Страница:
Последнее соображение сильно встревожило гномов, и они без возражений признали правоту Бильбо и Балина.
– Уходить, уходить нужно отсюда! – запричитал Дори. – Я затылком чувствую его взгляд!
– Да и холодно здесь как-то и уныло, – поддержал его Бомбур. – Воды, правда, сколько душе угодно, а вот съестного что-то не видать. В таких местах драконы, поди, всегда голодные!
– Уходим! Уходим скорее! – загомонили остальные гномы. – Давай, Балин, веди нас на свою тропу!
Справа под скальной стеной тропы не было, так что пришлось пробираться между валунами по левому берегу реки. Вокруг царило такое запустение, что даже Торин перестал блаженно улыбаться. Мост, о котором говорил Балин, давным-давно рухнул – от его опор остались только нижние камни, торчавшие посреди бурной воды. Тем не менее гномы переправились без особых затруднений и быстро вскарабкались по древней каменной лестнице на крутойправый берег. Вскоре они обнаружили старую дорогу, которая привела в укрытую скалами лощину; здесь они немного передохнули и кое-как позавтракали – а именно погрызли крама и запили его водой. (Если вам интересно, что такое крам, могу сказать только, что рецепта его приготовления я и сам не знаю, – во всяком случае, это нечто галетообразное. Он может храниться сколь угодно долго и весьма питателен, хотя на вкус довольно непривлекателен и может представлять определенный интерес разве что в смысле гимнастики для челюстей. Озерные люди пекли его на дальнюю дорогу.)
После завтрака гномы вновь двинулись в путь; дорога свернула от реки к западу, и огромный южный отрог Горы неуклонно приближался. Наконец они добрались до искомой тропы. Она шла круто вверх, и карабкаться по ней пришлось по одному – друг за другом. В конце концов, уже к вечеру, они достигли вершины гребня и на западе увидели блеклое зимнее солнце, котороеклонилось к закату.
Наверху обнаружилась ровная, открытая с трех сторон площадка; лишь с севера она примыкала к скальной стене, в которой было пробито нечто вроде двери. С порога этой двери открывался прекрасный вид на восток, юг и запад.
– В прежние времена мы постоянно держали здесь дозоры, – пояснил Балин. – А эта дверь ведет в вырубленное в скале помещение, точнее, в караульню. У нас было несколько таких наблюдательных пунктов вокруг всей Горы. Правда, в пору нашего процветания здесь нечего было особенно караулить и дозорные наши совсем разленились. Если бы они вовремя предупредили нас о приближении дракона, возможно, все обернулось бы иначе – как знать? Во всяком случае, теперь мы можем укрыться здесь на какое-то время и многое увидеть, оставаясь незамеченными.
– Если нас заметили по пути сюда, нам уже ничто не поможет! – возразил Дори, который то и дело опасливо поглядывал на вершину Горы, словно ожидал увидеть Смауга, сидящего там, аки галка на колокольне. – Придется довольствоваться тем, что есть, – успокоил его Торин. – Все равно сегодня мы с места уже не двинемся!
– Слышите, что он говорит?! – поддержал его Бильбо и улегся прямо на камни.
В этой караульне места хватило бы и на сотню гномов. Еще глубже в скале была вырублена вторая комната, в которой оказалось не так холодно, как в первой. Караульня была совершенно пуста; складывалось впечатление, что даже дикие звери не забредали сюда с тех пор, как в Горе воцарился Смауг.
Гномы сложили в углу свою поклажу; некоторые разлеглись на полу и тут же крепко заснули, а остальные сели у двери и принялись обсуждать план дальнейших действий. Тем не менее разговор их неизменно возвращался к одному и тому же вопросу: куда подевался Смауг? Безо всякого успеха напрягали они зрение, вглядываясь в даль, но ни на западе, ни на востоке, ни тем более на юге не было видно никаких признаков дракона – разве что, непонятно почему, на горизонте собирались большие стаи птиц. Гномы глядели на них и терялись в догадках. На небе высыпали первые холодные звезды, а объяснения так и не нашлось.
Глава четырнадцатая
Глава пятнадцатая
– Уходить, уходить нужно отсюда! – запричитал Дори. – Я затылком чувствую его взгляд!
– Да и холодно здесь как-то и уныло, – поддержал его Бомбур. – Воды, правда, сколько душе угодно, а вот съестного что-то не видать. В таких местах драконы, поди, всегда голодные!
– Уходим! Уходим скорее! – загомонили остальные гномы. – Давай, Балин, веди нас на свою тропу!
Справа под скальной стеной тропы не было, так что пришлось пробираться между валунами по левому берегу реки. Вокруг царило такое запустение, что даже Торин перестал блаженно улыбаться. Мост, о котором говорил Балин, давным-давно рухнул – от его опор остались только нижние камни, торчавшие посреди бурной воды. Тем не менее гномы переправились без особых затруднений и быстро вскарабкались по древней каменной лестнице на крутойправый берег. Вскоре они обнаружили старую дорогу, которая привела в укрытую скалами лощину; здесь они немного передохнули и кое-как позавтракали – а именно погрызли крама и запили его водой. (Если вам интересно, что такое крам, могу сказать только, что рецепта его приготовления я и сам не знаю, – во всяком случае, это нечто галетообразное. Он может храниться сколь угодно долго и весьма питателен, хотя на вкус довольно непривлекателен и может представлять определенный интерес разве что в смысле гимнастики для челюстей. Озерные люди пекли его на дальнюю дорогу.)
После завтрака гномы вновь двинулись в путь; дорога свернула от реки к западу, и огромный южный отрог Горы неуклонно приближался. Наконец они добрались до искомой тропы. Она шла круто вверх, и карабкаться по ней пришлось по одному – друг за другом. В конце концов, уже к вечеру, они достигли вершины гребня и на западе увидели блеклое зимнее солнце, котороеклонилось к закату.
Наверху обнаружилась ровная, открытая с трех сторон площадка; лишь с севера она примыкала к скальной стене, в которой было пробито нечто вроде двери. С порога этой двери открывался прекрасный вид на восток, юг и запад.
– В прежние времена мы постоянно держали здесь дозоры, – пояснил Балин. – А эта дверь ведет в вырубленное в скале помещение, точнее, в караульню. У нас было несколько таких наблюдательных пунктов вокруг всей Горы. Правда, в пору нашего процветания здесь нечего было особенно караулить и дозорные наши совсем разленились. Если бы они вовремя предупредили нас о приближении дракона, возможно, все обернулось бы иначе – как знать? Во всяком случае, теперь мы можем укрыться здесь на какое-то время и многое увидеть, оставаясь незамеченными.
– Если нас заметили по пути сюда, нам уже ничто не поможет! – возразил Дори, который то и дело опасливо поглядывал на вершину Горы, словно ожидал увидеть Смауга, сидящего там, аки галка на колокольне. – Придется довольствоваться тем, что есть, – успокоил его Торин. – Все равно сегодня мы с места уже не двинемся!
– Слышите, что он говорит?! – поддержал его Бильбо и улегся прямо на камни.
В этой караульне места хватило бы и на сотню гномов. Еще глубже в скале была вырублена вторая комната, в которой оказалось не так холодно, как в первой. Караульня была совершенно пуста; складывалось впечатление, что даже дикие звери не забредали сюда с тех пор, как в Горе воцарился Смауг.
Гномы сложили в углу свою поклажу; некоторые разлеглись на полу и тут же крепко заснули, а остальные сели у двери и принялись обсуждать план дальнейших действий. Тем не менее разговор их неизменно возвращался к одному и тому же вопросу: куда подевался Смауг? Безо всякого успеха напрягали они зрение, вглядываясь в даль, но ни на западе, ни на востоке, ни тем более на юге не было видно никаких признаков дракона – разве что, непонятно почему, на горизонте собирались большие стаи птиц. Гномы глядели на них и терялись в догадках. На небе высыпали первые холодные звезды, а объяснения так и не нашлось.
Глава четырнадцатая
ОГОНЬ И ВОДА
Ну а если вы, как и гномы, горите нетерпением поскорее узнать, куда подевался Смауг, придется нам вернуться на два дня назад, к тому вечеру, когда дракон сокрушил потайную дверь и в ярости улетел прочь.
Люди Озерного города, Эсгарота, большей частью сидели по домам, потому что с потемневшего востока дул сильный, пронизывающий до костей ветер; кое-кто, правда, по обыкновению, прогуливался, любуясь на отражения звезд, которые вспыхивали на темной глади озера, когда в небе расходились тучи. От Озерного города вид на Одинокую Гору закрывала гряда невысоких холмов на дальнем конце озера, расступавшихся, чтобы пропустить с севера впадавшую в него реку Бегучую. Из города видна была только вершина Горы, да и то лишь в ясную погоду. Впрочем, озерные люди редко смотрели в ту сторону, поскольку даже в утреннем свете Гора казалась им страшной и зловещей. Теперь же Горы, скрытой ночной тьмой, и вовсе не было видно.
Внезапно вершина Горы озарилась ярким светом и тут же погасла.
– Смотрите! Опять вспышка! – воскликнул кто-то. – Прошлой ночью часовые наблюдали их с полуночи до самого рассвета. Огни то появлялись, то гасли. Не иначе как там что-то происходит.
– Может, —это Король-Под-Горой кует золото? – подхватил другой. – Он уже довольно долго пробыл там, на севере. Самое время сбываться тому, о чем поется в старинных песнях!
– Какой там Король! Держи карман шире! – вмешался третий. – Помяните мои слова, это убийственный огонь Дракона, единственного известного нам Короля-Под-Горой!
– Что ты все время каркаешь! – оборвали его. – То у него наводнение, то рыба в озере всплыла кверху брюхом! Придумал бы что-нибудь повеселее!
Неожиданно в долине у подножия холмов что-то ярко вспыхнуло, и северный край озера озарился золотыми отблесками.
– Король! Король-Под-Горой! – радостно закричали озерные люди и запели:
Не сякнут там вовеки Серебряные родники И золотые реки!
– Не иначе как золотая река течет сюда с Горы! – восклицали они.
Повсюду стали открываться окна, послышался топот сбегавшихся людей.
Весь город вновь охватило радостное возбуждение. Однако человек, который пророчил худшее, уже бежал сломя голову к Магистру.
– Сюда летит дракон или я сошел с ума! – кричал он. – Рубите мосты! К оружию! К оружию!
Часовые затрубили тревогу, и гулкое эхо прокатилось вдоль скалистых берегов озера. Восторженные клики разом смолкли. На смену ликованию пришел ужас, и к лучшему: дракон не застал озерных людей врасплох.
Смауг летел так быстро, что вскоре люди увидели и его самого – к городу приближалась какая-то искорка, которая с каждым мгновением росла и разгоралась. Тут и последнему дураку в городе стало ясно, что пророчества сбываются как-то не так. Времени на приготовления было в обрез. Тем не менее еще до того, как послышался рев и грохот приближающегося Смауга и озерная гладь пошла огненными волнами под ветром, поднятым могучими крыльями дракона, все сосуды, имевшиеся в городе, были наполнены водой, всевоины облачились в доспехи, вооружились стрелами и дротиками, а мост, соединявший город с берегом, был разрушен.
Пролетев над городом, над головами кричащих и рыдающих людей, Смауг ринулся к мосту, но там его ожидало жестокое разочарование. Моста больше не существовало! Враги остались на острове посреди глубокого озера, глубокого, черного и холодного, а это не сулило Смаугу ничего хорошего. Если бы дракон рискнул бухнуться в озеро, вода бы закипела и клубы пара заволокли бы всю округу туманом на несколько дней. Но Смауг прекрасно понимал, что озеро сильнее его и может просто-напросто загасить его пламя, прежде чем он сумеет добраться до города вплавь.
Дракон взревел и снова взмыл в небо. Озерные люди встретили его тучей черных стрел. Стрелы со стуком ударялись о его броню и драгоценные камни; зажженные дыханием дракона, они вспыхивали и с шипением падали в озеро. Трудно себе представить более великолепный фейерверк, чем тот, что озарял небо над городом этой ночью. Пронзительные звуки труб и свист стрел настолько взбесили дракона, что он просто ошалел от ярости. Уже много веков никто не осмеливался оказывать ему сопротивление; сказать по правде, озерные люди и на этот раз едва ли отважились бы на битву, если бы не хмурый человек (звали его Бард[*]), который беспрестанно перебегал от одних защитников города к другим, подбадривая лучников. Именно он заставил Магистра отдать приказ о защите города до последней стрелы.
Из пасти дракона вырывались языки пламени. Сперва он покружил высоко над городом, озаряя огнем все озеро; деревья на берегу приобрели медно-кровавый отлив, и черные тени плясали у их подножий. Затем, не обращая внимания на ураган стрел, Смауг в слепой ярости, забыв про всякую осторожность и нимало не заботясь о том, чтобы держаться к противнику боком, где броня его была особенно крепка, ринулся вниз, горя одним желанием – сжечь город дотла!
Языки пламени взметнулись к небу от соломенных крыш и деревянных стропил, хотя еще до нападения дракона их обильно полили водой. Но стоило заняться огню, как сотни рук схватили ведра и погасили его. Описав круг, Смауг вернулся. Взмах его огромного хвоста – и крыша магистрата с треском обвалилась! Пламя, залить которое теперь нечего было даже и пытаться, озарило ночную тьму. Взмах, еще взмах! Дома загорались один за другим, крыши их тут же обваливались. Ни одна стрела не могла остановить Смауга – он просто отмахивался от них, как от надоедливых болотных мух.
Люди стали прыгать в воду. Женщин и детей сажали в баржи, которые стояли на рыночной площади. Защитники города побросали оружие. Стоны и плач раздавались теперь на том месте, где горожане совсем недавно весело распевали старинные песни про гномов. Теперь озерные люди обрушивали град проклятий на гномьи головы. А Магистр бросился к своей большой позолоченной лодке, рассчитывая под шумок скрыться и спасти свою шкуру. Было совершенно ясно, что очень скоро город сгорит дотла, до последней сваи.
Этого только и надо было дракону. Пусть залезают в свои лодчонки! То-то он поохотится! Пусть поплавают, пока не сдохнут от голода! Пусть только попробуют сунуться на берег – Смауг своего не упустит! После города он возьмется за прибрежные леса, поля и луга. Давненько он так славно не развлекался!
И все-таки небольшой отряд лучников, занявший оборону среди горящих домов, все еще продолжал сопротивление[*]. Отрядом командовал Бард, тот самый хмурый человек, которого горожане бранили за то, что он предсказывал наводнение и рыбий мор, хотя и признавали за ним исключительное достоинство и отвагу. Бард был дальним потомком владыки Дейла, Гириона, жене и детям которого много веков назад удалось спастись из-под развалин древней столицы и спуститься вниз по реке Бегучей. Бард стрелял из большого тисового лука, покуда у него не осталась одна-единственная стрела. Он наложил ее и натянул тетиву в последний раз.
Неожиданно что-то выпорхнуло из темноты и опустилось ему на плечо. Бард вздрогнул – но это был всего-навсего старый дрозд. Нимало не смущаясь, дрозд пригнулся к уху лучника и начал стрекотать. К своему удивлению, Бард обнаружил, что понимает птичий язык, – как-никак он был потомком Гириона! – Погоди! Не стреляй! – сказал дрозд. – Луна уже встает. Когда дракон будет пролетать над тобой, отыщи дыру у него на груди, слева!
Дивясь, Бард выслушал короткий рассказ дрозда о том, что произошло на Горе, и о том, что дрозд узнал от Бильбо.
Бард натянул тетиву своего лука до самого уха. Дракон пошел на новый крут; он летел низко, и луна, взошедшая над восточным берегом озера, заливала серебряным светом его огромные крылья.
– Лети, стрела! – воскликнул Бард. – Лети, моя черная стрела! Я приберег тебя напоследок. Никогда ты не подводила меня, и всякий раз мне удавалось тебя подобрать. Я получил тебя от своего отца, а он – от своего. Если и впрямь вышла ты из кузни истинного Короля-Под-Горой, лети и поспешай!
На этот раз дракон несся над самыми крышами; когда он повернулся, броня и драгоценные камни на его брюхе ослепительно засверкали в лунном свете – осталось лишь одно темное пятно. И в то же мгновение запела тетива! Черная стрела, просвистев, ударила прямо в это пятно на груди дракона под самой левой лапой. Стрела была пущена с такой силой, что вошла очень глубоко, целиком – по самое оперение. Взревев так, что люди чуть не оглохли, а на берегу повалились деревья и раскололся не один камень, Смауг взвился, перевернулся в воздухе и рухнул![*]
Рухнул он прямо на развалины и в предсмертных судорогах разметал весь город, так что во все стороны летели горящие головешки и повсюду вздымались снопы искр. Озеро взбурлило. Поднялись огромные клубы пара, белого в лунном свете среди внезапно наступившей темноты. Раздалось оглушительное шипение, на поверхности озера образовалась гудящая воронка – и вскоре все стихло. Так пришел конец дракону Смаугу и городу Эсгароту – но не Барду!
Все выше и выше поднималась прибывающая луна, все громче завывал ледяной ветер. Он гнул столбы тумана, свивал его в клубы и гнал на запад, к болотам, примыкавшим к Чернолесью, раздирая по пути в клочья. И тогда на поверхности озера стали видны черные точечки лодок; ветер доносил, стоны и плач жителей сожженного Эсгарота, которые оплакивали свой город, разрушенные дома и утраченное добро. Тем не менее, если бы в эту минуту у них хватило присутствия духа по достоинству оценить случившееся, они возблагодарили бы судьбу: как-никак три четверти жителей города остались в живых, лесам, пашням и пастбищам, скоту и большей части лодок не было причинено ни малейшего вреда – и при всем при том дракон был мертв! Но озерные люди еще не отдавали себе в этом отчета.
Стенающей толпой собрались они на западном берегу озера и, дрожа от холода, в первую очередь принялись бранить Магистра, который поспешил оставить город, когда его еще было кому и чем защищать.
– Может, он и умеет вести торговые дела, особенно свои, но в случае настоящей беды он никуда не годится![*] – сердито ворчали горожане.
Затем они принялись восхвалять доблесть Барда и его последний меткий выстрел:
– О, если бы он не погиб, мы сделали бы его своим королем! О Бард, Победитель Дракона, потомок Гириона! Жаль, что его нет больше с нами.
При этих словах из темноты вдруг выступил высокий человек. Он вымок до нитки, его длинные темные волосы плетями свисали налицо и плечи, но глаза яростно горели.
– Бард не погиб! – молвил он. – Когда враг был сражен, Бард нырнул в воду и спасся. Я – Бард, потомок Гириона! Это я убил Смауга!
– Король Бард! Да здравствует король Бард! – закричали озерные люди.
Магистру оставалось только скрежетать зубами.
– Гирион был владыкой Дейла, но никак не Королем Эсгарота, – мрачно заметил он. – У нас в Озерном городе заведено выбирать Магистра из числа старейших и мудрейших. Мы руководствуемся не только военной доблестью. Пусть «король Бард» отправляется в свое королевство – я говорю о Дейле. Благодаря подвигу Барда Дейл теперь свободен, и никто не мешает Барду вернуться туда. Все желающие могут уйти с ним, если им неймется променять зеленые берега нашего озера на голый берег под Горой. Однако благоразумие подсказывает нам остаться здесь и отстроить город заново, дабы в скором времени вновь зажить в мире и достатке.
– Нет! Хотим короля Барда! – закричали люди в ответ на слова Магистра. – Хватит с нас немощных торговцев!
– Да здравствует Великий Лучник! Долой Толстосумов! – поддержали их другие.
Шум нарастал и эхом отдавался в прибрежных скалах.
– Разве я умаляю заслуги Барда Лучника? – вкрадчиво спросил Магистр, ибо теперь Бард стоял рядом с ним. – Нынче ночью он честно заслужил почетное место в списке благодетелей нашего города. Его имя навеки войдет в наши песни. И все-таки почему, о народ мой? – С этими словами Магистр встал и заговорил громко и отчетливо: – Почему вы возлагаете вину на меня одного? За какую провинность вы хотите прогнать меня? Вам известно, кто разбудил дракона? Кто получил от нас щедрые дары и всестороннюю помощь, заставив нас поверить, что древние пророчества начинают сбываться? Кто воспользовался нашим простодушием и добросердечием? Вы видели, какое золото в благодарность прислали они нам по реке? Огонь дракона и гибель! Так с кого же мы должны требовать возмещения убытков и помощи нашим вдовам и сиротам?
Как видите, Магистр имел все-таки некоторые основания занимать свой высокий пост. После его слов люди на какое-то время и думать забыли о новом короле – гнев их обратился на Торина и его друзей. Грубые, оскорбительные слова полетели со всех сторон в адрес гномов, а кое-кто из тех, кто совсем недавно распевал старинные песни громче других, стал кричать, что гномы намеренно разбудили дракона и натравили его на озерных людей.
– Глупцы! – сказал Бард. – Зачем попусту тратить слова и гневаться на этих несчастных? Они наверняка погибли в огне дракона задолго до того, как он напал на нас!
И тут, в то самое мгновение, когда были произнесены эти слова, Бард вспомнил о несметных сокровищах, оставшихся в Горе без всякой охраны и без хозяина. Он прикусил язык и задумался над словами Магистра о новом Дейле, представил себе, как зазвонят там золотые колокола, если только ему удастся повести за собой людей…
И он заговорил снова:
– Послушай, Магистр! Не время ссориться и не время строить далеко идущие планы. Сейчас у нас много других дел. Пока что я признаю твою власть, хотя попозже намерен вновь подумать о твоих словах и уйти на север с теми, кто захочет отправиться со мной.
И Бард пошел устраивать лагеря для потерявших кров и перевязывать раненых. А Магистр так и остался сидеть на земле – лишь проводил уходящего Барда недобрым взглядом. Магистр крепко задумался и молчал, разве что громко приказал принести ему огня и еды.
Где бы ни появлялся Бард, он слышал разговоры, распространявшиеся, словно лесной пожар, – разговоры о неисчислимых богатствах, оставшихся теперь без охраны. Озерные люди поговаривали, что вскоре им с лихвой возместят ущерб и будет даже на что купить дорогие товары на Юге; эти разговоры немного утешали их в том бедственном положении, в каком они оказались. А положение и в самом деле было плачевным, поскольку ночь предстояла нелегкая. Мало кому удалось устроиться под крышей (Магистру удалось), и еды не хватало (даже Магистру). Многие в ту ночь заболели от холода, сырости и отчаяния, и многие из тех, кому удалось невредимым выбраться из горящего города, умерли от болезней. В следующие несколько дней больных все прибавлялось и голод усилился.
Тем временем Бард принял командование – он отдавал приказы по своему усмотрению, хотя действовал всегда от имени Магистра. Ему пришлось взять на себя нелегкое бремя забот по возведению временного жилья, устройству больных и раненых. Не подоспей помощь – многие из озерных людей, вероятно, не дожили бы до конца зимы, которая спешила на смену осени. А помощь пришла как раз вовремя, потому что Бард незамедлительно выслал вверх по реке гонцов к Лесным эльфам, но гонцы встретили эльфийское войско, не проделав иполовины пути до Чернолесья, хотя с тех пор, как был повержен Смауг, прошло всего-навсего три дня.
Дело в том, что король эльфов уже получил известие о смерти дракона от своих гонцов, а также от птиц, которые были дружны с его народом, так что он был в курсе всех событий. А крылатое племя, которое обитало на краю Драконовой Паствы, и в самом деле пришло в великое смятение. Небо почернело от поднявшихся в воздух птичьих стай, быстрокрылые вестники сновали во всех направлениях. Над опушкой Леса стоял немолчный свист и гам. Далеко за Чернолесье летела весть: «Смауг мертв!» В ответ шелестела листва и торчком вставали уши удивленных зверей. Еще до того как выступило эльфийское войско, весть достигла сосновых лесов на восточных склонах Туманных Гор; достигла она и бревенчатых хором Беорна, а гоблины – те так даже собрались на совет в своем подземелье, дабы обсудить создавшееся положение.
– Боюсь, что больше мы никогда не услышим о Торине Дубощите, – промолвил король эльфов. – уж лучше бы он остался у меня в гостях! Впрочем, нет худа без добра.
Король, разумеется, не забыл старинного предания о сокровищах Трора. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что гонцы Барда встретили короля на марше в сопровождении эльфийских воинов, вооруженных луками и копьями; над войском в большую стаю собирались вороны – они догадывались, что начинается война, такая война, какой не случалось в тех краях уже многие-многие годы.
Тем не менее, узнав, что Бард умоляет о помощи, король эльфов сжалился, ведь он был владыкой благородного и в общем-то доброго народа. Первоначально войско направлялось прямо к Горе, но король принял решение изменить путь следования и поспешил вниз по реке, к озеру Долгому. Лодок и плотов у эльфов на всех не хватило, поэтому эльфийским воинам пришлось идти пешком по бездорожью; тем не менее водой удалось отправить большой груз продовольствия. Вообще-то, эльфы и по сию пору легки на ногу, и, хотя в те времена они редко захаживали в труднопроходимые заболоченные земли, лежавшие между Лесом и озером Долгим, дорога не заняла у них много времени. уже на пятый день после гибели дракона они вышли к озеру и увидели развалины города. Как и следовало ожидать, озерные люди и Магистр встретили эльфов с великой радостью; в благодарность за помощь они были готовы заключить со своими спасителями любую сделку на самых невыгодных для себя условиях.
Вскоре планы озерных людей определились. Магистр вместе с женщинами, детьми, стариками и больными остался на озере; с ними также остались несколько искусных в строительстве городских мастеров и много умелых эльфов; они валили деревья и ловили сплавляемые по реке бревна. Ввиду близившейся зимы пришлось срочно заняться возведением времянок на берегу озера; под руководством Магистра был составлен план нового города – красивее и больше прежнего, правда, расположенного несколько севернее по берегу озера, поскольку еще многие-многие годы люди страшились того места, где под водой лежал мертвый дракон. Никогда уже не вернулся Смауг на свое золотое ложе – скорчившись, лежал он на дне озера, словно холодный подводный камень. Еще многие века при тихой погоде среди гниющих свай сгоревшего города видны были его исполинские кости. Мало кто отваживался проплыть в лодке над этим проклятым местом, а уж охотников нырять в глубину за отвалившимися от брони дракона драгоценными камнями и вовсе не находилось.
Все прочие воины из числа озерных людей, которые еще оставались в строю, и большая часть эльфов, сопровождавших короля, отправились в поход к Одинокой Горе. На одиннадцатый день после падения Эсгарота головной отряд объединенного войска миновал скальные ворота на северном конце озера и вступил на безжизненные земли перед Горой.
Люди Озерного города, Эсгарота, большей частью сидели по домам, потому что с потемневшего востока дул сильный, пронизывающий до костей ветер; кое-кто, правда, по обыкновению, прогуливался, любуясь на отражения звезд, которые вспыхивали на темной глади озера, когда в небе расходились тучи. От Озерного города вид на Одинокую Гору закрывала гряда невысоких холмов на дальнем конце озера, расступавшихся, чтобы пропустить с севера впадавшую в него реку Бегучую. Из города видна была только вершина Горы, да и то лишь в ясную погоду. Впрочем, озерные люди редко смотрели в ту сторону, поскольку даже в утреннем свете Гора казалась им страшной и зловещей. Теперь же Горы, скрытой ночной тьмой, и вовсе не было видно.
Внезапно вершина Горы озарилась ярким светом и тут же погасла.
– Смотрите! Опять вспышка! – воскликнул кто-то. – Прошлой ночью часовые наблюдали их с полуночи до самого рассвета. Огни то появлялись, то гасли. Не иначе как там что-то происходит.
– Может, —это Король-Под-Горой кует золото? – подхватил другой. – Он уже довольно долго пробыл там, на севере. Самое время сбываться тому, о чем поется в старинных песнях!
– Какой там Король! Держи карман шире! – вмешался третий. – Помяните мои слова, это убийственный огонь Дракона, единственного известного нам Короля-Под-Горой!
– Что ты все время каркаешь! – оборвали его. – То у него наводнение, то рыба в озере всплыла кверху брюхом! Придумал бы что-нибудь повеселее!
Неожиданно в долине у подножия холмов что-то ярко вспыхнуло, и северный край озера озарился золотыми отблесками.
– Король! Король-Под-Горой! – радостно закричали озерные люди и запели:
Не сякнут там вовеки Серебряные родники И золотые реки!
– Не иначе как золотая река течет сюда с Горы! – восклицали они.
Повсюду стали открываться окна, послышался топот сбегавшихся людей.
Весь город вновь охватило радостное возбуждение. Однако человек, который пророчил худшее, уже бежал сломя голову к Магистру.
– Сюда летит дракон или я сошел с ума! – кричал он. – Рубите мосты! К оружию! К оружию!
Часовые затрубили тревогу, и гулкое эхо прокатилось вдоль скалистых берегов озера. Восторженные клики разом смолкли. На смену ликованию пришел ужас, и к лучшему: дракон не застал озерных людей врасплох.
Смауг летел так быстро, что вскоре люди увидели и его самого – к городу приближалась какая-то искорка, которая с каждым мгновением росла и разгоралась. Тут и последнему дураку в городе стало ясно, что пророчества сбываются как-то не так. Времени на приготовления было в обрез. Тем не менее еще до того, как послышался рев и грохот приближающегося Смауга и озерная гладь пошла огненными волнами под ветром, поднятым могучими крыльями дракона, все сосуды, имевшиеся в городе, были наполнены водой, всевоины облачились в доспехи, вооружились стрелами и дротиками, а мост, соединявший город с берегом, был разрушен.
Пролетев над городом, над головами кричащих и рыдающих людей, Смауг ринулся к мосту, но там его ожидало жестокое разочарование. Моста больше не существовало! Враги остались на острове посреди глубокого озера, глубокого, черного и холодного, а это не сулило Смаугу ничего хорошего. Если бы дракон рискнул бухнуться в озеро, вода бы закипела и клубы пара заволокли бы всю округу туманом на несколько дней. Но Смауг прекрасно понимал, что озеро сильнее его и может просто-напросто загасить его пламя, прежде чем он сумеет добраться до города вплавь.
Дракон взревел и снова взмыл в небо. Озерные люди встретили его тучей черных стрел. Стрелы со стуком ударялись о его броню и драгоценные камни; зажженные дыханием дракона, они вспыхивали и с шипением падали в озеро. Трудно себе представить более великолепный фейерверк, чем тот, что озарял небо над городом этой ночью. Пронзительные звуки труб и свист стрел настолько взбесили дракона, что он просто ошалел от ярости. Уже много веков никто не осмеливался оказывать ему сопротивление; сказать по правде, озерные люди и на этот раз едва ли отважились бы на битву, если бы не хмурый человек (звали его Бард[*]), который беспрестанно перебегал от одних защитников города к другим, подбадривая лучников. Именно он заставил Магистра отдать приказ о защите города до последней стрелы.
Из пасти дракона вырывались языки пламени. Сперва он покружил высоко над городом, озаряя огнем все озеро; деревья на берегу приобрели медно-кровавый отлив, и черные тени плясали у их подножий. Затем, не обращая внимания на ураган стрел, Смауг в слепой ярости, забыв про всякую осторожность и нимало не заботясь о том, чтобы держаться к противнику боком, где броня его была особенно крепка, ринулся вниз, горя одним желанием – сжечь город дотла!
Языки пламени взметнулись к небу от соломенных крыш и деревянных стропил, хотя еще до нападения дракона их обильно полили водой. Но стоило заняться огню, как сотни рук схватили ведра и погасили его. Описав круг, Смауг вернулся. Взмах его огромного хвоста – и крыша магистрата с треском обвалилась! Пламя, залить которое теперь нечего было даже и пытаться, озарило ночную тьму. Взмах, еще взмах! Дома загорались один за другим, крыши их тут же обваливались. Ни одна стрела не могла остановить Смауга – он просто отмахивался от них, как от надоедливых болотных мух.
Люди стали прыгать в воду. Женщин и детей сажали в баржи, которые стояли на рыночной площади. Защитники города побросали оружие. Стоны и плач раздавались теперь на том месте, где горожане совсем недавно весело распевали старинные песни про гномов. Теперь озерные люди обрушивали град проклятий на гномьи головы. А Магистр бросился к своей большой позолоченной лодке, рассчитывая под шумок скрыться и спасти свою шкуру. Было совершенно ясно, что очень скоро город сгорит дотла, до последней сваи.
Этого только и надо было дракону. Пусть залезают в свои лодчонки! То-то он поохотится! Пусть поплавают, пока не сдохнут от голода! Пусть только попробуют сунуться на берег – Смауг своего не упустит! После города он возьмется за прибрежные леса, поля и луга. Давненько он так славно не развлекался!
И все-таки небольшой отряд лучников, занявший оборону среди горящих домов, все еще продолжал сопротивление[*]. Отрядом командовал Бард, тот самый хмурый человек, которого горожане бранили за то, что он предсказывал наводнение и рыбий мор, хотя и признавали за ним исключительное достоинство и отвагу. Бард был дальним потомком владыки Дейла, Гириона, жене и детям которого много веков назад удалось спастись из-под развалин древней столицы и спуститься вниз по реке Бегучей. Бард стрелял из большого тисового лука, покуда у него не осталась одна-единственная стрела. Он наложил ее и натянул тетиву в последний раз.
Неожиданно что-то выпорхнуло из темноты и опустилось ему на плечо. Бард вздрогнул – но это был всего-навсего старый дрозд. Нимало не смущаясь, дрозд пригнулся к уху лучника и начал стрекотать. К своему удивлению, Бард обнаружил, что понимает птичий язык, – как-никак он был потомком Гириона! – Погоди! Не стреляй! – сказал дрозд. – Луна уже встает. Когда дракон будет пролетать над тобой, отыщи дыру у него на груди, слева!
Дивясь, Бард выслушал короткий рассказ дрозда о том, что произошло на Горе, и о том, что дрозд узнал от Бильбо.
Бард натянул тетиву своего лука до самого уха. Дракон пошел на новый крут; он летел низко, и луна, взошедшая над восточным берегом озера, заливала серебряным светом его огромные крылья.
– Лети, стрела! – воскликнул Бард. – Лети, моя черная стрела! Я приберег тебя напоследок. Никогда ты не подводила меня, и всякий раз мне удавалось тебя подобрать. Я получил тебя от своего отца, а он – от своего. Если и впрямь вышла ты из кузни истинного Короля-Под-Горой, лети и поспешай!
На этот раз дракон несся над самыми крышами; когда он повернулся, броня и драгоценные камни на его брюхе ослепительно засверкали в лунном свете – осталось лишь одно темное пятно. И в то же мгновение запела тетива! Черная стрела, просвистев, ударила прямо в это пятно на груди дракона под самой левой лапой. Стрела была пущена с такой силой, что вошла очень глубоко, целиком – по самое оперение. Взревев так, что люди чуть не оглохли, а на берегу повалились деревья и раскололся не один камень, Смауг взвился, перевернулся в воздухе и рухнул![*]
Рухнул он прямо на развалины и в предсмертных судорогах разметал весь город, так что во все стороны летели горящие головешки и повсюду вздымались снопы искр. Озеро взбурлило. Поднялись огромные клубы пара, белого в лунном свете среди внезапно наступившей темноты. Раздалось оглушительное шипение, на поверхности озера образовалась гудящая воронка – и вскоре все стихло. Так пришел конец дракону Смаугу и городу Эсгароту – но не Барду!
Все выше и выше поднималась прибывающая луна, все громче завывал ледяной ветер. Он гнул столбы тумана, свивал его в клубы и гнал на запад, к болотам, примыкавшим к Чернолесью, раздирая по пути в клочья. И тогда на поверхности озера стали видны черные точечки лодок; ветер доносил, стоны и плач жителей сожженного Эсгарота, которые оплакивали свой город, разрушенные дома и утраченное добро. Тем не менее, если бы в эту минуту у них хватило присутствия духа по достоинству оценить случившееся, они возблагодарили бы судьбу: как-никак три четверти жителей города остались в живых, лесам, пашням и пастбищам, скоту и большей части лодок не было причинено ни малейшего вреда – и при всем при том дракон был мертв! Но озерные люди еще не отдавали себе в этом отчета.
Стенающей толпой собрались они на западном берегу озера и, дрожа от холода, в первую очередь принялись бранить Магистра, который поспешил оставить город, когда его еще было кому и чем защищать.
– Может, он и умеет вести торговые дела, особенно свои, но в случае настоящей беды он никуда не годится![*] – сердито ворчали горожане.
Затем они принялись восхвалять доблесть Барда и его последний меткий выстрел:
– О, если бы он не погиб, мы сделали бы его своим королем! О Бард, Победитель Дракона, потомок Гириона! Жаль, что его нет больше с нами.
При этих словах из темноты вдруг выступил высокий человек. Он вымок до нитки, его длинные темные волосы плетями свисали налицо и плечи, но глаза яростно горели.
– Бард не погиб! – молвил он. – Когда враг был сражен, Бард нырнул в воду и спасся. Я – Бард, потомок Гириона! Это я убил Смауга!
– Король Бард! Да здравствует король Бард! – закричали озерные люди.
Магистру оставалось только скрежетать зубами.
– Гирион был владыкой Дейла, но никак не Королем Эсгарота, – мрачно заметил он. – У нас в Озерном городе заведено выбирать Магистра из числа старейших и мудрейших. Мы руководствуемся не только военной доблестью. Пусть «король Бард» отправляется в свое королевство – я говорю о Дейле. Благодаря подвигу Барда Дейл теперь свободен, и никто не мешает Барду вернуться туда. Все желающие могут уйти с ним, если им неймется променять зеленые берега нашего озера на голый берег под Горой. Однако благоразумие подсказывает нам остаться здесь и отстроить город заново, дабы в скором времени вновь зажить в мире и достатке.
– Нет! Хотим короля Барда! – закричали люди в ответ на слова Магистра. – Хватит с нас немощных торговцев!
– Да здравствует Великий Лучник! Долой Толстосумов! – поддержали их другие.
Шум нарастал и эхом отдавался в прибрежных скалах.
– Разве я умаляю заслуги Барда Лучника? – вкрадчиво спросил Магистр, ибо теперь Бард стоял рядом с ним. – Нынче ночью он честно заслужил почетное место в списке благодетелей нашего города. Его имя навеки войдет в наши песни. И все-таки почему, о народ мой? – С этими словами Магистр встал и заговорил громко и отчетливо: – Почему вы возлагаете вину на меня одного? За какую провинность вы хотите прогнать меня? Вам известно, кто разбудил дракона? Кто получил от нас щедрые дары и всестороннюю помощь, заставив нас поверить, что древние пророчества начинают сбываться? Кто воспользовался нашим простодушием и добросердечием? Вы видели, какое золото в благодарность прислали они нам по реке? Огонь дракона и гибель! Так с кого же мы должны требовать возмещения убытков и помощи нашим вдовам и сиротам?
Как видите, Магистр имел все-таки некоторые основания занимать свой высокий пост. После его слов люди на какое-то время и думать забыли о новом короле – гнев их обратился на Торина и его друзей. Грубые, оскорбительные слова полетели со всех сторон в адрес гномов, а кое-кто из тех, кто совсем недавно распевал старинные песни громче других, стал кричать, что гномы намеренно разбудили дракона и натравили его на озерных людей.
– Глупцы! – сказал Бард. – Зачем попусту тратить слова и гневаться на этих несчастных? Они наверняка погибли в огне дракона задолго до того, как он напал на нас!
И тут, в то самое мгновение, когда были произнесены эти слова, Бард вспомнил о несметных сокровищах, оставшихся в Горе без всякой охраны и без хозяина. Он прикусил язык и задумался над словами Магистра о новом Дейле, представил себе, как зазвонят там золотые колокола, если только ему удастся повести за собой людей…
И он заговорил снова:
– Послушай, Магистр! Не время ссориться и не время строить далеко идущие планы. Сейчас у нас много других дел. Пока что я признаю твою власть, хотя попозже намерен вновь подумать о твоих словах и уйти на север с теми, кто захочет отправиться со мной.
И Бард пошел устраивать лагеря для потерявших кров и перевязывать раненых. А Магистр так и остался сидеть на земле – лишь проводил уходящего Барда недобрым взглядом. Магистр крепко задумался и молчал, разве что громко приказал принести ему огня и еды.
Где бы ни появлялся Бард, он слышал разговоры, распространявшиеся, словно лесной пожар, – разговоры о неисчислимых богатствах, оставшихся теперь без охраны. Озерные люди поговаривали, что вскоре им с лихвой возместят ущерб и будет даже на что купить дорогие товары на Юге; эти разговоры немного утешали их в том бедственном положении, в каком они оказались. А положение и в самом деле было плачевным, поскольку ночь предстояла нелегкая. Мало кому удалось устроиться под крышей (Магистру удалось), и еды не хватало (даже Магистру). Многие в ту ночь заболели от холода, сырости и отчаяния, и многие из тех, кому удалось невредимым выбраться из горящего города, умерли от болезней. В следующие несколько дней больных все прибавлялось и голод усилился.
Тем временем Бард принял командование – он отдавал приказы по своему усмотрению, хотя действовал всегда от имени Магистра. Ему пришлось взять на себя нелегкое бремя забот по возведению временного жилья, устройству больных и раненых. Не подоспей помощь – многие из озерных людей, вероятно, не дожили бы до конца зимы, которая спешила на смену осени. А помощь пришла как раз вовремя, потому что Бард незамедлительно выслал вверх по реке гонцов к Лесным эльфам, но гонцы встретили эльфийское войско, не проделав иполовины пути до Чернолесья, хотя с тех пор, как был повержен Смауг, прошло всего-навсего три дня.
Дело в том, что король эльфов уже получил известие о смерти дракона от своих гонцов, а также от птиц, которые были дружны с его народом, так что он был в курсе всех событий. А крылатое племя, которое обитало на краю Драконовой Паствы, и в самом деле пришло в великое смятение. Небо почернело от поднявшихся в воздух птичьих стай, быстрокрылые вестники сновали во всех направлениях. Над опушкой Леса стоял немолчный свист и гам. Далеко за Чернолесье летела весть: «Смауг мертв!» В ответ шелестела листва и торчком вставали уши удивленных зверей. Еще до того как выступило эльфийское войско, весть достигла сосновых лесов на восточных склонах Туманных Гор; достигла она и бревенчатых хором Беорна, а гоблины – те так даже собрались на совет в своем подземелье, дабы обсудить создавшееся положение.
– Боюсь, что больше мы никогда не услышим о Торине Дубощите, – промолвил король эльфов. – уж лучше бы он остался у меня в гостях! Впрочем, нет худа без добра.
Король, разумеется, не забыл старинного предания о сокровищах Трора. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что гонцы Барда встретили короля на марше в сопровождении эльфийских воинов, вооруженных луками и копьями; над войском в большую стаю собирались вороны – они догадывались, что начинается война, такая война, какой не случалось в тех краях уже многие-многие годы.
Тем не менее, узнав, что Бард умоляет о помощи, король эльфов сжалился, ведь он был владыкой благородного и в общем-то доброго народа. Первоначально войско направлялось прямо к Горе, но король принял решение изменить путь следования и поспешил вниз по реке, к озеру Долгому. Лодок и плотов у эльфов на всех не хватило, поэтому эльфийским воинам пришлось идти пешком по бездорожью; тем не менее водой удалось отправить большой груз продовольствия. Вообще-то, эльфы и по сию пору легки на ногу, и, хотя в те времена они редко захаживали в труднопроходимые заболоченные земли, лежавшие между Лесом и озером Долгим, дорога не заняла у них много времени. уже на пятый день после гибели дракона они вышли к озеру и увидели развалины города. Как и следовало ожидать, озерные люди и Магистр встретили эльфов с великой радостью; в благодарность за помощь они были готовы заключить со своими спасителями любую сделку на самых невыгодных для себя условиях.
Вскоре планы озерных людей определились. Магистр вместе с женщинами, детьми, стариками и больными остался на озере; с ними также остались несколько искусных в строительстве городских мастеров и много умелых эльфов; они валили деревья и ловили сплавляемые по реке бревна. Ввиду близившейся зимы пришлось срочно заняться возведением времянок на берегу озера; под руководством Магистра был составлен план нового города – красивее и больше прежнего, правда, расположенного несколько севернее по берегу озера, поскольку еще многие-многие годы люди страшились того места, где под водой лежал мертвый дракон. Никогда уже не вернулся Смауг на свое золотое ложе – скорчившись, лежал он на дне озера, словно холодный подводный камень. Еще многие века при тихой погоде среди гниющих свай сгоревшего города видны были его исполинские кости. Мало кто отваживался проплыть в лодке над этим проклятым местом, а уж охотников нырять в глубину за отвалившимися от брони дракона драгоценными камнями и вовсе не находилось.
Все прочие воины из числа озерных людей, которые еще оставались в строю, и большая часть эльфов, сопровождавших короля, отправились в поход к Одинокой Горе. На одиннадцатый день после падения Эсгарота головной отряд объединенного войска миновал скальные ворота на северном конце озера и вступил на безжизненные земли перед Горой.
Глава пятнадцатая
СОБИРАЕТСЯ ГРОЗА
А теперь вернемся к Бильбо и гномам. Всю ночь они по очереди сторожили лагерь, однако наступило утро, а они так и не заметили ничего, что предвещало бы опасность. Ну разве что птиц становилось все больше и больше: с юга одна за другой летели огромные стаи. А кроме того, над головой, беспрерывно каркая, кружили вороны, которые жили в окрестностях Одинокой Горы.
– Что-то неладное творится, – мрачно заметил ТорийПора осенних перелетов давно миновала. Впрочем, птицы эти все оседлые – скворцы да зяблики. А вон там, подальше, – тучи стервятников. Они кружат так, словно внизу идет битва!
– Смотрите-ка, старый дрозд вернулся! – неожиданно воскликнул Бильбо. – Похоже, ему удалось спастись, когда Смауг сокрушил западный склон. Об улитках этого, наверное, не скажешь…
И действительно, это был тот самый старый дрозд! Когда Бильбо заметил его, он подлетел поближе, уселся неподалеку на валун, затрепыхал крыльями и застрекотал. Потом склонил голову набок, словно приготовился слушать, потом снова застрекотал и снова склонил голову набок.
– Кажется, он хочет нам что-то сказать, – заметил Балин. – Только вот никак не могу уловить что – слишком быстро он стрекочет… Не разобрать ничего! А ты что-нибудь понял, Бильбо?
– Далеко не все… – уклончиво ответил хоббит (сказать по правде, Бильбо вообще ничего не понял). – Похоже, наш приятель очень волнуется.
– Жаль, что он не ворон! – сокрушенно вздохнул Балин.
– А я думал, ты воронов терпеть не можешь! – удивился Бильбо. – Когда мы сюда поднимались, ты, помнится, смотрел на них как-то косо.
– Так то были ворОны, а не вОроны! И ворОны к тому же очень противные и подозрительные! Да еще и грубиянки вдобавок! Слышал бы ты, какие гадости кричали они нам в спину! ВОроны – совсем другое дело! Испокон веку эти птицы дружили с народом Трора и нередко приносили гномам важные известия, получая в награду разные блестящие украшения, которые охотно прятали у себя в гнездах. Вороны живут очень долго, и память у них крепкая. Мудрость свою они передают из поколения в поколение. Еще юношей я водил дружбу со многими воронами, жившими в окрестных скалах. Кстати, место, где мы сейчас находимся, назвали Воронцом потому, что как раз над нашей караульней жила когда-то знаменитая пара мудрых воронов – Старый Карк со своей супругой. Боюсь, правда, что теперь этот славный род оборвался.
– Что-то неладное творится, – мрачно заметил ТорийПора осенних перелетов давно миновала. Впрочем, птицы эти все оседлые – скворцы да зяблики. А вон там, подальше, – тучи стервятников. Они кружат так, словно внизу идет битва!
– Смотрите-ка, старый дрозд вернулся! – неожиданно воскликнул Бильбо. – Похоже, ему удалось спастись, когда Смауг сокрушил западный склон. Об улитках этого, наверное, не скажешь…
И действительно, это был тот самый старый дрозд! Когда Бильбо заметил его, он подлетел поближе, уселся неподалеку на валун, затрепыхал крыльями и застрекотал. Потом склонил голову набок, словно приготовился слушать, потом снова застрекотал и снова склонил голову набок.
– Кажется, он хочет нам что-то сказать, – заметил Балин. – Только вот никак не могу уловить что – слишком быстро он стрекочет… Не разобрать ничего! А ты что-нибудь понял, Бильбо?
– Далеко не все… – уклончиво ответил хоббит (сказать по правде, Бильбо вообще ничего не понял). – Похоже, наш приятель очень волнуется.
– Жаль, что он не ворон! – сокрушенно вздохнул Балин.
– А я думал, ты воронов терпеть не можешь! – удивился Бильбо. – Когда мы сюда поднимались, ты, помнится, смотрел на них как-то косо.
– Так то были ворОны, а не вОроны! И ворОны к тому же очень противные и подозрительные! Да еще и грубиянки вдобавок! Слышал бы ты, какие гадости кричали они нам в спину! ВОроны – совсем другое дело! Испокон веку эти птицы дружили с народом Трора и нередко приносили гномам важные известия, получая в награду разные блестящие украшения, которые охотно прятали у себя в гнездах. Вороны живут очень долго, и память у них крепкая. Мудрость свою они передают из поколения в поколение. Еще юношей я водил дружбу со многими воронами, жившими в окрестных скалах. Кстати, место, где мы сейчас находимся, назвали Воронцом потому, что как раз над нашей караульней жила когда-то знаменитая пара мудрых воронов – Старый Карк со своей супругой. Боюсь, правда, что теперь этот славный род оборвался.