Страница:
Следующий камень со свистом пролетел через паутину и, перебив по пути несколько веревок, наповал сразил паука, сидевшего в самой середке. Тут уж переполошилась вся паучья братия, и, сами понимаете, на какое-то время гномов оставили в покое. Самого-то Бильбо пауки не видели, зато довольно точно определили, откуда летят камни. С неимоверной быстротой они ринулись в сторону хоббита, бросая наугад липкие длинные веревки, и вскоре заплели все вокруг своими раскачивающимися тенетами.
Однако Бильбо предусмотрительно сменил позицию. Ему пришла в голову хорошая мысль: попробовать увести разъяренных пауков подальше, то есть подальше от гномов, раздразнив, раззадорив и разозлив их как следует, причем всех сразу. Когда на том месте, где только что стоял Бильбо, собралось с полсотни пауков, он снова забросал их камнями, не забыв и тех, что еще, оставались в паутине. Затем, приплясывая между деревьев, он запел песенку, чтобы подразнить пауков и заставить их погнаться за ним, – а кроме того, не мешало и гномам дать знать о своем присутствии!
Вот какую песенку запел Бильбо:
Бильбо снова сменил позицию, однако пауки теперь рассредоточились по всей поляне и поспешно принялись огораживать ее сплошной стеной паутины. Еще чуть-чуть, и хоббит оказался бы в западне – во всяком случае, на это рассчитывали пауки. Тем не менее, окруженный со всех сторон отвратительными насекомыми, Бильбо собрался с духом и затянул еще одну песенку:
Пауки увидели меч – и, хотя, как я полагаю, они понятия не имели, что это такое, все разом бросились за хоббитом, одни по земле, а другие по веткам; вконец разъяренные, они размахивали мохнатыми ногами, скрежетали зубами и выпучивали глаза. Они гнались за Бильбо до тех пор, пока тот не решил, что хватит, – иначе и заблудиться недолго. Тогда он замолк и тише мыши поспешил обратно на поляну.
Бильбо понимал, что времени у него в обрез: вот-вот пауки догадаются, что их провели, и вернутся к своей паутине, где на ветке томятся гномы. За это время он должен освободить своих друзей! Труднее всего оказалось добраться до этой самой ветки. Не думаю, что хоббит справился бы с этой задачей, если бы, на его счастье, с ветки не свисала веревка, оставшаяся от сшибленного им паука; по ней-то Бильбо и полез. Веревка оказалась липкой и до крови обдирала руки. Неожиданно хоббит нос к носу столкнулся со старым, дряблым пауком, который остался стеречь пленников и занимался тем, что пощипывал их, пытаясь определить, какой посочнее, чтобы полакомиться втихаря. Но господин Бэггинс очень торопился, и, прежде чем паук сообразил, в чем, собственно, дело, он получил удар мечом и замертво свалился на землю.
Теперь Бильбо мог заняться ближайшим к нему гномом. Но как? Если перерезать веревку, на которой тот висит, бедняга мешком свалится на землю, причем с довольно приличной высоты. Бильбо пополз по ветке (при этом свертки с несчастными гномами стали крутиться и раскачиваться, словно спелые груши!) и наконец добрался до первого свертка.
«Фили или Кили, – подумал хоббит, заметив торчащий сверху синий капюшон. – Пожалуй, все-таки Фили», – сообразил он, глянув на длинный нос, высовывавшийся из переплетения веревок.
Изловчившись, Бильбо свесился с ветки и перерезал почти все липкие путы, которыми гном был обмотан. Наконец (здрасьте-пожалуйста!) из кокона показался почти весь Фили! Боюсь, даже в такое мгновение Бильбо не смог удержаться от смеха при виде гнома, который болтался на паучьей веревке, подвешенный за подмышки, и усиленно работал занемевшими локтями иколенками, – ну чисто забавный ярмарочный дергунчик!
Так или иначе, Фили наконец вскарабкался на ветку и как мог принялся помогать хоббиту, невзирая на то, что еще не вполне отошел от паучьего яда, да и висеть на ветке в течение ночи и почти всего дня, то и дело вращаясь вокруг своей оси и дыша только носом, тоже было не сахар. Он еще долго отдирал какую-то липкую гадость от ресниц и бровей, а также от бороды – и все равно бороду пришлось потом изрядно обкорнать. Теперь же, вдвоем, они подтягивали на ветку одного гнома за другим и освобождали их от пут. Остальные гномы чувствовали себя ничуть не лучше Фили, а некоторые даже хуже. Кое-кому все это время вообще нечем было дышать (как видите, длинный нос бывает подчас весьма полезен), а кое-кто получил дозу яда побольше, чем другие…
Действуя таким образом, они освободили Кили, Бифура, Бофура, Дори и Нори. Бедняге Бомбуру пришлось хуже всех: он был самым толстым и пауки чаще других щипали его и пинали. Он не мог удержаться на ветке и рухнул вниз – к счастью, на большую кучу опавших листьев. Однако на самом конце ветки все еще висели пять свертков, когда на поляну стали возвращаться пауки, рассвирепевшие пуще прежнего.
Бильбо немедленно переместился поближе к стволу и принялся отгонять лезущих наверх пауков. Стоит заметить, что, освобождая Фили, хоббит снял кольцо и забыл надеть его снова. Поэтому пауки, наконец-то увидев своего обидчика, зашипели и заскрипели:
– Мы видим тебя, гаденыш! Мы тебя слопаем, а шкуру и косточки повесим на ветках! У-у! Да у него, кажись, жало? Ну ничего, все равно мы до тебя доберемся и повесим на денек-другой вверх ногами!
Тем временем гномы не сидели сложа руки: они занимались оставшимися пленниками, перерезая их путы ножами. Еще немного – и все будут свободны! А что дальше? Ночью пауки справились с гномами без особых осложнений, но тогда они напали в темноте и застали гномов врасплох. Теперь же было не избежать жестокой схватки.
Неожиданно Бильбо заметил, что внизу несколько пауков возятся вокруг Бомбура: они вновь связали его и уже волокли куда-то. Бильбо крикнул и, размахивая Жалом, бросился на карабкавшихся по стволу пауков. Те отпрянули и попадали вниз, прямо на головы своим собратьям. Такого жала пауки еще ни у кого не видели: меч разил направо и налево! Сверкая, он с наслаждением вонзался в их жирные животы! Бильбо уложил с полдюжины пауков, а прочие разбежались и оставили Бомбура в покое.
– Все вниз! – скомандовал Бильбо гномам. – Вниз! Иначе вас всех переловят!
Бильбо вовремя заметил, что пауки, поднявшись по соседним деревьям, мало-помалу переползают на ветки, нависшие над головами гномов.
Гномы живо попрыгали вниз – все одиннадцать штук в одну кучу! Бедняги еледержались на ногах. Зато теперь двенадцать товарищей оказались вместе, включая несчастного Бомбура, которого с обеих сторон поддерживали его родной брат Бофур и двоюродный брат Бифур. Тем временем Бильбо метался вокруг и размахивал Жалом, а спереди и сзади, с боков и сверху на них таращились сотни разъяренных пауков. Положение выглядело совершенно безнадежным.
И тут началось сражение! Кое у кого из гномов имелись ножи, прочие похватали с земли палки, а кроме того, под ногами было полно камней, да и Бильбо сжимал в руках эльфийский кинжал. Одну за другой отбивали они атаки пауков – и десятки нападавших уже валялись на земле кверху лапами. Но долго так продолжаться не могло. Бильбо уже почти выдохся, а из гномов лишь четверо более или менее твердо стояли на ногах; еще немного – и пауки повяжут их всех, словно обессилевших мух! По краям поляны уже натягивались новые тенета…
В конце концов Бильбо пришел к выводу, что придется ему открыть гномам тайну кольца. Делать этого ему очень не хотелось, но другого выхода он не видел.
– Сейчас я исчезну, – объявил он. – Постараюсь увести пауков в сторону, а вы держитесь все вместе и пробивайтесь в противоположном направлении. Примерно вон туда, налево, – там находится полянка, на которой мы в последний раз видели костры эльфов.
Немалых трудов стоило хоббиту втолковать это плохо соображавшим гномам, которые беспрерывно кричали, размахивали палками и швыряли камни. Однако медлить больше было нельзя: пауки все теснее сжимали круг. Хоббит надел кольцо и неожиданно исчез, приведя гномов в неописуемое изумление.
Вскоре, к полному замешательству пауков, где-то справа под деревьями снова послышалась песенка про «лупоглаза» и «толстопуза». Пауки прекратили наступление, и часть из них бросилась на голос. «Лупоглаз» возмутил их на этот раз до такой степени, что от ярости они просто потеряли голову. Тогда Балин, который вник в план хоббита лучше остальных, повел гномов в прорыв. Гномы собрались в «кулак» и, осыпая пауков градом камней, пошли в атаку на левый фланг противника и вскоре прорвали кольцо окружения. Тут крики и пение у них за спиной неожиданно смолкли.
Уповая на то, что Бильбо все-таки уцелел, гномы побежали прочь, но вовсе не так быстро, как им того хотелось. Силы их были на исходе, и гномы еле волокли ноги, хотя пауки гнались за ними по пятам. То и дело приходилось оборачиваться и отбиваться от наседавших тварей, а многие пауки оказались на ветках прямо над головами беглецов и бросали в них длинные клейкие веревки.
Дело было из рук вон плохо, но вдруг откуда ни возьмись появился Бильбо и напал на ошарашенных пауков с фланга.
– Скорее! Бегите! – закричал он. – Ужо ужалю!
И хоббит ужалил! Он разил Жалом направо и налево, рубил в куски паучьи веревки, отсекал мохнатые ноги, а особо прытким паукам одним махом вспарывал жирные животы. Пауки так и лопались от ярости – они скрипели, шипели и, брызгая слюной, изрыгали страшные проклятия. Однако проклятия помогали плохо – добыча медленно, но верно ускользала прямо из-под носа. Хоббиту казалось, что эта страшная схватка длится уже целую вечность; наконец, когда он был уже не в силах поднять руки для очередного удара, пауки неожиданно отступили и прекратили преследование. Несолоно хлебавши они побрели обратно, в свое мрачное гнездилище. Ну а гномы обнаружили, чтостоят на краю полянки, где прошлой ночью горели эльфийские костры. Однако была ли эта полянка одной из тех, к которым они подкрадывались накануне, гномы не могли сказать с уверенностью. И все же им показалось, что с этими полянками связано какое-то доброе волшебство, которое паукам, видимо, было не по нраву. Во всяком случае, здесь было посветлее, то есть позеленее, да и деревья выглядели не такими толстыми, и страшными, так что гномы смогли немного передохнуть и отдышаться.
Некоторое время они без движения лежали на земле, отдуваясь и отфыркиваясь. Однако вскоре гномы пришли в себя и набросились на Бильбо с расспросами. Они требовали немедленно объяснить им его загадочные исчезновения и все прочее. Рассказ о кольце так захватил их, что на какое-то время они совершенно забыли о своих нынешних бедах. Балин снова и снова требовал повторить историю про Голлума, про загадки и про все прочее в истинном виде – то есть с кольцом! Однако близился вечер, стало смеркаться, и пришло время отвечать на другие вопросы: где они находятся, в какой стороне осталась тропа, как бы найти чего-нибудь поесть и, наконец, что делать дальше? Раз за разом гномы повторяли эти вопросы и, судя по всему, рассчитывали получить ответы не от кого-нибудь, а от маленького хоббита, из чего вам, наверное, станет ясно, что гномы решительно переменили свое мнение относительно господина Бэггинса и прониклись к нему величайшим уважением (как, впрочем, и предрекал Гэндальф). Гномы и в самом деле надеялись, что вот сейчас Бильбо возьмет и предложит какой-нибудь замечательный план спасения, а ворчать они больше и не думали. Они прекрасно понимали, что если бы не хоббит, их давно уже не было бы в живых, и горячо благодарили его. Некоторые даже вставали и кланялись ему до земли, а кое-кто из самых слабых, не удержавшись в поклоне, падал на траву и долго потом не мог подняться. Рассказ о волшебном кольце не поколебал их уважения к хоббиту, так как гномы убедились, что, помимо кольца и неизменной удачи, Бильбо обладает еще и находчивостью, – а все вместе это уже кое-что! Гномы так долго и горячо благодарили его, что Бильбо и в самом деле почувствовал себя неустрашимым героем. Но, сказать по правде, он чувствовал бы себя еще более неустрашимым, если бы у него было что-нибудь поесть.
Однако есть было нечего, то есть совсем, по-настоящему нечего, Да и сил ни у кого не осталось – ни на поиски пищи, ни на поиски потерянной тропы. Тропа! Утомленный Бильбо не мог думать ни о чем другом. Он сидел и тупо глядел на бесконечные стволы. Через некоторое время смолкли и все остальные. Все – кроме Балина. Еще долго после того, как затихли разговоры и гномы смежили веки, Балин бормотал себе под нос и посмеивался:
– Надо же! Голлум! Горы и камни! Так вот как господин Бэггинс проскочил мимо меня! Теперь-то я знаю! Значит, просто подкрался, тихонечко так, осторожненько, не так ли, господин Бэггинс?! И пуговицы растерял на пороге?! Ну и Бильбо! Бильбо… Бильбо… бо… бо… бо…
Тут Балин заснул, и на полянке надолго установилась полная тишина.
Вдруг Двалин открыл один глаз и осмотрелся.
– А где Торин? – спросил он.
Это был страшный удар! Их и в самом деле было только тринадцать: дюжина гномов и хоббит. А и правда, где Торин? Что с ним приключилось? Может, он пал жертвой колдовства или его слопало какое-нибудь лесное чудовище? Лежа без сил на затерянной в лесу полянке, с содроганием душевным гадали гномы об участи Торина. И вновь, один за другим, они погрузились в тяжелый сон, и снились им разные ужасы, покуда вечер не сменился непроглядной ночью. Здесь мы их и оставим на некоторое время, обессиленных до такой степени, что даже караульных они выставить не смогли.
Торина схватили еще прежде других гномов. Вы, наверное, не забыли, что, едва вступив в круг света от эльфийских костров, Бильбо заснул беспробудным сном. А в следующий раз вперед выступил Торин. Когда огни вдруг погасли, он рухнул на землю, словно сраженный неведомой силой. Торину не довелось услышать ни воплей потерявшихся во тьме товарищей, ни их криков о помощи, когда на них напали пауки, ни всего того шума, которым на следующий день сопровождалось жестокое сражение. К нему подбежали Лесные эльфы, связали его и утащили с собой.
Вы уже, наверное, сообразили, что именно Лесные эльфы[*] пировали в ночном Лесу. Народ они, в общем-то, неплохой, но больно уж недоверчивы и чересчур опасаются чужаков. Волшебство, конечно, охраняло их, однако даже в те далекие времена они отличались исключительной подозрительностью. Не в пример Высшим эльфам[*] Запада, эти эльфы были коварны и отнюдь не так мудры. Большинство из них (включая всю их многочисленную родню с гор и предгорий) ведут свое происхождение от древних эльфийских племен, которые никогда не бывали в Эльфийской Стороне, что лежит на Западе, – а именно туда ушли некогда Светлые эльфы, Глубинные эльфы и Морские эльфы[*] и жили там многие столетия; там они становились все прекраснее, набирались мудрости и знаний и оттачивали свое искусство волшебства, создавая удивительные и восхитительные вещи. Впоследствии они частично возвратились в этот Мир. Лесные же эльфы его и не покидали – они так и жили в сумерках нашего Солнца и нашей Луны, хотя предпочитали звезды; жили они в огромных лесах, что росли на исчезнувших ныне землях. Селились эльфы, как правило, недалеко от опушки, чтобы при случае поохотиться на открытом месте, поскакать верхом и побегать при луне и при звездах, но когда пришли люди, эльфы стали отступать все глубже и глубже во мглу и сумрак. И все-таки они были и остались эльфами – то есть, в сущности, благородным племенем.
В нескольких милях к западу от восточного края Чернолесья, в большой пещере, жил в те времена король Лесных эльфов[*]. Прямо перед огромными каменными воротами пещеры протекала лесная река, которая несла свои воды в болота, к подножию лесистой возвышенности. Из Главной Пещеры глубоко под землю уходило множество подземных ходов и переходов, что вели в другие пещеры, большие и малые; однако эти подземелья были посветлее и не такие душные, как у гоблинов, да и не такие глубокие и опасные. Вообще-то говоря, подданные этого короля большей частью жили и охотились на открытом воздухе; на земле и на деревьях у них были домики и шалаши, причем из деревьев эльфы отдавали предпочтение букам. Пещера считалась дворцом короля – здесь хранились его сокровища, и здесь же, как в крепости, могли укрыться его подданные в случае нападения врагов.
Помимо всего прочего, была здесь и темница для пленников. Именно туда и притащили эльфы Торина и, признаться, не очень-то с ним церемонились, поскольку гномов они вообще не жаловали, а этого гнома и вовсе приняли за врага. Дело в том, что эти эльфы в давние времена неоднократно воевали с некоторыми гномьими племенами, обвиняя их в краже эльфийских сокровищ. Однако было бы несправедливо умолчать о том, что гномы придерживались на этот счет иного мнения: они утверждали, что всего-навсего взяли причитающееся им по праву, ибо король отдал им в обработку золото и серебро, но впоследствии отказался платить за работу. У короля эльфов и в самом деле была слабость к сокровищам, особенно к серебру и бриллиантам; хотя сундуки его были полным-полны, ему все было мало, так как он не накопил еще столько сокровищ, сколько, по его представлениям, было у эльфийских владык древности. И это при всем при том, что его поддаиные не трудились в копях и не умели обрабатывать металлы и драгоценные камни, не утруждали себя занятиями торговлей и возделыванием полей. Всякому гному это было прекрасно известно. Впрочем, родичи Торина не имели к вышеупомянутой распре ни малейшего отношения. Поэтому, когда эльфы сняли с Торина чары и гном пришел в себя, он был чрезвычайно возмущен их обращением и твердо решил для себя, что ни слова о золоте и драгоценных камнях они из него не вытянут.
Когда Торина привели к королю, тот сурово взглянул на гнома и принялся его допрашивать, но в ответ Торин твердил одно и то же: умираю, мол, от голода, и все тут.
– Зачем ты со своими спутниками трижды нападал на моих пирующих подданных? – спрашивал король.
– Мы не нападали, – отвечал Торин. – Мы просто хотели попросить еды, ибо умирали от голода.
– Куда подевались твои друзья и чем они теперь заняты?
– Этого я не знаю, но думаю, что они в лесу и умирают от голода.
– А что вы делали в лесу?
– Искали еду и воду, ибо умирали от голода.
– Но что все-таки заставило вас войти в этот лес? – сердито настаивал король.
Тут Торин стиснул зубы и не проронил больше ни слова.
– Замечательно! – гневно воскликнул король. – Уведите его и посадите под замок! Пусть сидит там хоть сто лет, пока не надумает говорить правду!
Эльфы связали Торина ремнями и отвели в одну из самых глубоких темниц с толстой деревянной дверью. Однако еды и питья ему дали; хоть и не больно вкусно, зато много! Что ни говорите, а Лесные эльфы – это вам все-таки не гоблины; эльфы довольно сносно обращаются с пленными, даже если те – их злейшие враги. Только к огромным паукам эльфы обычно беспощадны.
Так бедняга Торин оказался в королевской темнице. Подавив в себе порыв благодарности за хлеб, мясо и воду, он погрузился в мрачные размышления о горькой доле своих несчастных товарищей. Однако гадать о том, что с ними стало, ему пришлось недолго. Но об этом я расскажу в следующей главе, повествующей о новом приключении гномов, в котором хоббит вновь очень и очень им пригодился.
Глава девятая
Однако Бильбо предусмотрительно сменил позицию. Ему пришла в голову хорошая мысль: попробовать увести разъяренных пауков подальше, то есть подальше от гномов, раздразнив, раззадорив и разозлив их как следует, причем всех сразу. Когда на том месте, где только что стоял Бильбо, собралось с полсотни пауков, он снова забросал их камнями, не забыв и тех, что еще, оставались в паутине. Затем, приплясывая между деревьев, он запел песенку, чтобы подразнить пауков и заставить их погнаться за ним, – а кроме того, не мешало и гномам дать знать о своем присутствии!
Вот какую песенку запел Бильбо:
Песенка, конечно, получилась немудреная, но не стоит забывать, что хоббит сочинил ее на ходу, да еще в самый критический момент. Во всяком случае, дело свое она сделала. Напевая песенку, Бильбо швырял в пауков камни и притопывал ногами. В результате почти все пауки бросились его ловить: одни попрыгали на землю, другие погнались за ним поверху, перескакивая с одного дерева на другое и забрасывая все вокруг новыми и новыми липкими веревками. Раззадорить пауков оказалось куда проще, чем Бильбо предполагал: песенка просто взбесила их! Когда в тебя летят камни, это, конечно, тоже неприятно, но какой же паук не возмутится, когда его обзывают «лупоглазом», а уж в ответ на «толстопуза» и всякий из себя выйдет!
Лупоглазу пауку[*]
Любо дрыхнуть на суку!
Но с высокого сука
Не видать озорника!
Не увидишь! Не увидишь!
Ку-ку!
Толстопузу пауку
Все печенки припеку!
Но с высокого сука
Не поймать озорника!
Не поймаешь! Не поймаешь!
Ку-ку!
Бильбо снова сменил позицию, однако пауки теперь рассредоточились по всей поляне и поспешно принялись огораживать ее сплошной стеной паутины. Еще чуть-чуть, и хоббит оказался бы в западне – во всяком случае, на это рассчитывали пауки. Тем не менее, окруженный со всех сторон отвратительными насекомыми, Бильбо собрался с духом и затянул еще одну песенку:
Тут Бильбо оглянулся и увидел, что последний проход между двумя высокими деревьями уже затянут паутиной. К счастью, там еще не было липких поперечных веревок, а только толстые, как канаты, продольные: их наспех протянули от ствола к стволу, несколько раз туда и обратно. Дело было за мечом! Бильбо в два счета перерубил все канаты и, не прекращая петь, побежал в лес.
И охота же тенета
Попусту тягать вам!
Бесподобно я съедобный!
Только не достать вам!
Вот я, вот он! Не замотан!
Мухою жужжу я!
Пауки! Толстяки!
За нос вас вожу я!
Пауки увидели меч – и, хотя, как я полагаю, они понятия не имели, что это такое, все разом бросились за хоббитом, одни по земле, а другие по веткам; вконец разъяренные, они размахивали мохнатыми ногами, скрежетали зубами и выпучивали глаза. Они гнались за Бильбо до тех пор, пока тот не решил, что хватит, – иначе и заблудиться недолго. Тогда он замолк и тише мыши поспешил обратно на поляну.
Бильбо понимал, что времени у него в обрез: вот-вот пауки догадаются, что их провели, и вернутся к своей паутине, где на ветке томятся гномы. За это время он должен освободить своих друзей! Труднее всего оказалось добраться до этой самой ветки. Не думаю, что хоббит справился бы с этой задачей, если бы, на его счастье, с ветки не свисала веревка, оставшаяся от сшибленного им паука; по ней-то Бильбо и полез. Веревка оказалась липкой и до крови обдирала руки. Неожиданно хоббит нос к носу столкнулся со старым, дряблым пауком, который остался стеречь пленников и занимался тем, что пощипывал их, пытаясь определить, какой посочнее, чтобы полакомиться втихаря. Но господин Бэггинс очень торопился, и, прежде чем паук сообразил, в чем, собственно, дело, он получил удар мечом и замертво свалился на землю.
Теперь Бильбо мог заняться ближайшим к нему гномом. Но как? Если перерезать веревку, на которой тот висит, бедняга мешком свалится на землю, причем с довольно приличной высоты. Бильбо пополз по ветке (при этом свертки с несчастными гномами стали крутиться и раскачиваться, словно спелые груши!) и наконец добрался до первого свертка.
«Фили или Кили, – подумал хоббит, заметив торчащий сверху синий капюшон. – Пожалуй, все-таки Фили», – сообразил он, глянув на длинный нос, высовывавшийся из переплетения веревок.
Изловчившись, Бильбо свесился с ветки и перерезал почти все липкие путы, которыми гном был обмотан. Наконец (здрасьте-пожалуйста!) из кокона показался почти весь Фили! Боюсь, даже в такое мгновение Бильбо не смог удержаться от смеха при виде гнома, который болтался на паучьей веревке, подвешенный за подмышки, и усиленно работал занемевшими локтями иколенками, – ну чисто забавный ярмарочный дергунчик!
Так или иначе, Фили наконец вскарабкался на ветку и как мог принялся помогать хоббиту, невзирая на то, что еще не вполне отошел от паучьего яда, да и висеть на ветке в течение ночи и почти всего дня, то и дело вращаясь вокруг своей оси и дыша только носом, тоже было не сахар. Он еще долго отдирал какую-то липкую гадость от ресниц и бровей, а также от бороды – и все равно бороду пришлось потом изрядно обкорнать. Теперь же, вдвоем, они подтягивали на ветку одного гнома за другим и освобождали их от пут. Остальные гномы чувствовали себя ничуть не лучше Фили, а некоторые даже хуже. Кое-кому все это время вообще нечем было дышать (как видите, длинный нос бывает подчас весьма полезен), а кое-кто получил дозу яда побольше, чем другие…
Действуя таким образом, они освободили Кили, Бифура, Бофура, Дори и Нори. Бедняге Бомбуру пришлось хуже всех: он был самым толстым и пауки чаще других щипали его и пинали. Он не мог удержаться на ветке и рухнул вниз – к счастью, на большую кучу опавших листьев. Однако на самом конце ветки все еще висели пять свертков, когда на поляну стали возвращаться пауки, рассвирепевшие пуще прежнего.
Бильбо немедленно переместился поближе к стволу и принялся отгонять лезущих наверх пауков. Стоит заметить, что, освобождая Фили, хоббит снял кольцо и забыл надеть его снова. Поэтому пауки, наконец-то увидев своего обидчика, зашипели и заскрипели:
– Мы видим тебя, гаденыш! Мы тебя слопаем, а шкуру и косточки повесим на ветках! У-у! Да у него, кажись, жало? Ну ничего, все равно мы до тебя доберемся и повесим на денек-другой вверх ногами!
Тем временем гномы не сидели сложа руки: они занимались оставшимися пленниками, перерезая их путы ножами. Еще немного – и все будут свободны! А что дальше? Ночью пауки справились с гномами без особых осложнений, но тогда они напали в темноте и застали гномов врасплох. Теперь же было не избежать жестокой схватки.
Неожиданно Бильбо заметил, что внизу несколько пауков возятся вокруг Бомбура: они вновь связали его и уже волокли куда-то. Бильбо крикнул и, размахивая Жалом, бросился на карабкавшихся по стволу пауков. Те отпрянули и попадали вниз, прямо на головы своим собратьям. Такого жала пауки еще ни у кого не видели: меч разил направо и налево! Сверкая, он с наслаждением вонзался в их жирные животы! Бильбо уложил с полдюжины пауков, а прочие разбежались и оставили Бомбура в покое.
– Все вниз! – скомандовал Бильбо гномам. – Вниз! Иначе вас всех переловят!
Бильбо вовремя заметил, что пауки, поднявшись по соседним деревьям, мало-помалу переползают на ветки, нависшие над головами гномов.
Гномы живо попрыгали вниз – все одиннадцать штук в одну кучу! Бедняги еледержались на ногах. Зато теперь двенадцать товарищей оказались вместе, включая несчастного Бомбура, которого с обеих сторон поддерживали его родной брат Бофур и двоюродный брат Бифур. Тем временем Бильбо метался вокруг и размахивал Жалом, а спереди и сзади, с боков и сверху на них таращились сотни разъяренных пауков. Положение выглядело совершенно безнадежным.
И тут началось сражение! Кое у кого из гномов имелись ножи, прочие похватали с земли палки, а кроме того, под ногами было полно камней, да и Бильбо сжимал в руках эльфийский кинжал. Одну за другой отбивали они атаки пауков – и десятки нападавших уже валялись на земле кверху лапами. Но долго так продолжаться не могло. Бильбо уже почти выдохся, а из гномов лишь четверо более или менее твердо стояли на ногах; еще немного – и пауки повяжут их всех, словно обессилевших мух! По краям поляны уже натягивались новые тенета…
В конце концов Бильбо пришел к выводу, что придется ему открыть гномам тайну кольца. Делать этого ему очень не хотелось, но другого выхода он не видел.
– Сейчас я исчезну, – объявил он. – Постараюсь увести пауков в сторону, а вы держитесь все вместе и пробивайтесь в противоположном направлении. Примерно вон туда, налево, – там находится полянка, на которой мы в последний раз видели костры эльфов.
Немалых трудов стоило хоббиту втолковать это плохо соображавшим гномам, которые беспрерывно кричали, размахивали палками и швыряли камни. Однако медлить больше было нельзя: пауки все теснее сжимали круг. Хоббит надел кольцо и неожиданно исчез, приведя гномов в неописуемое изумление.
Вскоре, к полному замешательству пауков, где-то справа под деревьями снова послышалась песенка про «лупоглаза» и «толстопуза». Пауки прекратили наступление, и часть из них бросилась на голос. «Лупоглаз» возмутил их на этот раз до такой степени, что от ярости они просто потеряли голову. Тогда Балин, который вник в план хоббита лучше остальных, повел гномов в прорыв. Гномы собрались в «кулак» и, осыпая пауков градом камней, пошли в атаку на левый фланг противника и вскоре прорвали кольцо окружения. Тут крики и пение у них за спиной неожиданно смолкли.
Уповая на то, что Бильбо все-таки уцелел, гномы побежали прочь, но вовсе не так быстро, как им того хотелось. Силы их были на исходе, и гномы еле волокли ноги, хотя пауки гнались за ними по пятам. То и дело приходилось оборачиваться и отбиваться от наседавших тварей, а многие пауки оказались на ветках прямо над головами беглецов и бросали в них длинные клейкие веревки.
Дело было из рук вон плохо, но вдруг откуда ни возьмись появился Бильбо и напал на ошарашенных пауков с фланга.
– Скорее! Бегите! – закричал он. – Ужо ужалю!
И хоббит ужалил! Он разил Жалом направо и налево, рубил в куски паучьи веревки, отсекал мохнатые ноги, а особо прытким паукам одним махом вспарывал жирные животы. Пауки так и лопались от ярости – они скрипели, шипели и, брызгая слюной, изрыгали страшные проклятия. Однако проклятия помогали плохо – добыча медленно, но верно ускользала прямо из-под носа. Хоббиту казалось, что эта страшная схватка длится уже целую вечность; наконец, когда он был уже не в силах поднять руки для очередного удара, пауки неожиданно отступили и прекратили преследование. Несолоно хлебавши они побрели обратно, в свое мрачное гнездилище. Ну а гномы обнаружили, чтостоят на краю полянки, где прошлой ночью горели эльфийские костры. Однако была ли эта полянка одной из тех, к которым они подкрадывались накануне, гномы не могли сказать с уверенностью. И все же им показалось, что с этими полянками связано какое-то доброе волшебство, которое паукам, видимо, было не по нраву. Во всяком случае, здесь было посветлее, то есть позеленее, да и деревья выглядели не такими толстыми, и страшными, так что гномы смогли немного передохнуть и отдышаться.
Некоторое время они без движения лежали на земле, отдуваясь и отфыркиваясь. Однако вскоре гномы пришли в себя и набросились на Бильбо с расспросами. Они требовали немедленно объяснить им его загадочные исчезновения и все прочее. Рассказ о кольце так захватил их, что на какое-то время они совершенно забыли о своих нынешних бедах. Балин снова и снова требовал повторить историю про Голлума, про загадки и про все прочее в истинном виде – то есть с кольцом! Однако близился вечер, стало смеркаться, и пришло время отвечать на другие вопросы: где они находятся, в какой стороне осталась тропа, как бы найти чего-нибудь поесть и, наконец, что делать дальше? Раз за разом гномы повторяли эти вопросы и, судя по всему, рассчитывали получить ответы не от кого-нибудь, а от маленького хоббита, из чего вам, наверное, станет ясно, что гномы решительно переменили свое мнение относительно господина Бэггинса и прониклись к нему величайшим уважением (как, впрочем, и предрекал Гэндальф). Гномы и в самом деле надеялись, что вот сейчас Бильбо возьмет и предложит какой-нибудь замечательный план спасения, а ворчать они больше и не думали. Они прекрасно понимали, что если бы не хоббит, их давно уже не было бы в живых, и горячо благодарили его. Некоторые даже вставали и кланялись ему до земли, а кое-кто из самых слабых, не удержавшись в поклоне, падал на траву и долго потом не мог подняться. Рассказ о волшебном кольце не поколебал их уважения к хоббиту, так как гномы убедились, что, помимо кольца и неизменной удачи, Бильбо обладает еще и находчивостью, – а все вместе это уже кое-что! Гномы так долго и горячо благодарили его, что Бильбо и в самом деле почувствовал себя неустрашимым героем. Но, сказать по правде, он чувствовал бы себя еще более неустрашимым, если бы у него было что-нибудь поесть.
Однако есть было нечего, то есть совсем, по-настоящему нечего, Да и сил ни у кого не осталось – ни на поиски пищи, ни на поиски потерянной тропы. Тропа! Утомленный Бильбо не мог думать ни о чем другом. Он сидел и тупо глядел на бесконечные стволы. Через некоторое время смолкли и все остальные. Все – кроме Балина. Еще долго после того, как затихли разговоры и гномы смежили веки, Балин бормотал себе под нос и посмеивался:
– Надо же! Голлум! Горы и камни! Так вот как господин Бэггинс проскочил мимо меня! Теперь-то я знаю! Значит, просто подкрался, тихонечко так, осторожненько, не так ли, господин Бэггинс?! И пуговицы растерял на пороге?! Ну и Бильбо! Бильбо… Бильбо… бо… бо… бо…
Тут Балин заснул, и на полянке надолго установилась полная тишина.
Вдруг Двалин открыл один глаз и осмотрелся.
– А где Торин? – спросил он.
Это был страшный удар! Их и в самом деле было только тринадцать: дюжина гномов и хоббит. А и правда, где Торин? Что с ним приключилось? Может, он пал жертвой колдовства или его слопало какое-нибудь лесное чудовище? Лежа без сил на затерянной в лесу полянке, с содроганием душевным гадали гномы об участи Торина. И вновь, один за другим, они погрузились в тяжелый сон, и снились им разные ужасы, покуда вечер не сменился непроглядной ночью. Здесь мы их и оставим на некоторое время, обессиленных до такой степени, что даже караульных они выставить не смогли.
Торина схватили еще прежде других гномов. Вы, наверное, не забыли, что, едва вступив в круг света от эльфийских костров, Бильбо заснул беспробудным сном. А в следующий раз вперед выступил Торин. Когда огни вдруг погасли, он рухнул на землю, словно сраженный неведомой силой. Торину не довелось услышать ни воплей потерявшихся во тьме товарищей, ни их криков о помощи, когда на них напали пауки, ни всего того шума, которым на следующий день сопровождалось жестокое сражение. К нему подбежали Лесные эльфы, связали его и утащили с собой.
Вы уже, наверное, сообразили, что именно Лесные эльфы[*] пировали в ночном Лесу. Народ они, в общем-то, неплохой, но больно уж недоверчивы и чересчур опасаются чужаков. Волшебство, конечно, охраняло их, однако даже в те далекие времена они отличались исключительной подозрительностью. Не в пример Высшим эльфам[*] Запада, эти эльфы были коварны и отнюдь не так мудры. Большинство из них (включая всю их многочисленную родню с гор и предгорий) ведут свое происхождение от древних эльфийских племен, которые никогда не бывали в Эльфийской Стороне, что лежит на Западе, – а именно туда ушли некогда Светлые эльфы, Глубинные эльфы и Морские эльфы[*] и жили там многие столетия; там они становились все прекраснее, набирались мудрости и знаний и оттачивали свое искусство волшебства, создавая удивительные и восхитительные вещи. Впоследствии они частично возвратились в этот Мир. Лесные же эльфы его и не покидали – они так и жили в сумерках нашего Солнца и нашей Луны, хотя предпочитали звезды; жили они в огромных лесах, что росли на исчезнувших ныне землях. Селились эльфы, как правило, недалеко от опушки, чтобы при случае поохотиться на открытом месте, поскакать верхом и побегать при луне и при звездах, но когда пришли люди, эльфы стали отступать все глубже и глубже во мглу и сумрак. И все-таки они были и остались эльфами – то есть, в сущности, благородным племенем.
В нескольких милях к западу от восточного края Чернолесья, в большой пещере, жил в те времена король Лесных эльфов[*]. Прямо перед огромными каменными воротами пещеры протекала лесная река, которая несла свои воды в болота, к подножию лесистой возвышенности. Из Главной Пещеры глубоко под землю уходило множество подземных ходов и переходов, что вели в другие пещеры, большие и малые; однако эти подземелья были посветлее и не такие душные, как у гоблинов, да и не такие глубокие и опасные. Вообще-то говоря, подданные этого короля большей частью жили и охотились на открытом воздухе; на земле и на деревьях у них были домики и шалаши, причем из деревьев эльфы отдавали предпочтение букам. Пещера считалась дворцом короля – здесь хранились его сокровища, и здесь же, как в крепости, могли укрыться его подданные в случае нападения врагов.
Помимо всего прочего, была здесь и темница для пленников. Именно туда и притащили эльфы Торина и, признаться, не очень-то с ним церемонились, поскольку гномов они вообще не жаловали, а этого гнома и вовсе приняли за врага. Дело в том, что эти эльфы в давние времена неоднократно воевали с некоторыми гномьими племенами, обвиняя их в краже эльфийских сокровищ. Однако было бы несправедливо умолчать о том, что гномы придерживались на этот счет иного мнения: они утверждали, что всего-навсего взяли причитающееся им по праву, ибо король отдал им в обработку золото и серебро, но впоследствии отказался платить за работу. У короля эльфов и в самом деле была слабость к сокровищам, особенно к серебру и бриллиантам; хотя сундуки его были полным-полны, ему все было мало, так как он не накопил еще столько сокровищ, сколько, по его представлениям, было у эльфийских владык древности. И это при всем при том, что его поддаиные не трудились в копях и не умели обрабатывать металлы и драгоценные камни, не утруждали себя занятиями торговлей и возделыванием полей. Всякому гному это было прекрасно известно. Впрочем, родичи Торина не имели к вышеупомянутой распре ни малейшего отношения. Поэтому, когда эльфы сняли с Торина чары и гном пришел в себя, он был чрезвычайно возмущен их обращением и твердо решил для себя, что ни слова о золоте и драгоценных камнях они из него не вытянут.
Когда Торина привели к королю, тот сурово взглянул на гнома и принялся его допрашивать, но в ответ Торин твердил одно и то же: умираю, мол, от голода, и все тут.
– Зачем ты со своими спутниками трижды нападал на моих пирующих подданных? – спрашивал король.
– Мы не нападали, – отвечал Торин. – Мы просто хотели попросить еды, ибо умирали от голода.
– Куда подевались твои друзья и чем они теперь заняты?
– Этого я не знаю, но думаю, что они в лесу и умирают от голода.
– А что вы делали в лесу?
– Искали еду и воду, ибо умирали от голода.
– Но что все-таки заставило вас войти в этот лес? – сердито настаивал король.
Тут Торин стиснул зубы и не проронил больше ни слова.
– Замечательно! – гневно воскликнул король. – Уведите его и посадите под замок! Пусть сидит там хоть сто лет, пока не надумает говорить правду!
Эльфы связали Торина ремнями и отвели в одну из самых глубоких темниц с толстой деревянной дверью. Однако еды и питья ему дали; хоть и не больно вкусно, зато много! Что ни говорите, а Лесные эльфы – это вам все-таки не гоблины; эльфы довольно сносно обращаются с пленными, даже если те – их злейшие враги. Только к огромным паукам эльфы обычно беспощадны.
Так бедняга Торин оказался в королевской темнице. Подавив в себе порыв благодарности за хлеб, мясо и воду, он погрузился в мрачные размышления о горькой доле своих несчастных товарищей. Однако гадать о том, что с ними стало, ему пришлось недолго. Но об этом я расскажу в следующей главе, повествующей о новом приключении гномов, в котором хоббит вновь очень и очень им пригодился.
Глава девятая
БОЧКИ С КОНТРАБАНДОЙ
На следующий день после сражения с пауками, умирая от голода и жажды, гномы и хоббит предприняли последнюю отчаянную попытку выбраться из леса. Они поднялись и, еле держась на ногах, побрели в том направлении, где, по мнению восьми из тринадцати, осталась потерянная тропа; однако они так и не узнали, насколько эти восемь были правы. День (точнее, то, что называлось днем в этом лесу) в который уже раз сменился непроглядной ночью, когда внезапно вокруг них, словно сотни красных звездочек, вспыхнули огни факелов. Вооруженные луками и копьями Лесные эльфы окружили их и приказали остановиться.
Сопротивляться гномы и не думали. Даже если бы они не находились в столь плачевном состоянии, что рады-радешеньки были сдаться в плен кому угодно, ножи вряд ли помогли бы против эльфийских луков: эльфы в темноте били белку в глаз без промаха. Поэтому гномы остановились, сели на землю и стали ждать своей участи – все, кроме Бильбо! Хоббит надел кольцо и мгновенно шмыгнул в сторону. Вот почему, когда эльфы связали гномов в одну цепочку и пересчитали, хоббит остался несвязанным и несосчитанным.
Да и шагов его они не слышали, когда он следовал за их вереницей, держась на порядочном расстоянии от факелов. Гномам эльфы завязали глаза, хотя, честно говоря, нужды в этом особой не было: даже Бильбо со своим острым зрением не мог определить, куда они направляются, особенно если учесть, что ни хоббит, ни гномы не имели никакого представления еще и откуда! Бильбо прилагал неимоверные усилия, чтобы не отстать, потому что эльфы нещадно погоняли своих пленников, даром что те устали и ослабли. Ничего не поделаешь – король приказал поторопиться. Неожиданно факелы остановились, и хоббит успел догнать процессию как раз перед тем, как она вступила на мост, который вел ко входу в королевский дворец. Внизу с шумом неслась темная вода; мост упирался прямо в ворота огромной пещеры, уходившей глубоко в крутой, поросший лесом склон холма. Могучие буки спускались по склону до самой реки, так что корни их свисали прямо в воду.
Когда эльфы погнали пленников по мосту, Бильбо несколько замешкался. Очень уж не понравился ему вход в пещеру. Однако хоббит набрался мужества и решил не бросать друзей на произвол судьбы. Он рванулся вперед и, едва не наступив на пятки замыкавшему процессию эльфу, успел проскочить в пещеру до того, как тяжелые ворота с лязгом захлопнулись.
Следуя по гулким, освещенным красноватыми отблесками извилистым переходам, эльфы затянули песню. Переходы здесь были не то что в логове гоблинов – поуже, не такие глубокие, да и дышать тут было не так тяжело. В большом подземном зале с колоннами, высеченными прямо в скале, на резном деревянном троне восседал король эльфов. На голове его покоился венец из красных листьев и ягод, ибо уже наступила осень, – весной король носил венец из лесных цветов. В руке он сжимал дубовый жезл.
Пленников подвели к нему, и, хотя король посмотрел на них довольно сурово, он приказал развязать их, потому что выглядели они чрезвычайно усталыми и изможденными.
– В пещере веревки уже не нужны, – заметил он, усмехнувшись. – Кто однажды попал сюда, никогда не сможет выйти из моих заколдованных ворот без моего дозволения!
Король долго и с пристрастием допрашивал гномов – куда они направляются, и откуда идут, и, главное, зачем, – но, помимо того, что ему уже было известно от Торина, ничего нового он не услышал. Гномы стояли набычившись, с самым вызывающим видом. – Что мы тебе сделали, о король? – возопил Балин, который теперь остался за старшего, – Какое мы совершили преступление, заблудившись в лесу, чуть не умерев от голода и жажды и попав в плен к паукам? Или, может, пауки – твои любимые домашние животные, раз ты так по ним убиваешься?
Сопротивляться гномы и не думали. Даже если бы они не находились в столь плачевном состоянии, что рады-радешеньки были сдаться в плен кому угодно, ножи вряд ли помогли бы против эльфийских луков: эльфы в темноте били белку в глаз без промаха. Поэтому гномы остановились, сели на землю и стали ждать своей участи – все, кроме Бильбо! Хоббит надел кольцо и мгновенно шмыгнул в сторону. Вот почему, когда эльфы связали гномов в одну цепочку и пересчитали, хоббит остался несвязанным и несосчитанным.
Да и шагов его они не слышали, когда он следовал за их вереницей, держась на порядочном расстоянии от факелов. Гномам эльфы завязали глаза, хотя, честно говоря, нужды в этом особой не было: даже Бильбо со своим острым зрением не мог определить, куда они направляются, особенно если учесть, что ни хоббит, ни гномы не имели никакого представления еще и откуда! Бильбо прилагал неимоверные усилия, чтобы не отстать, потому что эльфы нещадно погоняли своих пленников, даром что те устали и ослабли. Ничего не поделаешь – король приказал поторопиться. Неожиданно факелы остановились, и хоббит успел догнать процессию как раз перед тем, как она вступила на мост, который вел ко входу в королевский дворец. Внизу с шумом неслась темная вода; мост упирался прямо в ворота огромной пещеры, уходившей глубоко в крутой, поросший лесом склон холма. Могучие буки спускались по склону до самой реки, так что корни их свисали прямо в воду.
Когда эльфы погнали пленников по мосту, Бильбо несколько замешкался. Очень уж не понравился ему вход в пещеру. Однако хоббит набрался мужества и решил не бросать друзей на произвол судьбы. Он рванулся вперед и, едва не наступив на пятки замыкавшему процессию эльфу, успел проскочить в пещеру до того, как тяжелые ворота с лязгом захлопнулись.
Следуя по гулким, освещенным красноватыми отблесками извилистым переходам, эльфы затянули песню. Переходы здесь были не то что в логове гоблинов – поуже, не такие глубокие, да и дышать тут было не так тяжело. В большом подземном зале с колоннами, высеченными прямо в скале, на резном деревянном троне восседал король эльфов. На голове его покоился венец из красных листьев и ягод, ибо уже наступила осень, – весной король носил венец из лесных цветов. В руке он сжимал дубовый жезл.
Пленников подвели к нему, и, хотя король посмотрел на них довольно сурово, он приказал развязать их, потому что выглядели они чрезвычайно усталыми и изможденными.
– В пещере веревки уже не нужны, – заметил он, усмехнувшись. – Кто однажды попал сюда, никогда не сможет выйти из моих заколдованных ворот без моего дозволения!
Король долго и с пристрастием допрашивал гномов – куда они направляются, и откуда идут, и, главное, зачем, – но, помимо того, что ему уже было известно от Торина, ничего нового он не услышал. Гномы стояли набычившись, с самым вызывающим видом. – Что мы тебе сделали, о король? – возопил Балин, который теперь остался за старшего, – Какое мы совершили преступление, заблудившись в лесу, чуть не умерев от голода и жажды и попав в плен к паукам? Или, может, пауки – твои любимые домашние животные, раз ты так по ним убиваешься?