Торнтон Элизабет. Игра или страсть?

   – Я тоже так думаю. Может, именно поэтому Эдвина и держала Ханну в ежовых рукавицах. – Она посмотрела на него. – И все же с ней было весело.
   – Да, детям. – Он не добавил, что иногда самые порочные преступники, с которыми он встречался во время репортерской работы, могли очаровать даже фонарный столб. – Она и сама была как ребенок, – продолжил Брэнд.
   Когда Марион заговорила, в ее голосе чувствовалась дрожь.
   – Вы думаете, Ханна покончила с собой? Ведь она вернулась в Лонгбери запятнанной.
   – Да нет! – твердо отозвался он. – Во-первых, люди, которые совершают самоубийство, всегда оставляют записку, а во-вторых, эта тайна еще не разгадана, если вспомнить, что кто-то приставил пистолет к вашей голове и прострелил мне бедро.
   – Тогда зачем вы сказали миссис Лав о самоубийстве?
   – Потому что, услышав слово «убийство», люди пугаются и не хотят говорить из боязни опорочить невиновного.
   Восхищение вспыхнуло в ее глазах.
   – Это было очень умно.
   – Ну да, а как же?
   Марион засмеялась, но ее улыбка вскоре погасла.
   – Не слишком-то мы продвинулась, а, Брэнд?
   – Ну, я бы этого не сказал. Мы знаем, что в Лонгбери был некто, кого Ханна называла любимым.
   – А что, если он был плодом ее воображения? Брэнд покачал головой:
   – Она не придумывала мужчин. Она водила их за нос. Возможно, этот ее возлюбленный оказался не таким всепрощающим, как мистер Робсон. Будем надеяться, что она и ему писала письма и что он сохранил их. Возможно, это те самые письма, за которыми охотится наш взломщик.
   – А может, она убежала с ним? – высказала предположение Марион.
   – Не оставив записки? – Брэнд замолчал, мысленно пытаясь придать обрывочным сведениям о Ханне хоть какую-то видимость порядка. – Нет, – в конце концов проговорил он. – Ханна играла на публику. Она бы оставила записку.
   – Да, – медленно согласилась Марион. – Думаю, и в этом вы правы. Но как мы найдем этого человека через столько лет?
   – Мы будем делать то, что делает любой хороший газетчик: задавать вопросы, но очень осмотрительно. И потом, я еще не оставил надежды на возвращение вашей памяти. Я, разумеется, не жду, что вы вспомните все в строгой последовательности, но любая мелочь может оказаться решающей. А теперь не могли бы мы ненадолго забыть о Ханне и полюбоваться видами Брайтона?
   Он опустил окно картеры. Поначалу Марион никак не могла оторваться от мыслей о Ханне, но когда они приехали на площадь и она увидела Павильон – летнюю резиденцию принца-регента, у нее захватило дух. Она никогда не видела ничего подобного. Огромный купол конюшен, возвышающийся над резиденцией принца, казалось, сошел со страниц какой-нибудь арабской сказки.
   Она была заинтригована магазинами, удивлена толпами модно одетых леди и джентльменов, прогуливающихся по тенистым улицам Брайтона, и испытала благоговейный трепет перед дамами, которые управляли своими высокими фаэтонами как заправские кучера.
   Она с улыбкой повернулась к Брэнду.
   – Это напоминает Лондон, только здесь намного свободнее и веселее.
   – Это потому, что принц-регент сейчас в резиденции. Когда он вернется в Лондон, Брайтон превратится в почти такой же сонный провинциальный городишко, как и Лонгбери.
   Брэнд с удовольствием наблюдал за Марион. Он вспомнил, что она не была представлена ко двору и не посещала балы и вечера. Всю жизнь она провела в глуши и последние несколько лет всю себя посвящала воспитанию двух младших сестер.
   Чего-то недоставало, какого-то маленького фрагмента картины. Марион не была стеснительной старой девой, какой казалась на первый взгляд. Если бы она захотела провести сезон в Лондоне – а какая девушка не хочет? – кузина Фанни с превеликой радостью организовала бы это для нее.
   Так что же он упустил? Что она от него скрывает?
   Сразу же на ум пришла мысль о ее бывшем поклоннике. Что сделал этот подонок, почему она так сторонится мужчин? Соблазнил ее, а потом бросил?
   Марион вдруг охнула и откинулась на скамью.
   – Марион, что случилось? – Он вскочил.
   – Мой левый глаз! – вскрикнула она. – В него попала песчинка или камешек, не знаю, но ужасно больно.
   – Не трите глаза, – строго велел Брэнд. – Откройте их пошире. Я вытащу соринку. Вот так. Расслабьтесь.
   – Легко вам говорить, – проворчала она и шмыгнула носом.
   – Я вижу ее. Не шевелитесь. – Носовым платком он осторожно и быстро удалил соринку. – Ну вот и все.
   Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох:
   – Как хорошо. – Затем с улыбкой посмотрела на него: – Спасибо.
   Он был заворожен ее длинными ресницами, околдован улыбкой в ее глазах – в этих лучистых глазах, которые удерживали его в плену, не давая отвести взгляд. Он почувствовал, как изменилось ее дыхание, увидел, как приоткрылись губы.
   – Брэнд? – пробормотала она.
   Она, конечно, не могла представить, что творится с ним, когда в ее глазах появляется это хрупкое, волнующее выражение. Он знал, что может сейчас все, вот только не знал, будет ли это разумно. Ему не хотелось, чтобы она считала его еще одним Дэвидом Керром.
   Он склонился над ней так, что его губы оказались в каком-нибудь дюйме от ее губ.
   – Ты снова играешь с огнем, Марион, – пробормотал он.
   Огромным усилием воли он оттолкнулся от скамьи и сел рядом с ней. Он дал себе несколько мгновений перевести дух, потом повернулся и посмотрел на нее. Пряди светлых волос выбились из шпилек и обрамляли лицо в восхитительном беспорядке, лицо разрумянилось, а эти прелестные серые глаза смотрели на него так, словно он ей совсем не нравился.
   Как ни странно, этот сердитый взгляд лишь добавлял ей привлекательности. Он никогда не видел, чтобы она злилась на кого-то другого.
   Подавав усмешку, он сказал:
   – Вы уже второй раз соблазняете меня в движущейся карете. Вы опасная женщина, леди Марион Дейн. В следующий раз…
   – В следующий раз я позабочусь, чтобы со мной была дуэнья!
   Он вскинул брови.
   – А это заставит вас вести себя прилично?
   Она удивила его, положив ладонь на его бедро. Ее пальцы касались раны не слишком больно, но достаточно, чтобы донести свою мысль. Она улыбнулась, глядя в его глаза.
   – Надеюсь на это, потому что иначе вам снова потребуются услуги доктора Хардкасла.
   Она убрала руку и огляделась в поисках своей шляпы. Пока она быстрыми, ловкими движениями завязывала ленточки под подбородком, он поймал себя на том, что улыбается, и ему пришло в голову, что рядом с Марион улыбаться входит у него в привычку.
   Где-то он это уже слышал.
   Она подняла брови, царственная, повелительная, ставящая его на место.
   – Вы собирались показать мне город. Это все, что здесь есть?

Глава 15

   Марион одевалась для приема с особой тщательностью. Новый корсет сжимал талию и приподнимал грудь, придавая фигуре модный силуэт. Платье она уже надевала раньше, но только однажды, ибо это было платье для особых случаев и тончайший газ поверх лавандовой ткани чрезвычайно шел к ее серым глазам и светлым волосам.
   Но самый большой восторг вызывали у нее новые туфли. Это были вечерние лодочки лавандового шелка. Эш Денисон нашел их для нее в магазине на Шип-стрит, когда она сказала ему, что ей нечего надеть. То, что туфли жали в пальцах и в них было трудно ходить, ничуть не уменьшало ее радости.
   Мысль о леди Веронике и красотках, разгуливавших под руку с Брэндом на сельском празднике, поддерживала в ней желание выглядеть как можно лучше. Миссис Чандос тоже будет там, как и, несомненно, мисс Лейси, мисс Берд и мисс Стед. Марион – невеста Брэнда, и хотя это только притворство, игра, она хотела, чтобы Брэнду было чем гордиться.
   Мысль об игре заставила ее вспомнить Ханну, и она вздохнула.
   – Извините, миледи. – Дорис, ее служанка, отложила щетку, которой расчесывала маленькие завитки и пряди волос, обрамляющие лицо Марион. – Я сделала вам больно?
   – Вовсе нет. – Она улыбнулась Дорис. – Я пыталась сосредоточиться на дыхании. Может, чуть-чуть ослабить корсет?
   Дорис, который было никак не больше восемнадцати, покачала головой:
   – Нет, если только вы не собираетесь надеть другое платье. Талия очень узкая.
   – Мм, – пробормотала Марион, – я и забыла, что за женское тщеславие надо платить.
   – Мне подобрать другое платье?
   – Разумеется, нет! – Марион поднялась и оглядела себя в зеркале. Ее глаза, казалось, отражали лавандовый цвет платья; кожа выглядела нежнее. Аметистовые сережки-капельки, ее единственное украшение, идеально дополняли локоны, обрамляющие лицо. А талия была настолько тонкой, что могла уместиться в мужских ладонях. – Меня удар хватит, если ты попробуешь забрать у меня это платье, – сказала она.
   Дорис засмеялась.
   – Вы выглядите прелестно, миледи. Уверена, что мистер Гамильтон весь вечер не сможет оторвать от вас глаз.
   Марион не хотелось разочаровывать служанку, но она-то знала, что Брэнду будет не до нее. На этом приеме не должно быть танцев. Это политическое собрание единомышленников, и Брэнд окажется в самой гуще событий.
   Она как раз натягивала длинные белые перчатки, когда в комнату вошел Брэнд. Он смотрел на часы:
   – Мы опаздываем. Марион изобразила улыбку.
   – И вы тоже неплохо выглядите, – сказала она.
   По правде говоря, он выглядел великолепно в темном облегающем сюртуке, а крошечный шрам под бровью придавал ему вид этакого повесы.
   Когда он посмотрел на нее, то не улыбнулся, не проронил ни слова. У него был такой вид, словно из него вышибли весь дух, и это было самым лучшим комплиментом.
   – Дорис, – сказала Марион, – если заскучаешь, спускайся вниз в комнаты миссис Бартон. – Миссис Бартон была женой управляющего. – Она говорила, что ей одиноко по вечерам и она была бы рада компании.
   – Спасибо, миледи. Я так и сделаю, когда закончу.
   – И не жди меня. Я вполне способна сама о себе позаботиться.
   Марион взяла свою лавандовую сумочку, накинула на плечи газовый шарф и выплыла из комнаты.
   Брэнд подсадил ее в карету, и Марион увидела, что он слегка хмурится.
   – Вы выглядите прелестно, – сказал он, – и я уверен, что все мужчины будут завидовать мне, но вы же не сможете ходить в этих туфлях. Они неудобные. Еще есть время переобуться.
   Ну вот. А она-то надеялась поразить его.
   Марион повернула голову и надменно вскинула бровь.
   – Я открою вам маленький секрет, Брэнд. Женщины наряжаются не для того, чтобы доставить удовольствие мужчинам, а для того, чтобы произвести впечатление на других женщин. Всем дамам на сегодняшнем приеме будет наплевать на то, что мои туфли непрактичные. Им до смерти захочется узнать, где я купила их.
   – А где вы их купили? Она пожала плечами:
   – Не знаю. Эш раздобыл их для меня. Похоже, он прекрасно разбирается в женской моде.
   Брэнд откинулся на сиденье.
   – Эш, – пробормотал он. – Мне бы следовало догадаться.
   Хоув-холл располагался в восточной части Брайтона, и к нему вела длинная аллея вязов, образующих шатер над головами. Дом был построен в неоклассическом стиле и чем-то напоминал Марион дом в Озерном крае, который после папиной смерти перешел к ее кузену, только больше и напыщеннее. Было и еще одно отличие. Их дом постепенно ветшал по мере того, как отцовский капитал истощался. Здесь же, совершенно очевидно, не было недостатка в деньгах.
   Поднимаясь по каменной лестнице парадного входа, они слышали гомон голосов, заглушающий звуки оркестра. Люди были повсюду – на лестнице, в холле, в большой гостиной, – и лакеи в ливреях и напудренных париках неслышно скользили среди них, разливая шампанское в бокалы на длинных ножках.
   – Даже если половина из этих людей виги, – сказала Марион Брэнду на ухо, – я не удивлюсь, если вы вырвете место у тори на дополнительных выборах.
   – Если бы! Нет, это в основном приспешники или самозванцы. Знаете, они клянутся в своей искренней преданности только до тех пор, пока вино льется рекой. Когда винный поток иссякает, они испаряются.
   – И это вас не беспокоит?
   – Не я плачу за вино.
   – Циник, – пробормотала она, но глаза ее улыбались. Он положил ее ладонь на свою руку.
   – Идемте, я представлю вас. – Его голос сделался серьезным. – Помните, никто здесь не хочет, чтобы я выиграл. Если кто-то станет делать оскорбительные замечания, пропускайте их мимо ушей. Такова природа политики.
   Марион не могла представить, чтобы Брэнд Гамильтон пропустил оскорбление мимо ушей. Он человек не вспыльчивый, но гордый. Или, возможно, просто чувствительный.
   – Почему вы такая серьезная? Она разгладила лоб.
   – Не думаю, – игриво заметила Марион, – что вы заполучили этот шрам над глазом, пропуская оскорбления мимо ушей.
   Он потрепал ее по руке.
   – Это было во времена моего дуэлянтства. Сейчас я полностью исправился.
   – Брэнд! – послышался возглас, заставивший их остановиться.
   Миссис Чандос, потрясающая в облегающем красном шелке, улыбнулась Брэнду, а затем обратила всю силу своей улыбки на Марион.
   – Леди Марион, – сказала она с легким наклоном головы, – я только что услышала новость. Знай я, что этот старый холостяк, – взмахом руки она указала на Брэнда, – на брачном рынке, я бы ухватила его, пока у меня еще был шанс.
   Это была шутка, и они засмеялись, хотя смех Марион был несколько натянутым. Брэнд по-прежнему на брачном рынке, только миссис Чандос об этом не знает.
   Миссис Чандос оглядела толпу.
   – Сегодня здесь будет несколько разбитых сердец, что неудивительно.
   – Амелия всегда преувеличивает, – сказал Брэнд, слегка ослабив пальцем воротник.
   Марион улыбнулась.
   – Леди Марион Дейн, – задумчиво проговорила миссис Чандос. – Вы не родственница Морли Дейна, который недавно унаследовал титул своего дяди?
   – Морли – мой кузен. Улыбка миссис Чандос погасла.
   – Какая жалость, что вы не родились мальчиком!
   – Только не для меня. – Брэнд обнял Марион за плечи и привлек к себе. – Вы забываете, Амелия. Марион – моя невеста.
   – Как глупо с моей стороны, – хихикнула миссис Чандос. – Я только имела в виду, что леди Марион не может унаследовать титул и земли. Не важно, зато у нее есть имя. Леди Марион Дейн – это что-то да значит.
   Ее болтовня была прервана одним из молодых джентльменов, который увел ее прочь.
   Последовало молчание, затем Марион сказала:
   – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но лицо этого джентльмена кажется знакомым. Не он ли спас вас от миссис Чандос на сельском празднике?
   Брэнд кивнул.
   – Томми Раддл. Он всегда готов услужить друзьям. Кроме того, я думаю, он неравнодушен к Амелии. Она, конечно, глупая женщина, но не злая. Сердце у нее на месте.
   – И что это означает?
   – Что она виг, разумеется.
   Марион рассмеялась, но не могла не думать о словах Амелии.
   Все было так, как она и предполагала. Вскоре Брэнда окружили избиратели и сторонники, желающие переговорить с ним наедине. Взмахом руки Марион отпустила его.
   Ноги уже болели немилосердно, и единственное, чего ей хотелось, – это отыскать спокойное местечко, где она могла бы снять туфли и размять сдавленные пальцы.
   На галерее она столкнулась лицом к лицу с леди Вероникой. Марион не имела ничего против девушки, которая казалась уверенной и надменной. Марион не видела, чтобы леди Вероника с кем-то общалась.
   Девушка стояла у балюстрады и отпивала по глотку шампанское. Марион соображала, что бы такое сказать, когда леди Вероника заговорила.
   – Я зеленею от зависти, – сказала она. – Где вы достали такие изумительные туфли?
   Марион была абсолютно покорена. Приподняв подол, она посмотрела на свои туфли. Они и в самом деле были изумительны.
   Она печально улыбнулась:
   – Завтра у меня будут мозоли на пальцах.
   – Малая цена за совершенство.
   – Да, пожалуй. – Как ни странно, пальцы уже так не болели, как несколько минут назад. – Лорд Денисон нашел их для меня. Какой-то магазин на Шип-стрит.
   Леди Вероника поманила лакея с подносом, взялау него бокал и протянула Марион:
   – За что мы выпьем?
   – За нас, – изрекла Марион, – потому что… ну, без нас где бы были наши мужчины?
   Этот бойкий ответ возымел на ее собеседницу странное действие. Ее нижняя губа задрожала, глаза впились в глаза Марион.
   – Легко вам говорить. Вы не страдаете нервами. Я наблюдала за вами последние полчаса. Вы нравитесь людям. Я же как рыба, выброшенная из воды. Папа говорит, что я совсем не помогаю Эллиоту, что я, в сущности, помеха. Он говорит, что Эллиот проиграет выборы из-за меня. Но чем больше папа отчитывает меня, тем скованнее я становлюсь.
   Марион взглянула на свои туфли, недоумевая, как разговор принял такой причудливый оборот, затем посмотрела на бокал леди Вероники.
   – Вы думаете, я слишком много выпила? – спросила леди Вероника, догадавшись о мыслях Марион. – Я сваляла дурака?
   Марион покачала головой.
   – Я думаю, это ваш отец свалял дурака. Разумеется, вы чувствуете себя не в своей тарелке. Я тоже. Это потому, что мы новички в этой игре. Чем больше практикуешься, тем раскованнее себя чувствуешь.
   – Я видела вас. Вы выглядели так, словно все это доставляет вам удовольствие.
   – Посмотрите на меня, Вероника, – велела Марион. – Вы можете сказать, что у меня адски болят ноги?
   У леди Вероники вырвался смешок.
   – Нет. Я вас поняла.
   – Хорошо. – Марион поставила бокал на столик. – Давайте забудем о моих ногах. Идемте пообщаемся с гостями вашего отца и покажем им свой характер.
   – Ой, не знаю. Я не готова.
   – Мы будем вместе.
   – Вы меня не оставите?
   – Не оставлю, – пообещала Марион.
   Во время ужина она наконец-то дала отдых своим бедным ногам. Хотя Марион почти не видела Брэнда, она чувствовала себя раскованной и счастливой. Вечер проходил лучше, чем она ожидала. Она сама проявила себя лучше, чем ожидала, и за это надо было благодарить леди Веронику. После своих смелых слов насчет характера ей ничего не оставалось, как быть хорошим примером.
   Застенчивость леди Вероники постепенно прошла, и сейчас они с Этти Монтит отправились рука об руку на поиски лорда Денисона, чтобы узнать у него название того магазина, где он купил изумительные туфли для Марион.
   – Судя по улыбке, ты довольна собой. – Брэнд поставил перед ней тарелку, наполненную деликатесами. – Или выпила слишком много шампанского.
   – Я довольна собой, – отозвалась она, – потому что мои новые туфли стали предметом зависти всех присутствующих дам. И сейчас леди Вероника и старшая дочь Монтитов отправились на поиски Эша, чтобы узнать, где он купил мне туфли.
   Она обвела взглядом длинную галерею, которая служила на этом приеме в качестве обеденной комнаты, но не смогла отыскать Эша в этом море лиц.
   Брэнд усмехнулся:
   – Здесь ты Эша не найдешь. Последний раз, когда я видел его, какая-то весьма напористая леди вела его в глубь оранжереи.
   – Но ведь в оранжерее нет света. Зачем они пошли туда?
   Он вскинул брови.
   – Воспользуйся своим воображением.
   До нее дошло. Эш никогда не проявлял ни малейшего интереса к политике и тем не менее принял приглашение на прием лорда Хоува. Разумеется, за этим стоит женщина! Всем известна репутация Эша, и никто его за это не осуждает.
   Но ведь это респектабельное мероприятие, здесь нет ни оперных певичек, ни актрис.
   Она наклонилась к Брэнду и прошептала:
   – А кто эта леди?
   – Я не выдаю чужих секретов. – Он лениво улыбнулся. Эта улыбка рассердила ее.
   – Если это служанка…
   – Не глупи. Эш никогда не воспользуется беззащитностью девушки, кем бы она ни была. Ты что, не слышала? Он был с леди.
   – Значит, она замужем? Его глаза лукаво блеснули.
   – Мои уста запечатаны.
   Марион посмотрела на свою тарелку и выбрала еще одну тартинку.
   – Миссис Милфорд вдова, не так ли?
   – Что? – В его голосе послышался испуг.
   – Миссис Милфорд, ну, та леди, которая наступила мне на ногу на балу у Фанни.
   – Я знаю, кто такая миссис Милфорд! – Вздохнув, он взял ее за руку. – Она вдова. Но это не важно. Женщины никогда не играли важной роли в моей жизни. До сих пор.
   Его большой палец обводил линии ее ладони, и Марион не знала, то ли от тепла прикосновения, то ли от его слов у нее перехватило дыхание: «До сих пор».
   Его глаза удерживали ее взгляд.
   – Я покончил с прошлым и начинаю с чистого листа. – Он помолчал, затем продолжил: – Ты можешь сказать то же самое?
   Марион хотела сказать «да», но не могла заставить себя солгать.
   – Нет, – ответила она, пока смелость не покинула ее. – Не думаю, что смогу когда-либо избавиться от прошлого.
   – Дэвид?
   – Да. Дэвид Керр.
   – Что произошло, Марион? Неужели ты не можешь мне рассказать?
   Она выдавила улыбку.
   – Мы не по-настоящему помолвлены, Брэнд, поэтому ты не имеешь права задавать мне этот вопрос. И не думай, что я рассчитываю на предложение о браке. Сейчас неподходящее время и место, чтобы говорить об этом.
   – А когда будет подходящее время?
   Она не могла вынести его взгляда и отвела глаза.
   – Не знаю, – она. – Может быть… – и покачала головой, – не знаю.
   Его лицо исказилось, и он отпустил ее руку.
   – Прошу прощения. – Он встал. – Думаю, мне нужно что-нибудь покрепче, чем шампанское.
   Не успела она понять, что Брэнд имел в виду, как он отодвинул свой стул и покинул ее.
   Глядя ему вслед, она чувствовала в душе опустошенность. Правильный поступок не должен причинять такие страдания. А правильно ли она поступает? Нужно подумать.
   Марион взглянула на свою тарелку и отодвинула ее в сторону. У нее пропал аппетит.
   – Марион!
   – Брэнд? – Она с улыбкой подняла глаза.
   Но мужчина, склонившийся над ее рукой, был не Брэнд. Это был человек, которого она ненавидела и боялась больше всех, человек, которого она последний раз видела в книжном магазине Хэтчарда на Пиккадилли, которому отдала материнские изумруды – единственную ценную вещь, остававшуюся у нее, чтоб заплатить за молчание.
   Его губы шевелились, но она не слышала ни слова – из-за шума в ушах. Кровь ударила ей в голову, и перед глазами все поплыло.
   – Ну и ну, – произнес ненавистный голос. – Вижу, ты не ожидала увидеть меня.
   Его нестерпимая самоуверенность подействовала на нее успокаивающе, и Марион глубоко вздохнула, чтобы овладеть собой. Посмотрев на него, она не стала скрывать свою ненависть. У него хватило здравомыслия отступить на шаг от стола.
   – Все, что я хочу, – любезно проговорил он, – это перекинуться словечком с тобой наедине. Почему бы нам не пойти в сад?
   Приятный голос, приятная улыбка, приятная внешность – таков был Дэвид. Ей хотелось плюнуть в него.
   Она поднялась. Он предложил ей руку, но Марион отшатнулась. Она прошла мимо него без единого слова и направилась к лестнице.
   С каменным лицом Брэнд вырвался из толпы доброжелателей, заставив кое-кого удивленно вскинуть брови. Это был прежний Брэнд, неприступный, с суровым лицом.
   – Нервы, чему тут удивляться, – заметил один пожилой джентльмен, обращаясь к своему соседу. – Напряжение в ожидании окончательного решения дает о себе знать.
   – Надеюсь, что дело только в этом, – последовал ответ, – потому что я уже отдал за него свой голос.
   Брэнд направился прямиком к библиотеке, где хозяин, как он знал, держит свой лучший бренди. Там уже собралась небольшая группа джентльменов, они курили сигары и без стеснения угощались отличной выпивкой из графинов, стоявших на буфете.
   Брэнд небрежно ответил на их попытки втянуть его в разговор и, налив себе щедрую порцию бренди, извинился и прошел на террасу.
   Там Эш и нашел его несколько минут спустя.
   – Чего такой хмурый?
   – Марион! – коротко ответил Брэнд. – Послушай, я лучше вернусь, пока она не подумала, что я бросил ее.
   – А, милые бранятся. Я думал, что ваша помолвка ненастоящая.
   Брэнд пожалел, что упомянул имя Марион. Он не намерен объясняться. Эша хлебом не корми, дай только поиздеваться над друзьями, которые свернули с пути истинного и дали женщине настолько вскружить им голову, что они готовы пройти весь длинный, длинный путь до алтаря. И возможно, Эш прав. Возможно, он потерял голову. То он взлетает вверх, то кубарем скатывается вниз. А призрак ее прошлой любви всегда стоит между ними.
   С него довольно. Он ухаживал за ней с терпением святого, черт побери. Он прекрасно знал, она держит его на расстоянии не потому, что считает недостойным себя. И знал, что легко мог бы затащить ее в постель. Но Дэвид Керр? Разве можно бороться с тенью?
   Он взглянул на Эша и обнаружил, что приятель наблюдает за ним с задумчивым выражением лица.
   – Мне надо вернуться, – сказал Брэнд и твердо сжал губы.
   Эш ухмыльнулся и положил руку ему на плечо:
   – Поздно. Леди уже ушла с другим джентльменом. Не зыркай на меня. Все вполне невинно. Они гуляют по саду. Они знали друг друга в Кесвике, полагаю, хотя последние несколько лет он фермерствовал в Канаде.
   – Его имя?
   Сталь в голосе Брэнда стерла усмешку с лица Эша.
   – Дэвид Керр.
   Брэнд не успел ничего сказать, потому что подошел хозяин.
   – Собрание вот-вот начнется, – сказал лорд Хоув. – Идемте, Брэнд. Мы собираемся в библиотеке. – Он нахмурился, заметив выражение лица Брэнда. – Вы ведь не забыли про собрание?
   – Конечно, нет, – ответил Брэнд и беспомощно взглянул на Эша.
   – Я найду леди Марион, – сказал Эш, правильно истолковав этот взгляд, – и принесу ей твои извинения. – Брэнд продолжал стоять в нерешительности, и Эш добавил: – Предоставь все мне.