Страница:
Графиня не ответила на наши приветствия. Я извинился, что мы отвлекли ее от каких-то дел, и объяснил положение вещей. Формальность, конечно, однако необходимо было убедиться, что с ее стороны возражений не будет.
Скаттерхолл рассыпался в извинениях, но Элания отмахнулась от него.
– Делайте что хотите, – сказала она, – мне все равно. Этот дом умирает. Только дурак не хочет замечать очевидное.
Мы с чародеем переглянулись. Дело хуже, чем я думал.
– Завтра похороны моего сына, – сказала Элания. – Когда вы найдете убийцу? – Ее потускневшие глаза искали ответа на вопрос, как тонущий разыскивает, за что бы уцепиться.
– Никаких сроков не существует, даже в самых простых делах, – ответил я. – А это дело непростое. Пока я ничего сказать не могу.
Элания сникла.
– Действуйте, господа. Дом в вашем распоряжении.
Графиня ушла, и ее место занял мажордом.
– Чего изволите? – осведомился он.
– Комнату господину чародею, – сказал я.
Лингуд хотел уйти, но я попросил его задержаться и отомстил за столь явное пренебрежение гостеприимством. Я задал ему те же вопросы, что и раньше, прибавив к ним пару-тройку новых. Прежняя версия подтвердилась. В целом, Лингуд был тоже весьма нелюбопытным субъектом. Либо очень хорошо притворялся, что не знает, чем на самом деле занимаются хозяева. Ничего существенного его ответы не добавили, и мы с чародеем поднялись на третий этаж, сопровождаемые Уной. Я задал ей вопрос насчет призрака. Не стоило играть в прятки. Лобовые удары иногда приносят больше пользы.
– Так вы видели привидение в доме или нет? – спросил я.
Она попыталась отвертеться, но по ее испуганным глазам я понял, что она видела.
– Да. Вчера вечером. Возле кухни. Я помогала Свю мыть посуду, а потом, когда выходила, наткнулась на чью-то фигуру, стоящую в тени.
– Опишите ее, – сказал Скаттерхолл.
– Я не могу… То есть. Она походила на тень, высокая. Как будто в черных одеяниях или лохмотьях.
– Лицо, руки?
– Не спрашивайте, не спрашивайте… я и так всю ночь глаз не сомкнула. Я думала, что вижу призрак хозяина, мне так страшно стало.
– Это было в первый раз, когда вам встретился призрак?
– Да. Топаз и Венти видели его на днях, но я не поверила… Что это такое? Что ему надо?
Служанка смотрела на нас двоих, словно на небожителей, которые спустились решить земные проблемы. Пока, к сожалению, на богов мы не тянули. Сами блуждали в сумерках и тумане.
– Что вы еще запомнили? – спросил я.
– Он дышал.
– Как дышал?
– Громко. Я подумала, что это котел пыхтит на кухне, но я только что там была – в это время уже ничего не готовится. Свю делает последнюю уборку на ночь.
– Благодарю вас.
Дышал! Призрак дышал! Сомнений нет. Мы видели одного и того же. А еще это существо разгуливает по окрестностям и пугает местных жителей.
Уна открыла чародею его апартаменты, те, что располагалась рядом с мной. Мы вошли. Покои были точной копией моих. Чародей казался польщенным такой честью. Видно, жизнь этого малого не особенно радовала. Уна осмотрела комнаты, после чего ушла за постельным бельем. Я велел ей пригласить для беседы со мной Топаз и Венти.
Когда мы остались одни, чародей перевел дух.
– Я чувствую, как из-под земли исходят потоки силы. Наверное, их излучает святилище. Интересно, от него хоть что-нибудь сохранилось?
Скаттерхолл закурил, сел в кресло и вытянул ноги.
– У меня появилась одна идея.
Я набил свою трубку, остановился у окна и выглянул наружу. Снова пошел дождь. Капли падали на каменный подоконник.
– Когда-то Годослав Сэдлфорт перенес жертвенник в пещеру. И поставил его в том месте, где были убиты жрецы Ройун-Бойгела. Что из этого следует, господин Хрофт? Что нужно в таком случае богу, покой которого потревожили? Предположим, он не гневается на Сэдлфортов, потому что не их предок уничтожил священное место и вырубил рощу…
Молодой волшебник повторял ход моих мыслей.
– Что нужно божеству? Пожалуй, на его месте, я бы потребовал, чтобы все вернулось на круги своя. Но это моя мысль, человеческая…
– Думаю, она вполне могла родиться и в сознании Ройун-Бойгела. Представьте. Вы существуете на одном месте довольно долго. Неизмеримо долго по человеческими меркам. Вы выбрали это местечко по своим причинам, и вам в нем комфортно, тем более что нашлись поклонники, которые заботятся о вас. И в один прекрасный момент все меняется. Вас попросту изгоняют, вы становитесь скитальцем, изгоем, можно сказать… Вы пытаетесь что-то предпринять, однако у вас не так много рычагов воздействия на смертных. Эльфы не обращают на вас больше внимания, а люди почитают своих богов. Вы полны злобы и даже отчаяния. Вы становитесь раздраженным призраком, застрявшим между мирами, разве нет? Ваше появление наводит на смертных ужас, и они делают все, чтобы защититься от вас. Согласитесь, в этом есть здравый смысл!
Я прикусил губу. О да! Скаттерхолл прав. Я не смотрел на проблему с этой стороны. И зря. Здесь открывались большие возможности. Огромные. Где-то в этой области и лежит ключ к решению проблемы.
– Значит, цель Ройун-Бойгела восстановить культ? – спросил я.
– Он понимает, что это невозможно. По крайней мере, не в том виде, в каком он существовал раньше…
– Верно. Кто сейчас, даже эльфы, согласится отдавать ему своих детей?
– Мы не знаем, что с ними происходило. Вряд ли их убивали или Ройун-Бойгел, обретя плоть, съедал их, – ответил Скаттерхолл.
– Почему?
– Кровожадность богам приписывают безграмотные дилетанты. Все не так. Есть, конечно, те боги, которых принято причислять к силам тьмы, но это определение из мистических романов. Все сложнее и проще одновременно. Например, в случае с богом ночи я уверен, что дети эльфов не умирали на его алтаре…
– Не умирали… – В голове у меня вспыхнула сверхновая. Правда, на очень короткий миг. Я закусил мундштук трубки.
Я впервые задумался над тем, что две стороны дела, которые казались мне раньше жестко взаимосвязанными, могут быть на самом деле разными явлениями…
– Хорошо. Полагаюсь на вас. Вы эксперт, – сказал я.
– О похожих случаях мне доводилось читать. Однажды коллега мне поведал о том, что дух одной семьи, связанный старинным договором, был вынужден в силу обстоятельств злонамеренного характера не оберегать семью, а вредить ей. Проблема оказалась очень сложной. И только когда следствие поняло, что необходимо вернуть ситуацию к исходной точке, проблема решилась. Дух снова стал благосклонным и смог назвать имя колдуна, который заставил его обернуться против хозяев.
Я сел в другое кресло.
– Посмотрим на проблему так же. И пока вернемся к жертвеннику. Возможно, останься жертвенник на месте, ничего бы не было. Останься он там, Ройун-Бойгел ушел бы туда, откуда явился в наш мир. Навсегда. И стал бы искать другой проход в благоприятную для себя среду, понимаете. Но жертвенник унесен, жрецы, от которых богу тоже была кое-какая помощь, уничтожены захватчиками. Что делать? Бог лишился, как можно выразиться, средств к существованию. Но это не главное – он не в состоянии уйти отсюда.
По моей спине побежали мурашки. Я знал, что разгадка близко. Человек, поглядевший на дом со стороны, без каких-либо обязательств перед памятью друга, смог продемонстрировать мне то, до чего я обязан был додуматься сам! Эх, Бэзил Хрофт! Тебя превзошел твой нечаянный ученик!..
– Значит, он ищет способ уйти?
– Я думаю, да! – Молодой человек вскочил из кресла.
– А что же насчет детей?
– Я уверен, что все просто. Дети не умирали. Такая практика имеется во многих древних аутентичных культах. У людей, эльфов, огров, гномов! Член рода, лучше всего, ребенок, посвящается богам. Они забираются его к себе и делают одним из покровителей рода. В большинстве случаев речь идет не о том, что ребенка убивают на алтаре, – реальных случае в литературе описано на севере единицы, – а о перенесении его в иную плоскость бытия. Туда, где существуют сами боги. Посвященный становится полубогом, предком, осуществляющим связь между родом и старшим покровителем. Это взаимовыгодная модель сотрудничества между богом и его почитателями. Все это стоит проверить, но уверен, что дети эльфов не убивались, а переносились в иной мир. Иначе, должны быть останки.
– Об этом мы ничего пока не знаем, – сказал я.
– Нам нужно отыскать место, где было святилище. И как можно быстрее. Тогда будем знать точно.
– Хорошо, вернемся к призраку… Почему же тогда дом окутан аурой проклятья? Ее чувствуют все, в том числе и вы.
– Часто ее формируют сами обитатели дома, – сказал чародей, – они усугубляют первоначальные предпосылки. Но представьте. Вы – призрак, бывшее почитаемое божество, вынуждены скитаться и не находить выхода из этой ловушки. Вы одержимы злобой. Вы голодны. И, конечно, вы распространяете вокруг себя недобрую ауру. Нельзя забывать, что мы имеем дело не с человеком, не со смертным существом! Вполне возможно, что аура Ветряной Мили наносная, что на самом деле никакого проклятия нет. То есть, оно есть, но не для людей…
– То есть?
– Прокляты не обитатели дома, а сам Ройун-Бойгел!
Признаться, я не ожидал такого вывода, хотя многое говорило в его пользу. Скаттерхолл сходу ухватил нужную ниточку. Вот что значит специалист.
Уна вернулась и занялась наведением порядка. Мы вышли в коридор, и я открыл свою комнату, показав чародею нехитрые меры предосторожности. Скаттерхолл заявил, что хотя мои методы довольно устарели, но они по-прежнему действенны. Пройдясь по всем углам, Гай поколдовал, накладывая дополнительные чары.
– Это помешает нашему призраку напасть на вас.
– До сих пор он ни на кого не напал, невзирая на скверный характер, – сказал я.
– Значит, моя теория подтверждается. Демон, который желает смерти своим жертвам, обычно выполняет свою работу быстро. Ему нет нужды околачиваться поблизости пять веков к ряду…
Серьезный аргумент.
– Чего же тогда он хотел, когда подстерег меня и Эрну в восточном крыле?
– Кто знает, господин Хрофт? – пожал плечами чародей. – Может быть, поговорить?.. Ваши амулеты довольно сильны. Вы поступаете правильно, используя их. Могу порекомендовать кое-что еще, если хотите…
– И все-таки – остается гангрена, поразившая Карла. В чем тут дело, если речь не о проклятии?
Чародей молчал, зажигая новую сигарету.
– Предки Карла занимались магией. Не все, но некоторые проявляли в этом деле похвальное рвение. Я думаю, они пытались помочь Ройун-Бойгелу…
Он крадет мои мысли, подумал я. Не обучают ли судебных магов телепатии?
– Пытались, но безуспешно, потому как шли по ложному пути. Неудачные опыты иной раз чреваты серьезными последствиями. Они непредсказуемы.
– Вы хотите сказать, что и Торофур, и Драуф хотели изгнать призрака из Ветряной Мили, но не знали как?
– Да. И граф продолжил их дело. Но, как видим, неудачно. В прошлом Ройун-Бойгел удовлетворялся животными. К такому способу прибегали тогда, когда не видели другого выхода. Вероятно, Сэдлфорты боялись самой возможности мести со стороны бога. Они тоже мыслили стереотипно – богу необходима жертва.
– Но животное пропадало, – сказал я. – Хотя…
– Именно – хотя. Это утверждает огр, который сам не видел этого. Животное отводил в подземелье его отец…
– Или Тибальд не знает точно или молчит…
– Наверное, срок в сто лет совпадает с завершение какого-нибудь неизвестного нам цикла. Поэтому в такие периоды Ройун-Бойгел и становится ближе к обитателям этих мест. Его начинают видеть, хотя раньше он никуда не девался. Просто условия в конце циклов меняются.
– Знать это могли жрецы, но их нет, – сказал я.
– Вы правы. Когда проходил сентябрь месяц, по мысли Сэдлфортов, роковой месяц, Ройун-Бойгел исчезал. Так они считали. Предположим, не существует связи между принесением в жертву животного и исчезновением бога. Что тогда? Тогда бог станет невидимым опять, на сто лет…
– Но, тем не менее, нельзя сбрасывать со счетов то, что висит над этим домом, – сказал я. – Одно несчастье уже произошло. И то, что убили Карла в период, когда его предки умилостивили бога, не простое совпадение. Чего ожидать – вот вопрос…
– У вас есть подозрения? – спросил чародей.
Мне некогда было ответить, потому что появились Топаз и Венти. Старшая, Топаз, первой осмелилась напомнить мне, что у них много дел и долго разговаривать они не могут, иначе Элания будет недовольна.
Мы с Скаттерхоллом провели быстрый перекрестный допрос, но ничего нового не выяснили. Призрак вел себя так же, как во всех предыдущих случаях.
Но нас ожидало кое-что другое.
– У вас не появилось чувства, что он пытался говорить с вами? – спросил я в конце.
Топаз, мрачная высокая девушка с дальней примесью эльфовой крови, покачала головой.
– Нет. Да и никому из нас в голову не придет обращаться к нему. Он ведь чудовище. Лучше не говорить с привидением… Говорят, проклято это место.
– Кто говорит?
– Все. – Топаз переглянулась с Венти. – Все мы так думаем. С тех пор, как хозяин вернулся из путешествия на юг, все стало только хуже… Не подумайте, господа, что мы напраслину возводим на хозяев…
– Мы так не думаем, – заверил девушку Скаттерхолл. – Любое слово очень важно для нашего следствия…
Топаз понизила голос.
– Я не хочу иметь неприятностей с графиней… Никто не хочет…
– У вас их не будет, – сказал я.
– Не раз и не два мы с Венти слышали, как хозяйка выясняла отношения со своим сыном. Они оба считали, что мы ничего не заметили, а в иных случаях не догадывались даже, что мы были рядом. Мы ведь постоянно передвигаемся по дому. Я, Венти, Агна и Уна. Если даже не хочешь, будешь слышать то, что не нужно…
– Понимаю. Говорите как есть. Что вам известно?
Из комнаты, отведенной Скаттерхоллу, вышла Уна и быстро зашагала прочь.
– Один разговор я подслушала на той неделе, – сказала Топаз. – Элания пришла в кабинет к графу, и там они говорили на повышенных тонах…
– Когда именно это случилось?
– Кажется, третьего сентября, в пятницу.
– Из-за чего, по-вашему, произошла размолвка? – спросил я.
Топаз покраснела. Венти так и стояла с опущенными глазами.
– Не знаю. Но они говорили о приезде гостя, – сказала служанка. – Сначала… Граф рассказал о том, что сюда должен приехать его друг, давний друг, то есть, вы, господин Хрофт. Наверное, графиня узнала, что вы – сыщик. Она была недовольна. Все спрашивала, для чего Карлу такие знакомства и что сыщик будет делать здесь… Граф удивился этой реакции. Он ответил, что имеет право приглашать кого угодно и когда угодно. Элания… была в ярости.
– В ярости? Вы не ошиблись?
– Нет. Я стояла неподалеку от дверей. Я, конечно, нарушала правила, но уйти было невозможно, вы уж простите.
Скаттерхолл рассмеялся.
– Что же было потом? – Дело все интересней. Значит, первоначально Элания была против моего приезда. И ей не понравилось, что я – частный детектив.
– Они стали говорить о чем-то, чего я не поняла… Наверное, это было продолжение какого-то старого разговора. Элания уговаривала графа не делать чего-то, а он настаивал, что должен, просто обязан…
– Что он обязан сделать?
– Я не поняла, простите. Но Элания говорила, что если он осмелится, то уничтожит семейное гнездо, что все пойдет прахом. Графиня была вне себя. Мне редко приходится слышать, чтобы она настолько не владела собой. Карл же ответил ей, что все равно сделает то, что задумано… Ошибку надо исправить…
– Как вы сказали? Это его слова?
– Точь-в-точь, господин Хрофт.
– Понятно. А что потом?
– Я убежала. Застань меня графиня возле двери, мне не сдобровать…
– А второй разговор?
– Накануне убийства. Граф и его мать встретились в холле у парадного входа и произнесли несколько фраз, почти шепотом. Я протирала пыль, и мне попалось кое-что на слух. Элания сказал: «Ты не хочешь быть моим сыном, потому что идешь против меня!» Карл ответил, что она заблуждается, что пора с этим покончить… И что ей самой надо прекратить…
– Что именно?
– Этого я не знаю.
– Почему вы сразу мне ничего не рассказали? – спросил я.
– Вы не спрашивали, – ответила Топаз. – Мы просим вас, господин Хрофт, не сообщать ничего хозяйке…
– Ладно. А что слышали вы, Венти?
Девушка, мнущая в руках передник, больше всего боялась этого вопроса. Ее голос дрожал.
– Я слышала, как хозяйка отчитывала Фонквэ за то, что тот вздумал помогать графу.
– В чем помогать?
Венти пожала плечами.
– Элания грозила ему увольнением и жестокой местью.
– И эльф послушал ее?
– Не знаю. Я не поняла, о чем шла речь.
– Вспомните, когда это было.
– Недели две тому назад. До того, как сам граф поругался с Фонквэ…
– Вы это точно знаете?
– Да. Граф поругался с истопником буквально на следующий день. Это многие видели, но ссору между графиней и эльфом наблюдала только я.
– Чем, по-вашему, Фонквэ помогал Карлу?
Венти не знала.
– Хорошо.
Я бросился к своему саквояжу. События, наконец, начали выстраиваться в некую логическую цепочку. Пусть она и была не совсем полной, но направление я уже видел четко. Из саквояжа я вынул листок бумаги и самопишущее перо. Я нарисовал на нем знак – «тайвор», такой же, какой был на ноге у Карла. И показал рисунок служанкам.
– Приходилось ли вам где-нибудь видеть такой знак?
Топаз и Венти рассматривали загнутый крест и молчали.
– Вам лучше ничего не скрывать. Любая мелочь имеет большое значение. – Скаттерхолл наблюдал за всем происходящим. Но при этом, как мне показалось, он прислушивается к чему-то еще.
– У хозяйки есть такой знак, хотя я могу и ошибаться, – ответила Топаз, собравшись с духом.
– Что?
– На ноге, правой.
– Откуда вы узнали?
– Я готовлю ванну для графини, иногда помогаю ей вытираться, – сказала Топаз. – Я видела этот шрам неоднократно.
– Благодарю вас. Можете идти, если вам больше нечего сказать.
Топаз и Венти переглянулись. Они умели общаться взглядами, словно давние подружки, знавшие друг друга с детства.
– Я видела, кто взял кухонный нож, – сказал Венти.
– Интересно. Продолжайте.
Вряд ли это был момент истины, но очень близко к нему. О, если бы только свидетели были столь же откровенны – да не в конце, а в самом начале расследования…
– Я ходила на кухню за водой, – сказала девушка тихим голосом. Дважды она оглянулась на дверь, прежде чем решила продолжить. – Это было примерно в полночь. У нас с Топаз в комнате всегда кувшин стоит, но тогда мы забыли про него, а воды оказалось на самом дне. Я отправилась на кухню. Было тихо. Я думала, что все спят. Наполнила кувшин, а потом вдруг услышала шорох одежды. Я перепугалась, что сейчас увижу привидение, пожалела, что одна отправилась…
– Вы спрятались?
– Да. В проем, между шкафом и стеной, – сказала Венти шепотом. – Ножи висели напротив, но немного в сторону. Я слышала, как кто-то вошел в кухню, постоял. Потом этот кто-то двинулся поперек кухни, он оказался у стола, придвинутого к стене. А на стене были ножи.
– Вы сказали «он»…
– Это была женщина.
– Вы узнали ее?
– Нет. На ней был длинный плащ с капюшоном.
– Рост? Повыше меня, – сказала Венти. – Однако я не присматривалась. Думала, в обморок упаду и выдам себя. Я видела только, как эта женщина взяла нож и вышла из кухни.
– Но какие-нибудь подозрения у вас есть? Вы же в состоянии узнать хозяйку по походке, по осанке, наконец.
– Нет.
– А Уну вы заметили?
– Нет.
Венти больше ничем не могла мне помочь. По ее словам, она простояла еще минут пять в своем убежище, и только потом осмелилась выйти. Затем пробралась в комнату, которую занимала вместе с Топаз, и рассказала все своей товарке. И даже не подозревала, что «призрака» в это же время видела Уна. Служанки решили молчать, а когда произошло убийство, испугались. Только сейчас, когда я велел позвать их на допрос, девушки решили рассказать правду. Они были уверен, что дом проклят. По их мнению, призрак – прямое доказательство этого. «Хозяева занимаются темными делами», – так сказала мне Топаз прежде, чем уйти. Таков был вывод из сказанного.
То, что мы с чародеем услышали, потребовало мобилизации определенных умственных усилий. Мы сели обсудить это за закрытой дверью, намереваясь после обеда всерьез взяться за обследование дома.
Располагали мы на тот момент следующим.
Некая женщина взяла из кухни нож для разделки мяса. Нам неизвестно, является ли она убийцей или только сообщником. Но след появился – и по нему необходимо пройти до конца. Мы составили список женщин. Кроме Элании, Стеллы и Эрны есть Свю, две прачки, Агна, Сола и Уна. Топаз, Венти и Уна отпадают по понятным причинам. Кухарку можно было тоже исключить сразу. Венти узнала бы Свю в любом случае – хотя бы по ее габаритам. Остаются: Элания, Эрна, Стелла, Агна, Сола и прачки, Орма и Лира. Алиби на время убийства имеют все, за исключением Элании… Той самой Элании, которая ссорилась со своим сыном, причем, была не просто раздражена или зла, а в ярости, в состоянии, нетипичном для нее. У всех других не было мотива убивать Карла, но есть ли у Элании? Вопрос остается без ответа. Мне вовсе не нравилось подозревать эту женщину, однако внутренний сыщик напомнил мне о профессионализме. Да, именно о нем.
Карл и его мать о чем-то спорили. Карл отбивался от ее нападок. Элания настаивала на том, чтобы он прекратили заниматься чем-то, чего мы пока не знаем. Чем?
Мой друг планировать совершить что-то, что отразилось бы на всей жизни Ветряной Мили, коснулось бы всех домашних, всей семьи. Не поэтому ли он умер за три дня до своего тридцатого дня рождения? О чем Карл хотел рассказать мне? Какая помощь ему требовалась?
Расскажи он мне в письме более подробно…
Способ убийства и его обстоятельства казались мне по-прежнему абсурдными. Средь бела дня, не оставив следов, но зато разыграв преступление как отвратительный спектакль с целью подставить другого. Я начал склоняться к мысли, что дело не обошлось без чар. Скаттерхолл согласился.
Но самое интересное это то, что у Элании есть тот же самый знак на ноге, что и у ее сына.
– Ваше мнение, дражайший Скаттерхолл.
– Вероятно, от нас скрывают некую семейную традицию. Помните о сущности знака! Оберег. Защита. Исходя из этого, я могу предположить, что не только Карлу поставили это тавро, но и другим членам семьи. Вероятно, печать наносилась в детстве. Делалось это родителями с целью защитить детей – вероятно, у Эрны тоже есть тайвор. Элания не из Сэдлфортов, и это самое интересное… Возможно, Драуф и заставил ее заклеймиться.
– Следовательно, между ними были довольно-таки доверительные отношения, – сказал я. Мне было слышно, как со скрипом открываются потайные двери, о существовании которых мало кто знает. Скаттерхолл, светлая голова! Он идет в совершенно верном направлении. – Когда Элания вошла в семью, Драуф посвятил ее в курс дела… Либо сделал он это раньше, до свадьбы… Предположим! Значит, Элании известно о том, чем занимался старый граф. А может быть, не только известно, но и…
Скаттерхолл вскочил и забегал по комнате.
– Ничего подобного мне еще не попадалось! – воскликнул он. – Графиня! Графиня!
Я еще не совсем понимал, куда клоню сам и куда клонит чародей.
– Она знала обо всем, господин Хрофт. Знала историю Ветряной Мили! Вы сказали, что жена Драуфа была равнодушна к магии и ко всему, что связано даже просто с книгами! Так оно, вероятно, и было – до появления Элании. Мы ничего не знаем о ней! Кто она? И меня, как волшебника, занимает и другой вопрос: имеет ли графиня склонность к магическим талантам? Если мы на минуту допустим такую гипотезу: Драуф и Элания были заодно? Он посвятил ее в свои дела, и происходило это, вероятно, за спиной Рудхора, который отличался, по вашим словам, меланхоличностью и отсутствием любопытства…
– Продолжайте, – сказал я, раскуривая трубку, – мне хочется услышать продолжение своих рассуждений со стороны…
Скаттерхолл чуть не взвился под потолок от оказанной ему чести. Наверное, думал, что я взял его в ученики. Не возьму. Ему это просто не нужно.
– Предположим, Рудхор весь пошел в свою мать, которой не было ни до чего дела. Драуф опасался, что его дело – занятия магией – пропадет с его смертью. Некому было передать непосредственно все то, чего он достиг.
– А Карл и Эрна?
– Откуда Драуфу было знать в первое время, что появятся дети и кто они будут? – спросил чародей. – Нет, на его месте и я бы не стал рисковать.
– Согласен.
– И тогда, в один прекрасный день вместо Рудхора магией начинает заниматься Элания. Делает она это тайно – и от мужа, и от свекрови! Драуф не удовлетворился теми книгам, которые вероятно уже были в распоряжении Сэдлфортов, и приобретает новые. Библиотеку какого-то чародея. Эту библиотеку он держит в подземной комнате. Элания знает об этой комнате. Она становится магом, но до сих пор скрывает это от большинства домочадцев.
– Кроме Карла, конечно.
– Да, кроме Карла.
– Я не думаю, что тайвор есть у Эрны, – сказал я. – Эрна не скрыла бы такое от меня… Я уверен, хотя доказательств у меня нет. Скорее знак есть только у тех, кто занимается магией. Был он у Торофура, был у Драуфа, есть у Элании, был у Карла. Мать сама заклеймила сына, когда пришло время. Не без помощи деда, вероятно. Тогда он был маленьким…
Скаттерхолл рассыпался в извинениях, но Элания отмахнулась от него.
– Делайте что хотите, – сказала она, – мне все равно. Этот дом умирает. Только дурак не хочет замечать очевидное.
Мы с чародеем переглянулись. Дело хуже, чем я думал.
– Завтра похороны моего сына, – сказала Элания. – Когда вы найдете убийцу? – Ее потускневшие глаза искали ответа на вопрос, как тонущий разыскивает, за что бы уцепиться.
– Никаких сроков не существует, даже в самых простых делах, – ответил я. – А это дело непростое. Пока я ничего сказать не могу.
Элания сникла.
– Действуйте, господа. Дом в вашем распоряжении.
Графиня ушла, и ее место занял мажордом.
– Чего изволите? – осведомился он.
– Комнату господину чародею, – сказал я.
Лингуд хотел уйти, но я попросил его задержаться и отомстил за столь явное пренебрежение гостеприимством. Я задал ему те же вопросы, что и раньше, прибавив к ним пару-тройку новых. Прежняя версия подтвердилась. В целом, Лингуд был тоже весьма нелюбопытным субъектом. Либо очень хорошо притворялся, что не знает, чем на самом деле занимаются хозяева. Ничего существенного его ответы не добавили, и мы с чародеем поднялись на третий этаж, сопровождаемые Уной. Я задал ей вопрос насчет призрака. Не стоило играть в прятки. Лобовые удары иногда приносят больше пользы.
– Так вы видели привидение в доме или нет? – спросил я.
Она попыталась отвертеться, но по ее испуганным глазам я понял, что она видела.
– Да. Вчера вечером. Возле кухни. Я помогала Свю мыть посуду, а потом, когда выходила, наткнулась на чью-то фигуру, стоящую в тени.
– Опишите ее, – сказал Скаттерхолл.
– Я не могу… То есть. Она походила на тень, высокая. Как будто в черных одеяниях или лохмотьях.
– Лицо, руки?
– Не спрашивайте, не спрашивайте… я и так всю ночь глаз не сомкнула. Я думала, что вижу призрак хозяина, мне так страшно стало.
– Это было в первый раз, когда вам встретился призрак?
– Да. Топаз и Венти видели его на днях, но я не поверила… Что это такое? Что ему надо?
Служанка смотрела на нас двоих, словно на небожителей, которые спустились решить земные проблемы. Пока, к сожалению, на богов мы не тянули. Сами блуждали в сумерках и тумане.
– Что вы еще запомнили? – спросил я.
– Он дышал.
– Как дышал?
– Громко. Я подумала, что это котел пыхтит на кухне, но я только что там была – в это время уже ничего не готовится. Свю делает последнюю уборку на ночь.
– Благодарю вас.
Дышал! Призрак дышал! Сомнений нет. Мы видели одного и того же. А еще это существо разгуливает по окрестностям и пугает местных жителей.
Уна открыла чародею его апартаменты, те, что располагалась рядом с мной. Мы вошли. Покои были точной копией моих. Чародей казался польщенным такой честью. Видно, жизнь этого малого не особенно радовала. Уна осмотрела комнаты, после чего ушла за постельным бельем. Я велел ей пригласить для беседы со мной Топаз и Венти.
Когда мы остались одни, чародей перевел дух.
– Я чувствую, как из-под земли исходят потоки силы. Наверное, их излучает святилище. Интересно, от него хоть что-нибудь сохранилось?
Скаттерхолл закурил, сел в кресло и вытянул ноги.
– У меня появилась одна идея.
Я набил свою трубку, остановился у окна и выглянул наружу. Снова пошел дождь. Капли падали на каменный подоконник.
– Когда-то Годослав Сэдлфорт перенес жертвенник в пещеру. И поставил его в том месте, где были убиты жрецы Ройун-Бойгела. Что из этого следует, господин Хрофт? Что нужно в таком случае богу, покой которого потревожили? Предположим, он не гневается на Сэдлфортов, потому что не их предок уничтожил священное место и вырубил рощу…
Молодой волшебник повторял ход моих мыслей.
– Что нужно божеству? Пожалуй, на его месте, я бы потребовал, чтобы все вернулось на круги своя. Но это моя мысль, человеческая…
– Думаю, она вполне могла родиться и в сознании Ройун-Бойгела. Представьте. Вы существуете на одном месте довольно долго. Неизмеримо долго по человеческими меркам. Вы выбрали это местечко по своим причинам, и вам в нем комфортно, тем более что нашлись поклонники, которые заботятся о вас. И в один прекрасный момент все меняется. Вас попросту изгоняют, вы становитесь скитальцем, изгоем, можно сказать… Вы пытаетесь что-то предпринять, однако у вас не так много рычагов воздействия на смертных. Эльфы не обращают на вас больше внимания, а люди почитают своих богов. Вы полны злобы и даже отчаяния. Вы становитесь раздраженным призраком, застрявшим между мирами, разве нет? Ваше появление наводит на смертных ужас, и они делают все, чтобы защититься от вас. Согласитесь, в этом есть здравый смысл!
Я прикусил губу. О да! Скаттерхолл прав. Я не смотрел на проблему с этой стороны. И зря. Здесь открывались большие возможности. Огромные. Где-то в этой области и лежит ключ к решению проблемы.
– Значит, цель Ройун-Бойгела восстановить культ? – спросил я.
– Он понимает, что это невозможно. По крайней мере, не в том виде, в каком он существовал раньше…
– Верно. Кто сейчас, даже эльфы, согласится отдавать ему своих детей?
– Мы не знаем, что с ними происходило. Вряд ли их убивали или Ройун-Бойгел, обретя плоть, съедал их, – ответил Скаттерхолл.
– Почему?
– Кровожадность богам приписывают безграмотные дилетанты. Все не так. Есть, конечно, те боги, которых принято причислять к силам тьмы, но это определение из мистических романов. Все сложнее и проще одновременно. Например, в случае с богом ночи я уверен, что дети эльфов не умирали на его алтаре…
– Не умирали… – В голове у меня вспыхнула сверхновая. Правда, на очень короткий миг. Я закусил мундштук трубки.
Я впервые задумался над тем, что две стороны дела, которые казались мне раньше жестко взаимосвязанными, могут быть на самом деле разными явлениями…
– Хорошо. Полагаюсь на вас. Вы эксперт, – сказал я.
– О похожих случаях мне доводилось читать. Однажды коллега мне поведал о том, что дух одной семьи, связанный старинным договором, был вынужден в силу обстоятельств злонамеренного характера не оберегать семью, а вредить ей. Проблема оказалась очень сложной. И только когда следствие поняло, что необходимо вернуть ситуацию к исходной точке, проблема решилась. Дух снова стал благосклонным и смог назвать имя колдуна, который заставил его обернуться против хозяев.
Я сел в другое кресло.
– Посмотрим на проблему так же. И пока вернемся к жертвеннику. Возможно, останься жертвенник на месте, ничего бы не было. Останься он там, Ройун-Бойгел ушел бы туда, откуда явился в наш мир. Навсегда. И стал бы искать другой проход в благоприятную для себя среду, понимаете. Но жертвенник унесен, жрецы, от которых богу тоже была кое-какая помощь, уничтожены захватчиками. Что делать? Бог лишился, как можно выразиться, средств к существованию. Но это не главное – он не в состоянии уйти отсюда.
По моей спине побежали мурашки. Я знал, что разгадка близко. Человек, поглядевший на дом со стороны, без каких-либо обязательств перед памятью друга, смог продемонстрировать мне то, до чего я обязан был додуматься сам! Эх, Бэзил Хрофт! Тебя превзошел твой нечаянный ученик!..
– Значит, он ищет способ уйти?
– Я думаю, да! – Молодой человек вскочил из кресла.
– А что же насчет детей?
– Я уверен, что все просто. Дети не умирали. Такая практика имеется во многих древних аутентичных культах. У людей, эльфов, огров, гномов! Член рода, лучше всего, ребенок, посвящается богам. Они забираются его к себе и делают одним из покровителей рода. В большинстве случаев речь идет не о том, что ребенка убивают на алтаре, – реальных случае в литературе описано на севере единицы, – а о перенесении его в иную плоскость бытия. Туда, где существуют сами боги. Посвященный становится полубогом, предком, осуществляющим связь между родом и старшим покровителем. Это взаимовыгодная модель сотрудничества между богом и его почитателями. Все это стоит проверить, но уверен, что дети эльфов не убивались, а переносились в иной мир. Иначе, должны быть останки.
– Об этом мы ничего пока не знаем, – сказал я.
– Нам нужно отыскать место, где было святилище. И как можно быстрее. Тогда будем знать точно.
– Хорошо, вернемся к призраку… Почему же тогда дом окутан аурой проклятья? Ее чувствуют все, в том числе и вы.
– Часто ее формируют сами обитатели дома, – сказал чародей, – они усугубляют первоначальные предпосылки. Но представьте. Вы – призрак, бывшее почитаемое божество, вынуждены скитаться и не находить выхода из этой ловушки. Вы одержимы злобой. Вы голодны. И, конечно, вы распространяете вокруг себя недобрую ауру. Нельзя забывать, что мы имеем дело не с человеком, не со смертным существом! Вполне возможно, что аура Ветряной Мили наносная, что на самом деле никакого проклятия нет. То есть, оно есть, но не для людей…
– То есть?
– Прокляты не обитатели дома, а сам Ройун-Бойгел!
Признаться, я не ожидал такого вывода, хотя многое говорило в его пользу. Скаттерхолл сходу ухватил нужную ниточку. Вот что значит специалист.
Уна вернулась и занялась наведением порядка. Мы вышли в коридор, и я открыл свою комнату, показав чародею нехитрые меры предосторожности. Скаттерхолл заявил, что хотя мои методы довольно устарели, но они по-прежнему действенны. Пройдясь по всем углам, Гай поколдовал, накладывая дополнительные чары.
– Это помешает нашему призраку напасть на вас.
– До сих пор он ни на кого не напал, невзирая на скверный характер, – сказал я.
– Значит, моя теория подтверждается. Демон, который желает смерти своим жертвам, обычно выполняет свою работу быстро. Ему нет нужды околачиваться поблизости пять веков к ряду…
Серьезный аргумент.
– Чего же тогда он хотел, когда подстерег меня и Эрну в восточном крыле?
– Кто знает, господин Хрофт? – пожал плечами чародей. – Может быть, поговорить?.. Ваши амулеты довольно сильны. Вы поступаете правильно, используя их. Могу порекомендовать кое-что еще, если хотите…
– И все-таки – остается гангрена, поразившая Карла. В чем тут дело, если речь не о проклятии?
Чародей молчал, зажигая новую сигарету.
– Предки Карла занимались магией. Не все, но некоторые проявляли в этом деле похвальное рвение. Я думаю, они пытались помочь Ройун-Бойгелу…
Он крадет мои мысли, подумал я. Не обучают ли судебных магов телепатии?
– Пытались, но безуспешно, потому как шли по ложному пути. Неудачные опыты иной раз чреваты серьезными последствиями. Они непредсказуемы.
– Вы хотите сказать, что и Торофур, и Драуф хотели изгнать призрака из Ветряной Мили, но не знали как?
– Да. И граф продолжил их дело. Но, как видим, неудачно. В прошлом Ройун-Бойгел удовлетворялся животными. К такому способу прибегали тогда, когда не видели другого выхода. Вероятно, Сэдлфорты боялись самой возможности мести со стороны бога. Они тоже мыслили стереотипно – богу необходима жертва.
– Но животное пропадало, – сказал я. – Хотя…
– Именно – хотя. Это утверждает огр, который сам не видел этого. Животное отводил в подземелье его отец…
– Или Тибальд не знает точно или молчит…
– Наверное, срок в сто лет совпадает с завершение какого-нибудь неизвестного нам цикла. Поэтому в такие периоды Ройун-Бойгел и становится ближе к обитателям этих мест. Его начинают видеть, хотя раньше он никуда не девался. Просто условия в конце циклов меняются.
– Знать это могли жрецы, но их нет, – сказал я.
– Вы правы. Когда проходил сентябрь месяц, по мысли Сэдлфортов, роковой месяц, Ройун-Бойгел исчезал. Так они считали. Предположим, не существует связи между принесением в жертву животного и исчезновением бога. Что тогда? Тогда бог станет невидимым опять, на сто лет…
– Но, тем не менее, нельзя сбрасывать со счетов то, что висит над этим домом, – сказал я. – Одно несчастье уже произошло. И то, что убили Карла в период, когда его предки умилостивили бога, не простое совпадение. Чего ожидать – вот вопрос…
– У вас есть подозрения? – спросил чародей.
Мне некогда было ответить, потому что появились Топаз и Венти. Старшая, Топаз, первой осмелилась напомнить мне, что у них много дел и долго разговаривать они не могут, иначе Элания будет недовольна.
Мы с Скаттерхоллом провели быстрый перекрестный допрос, но ничего нового не выяснили. Призрак вел себя так же, как во всех предыдущих случаях.
Но нас ожидало кое-что другое.
– У вас не появилось чувства, что он пытался говорить с вами? – спросил я в конце.
Топаз, мрачная высокая девушка с дальней примесью эльфовой крови, покачала головой.
– Нет. Да и никому из нас в голову не придет обращаться к нему. Он ведь чудовище. Лучше не говорить с привидением… Говорят, проклято это место.
– Кто говорит?
– Все. – Топаз переглянулась с Венти. – Все мы так думаем. С тех пор, как хозяин вернулся из путешествия на юг, все стало только хуже… Не подумайте, господа, что мы напраслину возводим на хозяев…
– Мы так не думаем, – заверил девушку Скаттерхолл. – Любое слово очень важно для нашего следствия…
Топаз понизила голос.
– Я не хочу иметь неприятностей с графиней… Никто не хочет…
– У вас их не будет, – сказал я.
– Не раз и не два мы с Венти слышали, как хозяйка выясняла отношения со своим сыном. Они оба считали, что мы ничего не заметили, а в иных случаях не догадывались даже, что мы были рядом. Мы ведь постоянно передвигаемся по дому. Я, Венти, Агна и Уна. Если даже не хочешь, будешь слышать то, что не нужно…
– Понимаю. Говорите как есть. Что вам известно?
Из комнаты, отведенной Скаттерхоллу, вышла Уна и быстро зашагала прочь.
– Один разговор я подслушала на той неделе, – сказала Топаз. – Элания пришла в кабинет к графу, и там они говорили на повышенных тонах…
– Когда именно это случилось?
– Кажется, третьего сентября, в пятницу.
– Из-за чего, по-вашему, произошла размолвка? – спросил я.
Топаз покраснела. Венти так и стояла с опущенными глазами.
– Не знаю. Но они говорили о приезде гостя, – сказала служанка. – Сначала… Граф рассказал о том, что сюда должен приехать его друг, давний друг, то есть, вы, господин Хрофт. Наверное, графиня узнала, что вы – сыщик. Она была недовольна. Все спрашивала, для чего Карлу такие знакомства и что сыщик будет делать здесь… Граф удивился этой реакции. Он ответил, что имеет право приглашать кого угодно и когда угодно. Элания… была в ярости.
– В ярости? Вы не ошиблись?
– Нет. Я стояла неподалеку от дверей. Я, конечно, нарушала правила, но уйти было невозможно, вы уж простите.
Скаттерхолл рассмеялся.
– Что же было потом? – Дело все интересней. Значит, первоначально Элания была против моего приезда. И ей не понравилось, что я – частный детектив.
– Они стали говорить о чем-то, чего я не поняла… Наверное, это было продолжение какого-то старого разговора. Элания уговаривала графа не делать чего-то, а он настаивал, что должен, просто обязан…
– Что он обязан сделать?
– Я не поняла, простите. Но Элания говорила, что если он осмелится, то уничтожит семейное гнездо, что все пойдет прахом. Графиня была вне себя. Мне редко приходится слышать, чтобы она настолько не владела собой. Карл же ответил ей, что все равно сделает то, что задумано… Ошибку надо исправить…
– Как вы сказали? Это его слова?
– Точь-в-точь, господин Хрофт.
– Понятно. А что потом?
– Я убежала. Застань меня графиня возле двери, мне не сдобровать…
– А второй разговор?
– Накануне убийства. Граф и его мать встретились в холле у парадного входа и произнесли несколько фраз, почти шепотом. Я протирала пыль, и мне попалось кое-что на слух. Элания сказал: «Ты не хочешь быть моим сыном, потому что идешь против меня!» Карл ответил, что она заблуждается, что пора с этим покончить… И что ей самой надо прекратить…
– Что именно?
– Этого я не знаю.
– Почему вы сразу мне ничего не рассказали? – спросил я.
– Вы не спрашивали, – ответила Топаз. – Мы просим вас, господин Хрофт, не сообщать ничего хозяйке…
– Ладно. А что слышали вы, Венти?
Девушка, мнущая в руках передник, больше всего боялась этого вопроса. Ее голос дрожал.
– Я слышала, как хозяйка отчитывала Фонквэ за то, что тот вздумал помогать графу.
– В чем помогать?
Венти пожала плечами.
– Элания грозила ему увольнением и жестокой местью.
– И эльф послушал ее?
– Не знаю. Я не поняла, о чем шла речь.
– Вспомните, когда это было.
– Недели две тому назад. До того, как сам граф поругался с Фонквэ…
– Вы это точно знаете?
– Да. Граф поругался с истопником буквально на следующий день. Это многие видели, но ссору между графиней и эльфом наблюдала только я.
– Чем, по-вашему, Фонквэ помогал Карлу?
Венти не знала.
– Хорошо.
Я бросился к своему саквояжу. События, наконец, начали выстраиваться в некую логическую цепочку. Пусть она и была не совсем полной, но направление я уже видел четко. Из саквояжа я вынул листок бумаги и самопишущее перо. Я нарисовал на нем знак – «тайвор», такой же, какой был на ноге у Карла. И показал рисунок служанкам.
– Приходилось ли вам где-нибудь видеть такой знак?
Топаз и Венти рассматривали загнутый крест и молчали.
– Вам лучше ничего не скрывать. Любая мелочь имеет большое значение. – Скаттерхолл наблюдал за всем происходящим. Но при этом, как мне показалось, он прислушивается к чему-то еще.
– У хозяйки есть такой знак, хотя я могу и ошибаться, – ответила Топаз, собравшись с духом.
– Что?
– На ноге, правой.
– Откуда вы узнали?
– Я готовлю ванну для графини, иногда помогаю ей вытираться, – сказала Топаз. – Я видела этот шрам неоднократно.
– Благодарю вас. Можете идти, если вам больше нечего сказать.
Топаз и Венти переглянулись. Они умели общаться взглядами, словно давние подружки, знавшие друг друга с детства.
– Я видела, кто взял кухонный нож, – сказал Венти.
– Интересно. Продолжайте.
Вряд ли это был момент истины, но очень близко к нему. О, если бы только свидетели были столь же откровенны – да не в конце, а в самом начале расследования…
– Я ходила на кухню за водой, – сказала девушка тихим голосом. Дважды она оглянулась на дверь, прежде чем решила продолжить. – Это было примерно в полночь. У нас с Топаз в комнате всегда кувшин стоит, но тогда мы забыли про него, а воды оказалось на самом дне. Я отправилась на кухню. Было тихо. Я думала, что все спят. Наполнила кувшин, а потом вдруг услышала шорох одежды. Я перепугалась, что сейчас увижу привидение, пожалела, что одна отправилась…
– Вы спрятались?
– Да. В проем, между шкафом и стеной, – сказала Венти шепотом. – Ножи висели напротив, но немного в сторону. Я слышала, как кто-то вошел в кухню, постоял. Потом этот кто-то двинулся поперек кухни, он оказался у стола, придвинутого к стене. А на стене были ножи.
– Вы сказали «он»…
– Это была женщина.
– Вы узнали ее?
– Нет. На ней был длинный плащ с капюшоном.
– Рост? Повыше меня, – сказала Венти. – Однако я не присматривалась. Думала, в обморок упаду и выдам себя. Я видела только, как эта женщина взяла нож и вышла из кухни.
– Но какие-нибудь подозрения у вас есть? Вы же в состоянии узнать хозяйку по походке, по осанке, наконец.
– Нет.
– А Уну вы заметили?
– Нет.
Венти больше ничем не могла мне помочь. По ее словам, она простояла еще минут пять в своем убежище, и только потом осмелилась выйти. Затем пробралась в комнату, которую занимала вместе с Топаз, и рассказала все своей товарке. И даже не подозревала, что «призрака» в это же время видела Уна. Служанки решили молчать, а когда произошло убийство, испугались. Только сейчас, когда я велел позвать их на допрос, девушки решили рассказать правду. Они были уверен, что дом проклят. По их мнению, призрак – прямое доказательство этого. «Хозяева занимаются темными делами», – так сказала мне Топаз прежде, чем уйти. Таков был вывод из сказанного.
То, что мы с чародеем услышали, потребовало мобилизации определенных умственных усилий. Мы сели обсудить это за закрытой дверью, намереваясь после обеда всерьез взяться за обследование дома.
Располагали мы на тот момент следующим.
Некая женщина взяла из кухни нож для разделки мяса. Нам неизвестно, является ли она убийцей или только сообщником. Но след появился – и по нему необходимо пройти до конца. Мы составили список женщин. Кроме Элании, Стеллы и Эрны есть Свю, две прачки, Агна, Сола и Уна. Топаз, Венти и Уна отпадают по понятным причинам. Кухарку можно было тоже исключить сразу. Венти узнала бы Свю в любом случае – хотя бы по ее габаритам. Остаются: Элания, Эрна, Стелла, Агна, Сола и прачки, Орма и Лира. Алиби на время убийства имеют все, за исключением Элании… Той самой Элании, которая ссорилась со своим сыном, причем, была не просто раздражена или зла, а в ярости, в состоянии, нетипичном для нее. У всех других не было мотива убивать Карла, но есть ли у Элании? Вопрос остается без ответа. Мне вовсе не нравилось подозревать эту женщину, однако внутренний сыщик напомнил мне о профессионализме. Да, именно о нем.
Карл и его мать о чем-то спорили. Карл отбивался от ее нападок. Элания настаивала на том, чтобы он прекратили заниматься чем-то, чего мы пока не знаем. Чем?
Мой друг планировать совершить что-то, что отразилось бы на всей жизни Ветряной Мили, коснулось бы всех домашних, всей семьи. Не поэтому ли он умер за три дня до своего тридцатого дня рождения? О чем Карл хотел рассказать мне? Какая помощь ему требовалась?
Расскажи он мне в письме более подробно…
Способ убийства и его обстоятельства казались мне по-прежнему абсурдными. Средь бела дня, не оставив следов, но зато разыграв преступление как отвратительный спектакль с целью подставить другого. Я начал склоняться к мысли, что дело не обошлось без чар. Скаттерхолл согласился.
Но самое интересное это то, что у Элании есть тот же самый знак на ноге, что и у ее сына.
– Ваше мнение, дражайший Скаттерхолл.
– Вероятно, от нас скрывают некую семейную традицию. Помните о сущности знака! Оберег. Защита. Исходя из этого, я могу предположить, что не только Карлу поставили это тавро, но и другим членам семьи. Вероятно, печать наносилась в детстве. Делалось это родителями с целью защитить детей – вероятно, у Эрны тоже есть тайвор. Элания не из Сэдлфортов, и это самое интересное… Возможно, Драуф и заставил ее заклеймиться.
– Следовательно, между ними были довольно-таки доверительные отношения, – сказал я. Мне было слышно, как со скрипом открываются потайные двери, о существовании которых мало кто знает. Скаттерхолл, светлая голова! Он идет в совершенно верном направлении. – Когда Элания вошла в семью, Драуф посвятил ее в курс дела… Либо сделал он это раньше, до свадьбы… Предположим! Значит, Элании известно о том, чем занимался старый граф. А может быть, не только известно, но и…
Скаттерхолл вскочил и забегал по комнате.
– Ничего подобного мне еще не попадалось! – воскликнул он. – Графиня! Графиня!
Я еще не совсем понимал, куда клоню сам и куда клонит чародей.
– Она знала обо всем, господин Хрофт. Знала историю Ветряной Мили! Вы сказали, что жена Драуфа была равнодушна к магии и ко всему, что связано даже просто с книгами! Так оно, вероятно, и было – до появления Элании. Мы ничего не знаем о ней! Кто она? И меня, как волшебника, занимает и другой вопрос: имеет ли графиня склонность к магическим талантам? Если мы на минуту допустим такую гипотезу: Драуф и Элания были заодно? Он посвятил ее в свои дела, и происходило это, вероятно, за спиной Рудхора, который отличался, по вашим словам, меланхоличностью и отсутствием любопытства…
– Продолжайте, – сказал я, раскуривая трубку, – мне хочется услышать продолжение своих рассуждений со стороны…
Скаттерхолл чуть не взвился под потолок от оказанной ему чести. Наверное, думал, что я взял его в ученики. Не возьму. Ему это просто не нужно.
– Предположим, Рудхор весь пошел в свою мать, которой не было ни до чего дела. Драуф опасался, что его дело – занятия магией – пропадет с его смертью. Некому было передать непосредственно все то, чего он достиг.
– А Карл и Эрна?
– Откуда Драуфу было знать в первое время, что появятся дети и кто они будут? – спросил чародей. – Нет, на его месте и я бы не стал рисковать.
– Согласен.
– И тогда, в один прекрасный день вместо Рудхора магией начинает заниматься Элания. Делает она это тайно – и от мужа, и от свекрови! Драуф не удовлетворился теми книгам, которые вероятно уже были в распоряжении Сэдлфортов, и приобретает новые. Библиотеку какого-то чародея. Эту библиотеку он держит в подземной комнате. Элания знает об этой комнате. Она становится магом, но до сих пор скрывает это от большинства домочадцев.
– Кроме Карла, конечно.
– Да, кроме Карла.
– Я не думаю, что тайвор есть у Эрны, – сказал я. – Эрна не скрыла бы такое от меня… Я уверен, хотя доказательств у меня нет. Скорее знак есть только у тех, кто занимается магией. Был он у Торофура, был у Драуфа, есть у Элании, был у Карла. Мать сама заклеймила сына, когда пришло время. Не без помощи деда, вероятно. Тогда он был маленьким…