Торнтон Элизабет. Игра или страсть?

   Оркестр, квартет местных музыкантов, настраивался на первый танец вечера – вальс. Как почетных гостей, Эндрю попросил Брэнда и Марион открыть танцы. Брэнд поставил бокал на ближайший столик и пошел к ней.
   Марион чувствовала его приближение и ругала себя за то, что затеяла разговор с Эмили. Она всего лишь хотела небрежно намекнуть сестре, что ее брак с Брэндом может быть отложен на неопределенное время. В результате получила материнскую лекцию о предсвадебных нервах.
   Голос Эмили звучал тихо, но убедительно.
   – Это все твой возраст, – сказала она. – Чем больше будешь откладывать, тем сильнее будешь бояться. Мы все страшимся неизвестности. Поверь, бояться нечего. – Она усмехнулась. – Я, конечно, говорю не из собственного опыта, но кое у кого из моих подруг есть старшие замужние сестры. Если б у тебя была старшая сестра, она бы тебе сказала. Это так же просто, как принять ванну. – Эмили подавила усмешку.
   Если щеки Марион до этого были розовыми, то теперь стали пунцовыми. Когда-нибудь она растолкует Эмили пару-тройку вещей, но не сегодня.
   – Спасибо, – сказала она, – но мне ни к чему старшая сестра, когда у меня есть такая наставница, как ты. Ты меня успокоила. Я имею в виду, когда сказала, что говоришь не из собственного опыта.
   Эмили хихикнула:
   – Ну ты и шутница!
   Марион поняла, что Брэнд уже у нее за спиной, прежде чем он окликнул ее. Просто поразительно, как она его чувствует.
   Оркестр заиграл, и Брэнд увлек ее с собой. Сегодня он чем-то напоминал ей лорда Денисона – небрежный, дьявольски красивый и, разумеется, щеголеватый.
   – Прочти мои мысли, – попросил он.
   – Что?
   – Я проверяю одну теорию. Прочти мои мысли, Марион. Посмотри мне в глаза и угадай, о чем я думаю.
   Она знала это потому, что он заставил ее покраснеть, когда их взгляды встретились.
   И он делает это снова, заставляет ее краснеть.
   – Я угадаю твои мысли, если ты угадаешь мои.
   – Уже угадал! – сказал он.
   Не отрывая друг от друга глаз, они кружились по залу.
   – Итак, – проговорил он наконец, – скажи мне, что ты видишь.
   Она ответила с важным достоинством:
   – Если бы ты мог читать мои мысли, тебе не пришлось бы спрашивать. Разве ты не чувствуешь пощечину, которую я тебе дала?
   Его плечи затряслись. Ее губы задергались. Она безнадежно, беспомощно влюблена в него и не представляет, к чему все это приведет.
   На другом конце зала Эндрю расправил плечи и направился к Эмили.
   Эмили ждала его.
   – Ты самый красивый джентльмен в зале, и мне завидуют все девчонки. – Она захлопала ресницами.
   Он застонал.
   – Не дразни меня, Эмили.
   – А я и не дразню. Это правда. Кроме того, я флиртую с тобой. Теперь твоя очередь.
   – Это платье тебе очень идет. Оно так чудесно подходит к цвету твоих глаз.
   – Ты делаешь успехи. Очень неплохо. Готов? Он протянул ей руку и повел танцевать.
   – Если тебе нужно считать, не шевели губами, – предупредила Эмили. – Представь, что ты читаешь книгу.
   – Я всегда шевелю губами, когда читаю книгу. Она ослепительно улыбнулась ему:
   – Эндрю, это был находчивый ответ. Ты становишься так же хорош, как лорд Денисон.
   Он улыбнулся:
   – Ты была прекрасным учителем.
   – Да, но ты до сих пор не умеешь вести светскую беседу. Нам надо больше тренироваться.
   – Начинай. – Когда она бросила на него укоризненный взгляд, он поспешил оправдаться: – Я же считаю шаги.
   Брэнд с Марион проплыли мимо них в танце, и Эмили позабыла про светскую беседу.
   – Эндрю, ты не заметил перемену в Брэнде? Он ведь хочет жениться на Марион, да?
   – Да он без ума от нее. Эмили кивнула:
   – Я тоже так подумала. Тогда, должно быть, это предсвадебные нервы.
   – А что такое?
   Поскольку Эндрю был ее лучшим другом, она, не колеблясь, рассказала ему о странном разговоре, который состоялся у нее с сестрой перед началом танцев.
   Прием, бал, вечер – Марион даже не знала, как это назвать – уже должен был завершиться, но никто, похоже, не собирался идти домой. Марион сидела на верхней ступеньке галереи и ждала, когда Брэнд присоединится к ней. Им надо кое-что обсудить, сказал он, поэтому она не должна уходить, пока они не поговорят.
   Дэвид Керр или Ханна – одно из двух, а ей совсем не хотелось говорить ни о том, ни о другом. После танца с Брэндом она приняла решение жить настоящим, не заглядывая в будущее, по крайней мере в течение вечера. Этим она была обязана своим сестрам и всем добрым людям Лонгбери, которые пришли сегодня, чтобы пожелать ей счастья.
   Сократ ошибся, когда сказал, что некритичное отношение к жизни не стоит самой жизни. На ее взгляд, слишком дотошное самокопание может свести человека с ума.
   Феба и Флора, о чем-то перешептываясь, стали подниматься по лестнице и остановились, когда заметили ее. Едва увидев их, Марион сразу поняла, что они что-то замышляют, но они тоже имеют право жить одним мгновением. Кроме того, Феба слишком долго была одинокой и застенчивой. Энергичная, отважная Флора для нее полезна как тонизирующее средство.
   Она ласково улыбнулась, когда они поднялись к ней:
   – Ну, что вы еще затеяли?
   – Мы просто поужинали, – ответила Флора. У этого ребенка были самые невинные глаза.
   – Мм, – пробормотала Марион.
   Она повернулась к Фебе. Сестренка приобрела здоровый загар и взбиралась по ступенькам так, словно всю жизнь бегала вверх-вниз по лестнице. Под мышкой у нее была какая-то сумка.
   – Что в сумке? Феба пожата плечами:
   – Ничего интересного. Просто наши сокровища. А у этого ребенка самые честные глаза.
   – Не играйте допоздна.
   – Не будем, – пообещала Феба.
   Марион посмотрела, как они помчались к комнате Флоры. В качестве поощрения девочкам было разрешено сегодня спать в одной комнате, поэтому Марион сомневалась, что они лягут вовремя.
   Она сидела в ожидании Брэнда, праздно наблюдая за гостями через кованые перила лестницы. Скоро ей надо будет сойти вниз хотя бы для того, чтобы попрощаться, так что Брэнду придется отложить разговор. Брэнд стоял у окна и беседовал с епископом. Лорд Роберт и Теодора весь вечер почти не смотрели друг на друга. Мисс Каттер разговаривала с Джоном Форрестом, и было заметно, что бедняга чувствует себя не в своей тарелке. Еще бы! Бедная мисс Каттер все чаще заговаривалась.
   Марион поднялась и направилась вниз с желанием выручить мистера Форреста, но муж Клэрис, благослови его Бог, сделал это раньше ее. Освальд Бригден обладал замечательной способностью раскрепощать людей. Выражение облегчения на лице мистера Форреста было почти комичным.
   Мисс Каттер выглядела довольно растерянной, поэтому Марион подошла к ней.
   – У меня за весь вечер не было возможности поговорить с вами, – сказала Марион с теплой улыбкой.
   Мисс Каттер затеребила жемчужную подвеску на шее.
   – Боже милостивый, дитя, я и не ожидала этого от вас. Вы молоды. Вам следует общаться с молодыми. – Она искоса взглянула на Марион. – А вы похожи на свою тетю, что меня не удивляет. Добрейшая душа из всех, кого я встречала.
   Мисс Каттер, как поняла Марион, имела в виду Ханну. Они и раньше говорили об этом. Когда Ханна приезжала в Тисовый коттедж на каникулы, она часто навещала мисс Каттер в Прайори. До сих пор у Марион не возникало ни малейших сомнений, что это были невинные визиты, но сейчас она вспомнила, что говорила миссис Лав: в последний раз Ханна отправилась в Лонгбери, чтобы воссоединиться с любимым человеком.
   Моглали Ханна довериться мисс Каттер? Можетли мисс Каттер знать что-то, не подозревая, что это важно? И как выудить ценные сведения у пожилой женщины, которая постоянно заговаривается?
   Она вздрогнула, когда Эмили обняла ее за талию.
   – Мы с Эндрю, – сказала она, – то есть… нас несколько человек, идем смотреть на звезды. Эндрю неплохо разбирается в астрономии. Мы далеко не пойдем.
   – А кто будет твоей дуэньей? Эмили рассмеялась.
   – Не глупи. Если с нами будут дуэньи, какое ж это веселье? Марион, ты напрасно беспокоишься.
   Подошли Питер Мэтьюз и его сестра Джинни.
   – Готова, Эмили? – спросила Джинни.
   – Если сестра даст разрешение, – ответила Эмили. Марион успокоилась. Ей нравились брат и сестра Мэтьюз.
   – Иди, – сказала она, – веселись.
   Когда Эмили и ее друзья направились к входной двери, мисс Каттер придвинулась к Марион.
   – Вначале вы и Брэнд, теперь Эмили и Эндрю. Попомните мои слова.
   Марион уставилась на старушку. Эмили и Эндрю? Да это же просто смешно. Эндрю – мальчик. Лорд Денисон – вот кто повергает Эмили в трепет.
   – Мисс Каттер, – сказала она, – Эндрю и Эмили слишком юны для подобной привязанности. Они друзья, ничего больше.
   – Друзья. – Мисс Каттер кивнула. – Это объясняет, почему они проводят так много времени вместе. Но насчет Эндрю вы ошибаетесь. Он не мальчик. Через несколько месяцев ему исполнится девятнадцать. Ее милость очень гордится им. – И с самодовольной улыбкой она удалилась.
   Иногда, подумала Марион, мисс Каттер рассуждает так же здраво, как любой другой. Все равно она знает свою сестру. Эмили взяла Эндрю под свое крыло. Они скорее как брат и сестра.
   Бедная мисс Каттер опять все неправильно поняла.
   Право, ей надо прекратить называть ее «бедная мисс Каттер».
   Марион огляделась в поисках Брэнда и пошла к нему.
   Гости начали расходиться. В большом зале почти никого не было, когда вошел Мэнли. Он направился прямиком к Брэнду и что-то тихо сказал ему на ухо. Пару секунд спустя Брэнд отвел Марион в сторону.
   – Мэнли сообщил, – сказал он ей, – что группа молодых людей из Прайори, среди них мой брат и твоя сестра, устроили целый переполох в «Розе и короне».
   – Но они же собирались смотреть на звезды, – возразила Марион. – Что они делали в «Розе и короне»?
   – Смотреть на звезды? – Брови Брэнда взлетели вверх. – Вот как, стало быть, это теперь называется?
   – Не томи меня. Расскажи, что случилось.
   – Произошла драка. Парней заперли в арестантской до тех пор, пока кто-нибудь не заплатит за ущерб и не поручится за них.
   – В арестантской? – У Марион подкосились ноги. – Только не говори мне, что Эмили заперли в арестантской.
   – Нет. Ее никто не задерживает, но она отказывается уходить без Эндрю. Я иду туда.
   Марион оправилась от первоначального шока.
   – Я с тобой.
   Но Брэнд схватил ее за запястье и удержал.
   – Не надо. То, что я хочу сказать Эндрю, лучше говорить один на один. Не думаю, что мои слова будут подходящими для ушей леди. Эмили вернется домой с Мэнли. С ней можешь сама разбираться. Принеси мои извинения бабушке.
   Странно, но когда он вышел вслед за Мэнли, у Марион возникло ощущение, что он вполне доволен произошедшим.

Глава 20

   Арестантская была единственным тюремным помещением в Лонгбери и находилась в переулке прямо за Хай-стрит. Закоренелых преступников отправляли в Брайтон, где имелись надлежащая тюрьма и охрана. Обитатели арестантской редко проводили больше одной ночи за решеткой. Их проступки были незначительными.
   И тем не менее ночь за решеткой отнюдь не являлась тем опытом, который хотелось бы повторить.
   С караульным Дженнингзом Брэнд был хорошо знаком. Сейчас Дженнингз был уже в годах, но по-прежнему обладал крепким телосложением, один его вид удерживал многих буйных заключенных от необдуманных действий.
   – Что ж, мистер Гамильтон, сэр, – сказал Дженнингз, – времена изменились, и теперь вы пришли вызволять герцога, а не наоборот?
   Брэнд не стал тратить время на воспоминания.
   – Твоя правда, Дженнингз. Где леди Эмили?
   – О, не в камере, сэр. Она у нас дома. Я не мог отпустить ее, видите ли, потому что она оказала сопротивление при аресте. Никаких обвинений, сэр, но она должна понимать, что нельзя мешать полицейскому, который выполняет свой долг.
   Господи Иисусе, все хуже, чем он думал.
   – Расскажите мне, что случилось.
   – Состязание экипажей – вот с чего все началось, – сказал Дженнингз, – прямо здесь, на Хай-стрит. – Он слегка взмахнул рукой. – Нет, вы представляете? Добропорядочные люди, конечно, испугались за свои жизни. Они попросили констебля Хинчли задержать молодых щеголей, которые заварили эту кашу. Он поймал их возле «Розы и короны», вашего Эндрю, мальчишку сэра Джайлза Молверна и их приятелей. К тому времени их увеселение закончилось дракой. Ваш Эндрю здорово отмутузил молодого Молверна, а когда констебль Хинчли хотел арестовать его, Эмили встала между ними.
   – Ее можно отправить домой? Дженнингз растерялся.
   – Ну конечно, такая славная леди. Но ей нужно преподать урок, понимаете?
   Брэнд понимал, он выразил свою признательность Дженнингзу в более красноречивых выражениях, чем обычно. Всегда выгодно быть по эту сторону закона, по крайней мере делать вид, что это так. Одно из основных правил, которое он усвоил как газетчик.
   – Теперь расскажите мне об Эндрю, – попросил он. Дженнингз почесал подбородок.
   – С ним дело похуже, – сказал он. – Сэр Джайлз и молодой Молверн в конторе, и сэр Джайлз настаивает на обвинениях. Он ждет вас.
   – Насколько сильно избит мальчишка?
   – Он воет, как кот на крыше, но я не вижу никаких повреждений. Думаю, он притворяется, чтобы насолить юному Эндрю.
   Брэнд на мгновение задумался.
   – Вы послали за доктором?
   – Нет. Его отец сказал, что сам позаботится обо всем, когда привезет его домой.
   – Если он выдвигает обвинение, я хочу, чтобы мой доктор осмотрел парня. – Брэнд сверкнул хищной улыбкой. – Пошлите за доктором Хардкаслом. И назовите ему мое имя, тогда он непременно приедет.
   – Тут есть доктор. На Хай-стрит, совсем рядом.
   – Хардкасл, – повторил Брэнд. – Если я плачу по счету, то хочу, чтобы присутствовал мой доктор. Да, и не забудьте уведомить об этом сэра Джайлза.
   Дженнингз кивнул.
   – А леди Эмили?
   – Мэнли отвезет ее домой.
   – Хорошо.
   – Спасибо. А теперь я повидаюсь с Эндрю.
   Слуги уже гасили последние свечи в большом зале, когда Марион поднялась наверх. В голове ее вертелось множество мыслей, но большой тревоги не было. Лакей прошептал, что молодые люди не совершили никакого серьезного проступка и леди Эмили ничего не угрожает. Возможно, констебль припугнул их, но не больше.
   Прежде чем пойти в свою комнату, Марион зашла в спальню Фебы. В комнате было темно, девочки спали. Волосы Фебы были накручены на папильотки – она всю последнюю неделю пыталась копировать кудряшки Флоры. Флора же завидовала отсутствию у Фебы веснушек и каждый вечер протирала лицо лимонным соком, чтобы сделать «ужасные пятна» бледнее. Марион почувствовала запах лимонного сока.
   Марион вздохнула, уже не в первый раз спрашивая себя, что девочки будут делать, когда придет время расстаться. Метод воспитания Флоры, разделения ее между двумя тетками в течение года, был, на взгляд Марион, жестоким и эгоистичным. Он не давал Флоре стабильности, в которой она нуждалась.
   Марион понимала, что ей следует пожалеть Теодору как заброшенную, обделенную вниманием жену, но она не испытывала к ней симпатии. Теодора была холодной и гордой, и в душе у нее не было ни капли материнских чувств. Что касается лорда Роберта, он был сдержанным, но не холодным.
   Ветерок из открытого окна зашевелил какие-то бумаги на маленьком столике и сдул их на пол. Марион подошла и увидела на столе шкатулку, в которой, должно быть, хранились сокровища девочек. Странные сокровища, подумала она, переворачивая бумаги. Это письма к Ханне, и подписаны они лордом Робертом! Более внимательное прочтение озадачило ее. Ни слова о любви. Счет за покупку, благодарственная записка, рецепт лечения лошади – безобидные послания, написанные в неофициальном тоне.
   Марион обратила внимание на шкатулку. Вещь ручной работы, инкрустированное дерево, с плотно прилегающей крышкой.
   Свет был плохой, но она без труда разглядела выгравированные на крышке буквы – «X. Г.». Вполне возможно, что это шкатулка Ханны. Некоторые из писем адресованы ей, но не все. Марион открыла крышку и просмотрела содержимое. Единственной представляющей интерес вещью там оказался носовой платок с инициалами лорда Роберта.
   Марион стала размышлять, но ни одна теория, приходившая в голову, не удовлетворяла ее. Ей нужны были любовные письма, что-то, что доказывало бы, что Ханна планировала сбежать с любимым человеком. Может, такие письма были, но их кто-то забрал?
   Она взглянула на кровать. Фебе и Флоре предстоит многое объяснить, но не сейчас. Утром она потребует рассказать, где они взяли эту шкатулку и что в ней было еще.
   Сунув шкатулку под мышку, она на цыпочках вышла из комнаты. Девочки здорово перепугаются, когда обнаружат исчезновение шкатулки с сокровищами. Хорошо. Что-то уж слишком независимыми стали эти девчонки. Немного дисциплины им не помешает.
   Марион вернулась к себе, но не собиралась ложиться в постель, пока не поговорит с Брэндом и с Эмили. Чтобы скоротать время до их возвращения, Марион снова взяла шкатулку и на этот раз стала искать потайное отделение. К ее немалому разочарованию, такового не обнаружилось.
   Марион поставила шкатулку на трюмо и начала беспокойно мерить шагами комнату. Наконец послышался стук колес на подъездной аллее, потом шаги Эмили.
   Марион взяла свечу с каминной полки и пошла к сестре. Эмили широко улыбнулась:
   – Я подумала, ты уже спишь, и не хотела тебя будить. Поставь свечу, и я обо всем расскажу тебе.
   Похоже, что Феба и Флора не единственные, кого необходимо приструнить.
   Марион поставила свечу и села на кровать рядом с Эмили.
   – Итак?.. – напомнила она.
   – Сегодня, – продекламировала Эмили, словно играла роль на сцене, – Эндрю проявил себя как настоящий джентльмен. Он герой, Марион, о, не в греческом стиле, но такой, которым мы, англичане, можем восхищаться, ну, знаешь, скромный, благородный человек действия. Если бы он был немного постарше, я бы попыталась женить его на себе. Растущая тревога Марион немного улеглась.
   – Ты не влюблена в него? Эмили нахмурилась:
   – Не болтай чепухи. Он же еще мальчик.
   Марион благоразумно воздержалась от упоминания слов мисс Каттер.
   – Эмили, – сказала она, – не томи душу, расскажи, что там у вас произошло.
   – Во всем виноват этот несносный Виктор Молверн! – горячо начала Эмили, затем улыбнулась. – Хотя, учитывая все, нам бы стоило поблагодарить его. Он показал себя хуже некуда.
   – Эмили! – нетерпеливо воскликнула Марион. Эмили кивнула.
   – Было состязание экипажей… – проговорила она.
   Брэнд вошел в камеру, Эндрю вскочил с тюремной койки и посмотрел на брата встревоженным и мятежным взглядом.
   – Что они сделали с Эмили? – спросил он. Что ж, у парня правильные приоритеты.
   – Жена Дженнингза присматривала за ней, а сейчас Мэнли везет ее домой. Ее ни в чем не обвиняют, она свободна.
   Облегчение вспыхнуло в глазах Эндрю, но быстро померкло.
   Брэнд осторожно опустился на койку, Эндрю подвинулся, давая ему место. Они сидели плечом к плечу. Эндрю угрюмо проговорил:
   – Ты собираешься читать мне лекцию о грехах моего отца?
   – Нашего отца, – поправил Брэнд. – Ты был пьян? Эндрю выпрямился:
   – Я выпил всего один глоток пива!
   – Ты заигрывал с девушками? Эндрю сердито зыркнул на него:
   – Это отвратительно!
   – Ты проиграл состояние за карточным столом?
   – У меня нет состояния, чтобы его проигрывать!
   – Нашего отца это никогда не останавливало. Я знаю, что ты совсем не такой, как наш отец.
   – О том, что он был пьяницей, я услышал от мальчишек в школе, – сказал Эндрю.
   Брэнд кивнул.
   – Честно говоря, я надеялся, что ты никогда об этом не узнаешь. Но у людей долгая память.
   Плечи Эндрю поникли.
   – Прости, что подвел тебя. Это замечание напугало Брэнда.
   – А ты меня подвел?
   – Я ведь здесь.
   Брэнд на некоторое время погрузился в задумчивое молчание, затем неожиданно встал.
   – Подойти сюда, Эндрю, – попросил он, – и скажи, что ты видишь.
   Он подошел к задней стенке камеры. Эндрю послушно начал разглядывать кирпичную стену:
   – Здесь вырезаны буквы.
   – Какие?
   – «Г» и, кажется, «К».
   – Ах да, это Гарри Корнелл, настоящий сорвиголова. Он сейчас служит на флоте, и весьма успешно. Посмотри повыше.
   Озадаченный Эндрю исполнил просьбу. Он пробормотал несколько букв про себя, затем остановился…
   – Я вижу «Б», и «Ф», и «Г».
   – Мои инициалы, – сказал Брэнд.
   – Я знаю. – Эндрю повернулся и задумчиво посмотрел на Брэнда. – «Ф» означает «Фицалан». Брэнд Фицалан?
   – Ты слишком много знаешь, – сказал Брэнд улыбаясь.
   Эндрю рассмеялся.
   – Бабушка рассказывала мне, что ты добавил фамилию своего дедушки назло отцу.
   Улыбка Брэнда погасла.
   – Нет, это сделал мой дед. Я хотел, чтобы ты увидел мои инициалы. Ты не единственный Фицалан, который побывал в арестантской. Наш отец всегда приходил и выкупал меня.
   Эндрю заулыбался, но его удовлетворение было недолговечно. Когда он снова посмотрел на Брэнда, в его глазах застыло беспокойство.
   – Сэр Джайлз собирается выдвинуть против меня обвинение?
   – Ну, это будет зависеть от того, что сегодня произошло. Почему бы тебе не поведать мне свою версию событий, прежде чем я встречусь с сэром Джайлзом?
   Все началось вполне безобидно. Молодой Молверн вызвал Эндрю на состязание экипажей. Эндрю знал, что Молверн обманщик и грубиян, и отказался. Произошел обмен язвительными репликами.
   – Я не мог не согласиться, – убежденно добавил Эндрю, – я не хотел ударить в грязь лицом перед друзьями Эмили.
   Перед друзьями Эмили, отметил Брэнд и ощутил укол совести. А есть ли у Эндрю свои друзья? Он не знает. Он был слишком занят собственными делами, чтобы уделять парню достаточно внимания.
   – Продолжай, – мягко подбодрил он. Эндрю пожал плечами.
   – Я выиграл, и мы все пошли в «Розу и корону», чтобы это отметить. Девушки, разумеется, оставались в закрытых каретах и пили ликер, а для нас официанты принесли кружки пива. Вот тут-то и появился Молверн со своими приятелями. Он снова вызвал меня, заявив, что соревнование было несправедливым, но я сказал, что мы возвращаемся в Прайори на бал. Он замолчал, неуверенно взглянул на Брэнда и отвел глаза.
   – Молверн сказал такое, что не потерпит ни один джентльмен, и я набросился на него с кулаками.
   Брэнд нахмурился.
   – Он оскорбил Эмили?
   – Нет.
   – А-а, значит, меня?
   Эндрю не ответил. Он шумно выдохнул.
   – Тогда все начали толкаться, и я и глазом не успел моргнуть, как началась драка.
   – И тут появился констебль? Эндрю кивнул.
   – Констебль Хинчли приказал всем расходиться по домам, а меня и Молверна задержал. Молверн сказал, что я напал на него безо всякого повода. А я не хотел повторять оскорбление Молверна, поэтому не мог защищаться.
   Брэнд молча обдумывал услышанное. Он не представлял, чем заслужил такую преданность.
   – Расскажи мне об Эмили, – пробормотал он. Эндрю улыбнулся:
   – Она выпрыгнула из кареты и начала спорить с констеблем. Я понятия не имел, что у нее такой крутой нрав. Ничто не могло заставить ее замолчать, даже угроза ареста.
   Но не лицо Эмили встало перед мысленным взором Брэнда, а лицо Марион.
   Его мысли были прерваны громкими голосами за дверью. Кажется, приехал Хардкасл. Брэнд толкнул дверь и пошел узнать, в чем дело. После секундного колебания Эндрю вышел за ним.
   Сэра Джайлза и доктора Хардкасла, стоящих нос к носу, они нашли в кабинете. Молодой Молверн сидел на скамейке с хитрой улыбочкой на лице. Дженнингз стоял в стороне, сложив руки на груди и явно наслаждаясь зрелищем.
   Физиономия сэра Джайлза была красной от злости.
   – Я говорю, что мой мальчик был сильно избит, и если вы не напишете это в своем отчете, я потребую повторного осмотра.
   – А я заявляю, что ваш мальчишка симулянт. Я был на войне, так что способен отличить настоящего пострадавшего от притворщика. Несколько царапин и синяков? – Хардкасл пригвоздил молодого Молверна стальным взглядом. – Постыдились бы, молодой человек, поднимать такой шум. Я слышал, вы собираетесь поступить на военную службу. Советую вам передумать. В армии не место трусам.
   Сэр Джайлз от ярости пошел пятнами. Он повернулся, увидел Брэнда, презрительно ухмыльнулся и ткнул в него дрожащим пальцем.
   – Ты впутал в это Хардкасла! Что ж, в суде ты получишь по заслугам. Не думай, что женитьба на графской дочке возвысит тебя до ее уровня. Ты как был ублюдком, так им и останешься.
   – Теперь понятно, с кого мальчишка берет пример, – сказал Хардкасл.
   Брэнд скучал. Эндрю сердито хмурился. Дженнингз, поигрывая мускулами на руках, сделал угрожающий шаг в сторону сэра Джайлза.
   – Еще одно такое слово, – предупредил он, – и я арестую вас за нарушение общественного порядка.
   Сэр Джайлз оглядел мускулистые плечи Дженнингза и сжал губы.
   – Идем, Виктор, – сказал он, – мы отомстим в день выборов.
   После того как отец с сыном выскочили из кабинета, повисло довольно продолжительное молчание, затем Хардкасл повернулся к Эндрю и сделал боксерскую стойку, словно приготовился к драке.
   – Ты врезал ему в солнечное сплетение, как я учил? Эндрю покраснел и метнул виноватый взгляд на Брэнда.
   – Да, сэр, точно как вы меня учили.
   – И он сдулся как лопнувший шар? Эндрю ухмыльнулся:
   – Он целую минуту хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная из воды.
   Брэнд был поражен.
   – Вы учите моего брата драться? – спросил он у доктора.