. — Я вижу, вы в форме агентов экстренного розыска. Значит, вы не экспедиция?
— Мы вот к нему. — Бородач взглянул на Дьондюранга, устало опустился на каменную скамью и спросил женщину: — Теперь вы довольны, Ларта? Позвольте нам отдохнуть.
Дьондюранг стоял возле каменного стола, скрестив руки на груди. Ларта подошла к нему и остановилась, потом медленно протянула свою красивую руку, Дьондюранг рефлекторно отпрянул назад.
— Вы меня боитесь? Дьондюранг, почему вы меня испугались?
— Я боюсь не вас, а… тьмы.
— Какой тьмы?
— Той, что мне сейчас будет дарована…
Но сообразив, что Ларта протягивала руку для приветствия, с открытой ладонью, смутился, не зная, как исправить положение.
— Я вижу, ты удивлен и испуган, Дьондюранг. Я сейчас все откровенно тебе расскажу. Ты был нашим экспериментальным образцом. Твой центральный анализатор совершенно новой, уникальной конструкции, практически идентичен человеческому мозгу. В левую церебральную полусферу вмонтирован специальный генератор импульсов, не воспринимавшихся тобой. Мы постоянно следили за тобой и фиксировали любое твое передвижение…
— И как же вы планируете закончить эксперимент? — тихо спросил Дьондюранг, внезапно почувствовав сильную вялость, безразличие ко всему.
Ему вспомнился комбинат, тихая зеЛианая улочка, по которой он вышел в мир людей и машин, чтобы выполнить свое назначение, и, выполнив, вернуться.
— Я хочу быть демонтированным, — произнес с трудом. — Я уже стар. И каждому, будь то человек или кибер, приходится возвращаться.
— Дьондюранг, — мягко и участливо сказала Ларта, — ты просто устал. Тебе еще рано думать о демонтаже.
— Ты думаешь, я просто утомился?
— Безусловно. В твоем голосе так много…
— Старости, — улыбнулся кибер. — Очень досадно, что я постарел.
— Дьондюранг, тебе нужно немного отдохнуть.
— Думаешь? — вновь горько улыбнулся он. — Тогда давайте я стану экспонатом будущего музея…
— Прости меня. — Профессор Ларта Варич прикрыла за собой пластиковую дверь и смущенно улыбнулась.
Дьондюранг открыл глаза. Он не слышал, как она вошла.
— Ты работаешь. И я всегда чувствую неловкость, мешая тебе. Ты уже почти месяц не выходишь.
— Мне здесь хорошо работается.
— Я часто завидую тебе.
— Человек не может завидовать киберу.
— Почему?
— Сама знаешь. Ведь я существую по твоим генным директам. Но теперь тебе не верится, что я создан тобой, что я — не человек.
— Да, — тихо подтвердила Ларта. — Но я скажу тебе… больше.
Дьондюранг насторожился.
— Ларта, лучше не говори ничего.
Женщина погрустнела и отвела взгляд.
— Ты изучаешь людей. А я делаю вид, что изучаю тебя, хотя мое присутствие здесь совсем не обязательно. Я давно могла бы вернуться…
Наступило молчание. Потом Ларта заговорила вновь:
— Я понимаю, мое состояние болезненное. Порой я всего страшусь. Понимаю, что должна вернуться на Инкану, но нет сил сделать это. Я все время хочу видеть тебя. Хочу слышать твой голос, читать все, что ты пишешь. Мне приятно сознавать, что ты и меня изучаешь, что ты интересуешься мною. И больше ничего. Что это? Разрушение старой системы условностей между человеком и кибером?
— У женщин несколько иные системы условностей, — попытался улыбнуться Дьондюранг.
— А тебе никогда не казалось, что ты человек? — спросила вдруг Ларта, не отводя взгляда.
— Нет, я знаю, что я биокибер.
— Но мог же ты предположить… Ведь ты больше, чем человек. Ты воплощение всех человеческих идеалов.
— Оставь, Ларта. Мне приятней слышать такие слова невысказанными, поскольку их смысл, как смысл света, в постоянном развитии внутренних взаимопревращений. Масса покоя равна нулю.
— Дьондюранг, я больше не могу молчать…
Ларта подняла страдальческий взгляд. Дьондюранг никак не мог взять в толк, о чем еще хочет сказать эта взволнованная красивая женщина. Пожалуй, впервые в жизни не мог прочитать чужого взгляда. Но чувствовал: сейчас она произнесет слова не просто неожиданные, но, возможно, и страшные. Все его мускулы напряглись. Замер.
— Прошу тебя, выслушай. — Ее голос дрожал. — И прости, если сможешь. Я очень виновата перед тобой…
В это время по ту сторону толстой прозрачной стены, отделяющей грот от пещеры, появилась группа детей в голубых скафандриках. Шлемы у всех были откинуты за спину, некоторые держали их в руках. Остановились перед гротом и с удивлением смотрели во все глаза.
— Они земляне, — тихо произнес Дьондюранг.
На груди каждого красовалась эмблема — голубой шар в сетке параллелей и меридианов.
Молодой экскурсовод Ланц Лан приоткрыл прозрачную дверь и вошел в помещение музейного кабинета Дьондюранга.
— Разрешите? Сегодня к нам пожаловала туристская группа с Земли. Заходите, дети… В этом отделе нашего музея очень интересный экспонат. Вы, безусловно, слышали, читали книги об уникальном биокибере, созданном на Инканском комбинате биокибернетики. Биокибер Дьондюранг сам изъявил желание стать действующим экспонатом нашего природоведческого музея. Это уникальнейшее произведение человеческого разума, Дьондюранг практически ничем внешне не отличается от человека, но по таким показателям, как объем памяти, острота анализаторов, физическая сила, скорость реакций, он намного превосходит человеческие возможности. Прошло уже много лет, как наш уважаемый Дьондюранг отработал запрограммированные часы. Сейчас этот уникальный кибер заинтересовался изучением человеческой психологии. Он не желает возвращаться на комбинат для демонтажа. Он чувствует в себе много сил и желает служить людям. За нашим Дъондюрангом продолжает вестись строгое научное наблюдение. Как раз сейчас на астероиде находится представитель комбината профессор Ларта Варич, создатель этого уникального биокибера. Есть ли у вас вопросы, дети?
Вопросов не было.
Дьондюранг и Ларта снова остались одни. Женщина долго не решалась продолжить разговор. Неожиданный приход экскурсантов словно отрезвил ее.
— Чем ты могла провиниться передо мной?
— Не знаю теперь, стоит ли говорить…
— Говори, Ларта, если начала.
— Ты вправе подумать, что я недостойна звания ученого, что я просто совершила преступление… Но, Дьондюранг, попытайся сначала понять меня не только разумом… Двадцать восемь лет тому назад я и вправду хотела создать биокибер с мультиаксонным строением политразонной квазиархитектоники… И даже верила, что мне это удастся… Но однажды… Однажды я спросила себя, чем будет отличаться такой биокибер от человека. Ответ напрашивался сам лишь фактом искусственного создания.
Возможности человека по-настоящему не изучены до сих пор. Отдельные индивиды могут состязаться с современнейшими киберами. И мы не находим в них никаких аномалий. Можем только сказать, что у человека неисчерпаемые резервы. Мы увлеклись созданием и производством киберов, забыв о себе. Пришла мысль о бессмысленности создания того, что давно создано природой… Но моя тема была утверждена. А если бы ее и не утвердили, в то время не существовало ничего, что могло бы меня заинтересовать. Отказ от темы предопределял выбор другой, новой. Должна же я была чем-то заниматься.
Ларта умолкла, облизнув пересохшие от волнения губы:
— Ты, Дьондюранг, не кибер. Ты… человек.
Дьондюранг вздрогнул, как от удара.
— Да, — повторила Ларта, — ты — человек.
— Этого не может быть! — хрипло выжал из себя Дьондюранг.
Он смотрел на стройную фигурку профессора, на ее длинные золотистые волосы, словно видел впервые.
— Посмотри мне прямо в глаза! — воскликнул он почти повелительно, заметив голубую опустошенность во взгляде Ларты.
Ему стало страшно. Что произошло? Еще никогда человеческий взгляд не казался ему таким безмолвным. И никогда он не чувствовал себя таким беззащитным.
— Этого не может быть! Зачем ты говоришь неправду? — закричал безумно, как не кричал ни разу. — Я до сих пор прекрасно помню тот последний конвейер, на котором осознал свое существование. Помню и мастера Имбрикатуса…
— Это фальсификация… Ты попал на последний конвейер по аварийному воздухопроводу… Я сама предварительно спровоцировала аварию и благоприятные условия для подмены. После трех инъекций дельта-глобулина Бера твой мозг стал абсолютно чистым от малейших остаточных потенциалов прежней памяти. Никто, даже мастер Имбрикатус, не заметил замены под седьмой экспериментальной ретортой…
— И ты не стыдилась смотреть мне в глаза? Кем же я был раньше?
Ларта долго молчала, собираясь с духом.
— Тебя звали Ярославом Ставичем. Ты был командиром «Цереры». Ты и почти весь твой экипаж погибли в две тысячи девятьсот пятидесятом году при повреждении блока деклимации. Но ваш сигнал о помощи приняли… Вас нашли. Кое-кого удалось спасти, некоторые навсегда остались в глубинах вселенной… Прости…
— Неужели ты говоришь правду?
Ларта опустила глаза и медленно пошла к двери…
«Тогда ветка стучала в мое окно. Это было так давно. Я жил на втором этаже гостиничного комплекса «Биокибероза». Я чуть было не вышел из строя в тот вечер. Вроде бы я все уже знал о мире, меня окружавшем. Вернулся после первого рабочего дня поздно, а ветка начала стучать в мое окно. Меня охватил необъяснимый страх. Хотя я и знал, что это простая ветка. Но уверенности не было. Специалисты потом объяснили, что так проходит период адаптации. Неуверенность порождает страх.
Вот и сейчас. Просто формальность, хотя и драматичная, всем давно ясно: не существует принципиальной разницы между разумными существами искусственными и естественными. Только и всего, что естественные руководят, кому-то надо руководить. И создают себе подобных люди немного иначе. Но это просто традиция. При желании люди могли бы сходить с конвейера, как и биокиберы. Просто люди любят придерживаться традиций.
Но неужели это правда? Всю жизнь смотрел, изучал и даже в глубине существа чувствовал какое-то превосходство, как над более слабыми, и своеобразную любовь к ним… И вдруг… бах, и ты сам такой же… И сразу совсем иные мысли стали приходить. Другими глазами смотрю на мир, хотя ровным счетом ничего не изменилось. Самый верный способ борьбы — умение сделать противника сообщником, заставить воспринимать мир по-своему.
Неужели это правда? Но ведь я вижу в темноте. Хотя… человеческий глаз реагирует даже на один квант света, а глаза ночных животных на Земле и на инфракрасное излучение… А припомни встречу со слепым Жалио. Поначалу я и не знал, что он слепой. Заметить было невозможно. Он совсем свободно держался. Правда, находился в окружении всего знакомого ему. Но разве мне не знакомо даже то, чего я никогда не видел? Я в состоянии мысленно моделировать вариант окружения быстрее, чем возникает необходимость действовать в этом окружении. И когда я спросил слепого Жалио, он ответил, что не чувствует никакой ущербности, просто он воспринимает мир, должно быть, иначе, чем большинство. Научился вести себя так, чтобы не привлекать постороннего внимания.
Универсальный энзимный тракт тоже не является отличием кибера. Обычная физиологическая операция.
Но что-то подсознательное не позволяет верить Ларте. Но почему? К чему ей такая ужасная ложь? Неужели она полюбила меня? Неужели выдумала всю эту историю, только бы убедить меня, да и себя тоже, что между нами нет барьеров? Женская чувственность? Больная психика? Или правда — любовь? Одно из великих таинств бытия. Любовь. Что это такое? Когда-то в древности люди говорили, что любовь — сила, которая движет миром. Может, так оно и есть. Иначе что же такое любовь? И какая сила движет миром?
Кто я? Кибер? Человек? При всей условности этого вопроса должен же быть и ответ на него?»
Дьондюранг подошел к столу и не спеша достал из ящика небольшую коробочку, обшитую коричневым ледром. Из нее вынул черную пластину с красным углублением в середине. Теперь стоит нажать на красное углубление, приложив пластину к груди, и все станет ясным. Если он человек — ничего не произойдет. А если биокибер — случится то, что давно уже должно было случиться.
И он нажал… Ларта — любовь — кибер, Ларта — любовь — кибер вспыхнуло несколько раз в сознании и затухло.
— Ну как? — спросил директор музея, дородный Мартин Реденблек.
Ларта болезненно улыбнулась.
— Я сказала ему, что он человек.
— Что с вами? — Реденблек удивленно смотрел на бледное лицо Ларты Варич.
— Не знаю. Мне кажется, мы не имели права… поступить с ним…
— Что, не имели права обмануть кибера? Хотите оставить это право исключительно для людей?
— Страшно…
— Что с вами?
— Не знаю… Давайте прекратим. Мне кажется, что случилось что-то страшное…
— Бросьте.
— Если бы вы видели его глаза в тот миг. Он был способен на все. Пойдемте! Вы сами объясните причину моего обмана. Мне он больше не поверит. Идемте! Я не могу одна… Он так похож на Ставича…
— На кого? А-а-а… Ваш муж был командиром «Цереры»… Моя жена не вспоминала б меня через столько лет… Или для этого нужно исчезнуть навечно? — Мартин Реденблек засмеялся, но заметив, что Ларта плачет, резко оборвал неуместный смех.
Лицо Дьондюранга спокойно и строго, подобно маске. Он неподвижно лежал на каменном полу.
— Что вы ему сказали? — Реденблек мрачно стоял над телом.
— Что он человек…
— Простите, но если б вам сказали, что вы кибер, неужели это заставило бы вас наложить на себя руки? Итак! Я глубоко убежден, что сам этот факт…
Ларта расплакалась неудержимо, как ребенок.
ДОЖДЬ
[7]
«Дорогой Дасий!Гравитобус тронулся. Арлен уже на ходу проскочил в закрывающиеся двери, в салоне снял шляпу и отряхнул с нее дождевые капли. Отряхнул небрежно, и они попали на мужчину, сидевшего в кресле у самых дверей.
Ты меня несколько удивил. Опасаться каких бы то ни было неприятных сюрпризов от «Юлиоры» несуразнее, чем бояться электрическую кошку. На нашей планете работают сотни бульеров. Эти системы уже достаточно хорошо изучены. Мой бульер отличается от предыдущих только мощностью. Предполагаемая тобой зависимость просто насмешила меня. Дожди в Белоозере, безусловно, имеют другую причину, но я не специалист в метеорологии, потому ничего не могу посоветовать.
Прости за краткость сей эпистолы. Хронически недостает времени,
Андрей Стиг»
Тот с раздражением оторвал взгляд от небольшого библиоскопа и взглянул на АрЛиана. Хотел что-то сказать, но, увидев его, лишь сдержанно кивнул головой. Арлен узнал биокибера Ангеляра, он с ним не раз встречался на комбинате синтетических покрытий, где Арлен Завира проходил практику. Ангеляр вытер дождевые капли с экрана библиоскопа и вновь углубился в чтение.
В середине салона — пятеро девушек в изящных рабочих комбинезонах. Они словно дремали, только одна, белокурая девчушка, подняла на АрЛиана взгляд и почему-то улыбнулась. Может, его неумению держать цветы — напряженно зажав как свечку. Мария прежде тоже смеялась над ним: «Ты так смешно держишь цветы…» Прежде… Мария…
Идя на работу, Арлен зашел в цветочный салон и взял небольшой букетик розовых локсир. Думал поставить их у себя в бульерной, чтобы они хоть немножко развеивали грусть, заглушали мысли о бесконечной дождевой мороси, нависшей над городом.
Девушка уже не улыбалась, но все еще смотрела на АрЛиана как-то удивленно и даже испуганно. У нее, как и у Марии, тоже были золотистые волосы. «Она и впрямь похожа на Марию… Но лица Марии я вспомнить не могу. Только общие черты. И волосы, и нежный… Хватит! Хватит, мальчишка!»
Неожиданно для самого себя Арлен направился к центру салона. Он издали почувствовал тонкий запах краплака «Уни» и подумал, что девушки возвращаются после смены из комбината синтетических покрытий. Завира хорошо знал и помнил комбинат и запах лака, который долго еще остается после того, как выйдешь из седьмого цеха.
Он протянул букетик розовых локсир золотоволосой девушке, не сказав ни слова. И она, продолжая с удивлением смотреть на него, машинально взяла цветы, спросив с наигранным спокойствием:
— За какие это грехи или заслуги?
Арлен не смог найтись, улыбнулся в ответ и сел на свободное место. За окном гравитобуса продолжал сеять мелкий дождь. Закрыл глаза, чтобы не видеть серой пелены дождя, впитавшей в себя яркость земных красок, не видеть влаги, которая коварно просачивалась в каждого, накапливалась, словно стараясь растворить в себе. Монотонная слякоть за окном уравнивала всех и все, наполняя окружающее одним цветом, одним звуком, одним желанием.
Гравитобус стремительно летел по магистрали, вдавливая на поворотах АрЛиана в кресло.
— Как тебя зовут? — услышал тихий смущенный вопрос.
Открыл глаза, встретился со взглядом той девушки. В нем — дождливая грусть. Золотые локоны спадали на грудь.
— Арленом, — ответил так же тихо.
«Как одиноко и тоскливо. И нет человека, который разделил бы со мною и радость и печаль. А виноват, вероятно, я сам. Отчего это?»
Девушка хотела еще что-то сказать, на миг задумалась, но в это время гравитобус начал тормозить, и она поспешила присоединиться к подругам, стоявшим уже у выхода. На остановке все они вышли, и Арлен смотрел сквозь потоки, стекающие по стеклу, как они дружно накинули капюшоны комбинезонов, защищаясь от дождя, как Ольда краем глаза глянула на него, провожая гравитобус.
Завира вышел на площади Леонтовича — теоретика и исследователя XX века в области управляемого термоядерного синтеза. У самой остановки высился административный корпус «Юлиоры». С криком обезумевшего попугая промчалась за спиной машина «скорой помощи». Арлен обернулся, но машины не увидел, она уже исчезла за поворотом. Арлен Завира обошел справа главный корпус и не торопясь направился к реакторному.
Продолжал сеять мелкий дождь, неприятно щекотал лицо.
Войдя в пультовую, он не сразу заметил дежурного биокибера; тревожно осмотрелся вокруг, а потом окликнул его:
— Дасий!
— Добрый день, — отозвался биокибер. Он, оказывается, стоял совсем рядом, у окна, и в задумчивости смотрел на моросящий дождь.
— У тебя все в порядке?
— Да… И горы, точно белые медведи, хребтами снеговыми будут изгибаться. Ты как пришел, так и уйдешь, они ж останутся стоять навечно. Белые медведи…
— Что с тобой?
— Так, вспомнился Сандр, — ответил Дасий и отошел от окна.
— Какая температура в бульере?
— В норме, Арлен. Бульер работает, нормально. — Биокибер смотрел на него с непонятным для АрЛиана сочувствием.
— Дасий, ты свободен.
— Да. — Биокибер вздохнул. — До свидания, Арлен.
Завира включил транслятор музыки, зашторил большие окна, прошелся по реакторному залу и, взглянув на золотистую дымку в прозрачной колонне сублиматора, вспомнил золотой ореол волос. «Она действительно чем- то похожа на Марию. И голос волнующий…» Припомнилась съежившаяся фигурка на остановке.
«Эх, хорошо бы на несколько деньков махнуть к Женьке в Крым», — мелькнула неожиданная мысль.
К Женьке в Крым… К гидрогеологу Евгению Белому.
Но я даже на письмо его не ответил. И ни разу не связался с ним по видеофону. Да-а, хорошо бы погостить у Женьки в Крыму. Дождя там нет. Там сейчас солнце, тепло и море! Может, позвонить? Но что сказать? О чем говорить? Вспоминать годы учебы? Притворяться, что очень скучает по товарищу? Смешно. Просто там тепло, нет дождя, солнце и море… Взять и просто полететь, даже не обязательно к Женьке, а просто в Крым. Ох здорово! Да, но потом нужно возвращаться к белоозерским дождям… Тогда вообще станет невыносимо. Нет. Уж лучше пусть остается все как есть. По крайней мере, привычно. Или, может, сбежать из этих Белоозер?.. Смешно. Бежать из города, где любое твое желание удовлетворяется без всяких проблем! С пуском «Юлиоры» энергетические ресурсы города возросли практически неограниченно. Но желаний становилось меньше и меньше с каждым днем. Когда все доступно, ничего не хочешь. Увидеть бы солнышко! Смешно. Но закончатся же когда-нибудь эти дожди! О чем там думают метеорологи?»