Томпсон Пол. Перворожденный

   – Великий принц! – задыхаясь, позвал он. – Пророк собирает заседание.
   Кит-Канан ушел, не оглядываясь на Герматию, хотя и слышал за спиной ее рыдания.
   Когда его шаги стихли, Герматия, крепко зажмурившись, смахнула с ресниц слезы.
   – Да будет так, – прошипела она, обращаясь сама к себе. – Да будет так.
   Подобрав золотой бокал, забытый Кит-Кананом, Герматия изо всех сил ударила его о мраморную скамью. Бокал превратился в перекрученный, бесформенный кусок металла.
   Во время бесконечного вечернего заседания три стороны пытались решить, кто же будет управлять предполагаемым буферным государством. Это был коварный вопрос; каждое возникавшее предложение подолгу обсуждалось и перепроверялось. Жрецы и мастера гильдий, устав от бессмысленной дискуссии, удалились, и толпа в приемном зале поредела. Через некоторое время голова претора Ульвена склонилась на грудь. Его жене тоже явно требовался отдых.
   – Не могу отдать кому-либо права на выращивание хлеба или добычу руды, – с раздражением воскликнула Тералинд в третий раз. – Как вы представляете, на что будет жить мой народ? Все не могут пасти скот.
   – Но твое предложение образовать анклавы, принадлежащие разным народам, тоже не выход, – возразил Ситас, постукивая по ручке своего кресла, чтобы подчеркнуть каждое слово. – Вместо одной большой спорной территории мы получим дюжины крошечных!
   – Отдельные общины вполне могут существовать, – размышлял Дунбарт, – если они в состоянии торговать друг с другом.
   – Они начнут воевать за лучшие земли, – сказал Пророк и потер ладонью левый висок. – Это ведет в никуда. На самом деле настала пора кому-то из нас предложить подходящее решение.
   Все молчали. Кит-Канан беспокойно шевелился в кресле. Он практически ничего не говорил во время этого заседания. Ему не давали покоя слова, сказанные когда-то Анайей: «Я не вмешиваюсь в дела Леса. Я просто защищаю его». Возможно, это и был требуемый ответ.
   Принц быстро поднялся. Внезапное движение привлекло всеобщее внимание; собравшиеся почти что забыли о его присутствии. Ситэл вопросительно взглянул на сына, и Кит-Канан уверенно расправил складки своего белого одеяния.
   – Мне кажется, – надменно начал он, – что вся проблема с западными провинциями состоит в том, что новые поселенцы выгоняют старых. Никто из присутствующих здесь, я думаю, не станет оправдывать подобные действия.
   Ситас и Дунбарт взглянули на Тералинд, которая высоко вздернула нос и пожала плечами.
   Кит-Канан вышел на середину зала. Ситас озабоченно шевельнулся, когда все глаза обратились на его брата.
   – Если все согласны, что любой поселенец, независимо от национальности, имеет право на незанятую землю, тогда проблема упрощается: нужно решить, как защитить законных жителей от тех, кто хочет изгнать их с принадлежащих им земель.
   – Я уже посылал туда солдат, – уныло заметил Пророк. – Их предали и уничтожили.
   – Прости меня, отец, – возразил Кит-Канан, – но из того, что я слышал об этом походе, я понял, что воинов было слишком мало и это были не те солдаты, что требуются. Если мы хотим пользоваться богатствами этих земель, то наш долг – защищать их. Городские солдаты не заинтересованы в борьбе за эти земли; они просто подчиняются приказам Пророка. – Принц оглядел присутствующих. – Разве вы не понимаете? Нужны местные силы, милиция, в состав которой входили бы сами крестьяне, готовые с собственным копьем и щитом защищать свою землю и землю соседей.
   – Милиция? – с интересом переспросила Тералинд.
   Ульвиссен тут же подскочил к ней, пытаясь что-то сказать.
   – Вооружить крестьян? – повторил Дунбарт. Он потерял застежку от шляпы, и поля свешивались ему на глаза. Он откинул их назад.
   – Селяне с копьями никогда не смогут противостоять бандитам на конях, – заявил Ситас.
   – Смогут, если их обучат и поведут в бой опытные воины, – возразил Кит-Канан. Теперь он соображал на ходу. – На отряд из двадцати солдат придется один сержант; и один капитан сможет командовать двумястами воинами.
   – Ты предлагаешь вооружить всех жителей спорной территории? – спросил Дунбарт. – Не только эльфов?
   – Разумеется. Если мы дадим оружие в руки одному народу и кого-то обойдем, это послужит поводом к войне. В смешанных отрядах, сражаясь плечом к плечу с представителями других народов, поселенцы сблизятся.
   – И все же я считаю, что крестьяне и пастухи никогда не разгромят подвижные банды разбойников, – жестко сказал Ситас.
   Кит-Канан в возбуждении подошел к креслу брата:
   – Ну как ты не понимаешь, Сит! Крестьянам вовсе не нужно гнаться за разбойниками. Они должны всего лишь отбить нападение. Вот, например, я рассказывал про разрушенную деревню, которую мы видели с Макели. Ее окружала земляная стена высотой в восемь футов. Если бы у жителей было несколько копий и они умели бы сражаться, то все остались бы в живых.
   – По-моему, это замечательная мысль, – одобрил Ситэл.
   – Я тоже так думаю.
   Кит-Канан обернулся, не веря своим ушам. Тералинд восседала с гордым видом, сложив руки на коленях, покрытых складками бордового платья.
   – Я тоже так думаю, – повторила она твердо. – Это переносит ответственность на самих жителей.
   За ее спиной Ульвиссен, бледный как смерть, старался подавить гнев.
   – Тогда нет необходимости посылать туда армии эльфов или людей. Император сэкономит много денег.
   – У меня есть некоторые сомнения относительно эффективности подобной милиции, – вставил Дунбарт, – но никто не сможет утверждать, что Дунбарт из Дунбарта не захотел дать ей шанс! – Гном сдернул с головы свою нелепую шляпу. – Я чую мир! – провозгласил он, швыряя головной убор на сверкающий мраморный пол.
   – Не торопитесь, – предупредил Ситас, и его ровный голос остудил растущее в зале ликование. – План моего брата имеет ряд достоинств, но все же не затрагивает вопроса о суверенитете. Мое мнение таково: пусть милиция существует, но в состав ее должны входить только эльфы.
   Кит-Канан явно растерялся, а Тералинд тут же сбросила свою маску спокойствия и воскликнула:
   – Нет! Это невозможно. Эргот не допустит, чтобы его граждане превратились в заложников среди армии эльфов!
   – Совершенно верно, – подтвердил Дунбарт, поднял шляпу и постучал ею о колено, отряхивая пыль.
   – Мы не можем лишиться наших древних прав на эту землю! – упорствовал Ситас.
   – Успокойтесь, – нахмурился Пророк. Теперь пришла очередь Ситаса выглядеть задетым. – Мы должны рассуждать здраво. Если Эргот и Торбардин ничего не имеют против предложения Кит-Канана, я не могу с чистой совестью упустить такую возможность примирения.
   Ситас открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Ситэл взглядом удержал его. Принц отвернулся, поджав губы.
   Через некоторое время, разобравшись с кое-какими деталями, стороны разработали основной договор. Каждый народ обязывался обеспечить отряд опытных воинов для организации новой милиции. Необходимо было соорудить склады оружия, где размещались бы офицеры. А во время тревоги все годные к службе поселенцы, живущие на расстоянии двадцати миль, должны будут явиться к арсеналу, чтобы получить оружие и встать под начало командиров. Милиция не отдавалась под руководство какого-то одного народа.
   – Вы ожидаете, что профессиональные военные станут жить в глуши и нянчиться с толпой крестьян? – с плохо скрытым раздражением спросил Ситас. – Чего ради?
   Кит-Канан, сложив руки на груди, ответил:
   – Ради земли. Дайте им по куску земли, и они будут заинтересованы в мире.
   – Дайте им столько земли, чтобы ради нее стоило бороться. – Дунбарт подхватил мысль Кит-Канана.
   – Вот именно! По пять акров каждому сержанту, по двадцать – капитану. Появится новый класс землевладельцев, преданных своей земле и своим соседям, – воскликнул Кит-Канан.
   Пророк повелел писцам подготовить проект договора. Затем, поскольку уже темнело, он закрыл заседание. Ситэл удалился, и все поднялись, усталые, но очень довольные. Тералинд, ссутулив плечи, опиралась на руку Ульвиссена, который, по-видимому, совсем не обрадовался такому обороту дела. Ситас также удалился в расстройстве. Кит-Канан бросился было за ним, но Дунбарт окликнул его.
   – Мой принц, – обратился он к Кит-Канану, – прими поздравления с удачным началом!
   Кит-Канан наблюдал, как брат скрылся в одной из боковых дверей дворца.
   – Да, благодарю тебя, – рассеянно ответил он.
   – Хвала богам за твое возвращение, – продолжал гном, складывая руки на круглом животе, и прочистил горло. – Что нам было необходимо, так это свежий взгляд.
   – О, прими мои извинения, господин. Я веду себя невежливо, – произнес Кит-Канан, вспомнив о после Торбардина.
   – Не беспокойся об этом, – промолвил Дунбарт и, бросив взгляд на заднюю дверь, заметил: – Твой брат горд, он еще не научился добродетели гибкости. Твой отец мудр. Он все понимает.
   Эльфийский принц задумался, нахмурив лоб.
   – Надеюсь, – неуверенно отвечал он.
   Гвардейцы отворили тяжелые двойные двери зала. Алые лучи закатного солнца окрашивали город в багровый цвет. В зале оставались лишь скромная свита Дунбарта, два писца и секретарь Дролло, терпеливо ожидавшие хозяина.
   Дунбарт напялил шляпу; глаза его поблескивали.
   – Благородный принц, ты не отобедаешь со мной? Я хотел бы сегодня наведаться в одну из таверн твоего города. Не потому, что во дворце меня плохо кормят. Вовсе нет! Дело в том, что я соскучился по простой, сытной пище.
   Кит-Канан улыбнулся:
   – Я знаю одно местечко, прямо на берегу. Жареный сом, рулеты из капусты, пудинг с почками…
   – Пиво? – с надеждой произнес гном. Эльфы не пьют пива, и посол не пробовал его со дня прибытия в Сильваност.
   – Думаю, хозяин трактира сможет раздобыть что-нибудь для нас, – уверил его принц и в сопровождении посла вышел из высоких дверей навстречу пурпурному вечеру.
   Покинув Звездную Башню, Ситас побрел по залитым лунным светом улицам. Он хотел остаться один, поразмыслить. Гнев гнал его вперед, а привычка направляла шаги к храму Матери, где он провел свою юность. Хрустальный купол святилища, излучая золотисто-желтый свет, возвышался над ухоженными кронами деревьев, словно восходящая луна. Ситас перескакивал через ступеньку. У двери он опустил руки в чашу с розовыми лепестками, стоявшую на треножнике, и рассыпал их перед собой по полу.
   Быстро, еле внятно Ситас произнес:
   – Позволь мне войти, чтобы посоветоваться с тобой.
   Полированные деревянные двери бесшумно распахнулись без чьей-либо помощи, и Ситас вошел внутрь.
   В центре храма, прямо под огромным куполом, горела неугасимая лампада Матери. Тихое, бездымное пламя порождало в круглом зале странные тени. По внешнему краю здания располагались комнаты, где монахи предавались медитации, Ситас был хорошо знаком со зданием – именно здесь он провел тридцать лет своей жизни.
   Принц направился к своей старой келье. Она пустовала, и, войдя, он уселся на жестком полу, скрестив ноги. Принц попытался погрузиться в размышления, найти причину своего недовольства успехом Кит-Канана. Как учили его жрецы, он начал разговаривать сам с собой.
   – Ты разгневан. Отчего? – вслух спросил Ситас.
   И мысленно сформулировал ответ: предложение Кит-Канана представляет опасность для государства.
   – Правда? Почему?
   «Теперь людям позволено жить на земле, по праву принадлежащей нам».
   – Они жили там многие годы. Неужели их присутствие наносит вред?
   «Земля принадлежит эльфийскому народу, и более никому».
   – Это косность. Неужели ты рассержен из-за этого?
   Ситас помедлил, размышляя. Закрыв глаза, он попытался тщательно разобраться в чувствах, переполнявших его сердце.
   «Нет. Я неделями работал вместе с отцом, обсуждал, планировал, думал, менял решения, и все же ничего не достиг. Я должен был подумать о милиции. Я потерпел поражение».
   – Ты завидуешь Кит-Канану.
   «У меня нет причин для зависти. Я наследник Пророка. И все же только что я поймал себя на мысли – лучше бы брат не возвращался».
   – Зачем же ты позвал его?
   «Он мой брат, я тосковал по нему. Мне пришло в голову, что отец может умереть…»
   Прежде чем Ситас смог как следует обдумать ответ, дверь кельи, вырезанная из розового дерева, распахнулась. Ситас поднял взгляд, готовый наброситься на вошедшего, кем бы он ни оказался. Перед ним стояла Герматия.
   – Что ты здесь делаешь? – жестко спросил принц.
   Женщина вошла в комнатку. Она была с ног до головы закутана в черную как ночь накидку, капюшон отбросила назад. В ушах слабо мерцали бриллианты.
   – Я знала, что ты здесь, – негромко произнесла Герматия. – Ты всегда приходишь сюда, когда у тебя плохое настроение.
   Ситас надел ледяную маску решимости, чтобы скрыть свою боль, и холодно отвечал:
   – У меня отличное настроение.
   – Чушь, я слышала, когда входила, как ты бормочешь, разговариваешь сам с собой.
   Ситас, поднявшись, отряхнул пыль с колен.
   – Так что тебе нужно? – снова спросил он.
   – Я узнала, что произошло сегодня в Башне. Похоже, для тебя дело оборачивается не очень хорошо, а? Ты провел столько времени в бесплодной болтовне, а теперь приходит Кит и решает все за один день.
   Герматия лишь более жестоко повторила мысль, что жгла его сердце. Ситас подошел к ней так близко, что между ними осталось лишь несколько дюймов и до него доносился аромат розовой воды, в которой она купалась.
   – Ты пытаешься меня спровоцировать? – спросил Ситас, глядя жене прямо в глаза.
   – Да.
   Он почувствовал на лице ее дыхание.
   – Я пытаюсь заставить тебя стать принцем, а не каким-то монахом из благородного семейства!
   Ситас отпрянул:
   – Ты, как всегда, полна очарования, госпожа. Оставь меня, мне нужно успокоиться. Не хочу слушать твои советы, в них нет нужды.
   Герматия не тронулась с места.
   – Я нужна тебе, – настаивала она. – Всегда была нужна, но ты слишком упрям, чтобы признать это.
   Ситас, взмахнув рукой, затушил единственную свечу, освещавшую келью. Комнатка погрузилась в темноту, и лишь узкий луч света пробивался сквозь неплотно прикрытую дверь. Он ощущал присутствие Герматии, тепло ее тела. Она стояла спиной к двери, и он слышал ее учащенное дыхание.
   – Когда я был ребенком, меня отослали в этот храм учиться терпению и мудрости. Первые три дня, проведенные здесь, я непрерывно рыдал, потому что меня разлучили с Китом. Я мог перенести разлуку с отцом и матерью, но не видеть Кита… Я чувствовал себя так, словно у меня отрезали кусок сердца.
   Герматия промолчала. В скудном свете из коридора алмазы в ее ушах мерцали, словно искорки.
   – Позднее, когда мы стали взрослыми, мне позволили раз в месяц на несколько дней возвращаться домой, во дворец. Кит вечно занимался чем-то увлекательным: учился ездить верхом, драться на мечах, стрелять из лука. Он всегда был лучше меня, – сознался Ситас с ноткой покорности в голосе.
   – У тебя есть то, чего нет у него, – утешила мужа Герматия, пытаясь нащупать в темноте его руку.
   – И что же это?
   – Я.
   Ситас коротко, ядовито усмехнулся:
   – Осмелюсь заметить, что, пожелай Кит, он мог бы заполучить и тебя!
   Она выдернула у него руку и, сильно размахнувшись, больно ударила его по щеке. Забыв свою выдержку, принц грубо схватил жену и притянул к себе, так что их лица оказались совсем рядом. Даже в темноте он ясно различал черты ее бледного лица, и она тоже видела его. В отчаянии Герматия воскликнула:
   – Я твоя жена!
   – Ты все еще любишь Кит-Канана? – Несмотря на то, что между ними не было страсти, он дрожал, ожидая ее ответа.
   – Нет, – яростно прошептала Герматия. – Я его ненавижу. Я ненавижу все, что заставляет тебя гневаться.
   – Как это трогательно, какая забота. Что-то я раньше не слышал ничего подобного, – издевательски заметил Ситас.
   – Да, признаюсь, мне казалось, что я по-прежнему люблю его, – прошептала жена, – но, встретив его, я поняла, что это не так.
   Тело Герматии сотрясла дрожь, и она страстно воскликнула:
   – Ты мой муж! Я хочу, чтобы Кит-Канан снова исчез, чтобы он больше никогда не смог унизить тебя!
   – Он и не пытался меня унизить, – возразил Ситас.
   – А что будет, если он полностью завоюет любовь вашего отца? – парировала она. – Пророк может объявить Кит-Канана своим наследником, если он почувствует, что младший сын лучше подходит для управления государством.
   – Отец никогда не сделает этого!
   Губы Герматии шевелились у самого его уха. Она прижалась щекой к его щеке и почувствовала, как ослабла его железная хватка. Женщина торопливо заговорила:
   – Милиции нужен главнокомандующий. Кто же лучше подходит для этого, чем Кит-Канан? У него есть необходимые навыки, опыт. Занятый охраной этих огромных территорий, он десятилетиями не сможет появляться дома.
   Ситас отвернулся, и Герматия поняла, что он обдумывает ее слова. На губах ее показалась легкая торжествующая усмешка.
   – К тому времени, как он вернется, – пробормотала она, – у нас появится сын, и Кит уже никогда не преградит тебе путь к престолу.
   Принц ничего не ответил, но Герматия умела ждать. Вместо того чтобы подстрекать его дальше, она положила голову ему на грудь. Биение его сердца сильно отдавалось в ее ушах. Прошло несколько минут, и Ситас, подняв руку, медленно погладил ее медно-золотистые волосы.

Глава 25
На следующее утро

   Важная новость распространилась но Сильваносту так быстро, как будто гигантский город был скромной деревушкой.
   На следующее утро весть о предварительном соглашении между Пророком и представителями Эргота и Торбардина достигла каждого уголка столицы. Казалось, город, да и весь эльфийский народ разом вздохнули с облегчением. В сознании всех царил страх перед войной, смешанный с опасениями, что в город снова хлынут толпы беженцев, преследуемые по пятам разбойниками.
   Когда наступил рассвет следующего дня, несмотря на затянутое облаками небо и приближающийся дождь, жители Сильваноста вели себя, словно пришел солнечный, теплый день. Аристократов, жрецов и мастеров гильдий, проезжавших по улицам в носилках, приветствовали криками.
   Этим утром Кит-Канан выехал в город верхом в сопровождении лорда Дунбарта. Сегодня принцу в первый раз со дня возвращения довелось увидеть Сильваност. Желание видеть город усилилось, когда они с гномом обедали в Харчевне Золотого Желудя. Там, за отличной едой и напитками, тронутый напевами бардов и звуками лиры, Кит-Канан с новой силой почувствовал любовь к своему городу, уснувшую на время его пребывания в лесах.
   Они с Дунбартом проезжали по переполненным улицам квартала, где обитала большая часть горожан. Дома здесь были не такими великолепными, как жилища ремесленников и жрецов, но они имитировали башни богачей. Прекрасные здания поднимались лишь на три-четыре этажа. Перед каждым домом располагались небольшие зеленые участки, которые поддерживались в цвету с помощью магии; здесь неистовствовали алые, желтые и фиолетовые цветы; кусты окаймляли извивающиеся, словно реки, тропинки, деревья склонялись друг к другу, словно жених и невеста. Почти каждый дом, независимо от размера, был выстроен наподобие жилищ знати, вокруг внутреннего дворика, где располагался маленький садик семьи.
   – Я и не понимал, как сильно я тосковал по нему, – признался Кит-Канан, объезжая телегу, полную весенних дынь.
   – Тосковал по чему именно, благородный принц? – переспросил Дунбарт.
   – По городу. Хотя лес стал мне домом, здесь осталась часть моего сердца. Я увидел Сильваност словно в первый раз!
   И эльф, и гном были одеты непритязательно, без тонких вышивок, золота, драгоценных камней и прочих внешних знаков их положения. Даже сбруя на их лошадях была самая простая. Чтобы его не смогли узнать, Кит-Канан надел широкополую шляпу, какие носят рыбаки. Они хотели осмотреть город, а не собирать вокруг себя толпы народа.
   Вместе они свернули с Улицы Феникса и поехали по узкой аллее. Кит-Канан ощутил усиливающийся запах речной воды. Выехав на старую Рыночную площадь, разрушенную во время великого мятежа, где сейчас шли восстановительные работы, Кит-Канан придержал лошадь и огляделся вокруг. Вся Рыночная площадь, от того места, где он стоял, до берегов Тон-Таласа, была разрушена до основания. Группы эльфов Каганести сновали туда-сюда, пилили бревна, тащили камни, мешали строительный раствор. Кое-где попадались жрецы Эли, руководившие работами.
   При сооружении больших зданий, например высоких башен, чтобы вырубить и поднять каменные глыбы и скрепить их вместе без цемента, эльфы применяли магию. Для светских построек Рынка использовали обычные методы строительства.
   – Откуда взялись все эти рабочие? – вслух подивился Кит-Канан.
   – Насколько я понимаю, это рабы с севера и запада, принадлежащие жрецам Эли, – ровным голосом ответил Дунбарт.
   – Рабы? Но Пророк строго ограничил число рабов, которыми может владеть гражданин.
   Дунбарт погладил курчавую бороду:
   – Я знаю, что это может шокировать тебя, Высочайший, но за пределами Сильваноста законы Пророка соблюдаются не всегда. Законы легко обойти, когда речь идет о нуждах богатых и могущественных эльфов.
   – Я уверен, что мой отец об этом не знает, – твердо ответил Кит-Канан.
   – Прости меня, Высочайший, но я думаю, что Пророку все известно, – уверенно сказал Дунбарт. – Твоя мать, госпожа Ниракина, неоднократно просила Пророка освободить рабов из народа Сильванести, но все напрасно.
   – Откуда тебе известно о подобных вещах? Разве это не частное дело жителей дворца?
   Гном добродушно усмехнулся:
   – Задача дипломата состоит не только в том, чтобы говорить, но и в том, чтобы слушать. Пять недель во дворце Квинари дают возможность прислушаться к всевозможной болтовне и сплетням. Мне все известно о личной жизни слуг и о том, кто из знати выпивает, – уж не говоря о печальном положении рабов в твоей столице. – Тут улыбка Дунбарта погасла.
   – Это нестерпимо! – Лошадь Кит-Канана, почувствовав волнение хозяина, поднялась на дыбы. – Я положу этому конец прямо сейчас!
   Он крепко сжал поводья и повернул лошадь. Но прежде чем принц направился к жрецам, чтобы поднять шум, Дунбарт поймал его поводья и удержал на месте:
   – Не торопись, мой принц. Жрецы имеют огромную власть. У них есть друзья при дворе, которые выступят против тебя.
   – Кого ты имеешь в виду? – негодовал Кит-Канан.
   Дунбарт бесстрастно взглянул на собеседника:
   – Я имею в виду твоего брата, благородного Ситаса.
   Кит-Канан прищурился, глядя из-под полей своей шляпы:
   – Мой брат не рабовладелец. Что это ты говоришь мне, господин?
   – Я говорю лишь правду, Высочайший. Ты знаешь двор; знаешь, как заключаются сделки. Принц Ситас сделался защитником храмов. В свою очередь, жрецы поддерживают его.
   – Против кого?
   – Против любого, кто возражает ему. Например, против жрицы Мирителисины из храма Квенести Па. Она пыталась защитить тех, кто бежал от резни на равнинах. Ты слышал о восстании?
   Кит-Канану была известна версия Ситаса, но знаком он велел Дунбарту продолжать.
   – Мятеж вспыхнул, потому что принц Ситас и жрецы вместе с мастерами гильдий замыслили изгнать несчастных крестьян из города. Мирителисина предупредила их. Они неправильно ее поняли и, решив, что их хотят отослать обратно на равнины, подняли восстание. За это жрицу заключили в тюрьму. Пророк разрешил освободить ее, но она продолжает трудиться на благо бедных и бездомных.
   Кит-Канан ничего не сказал, глядя, как трое эльфов Каганести прошли мимо, неся на плечах бревно толщиной в десять дюймов.
   В каждом из них он видел Анайю – те же темные глаза и волосы, та же жажда свободы.
   – Я должен выступить против этого, – наконец вымолвил он. – Несправедливо, когда один из перворожденных народов порабощает другой.
   – Тебя не станут слушать, Высочайший, – печально ответил Дунбарт.
   Кит-Канан направил лошадь в сторону дворца.
   – Они меня выслушают. А если не захотят, я буду кричать, пока не добьюсь своего.
   Они быстрым галопом направились обратно, избегая забитых горожанами центральных улиц и придерживаясь берега реки. Когда всадники достигли площади перед дворцом, начался мелкий дождик. Во дворе стоял Макели в новой ливрее, стеганой кожаной куртке и шлеме. Когда Кит-Канан подъехал, мальчик поспешил к нему и подхватил поводья.
   – Ты превосходно выглядишь, – заметил принц, оценивающе разглядывая новый наряд Макели.
   – А ты уверен, что оруженосцы так одеваются? – спросил мальчик. Он засунул палец под тугой воротник и потянул жесткую кожу. – Чувствую себя, словно меня проглотил бык.
   Кит-Канан засмеялся и похлопал его по плечу.
   – Подожди, пока не наденешь настоящие доспехи! – воскликнул он. – Тогда тебе покажется, будто ты в животе одной из наших гигантских черепах!
   Троица оставила лошадей слугам на конюшне и вошла во дворец. Появились горничные со свежими полотенцами. Кит-Канан и Дунбарт небрежно вытерли лица и вернули полотенца служанкам. Макели вытирался тщательно, одновременно с неприкрытым любопытством рассматривая девушек. Горничные, обе не старше Макели, покраснели под его пристальным взглядом.
   – Пойдем, – проворчал Кит-Канан, потянув мальчика за рукав.
   Дунбарт выхватил у него из рук полотенце и подал его служанкам.