Страница:
— И потом — ее речь… Эта девица говорила так странно…
— Да? — пробормотал Дэвид. — Я не заметил.
— Да, да! Если бы я не был тогда немного пьян, то сразу обратил бы на это внимание!
— Немного пьян?! Да ты тогда лыка не вязал! — резко проговорил Дэвид, не выбирая выражений.
Ренд не обратил внимания на насмешку, прозвучавшую в словах кузена.
— Когда она забывала о своей роли, то начинала говорить по-английски так же чисто, как мы с тобой, — задумчиво произнес сиятельный лорд. — Конечно, в речи у нее слышался мелодичный акцент шотландских горцев…
— Раз ты так считаешь, Ренд, значит, так оно и есть, — не скрывая довольной улыбки, кивнул Дэвид.
— Ты был ее любовником? — неожиданно спросил лорд Рендал.
— Что? — Дэвид резко выпрямился.
— Я сказал…
— Я слышал, что ты сказал. Господи, как ты мог подумать! Она вовсе не такая! Мы с ней друзья — и только.
— Все женщины — такие, — уверенно заявил Ренд.
— Ты не понимаешь… — начал было Дэвид, но вовремя остановился. Крепко сжав губы, он покачал головой, а потом рассмеялся. — Ты просто дьявол! — воскликнул молодой человек. — Послушай, я поклялся ей жизнью, что не скажу тебе, кто она такая. Да и зачем тебе это знать? В последнее время ты явно не скучал. Мне прекрасно известно, что божественная леди Маргарет уютно устроилась за твой счет в прелестном маленьком домике в Брюсселе и ждет не дождется твоего возвращения. И когда ты был в Дисайде, обитатели тех мест вроде бы совсем тебя не интересовали… Ренд фыркнул.
— Если я не хотел встречаться со своей шотландской родней, значит, у меня были на это весьма серьезные причины, — раздраженно заявил он. — Я не в силах общаться с этими чванливыми тупыми баронами! Они только и могут, что сбивать с толку простых горцев. Даже наш собственный клан раскололся.
— Я никогда не понимал, из-за чего вспыхнула эта вражда, — осторожно сказал Дэвид. — Рендалы из Гленшила ненавидят нашу ветвь семьи. Почему?
— Насколько я знаю, все началось с восстания сорок пятого года, — ответил Ренд. — Они сражались на стороне принца Чарли. А мы поддерживали короля Георга. Стычка была неизбежной. Власти сурово наказали их, а нас вознаградили.
— А это правда, что старик — Гленшил, кажется, — был бы сейчас вождем клана, если бы его отец не встал на сторону Стюарта? — с любопытством осведомился Дэвид.
— Совершенно верно, — кивнул Ренд. — Но это еще не все. Их лишили титула и владений, которые перешли в результате к нашей ветви семьи.
Дэвид присвистнул.
— Господи! — воскликнул он. — Нет ничего удивительного в том, что Гленшил нас люто ненавидит. Я могу его только пожалеть.
— Ну, не знаю… — протянул Ренд. — Лично я не испытываю ни малейшей симпатии к этому твердолобому и раздражительному старому козлу. И кстати, он давно поправил свои дела. Ведь теперь он — баронет и владелец значительной части Дисайда.
— М-м-м, теперь, кажется, я начинаю многое понимать…
— Что?
— Ну, похоже, что тебе уже пришлось пару раз крепко схватиться с Гленшилом, — с усмешкой проговорил Дэвид.
— Это еще слишком мягко сказано! — воскликнул Ренд и рассмеялся. Потом посерьезнел и с задумчивым видом осведомился: — А что это за обитатели Дисайда, в равнодушии к которым ты меня обвиняешь? Какие-то соседи, да?
Так и не сумев согнать с лица широкую улыбку, Дэвид сказал:
— Мне было интересно, когда ты снова заговоришь о той девушке. Я начинаю подозревать, что она превратилась у тебя в навязчивую идею.
В глазах Ренда вспыхнули на миг странные огоньки.
— Дэвид, ты всегда был романтиком, — с иронической улыбкой проронил он. — Меня заинтриговала не девушка, а тайна. Впрочем, мне уже начинает надоедать эта тема.
— Рад это слышать, — ехидно отозвался молодой человек.
— Можно мне задать тебе последний вопрос, прежде чем мы забудем об этой девице навсегда? — Ренд не стал дожидаться ответа. — Скажи, где ты встретил ее в первый раз?
Дэвид криво улыбнулся.
— Если это тебя так интересует, то я увидел ее на ступенях храма в Крати после воскресной службы. Ренд, тебе следовало бы почаще заглядывать в церковь.
После этого в палатке воцарилось молчание. Зато шум снаружи явно усилился. Раздалось несколько выстрелов, но никто не выказывал никаких признаков тревоги. Пальба с небольшими перерывами продолжалась уже несколько часов — солдаты чистили ружья и время от времени постреливали для проверки. Проснувшись на заре, они пойдут завтра с этими ружьями в бой…
Вошел солдат-кавалерист и поставил на пол изящный сундучок из полированного дерева. Солдат осторожно открыл его и достал оттуда серебряную фляжку и два вырезанных из рога стаканчика. Когда он выскользнул из палатки, Ренд занялся остальным.
— Виски? — удивился Дэвид, переводя взгляд с Ренда на стаканчик в его руке. — Насколько я помню, твоим любимым напитком всегда было бренди.
— О, просто я пристрастился к нему прошлым летом, когда отдыхал от ратных подвигов в Шотландии. Мне сказали тогда, что ничего лучше в тех краях все равно не достать. — Ренд понюхал жидкость в своем стаканчике и фыркнул. — Неплохо, но не идет ни в какое сравнение с тем, что хранится в моих погребах в Страткерне. Мне никогда не приходило в голову спросить, что же такое я пью.
— Тогда, — мрачно сказал Дэвид, — ты пил уэсге-биту.
— Уэсге… что это значит? — удивился Ренд.
— Домашнего приготовления и, несомненно, контрабандное.
Ренд вскинул бровь.
— Вот как? Ну, теперь, воюя в Испании, я вряд ли могу навести порядок в Дисайде. — И, улыбнувшись, он произнес тост по-гэльски: — Слейнте мхайт!
— Лицемер! — воскликнул Дэвид. — Однако же я все равно выпью, что бы это ни значило.
Он медленно осушил стаканчик и снова устремил задумчивый взгляд на своего блистательного кузена. Даже сейчас тот был аккуратным, подтянутым и причесанным волосок к волоску. Дэвиду казалось, что его двоюродный брат похож на древнего героя — отважного и непобедимого. Такими были, наверное, их далекие предки-викинги. Ренд всегда представлялся Дэвиду каким-то сказочным великаном, светозарным и всемогущим. Молодой человек был романтиком и знал это: он даже посмеивался над собой, но все равно никак не мог развенчать своего кумира. Дэвид боготворил Ренда уже много лет — еще с тех пор, как сам был мальчишкой, а Ренд — отчаянным длинноногим подростком. Насколько Дэвид мог припомнить, отец всегда ставил Ренда ему в пример, считая того образцом всех мужских доблестей и достоинств. Даже скандальные истории, в которые вечно попадал Ренд, все эти женщины, романы, дуэли — лишь делали его романтический ореол еще более ярким и волнующим. Если бы Ренд был хоть чуточку менее обаятельным, то Дэвид в конце концов возненавидел бы его. Но нет… Молодой человек безгранично восхищался своим двоюродным братом, а после того как Ренд, отказавшись от роскоши и беззаботных развлечений, отправился сражаться с Наполеоном, восхищение Дэвида превратилось в преклонение. Четыре трудных года провел Ренд в армии Веллингтона. Дэвид служил в шотландском полку значительно меньше; молодой человек вообще не пошел бы воевать, если бы не Ренд. Сам не зная того, он оказывал на кузена огромное влияние. Жаль, подумал сейчас Дэвид, что его собственное влияние на Ренда столь ничтожно…
— Ну, и что означает эта улыбка, которую я назвал бы загадочной? — осведомился Ренд.
— А разве я улыбаюсь? — с невинным видом спросил Дэвид.
— Похоже на то, — сказал Ренд. — И что же тебя так позабавило?
— Да ничего… Я думал о том, как мало мы на самом деле знаем о Шотландии.
— А что нам надо знать? — спросил Ренд. — Хватит и того, что всем известно: лучшего места для охоты и рыбалки не найти!
— Но Шотландия славна не только охотой и рыбалкой…
— Ты шутишь? — изумился Ренд. Он устроился поудобнее, откинув голову на высокую спинку стула. — Впрочем… Может, я чего-то не понимаю. Итак, продолжай. Я слушаю. Что ты хотел сказать о Шотландии?
Теперь, когда Дэвиду удалось завладеть вниманием Ренда, вся уверенность молодого человека иссякла.
— Ну… ты же вождь клана Рендалов, — растерянно проговорил он. — Ты должен разбираться в делах этого края куда лучше меня…
— Да ничего подобного! — поморщился Ренд. — Всем, что связано с моими шотландскими поместьями и со званием вождя клана, занимаются мои управляющие и поверенные в делах. Меня же куда больше шотландских горцев интересует сейчас Наполеон Бонапарт. Последние четыре года я отдал тому, чтобы подрезать ему крылья. И если повезет, то послезавтра я смогу вернуться к нормальной жизни.
Дэвид подался вперед, уткнувшись локтями в колени и подперев руками подбородок.
— Ренд, а что ты собираешься делать потом? — спросил он. — Ну, когда все кончится?
Небрежно пожав плечами, Ренд ответил:
— Да я об этом как-то не задумывался. А ты?
— О, я хочу вернуться в Шотландию! — оживился Дэвид. — Я подумал… подумал, что мы могли бы поехать туда вместе — и не только для того, чтобы рыбачить и охотиться.
Ренд пристально посмотрел на него.
— Дело в этой девушке, да? Она обратила тебя в свою веру?
— Нет… дело в том… просто у нас много общего, — смущенно пробормотал Дэвид.
— Правда? — Ренд все еще улыбался, но глаза его стали холодными.
Дэвид внимательно посмотрел на кузена и раздраженно вздохнул.
— Господи, это совсем не то, что ты думаешь! Мы с ней просто друзья, больше между нами ничего нет.
— По-моему, я уже говорил тебе, что меня совершенно не волнуют твои шашни с этой девицей, — ледяным тоном заявил Ренд.
— Да? Тогда, думаю, тебя вряд ли заинтересует то, что я хотел тебе предложить…
— А что ты хотел предложить? — насторожился лорд Рендал.
— Если бы ты поехал со мной в Шотландию, то я мог бы представить тебя этой девушке. Надеюсь, ты не причинишь ей зла, — с нажимом произнес Дэвид.
— Можешь быть спокоен, — быстро ответил Ренд, и они дружно рассмеялись.
А потом оба подумали, что одному господу известно, кому суждено уцелеть в завтрашней битве.
— Вперед! В атаку! — закричал Пиктон, торопясь развить успех, и в тот же миг замертво рухнул с коня на землю, сраженный пулей врага.
Сэр Вильям Понсонби, командовавший объединенной бригадой, видя замешательство в рядах пехоты, немедленно отдал приказ тяжелой кавалерии выдвинуться на позиции к атаке. Ренд оглянулся на своих шотландцев. Это было устрашающее зрелище — двенадцать тысяч всадников в красных мундирах и медвежьих шапках с белыми перьями, верхом на огромных белых конях.
Когда прозвучал пронзительный сигнал боевой трубы, Ренд обнажил свою саблю и указал ею вперед. Шотландские кавалеристы двинулись сначала шагом, а потом перешли на рысь.
— Не подведи меня, Смелый, не подведи, — пробормотал Ренд и пришпорил своего коня, когда труба пропела сигнал к атаке.
Их лошади легко, словно на охоте, перелетели через заграждения и галопом понеслись вниз по склону, туда, где вовсю шла рукопашная схватка. Когда шотландцы проносились мимо своей пехоты, многие из одетых в кельтские юбки горцев Пиктона, потрясенные гибелью своего командира, ухватились за стремена лошадей. И когда кавалеристы настигли врага, пехотинцы вместе со всадниками оказались в самой гуще боя.
Воздух дрожал от звуков волынок, сигналов боевых рожков и пушечных залпов, землю сотрясал топот копыт тысяч лошадей.
— Да здравствует Шотландия!
Этот возглас гремел над схваткой, покрывал гул орудий, звон сабель и вопли солдат. И тут раздался еще один боевой клич.
— За Рендалов и Шотландию! За Рендалов и Шотландию! — кричал молодой горец, ухватившийся за стремя Ренда.
В следующий миг фланг французских войск смешался; солдаты Наполеона начали беспорядочно отступать под сокрушительным натиском шотландцев, и горец бросился вслед за врагом.
— За Рендалов и Шотландию! — выкрикнул теперь и лорд Рендал, отчаянно размахивая саблей. Эти слова задели какую-то потаенную струнку в его душе, внезапно пробудив в нем гордость за свое имя и свой народ, которой Ренд никогда раньше не испытывал. Древний боевой клич вдруг заставил его вспомнить о фамильной чести, о доблести предков — и о том, что он один из Рендалов, которые веками отважно бились на полях сражений.
Тем временем пехота Бонапарта обратилась в паническое бегство. Вокруг Ренда все смешалось. Перестрелки и рукопашные схватки, которые шли недавно по всему полю, теперь прекратились. И только шотландцы продолжали упорно продвигаться вперед, разъяренные залпами французских пушек и гибелью товарищей, сраженных неприятельским огнем. Словно обезумевшая толпа, горцы не обращали никакого внимания на сигналы труб, призывавших к отступлению.
Ренд услышал эти сигналы и тут же понял, в каком опасном положении оказался его полк. Шотландцев могли вот-вот отрезать от основных сил. Офицеры пытались остановить своих драгун, но все было бесполезно. Бросив быстрый взгляд через плечо, Рендал заметил, как Дэвид, размахивая саблей, старается повернуть своих людей назад. Но выяснить, удалось ли молодому человеку сдержать солдат, у Ренда уже не было времени. Пришпорив коня, он помчался вперед, в первые ряды наступающих.
— Вы что, оглохли? Выполняйте приказ! — что есть сил закричал он, пытаясь остановить эту безумную атаку. — Отступайте! Отступайте! Иначе французы возьмут нас в клещи.
Солдаты неохотно подчинились и стали один за другим поворачивать назад. Тут-то они и увидели, что полк французских улан замыкает вокруг них кольцо, пытаясь отрезать им путь к отступлению. Значительная часть шотландского полка была уже уничтожена, и солдаты понимали, что теперь им предстоит неравный бой. Много дней спустя оставшиеся в живых клялись, что на секунду, а то и на долю секунды воцарилась мертвая тишина. Солдаты замерли — а потом с обеих сторон прозвучал сигнал к атаке. Потрясенные зрители, наблюдавшие за схваткой с окружающих холмов, надолго запомнили то, что им довелось увидеть. Французские уланы были беспощадны, и шотландцы с трудом сдерживали их натиск. Но вскоре море зеленых наполеоновских мундиров затопило все вокруг и поглотило островки красной британской униформы.
Оставшись без лошади, потеряв свою медвежью шапку, сбитую залпом картечи, Ренд сражался как безумный. Но вот сабля его переломилась надвое, в пистолете не осталось пуль, и Ренд понял, что пробил его последний час. И когда улан занес над Рендом свой клинок, шотландец издал вопль, от которого кровь стыла в жилах, а потом прокричал древний боевой клич Рендалов.
Клич этот донесся до Дэвида. Он продирался на своем коне по заваленному трупами склону холма к французской батарее — и тут услышал вопль Ренда. Дэвид огляделся, увидел улана, нависшего над безоружным Рендом, и выстрелил. Француз выронил саблю и свалился с лошади.
Пришпорив коня, Дэвид подлетел к Ренду, склонился с седла и схватил кузена за руку.
— Садись! — прокричал молодой человек.
Дважды повторять ему не пришлось. Ренд немедля вскочил на коня, пристроившись за спиной своего двоюродного брата. «Черт побери! — подумал молодой полковник. — Мы проиграли».
Но он ошибся. Отряд легкой английской кавалерии ударил французам в тыл. Увидев, что кольцо окружения разорвано, шотландцы обрели второе дыхание и с новой силой бросились вперед. Тех, кому удалось пробиться к своим, приветствовали оглушительными криками.
Сражение не длилось и получаса, а Рендал уже потерял больше половины своих солдат. До конца битвы было еще далеко, но поле уже устилали тысячи трупов. Лицо Ренда было мрачным. Он думал о своих боевых товарищах… Слишком многих недосчитывался он, окидывая взглядом кавалеристов, которые спешивались вокруг.
Внезапно Ренд почувствовал, как его кузен покачнулся в седле.
— Дэвид!
Дэвид Рендал соскользнул с лошади и как подкошенный упал на землю. Ренд спрыгнул и бросился ему на помощь. Перевернув Дэвида на спину, Ренд увидел, что на красном перепачканном грязью мундире кузена расплывается кровавое пятно. Белые брюки Дэвида и белоснежные офицерские перчатки самого Ренда тоже были усеяны алыми каплями. На несколько секунд полковник онемел от ужаса.
— Когда это случилось? — наконец выдавил из себя Ренд, взмахом руки подзывая санитаров.
Ресницы Дэвида дрогнули.
— Я бросился на твой крик — и тут француз всадил в меня пулю, — хрипло произнес он.
— Зачем ты это сделал?! — простонал Ренд. У него сдавило горло. Он понимал, что надежды нет, но все равно отказывался верить собственным глазам. Этого просто не могло быть! Нет! Только не с Дэвидом! Ведь это он, Ренд, был настоящим солдатом, а Дэвид всегда оставался мечтателем… Поэтом… За плечами у Ренда были годы военной службы, а Дэвид впервые участвовал сегодня в крупном сражении. И по всем законам божеским и человеческим — на месте Дэвида должен был оказаться Ренд! Охваченный раскаянием и горем, Ренд нежно прижимал умирающего к себе. Когда же лорд снова заговорил, то голос его звучал немного тверже.
— Если бы ты не был так серьезно ранен, то я как старший по званию и твой командир сурово отчитал бы тебя. Почему ты не подчинился приказу? Ведь тебе велено было отступать!
Ренд бросил взгляд на подошедшего санитара. Тот не стал задерживаться возле Дэвида. Печально посмотрев на Ренда, он покачал головой и поспешил на помощь к другому раненому.
Угасающий взор Дэвида был прикован к лицу Ренда.
— Я… сделал это ради… Рендалов… и ради Шотландии, — прошептал умирающий.
— Господи! И зачем я только выкрикнул эти дурацкие слова! — в сердцах воскликнул лорд Рендал.
Всепонимающая слабая улыбка, появившаяся на белом как мел лице Дэвида, заставила сердце Ренда болезненно сжаться. Полковнику пришлось наклониться, чтобы услышать последние слова двоюродного брата.
— Эта девушка… она из Рендалов… Рендалов из Гленшила, — прошептал Дэвид.
— Мисс Рендал из Гленшила? — удивленно переспросил Ренд.
Дэвид еле заметно кивнул, немного помолчал, а потом с трудом произнес:
— Ты поедешь к ней?.. Ты позаботишься о ней?..
— Мы поедем вместе, как и собирались, — дрогнувшим голосом ответил Ренд.
— Вместе? — выдохнул Дэвид. — Я так мечтал об этом…
Он долго собирался с силами, пытаясь сказать что-то еще.
— Ты поедешь к ней? — наконец повторил раненый. Голос его был совсем слабым. В следующий миг глаза умирающего закрылись, а голова упала Ренду на грудь.
— Клянусь тебе! — пылко воскликнул Ренд. Он так никогда и не узнал, услышал ли Дэвид его обещание…
3.
— Да? — пробормотал Дэвид. — Я не заметил.
— Да, да! Если бы я не был тогда немного пьян, то сразу обратил бы на это внимание!
— Немного пьян?! Да ты тогда лыка не вязал! — резко проговорил Дэвид, не выбирая выражений.
Ренд не обратил внимания на насмешку, прозвучавшую в словах кузена.
— Когда она забывала о своей роли, то начинала говорить по-английски так же чисто, как мы с тобой, — задумчиво произнес сиятельный лорд. — Конечно, в речи у нее слышался мелодичный акцент шотландских горцев…
— Раз ты так считаешь, Ренд, значит, так оно и есть, — не скрывая довольной улыбки, кивнул Дэвид.
— Ты был ее любовником? — неожиданно спросил лорд Рендал.
— Что? — Дэвид резко выпрямился.
— Я сказал…
— Я слышал, что ты сказал. Господи, как ты мог подумать! Она вовсе не такая! Мы с ней друзья — и только.
— Все женщины — такие, — уверенно заявил Ренд.
— Ты не понимаешь… — начал было Дэвид, но вовремя остановился. Крепко сжав губы, он покачал головой, а потом рассмеялся. — Ты просто дьявол! — воскликнул молодой человек. — Послушай, я поклялся ей жизнью, что не скажу тебе, кто она такая. Да и зачем тебе это знать? В последнее время ты явно не скучал. Мне прекрасно известно, что божественная леди Маргарет уютно устроилась за твой счет в прелестном маленьком домике в Брюсселе и ждет не дождется твоего возвращения. И когда ты был в Дисайде, обитатели тех мест вроде бы совсем тебя не интересовали… Ренд фыркнул.
— Если я не хотел встречаться со своей шотландской родней, значит, у меня были на это весьма серьезные причины, — раздраженно заявил он. — Я не в силах общаться с этими чванливыми тупыми баронами! Они только и могут, что сбивать с толку простых горцев. Даже наш собственный клан раскололся.
— Я никогда не понимал, из-за чего вспыхнула эта вражда, — осторожно сказал Дэвид. — Рендалы из Гленшила ненавидят нашу ветвь семьи. Почему?
— Насколько я знаю, все началось с восстания сорок пятого года, — ответил Ренд. — Они сражались на стороне принца Чарли. А мы поддерживали короля Георга. Стычка была неизбежной. Власти сурово наказали их, а нас вознаградили.
— А это правда, что старик — Гленшил, кажется, — был бы сейчас вождем клана, если бы его отец не встал на сторону Стюарта? — с любопытством осведомился Дэвид.
— Совершенно верно, — кивнул Ренд. — Но это еще не все. Их лишили титула и владений, которые перешли в результате к нашей ветви семьи.
Дэвид присвистнул.
— Господи! — воскликнул он. — Нет ничего удивительного в том, что Гленшил нас люто ненавидит. Я могу его только пожалеть.
— Ну, не знаю… — протянул Ренд. — Лично я не испытываю ни малейшей симпатии к этому твердолобому и раздражительному старому козлу. И кстати, он давно поправил свои дела. Ведь теперь он — баронет и владелец значительной части Дисайда.
— М-м-м, теперь, кажется, я начинаю многое понимать…
— Что?
— Ну, похоже, что тебе уже пришлось пару раз крепко схватиться с Гленшилом, — с усмешкой проговорил Дэвид.
— Это еще слишком мягко сказано! — воскликнул Ренд и рассмеялся. Потом посерьезнел и с задумчивым видом осведомился: — А что это за обитатели Дисайда, в равнодушии к которым ты меня обвиняешь? Какие-то соседи, да?
Так и не сумев согнать с лица широкую улыбку, Дэвид сказал:
— Мне было интересно, когда ты снова заговоришь о той девушке. Я начинаю подозревать, что она превратилась у тебя в навязчивую идею.
В глазах Ренда вспыхнули на миг странные огоньки.
— Дэвид, ты всегда был романтиком, — с иронической улыбкой проронил он. — Меня заинтриговала не девушка, а тайна. Впрочем, мне уже начинает надоедать эта тема.
— Рад это слышать, — ехидно отозвался молодой человек.
— Можно мне задать тебе последний вопрос, прежде чем мы забудем об этой девице навсегда? — Ренд не стал дожидаться ответа. — Скажи, где ты встретил ее в первый раз?
Дэвид криво улыбнулся.
— Если это тебя так интересует, то я увидел ее на ступенях храма в Крати после воскресной службы. Ренд, тебе следовало бы почаще заглядывать в церковь.
После этого в палатке воцарилось молчание. Зато шум снаружи явно усилился. Раздалось несколько выстрелов, но никто не выказывал никаких признаков тревоги. Пальба с небольшими перерывами продолжалась уже несколько часов — солдаты чистили ружья и время от времени постреливали для проверки. Проснувшись на заре, они пойдут завтра с этими ружьями в бой…
Вошел солдат-кавалерист и поставил на пол изящный сундучок из полированного дерева. Солдат осторожно открыл его и достал оттуда серебряную фляжку и два вырезанных из рога стаканчика. Когда он выскользнул из палатки, Ренд занялся остальным.
— Виски? — удивился Дэвид, переводя взгляд с Ренда на стаканчик в его руке. — Насколько я помню, твоим любимым напитком всегда было бренди.
— О, просто я пристрастился к нему прошлым летом, когда отдыхал от ратных подвигов в Шотландии. Мне сказали тогда, что ничего лучше в тех краях все равно не достать. — Ренд понюхал жидкость в своем стаканчике и фыркнул. — Неплохо, но не идет ни в какое сравнение с тем, что хранится в моих погребах в Страткерне. Мне никогда не приходило в голову спросить, что же такое я пью.
— Тогда, — мрачно сказал Дэвид, — ты пил уэсге-биту.
— Уэсге… что это значит? — удивился Ренд.
— Домашнего приготовления и, несомненно, контрабандное.
Ренд вскинул бровь.
— Вот как? Ну, теперь, воюя в Испании, я вряд ли могу навести порядок в Дисайде. — И, улыбнувшись, он произнес тост по-гэльски: — Слейнте мхайт!
— Лицемер! — воскликнул Дэвид. — Однако же я все равно выпью, что бы это ни значило.
Он медленно осушил стаканчик и снова устремил задумчивый взгляд на своего блистательного кузена. Даже сейчас тот был аккуратным, подтянутым и причесанным волосок к волоску. Дэвиду казалось, что его двоюродный брат похож на древнего героя — отважного и непобедимого. Такими были, наверное, их далекие предки-викинги. Ренд всегда представлялся Дэвиду каким-то сказочным великаном, светозарным и всемогущим. Молодой человек был романтиком и знал это: он даже посмеивался над собой, но все равно никак не мог развенчать своего кумира. Дэвид боготворил Ренда уже много лет — еще с тех пор, как сам был мальчишкой, а Ренд — отчаянным длинноногим подростком. Насколько Дэвид мог припомнить, отец всегда ставил Ренда ему в пример, считая того образцом всех мужских доблестей и достоинств. Даже скандальные истории, в которые вечно попадал Ренд, все эти женщины, романы, дуэли — лишь делали его романтический ореол еще более ярким и волнующим. Если бы Ренд был хоть чуточку менее обаятельным, то Дэвид в конце концов возненавидел бы его. Но нет… Молодой человек безгранично восхищался своим двоюродным братом, а после того как Ренд, отказавшись от роскоши и беззаботных развлечений, отправился сражаться с Наполеоном, восхищение Дэвида превратилось в преклонение. Четыре трудных года провел Ренд в армии Веллингтона. Дэвид служил в шотландском полку значительно меньше; молодой человек вообще не пошел бы воевать, если бы не Ренд. Сам не зная того, он оказывал на кузена огромное влияние. Жаль, подумал сейчас Дэвид, что его собственное влияние на Ренда столь ничтожно…
— Ну, и что означает эта улыбка, которую я назвал бы загадочной? — осведомился Ренд.
— А разве я улыбаюсь? — с невинным видом спросил Дэвид.
— Похоже на то, — сказал Ренд. — И что же тебя так позабавило?
— Да ничего… Я думал о том, как мало мы на самом деле знаем о Шотландии.
— А что нам надо знать? — спросил Ренд. — Хватит и того, что всем известно: лучшего места для охоты и рыбалки не найти!
— Но Шотландия славна не только охотой и рыбалкой…
— Ты шутишь? — изумился Ренд. Он устроился поудобнее, откинув голову на высокую спинку стула. — Впрочем… Может, я чего-то не понимаю. Итак, продолжай. Я слушаю. Что ты хотел сказать о Шотландии?
Теперь, когда Дэвиду удалось завладеть вниманием Ренда, вся уверенность молодого человека иссякла.
— Ну… ты же вождь клана Рендалов, — растерянно проговорил он. — Ты должен разбираться в делах этого края куда лучше меня…
— Да ничего подобного! — поморщился Ренд. — Всем, что связано с моими шотландскими поместьями и со званием вождя клана, занимаются мои управляющие и поверенные в делах. Меня же куда больше шотландских горцев интересует сейчас Наполеон Бонапарт. Последние четыре года я отдал тому, чтобы подрезать ему крылья. И если повезет, то послезавтра я смогу вернуться к нормальной жизни.
Дэвид подался вперед, уткнувшись локтями в колени и подперев руками подбородок.
— Ренд, а что ты собираешься делать потом? — спросил он. — Ну, когда все кончится?
Небрежно пожав плечами, Ренд ответил:
— Да я об этом как-то не задумывался. А ты?
— О, я хочу вернуться в Шотландию! — оживился Дэвид. — Я подумал… подумал, что мы могли бы поехать туда вместе — и не только для того, чтобы рыбачить и охотиться.
Ренд пристально посмотрел на него.
— Дело в этой девушке, да? Она обратила тебя в свою веру?
— Нет… дело в том… просто у нас много общего, — смущенно пробормотал Дэвид.
— Правда? — Ренд все еще улыбался, но глаза его стали холодными.
Дэвид внимательно посмотрел на кузена и раздраженно вздохнул.
— Господи, это совсем не то, что ты думаешь! Мы с ней просто друзья, больше между нами ничего нет.
— По-моему, я уже говорил тебе, что меня совершенно не волнуют твои шашни с этой девицей, — ледяным тоном заявил Ренд.
— Да? Тогда, думаю, тебя вряд ли заинтересует то, что я хотел тебе предложить…
— А что ты хотел предложить? — насторожился лорд Рендал.
— Если бы ты поехал со мной в Шотландию, то я мог бы представить тебя этой девушке. Надеюсь, ты не причинишь ей зла, — с нажимом произнес Дэвид.
— Можешь быть спокоен, — быстро ответил Ренд, и они дружно рассмеялись.
А потом оба подумали, что одному господу известно, кому суждено уцелеть в завтрашней битве.
* * *
В два часа дня, в разгар сражения генерал Пиктон приказал шотландской пехоте выдвинуться вперед, вплотную к заграждениям, скрывавшим ее от французов. Это был один из решающих моментов боя. По сигналу Пиктона солдаты дружно встали во весь рост и почти в упор дали по неприятелю залп из трех тысяч мушкетов. Французы были застигнуты врасплох, и ряды их дрогнули.— Вперед! В атаку! — закричал Пиктон, торопясь развить успех, и в тот же миг замертво рухнул с коня на землю, сраженный пулей врага.
Сэр Вильям Понсонби, командовавший объединенной бригадой, видя замешательство в рядах пехоты, немедленно отдал приказ тяжелой кавалерии выдвинуться на позиции к атаке. Ренд оглянулся на своих шотландцев. Это было устрашающее зрелище — двенадцать тысяч всадников в красных мундирах и медвежьих шапках с белыми перьями, верхом на огромных белых конях.
Когда прозвучал пронзительный сигнал боевой трубы, Ренд обнажил свою саблю и указал ею вперед. Шотландские кавалеристы двинулись сначала шагом, а потом перешли на рысь.
— Не подведи меня, Смелый, не подведи, — пробормотал Ренд и пришпорил своего коня, когда труба пропела сигнал к атаке.
Их лошади легко, словно на охоте, перелетели через заграждения и галопом понеслись вниз по склону, туда, где вовсю шла рукопашная схватка. Когда шотландцы проносились мимо своей пехоты, многие из одетых в кельтские юбки горцев Пиктона, потрясенные гибелью своего командира, ухватились за стремена лошадей. И когда кавалеристы настигли врага, пехотинцы вместе со всадниками оказались в самой гуще боя.
Воздух дрожал от звуков волынок, сигналов боевых рожков и пушечных залпов, землю сотрясал топот копыт тысяч лошадей.
— Да здравствует Шотландия!
Этот возглас гремел над схваткой, покрывал гул орудий, звон сабель и вопли солдат. И тут раздался еще один боевой клич.
— За Рендалов и Шотландию! За Рендалов и Шотландию! — кричал молодой горец, ухватившийся за стремя Ренда.
В следующий миг фланг французских войск смешался; солдаты Наполеона начали беспорядочно отступать под сокрушительным натиском шотландцев, и горец бросился вслед за врагом.
— За Рендалов и Шотландию! — выкрикнул теперь и лорд Рендал, отчаянно размахивая саблей. Эти слова задели какую-то потаенную струнку в его душе, внезапно пробудив в нем гордость за свое имя и свой народ, которой Ренд никогда раньше не испытывал. Древний боевой клич вдруг заставил его вспомнить о фамильной чести, о доблести предков — и о том, что он один из Рендалов, которые веками отважно бились на полях сражений.
Тем временем пехота Бонапарта обратилась в паническое бегство. Вокруг Ренда все смешалось. Перестрелки и рукопашные схватки, которые шли недавно по всему полю, теперь прекратились. И только шотландцы продолжали упорно продвигаться вперед, разъяренные залпами французских пушек и гибелью товарищей, сраженных неприятельским огнем. Словно обезумевшая толпа, горцы не обращали никакого внимания на сигналы труб, призывавших к отступлению.
Ренд услышал эти сигналы и тут же понял, в каком опасном положении оказался его полк. Шотландцев могли вот-вот отрезать от основных сил. Офицеры пытались остановить своих драгун, но все было бесполезно. Бросив быстрый взгляд через плечо, Рендал заметил, как Дэвид, размахивая саблей, старается повернуть своих людей назад. Но выяснить, удалось ли молодому человеку сдержать солдат, у Ренда уже не было времени. Пришпорив коня, он помчался вперед, в первые ряды наступающих.
— Вы что, оглохли? Выполняйте приказ! — что есть сил закричал он, пытаясь остановить эту безумную атаку. — Отступайте! Отступайте! Иначе французы возьмут нас в клещи.
Солдаты неохотно подчинились и стали один за другим поворачивать назад. Тут-то они и увидели, что полк французских улан замыкает вокруг них кольцо, пытаясь отрезать им путь к отступлению. Значительная часть шотландского полка была уже уничтожена, и солдаты понимали, что теперь им предстоит неравный бой. Много дней спустя оставшиеся в живых клялись, что на секунду, а то и на долю секунды воцарилась мертвая тишина. Солдаты замерли — а потом с обеих сторон прозвучал сигнал к атаке. Потрясенные зрители, наблюдавшие за схваткой с окружающих холмов, надолго запомнили то, что им довелось увидеть. Французские уланы были беспощадны, и шотландцы с трудом сдерживали их натиск. Но вскоре море зеленых наполеоновских мундиров затопило все вокруг и поглотило островки красной британской униформы.
Оставшись без лошади, потеряв свою медвежью шапку, сбитую залпом картечи, Ренд сражался как безумный. Но вот сабля его переломилась надвое, в пистолете не осталось пуль, и Ренд понял, что пробил его последний час. И когда улан занес над Рендом свой клинок, шотландец издал вопль, от которого кровь стыла в жилах, а потом прокричал древний боевой клич Рендалов.
Клич этот донесся до Дэвида. Он продирался на своем коне по заваленному трупами склону холма к французской батарее — и тут услышал вопль Ренда. Дэвид огляделся, увидел улана, нависшего над безоружным Рендом, и выстрелил. Француз выронил саблю и свалился с лошади.
Пришпорив коня, Дэвид подлетел к Ренду, склонился с седла и схватил кузена за руку.
— Садись! — прокричал молодой человек.
Дважды повторять ему не пришлось. Ренд немедля вскочил на коня, пристроившись за спиной своего двоюродного брата. «Черт побери! — подумал молодой полковник. — Мы проиграли».
Но он ошибся. Отряд легкой английской кавалерии ударил французам в тыл. Увидев, что кольцо окружения разорвано, шотландцы обрели второе дыхание и с новой силой бросились вперед. Тех, кому удалось пробиться к своим, приветствовали оглушительными криками.
Сражение не длилось и получаса, а Рендал уже потерял больше половины своих солдат. До конца битвы было еще далеко, но поле уже устилали тысячи трупов. Лицо Ренда было мрачным. Он думал о своих боевых товарищах… Слишком многих недосчитывался он, окидывая взглядом кавалеристов, которые спешивались вокруг.
Внезапно Ренд почувствовал, как его кузен покачнулся в седле.
— Дэвид!
Дэвид Рендал соскользнул с лошади и как подкошенный упал на землю. Ренд спрыгнул и бросился ему на помощь. Перевернув Дэвида на спину, Ренд увидел, что на красном перепачканном грязью мундире кузена расплывается кровавое пятно. Белые брюки Дэвида и белоснежные офицерские перчатки самого Ренда тоже были усеяны алыми каплями. На несколько секунд полковник онемел от ужаса.
— Когда это случилось? — наконец выдавил из себя Ренд, взмахом руки подзывая санитаров.
Ресницы Дэвида дрогнули.
— Я бросился на твой крик — и тут француз всадил в меня пулю, — хрипло произнес он.
— Зачем ты это сделал?! — простонал Ренд. У него сдавило горло. Он понимал, что надежды нет, но все равно отказывался верить собственным глазам. Этого просто не могло быть! Нет! Только не с Дэвидом! Ведь это он, Ренд, был настоящим солдатом, а Дэвид всегда оставался мечтателем… Поэтом… За плечами у Ренда были годы военной службы, а Дэвид впервые участвовал сегодня в крупном сражении. И по всем законам божеским и человеческим — на месте Дэвида должен был оказаться Ренд! Охваченный раскаянием и горем, Ренд нежно прижимал умирающего к себе. Когда же лорд снова заговорил, то голос его звучал немного тверже.
— Если бы ты не был так серьезно ранен, то я как старший по званию и твой командир сурово отчитал бы тебя. Почему ты не подчинился приказу? Ведь тебе велено было отступать!
Ренд бросил взгляд на подошедшего санитара. Тот не стал задерживаться возле Дэвида. Печально посмотрев на Ренда, он покачал головой и поспешил на помощь к другому раненому.
Угасающий взор Дэвида был прикован к лицу Ренда.
— Я… сделал это ради… Рендалов… и ради Шотландии, — прошептал умирающий.
— Господи! И зачем я только выкрикнул эти дурацкие слова! — в сердцах воскликнул лорд Рендал.
Всепонимающая слабая улыбка, появившаяся на белом как мел лице Дэвида, заставила сердце Ренда болезненно сжаться. Полковнику пришлось наклониться, чтобы услышать последние слова двоюродного брата.
— Эта девушка… она из Рендалов… Рендалов из Гленшила, — прошептал Дэвид.
— Мисс Рендал из Гленшила? — удивленно переспросил Ренд.
Дэвид еле заметно кивнул, немного помолчал, а потом с трудом произнес:
— Ты поедешь к ней?.. Ты позаботишься о ней?..
— Мы поедем вместе, как и собирались, — дрогнувшим голосом ответил Ренд.
— Вместе? — выдохнул Дэвид. — Я так мечтал об этом…
Он долго собирался с силами, пытаясь сказать что-то еще.
— Ты поедешь к ней? — наконец повторил раненый. Голос его был совсем слабым. В следующий миг глаза умирающего закрылись, а голова упала Ренду на грудь.
— Клянусь тебе! — пылко воскликнул Ренд. Он так никогда и не узнал, услышал ли Дэвид его обещание…
3.
Английский помещик возвращался в свои шотландские владения, и любой из поджидавших его под Фирдарским мостом молодых людей охотно свел бы с ним счеты, если бы получил приказ своего вожака. За прошедшие двенадцать месяцев отношение батраков и арендаторов к своему отсутствующему господину сильно изменилось. Было время, когда они не обращали особого внимания на приезды и отъезды лорда Рендала. У него была своя жизнь, у обитателей здешних мест — своя. Так было и прежде, при его отце. Но теперь все стало совсем иначе.
В поместье появился новый управляющий из Лоуленда <Лоуленд — менее гористая часть Шотландии, расположенная южнее Хайленда.>. Звали этого человека Серль, и до местных жителей ему не было никакого дела. Он решил вышвырнуть бедняков из их домов и оставить без работы, обрекая несчастных на голодную смерть. Он нагло заявил им, что Страткерн превращен теперь в охотничье хозяйство, а тысячи акров окружающих его земель станут отныне охотничьими угодьями. Лучшие леса и долины Дисайда предназначались теперь только для того, чтобы английский помещик мог здесь всласть порезвиться со своими английскими гостями.
И вот вернувшиеся с войны мужчины обнаружили, что дома их сожжены, а семьи нашли приют в расположенных поблизости коровниках и конюшнях. Впрочем, так повезло далеко не всем. Многие жили теперь под открытым небом, как кочевавшие в окрестностях цыгане.
Урожай уже был убран, приближалась суровая зима, и мужчины, которым нужно было кормить свои семьи, совершенно не знали, что делать.
Молодой парень, словно только что оперившийся птенец в стае орлов, прохаживался среди мужчин, радушно предлагая каждому добрый глоток уэсгебиты, чтобы согреться и не дрожать на ветру. Ведь ночной холод пробирал до костей… На голове у юноши была шотландская шапочка с орлиным пером. Тартан — плед в зеленую и голубую клетку, — наброшенный на узкие плечи и сколотый свинцово-оловянной пряжкой в виде оленьей головы, свидетельствовал, что парень принадлежит к клану Гордонов. На ногах у юноши, как и у всех вокруг, красовались шерстяные шотландские гетры, плотно обтягивавшие его голени. Пожалуй, он больше всех здесь походил на настоящего кельта — темноволосый, узкокостный и гибкий, напоминающий чем-то одного из тех хайлендских пони, что были сейчас привязаны к рябинам на берегу ручья.
— Мы устроим тут его светлости теплый прием! Пусть знает, как встречают англичан шотландские горцы! — усмехнулся Джемми Макгрегор, крупный рыжебородый мужчина с веселыми темными глазами. Откинув назад голову, он жадно отпил из предложенной ему кожаной фляги.
Мужчины расхохотались, но тут раздался чей-то предостерегающий голос:
— Но только никакого кровопролития! Помните, что сказал Дарок. Нам надо лишь немного попугать этого сас-сенаха, чтобы он побыстрее убрался прочь.
— Таких, как он, не испугаешь, — мрачно возразил Макгрегор. — Я видел его в деле! В бою под Ватерлоо… Разве я вам не рассказывал? Да он настоящий герой! Этот паршивец просто не знает, что такое страх. И если мы хотим, чтобы он убрался отсюда, то нам надо придумать что-нибудь посерьезнее этой дурацкой засады. Господи! Это же просто детские игрушки!
Все загомонили разом, но смолкли, когда начал говорить молодой Гордон.
— Что ж… Может, Макгрегор и прав, — задумчиво произнес юноша. — Но это ведь только начало! И даже если Рендал действительно бесстрашен, я сильно сомневаюсь, что гости его слеплены из того же теста. И раз им нужна охота, то мы им ее устроим, только они будут добычей, а мы — егерями.
С пареньком никто не стал спорить. Во-первых, он всего лишь повторил то, что говорил их вожак Дарок. А во-вторых, несмотря на молодость Гордона, мнение его имело определенный вес. Жизнь обитателей Хайленда всегда была нелегкой, и даже в лучшие времена детям тут зачастую приходилось ложиться спать голодными. Молодой Гордон помог многим семьям выбраться из нужды, предложив мужчинам заняться весьма прибыльным делом. Они и занялись — контрабандой виски. Каждый мог подтвердить, сколь выгодно поставлять в соседние городки уэсге-биту. Конечно, при том условии, что тебя не поймают. Но опасность была невелика. Юный родич Дарока не только знал все тайные тропы в округе как свои пять пальцев, но еще и издали чуял любые засады и ловушки властей!
О пареньке ходили самые разные слухи. Одни говорили, что он — сводный брат Дарока, что мальчишку похитили цыгане и что лишь год назад Дарок узнал о его существовании. Другие, глядя на смуглую кожу юноши, покачивали головами и клялись, что он и есть самый настоящий цыган. Наверняка было известно только то, что Дарок печется о юноше, как нежная мать о любимом сыне. И когда контрабандисты попадали в какую-нибудь передрягу — а такое временами случалось, — то все знали: чтобы не навлечь на свою голову гнев Дарока, нужно прежде всего позаботиться о безопасности мальчишки.
— Эх! Надо было мне проткнуть этого мерзавца штыком! Ведь я же вполне мог это сделать! — заявил Макгрегор.
— Это когда же? — рассеянно спросил юноша. Он только вполуха слушал сердитого молодого горца, который подошел к нему, чтобы проверить, хорошо ли привязаны стоящие тут же лошади.
— При Ватерлоо, — пояснил горец. — Прости меня, господи, но он казался таким смелым, таким отчаянным… Ну прямо настоящий Рендал! И я готов был идти за ним хоть в рай, хоть в ад! — Макгрегор покачал головой и, наверное, добавил бы что-нибудь еще, но вдруг заметил, как на ресницах у юноши что-то заблестело. А ресницы эти были длинными, густыми и загибались вверх, как у девушки.
— Так ты, значит, из клана Гордона? — полюбопытствовал Макгрегор, пристально разглядывая паренька.
— Да.
Юноша облизнул губы.
— У Рендала был двоюродный брат по имени Дэвид, — дрогнувшим голосом сказал он. — Дэвид Рендал… Он погиб при Ватерлоо. Ты не знаешь, как это случилось?
«А у мальчишки-то еще молоко на губах не обсохло. Совсем ребенок», — с удивлением подумал Макгрегор. Раньше он считал, что парень куда старше.
— Он спасал Рендала. Я видел это собственными глазами, — мрачно изрек горец.
— И что же ты видел? — взволнованно спросил паренек.
— Ну… он повернул назад и выхватил Рендала прямо из-под сабли француза-кавалериста. Дэвид был смелым солдатом. Послушай, сколько тебе лет?
Юноша сразу насторожился.
— Сколько надо! — резко ответил он и ехидно поинтересовался: — А много ли тебе самому?
В поместье появился новый управляющий из Лоуленда <Лоуленд — менее гористая часть Шотландии, расположенная южнее Хайленда.>. Звали этого человека Серль, и до местных жителей ему не было никакого дела. Он решил вышвырнуть бедняков из их домов и оставить без работы, обрекая несчастных на голодную смерть. Он нагло заявил им, что Страткерн превращен теперь в охотничье хозяйство, а тысячи акров окружающих его земель станут отныне охотничьими угодьями. Лучшие леса и долины Дисайда предназначались теперь только для того, чтобы английский помещик мог здесь всласть порезвиться со своими английскими гостями.
И вот вернувшиеся с войны мужчины обнаружили, что дома их сожжены, а семьи нашли приют в расположенных поблизости коровниках и конюшнях. Впрочем, так повезло далеко не всем. Многие жили теперь под открытым небом, как кочевавшие в окрестностях цыгане.
Урожай уже был убран, приближалась суровая зима, и мужчины, которым нужно было кормить свои семьи, совершенно не знали, что делать.
Молодой парень, словно только что оперившийся птенец в стае орлов, прохаживался среди мужчин, радушно предлагая каждому добрый глоток уэсгебиты, чтобы согреться и не дрожать на ветру. Ведь ночной холод пробирал до костей… На голове у юноши была шотландская шапочка с орлиным пером. Тартан — плед в зеленую и голубую клетку, — наброшенный на узкие плечи и сколотый свинцово-оловянной пряжкой в виде оленьей головы, свидетельствовал, что парень принадлежит к клану Гордонов. На ногах у юноши, как и у всех вокруг, красовались шерстяные шотландские гетры, плотно обтягивавшие его голени. Пожалуй, он больше всех здесь походил на настоящего кельта — темноволосый, узкокостный и гибкий, напоминающий чем-то одного из тех хайлендских пони, что были сейчас привязаны к рябинам на берегу ручья.
— Мы устроим тут его светлости теплый прием! Пусть знает, как встречают англичан шотландские горцы! — усмехнулся Джемми Макгрегор, крупный рыжебородый мужчина с веселыми темными глазами. Откинув назад голову, он жадно отпил из предложенной ему кожаной фляги.
Мужчины расхохотались, но тут раздался чей-то предостерегающий голос:
— Но только никакого кровопролития! Помните, что сказал Дарок. Нам надо лишь немного попугать этого сас-сенаха, чтобы он побыстрее убрался прочь.
— Таких, как он, не испугаешь, — мрачно возразил Макгрегор. — Я видел его в деле! В бою под Ватерлоо… Разве я вам не рассказывал? Да он настоящий герой! Этот паршивец просто не знает, что такое страх. И если мы хотим, чтобы он убрался отсюда, то нам надо придумать что-нибудь посерьезнее этой дурацкой засады. Господи! Это же просто детские игрушки!
Все загомонили разом, но смолкли, когда начал говорить молодой Гордон.
— Что ж… Может, Макгрегор и прав, — задумчиво произнес юноша. — Но это ведь только начало! И даже если Рендал действительно бесстрашен, я сильно сомневаюсь, что гости его слеплены из того же теста. И раз им нужна охота, то мы им ее устроим, только они будут добычей, а мы — егерями.
С пареньком никто не стал спорить. Во-первых, он всего лишь повторил то, что говорил их вожак Дарок. А во-вторых, несмотря на молодость Гордона, мнение его имело определенный вес. Жизнь обитателей Хайленда всегда была нелегкой, и даже в лучшие времена детям тут зачастую приходилось ложиться спать голодными. Молодой Гордон помог многим семьям выбраться из нужды, предложив мужчинам заняться весьма прибыльным делом. Они и занялись — контрабандой виски. Каждый мог подтвердить, сколь выгодно поставлять в соседние городки уэсге-биту. Конечно, при том условии, что тебя не поймают. Но опасность была невелика. Юный родич Дарока не только знал все тайные тропы в округе как свои пять пальцев, но еще и издали чуял любые засады и ловушки властей!
О пареньке ходили самые разные слухи. Одни говорили, что он — сводный брат Дарока, что мальчишку похитили цыгане и что лишь год назад Дарок узнал о его существовании. Другие, глядя на смуглую кожу юноши, покачивали головами и клялись, что он и есть самый настоящий цыган. Наверняка было известно только то, что Дарок печется о юноше, как нежная мать о любимом сыне. И когда контрабандисты попадали в какую-нибудь передрягу — а такое временами случалось, — то все знали: чтобы не навлечь на свою голову гнев Дарока, нужно прежде всего позаботиться о безопасности мальчишки.
— Эх! Надо было мне проткнуть этого мерзавца штыком! Ведь я же вполне мог это сделать! — заявил Макгрегор.
— Это когда же? — рассеянно спросил юноша. Он только вполуха слушал сердитого молодого горца, который подошел к нему, чтобы проверить, хорошо ли привязаны стоящие тут же лошади.
— При Ватерлоо, — пояснил горец. — Прости меня, господи, но он казался таким смелым, таким отчаянным… Ну прямо настоящий Рендал! И я готов был идти за ним хоть в рай, хоть в ад! — Макгрегор покачал головой и, наверное, добавил бы что-нибудь еще, но вдруг заметил, как на ресницах у юноши что-то заблестело. А ресницы эти были длинными, густыми и загибались вверх, как у девушки.
— Так ты, значит, из клана Гордона? — полюбопытствовал Макгрегор, пристально разглядывая паренька.
— Да.
Юноша облизнул губы.
— У Рендала был двоюродный брат по имени Дэвид, — дрогнувшим голосом сказал он. — Дэвид Рендал… Он погиб при Ватерлоо. Ты не знаешь, как это случилось?
«А у мальчишки-то еще молоко на губах не обсохло. Совсем ребенок», — с удивлением подумал Макгрегор. Раньше он считал, что парень куда старше.
— Он спасал Рендала. Я видел это собственными глазами, — мрачно изрек горец.
— И что же ты видел? — взволнованно спросил паренек.
— Ну… он повернул назад и выхватил Рендала прямо из-под сабли француза-кавалериста. Дэвид был смелым солдатом. Послушай, сколько тебе лет?
Юноша сразу насторожился.
— Сколько надо! — резко ответил он и ехидно поинтересовался: — А много ли тебе самому?