Страница:
Гришнакх упал, прикрыв собой хоббитов; потом вытащил свой меч. Несомненно, он хотел убить своих пленников, чтоб не дать их освободить. Меч его сверкнул во тьме. Но тут же из тьмы со свистом прилетела стрела; направленная искуссным лучником или судьбой, она пробила правую руку орка. Он выронил меч и закричал. Послышался топот копыт. Гришнакх побежал, но копье догнало его и пробило насквозь. Он издал отвратительный дрожащий крик и замер.
Хоббиты прижимались к земле так, где их оставил Гришнакх. На помощь товарищу прискакал другой всданик. То ли из-за особой остроты зрения, то ли из-за другого чувства его лошадь легко перепрыгнула через хоббитов, но сам всадник не заметил их, лежащих в эльфийских плащах и боявшихся пошевелиться.
Наконец Мерри шевельнулся и тихо прошептал:
-- Чем дальше тем лучше, но как нам избежать копья?
Ответ пришел почти немедленно. Крики Гришнакха встревожили орков. По воплям и проклятьям на вершине хоббиты догадались, что их исчезновение обнаружено: Углук, вероятно, разбил еще несколько голов. Неожиданно справа из-за кольца костров от леса, донеслись крики орков. Очевидно Маухур напал на осаждающих. Слышался топот копыт. Всадники приблизились к вершине, рискуя получить орочью стрелу, но желая предотвратить вылазку; часть отряда поскакала навстречу вышедшим из леса оркам. Неожиданно Мерри и Пиппин поняли, что находятся за пределами кольца костров - между ними и спасеньем ничего не стояло.
-- Если бы наши руки и ноги были свободны, мы могли бы уйти, - сказал Мерри. - Но я не могу дотянуться до узлов и перекусить их зубами.
-- И не старайся, - ответил Пиппин. - Я все пытаюсь сказать тебе: мне удалось освободить руки. Эти петли оставлены мной лишь для видимости. Но вначале нужно сВесть немного лембаса.
Он сбросил веревку с рук и вытащил сверток. Лепешки были разбиты, но, к счастью, оставались в завертке из листьев. Каждый из хоббитов сВел по два или три куска. И вкус лембаса напомнил им прекрасные лица, и смех, и хорошую пищу спокойных дней, теперь уже ушедших далеко в прошлое. Некоторое время они задумчиво ели, сидя во тьме и не обращая внимания
38
на крики и звуки близкой схватки. Пиппин первый вернулся к действительности.
-- Мы должны уходить, - сказал он. - Подожди немного.
Меч Гришнакха лежал рядом, но он был слишком тяжел; поэтому Пиппин подполз и обыскал тело орка, вытащил из ножен длинный острый нож. Потом он быстро перерезал веревки на своих и Мерри ногах.
-- Пошли! - сказал он. - Согревшись немного, мы, может, сумеем стоять и ходить А пока лучше начать ползком.
Они поползли. Трава была глубокой и пружинящей, и это помогло им, но дело казалось долгим и медленным. Они сделали большой крюк, чтобы обогнуть костер, и поползли вперед, пока не добрались до берега реки, журчащей во тьме между крутыми берегами. Тут они оглянулись.
Шум затих. Очевидно, Маухур со своими "парнями был убит или отогнан. Всадники вернулись к своему молчаливому зловещему дежурству. Оно не должно было длиться долго. Ночь подходила к концу. На востоке, где небо не было затянуто облаками, оно начало бледнеть.
-- Мы должны уйти в укрытие, - сказал Пиппин, - иначе нас увидят. Нас не очень утешит, если всадники обнаружат, что мы не орки, после того, как убьют нас. - Он встал и попробовал шагнуть. - Веревки врезались как проволока, но теперь ноги уже согрелись. Я могу идти. А ты, Мерри?
Мерри встал.
-- Да, - сказал он, - я тоже могу. Лембас оживит кого угодно! Он гораздо приятнее, чем этот орочьий напиток. Интересно, из чего он делается, этот напиток. Пожалуй, лучше и не знать. Попьем воды и смоем все мысли о нем.
-- Не здесь, тут слишком крутой берег, - ответил Пиппин. - Идем вперед.
Они медленно пошли вдоль реки. За ними светлел восток. Бредя они сравнивали свои впечатления, говоря еле слышно в хоббитской манере о том, что произошло с ними после пленения. Ни один слушатель не догадался бы из их слов, что они жестоко страдали и пережили смертельную опасность, без всякой надежды идя на пытки и смерть. Даже сейчас, они хорошо это понимали, у них почти нет надежды снова найти друзей или безопасность.
-- Ты действовал отлично, мастер Тук, - сказал Мерри. Заслужил целую главу в книге старого Бильбо, если только у меня будет возможность рассказать об этом ему. Хорошая работа: особенно догадка о намерениях этого волосатого злодея и игра с ним. Но я думаю, найдет ли кто наш след и увидит ли твою брошь. Мне не хотелось бы потерять свою, но я надеюсь, что твоя послужит доброму делу.
-- Приходится чистить башмаки, чтобы сравняться с тобой. Кузен Брендизайк все время идет впереди. Но вряд ли он знает, где мы находимся. Я вспоминаю кое-что узнанное в Раздоле. Мы идем на запад вдоль Энтвоша. Широкий конец Туманных Гор перед нами, а еще ближе - лес Фэнгорн.
Темные очертания леса возвышались перед ними. Казалось, ночь, уползая от надвигающегося дня, стремилась найти убежище под сводами больших деревьев.
-- Веди вперед, мастер Брендизайк! - сказал Пиппин. Или веди назад. Нас предупреждали о Фэнгорне. Ты не забыл об этом?
-- Нет, - ответил Мерри, - все же кажется мне лучше, чем возвращение в самый центр битвы.
39
Он пошел вперед под огромные ветви. Деревья казались необыкновенно старыми. И длинные бороды лишайника свисали с них, раскачиваясь на ветру. Оказавшись в тени, хоббиты оглянулись на склон холма - маленькие таинственные фигурки, в тусклом свете выглядевшие детьми эльфов в глубине дикого леса и с удивлением глядевшие на первый день.
Далеко над Великой Рекой, над Коричневыми Землями, во многих лигах отсюда, начинался день, красный как пламя. Гром боевых рогов приветствовал его. Всадники Рохана неожиданно ожили. Снова послышался звук рога, ему ответили другие.
Аерри и Пиппин слышали далеко разносившееся в холодном воздухе ржание боевых конец и пение многих людей. Над краем мира огненной аркой поднялся край солнца. С громкими криками всадники поскакали, солнце сверкало на их кольчугах и копьях. И орки тоже закричали и принялись пускать оставшиеся у них стрелы. Хоббиты видели, как упало несколько всадников, но их линия неудержимо двигалась на вершину холма и захлестнула ее. Орки разбежались, а всадники гонялись за ними по одиночке и приканчивали бегущих. Но один отряд орков, держась вместе, упорно пробивался к лесу. Прямо по склону он приближался к скрывающимся в лесу наблюдателям. Казалось несомненным, что оркам удастся уйти: они смяли трех преградивших им дорогу всадников.
-- Мы смотрели слишком долго, - промолвил Мерри. - Это Углук! Я не хочу снова встретиться с ним.
Хоббиты повернулись и двинулись вглубь леса.
Так получилось, что они не видели последней схватки, когда Углука догнали и заставили принять бой на самом краю Фэнгорна. Тут он и был убит Эомером, Третьим Маршалом Марки, который спешился и сражался с ним на мечах. А на широком поле всадники охотились за немногими уцелевшими орками.
Потом они похоронили своих павших товарищей и спели им хвалебную песнь, разожгли большой костер и развеяли пепел своих врагов. Так кончился этот набег, и ни одна новость о нем не достигла ни Мордора, ни Изенгарда, но дым погребения поднялся высоко в небо и был замечен многими внимательными глазами.
Глава iv
ДРЕВОБРАД.
Тем временем хоббиты шли с максимально возможной скоростью, насколько позволял темный густой лес, вдоль быстрого ручья, стекающего со склонов гор в западном направлении. Они все больше и больше углублялись в лес. Постепенно их страх перед орками ослабевал и походка замедлялась. Странное чувство удушья охватило их, как будто воздух был слишком густ или слишком разряжен для дыхания.
Наконец Мерри остановился.
-- Мы не можем дальше идти так, - задыхаясь, вымолвил он. - Мне не хватает воздуха.
-- Во всяком случае нужно попить, - сказал Пиппин. - У меня пересохло горло. - Он цепляясь за большой корень дере
40
ва, что, извиваясь, уходил в ручей, добрался до воды и набрал ее в согнутые ладони. Вода была чистой и холодной, и Пиппин сделал много глотков. Мерри последовал за ним. Вода освежила их и, казалось, подбодрила; некоторое время они сидели на берегу, опустив ноги в воду и всматриваясь в деревья, которые молча, ряд за рядом, стояли вокруг них; во всех направлениях взгляд натыкался на сплошную темную стену.
-- Мы не можем заблудиться, - сказал Пиппин, откидываясь к стволу дерева. - А в крайнем случае пойдем вдоль ручья - Энтвош или как его там называют - выйдем тем же путем, что и пришли.
-- Если ноги понесут нас, - отозвался Мерри, - и можно будет дышать.
-- Да, - сказал Пиппин, - здесь очень душно. Это напоминает мне старую комнату во дворе Туков в Такборо: огромный зал, где много поколений никто не двигал и не менял мебель. Говорят в ней жил старый Тук год за годом, и постепенно и он и вся его комната становились старше и изношеннее. А к его смерти - уже больше ста лет - там ничего не менялось. Так повелось со времен старого Геронтия, моего прапрадеда. Но в этом лесу еще более душно. Взгляни на эти неаккуратные бороды из мха! А большинство деревьев наполовину покрыты старыми высохшими листьями, которые никогда не опадут. Неопрятно. Не могу представить себе, как выглядит здесь весна, если она сюда приходит.
-- Но солнце, во всяком случае, сюда изредка заглядывает, - заметил Мерри. - Не похоже на описание Бильбо Чернолесья. Там было все темно и черно и живут там мрачные существа. А здесь лишь сумрачно и страшновато. Нельзя представить себе, чтобы тут жили или хотя бы оставались ненадолго животные.
-- Ни животные, ни хоббиты, - сказал Пиппин. - И мне не нравится мысль о путешествии через этот лес. Вероятно, на сотни млиь тут нечего поесть. Как наши запасы?
-- Плохо, - ответил Мерри. - Мы убежали без ничего, с нами лишь две маленьких свертка с лембасом. - Они посмотрели на то что осталось от эльфийского хлеба: кусочки, которых с трудом хватит на пять дней. И все.
-- И нет ни одежды, ни одеял, - продолжал Мерри. Ночью мы будем мерзнуть.
-- Что ж, надо решать, что делать, - заметил Пиппин. Утро проходит.
Они заметили впереди в лесу желтый просвет: лучи солнечного света, казалось, внезапно прорвали крышу леса.
-- Смотри! - сказал Мерри. - Солнце, должно быть, скрывалось за облаками, пока мы шли под деревьями, а теперь оно вышло; или поднялось достаточно высоко, чтобы заглянуть сюда через какое-нибудь отверстие. И это ненадолго - пойдем посмотрим!
Оказалось дальше, чем они думали. Поверхность круто поднималась и становилась все более каменистее. По мере того, как они шли, свет становился ярче, и вскоре они увидели перед собой скальную стену; это был склон холма или обрыв горного отрога, далеко протянувшегося от гор. На этой стене не росли деревья, и солнечные лучи падали прямо на ее каменную поверхность. Прутья деревьев у ее подножья были вытянуты, как будто тянулись к теплу. Если раньше все казалось древним и серым, то здесь лес сверкал богатыми коричневыми оттенками и ровной серой поверхностью коры, похожей на поли
41
рованную кожу. Стволы деревьев светились слабым зеленоватым оттенком: ранняя весна или ее видение лежала на них.
На каменной поверхности стены было что-то вроде лестницы, возможно, естественной и сделанной непогодой и раскалыванием скалы, лестница была глубокой и неровной. Высоко почти на уровне самых верхних веток, виднелось углубление в скале. Там ничего не росло, кроме травы на самом краю; там же стоял большой старый пень с двумя склоненными ветвями, он был похож на согнутую фигуру старика, греющегося на солнце.
-- Поднимемся! - весело воскликнул Мерри. Глотнем воздуха и посмотрим на местность.
Они принялись карабкаться на скалу. Если лестница была сделана, то для больших ног, чем их. Наконец они поднялись на край углубления у самого подножия старого пня; повернувшись спиной к холму, они глубоко дышали и смотрели на восток. Они увидели, что углубились в лес всего на три или четыре мили: кроны деревьев спускались вниз, к равнине. Там у самого края леса, поднимался высокий столб дыма. Ветер гнал его в их сторону.
-- Ветер сменился, - сказал Мерри. - Он дует снова на восток. Здесь холодно.
-- Да, - ответил Пиппин. - Боюсь, что это лишь случайный просвет, и скоро все станет серым. Жаль! Этот старый лес выглядит так привлекательно в слонечном свете. И я чувствую, что он мне нравится.
-- Тебе нравится лес! Это хорошо! Хорошо с твоей стороны, - послышался странный голос. - Повернитесь и дайте мне взглянуть на ваши лица. Я чувствую, что вы мне оба не нравитесь, но не будем торопиться! - Большая узловатая рука легла на их плечи, они были повернуты мягко, но настойчиво; потом две большие руки подняли их.
Они увидели перед собой необыкновенное лицо. Оно принадлежало большой, подобной, троллю фигуре, по крайней мере четырнадцати футов ростом, очень сильной, с высокой головой и полным отсутствием шеи. То ли оно было одето в что-то напоминающее серо-зеленую кору, то ли на самом деле это была кора, трудно было судить. Во всяком случае руки были покрыты не корой, а коричневой гладкой кожей. Каждая из больших ног имела по семь пальцев. Нижняя часть длинного лица была покрыта раскачивающейся и свисающей бородой, кустистой и густой у начала, тонкой и похожей на мох в конце. Но в первый момент хоббиты ничего этого не заметили, они видели только глаза. Эти глубокие глаза теперь осматривали их, медленно и торжественно, но в это же время очень проницательно. Глаза были коричневые, но в глубине их мерцало что-то зеленое. Впоследствии Пиппин не раз старался передать свое первое впечатление от них следующими словам:
-- Чувствуешь, что за ними стоит что-то очень древнее, многие века памяти и долгого, медленного, упорного размышления, но внешне они принадлежали настоящему, как солнце, сверкающее на наружных листьях обширной кроны или на ряби на поверхности очень глубокого озера. Не знаю, но мне показалось, что что-то росшее в земле, как можно сказать спавшее между корнями листьями, между глубокой землей и небом, неожиданно проснулось и рассматривает вас со спокойной уверенностью, которая дается бесконечными годами.
-- Хрум, хум, - бормотал голос, глубокий голос, похожий на звук большого деревянного инструмента. - Очень странно! Не нужно торопиться, это мое слово. Но я услышал ваши голоса
42
раньше, чем увидел вас, и они мне понравились - приятные маленькие голоса, они напомнили мне что-то такое, что я не смог вспомнить - если бы я увидел вас раньше, чем услышал, я растоптал бы вас, приняв за маленьких орков, и лишь потом обнаружил бы свою ошибку. Очень странно! Корень и ветка, очень это странно!
Пиппин, по-прежнему изумленный, не чувствовал испуга. Под взяглядом этих глаз он испытывал лишь любопытство, но совсем не страх.
-- Кто вы? - спросил он. - И откуда?
Странное выражение промелькнуло в старых глазах, что-то вроде предостережения; глубокие источники закрылись.
-- Хрум, - ответил голос, - я энт, так по крайней мере вы меня называете. Да энт, вот какое слово. Одни называют меня Фэнгорн, другие - Древобрад. Древобрад подойдет.
-- Энт? - спросил Мерри. - А кто это? Как вы сами себя называете? Как ваше настоящее имя?
-- Ху, ху! - ответил Древобрад. - Ху! Как это можно сказать! Не так торопливо! Я спрашиваю. Вы в моей стране. Кто вы такие, мне интересно знать. Не могу разместить вас. Вас нет в старых списках, которые я учил, когда был молод. Но это было много-много лет назад, и с тех пор могли появиться новые списки. Посмотрим! Посмотрим! Как же это?
Учи список живых существ.
Вначале назови четыре рода.
Старше всех эльфы, дети эльфов;
Гном роется в горах, дом его темен;
Энт рожден землей и стар, как горы;
Люди смертны, они хозяева лошадей.
Хм,хм,хм.
Бобер строит, олен скачет,
Медведь охотится за медом, кабан - борец,
Псы голодны, лани пугливы...
Хм,хм.
Орел в вышине, бык на пастбище,
У лося корона из рогов,
Ястреб же всех быстрее,
Лебедь всех белее, змея всех холоднее...
Хум, хм; хум, хм, как же дальше? Рум, тум, рум, тум, румти тум, тум. Это был длинный список. Но вас там не было.
-- Может нас и нет в списках старых и старых сказках, сказал Пиппин. - Но мы уже существуем очень давно. Мы х о б б и т ы.
-- Почему бы не сделать новую строчку? - спросил Мерри. - Хоббиты малы ростом, они живут в норах. Поставьте нас за четырмя, сразу после людей (высокого народа), и все будет правильно.
-- Хм! Неплохо, неплохо, - сказал Древобрад. - Подходит. Значит вы живете в норах? Очень подходит. Но кто назвал вас хоббитами? Слово не похоже на эльфийское. А эльфы придумали все старые слова: они все начали.
-- Никто не назвал нас так, мы сами зовем себя так, сказал Пиппин.
-- Хум, хмы! Давайте! Но не так торопливо! Вы зовете себя хобитами? Но это еще не все. У вас должны быть еще имена.
-- Я Брендизайк, Мериадок Брендизайк, хотя большинство зовет меня просто Мерри.
-- Я Тук, Перегрин Ту, но обычно меня зовут Пиппин или
43
даже Пин.
-- Хм, вы торопливый народ, я вижу, - заметил Древобрад. - Вы оказываете мне часть своим доверием, но не всегда будьте таким. Есть энты и энты; вернее существа, похожие на энтов, но они не энты. Я буду вас звать Мерри и Пиппин - хорошие имена. Но я не собираюсь сообщать вам свое настоящее имя, по крайней мере пока. - В его глазах мелькнуло странное полуюмористическое выражение. - Это займет слишком много времени: мое имя все время растет, а я живу долго, очень долго; поэтому мое имя пхоже на рассказ. Настоящие имена рассказывают историю вещи, во всяком случае в моем языке, в энтийском языке, как вы могли бы сказать. Это прекрасный язык, но нужно очень много времени, чтобы сказать на нем что-нибудь, поэтому мы ничего не говорим; только если дело стоит того, чтобы тратить много времени на то, чтобы сказать, и на то чтобы слушать.
А теперь, - глаза его стали очень яркими и "настоящими", они, казалось, изменились и в то же время стали острее, - что происходит? Что вы здесь делаете? Я могу слышать и видеть (а также обонять и чувствовать) очень многое из того, из этого, из этого а- лалла- лалла- рубиба- камандо- лиигдорбуруме. Простите меня: это часть моего имени; не знаю, какое слово есть в других языках. Вы знаете, что я имею в виду. Я стоял и смотрел на прекрасное утро и думал о солнце, и о траве под деревьями, и о лошадях, и об облаках, и о мире. Что происходит? Что делает Гэндальф? И эти - бурарум, - он издал глухой рокочущий звук, похожий на звук большого органа, - эти орки и молодой Саруман в Изенгарде. Я люблю новости. Но не очень торопитесь.
-- Происходит многое, - сказал Мерри, - и даже если мы постараемся быть быстрыми, то придется рассказывать очень долго. Вы сами велите не торопиться. Должны ли мы рассказывать все? Не будет ли с нашей стороны грубостью, если мы сначала спросим, что вы хотите делать с нами и на чьей вы стороне. И знаете ли вы Гэндальфа?
-- Да, я знаю его: это единственный колдун, который действительно заботится о деревьях, - сказал Древобрад. - А вы его знаете?
-- Да, - печально ответил Пиппин, - мы его знали. Он был нашим большим другом и предводителем.
-- Тогда я могу ответить на другие ваши вопросы, - сказал Древобрад. - Я не собираюсь ничего с вами делать без вашего позволения. Но мы должны кое-что сделать с вами вместе. Я ничего не знаю о сторонах и иду своим путем, но вы можете идти со мной хотя бы временно. Но вы говорите о мастере Гэндальфе, будто его история пришла к концу.
-- Да, - печально сказал Пиппин, - история продолжается, но Гэндальф в ней больше не участвует.
-- Ху, давайте говорите! - сказал Древобрад. - Хум, хм, хм, ну, я не знаю, что сказать. Давайте!
-- Если вы хотите знать больше, мы расскажем вам, сказал Мерри, - но это займет много времени. Не опустите ли вы нас. Может, мы лучше посидим здесь вместе не солнце. Вы устанете держать нас.
-- Хм, устану? Нет, я не устану. Я не легко устаю, и я не сижу. И очень не легко сгибаюсь. Но здесь слишком жарко. Давайте оставим... Ну, как вы это называете?
-- Холм? - предположил Пиппи. - Углубление? Лестницу?
Древобрад задумчиво повторял его слова.
44
-- Холм? Да, это оно. Но это слишком торопливое слово для того, что стоит здесь с тех самых пор, как сформировался мир. Ну, неважно. Давайте, оставим его и пойдем.
-- Куда мы пойдем? - спросил Мерри.
-- В мой дом или в один из моих домов, - ответил Древобрад.
-- А это далеко?
-- Не знаю. Вы, может быть, решите, что далеко. Но какое это имеет значение?
-- Видите ли, мы потеряли все свои вещи, - сказал Мерри. - У нас мало пищи.
-- О! Хм! Не беспокойтесь об этом, - сказал Древобрад. - Я дам вам напиток, который позволит вам зеленеть и расти долго, очень долго. И если вы решите расстаться со мной, я могу вас доставить в любой пункт моей страны по вашему выбору. Идемте!
Мягко, но крепко держа хоббитов на сгибах своих рук, Древобрад поднял и опустил сначала одну большую ногу, потом и другую и двинулся к краю углубления. Пальцы его ног, похожие на корни, цеплялись за землю. Осторожно и важно опускался он со ступеньки на ступеньку и достиг почвы Леса.
Немедленно он пошел длинными осторожными шагами между деревьев, углубляясь в лес, но не отходя далеко от ручья. Большинство деревьев, казалось, спало и не реагировало на его появление; но некоторые вздрагивали, а другие поднимали ветви над его головой, когда он приближался. Он шел и все время разговаривал с собой длинными, бегущими потоками музыкальных звуков словами.
Хоббиты некоторое время молчали. Они, как ни странно, чувствовали себя в безопасности, им было удобно, и им было о чем подумать и чему удивиться. Наконец Пиппин решился заговорить снова.
-- Древобрад, - сказал он, - не могу ли я спросить вас кое-о-чем? Почему Келеборн предупреждал нас о вашем лесе? Он говорил нам, чтобы мы не рисковали и не входили в него.
-- Хм, он так говорил? - бормотал Древобрад. - И я сказал бы то же самое, если бы вы пришли другим путем. Не рискуйте входить в леса Лаурелиндоренана! Так называли его эльфы, но теперь они сократили название: Лотлориен зовут они его. Возможно они и правы; может, их лес увядает, а не растет. Земля Долины Поющего Золота - вот чем она была когда-то. А теперь она дремлющий цветок. Но это странное место, и никто из нас не входит туда. Я удивлен, что вы вышли оттуда, но еще болше удивлен тем, что вы вошли туда. Это не случалось с чужеземцами уже много лет. Это странная земля.
Да, это так. Население там в горе. Да, в горе. Лаурелиндоренан линделорендон малинориолион огнетали, - бормотал он про себя. - Я думаю, они ушли из здешнего мира, - сказал он. - Ни сама страна, ни Золотой Лес теперь не таковы, какими были, когда Келеборн был молод. Да: Таурелиломеа - тумбаламориа Тумбалетауреа Ломеанор, так они говорили обычно. Мир меняется, но слова эти остаются правдивы.
-- Что это значит? - спросил Пиппин. - Что правдиво?
-- Деревья и энты, - сказал Древобрад. - Я сам не понимаю многого, поэтому не могу обВяснить и вам. Некоторые из нас остаются истинными энтами и живут так, как у нас принято, но многие становятся сонливыми, древоподобными, как вы могли бы сказать. Большинство из деревьев - это просто деревья, конечно; но многие просто спят. Многих легко разбу
45
дить. Так продолжается все время.
Когда это происходит с деревом, вы обнаруживаете, что у некоторых деревьев плохие сердца. Это не имеет отношения к древесине, я не это имею в виду. Я знавал добрых старых ив здесь вниз по Энтвошу, давным давно ушедших, увы! Они были совершенно пустые, в сущности они распадались на куски, но они были так же благоуханны, как молодой лист. Но есть деревья в долинах у гор, звучат как колокол, но очень полохие внутри. И, кажется, таких деревьев становится все больше. В это стране некоторые части стали опасными.
-- Как Старые Лес на севере? - спросил Мерри.
-- Да, да, что-то подобное, но много хуже. Я не сомневаюсь, что какая-то тень от Великой Тьмы легла на земли к северу. Но у этой земли есть долины, где никогда не лежала тьма, и там есть деревья старше меня. Мы делаем, что можем. Мы поддерживаем чужеземцев и храбрецов, мы учим и воспитываем, мы ходим и сеем.
Мы пастухи деревьев, мы старые энты. И нас осталось мало. Овцы уподобляются пастухам, а пастухи овцам. Энтам нравятся эльфы, меньше интересуются они делами людей и стараются держаться в стороне от них. И однако энты больше похожи на людей и они скорее склонны к изменениям, чем эльфы, они быстрее принимают цвет окружающего, так можно сказать.
Некоторые из моих родичей сейчас очень похожи на деревья, и нужно что-то очень важное, чтобы разбудить их. И они говорят лишь шепотом. Но некоторые из моих деревьев могут сгибать ветви и разоваривать со мной. Эльфы, конечно, начали будить деревья, учить их говорить и самим учится языку деревьев. Они очень хотели говорить со всеми, эти старые эльфы. Но потом пришла Великая Тьма, и они уплыли за море или убежали в далекие долины и спрятались там, и пели песни о днях, которые больше не вернутся. О, когда-то давно сплошной лес стоял отсюда до Гор Луны, и это был лишь восточный конец Леса.
Какие это были дни! Было время, когда я мог целый день ходить и петь и слышал только эхо собственного голоса в холмах. И леса были подобны лесам Лотлориена, только чаще, сильнее, моложе. А аромат в воздухе! Я проводил целые недели, только дыша.
Древобрад замолчал, продолжая идти и в то же время не издавая ни звука своими большими ногами. Потом снова начал бормотать про себя, постепенно бормотание перешло в песню. Вскоре хоббиты начали разбирать слова.
Хоббиты прижимались к земле так, где их оставил Гришнакх. На помощь товарищу прискакал другой всданик. То ли из-за особой остроты зрения, то ли из-за другого чувства его лошадь легко перепрыгнула через хоббитов, но сам всадник не заметил их, лежащих в эльфийских плащах и боявшихся пошевелиться.
Наконец Мерри шевельнулся и тихо прошептал:
-- Чем дальше тем лучше, но как нам избежать копья?
Ответ пришел почти немедленно. Крики Гришнакха встревожили орков. По воплям и проклятьям на вершине хоббиты догадались, что их исчезновение обнаружено: Углук, вероятно, разбил еще несколько голов. Неожиданно справа из-за кольца костров от леса, донеслись крики орков. Очевидно Маухур напал на осаждающих. Слышался топот копыт. Всадники приблизились к вершине, рискуя получить орочью стрелу, но желая предотвратить вылазку; часть отряда поскакала навстречу вышедшим из леса оркам. Неожиданно Мерри и Пиппин поняли, что находятся за пределами кольца костров - между ними и спасеньем ничего не стояло.
-- Если бы наши руки и ноги были свободны, мы могли бы уйти, - сказал Мерри. - Но я не могу дотянуться до узлов и перекусить их зубами.
-- И не старайся, - ответил Пиппин. - Я все пытаюсь сказать тебе: мне удалось освободить руки. Эти петли оставлены мной лишь для видимости. Но вначале нужно сВесть немного лембаса.
Он сбросил веревку с рук и вытащил сверток. Лепешки были разбиты, но, к счастью, оставались в завертке из листьев. Каждый из хоббитов сВел по два или три куска. И вкус лембаса напомнил им прекрасные лица, и смех, и хорошую пищу спокойных дней, теперь уже ушедших далеко в прошлое. Некоторое время они задумчиво ели, сидя во тьме и не обращая внимания
38
на крики и звуки близкой схватки. Пиппин первый вернулся к действительности.
-- Мы должны уходить, - сказал он. - Подожди немного.
Меч Гришнакха лежал рядом, но он был слишком тяжел; поэтому Пиппин подполз и обыскал тело орка, вытащил из ножен длинный острый нож. Потом он быстро перерезал веревки на своих и Мерри ногах.
-- Пошли! - сказал он. - Согревшись немного, мы, может, сумеем стоять и ходить А пока лучше начать ползком.
Они поползли. Трава была глубокой и пружинящей, и это помогло им, но дело казалось долгим и медленным. Они сделали большой крюк, чтобы обогнуть костер, и поползли вперед, пока не добрались до берега реки, журчащей во тьме между крутыми берегами. Тут они оглянулись.
Шум затих. Очевидно, Маухур со своими "парнями был убит или отогнан. Всадники вернулись к своему молчаливому зловещему дежурству. Оно не должно было длиться долго. Ночь подходила к концу. На востоке, где небо не было затянуто облаками, оно начало бледнеть.
-- Мы должны уйти в укрытие, - сказал Пиппин, - иначе нас увидят. Нас не очень утешит, если всадники обнаружат, что мы не орки, после того, как убьют нас. - Он встал и попробовал шагнуть. - Веревки врезались как проволока, но теперь ноги уже согрелись. Я могу идти. А ты, Мерри?
Мерри встал.
-- Да, - сказал он, - я тоже могу. Лембас оживит кого угодно! Он гораздо приятнее, чем этот орочьий напиток. Интересно, из чего он делается, этот напиток. Пожалуй, лучше и не знать. Попьем воды и смоем все мысли о нем.
-- Не здесь, тут слишком крутой берег, - ответил Пиппин. - Идем вперед.
Они медленно пошли вдоль реки. За ними светлел восток. Бредя они сравнивали свои впечатления, говоря еле слышно в хоббитской манере о том, что произошло с ними после пленения. Ни один слушатель не догадался бы из их слов, что они жестоко страдали и пережили смертельную опасность, без всякой надежды идя на пытки и смерть. Даже сейчас, они хорошо это понимали, у них почти нет надежды снова найти друзей или безопасность.
-- Ты действовал отлично, мастер Тук, - сказал Мерри. Заслужил целую главу в книге старого Бильбо, если только у меня будет возможность рассказать об этом ему. Хорошая работа: особенно догадка о намерениях этого волосатого злодея и игра с ним. Но я думаю, найдет ли кто наш след и увидит ли твою брошь. Мне не хотелось бы потерять свою, но я надеюсь, что твоя послужит доброму делу.
-- Приходится чистить башмаки, чтобы сравняться с тобой. Кузен Брендизайк все время идет впереди. Но вряд ли он знает, где мы находимся. Я вспоминаю кое-что узнанное в Раздоле. Мы идем на запад вдоль Энтвоша. Широкий конец Туманных Гор перед нами, а еще ближе - лес Фэнгорн.
Темные очертания леса возвышались перед ними. Казалось, ночь, уползая от надвигающегося дня, стремилась найти убежище под сводами больших деревьев.
-- Веди вперед, мастер Брендизайк! - сказал Пиппин. Или веди назад. Нас предупреждали о Фэнгорне. Ты не забыл об этом?
-- Нет, - ответил Мерри, - все же кажется мне лучше, чем возвращение в самый центр битвы.
39
Он пошел вперед под огромные ветви. Деревья казались необыкновенно старыми. И длинные бороды лишайника свисали с них, раскачиваясь на ветру. Оказавшись в тени, хоббиты оглянулись на склон холма - маленькие таинственные фигурки, в тусклом свете выглядевшие детьми эльфов в глубине дикого леса и с удивлением глядевшие на первый день.
Далеко над Великой Рекой, над Коричневыми Землями, во многих лигах отсюда, начинался день, красный как пламя. Гром боевых рогов приветствовал его. Всадники Рохана неожиданно ожили. Снова послышался звук рога, ему ответили другие.
Аерри и Пиппин слышали далеко разносившееся в холодном воздухе ржание боевых конец и пение многих людей. Над краем мира огненной аркой поднялся край солнца. С громкими криками всадники поскакали, солнце сверкало на их кольчугах и копьях. И орки тоже закричали и принялись пускать оставшиеся у них стрелы. Хоббиты видели, как упало несколько всадников, но их линия неудержимо двигалась на вершину холма и захлестнула ее. Орки разбежались, а всадники гонялись за ними по одиночке и приканчивали бегущих. Но один отряд орков, держась вместе, упорно пробивался к лесу. Прямо по склону он приближался к скрывающимся в лесу наблюдателям. Казалось несомненным, что оркам удастся уйти: они смяли трех преградивших им дорогу всадников.
-- Мы смотрели слишком долго, - промолвил Мерри. - Это Углук! Я не хочу снова встретиться с ним.
Хоббиты повернулись и двинулись вглубь леса.
Так получилось, что они не видели последней схватки, когда Углука догнали и заставили принять бой на самом краю Фэнгорна. Тут он и был убит Эомером, Третьим Маршалом Марки, который спешился и сражался с ним на мечах. А на широком поле всадники охотились за немногими уцелевшими орками.
Потом они похоронили своих павших товарищей и спели им хвалебную песнь, разожгли большой костер и развеяли пепел своих врагов. Так кончился этот набег, и ни одна новость о нем не достигла ни Мордора, ни Изенгарда, но дым погребения поднялся высоко в небо и был замечен многими внимательными глазами.
Глава iv
ДРЕВОБРАД.
Тем временем хоббиты шли с максимально возможной скоростью, насколько позволял темный густой лес, вдоль быстрого ручья, стекающего со склонов гор в западном направлении. Они все больше и больше углублялись в лес. Постепенно их страх перед орками ослабевал и походка замедлялась. Странное чувство удушья охватило их, как будто воздух был слишком густ или слишком разряжен для дыхания.
Наконец Мерри остановился.
-- Мы не можем дальше идти так, - задыхаясь, вымолвил он. - Мне не хватает воздуха.
-- Во всяком случае нужно попить, - сказал Пиппин. - У меня пересохло горло. - Он цепляясь за большой корень дере
40
ва, что, извиваясь, уходил в ручей, добрался до воды и набрал ее в согнутые ладони. Вода была чистой и холодной, и Пиппин сделал много глотков. Мерри последовал за ним. Вода освежила их и, казалось, подбодрила; некоторое время они сидели на берегу, опустив ноги в воду и всматриваясь в деревья, которые молча, ряд за рядом, стояли вокруг них; во всех направлениях взгляд натыкался на сплошную темную стену.
-- Мы не можем заблудиться, - сказал Пиппин, откидываясь к стволу дерева. - А в крайнем случае пойдем вдоль ручья - Энтвош или как его там называют - выйдем тем же путем, что и пришли.
-- Если ноги понесут нас, - отозвался Мерри, - и можно будет дышать.
-- Да, - сказал Пиппин, - здесь очень душно. Это напоминает мне старую комнату во дворе Туков в Такборо: огромный зал, где много поколений никто не двигал и не менял мебель. Говорят в ней жил старый Тук год за годом, и постепенно и он и вся его комната становились старше и изношеннее. А к его смерти - уже больше ста лет - там ничего не менялось. Так повелось со времен старого Геронтия, моего прапрадеда. Но в этом лесу еще более душно. Взгляни на эти неаккуратные бороды из мха! А большинство деревьев наполовину покрыты старыми высохшими листьями, которые никогда не опадут. Неопрятно. Не могу представить себе, как выглядит здесь весна, если она сюда приходит.
-- Но солнце, во всяком случае, сюда изредка заглядывает, - заметил Мерри. - Не похоже на описание Бильбо Чернолесья. Там было все темно и черно и живут там мрачные существа. А здесь лишь сумрачно и страшновато. Нельзя представить себе, чтобы тут жили или хотя бы оставались ненадолго животные.
-- Ни животные, ни хоббиты, - сказал Пиппин. - И мне не нравится мысль о путешествии через этот лес. Вероятно, на сотни млиь тут нечего поесть. Как наши запасы?
-- Плохо, - ответил Мерри. - Мы убежали без ничего, с нами лишь две маленьких свертка с лембасом. - Они посмотрели на то что осталось от эльфийского хлеба: кусочки, которых с трудом хватит на пять дней. И все.
-- И нет ни одежды, ни одеял, - продолжал Мерри. Ночью мы будем мерзнуть.
-- Что ж, надо решать, что делать, - заметил Пиппин. Утро проходит.
Они заметили впереди в лесу желтый просвет: лучи солнечного света, казалось, внезапно прорвали крышу леса.
-- Смотри! - сказал Мерри. - Солнце, должно быть, скрывалось за облаками, пока мы шли под деревьями, а теперь оно вышло; или поднялось достаточно высоко, чтобы заглянуть сюда через какое-нибудь отверстие. И это ненадолго - пойдем посмотрим!
Оказалось дальше, чем они думали. Поверхность круто поднималась и становилась все более каменистее. По мере того, как они шли, свет становился ярче, и вскоре они увидели перед собой скальную стену; это был склон холма или обрыв горного отрога, далеко протянувшегося от гор. На этой стене не росли деревья, и солнечные лучи падали прямо на ее каменную поверхность. Прутья деревьев у ее подножья были вытянуты, как будто тянулись к теплу. Если раньше все казалось древним и серым, то здесь лес сверкал богатыми коричневыми оттенками и ровной серой поверхностью коры, похожей на поли
41
рованную кожу. Стволы деревьев светились слабым зеленоватым оттенком: ранняя весна или ее видение лежала на них.
На каменной поверхности стены было что-то вроде лестницы, возможно, естественной и сделанной непогодой и раскалыванием скалы, лестница была глубокой и неровной. Высоко почти на уровне самых верхних веток, виднелось углубление в скале. Там ничего не росло, кроме травы на самом краю; там же стоял большой старый пень с двумя склоненными ветвями, он был похож на согнутую фигуру старика, греющегося на солнце.
-- Поднимемся! - весело воскликнул Мерри. Глотнем воздуха и посмотрим на местность.
Они принялись карабкаться на скалу. Если лестница была сделана, то для больших ног, чем их. Наконец они поднялись на край углубления у самого подножия старого пня; повернувшись спиной к холму, они глубоко дышали и смотрели на восток. Они увидели, что углубились в лес всего на три или четыре мили: кроны деревьев спускались вниз, к равнине. Там у самого края леса, поднимался высокий столб дыма. Ветер гнал его в их сторону.
-- Ветер сменился, - сказал Мерри. - Он дует снова на восток. Здесь холодно.
-- Да, - ответил Пиппин. - Боюсь, что это лишь случайный просвет, и скоро все станет серым. Жаль! Этот старый лес выглядит так привлекательно в слонечном свете. И я чувствую, что он мне нравится.
-- Тебе нравится лес! Это хорошо! Хорошо с твоей стороны, - послышался странный голос. - Повернитесь и дайте мне взглянуть на ваши лица. Я чувствую, что вы мне оба не нравитесь, но не будем торопиться! - Большая узловатая рука легла на их плечи, они были повернуты мягко, но настойчиво; потом две большие руки подняли их.
Они увидели перед собой необыкновенное лицо. Оно принадлежало большой, подобной, троллю фигуре, по крайней мере четырнадцати футов ростом, очень сильной, с высокой головой и полным отсутствием шеи. То ли оно было одето в что-то напоминающее серо-зеленую кору, то ли на самом деле это была кора, трудно было судить. Во всяком случае руки были покрыты не корой, а коричневой гладкой кожей. Каждая из больших ног имела по семь пальцев. Нижняя часть длинного лица была покрыта раскачивающейся и свисающей бородой, кустистой и густой у начала, тонкой и похожей на мох в конце. Но в первый момент хоббиты ничего этого не заметили, они видели только глаза. Эти глубокие глаза теперь осматривали их, медленно и торжественно, но в это же время очень проницательно. Глаза были коричневые, но в глубине их мерцало что-то зеленое. Впоследствии Пиппин не раз старался передать свое первое впечатление от них следующими словам:
-- Чувствуешь, что за ними стоит что-то очень древнее, многие века памяти и долгого, медленного, упорного размышления, но внешне они принадлежали настоящему, как солнце, сверкающее на наружных листьях обширной кроны или на ряби на поверхности очень глубокого озера. Не знаю, но мне показалось, что что-то росшее в земле, как можно сказать спавшее между корнями листьями, между глубокой землей и небом, неожиданно проснулось и рассматривает вас со спокойной уверенностью, которая дается бесконечными годами.
-- Хрум, хум, - бормотал голос, глубокий голос, похожий на звук большого деревянного инструмента. - Очень странно! Не нужно торопиться, это мое слово. Но я услышал ваши голоса
42
раньше, чем увидел вас, и они мне понравились - приятные маленькие голоса, они напомнили мне что-то такое, что я не смог вспомнить - если бы я увидел вас раньше, чем услышал, я растоптал бы вас, приняв за маленьких орков, и лишь потом обнаружил бы свою ошибку. Очень странно! Корень и ветка, очень это странно!
Пиппин, по-прежнему изумленный, не чувствовал испуга. Под взяглядом этих глаз он испытывал лишь любопытство, но совсем не страх.
-- Кто вы? - спросил он. - И откуда?
Странное выражение промелькнуло в старых глазах, что-то вроде предостережения; глубокие источники закрылись.
-- Хрум, - ответил голос, - я энт, так по крайней мере вы меня называете. Да энт, вот какое слово. Одни называют меня Фэнгорн, другие - Древобрад. Древобрад подойдет.
-- Энт? - спросил Мерри. - А кто это? Как вы сами себя называете? Как ваше настоящее имя?
-- Ху, ху! - ответил Древобрад. - Ху! Как это можно сказать! Не так торопливо! Я спрашиваю. Вы в моей стране. Кто вы такие, мне интересно знать. Не могу разместить вас. Вас нет в старых списках, которые я учил, когда был молод. Но это было много-много лет назад, и с тех пор могли появиться новые списки. Посмотрим! Посмотрим! Как же это?
Учи список живых существ.
Вначале назови четыре рода.
Старше всех эльфы, дети эльфов;
Гном роется в горах, дом его темен;
Энт рожден землей и стар, как горы;
Люди смертны, они хозяева лошадей.
Хм,хм,хм.
Бобер строит, олен скачет,
Медведь охотится за медом, кабан - борец,
Псы голодны, лани пугливы...
Хм,хм.
Орел в вышине, бык на пастбище,
У лося корона из рогов,
Ястреб же всех быстрее,
Лебедь всех белее, змея всех холоднее...
Хум, хм; хум, хм, как же дальше? Рум, тум, рум, тум, румти тум, тум. Это был длинный список. Но вас там не было.
-- Может нас и нет в списках старых и старых сказках, сказал Пиппин. - Но мы уже существуем очень давно. Мы х о б б и т ы.
-- Почему бы не сделать новую строчку? - спросил Мерри. - Хоббиты малы ростом, они живут в норах. Поставьте нас за четырмя, сразу после людей (высокого народа), и все будет правильно.
-- Хм! Неплохо, неплохо, - сказал Древобрад. - Подходит. Значит вы живете в норах? Очень подходит. Но кто назвал вас хоббитами? Слово не похоже на эльфийское. А эльфы придумали все старые слова: они все начали.
-- Никто не назвал нас так, мы сами зовем себя так, сказал Пиппин.
-- Хум, хмы! Давайте! Но не так торопливо! Вы зовете себя хобитами? Но это еще не все. У вас должны быть еще имена.
-- Я Брендизайк, Мериадок Брендизайк, хотя большинство зовет меня просто Мерри.
-- Я Тук, Перегрин Ту, но обычно меня зовут Пиппин или
43
даже Пин.
-- Хм, вы торопливый народ, я вижу, - заметил Древобрад. - Вы оказываете мне часть своим доверием, но не всегда будьте таким. Есть энты и энты; вернее существа, похожие на энтов, но они не энты. Я буду вас звать Мерри и Пиппин - хорошие имена. Но я не собираюсь сообщать вам свое настоящее имя, по крайней мере пока. - В его глазах мелькнуло странное полуюмористическое выражение. - Это займет слишком много времени: мое имя все время растет, а я живу долго, очень долго; поэтому мое имя пхоже на рассказ. Настоящие имена рассказывают историю вещи, во всяком случае в моем языке, в энтийском языке, как вы могли бы сказать. Это прекрасный язык, но нужно очень много времени, чтобы сказать на нем что-нибудь, поэтому мы ничего не говорим; только если дело стоит того, чтобы тратить много времени на то, чтобы сказать, и на то чтобы слушать.
А теперь, - глаза его стали очень яркими и "настоящими", они, казалось, изменились и в то же время стали острее, - что происходит? Что вы здесь делаете? Я могу слышать и видеть (а также обонять и чувствовать) очень многое из того, из этого, из этого а- лалла- лалла- рубиба- камандо- лиигдорбуруме. Простите меня: это часть моего имени; не знаю, какое слово есть в других языках. Вы знаете, что я имею в виду. Я стоял и смотрел на прекрасное утро и думал о солнце, и о траве под деревьями, и о лошадях, и об облаках, и о мире. Что происходит? Что делает Гэндальф? И эти - бурарум, - он издал глухой рокочущий звук, похожий на звук большого органа, - эти орки и молодой Саруман в Изенгарде. Я люблю новости. Но не очень торопитесь.
-- Происходит многое, - сказал Мерри, - и даже если мы постараемся быть быстрыми, то придется рассказывать очень долго. Вы сами велите не торопиться. Должны ли мы рассказывать все? Не будет ли с нашей стороны грубостью, если мы сначала спросим, что вы хотите делать с нами и на чьей вы стороне. И знаете ли вы Гэндальфа?
-- Да, я знаю его: это единственный колдун, который действительно заботится о деревьях, - сказал Древобрад. - А вы его знаете?
-- Да, - печально ответил Пиппин, - мы его знали. Он был нашим большим другом и предводителем.
-- Тогда я могу ответить на другие ваши вопросы, - сказал Древобрад. - Я не собираюсь ничего с вами делать без вашего позволения. Но мы должны кое-что сделать с вами вместе. Я ничего не знаю о сторонах и иду своим путем, но вы можете идти со мной хотя бы временно. Но вы говорите о мастере Гэндальфе, будто его история пришла к концу.
-- Да, - печально сказал Пиппин, - история продолжается, но Гэндальф в ней больше не участвует.
-- Ху, давайте говорите! - сказал Древобрад. - Хум, хм, хм, ну, я не знаю, что сказать. Давайте!
-- Если вы хотите знать больше, мы расскажем вам, сказал Мерри, - но это займет много времени. Не опустите ли вы нас. Может, мы лучше посидим здесь вместе не солнце. Вы устанете держать нас.
-- Хм, устану? Нет, я не устану. Я не легко устаю, и я не сижу. И очень не легко сгибаюсь. Но здесь слишком жарко. Давайте оставим... Ну, как вы это называете?
-- Холм? - предположил Пиппи. - Углубление? Лестницу?
Древобрад задумчиво повторял его слова.
44
-- Холм? Да, это оно. Но это слишком торопливое слово для того, что стоит здесь с тех самых пор, как сформировался мир. Ну, неважно. Давайте, оставим его и пойдем.
-- Куда мы пойдем? - спросил Мерри.
-- В мой дом или в один из моих домов, - ответил Древобрад.
-- А это далеко?
-- Не знаю. Вы, может быть, решите, что далеко. Но какое это имеет значение?
-- Видите ли, мы потеряли все свои вещи, - сказал Мерри. - У нас мало пищи.
-- О! Хм! Не беспокойтесь об этом, - сказал Древобрад. - Я дам вам напиток, который позволит вам зеленеть и расти долго, очень долго. И если вы решите расстаться со мной, я могу вас доставить в любой пункт моей страны по вашему выбору. Идемте!
Мягко, но крепко держа хоббитов на сгибах своих рук, Древобрад поднял и опустил сначала одну большую ногу, потом и другую и двинулся к краю углубления. Пальцы его ног, похожие на корни, цеплялись за землю. Осторожно и важно опускался он со ступеньки на ступеньку и достиг почвы Леса.
Немедленно он пошел длинными осторожными шагами между деревьев, углубляясь в лес, но не отходя далеко от ручья. Большинство деревьев, казалось, спало и не реагировало на его появление; но некоторые вздрагивали, а другие поднимали ветви над его головой, когда он приближался. Он шел и все время разговаривал с собой длинными, бегущими потоками музыкальных звуков словами.
Хоббиты некоторое время молчали. Они, как ни странно, чувствовали себя в безопасности, им было удобно, и им было о чем подумать и чему удивиться. Наконец Пиппин решился заговорить снова.
-- Древобрад, - сказал он, - не могу ли я спросить вас кое-о-чем? Почему Келеборн предупреждал нас о вашем лесе? Он говорил нам, чтобы мы не рисковали и не входили в него.
-- Хм, он так говорил? - бормотал Древобрад. - И я сказал бы то же самое, если бы вы пришли другим путем. Не рискуйте входить в леса Лаурелиндоренана! Так называли его эльфы, но теперь они сократили название: Лотлориен зовут они его. Возможно они и правы; может, их лес увядает, а не растет. Земля Долины Поющего Золота - вот чем она была когда-то. А теперь она дремлющий цветок. Но это странное место, и никто из нас не входит туда. Я удивлен, что вы вышли оттуда, но еще болше удивлен тем, что вы вошли туда. Это не случалось с чужеземцами уже много лет. Это странная земля.
Да, это так. Население там в горе. Да, в горе. Лаурелиндоренан линделорендон малинориолион огнетали, - бормотал он про себя. - Я думаю, они ушли из здешнего мира, - сказал он. - Ни сама страна, ни Золотой Лес теперь не таковы, какими были, когда Келеборн был молод. Да: Таурелиломеа - тумбаламориа Тумбалетауреа Ломеанор, так они говорили обычно. Мир меняется, но слова эти остаются правдивы.
-- Что это значит? - спросил Пиппин. - Что правдиво?
-- Деревья и энты, - сказал Древобрад. - Я сам не понимаю многого, поэтому не могу обВяснить и вам. Некоторые из нас остаются истинными энтами и живут так, как у нас принято, но многие становятся сонливыми, древоподобными, как вы могли бы сказать. Большинство из деревьев - это просто деревья, конечно; но многие просто спят. Многих легко разбу
45
дить. Так продолжается все время.
Когда это происходит с деревом, вы обнаруживаете, что у некоторых деревьев плохие сердца. Это не имеет отношения к древесине, я не это имею в виду. Я знавал добрых старых ив здесь вниз по Энтвошу, давным давно ушедших, увы! Они были совершенно пустые, в сущности они распадались на куски, но они были так же благоуханны, как молодой лист. Но есть деревья в долинах у гор, звучат как колокол, но очень полохие внутри. И, кажется, таких деревьев становится все больше. В это стране некоторые части стали опасными.
-- Как Старые Лес на севере? - спросил Мерри.
-- Да, да, что-то подобное, но много хуже. Я не сомневаюсь, что какая-то тень от Великой Тьмы легла на земли к северу. Но у этой земли есть долины, где никогда не лежала тьма, и там есть деревья старше меня. Мы делаем, что можем. Мы поддерживаем чужеземцев и храбрецов, мы учим и воспитываем, мы ходим и сеем.
Мы пастухи деревьев, мы старые энты. И нас осталось мало. Овцы уподобляются пастухам, а пастухи овцам. Энтам нравятся эльфы, меньше интересуются они делами людей и стараются держаться в стороне от них. И однако энты больше похожи на людей и они скорее склонны к изменениям, чем эльфы, они быстрее принимают цвет окружающего, так можно сказать.
Некоторые из моих родичей сейчас очень похожи на деревья, и нужно что-то очень важное, чтобы разбудить их. И они говорят лишь шепотом. Но некоторые из моих деревьев могут сгибать ветви и разоваривать со мной. Эльфы, конечно, начали будить деревья, учить их говорить и самим учится языку деревьев. Они очень хотели говорить со всеми, эти старые эльфы. Но потом пришла Великая Тьма, и они уплыли за море или убежали в далекие долины и спрятались там, и пели песни о днях, которые больше не вернутся. О, когда-то давно сплошной лес стоял отсюда до Гор Луны, и это был лишь восточный конец Леса.
Какие это были дни! Было время, когда я мог целый день ходить и петь и слышал только эхо собственного голоса в холмах. И леса были подобны лесам Лотлориена, только чаще, сильнее, моложе. А аромат в воздухе! Я проводил целые недели, только дыша.
Древобрад замолчал, продолжая идти и в то же время не издавая ни звука своими большими ногами. Потом снова начал бормотать про себя, постепенно бормотание перешло в песню. Вскоре хоббиты начали разбирать слова.