Страница:
Сэм молча кивнул. Он взял руку хозяина и наклонился над ней. Не поцеловал, хотя на нее упали его слезы. Потом отвернулся, провел рукавом под носом, встал и заходил вокруг, пытаясь насвистывать и с усилием выговорил:
-- Где этот проклятый Голлум?
Голлум появился очень скоро. Но он предвигался так тихо, что они ничего не услышали, пока он не встал перед ними. Его пальцы и лицо были вымазаны тиной и грязью. Он что-то жевал, облизываясь. Они не спросили, что он жует, да и не хотели об этом думать.
-- Черви, жуки или что-нибудь скользкое из нор, - почти подумал Сэм. - Брр! Отвратительное существо! Бедняга!
Голлум ничего им не говорил, пока не напился и не вымылся в ручье. Потом подошел к ним облизывая губы.
-- Теперь лучше, - сказал он. - Вы отодхнули? Готовы идти? Хорошие хоббиты, они прекрасно выспалис. Поверили Смеаголу?.. Очень, очень хорошо.
Следущий этап их путешествия очень напоминал предыдущий. Они шли по ущелью, которое становилось все мельче, а склоны его - более пологими. Дно его стало менее каменистым, на нем появилась почва, а его края постепенно превращались в два обычных речных берега. Ущелье начало извиваться. Ночь подходила к концу, но луна и звезды были закрыты облаками и путники догадывались о приближении дня только по медленно распространявшемуся свету.
В холодный предрассветный час они подошли к концу ручья. Берега его превратились в поросшие мхом возвышения. Ручей журчал у последнего каменистого выступа и терялся в коричневом болоте. Сухие тростники шумели и шуршали, хотя путники и не чувствовали ветра.
С обеих сторон и впереди лежали широкие болота, протянувшиеся на юг и восток в тусклом полусвете. Туман поднимался завитками с темных зловонных омутов. Тяжелые испарения висели в воздухе. А очень далеко на юге виднелась черная стена Мордора, похожая на полосу разорванных туч над туманным морем.
Хоббиты были теперь полностью в руках Голлума. Они не знали и не могли догадаться в этом туманном свете, что находятся в сущности только на северной окраине болот, которые простирались далеко на юг. Если бы они знали местность, они могли бы повернуть на восток и выйти на твердую дорогу в голых равнинах Дагорлада - поля древней битвы перед воротами Мордора. Но это был очень опасный путь; на каменистой равнине не было никаких укрытий, и по ней пролегала главная дорога орков и солдат Врага. Даже плащи из Лориена не скрыли бы их там.
-- Как мы выберем нашу дорогу, Смеагол? - спросил Фро
167
до. - Должны ли мы прямо пересечь эти дурно пахнущие болота?
-- Нет, вовсе нет, - ответил Голлум. - Нет и нет, если хоббиты хотят достичь темных гор и побыстрее увидеть Его. Немного назад и немного вокруг, - его тощая рука показала на север и на восток, - и вы сможете выйти на холодную твердую дорогу к самым воротам Его страны. Много Его людей ожидают там гостей, они будут очень рады отвести гостей прямо к Нему, о да! И Его глаз все время следит за этим путем. Он поймал там Смеагола очень давно. - Голлум задрожал. - Но с тех пор Смеагол использовал свои глаза. Да, я использовал свои глаза, и ноги, и нос с тех пор я знаю другие пути. Более трудные, не такие быстрые. Но они лучше, если вы хотите, чтобы он не увидел вас. Идите за Смеаголом! Он проведет вас через болота, проведет и через туманы, через густые хорошие туманы. Следуйте за Смеаголом очень осторожно, и вы пройдете долгий путь, очень долгий путь, пержде чем Он схватит вас, да, может быть.
Был уже почти день, безветренное и мрачное утро, и болотные испарения лежали тяжелым неподвижным одеялом. Солнце не проникало сквозь низкие тучи, и Смеагол хотел немедленно отправляться в путь. Поэтому после короткого завтрака они снова двинулись и вскоре затерялись в тенистом молчаливом мире, потеряв из виду и холмы, с которых пришли, и горы, к которым направлялись. Они медленно шли цепочкой: Голлум, Сэм и Фродо.
Фродо казался самым усталым из всех троих, и хотя они шли медленно, он часто отставал. Хоббиты вскоре поняли, что то, что казалось одним обширным болотом, на саом деле было бесконечной сетью омутов, кочек, луж и извивающихся, теряющихся ручьев. Среди них острый глаз и опытная нога могли отыскать путь. Голлум обладал таким искусством, и оно потребовалось ему в полной мере. Голова его на длинной тощей шее все время поворачивалась в разные стороны, он принюхивался и бормотал что-то про себя. Иногда он поднимал руку, останавливая хоббитов, сам проходя немного вперед, сВежившись, согнувшись, испытывая почву концами пальцев рук и ног или просто прижимаясь ухом к земле.
Это было тяжелое и утомительное путешествие. Холодная влажная зима еще сохраняла власть над этой забытой страной. Единственной зеленью была пена бледных водорослей на темной грязной поверхности мрачной воды. Мертвые травы и гниющие тростники поднимались в тумане, как рваные тени давно забытого лета.
Постепенно становилось светлее, туман поднялся, стал тоньше и прозрачнее. Далеко над гнилым парящим миром поднялось золотое солнце, но снизу оно виднелось лишь как светлое пятно, не дающее тепла. Но даже при этом слабом напоминании о его присутствии Голлум заскулил и задрожал. Он остановил их продвижение, и они отдыхали, свернувшись, как маленькие зверьки, на краю большой коричневой заросли камышей. Была мертвая тишина, лишь изредка слышался шорох высохших стеблей, и обломанные стебельки травы вздрагивали от дуновения ветерка, который хоббиты не могли ощутить.
-- Ни одной птицы, - тоскливо сказал Сэм.
-- Да, ни одной птицы, - согласился Голлум. - Хорошие птицы! Здесь нет птиц. Есть змеи, черви, существа в омутах. Много отвратительных существ. А птиц нет, - заключил он печально. Сэм с отвращением посмотрел на него.
168
Так прошел третий день их путешествия с Голлумом. Прежде чем удлинились вечерние тени, они снова пустились в путь и шли, шли с короткими остановками. Эти остановки они делали не столько для отдыха, сколько для того, чтобы помочь Голлуму: даже он теперь должен был идти с большой осторожностью и часто останавливался в затруднении. Они зашли в самый центр Мертвых Болот, и уже стемнело.
Они шли медленно, наклоняясь, держась одной линии, внимательно следя за каждым движением Голлума. Болото стало более влажным; часто встречались широкие стоячие озера, среди них все труднее и труднее было находить твердые места, где нога не погружалась бы в булькающую грязь. Путешественники были легкими, иначе они вообще не смогли бы найти путь.
Вскоре стало совсем темно: сам воздух казался черным, его трудно было вдыхать. Когда появились огни, Сэм начал тереть глаза: он подумал, что зрение обманывает его. Вначале он краем глаза уловил слева бледное свечение, тут же рассеивающееся, но скоро появились и другие огни: некоторые как тускло светящиеся дымы, другие как туманные языки пламени, медленно поднимающиеся над невидимыми светильниками. Тут и там они извивались, как занавеси, свертываемые скрытыми руками. Никто из путников не проронил ни слова.
Наконец Сэм не выдержал.
-- Что это, Голлум? - шепотом спросил он у него. - Эти огни? Они все вокруг нас. Мы в ловушке? Кто это?
Голлум поднял голову. Перед ним была темная вода, он делал шаг то в одну, то в другую сторону, сомневаясь в выборе пути.
-- Да, они вокруг нас, - прошептал он. - Обманчивые огни. Светильники трупов, да, да. Не обращайте на них внимание! Не смотрите! Не идите к ним! Где хозяин?
Сэм обернулся и обнаружил, что Фродо снова отстал. Он не видел его. Тогда Сэм сделал несколько шагов назад во тьму, не осмеливаясь уходить слишком далеко, и позвал хриплым шепотом. Неожиданно он наткнулся на Фродо, который стоял, погруженный в задумчивость, глядя на бледные огоньки. Руки его свисали по сторонам, с них капала вода и ил.
-- Идемте, мастер Фродо! - сказал Сэм. - Не смотрите на них. Голлум говорит, что на них нельзя смотреть. Нужно держаться ближе кнем и как можно скорее выбраться из этого проклятого места - если мы сможем!
-- Хорошо, - сказал Фродо, как бы пробуждаясь ото сна. - Я иду.
Торопливо двинувшись вперед, Сэм споткнулся, зацепвшиь ногой за какой-то старый корень или кочку. Он тяжело упал на руки, которые глубоко погрузились в липкий мягкий ил, и лицо его приблизилось к поверхности озера. Послышался слабый свист, поднялся отвратительный запах, огни мерцали, плясали, изгибались. Вода на мгновение превратилась в окно, покрытое запачканным стеклом, через которое он смотрел. Вырывая руки из грязи, Сэм вскочил с криком.
-- Там мертвецы, мертвые лица в воде! - сказал он с ужасом. - Мертвые лица!
Голлум засмеялся.
-- Мертвые болота, да, да, так они называются, - хихикал он. - Не следует глядеть, когда они зажигают светильники.
-- Кто они? - с дрожью спросил Сэм, обращаясь к Фродо, который теперь был рядом с ним.
169
-- Не знаю, - каким-то слабым голосом ответил Фродо. Я тоже их видел. В воде, когда зажглись светильники. Они лежат на дне, с бледными лицами, глубоко-глубоко под темной водой. Я видел их: угрюмые лица, злые, благородные, печальные. Много гордых и прекрасных лиц, и водоросли в их серебряных волосах. Но все мертвые, все разлагающиеся, все гнилые. В них есть что-то ужасное. - Фродо прикрыл глаза рукой. - Я не знаю, кто они, но мне показалось, что я вижу людей, и эльфов, и орков среди них.
-- Да, да, - согласился Голлум. - Все мертвые, все гниющие. Эльфы, и люди, и орки. Мертвые болота. Здесь была великая битва давным-давно, да, так говорили, когда Смеагол был молод, когда я был молод, до того, как появилась Драгоценность. Была великая битва. Высокие люди с длинными мечам, и ужасные эльфы, и кричащие орки. Они дни и ночи сражались на долине перед Черными Воротами. С тех пор вот здесь выросли Болота, поглотившие их могилы.
-- Но с тех пор прошло больше эры, - сказал Сэм. - Мертвецы не могут быть здесь! Это какая-то дьявольщина, придуманная в Черной Земле.
-- Кто знает? Смеагол не знает, - ответил Голлум. - Вы не можете достать их, не можете дотронуться до них. Мы пытались однажды, да, моя прелесть. Я пытался однажды, но до них нельзя дотронуться. Только видеть, но не трогать. Нет, моя прелесть! Все мертвы.
Сэм мрачно взглянул на него и содрогнулся, подумав, что догадывается, зачем Голлуму понадобилось дотрагиваться до них.
-- Ну, я не хочу их видеть, - сказал он. - Никогда! Нельзя ли нам уйти отсюда?
-- Да, да, - сказал Голлум. - Но медленно, очень медленно. Очень осторожно! Или хоббиты присоединятся к мертвецам и зажгут свои маленькие светильники. Следуйте за Смеаголом! Не смотрите на огни!
Он побрел направо, ища дорогу вокруг озера. Хоббиты шли сразу за ним, наклоняясь, часто как и он, используя руки.
-- Если так вообще пойдет и дальше, мы превратимся в трех прелестных маленьких голлумов, идущих в ряд, - почти вслух подумал Сэм.
Наконец они подощли к концу Черного озера и пересекли его, перепрыгивая с одной предательской кочки на другую. Часто они спотыкались, падая вперед руками в воду зловонную, как в выгребной яме; вскоре они с головы до ног были вымазаны зловонной грязью и нестерпимо пахли.
Поздней ночью они снова добрались до твердой земли. Голлум свистел и шептал что-то про себя, но было похоже, что он доволен: каким-то удивительным образом и благодаря какому-то невероятному чувству - запаху воспоминаний - он, казалось, знал где они находятся и был уверен в выборе пути.
-- Мы идем дальше, - сказал он. - Хорошие хоббиты! Смелые хоббиты. Очень, очень усталые, конечно, мы все устали, моя прелесть. Но мы должны увести хозяина от этих злых огней, да, мы должны...
С этими словами он снова двинулся вперед почти рысью по длинной полосе между высокими камышами, и они брели за ним спотыкаясь, так быстро, как только могли. Но через некоторое время Голлум неожиданно остановился и с сомнением принюхался, свистя, как будто он был чем-то недоволен или обеспоко
170
ен.
-- Что это? - проворчал Сэм, не понявший его действий. - Зачем принюхиваться? Вонь и так бьет мне в нос. Ты воняешь, и хозяин воняет; все это место воняет.
-- Да, да, и Сэм воняет, - ответил Голлум. - Бедный Смеагол чувствует это, но хороший Смеагол переносит это. Помогает хорошему хозяину. Но дело не в этом. Воздух движется, что-то изменяется. Смеагол удивляется, ему это не нравится.
Он снова пошел, но его беспокойство росло, снова и снова он останавливался, выпрямляясь во весь рост и поворачивая голову на восток и юг. Некоторое время хоббиты ничего не слышали и не понимали, что его тревожит. Затем неожиданно все трое остановились, принюхиваясь и прислушиваясь. Фродо и Сэму показалось, что они слышат доносящийся откуда-то издалека долгий воющий крик, высокий, тонкий и жестокий. Они задрожали. В тот же момент движение воздуха коснулось их кожи; стало очень холодно. Стоя с настороженными ушами, они услышали шум, похожий на отдаленный ветер. Туманные огни задрожали, потускнели и погасли.
Голлум не двигался. Он стоял, дрожа и что-то бормоча. Наконец порыв ветра обрушился на них, свистя над болотами. Ночь посветлела, они смогли видеть движущиеся облака тумана. Подняв головы, они увидели, что облака разрываются. Высоко в небе появилась луна в разрыве туч.
На мгновение ее вид внушил бодрость в сердце хоббитов. Но Голлум закрыл лицо руками, бормоча проклятия Белому Лицу. А потом Фродо и Сэм, глядя в небо и глубоко дыша посвежевшим воздухом, увидели это: небольшое облако, летящее с проклятых холмов, черная тень, вылетевшая из Мордора, крылатая зловещая фигура. Она пролетела на фоне луны и со смертоносным криком исчезла на Западе, перегоняя быстрый ветер.
Путники упали ниц, прижимаясь к холодной земле. Тень ужаса повернула и вернулась, на этот раз летя ниже, прямо над ними, пригибая болотные камыши своими крыльями. Потом она исчезла, летя обратно в Мордор со скоростью гнева Саурона: за ней улетел и ветер, оставив Мертвые Болота голыми и мрачными. Болотная пустыня вполоть до зловещих гор была теперь залита лунным светом.
Фродо и Сэм встали потирая глаза, как дети, разбуженные после кошмара и увидевшие, что над миром все еще знакомая ночь. Но Голлум продолжал лежать, как парализованный. Хоббиты с трудом подняли его, и некоторое время он не поднимал лица, но стоял нагнувшись и закрывая голову большими плоскими ладонями.
-- Духи! - скулил он. - Духи на крыльях... Драгоценность их хозяин! Они видят все, все. Ничего нельзя спрятать от них. Будь проклято Белое Лицо! Они все расскажут Ему. Он видит. Он знает. Ах, голлум, голлум, голлум!
Только когда луна зашла далеко на западе за Тол Брандир, он смог встать и идти.
С этого времени Сэму начало казаться, что он заметил изменение в Голлуме. Голлум больше подлизывался и старался показать свое дружелюбие; но временами Сэм ловил странные взгляды, которые тот бросал на Фродо. И Голлум все чаще и чаще обращался к свой старой манере речи. У Сэма был и другой повод для беспокойства. Фродо казался уставшим, уставшим до изнемождения. Он мало говорил, в сущности он почти совсем
171
не говорил; он не жаловался, но шел, как тот, кто несет груз, вес которого становится непосильным; он тащился все медленнее и медленнее, так что Сэм часто просил Голлума подождать и не оставлять хозяина сзади.
С каждым шагом к воротам Мордора Фродо чувствовал, как тяжелеет Кольцо, висящее на цепочке у него на шее. Он начал ощущать, как вес Кольца пригибает его к земле. Но еще больше его беспокоил Глаз: так он называл Его про себя. Именно Глаз, а не тяжесть Кольца заставлял Фродо нагибаться и укрываться при ходьбе. Глаз - это ужасное растущее ощущение враждебной воли, которая с ужасающей силой стремиться проникнуть сквозь облака, сквозь землю, сквозь тело, чтобы приколоть тебя, неподвижного, обнаженного, под смертоносным взглядом. Таким тонким и хрупким был покров, что еще как-то защищал его. Фродо теперь знал, где обитает эта воля - как человек с закрытыми глазами знает, где находится солнце. Он смотрел туда, и мощь этой воли ударяла ему в лицо.
Голлум вероятно, ощущал что-то в том же роде. Но хоббиты не могли догадаться, что происходит в его злобном сердце, разрывающемся между властью Глаза, стремлением к Кольцу, которое так близко, и данным им обещанием. Фродо не думал об этом. Мозг Сэма был занят главным образом своим хозяином, едва замечая темное облако, охватившее его собственное сердце. Он шел теперь за Фродо и бдительно следил за каждым движением своего хозяина, поддерживая его, когда он спотыкался, и стараясь подбодрить его своими неуклюжими словами.
Когда наступил день, хоббиты с удивлением увидели, насколько ближе стали зловещие горы. Воздух теперь стал яснее и холоднее, и Стены Мордора, хотя все еще далекие, теперь не казались облаком на краю земли; как черная угрюмая башня, возвышались они в отдалении. Болота подошли к концу, сменившись торфянниками и обширными площадями сухой растрескавшейся грязи. Земля впереди поднималась длинными и пологими склонами, голыми и безжалостными к пустыне, которая расстилалась перед воротами Саурона.
Пока еще не взошло солнце, путники, как черви заползли под большой черный камень и сВежились там, чтобы крылатый ужас не заметил их своими жестокими глазами. Всю оставшуюся часть дня и пути они провели в растущем страхе. Еще две ночи он пробирались по бездорожью. Воздух, как им казалось становился резче, он был полон горьких испарений, прехватывающих дыхание, забивающих нос.
Наконец на пятое утро после встречи с Голлумом они остановились. Перед ними, темные на рассвете, большие горы поднимали свои вершины в дымах и облаках. От их подножий отходили большие подпорки и холмы, которые начинались не более, чем в пяти милях. Фродо в ужасе огляделся. Ужасна, как Мертвые Болота и безводные нагорья Номаклинда, и еще более отвратительная была страна, которую начинающийся день медленно открывал испуганному глазу. Даже в Озере Мертвых Лиц были видны жалкие остатки зелени; но здесь никогда не бывали ни весна, ни лето. Здесь ничего не жило даже растения-паразиты, что питаются гниением. Высохшие бассейны были покрыты пеплом и засохшей грязью, болезненно белые и серые, как будто горы изрыгнули на эту землю всю грязь из своих внутренностей... Высокие насыпи из битого измельченного камня, большие конусы обоженной и отравленной земли стояли, как непристойные надгробья бесконечными рядами, медленно откры
172
вавшимися в неохотно усиливавшемся свете.
Путники подошли к пустыне, лежащей перед Мордором свидетельству темной работы его рабов. Эти земли были осквернены и обезжизнены, и ничто не могло исцелить ее, разве что Великое Море ворвется сюда и покроет все забвением.
-- Какой ужас, - произнес Сэм. Фродо молчал.
Некоторое время стояли они так, как люди на краю сна, в котором скрываются кошмары, удерживаясь пока, хотя они и знали, что могут прийти к утру, только пройти через этот кошмар. Свет усиливался. Зияющие ямы и отравленные насыпи стали видны отчетливее. Среди облаков и длинных столбов дыма взошло солнце, но даже солнечный свет был здесь осквернен. Хоббиты не радовались этому свету, он казался недружественным, обнажая их беспомощность - маленькие скрывающиеся зверьки, блуждающие среди груд пепла Повелителя Тьмы.
Слишком усталые, чтобы идти дальше, они осмотрелись в поисках места, где можно было бы отдохнуть. Некоторое время они молча сидели в тени насыпи из шлака, но отвратительный горький дым, поднимавшийся из груды шлака, душил их. Голлум встал первым. Не сказав ни слова, даже не взглянув на хоббитов, он пополз на четвереньках. И Фродо, и Сэм потащились за ним и вскоре увидели широкую круглую яму с высокой насыпью на западном крае. В яме было холодно и мрачно, а на дне ее лежала клоака многоцветной грязи. В этой зловещей норе они спрятались, надеясь в ее тени укрыться от внимания Глаза.
День проходил медленно. Путников мучила сильная жажда, но они отпили лишь несколько капель из своих бутылок - в последний раз они наполняли их в ущелье, которое сейчас, когда они мысленно оглядывались назад, казалось им царством мира и красоты. Хоббиты дежурили по очереди. Вначале, несмотря на усталость, никто из них не мог уснуть; но когда солнце зашло за медленно движущееся облако, Сэм задремал. Была очередь Фродо дежурить. Он прилег на склон ямы, но не смог облегчить чувство тяжести, висевшей на нем. Фродо смотрел в небо и видел странные призраки, темные движущиеся фигуры, лица из далекого прошлого. Он потерял счет времени, блуждая между сном и бодрствованием, пока забытье не охватило его.
Сэм проснулся неожиданно: ему показалось, что его зовет хозяин. Был вечер. Но Фродо не мог звать его: он спал и соскользнул вниз, почто до самого дна ямы. С ним рядом был Голлум. На мгновение Сэм подумал, что Голлум хочет разбудить Фродо, но потом понял, что это не так. Голлум разговаривал с собой. Смеагол спорил с другим существом, которое скрывалось в нем, говорило его голосом, только более пронзительным и свистящим. Во время разговора в его глазах чередовался бледный и зеленый свет.
-- Смеагол обещал, - сказал первый спорящий.
-- Да, да, моя прелесть, - послышался ответ, - мы обещали: спасти нашу Драгоценность, не позволить Ему овладеть ею - никогда. Но она идет к Нему, да, все ближе, ближе с каждым шагом. Мы не знаем, что хоббиты собираются с нею делать, да, не знаем.
-- Я не знаю. И ничего не могу сделать... Драгоценность у хозяина. Смеагол обещал помочь хозяину.
-- Да, да, помочь хозяину - хозяину Драгоценности. Но если бы мы были хозяином этой Драгоценности, мы помогли бы
173
себе, и сдержали бы обещание.
-- Но Смеагол сказал, что будет очень-очень хорошим. Хороший хоббит. Он снял жестокую веревку с ноги Смеагола. Он по-доброму разговаривал со мной.
-- Очень, очень хорошо, да, моя прелесть. Мы будем хорошим, хорошим, как рыба, сладким, но только по отношению к себе. И мы не будем вредить хорошему хоббиту, конечно, нет, нет.
-- Но Драгоценность - свидетель обещания, - возразил голос Смеагола.
-- Тогда взять ее, - сказал другой голос, добавив, - и пусть свидетельствует! Тогда мы сами будем хозяином, голлум! Заставим другого хоббита, отвратительного, подозрительного хоббита, ползать в страхе, да, голлум!
-- Но не хорошего хоббита?
-- О, нет, нет, если это нам не нравится. Но он - Торбинс, моя прелесть, да, Торбинс. А Торбинс украл ее. Нашел и ничего мне не сказал, ничего. Мы ненавидим Торбинсов.
-- Нет, не этого Торбинса.
-- Да, каждого Торбинса. Всех, кто держит Драгоценность. Мы должны овладеть ею!
-- Но Он увидит. Он узнает. Он слышит, как мы даем глупые обещания - вопреки его воле, да. Мы должны взять ее. Духи ищут. Должны взять ее.
-- Не для него!
-- Нет, моя радость. Понимаешь, моя прелесть: если она будет у нас, мы сможем спастись, даже от Него. Может, мы станем очень сильными, сильнее, чем духи. Повелитель Смеагол? Голлум Великий? Будем есть рыбу каждый день, три раза в день, рыбу свежую из Моря. Драгоценнейший Голлум. Мы должны иметь ее. Мы хотим ее, хотим ее... Хотим ее!
-- Но их двео. Они проснутся очень быстро и убьют нас, - в последнем усилии завывал Смеагол. - Не сейчас. Еще не время.
-- Мы хотим ее! Но... - наступила долгая пауза, как будто говорившему пришла в голову новая мысль. - Еще не время? Может быть. Она поможет, да. Поможет нам.
-- Нет, нет! Не нужно! - взвыл Смеагол.
-- Да! Мы хотим ее! Мы хотим ее!
Каждый раз, когда раздавался второй голос, длинная рука Голлума медленно приближалась к Фродо и отдергивалась вновь, как только начинал говорить Смеагол. Наконец обе руки Голлума с согнутыми дергающимися пальцами сомкнулись на шее Фродо.
Сэм лежал неподвижно, ошеломленный этим спором, но из-под полуприкрытых век следил за каждым движением Голлума. Его простому мозгу казалось, что главная опасность - это голод Голлума, его желание просто сВесть хоббитов. Теперь он понял, что это не так: Голлум хотел вернуть себе Кольцо. Он - это, конечно, Повелитель Тьмы. Но Сэму хотелось знать, кто такая Она, которая должна помочь Голлуму. Вероятно, какой-нибудь отвратительный друг, найденный этим жалким отродьем в блужданиях, - решил Сэм. Он тут же забыл об этом, потому что дела зашли слишком далеко и положение стало опасным. Он ощущал тяжесть во всем теле, но с большим трудом проснулся окончательно и сел. Что-то подсказывало ему, что нужно быть осторожным и не раскрывать, что он слышал спор. И он громко вздохнул и зевнул.
174
-- Который час? - сонно спросил он.
Голлум испустил сквозь зубы длинный свист. Он застыл, напряженный и угрожающий, потом опустился на четвереньки и отполз к краю ямы.
-- Хорошие хоббиты! Хороший Сэм! - сказал он. - Сонные головы, да, сонные головы! Оставили хорошего Смеагола караулить! Уже вечер. Становится темно. Время идти.
"Время идти, - подумал Сэм. - И время расставаться тоже". Но тут он подумал, а не станет ли Голлум еще опаснее, если пойдет отдельно и они не будут присматривать за ним.
-- Будь он проклят! Хотел бы я, чтобы он подавился! пробормотал он и пополз по откосу будить хозяина.
Странно, но Фродо чувствовал себя освеженным. Он хорошо поспал. Черная тень прошла, и во сне его посещали прекрасные видения. Он не помнил всех их, но ото сна осталось ощущение радости и легкости на сердце. Ноша его казалась менее тяжелой. Голлум приветствовал его с собачьей радостью. Он хихикал и бормотал, щелкая длинными пальцами и хватаясь за колени Фродо. Фродо улыбнулся ему.
-- Ты хорошо и преданно вел нас, - сказал он. - Это последний этап. Приведи нас к Воротам, и можешь идти, куда хочешь - только не к нашим врагам.
-- Где этот проклятый Голлум?
Голлум появился очень скоро. Но он предвигался так тихо, что они ничего не услышали, пока он не встал перед ними. Его пальцы и лицо были вымазаны тиной и грязью. Он что-то жевал, облизываясь. Они не спросили, что он жует, да и не хотели об этом думать.
-- Черви, жуки или что-нибудь скользкое из нор, - почти подумал Сэм. - Брр! Отвратительное существо! Бедняга!
Голлум ничего им не говорил, пока не напился и не вымылся в ручье. Потом подошел к ним облизывая губы.
-- Теперь лучше, - сказал он. - Вы отодхнули? Готовы идти? Хорошие хоббиты, они прекрасно выспалис. Поверили Смеаголу?.. Очень, очень хорошо.
Следущий этап их путешествия очень напоминал предыдущий. Они шли по ущелью, которое становилось все мельче, а склоны его - более пологими. Дно его стало менее каменистым, на нем появилась почва, а его края постепенно превращались в два обычных речных берега. Ущелье начало извиваться. Ночь подходила к концу, но луна и звезды были закрыты облаками и путники догадывались о приближении дня только по медленно распространявшемуся свету.
В холодный предрассветный час они подошли к концу ручья. Берега его превратились в поросшие мхом возвышения. Ручей журчал у последнего каменистого выступа и терялся в коричневом болоте. Сухие тростники шумели и шуршали, хотя путники и не чувствовали ветра.
С обеих сторон и впереди лежали широкие болота, протянувшиеся на юг и восток в тусклом полусвете. Туман поднимался завитками с темных зловонных омутов. Тяжелые испарения висели в воздухе. А очень далеко на юге виднелась черная стена Мордора, похожая на полосу разорванных туч над туманным морем.
Хоббиты были теперь полностью в руках Голлума. Они не знали и не могли догадаться в этом туманном свете, что находятся в сущности только на северной окраине болот, которые простирались далеко на юг. Если бы они знали местность, они могли бы повернуть на восток и выйти на твердую дорогу в голых равнинах Дагорлада - поля древней битвы перед воротами Мордора. Но это был очень опасный путь; на каменистой равнине не было никаких укрытий, и по ней пролегала главная дорога орков и солдат Врага. Даже плащи из Лориена не скрыли бы их там.
-- Как мы выберем нашу дорогу, Смеагол? - спросил Фро
167
до. - Должны ли мы прямо пересечь эти дурно пахнущие болота?
-- Нет, вовсе нет, - ответил Голлум. - Нет и нет, если хоббиты хотят достичь темных гор и побыстрее увидеть Его. Немного назад и немного вокруг, - его тощая рука показала на север и на восток, - и вы сможете выйти на холодную твердую дорогу к самым воротам Его страны. Много Его людей ожидают там гостей, они будут очень рады отвести гостей прямо к Нему, о да! И Его глаз все время следит за этим путем. Он поймал там Смеагола очень давно. - Голлум задрожал. - Но с тех пор Смеагол использовал свои глаза. Да, я использовал свои глаза, и ноги, и нос с тех пор я знаю другие пути. Более трудные, не такие быстрые. Но они лучше, если вы хотите, чтобы он не увидел вас. Идите за Смеаголом! Он проведет вас через болота, проведет и через туманы, через густые хорошие туманы. Следуйте за Смеаголом очень осторожно, и вы пройдете долгий путь, очень долгий путь, пержде чем Он схватит вас, да, может быть.
Был уже почти день, безветренное и мрачное утро, и болотные испарения лежали тяжелым неподвижным одеялом. Солнце не проникало сквозь низкие тучи, и Смеагол хотел немедленно отправляться в путь. Поэтому после короткого завтрака они снова двинулись и вскоре затерялись в тенистом молчаливом мире, потеряв из виду и холмы, с которых пришли, и горы, к которым направлялись. Они медленно шли цепочкой: Голлум, Сэм и Фродо.
Фродо казался самым усталым из всех троих, и хотя они шли медленно, он часто отставал. Хоббиты вскоре поняли, что то, что казалось одним обширным болотом, на саом деле было бесконечной сетью омутов, кочек, луж и извивающихся, теряющихся ручьев. Среди них острый глаз и опытная нога могли отыскать путь. Голлум обладал таким искусством, и оно потребовалось ему в полной мере. Голова его на длинной тощей шее все время поворачивалась в разные стороны, он принюхивался и бормотал что-то про себя. Иногда он поднимал руку, останавливая хоббитов, сам проходя немного вперед, сВежившись, согнувшись, испытывая почву концами пальцев рук и ног или просто прижимаясь ухом к земле.
Это было тяжелое и утомительное путешествие. Холодная влажная зима еще сохраняла власть над этой забытой страной. Единственной зеленью была пена бледных водорослей на темной грязной поверхности мрачной воды. Мертвые травы и гниющие тростники поднимались в тумане, как рваные тени давно забытого лета.
Постепенно становилось светлее, туман поднялся, стал тоньше и прозрачнее. Далеко над гнилым парящим миром поднялось золотое солнце, но снизу оно виднелось лишь как светлое пятно, не дающее тепла. Но даже при этом слабом напоминании о его присутствии Голлум заскулил и задрожал. Он остановил их продвижение, и они отдыхали, свернувшись, как маленькие зверьки, на краю большой коричневой заросли камышей. Была мертвая тишина, лишь изредка слышался шорох высохших стеблей, и обломанные стебельки травы вздрагивали от дуновения ветерка, который хоббиты не могли ощутить.
-- Ни одной птицы, - тоскливо сказал Сэм.
-- Да, ни одной птицы, - согласился Голлум. - Хорошие птицы! Здесь нет птиц. Есть змеи, черви, существа в омутах. Много отвратительных существ. А птиц нет, - заключил он печально. Сэм с отвращением посмотрел на него.
168
Так прошел третий день их путешествия с Голлумом. Прежде чем удлинились вечерние тени, они снова пустились в путь и шли, шли с короткими остановками. Эти остановки они делали не столько для отдыха, сколько для того, чтобы помочь Голлуму: даже он теперь должен был идти с большой осторожностью и часто останавливался в затруднении. Они зашли в самый центр Мертвых Болот, и уже стемнело.
Они шли медленно, наклоняясь, держась одной линии, внимательно следя за каждым движением Голлума. Болото стало более влажным; часто встречались широкие стоячие озера, среди них все труднее и труднее было находить твердые места, где нога не погружалась бы в булькающую грязь. Путешественники были легкими, иначе они вообще не смогли бы найти путь.
Вскоре стало совсем темно: сам воздух казался черным, его трудно было вдыхать. Когда появились огни, Сэм начал тереть глаза: он подумал, что зрение обманывает его. Вначале он краем глаза уловил слева бледное свечение, тут же рассеивающееся, но скоро появились и другие огни: некоторые как тускло светящиеся дымы, другие как туманные языки пламени, медленно поднимающиеся над невидимыми светильниками. Тут и там они извивались, как занавеси, свертываемые скрытыми руками. Никто из путников не проронил ни слова.
Наконец Сэм не выдержал.
-- Что это, Голлум? - шепотом спросил он у него. - Эти огни? Они все вокруг нас. Мы в ловушке? Кто это?
Голлум поднял голову. Перед ним была темная вода, он делал шаг то в одну, то в другую сторону, сомневаясь в выборе пути.
-- Да, они вокруг нас, - прошептал он. - Обманчивые огни. Светильники трупов, да, да. Не обращайте на них внимание! Не смотрите! Не идите к ним! Где хозяин?
Сэм обернулся и обнаружил, что Фродо снова отстал. Он не видел его. Тогда Сэм сделал несколько шагов назад во тьму, не осмеливаясь уходить слишком далеко, и позвал хриплым шепотом. Неожиданно он наткнулся на Фродо, который стоял, погруженный в задумчивость, глядя на бледные огоньки. Руки его свисали по сторонам, с них капала вода и ил.
-- Идемте, мастер Фродо! - сказал Сэм. - Не смотрите на них. Голлум говорит, что на них нельзя смотреть. Нужно держаться ближе кнем и как можно скорее выбраться из этого проклятого места - если мы сможем!
-- Хорошо, - сказал Фродо, как бы пробуждаясь ото сна. - Я иду.
Торопливо двинувшись вперед, Сэм споткнулся, зацепвшиь ногой за какой-то старый корень или кочку. Он тяжело упал на руки, которые глубоко погрузились в липкий мягкий ил, и лицо его приблизилось к поверхности озера. Послышался слабый свист, поднялся отвратительный запах, огни мерцали, плясали, изгибались. Вода на мгновение превратилась в окно, покрытое запачканным стеклом, через которое он смотрел. Вырывая руки из грязи, Сэм вскочил с криком.
-- Там мертвецы, мертвые лица в воде! - сказал он с ужасом. - Мертвые лица!
Голлум засмеялся.
-- Мертвые болота, да, да, так они называются, - хихикал он. - Не следует глядеть, когда они зажигают светильники.
-- Кто они? - с дрожью спросил Сэм, обращаясь к Фродо, который теперь был рядом с ним.
169
-- Не знаю, - каким-то слабым голосом ответил Фродо. Я тоже их видел. В воде, когда зажглись светильники. Они лежат на дне, с бледными лицами, глубоко-глубоко под темной водой. Я видел их: угрюмые лица, злые, благородные, печальные. Много гордых и прекрасных лиц, и водоросли в их серебряных волосах. Но все мертвые, все разлагающиеся, все гнилые. В них есть что-то ужасное. - Фродо прикрыл глаза рукой. - Я не знаю, кто они, но мне показалось, что я вижу людей, и эльфов, и орков среди них.
-- Да, да, - согласился Голлум. - Все мертвые, все гниющие. Эльфы, и люди, и орки. Мертвые болота. Здесь была великая битва давным-давно, да, так говорили, когда Смеагол был молод, когда я был молод, до того, как появилась Драгоценность. Была великая битва. Высокие люди с длинными мечам, и ужасные эльфы, и кричащие орки. Они дни и ночи сражались на долине перед Черными Воротами. С тех пор вот здесь выросли Болота, поглотившие их могилы.
-- Но с тех пор прошло больше эры, - сказал Сэм. - Мертвецы не могут быть здесь! Это какая-то дьявольщина, придуманная в Черной Земле.
-- Кто знает? Смеагол не знает, - ответил Голлум. - Вы не можете достать их, не можете дотронуться до них. Мы пытались однажды, да, моя прелесть. Я пытался однажды, но до них нельзя дотронуться. Только видеть, но не трогать. Нет, моя прелесть! Все мертвы.
Сэм мрачно взглянул на него и содрогнулся, подумав, что догадывается, зачем Голлуму понадобилось дотрагиваться до них.
-- Ну, я не хочу их видеть, - сказал он. - Никогда! Нельзя ли нам уйти отсюда?
-- Да, да, - сказал Голлум. - Но медленно, очень медленно. Очень осторожно! Или хоббиты присоединятся к мертвецам и зажгут свои маленькие светильники. Следуйте за Смеаголом! Не смотрите на огни!
Он побрел направо, ища дорогу вокруг озера. Хоббиты шли сразу за ним, наклоняясь, часто как и он, используя руки.
-- Если так вообще пойдет и дальше, мы превратимся в трех прелестных маленьких голлумов, идущих в ряд, - почти вслух подумал Сэм.
Наконец они подощли к концу Черного озера и пересекли его, перепрыгивая с одной предательской кочки на другую. Часто они спотыкались, падая вперед руками в воду зловонную, как в выгребной яме; вскоре они с головы до ног были вымазаны зловонной грязью и нестерпимо пахли.
Поздней ночью они снова добрались до твердой земли. Голлум свистел и шептал что-то про себя, но было похоже, что он доволен: каким-то удивительным образом и благодаря какому-то невероятному чувству - запаху воспоминаний - он, казалось, знал где они находятся и был уверен в выборе пути.
-- Мы идем дальше, - сказал он. - Хорошие хоббиты! Смелые хоббиты. Очень, очень усталые, конечно, мы все устали, моя прелесть. Но мы должны увести хозяина от этих злых огней, да, мы должны...
С этими словами он снова двинулся вперед почти рысью по длинной полосе между высокими камышами, и они брели за ним спотыкаясь, так быстро, как только могли. Но через некоторое время Голлум неожиданно остановился и с сомнением принюхался, свистя, как будто он был чем-то недоволен или обеспоко
170
ен.
-- Что это? - проворчал Сэм, не понявший его действий. - Зачем принюхиваться? Вонь и так бьет мне в нос. Ты воняешь, и хозяин воняет; все это место воняет.
-- Да, да, и Сэм воняет, - ответил Голлум. - Бедный Смеагол чувствует это, но хороший Смеагол переносит это. Помогает хорошему хозяину. Но дело не в этом. Воздух движется, что-то изменяется. Смеагол удивляется, ему это не нравится.
Он снова пошел, но его беспокойство росло, снова и снова он останавливался, выпрямляясь во весь рост и поворачивая голову на восток и юг. Некоторое время хоббиты ничего не слышали и не понимали, что его тревожит. Затем неожиданно все трое остановились, принюхиваясь и прислушиваясь. Фродо и Сэму показалось, что они слышат доносящийся откуда-то издалека долгий воющий крик, высокий, тонкий и жестокий. Они задрожали. В тот же момент движение воздуха коснулось их кожи; стало очень холодно. Стоя с настороженными ушами, они услышали шум, похожий на отдаленный ветер. Туманные огни задрожали, потускнели и погасли.
Голлум не двигался. Он стоял, дрожа и что-то бормоча. Наконец порыв ветра обрушился на них, свистя над болотами. Ночь посветлела, они смогли видеть движущиеся облака тумана. Подняв головы, они увидели, что облака разрываются. Высоко в небе появилась луна в разрыве туч.
На мгновение ее вид внушил бодрость в сердце хоббитов. Но Голлум закрыл лицо руками, бормоча проклятия Белому Лицу. А потом Фродо и Сэм, глядя в небо и глубоко дыша посвежевшим воздухом, увидели это: небольшое облако, летящее с проклятых холмов, черная тень, вылетевшая из Мордора, крылатая зловещая фигура. Она пролетела на фоне луны и со смертоносным криком исчезла на Западе, перегоняя быстрый ветер.
Путники упали ниц, прижимаясь к холодной земле. Тень ужаса повернула и вернулась, на этот раз летя ниже, прямо над ними, пригибая болотные камыши своими крыльями. Потом она исчезла, летя обратно в Мордор со скоростью гнева Саурона: за ней улетел и ветер, оставив Мертвые Болота голыми и мрачными. Болотная пустыня вполоть до зловещих гор была теперь залита лунным светом.
Фродо и Сэм встали потирая глаза, как дети, разбуженные после кошмара и увидевшие, что над миром все еще знакомая ночь. Но Голлум продолжал лежать, как парализованный. Хоббиты с трудом подняли его, и некоторое время он не поднимал лица, но стоял нагнувшись и закрывая голову большими плоскими ладонями.
-- Духи! - скулил он. - Духи на крыльях... Драгоценность их хозяин! Они видят все, все. Ничего нельзя спрятать от них. Будь проклято Белое Лицо! Они все расскажут Ему. Он видит. Он знает. Ах, голлум, голлум, голлум!
Только когда луна зашла далеко на западе за Тол Брандир, он смог встать и идти.
С этого времени Сэму начало казаться, что он заметил изменение в Голлуме. Голлум больше подлизывался и старался показать свое дружелюбие; но временами Сэм ловил странные взгляды, которые тот бросал на Фродо. И Голлум все чаще и чаще обращался к свой старой манере речи. У Сэма был и другой повод для беспокойства. Фродо казался уставшим, уставшим до изнемождения. Он мало говорил, в сущности он почти совсем
171
не говорил; он не жаловался, но шел, как тот, кто несет груз, вес которого становится непосильным; он тащился все медленнее и медленнее, так что Сэм часто просил Голлума подождать и не оставлять хозяина сзади.
С каждым шагом к воротам Мордора Фродо чувствовал, как тяжелеет Кольцо, висящее на цепочке у него на шее. Он начал ощущать, как вес Кольца пригибает его к земле. Но еще больше его беспокоил Глаз: так он называл Его про себя. Именно Глаз, а не тяжесть Кольца заставлял Фродо нагибаться и укрываться при ходьбе. Глаз - это ужасное растущее ощущение враждебной воли, которая с ужасающей силой стремиться проникнуть сквозь облака, сквозь землю, сквозь тело, чтобы приколоть тебя, неподвижного, обнаженного, под смертоносным взглядом. Таким тонким и хрупким был покров, что еще как-то защищал его. Фродо теперь знал, где обитает эта воля - как человек с закрытыми глазами знает, где находится солнце. Он смотрел туда, и мощь этой воли ударяла ему в лицо.
Голлум вероятно, ощущал что-то в том же роде. Но хоббиты не могли догадаться, что происходит в его злобном сердце, разрывающемся между властью Глаза, стремлением к Кольцу, которое так близко, и данным им обещанием. Фродо не думал об этом. Мозг Сэма был занят главным образом своим хозяином, едва замечая темное облако, охватившее его собственное сердце. Он шел теперь за Фродо и бдительно следил за каждым движением своего хозяина, поддерживая его, когда он спотыкался, и стараясь подбодрить его своими неуклюжими словами.
Когда наступил день, хоббиты с удивлением увидели, насколько ближе стали зловещие горы. Воздух теперь стал яснее и холоднее, и Стены Мордора, хотя все еще далекие, теперь не казались облаком на краю земли; как черная угрюмая башня, возвышались они в отдалении. Болота подошли к концу, сменившись торфянниками и обширными площадями сухой растрескавшейся грязи. Земля впереди поднималась длинными и пологими склонами, голыми и безжалостными к пустыне, которая расстилалась перед воротами Саурона.
Пока еще не взошло солнце, путники, как черви заползли под большой черный камень и сВежились там, чтобы крылатый ужас не заметил их своими жестокими глазами. Всю оставшуюся часть дня и пути они провели в растущем страхе. Еще две ночи он пробирались по бездорожью. Воздух, как им казалось становился резче, он был полон горьких испарений, прехватывающих дыхание, забивающих нос.
Наконец на пятое утро после встречи с Голлумом они остановились. Перед ними, темные на рассвете, большие горы поднимали свои вершины в дымах и облаках. От их подножий отходили большие подпорки и холмы, которые начинались не более, чем в пяти милях. Фродо в ужасе огляделся. Ужасна, как Мертвые Болота и безводные нагорья Номаклинда, и еще более отвратительная была страна, которую начинающийся день медленно открывал испуганному глазу. Даже в Озере Мертвых Лиц были видны жалкие остатки зелени; но здесь никогда не бывали ни весна, ни лето. Здесь ничего не жило даже растения-паразиты, что питаются гниением. Высохшие бассейны были покрыты пеплом и засохшей грязью, болезненно белые и серые, как будто горы изрыгнули на эту землю всю грязь из своих внутренностей... Высокие насыпи из битого измельченного камня, большие конусы обоженной и отравленной земли стояли, как непристойные надгробья бесконечными рядами, медленно откры
172
вавшимися в неохотно усиливавшемся свете.
Путники подошли к пустыне, лежащей перед Мордором свидетельству темной работы его рабов. Эти земли были осквернены и обезжизнены, и ничто не могло исцелить ее, разве что Великое Море ворвется сюда и покроет все забвением.
-- Какой ужас, - произнес Сэм. Фродо молчал.
Некоторое время стояли они так, как люди на краю сна, в котором скрываются кошмары, удерживаясь пока, хотя они и знали, что могут прийти к утру, только пройти через этот кошмар. Свет усиливался. Зияющие ямы и отравленные насыпи стали видны отчетливее. Среди облаков и длинных столбов дыма взошло солнце, но даже солнечный свет был здесь осквернен. Хоббиты не радовались этому свету, он казался недружественным, обнажая их беспомощность - маленькие скрывающиеся зверьки, блуждающие среди груд пепла Повелителя Тьмы.
Слишком усталые, чтобы идти дальше, они осмотрелись в поисках места, где можно было бы отдохнуть. Некоторое время они молча сидели в тени насыпи из шлака, но отвратительный горький дым, поднимавшийся из груды шлака, душил их. Голлум встал первым. Не сказав ни слова, даже не взглянув на хоббитов, он пополз на четвереньках. И Фродо, и Сэм потащились за ним и вскоре увидели широкую круглую яму с высокой насыпью на западном крае. В яме было холодно и мрачно, а на дне ее лежала клоака многоцветной грязи. В этой зловещей норе они спрятались, надеясь в ее тени укрыться от внимания Глаза.
День проходил медленно. Путников мучила сильная жажда, но они отпили лишь несколько капель из своих бутылок - в последний раз они наполняли их в ущелье, которое сейчас, когда они мысленно оглядывались назад, казалось им царством мира и красоты. Хоббиты дежурили по очереди. Вначале, несмотря на усталость, никто из них не мог уснуть; но когда солнце зашло за медленно движущееся облако, Сэм задремал. Была очередь Фродо дежурить. Он прилег на склон ямы, но не смог облегчить чувство тяжести, висевшей на нем. Фродо смотрел в небо и видел странные призраки, темные движущиеся фигуры, лица из далекого прошлого. Он потерял счет времени, блуждая между сном и бодрствованием, пока забытье не охватило его.
Сэм проснулся неожиданно: ему показалось, что его зовет хозяин. Был вечер. Но Фродо не мог звать его: он спал и соскользнул вниз, почто до самого дна ямы. С ним рядом был Голлум. На мгновение Сэм подумал, что Голлум хочет разбудить Фродо, но потом понял, что это не так. Голлум разговаривал с собой. Смеагол спорил с другим существом, которое скрывалось в нем, говорило его голосом, только более пронзительным и свистящим. Во время разговора в его глазах чередовался бледный и зеленый свет.
-- Смеагол обещал, - сказал первый спорящий.
-- Да, да, моя прелесть, - послышался ответ, - мы обещали: спасти нашу Драгоценность, не позволить Ему овладеть ею - никогда. Но она идет к Нему, да, все ближе, ближе с каждым шагом. Мы не знаем, что хоббиты собираются с нею делать, да, не знаем.
-- Я не знаю. И ничего не могу сделать... Драгоценность у хозяина. Смеагол обещал помочь хозяину.
-- Да, да, помочь хозяину - хозяину Драгоценности. Но если бы мы были хозяином этой Драгоценности, мы помогли бы
173
себе, и сдержали бы обещание.
-- Но Смеагол сказал, что будет очень-очень хорошим. Хороший хоббит. Он снял жестокую веревку с ноги Смеагола. Он по-доброму разговаривал со мной.
-- Очень, очень хорошо, да, моя прелесть. Мы будем хорошим, хорошим, как рыба, сладким, но только по отношению к себе. И мы не будем вредить хорошему хоббиту, конечно, нет, нет.
-- Но Драгоценность - свидетель обещания, - возразил голос Смеагола.
-- Тогда взять ее, - сказал другой голос, добавив, - и пусть свидетельствует! Тогда мы сами будем хозяином, голлум! Заставим другого хоббита, отвратительного, подозрительного хоббита, ползать в страхе, да, голлум!
-- Но не хорошего хоббита?
-- О, нет, нет, если это нам не нравится. Но он - Торбинс, моя прелесть, да, Торбинс. А Торбинс украл ее. Нашел и ничего мне не сказал, ничего. Мы ненавидим Торбинсов.
-- Нет, не этого Торбинса.
-- Да, каждого Торбинса. Всех, кто держит Драгоценность. Мы должны овладеть ею!
-- Но Он увидит. Он узнает. Он слышит, как мы даем глупые обещания - вопреки его воле, да. Мы должны взять ее. Духи ищут. Должны взять ее.
-- Не для него!
-- Нет, моя радость. Понимаешь, моя прелесть: если она будет у нас, мы сможем спастись, даже от Него. Может, мы станем очень сильными, сильнее, чем духи. Повелитель Смеагол? Голлум Великий? Будем есть рыбу каждый день, три раза в день, рыбу свежую из Моря. Драгоценнейший Голлум. Мы должны иметь ее. Мы хотим ее, хотим ее... Хотим ее!
-- Но их двео. Они проснутся очень быстро и убьют нас, - в последнем усилии завывал Смеагол. - Не сейчас. Еще не время.
-- Мы хотим ее! Но... - наступила долгая пауза, как будто говорившему пришла в голову новая мысль. - Еще не время? Может быть. Она поможет, да. Поможет нам.
-- Нет, нет! Не нужно! - взвыл Смеагол.
-- Да! Мы хотим ее! Мы хотим ее!
Каждый раз, когда раздавался второй голос, длинная рука Голлума медленно приближалась к Фродо и отдергивалась вновь, как только начинал говорить Смеагол. Наконец обе руки Голлума с согнутыми дергающимися пальцами сомкнулись на шее Фродо.
Сэм лежал неподвижно, ошеломленный этим спором, но из-под полуприкрытых век следил за каждым движением Голлума. Его простому мозгу казалось, что главная опасность - это голод Голлума, его желание просто сВесть хоббитов. Теперь он понял, что это не так: Голлум хотел вернуть себе Кольцо. Он - это, конечно, Повелитель Тьмы. Но Сэму хотелось знать, кто такая Она, которая должна помочь Голлуму. Вероятно, какой-нибудь отвратительный друг, найденный этим жалким отродьем в блужданиях, - решил Сэм. Он тут же забыл об этом, потому что дела зашли слишком далеко и положение стало опасным. Он ощущал тяжесть во всем теле, но с большим трудом проснулся окончательно и сел. Что-то подсказывало ему, что нужно быть осторожным и не раскрывать, что он слышал спор. И он громко вздохнул и зевнул.
174
-- Который час? - сонно спросил он.
Голлум испустил сквозь зубы длинный свист. Он застыл, напряженный и угрожающий, потом опустился на четвереньки и отполз к краю ямы.
-- Хорошие хоббиты! Хороший Сэм! - сказал он. - Сонные головы, да, сонные головы! Оставили хорошего Смеагола караулить! Уже вечер. Становится темно. Время идти.
"Время идти, - подумал Сэм. - И время расставаться тоже". Но тут он подумал, а не станет ли Голлум еще опаснее, если пойдет отдельно и они не будут присматривать за ним.
-- Будь он проклят! Хотел бы я, чтобы он подавился! пробормотал он и пополз по откосу будить хозяина.
Странно, но Фродо чувствовал себя освеженным. Он хорошо поспал. Черная тень прошла, и во сне его посещали прекрасные видения. Он не помнил всех их, но ото сна осталось ощущение радости и легкости на сердце. Ноша его казалась менее тяжелой. Голлум приветствовал его с собачьей радостью. Он хихикал и бормотал, щелкая длинными пальцами и хватаясь за колени Фродо. Фродо улыбнулся ему.
-- Ты хорошо и преданно вел нас, - сказал он. - Это последний этап. Приведи нас к Воротам, и можешь идти, куда хочешь - только не к нашим врагам.