Страница:
– Послушать тебя, так это самое «ограбление» столь же неосуществимо и безнадежно, как и открытое нападение, – заметил Балин. – То есть ограбить Смауга невозможно!
– Верно, сделать это далеко не просто, – отвечал я. – Но отнюдь не невозможно! В противном случае зачем, скажи на милость, тратил бы я тут с вами драгоценное время? Скорее я назвал бы замысел ограбления нелепым до невозможности. Поэтому я и предлагаю вам решить эту задачу самым что ни на есть нелепым образом. Возьмите-ка с собой какого-нибудь хоббита! Скорее всего, Смауг и не слыхивал никогда о хоббитах, а уж не нюхивал их и вовсе наверняка!
– Хоббита?! – взорвался Глоин. – Из этих засельских простачков, что ли? Какой от хоббита прок? И уж тем более под землей! Чем бы хоббиты ни пахли, у этого твоего приятеля не хватит духу подойти даже к голенькому драконышу, который только что вылупился из яйца! Разве что на безопасное расстояние, чтобы тот вообще не смог его унюхать;
– Не спеши, Глоин! – остановил я его. – Нельзя рубить сплеча! Ты ведь мало знаешь о местных жителях. Видимо, вы зовете хоббитов простачками потому, что они щедро платят вам и не торгуются. А робкими вы считаете их потому, что они никогда не покупают у вас оружия. Но вы ошибаетесь, друзья мои! И во всяком случае, уж один-то из них наверняка сгодится тебе в попутчики, Торин! Малый он честный и сообразительный, – правда, мыслит чересчур здраво и вряд ли способен на безрассудство. Но, если судить по другим его соплеменникам, отваги ему не занимать. Правда, хоббиты – «смельчаки поневоле», если можно так выразиться: их отвага проявляется, только когда они столкнутся с настоящей опасностью. Пока хоббита не припрет к стенке, нипочем не догадаешься, каков он на самом деле.
– Поди еще проверь, правду ты говоришь или нет, – заметил Торин. – Насколько я знаю, опасностей хоббиты старательно избегают.
– Это чистейшая правда, – сказал я. – Хоббиты – народ весьма трезвомыслящий! Кроме того, мой хоббит – особенный. Думается, его можно было бы убедить пойти навстречу опасности, Я уверен, что в глубине души он и сам этого жаждет. У него это называется «попасть в приключение».
– Но не за мой же счет! – возмутился Торин, встал и принялся расхаживать по комнате. – Это, знаешь ли, не совет, а просто глупость какая-то! Не вижу, каким образом твой хоббит, будь он храбрец из храбрецов, возместит мне хотя бы дорожные издержки – если, конечно, нам вообще удастся уломать его!
– Не видишь? – остановил я Торина. – Лучше скажи – не слышишь! Ходят хоббиты совершенно бесшумно, и, заметь, это не составляет им ни малейшего труда. Как гном ни старайся, тут ему с хоббитом не сравниться даже под угрозой смерти. Наверное, никто из смертных в этом мире не умеет ступать так мягко. Боюсь, правда, что ты, досточтимый Торин Дубощит, этого не заметил – ведь сам ты ломился через Заселье с таким шумом (если не сказать хуже), что местные жители слышали тебя за целую милю! И поймите наконец, что, предложив вам пойти на ограбление, я имел в виду ограбление профессиональное.
– Профессиональное?! – вскричал Балин, который, очевидно, не совсем правильно истолковал мои слова. – Ты хочешь сказать, что предлагаешь нам нанять опытного кладоискателя? Разве они еще не перевелись?
Я замешкался с ответом. Дело принимало новый оборот, и я не сразу решил для себя, как к этому относиться.
– Думаю, что не перевелись, – начал я осторожно. – За разумное вознаграждение опытный кладоискатель пойдет в такое место, куда вы сами сунуться не осмеливаетесь, и, возможно, попробует вернуть вам то, чего вы так добиваетесь…
Глаза у Торина заблестели: перед его мысленным взором возникли утраченные сокровища.
– Значит, ты советуешь воспользоваться услугами наемного вора? – сказал он с презрением, поморщившись. – Об этом, пожалуй, стоит подумать, – если, конечно, он не запросит лишнего. Но при чем тут местные увальни? Они же в драгоценностях не смыслят ни уха ни рыла. Они пьют из глиняных чашек и не могут, наверное, отличить бриллианта от стекляшки!
– Напрасно ты так уверенно говоришь о том, чего не знаешь, – резко сказал я. – Эти, как ты выражаешься, «увальни» живут в Заселье уже четырнадцать столетий и многому научились за это время. Они имели дела и с эльфами, и с гномами за тысячу лет до того, как Смауг обрушился на Эребор. По меркам твоих предков, хоббиты, конечно, небогаты, но в их домах найдутся вещицы, какими ты, Торин, сейчас никак не можешь похвастать. Взять хотя бы моего хоббита. У него и золотые украшения водятся, и ест он на серебре, а вино пьет из чудесных хрустальных кубков.
– Так вот куда ты гнешь! – воскликнул Балин. – Значит, твой дружок – грабитель! Поэтому ты нам его и нахваливаешь?
Боюсь, услышав это, я потерял всякое терпение и осторожность. Дело в том, что гномы крайне тщеславны и вбили себе в голову, что красивых вещей никто, кроме них, делать не умеет, а значит, всякая мало-мальски ценная вещь, находящаяся в чужих руках, либо приобретена у гномов, либо у них украдена; я знал про эту придурь и раньше, но на этот раз слова Балина разъярили меня донельзя.
– Грабитель? – расхохотался я. – Ну конечно! Именно грабитель, причем профессиональный! Откуда же и быть у хоббита серебряным ложкам? Я поставлю на его двери особенный грабительский знак, так что вы легко найдете, где он живет.
Затем я, рассерженный вконец, встал и горячо (да так горячо, что и сам подивился своему пылу!) сказал Торину:
– Ты должен найти эту дверь, Торин Дубощит! Учти – я не шучу!
Тут я неожиданно понял, что и в самом деле не шучу. Мои последние слова были вовсе не шуткой: я говорил серьезно. Мне совершенно необходимо было заручиться поддержкой гномов. Их нужно было уговорить во что бы то ни стало!
– Слушай меня, народ Дьюрина! – громовым голосом воскликнул я. – Если вы уговорите этого хоббита пойти с вами, вас ждет успех. Если нет – потерпите неудачу. Но если вы откажетесь даже попробовать, я разорву с вами все отношения! Ни советов, ни помощи вы от меня больше не получите, покуда над вашими головами не сомкнется Тень!
Торин уставился на меня в изумлении.
– Крепко сказано! – вымолвил он наконец. – Дадно, так и быть, попытка – не пытка! Ты, видать, у нас провидец, если, конечно, не свихнулся на старости лет!
– Вот и отлично! – сказал я. – Но вы должны идти к моему другу с доброй волей, а не с единственной целью посрамить мои седины. Вам нужно набраться терпения и не отступаться чуть что, даже если поначалу вы не заметите в моем хоббите ни отваги, ни жажды приключений, о которых я вам толковал. Поначалу он будет всячески отпираться. Но упускать его нельзя ни в коем случае!
– Ну уж набивать себе цену я ему не позволю! – решительно заявил Торин. – За спасение наших богатств ему будет, конечно, обещано приличное вознаграждение – но не более того!
Разумеется, я имел в виду совсем иное, но поправлять Торина было бесполезно.
– И вот еще что, – продолжал я. – Все приготовления нужно сделать заранее. К тому дню у вас все должно быть готово! Если он согласится – нельзя давать ему времени на раздумья. В поход на восток вы должны отправиться прямо из Заселья.
– Очень уж он у тебя странный, грабитель этот, – вмешался в разговор гном, которого звали Фили (как потом выяснилось, племянник Торина). – Величать-то его как? По крайней мере скажи, как он себя называет!
– Хоббиты называют себя настоящими именами, – сказал я. – Зовут же его не как-нибудь, а Бильбо Бэггинс. Других имен у него нет.
– Ничего себе имечко! – рассмеялся Фили.
– А вот ему оно представляется весьма достойным, – сказал я. – И очень ему подходит, потому что он – средних лет холостяк, несколько склонный к полноте. По всей видимости, главное, что его интересует в жизни, – это хорошо поесть. Говорят, кладовка у него битком набита всякой всячиной – а может быть, таких кладовок у него и несколько! В любом случае вы не потеряете времени даром!
– Довольно! – остановил меня Торин. – Если бы я не дал тебе обещания, меня к твоему хоббиту и силком не затащили бы. Не желаю, чтобы из меня делали посмешище! Мне тоже не до шуток. Сердце разрывается в груди моей…
Я пропустил его слова мимо ушей.
– Сам посуди, Торин, – сказал я. – Апрель кончается, весна в разгаре. Приготовьте все как можно скорее. У меня есть еще кое-какие дела, но через неделю я вернусь. Если к тому времени все будет готово, я выеду вперед вас и подготовлю почву. А на следующий день мы явимся к нему все вместе.
С этим я гномов и покинул, полагая, что Торину, как и Бильбо, времени на раздумья давать нельзя. Все остальное вам хорошо известно в изложении Бильбо. Напиши я об этом сам – все, наверное, выглядело бы несколько иначе. Ведь Бильбо понятия не имел о том, что происходило в промежутке между моей беседой с Торином и нашей встречей. Скажем, о неимоверных усилиях, которые мне пришлось приложить, чтобы, минуя большие дороги, скрытно провести в Приречье большой отряд гномов. Ведь слухи о гномах ни в коем случае не должны были достичь ушей Бильбо прежде времени!
Стало быть, во вторник, 25 апреля 2941, я лично познакомился с Бильбо. Вообще-то я примерно представлял себе, чего ожидать, но, должен признаться, хоббит сильно поколебал мою уверенность в успехе затеи. Все оказалось куда сложнее, чем я предполагал. Но я твердо решил не отступаться! На следующий день, в среду, 26 апреля, я привел Торина и его товарищей в Котомку , что, кстати, тоже оказалось непросто, поскольку Торин сомневался и упирался до последнего. Бильбо был, разумеется, ошарашен и вел себя довольно нелепо. В общем, с самого начала все пошло наперекосяк, и злосчастная затея с «профессиональным грабителем» – а «грабитель» этот накрепко засел в голове у гномов – чуть не сработала против меня. Хорошо еще, я заранее сказал Торину, что в Котомке придется остаться на ночь, так как требовалось обсудить план дальнейших действий. Иначе все было бы потеряно. А уйди Торин из Котомки прежде, чем я успел переговорить с ним один на один, планы мои пошли бы прахом".
В другом фрагменте, повествующем о беседе Гэндальфа с друзьями в Минас Тирите, эта история рассказывается несколько подробнее, чем выше. Кроме того, есть и еще одно существенное добавление. Гном Гимли обращается к волшебнику с вопросом: как же случилось то, что случилось, и как все увязать воедино?
"Гэндальф ответил не сразу. Он встал и выглянул в окно, выходившее на запад, где лежало море; солнце садилось, и на лицо волшебника лег отблеск заката. Так он стоял долго и ничего не отвечал. Наконец он повернулся к Гимли и сказал:
– Я не знаю ответа. С тех пор я изменился, и тяготы Средьземелья более не касаются меня. В те дни я ответил бы тебе так, как отвечал на такой же вопрос Фродо в прошлом году, весной. Всего лишь в прошлом году! Но теперь сроки не имеют никакого смысла. В то далекое, далекое время я сказал маленькому испуганному хоббиту, что Бильбо было предопределено найти Кольцо, причем отнюдь не создателем самого Кольца. Я мог бы добавить, что мне и самому было предопределено направить вас по предопределенному заранее пути. Для этого разум мой использовал только те средства, что были мне дозволены, и делал все, что мог, согласуясь с собственными соображениями. Но что было мне ведомо в глубине сердца и о чем я знал еще прежде, чем ступить на эти серые берега, – совсем иное дело. На забытом Западе я звался Олорином, и только с теми, кто обитает там, буду я говорить более открыто".
С. 307
…будут продавать с аукциона…
Шиппи предполагает, что последняя сцена «Хоббита», как и многое другое у Толкина, имеет лингвистические корни. В своем предисловии к словарю хаддерфилдского диалекта У. Хэя (именно в этом словаре упоминается слово baggins – см. прим. к гл. 1) Толкин особо останавливается на изменениях, которые подчас претерпевают «ученые» слова в устах простых людей, и приводит в качестве примера слово okshen (искаженное auction – «аукцион»), которое в хаддерфилдском диалекте означает «сумятица, смешение, неразбериха».
Саквилль-Бэггинсы.
См. прим. к ВК, гл. 1 ч. 1 кн. 1.
М. Каменкович,
В. Каррик
– Верно, сделать это далеко не просто, – отвечал я. – Но отнюдь не невозможно! В противном случае зачем, скажи на милость, тратил бы я тут с вами драгоценное время? Скорее я назвал бы замысел ограбления нелепым до невозможности. Поэтому я и предлагаю вам решить эту задачу самым что ни на есть нелепым образом. Возьмите-ка с собой какого-нибудь хоббита! Скорее всего, Смауг и не слыхивал никогда о хоббитах, а уж не нюхивал их и вовсе наверняка!
– Хоббита?! – взорвался Глоин. – Из этих засельских простачков, что ли? Какой от хоббита прок? И уж тем более под землей! Чем бы хоббиты ни пахли, у этого твоего приятеля не хватит духу подойти даже к голенькому драконышу, который только что вылупился из яйца! Разве что на безопасное расстояние, чтобы тот вообще не смог его унюхать;
– Не спеши, Глоин! – остановил я его. – Нельзя рубить сплеча! Ты ведь мало знаешь о местных жителях. Видимо, вы зовете хоббитов простачками потому, что они щедро платят вам и не торгуются. А робкими вы считаете их потому, что они никогда не покупают у вас оружия. Но вы ошибаетесь, друзья мои! И во всяком случае, уж один-то из них наверняка сгодится тебе в попутчики, Торин! Малый он честный и сообразительный, – правда, мыслит чересчур здраво и вряд ли способен на безрассудство. Но, если судить по другим его соплеменникам, отваги ему не занимать. Правда, хоббиты – «смельчаки поневоле», если можно так выразиться: их отвага проявляется, только когда они столкнутся с настоящей опасностью. Пока хоббита не припрет к стенке, нипочем не догадаешься, каков он на самом деле.
– Поди еще проверь, правду ты говоришь или нет, – заметил Торин. – Насколько я знаю, опасностей хоббиты старательно избегают.
– Это чистейшая правда, – сказал я. – Хоббиты – народ весьма трезвомыслящий! Кроме того, мой хоббит – особенный. Думается, его можно было бы убедить пойти навстречу опасности, Я уверен, что в глубине души он и сам этого жаждет. У него это называется «попасть в приключение».
– Но не за мой же счет! – возмутился Торин, встал и принялся расхаживать по комнате. – Это, знаешь ли, не совет, а просто глупость какая-то! Не вижу, каким образом твой хоббит, будь он храбрец из храбрецов, возместит мне хотя бы дорожные издержки – если, конечно, нам вообще удастся уломать его!
– Не видишь? – остановил я Торина. – Лучше скажи – не слышишь! Ходят хоббиты совершенно бесшумно, и, заметь, это не составляет им ни малейшего труда. Как гном ни старайся, тут ему с хоббитом не сравниться даже под угрозой смерти. Наверное, никто из смертных в этом мире не умеет ступать так мягко. Боюсь, правда, что ты, досточтимый Торин Дубощит, этого не заметил – ведь сам ты ломился через Заселье с таким шумом (если не сказать хуже), что местные жители слышали тебя за целую милю! И поймите наконец, что, предложив вам пойти на ограбление, я имел в виду ограбление профессиональное.
– Профессиональное?! – вскричал Балин, который, очевидно, не совсем правильно истолковал мои слова. – Ты хочешь сказать, что предлагаешь нам нанять опытного кладоискателя? Разве они еще не перевелись?
Я замешкался с ответом. Дело принимало новый оборот, и я не сразу решил для себя, как к этому относиться.
– Думаю, что не перевелись, – начал я осторожно. – За разумное вознаграждение опытный кладоискатель пойдет в такое место, куда вы сами сунуться не осмеливаетесь, и, возможно, попробует вернуть вам то, чего вы так добиваетесь…
Глаза у Торина заблестели: перед его мысленным взором возникли утраченные сокровища.
– Значит, ты советуешь воспользоваться услугами наемного вора? – сказал он с презрением, поморщившись. – Об этом, пожалуй, стоит подумать, – если, конечно, он не запросит лишнего. Но при чем тут местные увальни? Они же в драгоценностях не смыслят ни уха ни рыла. Они пьют из глиняных чашек и не могут, наверное, отличить бриллианта от стекляшки!
– Напрасно ты так уверенно говоришь о том, чего не знаешь, – резко сказал я. – Эти, как ты выражаешься, «увальни» живут в Заселье уже четырнадцать столетий и многому научились за это время. Они имели дела и с эльфами, и с гномами за тысячу лет до того, как Смауг обрушился на Эребор. По меркам твоих предков, хоббиты, конечно, небогаты, но в их домах найдутся вещицы, какими ты, Торин, сейчас никак не можешь похвастать. Взять хотя бы моего хоббита. У него и золотые украшения водятся, и ест он на серебре, а вино пьет из чудесных хрустальных кубков.
– Так вот куда ты гнешь! – воскликнул Балин. – Значит, твой дружок – грабитель! Поэтому ты нам его и нахваливаешь?
Боюсь, услышав это, я потерял всякое терпение и осторожность. Дело в том, что гномы крайне тщеславны и вбили себе в голову, что красивых вещей никто, кроме них, делать не умеет, а значит, всякая мало-мальски ценная вещь, находящаяся в чужих руках, либо приобретена у гномов, либо у них украдена; я знал про эту придурь и раньше, но на этот раз слова Балина разъярили меня донельзя.
– Грабитель? – расхохотался я. – Ну конечно! Именно грабитель, причем профессиональный! Откуда же и быть у хоббита серебряным ложкам? Я поставлю на его двери особенный грабительский знак, так что вы легко найдете, где он живет.
Затем я, рассерженный вконец, встал и горячо (да так горячо, что и сам подивился своему пылу!) сказал Торину:
– Ты должен найти эту дверь, Торин Дубощит! Учти – я не шучу!
Тут я неожиданно понял, что и в самом деле не шучу. Мои последние слова были вовсе не шуткой: я говорил серьезно. Мне совершенно необходимо было заручиться поддержкой гномов. Их нужно было уговорить во что бы то ни стало!
– Слушай меня, народ Дьюрина! – громовым голосом воскликнул я. – Если вы уговорите этого хоббита пойти с вами, вас ждет успех. Если нет – потерпите неудачу. Но если вы откажетесь даже попробовать, я разорву с вами все отношения! Ни советов, ни помощи вы от меня больше не получите, покуда над вашими головами не сомкнется Тень!
Торин уставился на меня в изумлении.
– Крепко сказано! – вымолвил он наконец. – Дадно, так и быть, попытка – не пытка! Ты, видать, у нас провидец, если, конечно, не свихнулся на старости лет!
– Вот и отлично! – сказал я. – Но вы должны идти к моему другу с доброй волей, а не с единственной целью посрамить мои седины. Вам нужно набраться терпения и не отступаться чуть что, даже если поначалу вы не заметите в моем хоббите ни отваги, ни жажды приключений, о которых я вам толковал. Поначалу он будет всячески отпираться. Но упускать его нельзя ни в коем случае!
– Ну уж набивать себе цену я ему не позволю! – решительно заявил Торин. – За спасение наших богатств ему будет, конечно, обещано приличное вознаграждение – но не более того!
Разумеется, я имел в виду совсем иное, но поправлять Торина было бесполезно.
– И вот еще что, – продолжал я. – Все приготовления нужно сделать заранее. К тому дню у вас все должно быть готово! Если он согласится – нельзя давать ему времени на раздумья. В поход на восток вы должны отправиться прямо из Заселья.
– Очень уж он у тебя странный, грабитель этот, – вмешался в разговор гном, которого звали Фили (как потом выяснилось, племянник Торина). – Величать-то его как? По крайней мере скажи, как он себя называет!
– Хоббиты называют себя настоящими именами, – сказал я. – Зовут же его не как-нибудь, а Бильбо Бэггинс. Других имен у него нет.
– Ничего себе имечко! – рассмеялся Фили.
– А вот ему оно представляется весьма достойным, – сказал я. – И очень ему подходит, потому что он – средних лет холостяк, несколько склонный к полноте. По всей видимости, главное, что его интересует в жизни, – это хорошо поесть. Говорят, кладовка у него битком набита всякой всячиной – а может быть, таких кладовок у него и несколько! В любом случае вы не потеряете времени даром!
– Довольно! – остановил меня Торин. – Если бы я не дал тебе обещания, меня к твоему хоббиту и силком не затащили бы. Не желаю, чтобы из меня делали посмешище! Мне тоже не до шуток. Сердце разрывается в груди моей…
Я пропустил его слова мимо ушей.
– Сам посуди, Торин, – сказал я. – Апрель кончается, весна в разгаре. Приготовьте все как можно скорее. У меня есть еще кое-какие дела, но через неделю я вернусь. Если к тому времени все будет готово, я выеду вперед вас и подготовлю почву. А на следующий день мы явимся к нему все вместе.
С этим я гномов и покинул, полагая, что Торину, как и Бильбо, времени на раздумья давать нельзя. Все остальное вам хорошо известно в изложении Бильбо. Напиши я об этом сам – все, наверное, выглядело бы несколько иначе. Ведь Бильбо понятия не имел о том, что происходило в промежутке между моей беседой с Торином и нашей встречей. Скажем, о неимоверных усилиях, которые мне пришлось приложить, чтобы, минуя большие дороги, скрытно провести в Приречье большой отряд гномов. Ведь слухи о гномах ни в коем случае не должны были достичь ушей Бильбо прежде времени!
Стало быть, во вторник, 25 апреля 2941, я лично познакомился с Бильбо. Вообще-то я примерно представлял себе, чего ожидать, но, должен признаться, хоббит сильно поколебал мою уверенность в успехе затеи. Все оказалось куда сложнее, чем я предполагал. Но я твердо решил не отступаться! На следующий день, в среду, 26 апреля, я привел Торина и его товарищей в Котомку , что, кстати, тоже оказалось непросто, поскольку Торин сомневался и упирался до последнего. Бильбо был, разумеется, ошарашен и вел себя довольно нелепо. В общем, с самого начала все пошло наперекосяк, и злосчастная затея с «профессиональным грабителем» – а «грабитель» этот накрепко засел в голове у гномов – чуть не сработала против меня. Хорошо еще, я заранее сказал Торину, что в Котомке придется остаться на ночь, так как требовалось обсудить план дальнейших действий. Иначе все было бы потеряно. А уйди Торин из Котомки прежде, чем я успел переговорить с ним один на один, планы мои пошли бы прахом".
В другом фрагменте, повествующем о беседе Гэндальфа с друзьями в Минас Тирите, эта история рассказывается несколько подробнее, чем выше. Кроме того, есть и еще одно существенное добавление. Гном Гимли обращается к волшебнику с вопросом: как же случилось то, что случилось, и как все увязать воедино?
"Гэндальф ответил не сразу. Он встал и выглянул в окно, выходившее на запад, где лежало море; солнце садилось, и на лицо волшебника лег отблеск заката. Так он стоял долго и ничего не отвечал. Наконец он повернулся к Гимли и сказал:
– Я не знаю ответа. С тех пор я изменился, и тяготы Средьземелья более не касаются меня. В те дни я ответил бы тебе так, как отвечал на такой же вопрос Фродо в прошлом году, весной. Всего лишь в прошлом году! Но теперь сроки не имеют никакого смысла. В то далекое, далекое время я сказал маленькому испуганному хоббиту, что Бильбо было предопределено найти Кольцо, причем отнюдь не создателем самого Кольца. Я мог бы добавить, что мне и самому было предопределено направить вас по предопределенному заранее пути. Для этого разум мой использовал только те средства, что были мне дозволены, и делал все, что мог, согласуясь с собственными соображениями. Но что было мне ведомо в глубине сердца и о чем я знал еще прежде, чем ступить на эти серые берега, – совсем иное дело. На забытом Западе я звался Олорином, и только с теми, кто обитает там, буду я говорить более открыто".
С. 307
…будут продавать с аукциона…
Шиппи предполагает, что последняя сцена «Хоббита», как и многое другое у Толкина, имеет лингвистические корни. В своем предисловии к словарю хаддерфилдского диалекта У. Хэя (именно в этом словаре упоминается слово baggins – см. прим. к гл. 1) Толкин особо останавливается на изменениях, которые подчас претерпевают «ученые» слова в устах простых людей, и приводит в качестве примера слово okshen (искаженное auction – «аукцион»), которое в хаддерфилдском диалекте означает «сумятица, смешение, неразбериха».
Саквилль-Бэггинсы.
См. прим. к ВК, гл. 1 ч. 1 кн. 1.
М. Каменкович,
В. Каррик