Тортлдав Гарри. Император для легиона

тараном их баркаса. Он был так занят наблюдением за морским боем, что не
услышал испуганного голоса впередсмотрящего:
- Да смилуется над нами Фос! Один из этих гадов у нас на хвосте!
- Поверни севернее! - приказал капитан, смерив взглядом расстояние до
берега и преследующей их галеры.
- Так мы потеряем ветер.
- Верно, зато этот путь короче. Нажмите на весла, черт бы вас побрал!
Побледневший под загаром рулевой нехотя повиновался. Скаурус прикусил
губу - не столько от страха, сколько от злого бессилия. Его судьба
решалась здесь, а он ничего не мог поделать. Ему оставалось только покорно
ждать. Если этот обветренный морской волк знает, что делает, корабль
доберется до берега, если же нет, значит, все кончено. Но в любом случае
трибун не мог ни помочь ему, ни помешать, его умение и опыт были здесь
бесполезны, а мнение не имело никакой цены.
Побережье, казалось, не приближалось, в то время как похожая на акулу
галера быстро настигала их. Слишком быстро, подумал он, слишком быстро.
Ахилл наверняка схватил бы такую черепаху.
Гай Филипп тоже мрачно обдумывал положение.
- Они схватят нас за задницу прежде, чем мы успеем высадиться, -
сказал он наконец. - Если мы сбросим доспехи, у нас будет хоть надежда
добраться вплавь.
Бросить доспехи означало признать свое поражение. Но Марк был против
этого совсем не по такой романтической причине. На этой проклятой галере
находились лучники, и несколько стрел уже просвистели рядом, более быстрые
и тонкие, чем любая летающая рыба. Бултыхаться в воде беззащитным, почти
голым, в ожидании, пока тебя подстрелят, - он был не в восторге от такого
финала. Если галера была на расстоянии полета стрелы, то конец погони уже
совсем близко. С каким-то болезненным восхищением Скаурус наблюдал, как
императорский флаг плескался на мачте. Под ним колыхался другой - красный,
с золотыми полосами - вымпел дрангариоса. Ага, подумал Марк, значит, это
сам барон Леймокер. Вот кто собирается их потопить. Трибун подумал, что с
удовольствием отказался бы от этой высокой чести, и тут неожиданно заметил
рядом с галерой другой корабль, забитый вооруженными солдатами, он был не
таким большим... и на нем также развевался императорский флаг.
- Ну иди, иди сюда, Леймокер, грязный негодяй, нападающий ночью,
бьющий в спину! - заревел Туризин, и его гневный крик зазвенел в ушах
Скауруса, как колокол. - Протарань их, а потом схватись лицом к лицу со
мной! У тебя не хватит духа сделать это!
Ни насмешки, ни оскорбления не поколебали бы видессианского адмирала
и не заставили отклониться от курса, однако суровая реальность вынудила
его пойти на это. Если бы он потопил рыбачий баркас, Гаврас, вне всякого
сомнения, подошел бы к его борту и взял галеру на абордаж - с таким
количеством солдат, скопившихся на корабле, исход рукопашного боя мог быть
только одним.
- Их слишком много! - крикнул Леймокер, и галера накренилась на левый
борт, уходя от опасности.
Туризин и его солдаты выкрикивали оскорбления в лицо адмиралу:
- Трус! Предатель!
- Я не предатель, - прозвучал грубый бас адмирала. - Я сказал, что
буду биться с тобой, когда мы встретимся снова!
- Ты думал, что этой встречи никогда не произойдет! Ты и твои наемные
убийцы!
Ветер и быстро увеличивающееся расстояние отнесли вдаль ответ
адмирала. Туризин яростно погрозил кулаком удаляющейся галере и послал ей
вслед град проклятий, которых Леймокер уже не слышал.
Марк с благодарностью махнул рукой Императору.
- А, так это я тебя спас? - крикнул Гаврас. - Видишь, я доверяю тебе,
в конце концов... Или, может быть, я сделал это потому, что не знал, кто
на этом баркасе!
Трибуну бы очень хотелось, чтобы Туризин не добавлял последней фразы,
потому что зерно правды в ней определенно было.
- Подходим к берегу, - предупредил один из матросов и схватился за
канат. Через минуту дерево заскрипело, и корабль впился в песок. Марк и
Гай Филипп, выругавшись, повалились друг на друга, а Виридовикс, все еще
стоявший у борта, чуть не вылетел в воду.
- Эта соль съест все мои доспехи, - простонал Гай Филипп, прыгая в
неглубокую воду.
Волна опрокинула Виридовикса на спину, но мгновением позже он вскочил
на ноги, похожий на утопленника. Густые усы и длинные рыжие волосы
прилипли к лицу, на котором сияла довольная улыбка.
- Как же я рад, что снова на твердой земле! - крикнул кельт.
Добравшись до сухого песка, он прежде всего тщательно вытер свой меч.
Виридовикс относился наплевательски ко многому, но только не к своему
оружию.
Вся полоса пляжа была заполнена людьми Туризина Гавраса, спешно
собиравшимися в большие отряды. Целая манипула римлян строем подошла к
трибуну, спустившись с захваченной у видессиан галеры. Во главе отряда шел
Квинт Глабрио.
- Я уж думал, что ты погиб, когда этот ублюдок обрушился на тебя, -
сказал Марк, ответив на салют младшего центуриона. - Если я скажу, что ты
отлично справился с делом, то скажу слишком мало. Молодец!
- Если бы он не допустил ошибки, все сложилось бы далеко не так
удачно, - отмахнулся Глабрио от похвалы, как обычно.
Корабль Гавраса подошел к берегу и встал рядом с баркасом Скауруса.
- Давайте быстрей! - подгонял Туризин своих высаживавшихся на берег
солдат. - Образовать периметр! Если Сфранцез вздумает напасть на нас
сейчас, нам останется только пожалеть, что мы не остались на том берегу!
Быстрей! - повторил Император.
Он взял для охраны манипулу Глабрио. Скаурус отдал ее без колебаний.
Тревожно всматриваясь в мощные стены и ворота Видессоса, он думал о том,
как встретят Гавраса горожане.
Вскоре он получит ответ на этот вопрос. Вместо того, чтобы направить
на берег вооруженный отряд, защитники города с шумом захлопнули ворота,
чтобы никто не смог войти внутрь.
- Бумажные крысы, вшивые чернильные души! - с раздражением сказал
Туризин. - Ортайяс и его гадючий дядя, должно быть, думают, что выиграют
войну, отсиживаясь за стенами. Они полагают, что мне все это надоест и я
уйду, или надеются, что следующее покушение на меня будет более удачным.
Среди них нет ни одного стоящего солдата, который сказал бы им, что стены
сражения не выигрывают. Чтобы выдержать осаду, нужны знания и мужество. У
юного Сфранцеза нет ни того, ни другого, Фос свидетель. Варданесу я отдал
бы должное за его наглость, но этого слишком мало, чтобы претендовать на
право управлять Видессосом.
Скаурус кивнул - он был согласен с такой характеристикой врагов
Гавраса, хотя полагал, что Варданес Сфранцез гораздо хитрее и умнее, чем
представлял его себе Туризин.
Даже когда всем стало совершенно ясно, что нападения из Видессоса не
последует, трибун все еще продолжал вглядываться в двойную каменную стену.
Сколько же мужества надо, спросил он сам себя, чтобы осаждать такие
укрепления?
Должно быть, он произнес эти слова вслух, потому что Гай Филипп
спокойно отозвался:
- Осаждать? По-настоящему нужно бы спросить: как много мужества надо,
чтобы прорваться внутрь этих укреплений?

6

Загремели фанфары, затем был отдан приказ к маршу. Зонтики, числом в
двенадцать - императорское число, - открылись одновременно, словно
распустившиеся внезапно цветы красного, голубого, золотого и зеленого
шелка. Длинная колонна - армия Туризина Гавраса - отсалютовала своему
повелителю, воздев в воздух оружие. Герольд, великан с широкой грудью и
громовым голосом, взревел:
- Впере-е-ед!
Колонна двинулась торжественно, в полном соответствии с видессианской
любовью к различного рода церемониям. Она шла медленно, как на параде,
растянувшись на расстояние полета дротика, выпущенного из баллисты, -
впечатляющее зрелище, которое должно было дать понять защитникам города,
кто их истинный повелитель.
- Склонитесь перед Туризином Гаврасом, Его Императорским Величеством,
Истинным Автократором видессиан по праву рождения! - напевно прокричал
герольд, который шел между Туризином и носителями зонтиков.
Любимый конь, серый жеребец Императора, был все еще на другой стороне
Бычьего Брода. Сейчас Туризин гарцевал на вороном. Гаврас махнул рукой в
сторону города и снял шлем, чтобы солдаты Сфранцеза, стоящие на стенах,
увидели его лицо. В честь сегодняшнего события на нем были знаки
императорского достоинства: золотой обруч вокруг конического шлема и
красные сапоги, ярко выделявшиеся на фоне черных боков коня. В остальном
же он не отличался от обычных солдат, к которым сейчас и обращался.
Туризин вообще терпеть не мог усыпанных золотыми узорными пластинами и
драгоценностями одежд, которые должен был носить, согласно обычаю,
Автократор.
На стенах скопилось множество воинов, наблюдавших за тем, что
происходит внизу. Основная масса их стояла на нижней, внешней стене. Лучше
всего, как и следовало ожидать, охранялись ворота. Массивная внутренняя
стена высотой в пятьдесят локтей была защищена не так сильно.
- Для чего вам служить чернильным душам? - крикнул солдатам герольд.
- Они скорее превратят вас в крепостных, чем станут терпеть возле себя
настоящих воинов!
Это было правдой. Бюрократы-Императоры, властвовавшие в Видессосе
последние пятьдесят лет, систематически заменяли местных солдат
наемниками, чтобы сломить волю своих соперников, провинциальных магнатов.
Процесс этот был уже закончен, войска, защищавшие Ортайяса Сфранцеза и его
дядю, в основном состояли именно из наемных солдат.
Они насмешливо засвистели и заулюлюкали в ответ на слова герольда. Со
стены донеслись крики:
- Поэтому им нужны настоящие солдаты, которые воюют за них!
- Дракс! Дракс! Великий барон Дракс! - заорали намдалени, стараясь
заглушить голос герольда.
Один из наемников, солдат с сильными легкими и, видимо, практическим
взглядом на вещи, крикнул:
- Зачем нам ты, когда у нас есть Сфранцез? Он хорошо платит нам за
службу, а ты отправишь нас по домам нищими!
Губы Туризина скривились в недоброй улыбке, его недоверие к наемникам
было хорошо известно, несмотря на то, что собственная армия Гавраса
состояла из них более чем наполовину. Забыв о своем герольде, он рявкнул в
ответ:
- Зачем вам иметь дело с предателем? Ваш бесстрашный Ортайяс стоил
нам Марагхи! Он бежал, как трусливая мышь, с поля боя, а вместе с них
удрали и его красивые слова! Забыли? "Стыд и позор тем, кто не выдержит
испытания!"
Последние слова Туризин прокричал треснувшим тенором, пародируя голос
своего врага. Он с насмешкой повторил цитату из речи Сфранцеза, с которой
тот обратился к своим солдатам перед ужасной битвой. Большинство воинов
Гавраса участвовали в этом сражении, и их гнев выплеснулся в криках:
- Отдайте нам этого труса! Послать его на ипподром! На нем можно
будет кататься вместо лошади! Вы, должно быть, ребята отчаянной храбрости,
если сражаетесь, наслушавшись его дурацких речей!
- Давайте его сюда, мы покажем ему побольше того, что он мог вычитать
в своей дурацкой книге! - сердито присоединился Гай Филипп.
Гнев, охвативший солдат Гавраса, казалось, передался защитникам
города. Они были только людьми, как все остальные, и насмешки их
собратьев-солдат не могли на них не подействовать Когда ругательства
иссякли, на стенах Видессоса воцарилось задумчивое молчание. И тут один из
офицеров Сфранцеза, возвышавшийся над своими солдатами, как башня,
загрохотал хриплым смехом:
- Ты тоже бежал, Гаврас, ты бежал, когда твой брат потерял свою
голову! Так чем же ты лучше господина, которому служим мы?
Туризин сперва покраснел, потом побелел как мел. Он вонзил шпоры в
бока своего коня и поднял его на дыбы.
- На штурм! - крикнул он. - Убейте этого грязного выродка!
Несколько солдат двинулись к стенам, но большинство даже не
шелохнулось - всем было ясно, что неподготовленный штурм городских
укреплений может окончиться только поражением и кровавой бойней.
Пока Гаврас успокаивал своего коня, Марк поспешил подойти поближе,
чтобы успокоить самого Императора. Баанес Ономагулос был уже рядом. Он
удерживал коня и мягко, но настойчиво говорил что-то разъяренному
Туризину. Баанес и Марк сумели урезонить Императора, но полностью охладить
его ярость все же не смогла.
- Эта свинья мне дорого заплатит! Клянусь! - Туризин погрозил кулаком
офицеру, стоящему на стене, но тот в ответ только презрительно усмехнулся
и повернулся к нему задом.
Слова этого человека подбодрили его товарищей. В ответ на угрозу
Туризина они заулюлюкали и заорали непристойности, сопровождая их грязными
жестами.
- Ты знаешь этого офицера Сфранцеза? - спросил Скаурус Баанеса
Ономагулоса, когда они вернулись к своим солдатами - У мерзавца есть сила
воли.
- Тем хуже для нас. Они струсили, там, наверху, они тряслись, пока он
не открыл рот. - Ономагулос прикрыл глаза от солнца и взглянул на стену. -
Шлем закрывает его лицо, но судя по его росту и самоуверенности, я
полагаю, что этот человек носит имя Отиса Ршаваса. Говорят, он командует
бандой жутких головорезов. Это новичок в Видессосе, и я знаю о нем не
слишком много.
Марк подумал, что звучит все это странно. Судя по имени, Ршавас
видессианин, и как может не знать его Баанес, вояка с тридцатилетним
стажем, совершенно непонятно. Ономагулос наверняка знает поименно всех
лучших бойцов Империи. Возможно, впрочем, напомнил он самому себе, все это
из-за хаоса, царящего в Видессосе в последнее время. Может быть, этот
Ршавас был бандитским вожаком и промышлял грабежами, а теперь перешел на
службу к Сфранцезу?..


Ортайяс и его дядя, казалось, были готовы выдержать осаду, и Туризину
после словесной перепалки у стен, не оставалось ничего иного, как начать
ее. Его солдаты приступили к возведению земляной насыпи, закрывая горло
полуострова, на котором стоял Видессос. Некоторые воины были, однако,
совершенно непригодны для этой работы. Катриши Лаона Пакимера с
энтузиазмом копали и выносили землю в течение двух-трех дней, но потом
начали скучать.
- Не могу винить их в этом, - прямо сказал Пакимер Туризину, когда
тот пытался вернуть их к работе. - Мы пришли воевать с каздами, а не
участвовать в твоей гражданской войне. Мы всегда можем вернуться домой,
если уж на то пошло. Я и сам уже заскучал по жене.
Гаврас вспыхнул было, но сдержался. Он не мог позволить себе давить
на катришей без риска начать еще одну гражданскую войну - на сей раз в
собственном лагере. Кочевники-каморы даже не стали учиться работать
лопатой.
Не желая терять таких отличных кавалеристов, Туризин отправил
катришей вместе с каморами добывать продовольствие и фураж. К своему
удивлению, Скаурус обнаружил, что тоже скучает без Хелвис, несмотря на их
бурные ссоры. Он начал привыкать к тому, что время от времени они
ссорятся, - неизбежный результат привязанности между двумя сильными
характерами, ни один из которых не хотел уступить другому и приспособиться
к привычкам партнера. Но было у них и много хорошего. Привязанность к
детям играла не последнюю роль. Трибун поздно стал отцом, и новое чувство
отцовства еще не успело притупиться.
В первые дни осады Видессоса у него не было времени, чтобы ощутить
одиночество. В отличие от солдат Пакимера, римляне хорошо знали технику
осады городов. Лопаты и колья были непременной частью походов, они
возводили лагерные укрепления всякий раз, когда становились на ночлег.
Ономагулос и Туризин часто проверяли работу солдат. На лице
Императора застыло недовольное выражение, когда он объехал вокруг
неуклюжей баррикады, медленно возводимой солдатами Баанеса. Ономагулос
тоже был мрачен С тех пор как он получил ранение, изувечившее его ногу,
угрюмое выражение редко покидало его лицо. Хотя в эту минуту он вряд ли
испытывал боль - верховая езда не доставляла ему неудобства, в отличие от
пешего шага, когда-то быстрого и уверенного, а теперь неловкого. Увидев
широкий ров и утыканную кольями насыпь, почти законченную легионерами, -
римляне удерживали самую южную точку километровой осадной линии, - Гаврас
повеселел.
- О, это уже значительно лучше, - сказал Император, обращаясь больше
к Ономагулосу, чем к Марку. - Намного лучше, чем сработали твои парни,
Баанес.
- Верно, выглядит неплохо, - признал пожилой дворянин. - Ну так и что
из того? У чужеземцев есть несколько хороших навыков. Каморы - отличные
наездники и опытны в обращении с луком и стрелами. Копья так и горят в
руках намдалени. Ну, а эти ребята умеют рыть землю, как кроты. Весьма
полезное сейчас умение.
Он говорил резко, не обращая внимания на то, что трибун может его
услышать. В его манере держаться чувствовалась подсознательная уверенность
в своем превосходстве, и, задетый за живое, Марк уже открыл было рот,
чтобы дать достойный ответ, но вспомнил вдруг Галлию и слова одного из
легатов Цезаря: "Все мы знаем, что кельты сильны и дерутся отчаянно. Если
мы займем позицию на холме, нам, несомненно, удастся спровоцировать их на
прямую атаку..." Трибун скривил в усмешке рот. Роли поменялись, и теперь к
нему самому и его солдатам относятся как к варварам. Похоже, Хелвис была
права... Нет, пожалуй, не совсем.
- В один прекрасный день Баанес захлебнется в своем высокомерии, -
быстро сказал Туризин, заметив кислое выражение на лице трибуна.
Скаурус пожал плечами. Извинения Гавраса были, безусловно,
искренними, но не порадовали его. В этой земле у каждого несколько масок,
подумал он с легкой досадой и, возвращаясь к делу, доложил:
- Мы надежно окопались отсюда и до самого моря, - Трибун указал на
стены Видессоса, тени от них падали почти до того места, где он стоял. -
Но следующим нашим шагом, похоже, будет сооружение песочных замков. Мы
можем играть в них на этом берегу еще лет пять.
- Это правда, - кивнул Гаврас. - Возможно, нам придется поиграть в
песочек, но лишь до того момента, пока у горожан будет из чего сварить
себе суп.
- Пока они держат в своих руках море, проблем с едой у них не
возникнет, - сказал Марк, дав наконец волю своему раздражению. - Они
славно посмеются над нами, когда корабли доставят им припасы. Корабли -
вот ключ, которым можно открыть город. А у нас его нет.
- Ключ... - повторил Туризин, вглядываясь куда-то вдаль. и Скаурус
сообразил, что Император не был полностью погружен в разговор. Он смотрел
на юго-восток, на остров, терявшийся в молочной дымке вдалеке от
Видессоса. С внезапно проснувшимся интересом римлянин вспомнил
видессианское название этого острова. Ключ. Но когда он спросил Гавраса, о
чем тот думает, Император только пожал плечами:
- Мои планы - туман.
Туризин улыбнулся, словно высказал одну из своих шуток, понятных
только ему одному.
Марк видел, что Ономагулос тоже ничего не знает об этих планах, и
почему-то это его успокоило.
Ночь выдалась туманной, луны и звезд не было видно. На восходе солнца
туман начал отползать к морю. Часовые с горящими факелами были едва
различимы. Соленый привкус океана ощущался в каждом глотке воздуха.
Виридовикс ходил взад и вперед вдоль насыпи, держа факел в одной руке
и меч в другой.
- Вряд ли солдаты Сфранцеза сделают ошибку, если попытаются изрубить
нас на куски в этой молочной каше, - заявил он, встретившись со Скаурусом
и Гаем Филиппом. - Будь я на их месте, показал бы тем вон олухам, где раки
зимуют. Надолго бы запомнили.
- И я тоже, - сказал Гай Филипп.
Суждения его о военных действиях редко совпадали с мнением галла, но
в данный момент они пришли к согласию. Старший центурион смотрел на
окружавшую их серую муть как на личное оскорбление - туман превратил войну
из дела профессионалов, зависящее от тактического опыта и знаний, в игру,
где любой неумеха может стать, если ему повезет, гением. Марк, однако,
заметил то, что и раздраженный донельзя центурион, и горячий кельт
упустили - густой туман был не только здесь, но и за стенами города.
- Держу пари, командиры Ортайяса тоже ходят взад и вперед вдоль стен
своих позиций, ожидая увидеть у себя под носом осадные лестницы и солдат,
лезущих на штурм.
- Так и есть, а? - Виридовикс моргнул и засмеялся. - Два крестьянина
стоят днем и ночью и приглядывают за своим курятником, чтобы его не
разграбили. Бессонная, неблагодарная работа - и для них, и для меня.
- Возможно, что и так, - согласился Гай Филипп. - У Сфранцезов не
хватит ни ума, ни смелости предпринять что-нибудь рискованное. Но как
насчет Гавраса? Такая ночь вполне подходит для него - он прирожденный
игрок.
- Когда туман сгустился, я ожидал какой-нибудь вылазки, но, похоже, я
ошибся, - проворчал Скаурус.
- Есть в этом что-то дьявольское, - Гай Филипп зевнул. - Однако что
бы это ни было, оно подождет меня до утра. Я пошел спать.
Он опустил факел, чтобы лучше видеть землю, и направился к своей
палатке.
Римский лагерь находился рядом с морем, разбитый на длинной узкой
полосе земли, служившей тренировочным полем для видессианской армии. Через
несколько минут Скаурус последовал за центурионом, но, к своему
раздражению, заснуть не мог. Дости, который обычно просыпался по нескольку
раз за ночь, был далеко, и для Марка это было облегчением. Но трибуну не
хватало Хелвис, тепла ее тела рядом. Это нечестно, подумал он и
перевернулся на бок; совсем недавно ему казалось утомительным постоянно
делить постель с женщиной, теперь же ему было трудно без нее.
На следующее утро на офицерском совете Туризин выглядел весьма
довольным, хотя о причинах этого Марк мог только догадываться. Насколько
было известно римлянам, со вчерашнего дня абсолютно ничего не изменилось.
- Он наверняка нашел себе молоденькую девочку, которая умеет говорить
только "да", - предположил Сотэрик после окончания совета. - После
ядовитого жала Комитты это недурно.
- Об этом я не подумал, - засмеялся Марк. - Может быть, ты и прав.
Осада велась по всем правилам. Несколько военных инженеров,
сопровождавших армию Маврикиоса Гавраса, помогали теперь его брату. Под их
руководством солдаты Туризина валили деревья и ломали дома, чтобы добыть
бревна для таранов и осадных лестниц. Легионеры доказали, что в этом деле
они такие же опытные мастера, как в постройке лагеря и укреплений. Если бы
не дозорные на стенах, можно было бы подумать, что Видессос вовсе не
замечает осаждающих. Корабли свободно выходили из пролива и входили в
него, доставляя припасы и свежие пополнения солдат. Каждый раз при виде
этих кораблей Скаурус скрежетал зубами от злости.
- Еще несколько дней - и Сфранцезы поднимут шторм у вас за спиной и
прибьют нас, как молотком, - поделился он своими опасениями с Гаем
Филиппом.
Старший центурион, однако, был настроен более оптимистично:
- Пусть только попробуют. К нам придет больше солдат, чем к ним.
Зерно истины в его словах имелось. Знать восточных провинций
Видессоса не была столь сильна и богата, как роды западных территорий, но
и большие и маленькие дворяне одинаково ненавидели чиновников, захвативших
власть в столице. Они вставали под знамена Туризина и постепенно у него
скапливались изрядные силы. Отряды по сто - двести человек постоянно
вливались в его армию, увеличивая ее с каждым днем.
- Разумеется, - продолжал Гай Филипп, следуя невысказанной мысли
Скауруса, - мы еще должны поглядеть, насколько полезны будут все эти олухи
в бою.


Когда через пять или шесть лунных ночей туман снова пал на море, он
был еще гуще прежнего. Трибун снова подумал, что осажденные попробуют
предпринять под его прикрытием ночную вылазку, и удвоил часовых вокруг
лагеря. Было около полуночи, когда он услышал сигналы и крики тревоги,
доносящиеся с севера.
- Букинаторы! - крикнул Марк.
Громкие звуки рога прорезали воздух. Ругаясь, солдаты выскакивали из
палаток, хватали на ходу оружие, строились в колонны. Из лагеря донесся
стук копыт.
- Заснули там все наши парни, что ли? Враг, наверное, уже у самых
укреплений. Чертовы олухи! - выругался Виридовикс.
- Не думаю, что это люди Ортайяса, - сказал Квинт Глабрио неожиданно.
Фраза прозвучала так невероятно, что все сразу замолчали. - Я не слышу ни
одного удара меча. От часовых тоже никаких сигналов.
Правота слов молодого офицера подтвердилась через несколько минут.
Всадники из сотни лучших кавалеристов Туризина примчались в римский
лагерь.
- Прости, что мы вас так всполошили, - обратился их капитан к
Скаурусу. - Чуть не задавили ваших людей в этом Фосом проклятом тумане.
Трибун поверил ему без труда: даже при свете факелов они увидели
всадников только на расстоянии сорока шагов.
- Дайте команду "стоять наготове", - приказал Марк букинаторам.
Легионеры постояли несколько минут, как бы подозревая ловушку, затем,
после того как была отдана команда разойтись, двинулись к своим палаткам,
раздраженно качая головами.
- Могли бы принять какое-нибудь _о_д_н_о_ решение, черт бы их подрал,
- проворчал один солдат.
- Хорошего сна теперь не будет, это уж точно, - добавил другой.
Третий, следуя привычке ветеранов в любой ситуации находить
что-нибудь хорошее, весело сказал:
- Очень своевременная побудка, я как раз собирался сбегать по нужде.
Лагерь успокоился, и снова стало тихо. Скаурус зевнул. Прилив был
высоким, и шум прибоя у берега напоминал отдаленное гудение барабанов.
Трибун остановился возле палатки и собирался уже войти в нее, когда в
голову ему пришла неожиданная догадка. Почему, услышав шум прибоя, он
подумал о барабанах?
Скаурус выпрямился: он узнал этот звук. К побережью идут корабли, они