Страница:
Решили дежурить по двое. Остальные после ужина завернулись в плащи и одеяла и уснули. Хоббиты легли в уголке в зарослях старого папоротника. Мерри хотел спать, но Пиппин, казалось, не испытывал никакого желания уснуть. Папоротник трещал и шуршал, когда он вертелся и копошился.
-- В чем дело? - спросил Мерри. - Не лег ли ты на муравейник?
-- Нет, - ответил Пиппин, - но мне почему-то неудобно. Инетерсно, давно ли я спал в постели?
Мерри зевнул.
-- Посчитай на пальцах, - сказал он, - но нужно знать как давно мы вышли из Лориена.
-- Ах, это! - сказал Пиппин. - Я имел в виду настоящую постел в спальне.
-- Ну, тогда Раздол, - заметил Мерри. - Но я сегодня могу спать где угодно.
-- Твое счастье, Мерри - тихонько сказал Пиппин после долгого молчания. Ты ехал с Гэндальфом.
-- Ну и что?
-- Узнал от него какие-нибудь новости.
-- Да, узнал. Больше, чем обычно. Но ты все это или большую часть этого слышал; ты ехал близко, а мы говорили не опасаясь... Можешь поехать с ним завтра, если думаешь, что узнаешь от него больше - и если он захочет ехать с тобой.
-- Хорошо! Но он ведь не изменился совсем?
-- Конечно, - сказал Мерри, просыпаясь ненадолго и начиная удивлятся, что беспокоит его товарища. - Он что-то озабочен. Я думаю, он может быть и добрей и строже, веселее и торжественей, чем раньше. Он изменился, но мы еще не знаем, насколько. Вспомним последнюю часть его разговора с Саруманом! Ведь когда-то Саруман был начальником Гэндальфа, главой Совета, что бы это не означало. Он был Саруман Белый. А теперь Гэндальф Белый. Саруман пришел по его приказу и его жезл был сломан; и он ушел только тогда, когда разрешил ему Гэндальф.
-- Ну, если Гэндальф и изменился, то он стал более скрытным, - сказал Пиппин. - Вот этот, например, стеклянный шар. Похоже, он доволен этим происшествием. Он что-то знает или догадывается. Но сказал ли он нам что-нибудь? Нет, ни слова. Но ведь я подобрал шар, я спас его, иначе он утонул бы. "Я возьму его" - и все. Инетерсно, что это такое? Очень тяжелое...
Голос у Пиппина затих почти, как будто он говорил с собой.
-- Так вот что тебя беспокоит, - сказал Мерри. - Ну, Пиппин, не забывай слова Гильдора - их часто цитировал Сэм: "Не вмешивайся в дела колдунов, потому что они раздражительны и скоры на гнев".
-- Но наша жизнь на протяжении многих месяцев была сплошным вмешательством в дела колдунов, - возразил Пиппин. - Я хотел бы встречатся не только с опасностью, но и с информацией. Мне хочется еще раз посмотреть на шар.
-- Спи! - сказал Мерри. - Раньше или позже ты получишь достаточно информации. Мой дорогой Пиппин, ни один Тук не
140
мог превзойти Брандобраса в любознательности; но что же в этот раз, спрашиваю я тебя.
-- Ладно1 Что плохого в том, что я высказал свое желание: я хочу взглянуть на камень. И не могу этого сделать, потому что старый Гэндальф сидит на нем, как курица на яйцах. А от тебя не дождешься другого, только: этого нельзя спи!
-- А что я еще могу сказать? - удивился Мерри. - Мне жаль, Пиппин, но тебе действительно придется подождать до утра. После завтрака я буду так же любопытен, как и ты, и помогу, если можно будет, в уговаривании колдуна. А сейчас я больше не могу. Если я зевну еще раз, у меня разорвется рот до ушей. Доброй ночи!
Пиппин больше ничего не сказал. Он лежал спокойно, но сон был от него по-прежнему далкео. И его не особенно утешало мягоке посапывание Мерри, который уснул через несколько секунд после того, как пожелал ему спокойной ночи. По мере того, как все успокаивались, мысль о темном шаре, казалось, становилась все навязчивей. Пиппин снова ощущал в руках тяжесть шара, видел его таинственные красные глубины, в которые заглянул на мгновение. Он повернулся и старался подумать о чем-нибудь другом.
Наконец он понял, что больше не выдержит. Он встал и огляделся. Было холодно, и он плотнее завернулся в плащ. Луна сияла холодно и бело, кусты отбрасывали черные тени. Все спали. Двоих караульных не было видно: они, возможно, поднялись на холм или спрятались в зарослях. Привлекаемый какой-то силой, которую он сам не осознавал, Пиппин пошел туда, где лежал Гэндальф. Колдун, казалось, спал, но веки его не были полностью закрыты; под длинными ресницами блестели зрачки. Пиппин торопливо сделал шаг назад. Но Гэндальф не шевельнулся, и, почти вопреки своей воле, Пиппин снова придвинулся. Колдун завернулся в одеяло, а поверх него - в плащ; и рядом с ним, между его правым боком и согнутой рукой, было возвышение - что-то круглое завернутое в темную ткань. Рука Гэндальфа, казалось, только что соскользнула с возвышения на землю.
Едва дыша, Пиппин фут за футом подползал ближе. Наконец он наклонился. Крадучись протянул руку и медленно поднял шар; он казался не таким тяжелым, как он ожила. Связка каких-то ненужных вещей, - подумал он с облегчением, но не положил сверток назад. Мгновение он стоял, сжимая его. Затем ему в голову пришла идея. Он на цыпочках отбежал, нашел большой камень и вернулся.
Он быстро снял ткань, в которую был завернут шар, завернул в нее камень и положил рядом с колдуном на прежнее место. А потом взглянул на предмет который лежал в руках. Это был он - гладкий хрустальный шар, теперь темный и мертвый. Пиппин поднял его, торопливо закрыл собственным плащем и повернулся, чтобы идти к свой постели. В этот момент Гэндальф шевельнулся и пробормотал несколько слов, они были на каком-то незнакомом языке: рука его сжалась и ухватилась за завернутый камень, потом Гэндальф вздохнул и больше не шевелился.
-- Идиот! - выругал себя Пиппин. - Ты добьешься больших неприятностей. Положи его назад! - но он увидел, что колени его дрогнули и он не смеет снова подойти к колдуну или притронутся к свертку. - Теперь мне не удастся положить его на
141
зад, не разбудив Гэндальфа, - подумал он, - по крайней мере пока я немного не успокоюсь. Лучше уж вначале взгялнуть на шар.
Он прокрался в сторону и сел в кустах недалеко от своей постели. Через край лощины на него светила луна.
Пиппин сидел с шаром, зажатым меж колен. Он низко наклонился над ним, похожий на жадного ребенка, склонившегося над тарелкой с едой в уголке, тайком от остальных. Снял плащ и посмотрел на шар. Воздух вокруг него, казалось, затвердел. Вначале шар, был темным, черным, как агат, и лишь лунный свет отражался на его поверхности. Затем в его глубине что-то слабо засветилось и зашевелилось. Вскоре все внутри было охвачено огнем; шар завертелся, или скорее всего огонь в нем закрутился. Неожиданно огни погасли. Пиппин задрожал и попытался бороться, он остался согнутым, сжимая шар обеими руками. Ниже и ниже наклонялся он и потом застыл, губы его беззвучно зашевелились. Потом со сдавленным криком он упал на спину и остался лежать неподвижно.
Крик его был пронзительным. Из зарослей выбежали караульные. Вскоре весь лагерь был на ногах.
-- Значит, вот кто вор! - сказал Гэндальф и торопливо набросил свой плащ на шар. - Но ты, Пиппин! Какое печальное открытие! - Он наклонился над телом Пиппина; хоббит неподвижно лежал на спине, его невидящие глаза были устремлены в небо. - Дьявольщина! Какой вред нанес он себе и всем нам!
Лицо колдуна было угрюмым и изможденным.
Он взял Пиппина за руку и приблизил лицо к его лицу, прислушиваясь к дышанию. Потом положил ладнь ему на лоб. Хоббит вздрогнул. Глаза его закрылись. Он закричал и сел, в изумлении глядя на лица собравшихся вокруг него, бледные в лунном свете.
-- Это не для вас, Саруман! - закричал он пронзительным, но выразительным голосом, отшатываясь от Гэндальфа. - Я пошлю за ним немедленно. Понимаете? - Он попытался было встать и убежать, но Гэндальф мягко, но крепко держал его.
-- Перегрин Тук! - сказал он. - Вернись!
Хоббит расслабился и лег, вцепившись в руку колдуна.
-- Гэндальф! - воскликнул он. - Гэндальф! Простите меня!
-- Простить вас? - сказал колдун. - Вначале скажите мне, что вы сделали.
-- Я взял шар и взглянул в него, - запинаясь, проговорил Пиппин, - и увидел зрелище, которое испугало меня. Я хотел уйти, но не смог. А потом пришел он и начал меня расспрашивать. И он глядел на меня и... И... Это все, что я помню.
Пиппин закрыл глаза и задрожал, но ничего не сказал. Все молча на него смотрели, кроме Мерри, который отвернулся. Лицо Гэндальфа оставалось жестким.
-- Говори! - сказал он.
Тихим нерешительным голосом Пиппин начал, и постепенно слова его становились яснее и сильнее.
-- Я увидел темное небо и высокую крепость, - сказал он. - И кроешчные звезды... Казалось, это находилось очень далеко, но видно и слышно было очень хорошо. Затем звезды исчезли, их закрыли крылатые существа. Я думаю, они были очень большие. Но в стекле они казались похожими на летучих мышей, вьющихся вокруг башни. Их было девять. Одно полетело
142
прямо на меня, становясь все больше и больше. Это было ужасно - нет, нет! Я не могу говорить!
Я попытался убежать: мне показалось, что сейчас оно вылетит. Но когда оно закрыло весь мир, оно исчезло. Потом пришел он. Он не говорил, я не слышал его слов. Он просто смотрел, и я его понимал.
-- Итак, вы вернулись? - говорил его взгляд. - Почему вы не докладывали так долго?
Я не ответил. Он сказал:
-- Кто вы?
Я по-прежнему не отвечал, но это причиняло мне ужасную боль. И когда он приказал еще раз, я ответил:
-- Хоббит!
Неожиданно он, казалось увидел меня и рассмеялся. Это был жестокий смех. Меня как будто резало ножами. Я боролся. Но он сказал:
-- Подожди1 Мы еще встретимся. Скажи Саруману, что это лакомство не для него. Ты понял? Скажи это!
Он пожирал меня глазами. Я чувствовал, что распадаюсь на кусочки. Нет! Нет! Я не могу больше говорить. Я больше ничего не помню.
-- Смотри на меня! - сказал Гэндальф.
Пиппин посмотрел прямо ему в глаза. Колдун некоторое время удерживал его взгляд в молчании. Потом лицо его смягчилось и на нем появилась тень улыбки. Он ласково положил руку на голову Пиппина.
-- Хорошо! - сказал он. - Больше ничего не говори! В твоих глазах нет лжи, как я опасался. Он недолго говорил с тобой. Дурак ты был, дураком и остался, Перегрин Тук. Но ты честный дурак. Более мудрый, возможно, на твоем месте причинил бы больше вреда. Но запомни! Ты и твои друзья спаслись благодаря редкой удаче. Ты не можешь рассчитывать на нее вторично. Если бы он тебя расспрашивал дальше, ты рассказал бы все, что знаешь, на погибель всем нам. Но он был слишком нетерпелив. Ему нужна была не только информация, ему нужен был ты, немедленно, он хотел не торопясь поговорить с тобой в Башне Тьмы. Не дрожи! Если ты вмешиваешься в дела колдунов, будь готов думать и о таких вещах. Но хватит! Я прощаю тебя. Упокойся! Дела обернулись не так плохо, как могли бы.
Он осторожно поднял Пиппина и отнес на его постель. Мерри пошел следом и сел рядом с другом.
-- Лежи и отдыхай, если можешь, Пиппин, - сказал Гэндальф. - Верь мне. Если снова ты почувствуешь зуд в ладнях, скажи мне. Я позабочусь о тебе. Но во всяком случае, мой дорогой хоббит, больше не суй мне камень под бок! Теперь я оставлю вас двоих ненадолго.
-- Опасность пришла ночью, когда мы меньше всего ждали ее, - сказал Гэндальф. - Мы едва спаслись!
-- Как хоббит Пиппин? - спросил Арагорн.
-- Думаю, теперь все будет хорошо, - ответил Гэндальф. - Он недолго подвергался испытанию. К тоу же у хоббитов поразительная способность в восстановлению. Воспоминание об этом ужасе у него скоро исчезнет. Может быть, слишком быстро. Вы не возьмете ли камень Ортханка, Арагорн, и будете ли его хранить? Это опасное поручение.
-- Конечно, опасное, - согласился Арагорн. - Но я возьму его по праву. Ибо, несомненно, это палантир из сокровищницы Элендила, доставленный сюда королями Гондора. Мой час приближается. Я возьму его.
143
Гэндальф взглянул на Арагорна и затем, к удивлению остальных, поднял завернутый камень и, поклонившись, протянул его Арагорну.
-- Примите его, повелитель! - сказал он, - в залог всего остального, что должно быть возвращено вам. Но если я могу посоветовать, не используйте его - пока! Будьте осторожны!
-- Когда ждешь и готовишься столько лет, не станешь торопиться и не будешь неосторожным, - ответил Арагорн.
-- Не споткнитесь в конце дороги, - заметил Гэндальф. И храните эту вещь в тайне. Вы и все остальные, стоящие здесь! Прежде всего не должен знато о том, где находится этот камень, хоббит Перегрин. Зло при его посредстве может прийти вновь. Ибо, увы! Он держал его и глядел в него, а вот этого не должн было случиться! Он не должен был притрагиваться к нему в Изенгарде, я должен был бы действовать там чуть быстрее. Но мой мозг был занят Саруманом, и поэтому я не сразу догадался о природе камня. Потом я устал, и, когда я лежал в задумчивости, сон овладел мной. Теперь я знаю!
-- Да, не может быть сомнений, - сказал Арагорн. - Теперь мы знаем, как осуществлялась связь между Изенгардом и Мордором... Многое обВяснилось.
-- Странными силами обладают наши враги, и странной слабостью! - сказал Теоден. - Но уже давно было сказано: часто зло вредит злу.
-- Это повторялось много раз, - сказал Гэндальф. - Но на этот раз нам удивительно повезло. Может, этот хоббит спас меня от грубой ошибки. Я раздумывал, не попробовать ли воспользоваться этим камнем самому. Если бы я сделал это, я был бы открыт перед ним. Я не готов к такому испытанию... Если я вообще буду когда-либо готов к нему. Но даже если бы у мнея хватило сил отшатнуться, было бы губительно, если бы он просто увидел меня. Пока еще не пришло время открывать тайны.
-- Я думаю, этот час приближается, - заметил Арагорн.
-- Но пока еще не пришел, - повторил Гэндальф. - У него еще остается некоторое сомнение, которое мы должны использовать... Враг, это ясно, думает, что камень находится в Ортханке. И хоббит находится там же, а заставил его смотреть в стекло Саруман. Пройдет некоторое время, прежде чем его темный мозг поймет свою ошибку. Мы должны использовать это время. Мы были слишком медлительными. Нужно двигаться. И соседство с Изенгардом - не лучшее место для нашего отдыха. Я немедленно выезжаю вперед с Перегрином Туком. Для него это лучше, чем лежать во тьме, в то время как остальные спят.
-- Я возьму с собой Эомера и десять всадников, - сказал король. - Они выедут со мной на рассвете. Остальные могут отправиться с Арагорном когда угодно.
-- Как хотите, - согласился Гэндальф. - Но постарайтесь как можно скорее добраться до убежища в холмах, до Пропасти Хэлма.
В этот момент на них легла тень. Яркий лунный свет внезапно был чем-то закрыт. И несколько всадников закричали, и, скорчившись, прикрыли руками головы, как бы спасаясь от удара сверху: слепой страх и смертоносный холод охватил их. Закрывшись они взглянули вверх. Большая крылатая тень пролетела под луной, как черное облако. Она повернула и полетела на север, передвигаясь с большей скоростью, чем любой ветер
144
в Среднеземелье. Звезды гасли за ней. Она улетела.
Всадники стояли, окаменев, Гэндальф же смотрел вверх, неподвижный, опустив руки, сжав кулаки.
-- Назгул! - воскликнул он. - Посланник из Мордора. Буря приближается. Назгул пересек Реку. Вперед! Ждать рассвета нельзя! Пусть быстрые не ждут медленных. В путь!
Он побежал, подзывая Обгоняющего Тень. Арагорн за ним. Подбежав к Пиппину, Гэндальф поднял его на руки.
-- На этот раз ты поедешь со мной, - сказал он. - Обгоняющий Тень покажет всю свою быстроту.
И он побежал к тому месту, где спал. Здесь уже стоял наготове Обгоняющий Тень. Забросив на плечо маленький сверток, в котором находился весь его багаж, колдун прыгнул на спину лошади. Арагорн поднял Пиппина, посадил его перед Гэндальфом и закутал в плащ и одеяло.
-- Прощайте! Поезжайте за мной побыстрее, - воскликнул Гэндальф. - Вперед, Обгоняющий Тень!
Большой конь махнул головой. Его летящий хвост мелькнул в лунном свете. Он устремился вперед и исчез, как северный ветер с гор.
-- Прекрасная спокойная ночь! - сказал Мерри Арагорну. - Кое-кому удивительно везет. Кое-кто не хочет спать, а хочет ехать с Гэндальфом - так все и получается. И вместо того, чтобы самому превратиться в камень и стоять тут в знак предупреждения.
-- А если бы не он, а вы подняли шар, что тогда? спросил Арагорн. - Вы могли бы причинить больше неприятностей. Кто может сказать? Но боюсь, что сейчас вам предстоит ехать со мной. Немедленно. Идите и приготовьтесь; захватите и то, что оставил Пиппин. И побыстрее!
Обгоняющий Тень летел по равнине, не нуждаясь в подстегивании, ни в управлении. Прошло меньше часа, а они уже достигли брода через реку Изен и переправились. Перед ними серела могила всадников.
Пиппин чувствовал себя лучше. Ему было тепло, а ветер, дующий в лицо, освежал. Он был с Гэндальфом. Ужас камня и отвратительной тени под луной ослабел, как будто все это происходило во сне. Он глубоко вздохнул.
-- Я не знал, что вы ездите прямо на спине лошади, Гэндальф, - сказал он. - У вас нет ни седла, ни уздечки.
-- Я обычно не езжу так, - ответил Гэндальф. - Но Обгоняющий Тень не признает упряжи. Он скачет сам, и этого достаточно. Его дело следить, чтобы всадник усидел на его спине.
-- Быстро ли он скачет? - спросил Пиппин. Его ход очень ровен.
-- Он бежит сейчас быстрее любой лошади, - ответил Гэндальф, - но это не предел для него. Здесь местность немного поднимается и пересечений больше, чем у реки. Но смотри, как приближаются Белые Горы. Вон там, как черные точки, видны пики Трихирна. Вскоре мы достигнем разветвления дороги, откуда она идет в Пропасть Хэлма, где два дня назад проходила битва.
Пиппин некоторое время молчал. Он слышал, как Гэндальф напевает тихонько что-то на разных языках. Наконец колдун запел песню, которую Пиппин смог понять; несмотря на шум ветра в ушах, он расслышал несколько строк.
145
Высокие корабли и высокие короли
Трижды три,
Что привело их из затонувшей земли
Над пенным морем?
Семь звезд, семь камней
И Белое Дерево...
-- Что вы говорите, Гэндальф? - спросил Пиппин.
-- Я просто вспоминал некоторые предания старины, - ответил колдун. - Хоббиты, вероятно, забыли их, если даже и знали когда-то.
-- Нет, не совсем забыли, - возразил Пиппин. - И у нас есть много своих, которые вас, возможно, не заинтересуют. Но это я никогда не слышал. Что означают эти семь звезд и семь камней?
-- Так говорится о палантирах королей древности, - ответил Гэндальф.
-- А что это такое?
-- Слово ПАЛАНТИР расшифровывается и означает "тот, что смотрит далеко". Камень Ортханка - один из них.
-- Значит, он не сделан... Не сделан... - Пиппин заколебался, - Врагом?
-- Нет, - сказал Гэндальф. - И не Саруманом. Это не под силу ни ему, ни Саурону. Палантиры происходят из Эльдомара. Сделал их Нольдор. Сам Феанор, возможно, изобрел их так давно, что это время не может быть измерено годами. Но нет ничего, что Саурон не смог бы обратить во зло. Увы Саруману! В этом была причина его падения, как я сейчас понимаю. Для всех опасно пользоваться изобретениями, превосходящими наши возможности. Но он попытался это сделать. Глупец! Он хотел сохранить его в тайне и использовать лишь для себя. Он никогда не говорил о камне с членами Совета. Мы не задумывались о судьбе палантиров. Люди их совершенно забыли. Даже в Гондоре это была тайна, известная лишь немногим; в Арноре память о них сохранилась лишь в песнях Дунедайна.
-- Для чего использовали их люди древности? - поинтересовался Пиппин, обрадованный и удивленный готовностью, с которой колдун отвечал на его вопросы.
-- Чтобы видеть далеко и обмениваться мыслями друг с другом, - обВяснил Гэндальф. - Благодаря им они долго обВединяли и охраняли королевство Гондор. Они установили эти камни в Минас Аноре, в Минас Итиле и Ортханке, в Кольце Изенгарда. Главный палантир находился в Звездном Куполе в Остгилиате перед его разрушением. Три остальных были далеко на севере. В доме Элронда говорят, что они находились в Аннуминасе и на Амон Суле, а камень Элендила был в Башне Холмов, которая смотрит на Митлонд в заливе Лун, где лежат большие корабли.
Каждый Палантир мог отвечать другим, но все они были открыты для находящегося в Остгилиате. Похоже, что Ортханк выстоял в буре времени и сохранил свой палантир. Но один он лишь способен на то, чтобы видеть маленькие изображения далеких предметов и далеких дней. Несомненно, он был очень полезен Саруману, но похоже, что тот эим не удовлетворился. Он смотрел все дальше и дальше, пока не бросил свой взгляд на Барад-дур. Здесь оны был пойман!
Кто знает, где погребены или затоплены камни Арнора и Гондора? Но по крайней мере одним из них овладел Саурон и приспособил для своих целей. Я думаю, что это камень Итила, потому что Саурон давно захватил Минас Итил и обратил его во
146
зло. Теперь он называется Минас Моргул.
Теперь легко понять, как был пойман и удержан блуждающий взгляд Сарумана, как его убеждали, а когда убеждение не действовало, заставляли. Укусивший был укушен сам, ястреб попал в когти к орлу, паук запутался в стальной паутине! Уже давно вынужден был они почтоянно приходить к камню для докладов и допросов, для получения приказов, и камень Ортханка теперь так настроен на Барад-дур, что всякий взглянув в него, устремляет в него свой взгляд и разум. И как он притягивает к себе! Разве я не чувствовал этого? Даже сейчас сердце мое стремится к камню, мне хочется испытать свою волю, проверить, а смогу ли я устоять против него. Как хочется взглянуть на далекие моря и на времена Прекрасного Терпилиона, увидеть за работой Феанора, когда еще цвели Белое и Золотое Деревья! - Он вздохнул и замолчал.
-- Я хотел бы знать это раньше, - сказал Пиппин. - Я не имел представления о том, что делаю.
-- Нет, имел, - возразил Гэндальф. - Ведь ты знал, что поступаешь неправильно и глупо; и ты говорил себе об этом, но не смог справиться с собой. Я не рассказывал об этом раньше, потому что, только обдумав все случившееся, я все сам понял до конца. Но даже если бы я и рассказал раньше, это не уменьшило бы твоего желания, не увеличило бы твою волю к сопротивлению. Наоборот! Нет, нужно было обжечься сначала, чтобы научиться чему-то.
-- Да, - сказал Пиппин, - если бы передо мной положили все семь камней, я закрыл бы глаза и сунул руки в карманы.
-- Хорошо! - сказал Гэндальф. - И если только отвечая на твои вопросы, можно утихомирить твою любознательность, я проведу за этим занятием остаток своих дней. Что еще хочешь ты знать?
-- Названия всех звезд, и всех живых существ, и всю историю Среднеземелья, и небес, и морей, - засмеялся Пиппин. Конечно же! Зачем мне меньше? Но сегодня я не тороплюсь. В данный момент мне хочется лишь узнать о черной тени. Я слышал, вы назвали ее "вестником Мордора". Кто это? Что он может делать в Изенгарде?
-- Это Черный Всадник на крыльях, назгул, - ответил Гэндальф. - Он должен был унести тебя в башню Тьмы.
-- Но он не мог явиться за мной, - запинаясь проговорил Пиппин. - Разве он не знает, что я...
-- Конечно, нет, - сказал Гэндальф. - От Барад-дура до Ортханка по прямой больше двухсот лиг, и даже назгулу требуется несколько часов, чтобы пролететь это расстояние. Но Саруман, несомненно, заглядывал в камень, посылая в набег орков, и в Барад-дуре известно больше его тайн, чем он думает. Вестник был послан, чтобы узнать, что он делает. А после случившегося сегодня ночью прилетит другой и, я думаю, скоро. Так Саруман оказался зажатым в тисках, куда сам сунул руку. У него нет пленника, чтобы отправить его в Мордор. У него нет камня, он не может видеть и отвечать на вызовы. Саурон сочтет, что Саруман отпустил пленника и отказывается использовать камень. Саруману не поможет, если он расскажет вестнику всю правду. Потому что, хоть Изенгард и разрушен, Саруман благополучно сидит в Ортханке. Поэтому, хочет он или нет, он будет выглядеть мятежником. Он отверг мое предложение, а это был для него единственный выход. Что он будет делать в таком положении, не могу догадываться. У него хватит силы, пока он сидит в Ортханке, сопротивляться Девяти Всад
147
никам. Он может попытаться делать это. Он может попытаться захватить назгула или по крайней мере убить существо, на котором назгул летает по воздуху. В таком случае пусть Рохан бережет своих лошадей!
Но я не могу сказать, какие последствия это будет иметь для нас. Возможно, планы Врага будут нарушены или исполнение их задержится из-за его гнева против Сарумана. Возможно, он узнает, что я стоял на ступеньках Ортханка вместе с хоббитами. Или что жив потомок Элендила и находится со мной. Если Змеиный Язык не введен в заблуждение оружием Рохана, он запомнил Арагорна и обВявленный им титул. Этого я и опасаюсь. Итак, мы летим - не от опасности, а в еще большую опасность. Каждый миг Обгоняющий Тень приближает нас к Земле Тени, Перегрин Тук.
Пиппин ничего не ответил, лишь плотнее завернулся в плащ, как будто ему неожиданно стало холодно. Под ним летела серая земля.
-- Смотри! - сказал Гэндальф. - Перед нами открываются долины Вестфолда. Вот та темная тень - это вход в долину Глубокую. В том направлении лежит Агларонд и Сверкающие Пещеры. Не спрашивай меня о них. Спроси Гимли, когда мы встретимся вновь, и впервые получишь ответ, более длинный, чем тебе хочется. Ты сам не увидишь эти пещеры, по крайней мере сейчас. Скоро они будут далеко позади.
-- Я думал, мы остановимся в Пропасти Хэлма! - сказал Пиппин. - Куда же мы направляемся?
-- В Минас Тирит, прежде чем его окружат волны войны.
-- Ох! И как далеко он?
-- Лиги и лиги! - ответил Гэндальф. - Это втрое дальше, чем жилище короля Теодена, которое находится более, чем в ста милях к востоку. Обгоняющему Тень придется бежать долго.
-- В чем дело? - спросил Мерри. - Не лег ли ты на муравейник?
-- Нет, - ответил Пиппин, - но мне почему-то неудобно. Инетерсно, давно ли я спал в постели?
Мерри зевнул.
-- Посчитай на пальцах, - сказал он, - но нужно знать как давно мы вышли из Лориена.
-- Ах, это! - сказал Пиппин. - Я имел в виду настоящую постел в спальне.
-- Ну, тогда Раздол, - заметил Мерри. - Но я сегодня могу спать где угодно.
-- Твое счастье, Мерри - тихонько сказал Пиппин после долгого молчания. Ты ехал с Гэндальфом.
-- Ну и что?
-- Узнал от него какие-нибудь новости.
-- Да, узнал. Больше, чем обычно. Но ты все это или большую часть этого слышал; ты ехал близко, а мы говорили не опасаясь... Можешь поехать с ним завтра, если думаешь, что узнаешь от него больше - и если он захочет ехать с тобой.
-- Хорошо! Но он ведь не изменился совсем?
-- Конечно, - сказал Мерри, просыпаясь ненадолго и начиная удивлятся, что беспокоит его товарища. - Он что-то озабочен. Я думаю, он может быть и добрей и строже, веселее и торжественей, чем раньше. Он изменился, но мы еще не знаем, насколько. Вспомним последнюю часть его разговора с Саруманом! Ведь когда-то Саруман был начальником Гэндальфа, главой Совета, что бы это не означало. Он был Саруман Белый. А теперь Гэндальф Белый. Саруман пришел по его приказу и его жезл был сломан; и он ушел только тогда, когда разрешил ему Гэндальф.
-- Ну, если Гэндальф и изменился, то он стал более скрытным, - сказал Пиппин. - Вот этот, например, стеклянный шар. Похоже, он доволен этим происшествием. Он что-то знает или догадывается. Но сказал ли он нам что-нибудь? Нет, ни слова. Но ведь я подобрал шар, я спас его, иначе он утонул бы. "Я возьму его" - и все. Инетерсно, что это такое? Очень тяжелое...
Голос у Пиппина затих почти, как будто он говорил с собой.
-- Так вот что тебя беспокоит, - сказал Мерри. - Ну, Пиппин, не забывай слова Гильдора - их часто цитировал Сэм: "Не вмешивайся в дела колдунов, потому что они раздражительны и скоры на гнев".
-- Но наша жизнь на протяжении многих месяцев была сплошным вмешательством в дела колдунов, - возразил Пиппин. - Я хотел бы встречатся не только с опасностью, но и с информацией. Мне хочется еще раз посмотреть на шар.
-- Спи! - сказал Мерри. - Раньше или позже ты получишь достаточно информации. Мой дорогой Пиппин, ни один Тук не
140
мог превзойти Брандобраса в любознательности; но что же в этот раз, спрашиваю я тебя.
-- Ладно1 Что плохого в том, что я высказал свое желание: я хочу взглянуть на камень. И не могу этого сделать, потому что старый Гэндальф сидит на нем, как курица на яйцах. А от тебя не дождешься другого, только: этого нельзя спи!
-- А что я еще могу сказать? - удивился Мерри. - Мне жаль, Пиппин, но тебе действительно придется подождать до утра. После завтрака я буду так же любопытен, как и ты, и помогу, если можно будет, в уговаривании колдуна. А сейчас я больше не могу. Если я зевну еще раз, у меня разорвется рот до ушей. Доброй ночи!
Пиппин больше ничего не сказал. Он лежал спокойно, но сон был от него по-прежнему далкео. И его не особенно утешало мягоке посапывание Мерри, который уснул через несколько секунд после того, как пожелал ему спокойной ночи. По мере того, как все успокаивались, мысль о темном шаре, казалось, становилась все навязчивей. Пиппин снова ощущал в руках тяжесть шара, видел его таинственные красные глубины, в которые заглянул на мгновение. Он повернулся и старался подумать о чем-нибудь другом.
Наконец он понял, что больше не выдержит. Он встал и огляделся. Было холодно, и он плотнее завернулся в плащ. Луна сияла холодно и бело, кусты отбрасывали черные тени. Все спали. Двоих караульных не было видно: они, возможно, поднялись на холм или спрятались в зарослях. Привлекаемый какой-то силой, которую он сам не осознавал, Пиппин пошел туда, где лежал Гэндальф. Колдун, казалось, спал, но веки его не были полностью закрыты; под длинными ресницами блестели зрачки. Пиппин торопливо сделал шаг назад. Но Гэндальф не шевельнулся, и, почти вопреки своей воле, Пиппин снова придвинулся. Колдун завернулся в одеяло, а поверх него - в плащ; и рядом с ним, между его правым боком и согнутой рукой, было возвышение - что-то круглое завернутое в темную ткань. Рука Гэндальфа, казалось, только что соскользнула с возвышения на землю.
Едва дыша, Пиппин фут за футом подползал ближе. Наконец он наклонился. Крадучись протянул руку и медленно поднял шар; он казался не таким тяжелым, как он ожила. Связка каких-то ненужных вещей, - подумал он с облегчением, но не положил сверток назад. Мгновение он стоял, сжимая его. Затем ему в голову пришла идея. Он на цыпочках отбежал, нашел большой камень и вернулся.
Он быстро снял ткань, в которую был завернут шар, завернул в нее камень и положил рядом с колдуном на прежнее место. А потом взглянул на предмет который лежал в руках. Это был он - гладкий хрустальный шар, теперь темный и мертвый. Пиппин поднял его, торопливо закрыл собственным плащем и повернулся, чтобы идти к свой постели. В этот момент Гэндальф шевельнулся и пробормотал несколько слов, они были на каком-то незнакомом языке: рука его сжалась и ухватилась за завернутый камень, потом Гэндальф вздохнул и больше не шевелился.
-- Идиот! - выругал себя Пиппин. - Ты добьешься больших неприятностей. Положи его назад! - но он увидел, что колени его дрогнули и он не смеет снова подойти к колдуну или притронутся к свертку. - Теперь мне не удастся положить его на
141
зад, не разбудив Гэндальфа, - подумал он, - по крайней мере пока я немного не успокоюсь. Лучше уж вначале взгялнуть на шар.
Он прокрался в сторону и сел в кустах недалеко от своей постели. Через край лощины на него светила луна.
Пиппин сидел с шаром, зажатым меж колен. Он низко наклонился над ним, похожий на жадного ребенка, склонившегося над тарелкой с едой в уголке, тайком от остальных. Снял плащ и посмотрел на шар. Воздух вокруг него, казалось, затвердел. Вначале шар, был темным, черным, как агат, и лишь лунный свет отражался на его поверхности. Затем в его глубине что-то слабо засветилось и зашевелилось. Вскоре все внутри было охвачено огнем; шар завертелся, или скорее всего огонь в нем закрутился. Неожиданно огни погасли. Пиппин задрожал и попытался бороться, он остался согнутым, сжимая шар обеими руками. Ниже и ниже наклонялся он и потом застыл, губы его беззвучно зашевелились. Потом со сдавленным криком он упал на спину и остался лежать неподвижно.
Крик его был пронзительным. Из зарослей выбежали караульные. Вскоре весь лагерь был на ногах.
-- Значит, вот кто вор! - сказал Гэндальф и торопливо набросил свой плащ на шар. - Но ты, Пиппин! Какое печальное открытие! - Он наклонился над телом Пиппина; хоббит неподвижно лежал на спине, его невидящие глаза были устремлены в небо. - Дьявольщина! Какой вред нанес он себе и всем нам!
Лицо колдуна было угрюмым и изможденным.
Он взял Пиппина за руку и приблизил лицо к его лицу, прислушиваясь к дышанию. Потом положил ладнь ему на лоб. Хоббит вздрогнул. Глаза его закрылись. Он закричал и сел, в изумлении глядя на лица собравшихся вокруг него, бледные в лунном свете.
-- Это не для вас, Саруман! - закричал он пронзительным, но выразительным голосом, отшатываясь от Гэндальфа. - Я пошлю за ним немедленно. Понимаете? - Он попытался было встать и убежать, но Гэндальф мягко, но крепко держал его.
-- Перегрин Тук! - сказал он. - Вернись!
Хоббит расслабился и лег, вцепившись в руку колдуна.
-- Гэндальф! - воскликнул он. - Гэндальф! Простите меня!
-- Простить вас? - сказал колдун. - Вначале скажите мне, что вы сделали.
-- Я взял шар и взглянул в него, - запинаясь, проговорил Пиппин, - и увидел зрелище, которое испугало меня. Я хотел уйти, но не смог. А потом пришел он и начал меня расспрашивать. И он глядел на меня и... И... Это все, что я помню.
Пиппин закрыл глаза и задрожал, но ничего не сказал. Все молча на него смотрели, кроме Мерри, который отвернулся. Лицо Гэндальфа оставалось жестким.
-- Говори! - сказал он.
Тихим нерешительным голосом Пиппин начал, и постепенно слова его становились яснее и сильнее.
-- Я увидел темное небо и высокую крепость, - сказал он. - И кроешчные звезды... Казалось, это находилось очень далеко, но видно и слышно было очень хорошо. Затем звезды исчезли, их закрыли крылатые существа. Я думаю, они были очень большие. Но в стекле они казались похожими на летучих мышей, вьющихся вокруг башни. Их было девять. Одно полетело
142
прямо на меня, становясь все больше и больше. Это было ужасно - нет, нет! Я не могу говорить!
Я попытался убежать: мне показалось, что сейчас оно вылетит. Но когда оно закрыло весь мир, оно исчезло. Потом пришел он. Он не говорил, я не слышал его слов. Он просто смотрел, и я его понимал.
-- Итак, вы вернулись? - говорил его взгляд. - Почему вы не докладывали так долго?
Я не ответил. Он сказал:
-- Кто вы?
Я по-прежнему не отвечал, но это причиняло мне ужасную боль. И когда он приказал еще раз, я ответил:
-- Хоббит!
Неожиданно он, казалось увидел меня и рассмеялся. Это был жестокий смех. Меня как будто резало ножами. Я боролся. Но он сказал:
-- Подожди1 Мы еще встретимся. Скажи Саруману, что это лакомство не для него. Ты понял? Скажи это!
Он пожирал меня глазами. Я чувствовал, что распадаюсь на кусочки. Нет! Нет! Я не могу больше говорить. Я больше ничего не помню.
-- Смотри на меня! - сказал Гэндальф.
Пиппин посмотрел прямо ему в глаза. Колдун некоторое время удерживал его взгляд в молчании. Потом лицо его смягчилось и на нем появилась тень улыбки. Он ласково положил руку на голову Пиппина.
-- Хорошо! - сказал он. - Больше ничего не говори! В твоих глазах нет лжи, как я опасался. Он недолго говорил с тобой. Дурак ты был, дураком и остался, Перегрин Тук. Но ты честный дурак. Более мудрый, возможно, на твоем месте причинил бы больше вреда. Но запомни! Ты и твои друзья спаслись благодаря редкой удаче. Ты не можешь рассчитывать на нее вторично. Если бы он тебя расспрашивал дальше, ты рассказал бы все, что знаешь, на погибель всем нам. Но он был слишком нетерпелив. Ему нужна была не только информация, ему нужен был ты, немедленно, он хотел не торопясь поговорить с тобой в Башне Тьмы. Не дрожи! Если ты вмешиваешься в дела колдунов, будь готов думать и о таких вещах. Но хватит! Я прощаю тебя. Упокойся! Дела обернулись не так плохо, как могли бы.
Он осторожно поднял Пиппина и отнес на его постель. Мерри пошел следом и сел рядом с другом.
-- Лежи и отдыхай, если можешь, Пиппин, - сказал Гэндальф. - Верь мне. Если снова ты почувствуешь зуд в ладнях, скажи мне. Я позабочусь о тебе. Но во всяком случае, мой дорогой хоббит, больше не суй мне камень под бок! Теперь я оставлю вас двоих ненадолго.
-- Опасность пришла ночью, когда мы меньше всего ждали ее, - сказал Гэндальф. - Мы едва спаслись!
-- Как хоббит Пиппин? - спросил Арагорн.
-- Думаю, теперь все будет хорошо, - ответил Гэндальф. - Он недолго подвергался испытанию. К тоу же у хоббитов поразительная способность в восстановлению. Воспоминание об этом ужасе у него скоро исчезнет. Может быть, слишком быстро. Вы не возьмете ли камень Ортханка, Арагорн, и будете ли его хранить? Это опасное поручение.
-- Конечно, опасное, - согласился Арагорн. - Но я возьму его по праву. Ибо, несомненно, это палантир из сокровищницы Элендила, доставленный сюда королями Гондора. Мой час приближается. Я возьму его.
143
Гэндальф взглянул на Арагорна и затем, к удивлению остальных, поднял завернутый камень и, поклонившись, протянул его Арагорну.
-- Примите его, повелитель! - сказал он, - в залог всего остального, что должно быть возвращено вам. Но если я могу посоветовать, не используйте его - пока! Будьте осторожны!
-- Когда ждешь и готовишься столько лет, не станешь торопиться и не будешь неосторожным, - ответил Арагорн.
-- Не споткнитесь в конце дороги, - заметил Гэндальф. И храните эту вещь в тайне. Вы и все остальные, стоящие здесь! Прежде всего не должен знато о том, где находится этот камень, хоббит Перегрин. Зло при его посредстве может прийти вновь. Ибо, увы! Он держал его и глядел в него, а вот этого не должн было случиться! Он не должен был притрагиваться к нему в Изенгарде, я должен был бы действовать там чуть быстрее. Но мой мозг был занят Саруманом, и поэтому я не сразу догадался о природе камня. Потом я устал, и, когда я лежал в задумчивости, сон овладел мной. Теперь я знаю!
-- Да, не может быть сомнений, - сказал Арагорн. - Теперь мы знаем, как осуществлялась связь между Изенгардом и Мордором... Многое обВяснилось.
-- Странными силами обладают наши враги, и странной слабостью! - сказал Теоден. - Но уже давно было сказано: часто зло вредит злу.
-- Это повторялось много раз, - сказал Гэндальф. - Но на этот раз нам удивительно повезло. Может, этот хоббит спас меня от грубой ошибки. Я раздумывал, не попробовать ли воспользоваться этим камнем самому. Если бы я сделал это, я был бы открыт перед ним. Я не готов к такому испытанию... Если я вообще буду когда-либо готов к нему. Но даже если бы у мнея хватило сил отшатнуться, было бы губительно, если бы он просто увидел меня. Пока еще не пришло время открывать тайны.
-- Я думаю, этот час приближается, - заметил Арагорн.
-- Но пока еще не пришел, - повторил Гэндальф. - У него еще остается некоторое сомнение, которое мы должны использовать... Враг, это ясно, думает, что камень находится в Ортханке. И хоббит находится там же, а заставил его смотреть в стекло Саруман. Пройдет некоторое время, прежде чем его темный мозг поймет свою ошибку. Мы должны использовать это время. Мы были слишком медлительными. Нужно двигаться. И соседство с Изенгардом - не лучшее место для нашего отдыха. Я немедленно выезжаю вперед с Перегрином Туком. Для него это лучше, чем лежать во тьме, в то время как остальные спят.
-- Я возьму с собой Эомера и десять всадников, - сказал король. - Они выедут со мной на рассвете. Остальные могут отправиться с Арагорном когда угодно.
-- Как хотите, - согласился Гэндальф. - Но постарайтесь как можно скорее добраться до убежища в холмах, до Пропасти Хэлма.
В этот момент на них легла тень. Яркий лунный свет внезапно был чем-то закрыт. И несколько всадников закричали, и, скорчившись, прикрыли руками головы, как бы спасаясь от удара сверху: слепой страх и смертоносный холод охватил их. Закрывшись они взглянули вверх. Большая крылатая тень пролетела под луной, как черное облако. Она повернула и полетела на север, передвигаясь с большей скоростью, чем любой ветер
144
в Среднеземелье. Звезды гасли за ней. Она улетела.
Всадники стояли, окаменев, Гэндальф же смотрел вверх, неподвижный, опустив руки, сжав кулаки.
-- Назгул! - воскликнул он. - Посланник из Мордора. Буря приближается. Назгул пересек Реку. Вперед! Ждать рассвета нельзя! Пусть быстрые не ждут медленных. В путь!
Он побежал, подзывая Обгоняющего Тень. Арагорн за ним. Подбежав к Пиппину, Гэндальф поднял его на руки.
-- На этот раз ты поедешь со мной, - сказал он. - Обгоняющий Тень покажет всю свою быстроту.
И он побежал к тому месту, где спал. Здесь уже стоял наготове Обгоняющий Тень. Забросив на плечо маленький сверток, в котором находился весь его багаж, колдун прыгнул на спину лошади. Арагорн поднял Пиппина, посадил его перед Гэндальфом и закутал в плащ и одеяло.
-- Прощайте! Поезжайте за мной побыстрее, - воскликнул Гэндальф. - Вперед, Обгоняющий Тень!
Большой конь махнул головой. Его летящий хвост мелькнул в лунном свете. Он устремился вперед и исчез, как северный ветер с гор.
-- Прекрасная спокойная ночь! - сказал Мерри Арагорну. - Кое-кому удивительно везет. Кое-кто не хочет спать, а хочет ехать с Гэндальфом - так все и получается. И вместо того, чтобы самому превратиться в камень и стоять тут в знак предупреждения.
-- А если бы не он, а вы подняли шар, что тогда? спросил Арагорн. - Вы могли бы причинить больше неприятностей. Кто может сказать? Но боюсь, что сейчас вам предстоит ехать со мной. Немедленно. Идите и приготовьтесь; захватите и то, что оставил Пиппин. И побыстрее!
Обгоняющий Тень летел по равнине, не нуждаясь в подстегивании, ни в управлении. Прошло меньше часа, а они уже достигли брода через реку Изен и переправились. Перед ними серела могила всадников.
Пиппин чувствовал себя лучше. Ему было тепло, а ветер, дующий в лицо, освежал. Он был с Гэндальфом. Ужас камня и отвратительной тени под луной ослабел, как будто все это происходило во сне. Он глубоко вздохнул.
-- Я не знал, что вы ездите прямо на спине лошади, Гэндальф, - сказал он. - У вас нет ни седла, ни уздечки.
-- Я обычно не езжу так, - ответил Гэндальф. - Но Обгоняющий Тень не признает упряжи. Он скачет сам, и этого достаточно. Его дело следить, чтобы всадник усидел на его спине.
-- Быстро ли он скачет? - спросил Пиппин. Его ход очень ровен.
-- Он бежит сейчас быстрее любой лошади, - ответил Гэндальф, - но это не предел для него. Здесь местность немного поднимается и пересечений больше, чем у реки. Но смотри, как приближаются Белые Горы. Вон там, как черные точки, видны пики Трихирна. Вскоре мы достигнем разветвления дороги, откуда она идет в Пропасть Хэлма, где два дня назад проходила битва.
Пиппин некоторое время молчал. Он слышал, как Гэндальф напевает тихонько что-то на разных языках. Наконец колдун запел песню, которую Пиппин смог понять; несмотря на шум ветра в ушах, он расслышал несколько строк.
145
Высокие корабли и высокие короли
Трижды три,
Что привело их из затонувшей земли
Над пенным морем?
Семь звезд, семь камней
И Белое Дерево...
-- Что вы говорите, Гэндальф? - спросил Пиппин.
-- Я просто вспоминал некоторые предания старины, - ответил колдун. - Хоббиты, вероятно, забыли их, если даже и знали когда-то.
-- Нет, не совсем забыли, - возразил Пиппин. - И у нас есть много своих, которые вас, возможно, не заинтересуют. Но это я никогда не слышал. Что означают эти семь звезд и семь камней?
-- Так говорится о палантирах королей древности, - ответил Гэндальф.
-- А что это такое?
-- Слово ПАЛАНТИР расшифровывается и означает "тот, что смотрит далеко". Камень Ортханка - один из них.
-- Значит, он не сделан... Не сделан... - Пиппин заколебался, - Врагом?
-- Нет, - сказал Гэндальф. - И не Саруманом. Это не под силу ни ему, ни Саурону. Палантиры происходят из Эльдомара. Сделал их Нольдор. Сам Феанор, возможно, изобрел их так давно, что это время не может быть измерено годами. Но нет ничего, что Саурон не смог бы обратить во зло. Увы Саруману! В этом была причина его падения, как я сейчас понимаю. Для всех опасно пользоваться изобретениями, превосходящими наши возможности. Но он попытался это сделать. Глупец! Он хотел сохранить его в тайне и использовать лишь для себя. Он никогда не говорил о камне с членами Совета. Мы не задумывались о судьбе палантиров. Люди их совершенно забыли. Даже в Гондоре это была тайна, известная лишь немногим; в Арноре память о них сохранилась лишь в песнях Дунедайна.
-- Для чего использовали их люди древности? - поинтересовался Пиппин, обрадованный и удивленный готовностью, с которой колдун отвечал на его вопросы.
-- Чтобы видеть далеко и обмениваться мыслями друг с другом, - обВяснил Гэндальф. - Благодаря им они долго обВединяли и охраняли королевство Гондор. Они установили эти камни в Минас Аноре, в Минас Итиле и Ортханке, в Кольце Изенгарда. Главный палантир находился в Звездном Куполе в Остгилиате перед его разрушением. Три остальных были далеко на севере. В доме Элронда говорят, что они находились в Аннуминасе и на Амон Суле, а камень Элендила был в Башне Холмов, которая смотрит на Митлонд в заливе Лун, где лежат большие корабли.
Каждый Палантир мог отвечать другим, но все они были открыты для находящегося в Остгилиате. Похоже, что Ортханк выстоял в буре времени и сохранил свой палантир. Но один он лишь способен на то, чтобы видеть маленькие изображения далеких предметов и далеких дней. Несомненно, он был очень полезен Саруману, но похоже, что тот эим не удовлетворился. Он смотрел все дальше и дальше, пока не бросил свой взгляд на Барад-дур. Здесь оны был пойман!
Кто знает, где погребены или затоплены камни Арнора и Гондора? Но по крайней мере одним из них овладел Саурон и приспособил для своих целей. Я думаю, что это камень Итила, потому что Саурон давно захватил Минас Итил и обратил его во
146
зло. Теперь он называется Минас Моргул.
Теперь легко понять, как был пойман и удержан блуждающий взгляд Сарумана, как его убеждали, а когда убеждение не действовало, заставляли. Укусивший был укушен сам, ястреб попал в когти к орлу, паук запутался в стальной паутине! Уже давно вынужден был они почтоянно приходить к камню для докладов и допросов, для получения приказов, и камень Ортханка теперь так настроен на Барад-дур, что всякий взглянув в него, устремляет в него свой взгляд и разум. И как он притягивает к себе! Разве я не чувствовал этого? Даже сейчас сердце мое стремится к камню, мне хочется испытать свою волю, проверить, а смогу ли я устоять против него. Как хочется взглянуть на далекие моря и на времена Прекрасного Терпилиона, увидеть за работой Феанора, когда еще цвели Белое и Золотое Деревья! - Он вздохнул и замолчал.
-- Я хотел бы знать это раньше, - сказал Пиппин. - Я не имел представления о том, что делаю.
-- Нет, имел, - возразил Гэндальф. - Ведь ты знал, что поступаешь неправильно и глупо; и ты говорил себе об этом, но не смог справиться с собой. Я не рассказывал об этом раньше, потому что, только обдумав все случившееся, я все сам понял до конца. Но даже если бы я и рассказал раньше, это не уменьшило бы твоего желания, не увеличило бы твою волю к сопротивлению. Наоборот! Нет, нужно было обжечься сначала, чтобы научиться чему-то.
-- Да, - сказал Пиппин, - если бы передо мной положили все семь камней, я закрыл бы глаза и сунул руки в карманы.
-- Хорошо! - сказал Гэндальф. - И если только отвечая на твои вопросы, можно утихомирить твою любознательность, я проведу за этим занятием остаток своих дней. Что еще хочешь ты знать?
-- Названия всех звезд, и всех живых существ, и всю историю Среднеземелья, и небес, и морей, - засмеялся Пиппин. Конечно же! Зачем мне меньше? Но сегодня я не тороплюсь. В данный момент мне хочется лишь узнать о черной тени. Я слышал, вы назвали ее "вестником Мордора". Кто это? Что он может делать в Изенгарде?
-- Это Черный Всадник на крыльях, назгул, - ответил Гэндальф. - Он должен был унести тебя в башню Тьмы.
-- Но он не мог явиться за мной, - запинаясь проговорил Пиппин. - Разве он не знает, что я...
-- Конечно, нет, - сказал Гэндальф. - От Барад-дура до Ортханка по прямой больше двухсот лиг, и даже назгулу требуется несколько часов, чтобы пролететь это расстояние. Но Саруман, несомненно, заглядывал в камень, посылая в набег орков, и в Барад-дуре известно больше его тайн, чем он думает. Вестник был послан, чтобы узнать, что он делает. А после случившегося сегодня ночью прилетит другой и, я думаю, скоро. Так Саруман оказался зажатым в тисках, куда сам сунул руку. У него нет пленника, чтобы отправить его в Мордор. У него нет камня, он не может видеть и отвечать на вызовы. Саурон сочтет, что Саруман отпустил пленника и отказывается использовать камень. Саруману не поможет, если он расскажет вестнику всю правду. Потому что, хоть Изенгард и разрушен, Саруман благополучно сидит в Ортханке. Поэтому, хочет он или нет, он будет выглядеть мятежником. Он отверг мое предложение, а это был для него единственный выход. Что он будет делать в таком положении, не могу догадываться. У него хватит силы, пока он сидит в Ортханке, сопротивляться Девяти Всад
147
никам. Он может попытаться делать это. Он может попытаться захватить назгула или по крайней мере убить существо, на котором назгул летает по воздуху. В таком случае пусть Рохан бережет своих лошадей!
Но я не могу сказать, какие последствия это будет иметь для нас. Возможно, планы Врага будут нарушены или исполнение их задержится из-за его гнева против Сарумана. Возможно, он узнает, что я стоял на ступеньках Ортханка вместе с хоббитами. Или что жив потомок Элендила и находится со мной. Если Змеиный Язык не введен в заблуждение оружием Рохана, он запомнил Арагорна и обВявленный им титул. Этого я и опасаюсь. Итак, мы летим - не от опасности, а в еще большую опасность. Каждый миг Обгоняющий Тень приближает нас к Земле Тени, Перегрин Тук.
Пиппин ничего не ответил, лишь плотнее завернулся в плащ, как будто ему неожиданно стало холодно. Под ним летела серая земля.
-- Смотри! - сказал Гэндальф. - Перед нами открываются долины Вестфолда. Вот та темная тень - это вход в долину Глубокую. В том направлении лежит Агларонд и Сверкающие Пещеры. Не спрашивай меня о них. Спроси Гимли, когда мы встретимся вновь, и впервые получишь ответ, более длинный, чем тебе хочется. Ты сам не увидишь эти пещеры, по крайней мере сейчас. Скоро они будут далеко позади.
-- Я думал, мы остановимся в Пропасти Хэлма! - сказал Пиппин. - Куда же мы направляемся?
-- В Минас Тирит, прежде чем его окружат волны войны.
-- Ох! И как далеко он?
-- Лиги и лиги! - ответил Гэндальф. - Это втрое дальше, чем жилище короля Теодена, которое находится более, чем в ста милях к востоку. Обгоняющему Тень придется бежать долго.