Тортлдав Гарри. Император для легиона

Халога поколебался с минуту, а потом вздохнул и пожал плечами.
- Ты прав. Иногда приходится делать вещи, которые тебе совсем не по
душе.
Бугристые мышцы его напряглись под кольчугой, и он атаковал толстые
ели с такой злостью, что всем и каждому было ясно - вся эта затея ему
совершенно не нравится. Как только деревья упали, римляне стали обрубать
сучья и ветки, готовя тараны.
- Отлично, а теперь - вперед! - скомандовал Гай Филипп.
Солдаты поволокли свою тяжелую ношу к Великим воротам. Самодельные
тараны не имели, конечно, никаких защитных устройств, и Марк мог надеяться
только на то, что у врагов, пойманных в ловушку и засевших в Тронном зале,
не было времени принести на крышу ничего более существенного, чем луки и
стрелы.
Команда с таранами подошла к самим воротам, прикрываемая лишь
поднятыми щитами своих товарищей. Ворота застонали от удара, словно были
живыми. Бревна скользнули в руках римлян. Отскочив в сторону, чтобы тараны
не придавили их, люди попадали на землю. Неловко поднялись на ноги, опять
взялись за тараны и приготовились ко второму удару. Между тем легионеры,
не вошедшие в команды таранов, прикончили несколько дюжин врагов, не
успевших удрать в глубину Тронного зала. Во дворе здания остались одни
римляне. Ярость легионеров была столь велика, что никто из людей Ршаваса
не просил пощады.
Уголком глаза Марк заметил, что верхние этажи дворца послов
переполнены людьми, внимательно наблюдающими за боем. У трибуна было
несколько друзей среди иноземных послов, и он надеялся, что сейчас они в
безопасности, хотя и получили возможность наблюдать за развитием
видессианской политики с расстояния куда более близкого, чем им бы того
хотелось.
Лучники Ршаваса по-прежнему посылали в легионеров стрелу за стрелой,
причем один из них - наиболее меткий - стрелял не переставая. Вдруг он
вздрогнул, скользнул по огненно-красной черепице и рухнул на землю, с
большой высоты пронзенный стрелой. Расстояние и угол, под которым была
пущена в него стрела, делали этот выстрел почти невероятным..
- Великолепный выстрел! - крикнул Марк, оглядываясь по сторонам и
пытаясь отыскать глазами удивительного стрелка. Он заметил, что Виридовикс
одобрительно хлопает по спине худого, похожего на подростка, мужчину. Это
был Ариг, сын Аргуна, посол Аршаума при дворе Императора видессиан. Его
кочевники предки жили в степях к западу от Камора, и он всегда носил с
собой короткий, укрепленный гнутым рогом лук. Горький опыт боев с каздами
научил Скауруса бояться этого оружия. Он знал, как далеко и точно могут
посылать свои стрелы эти луки. Мертвый бандит служил тому еще одним
подтверждением.
- Разве не славный малыш? - весело крикнул Виридовикс, радостно
хлопая Арига по плечам. Могучий краснощекий кельт и невысокий кочевник с
тонким лицом и черными волосами составляли странную пару, но во время
пребывания римлян в столице они постоянно проводили время вместе. Каждый
из них смотрел на жизнь простым и яростным взглядом варвара, и это
особенно нравилось им друг в друге, когда вокруг плелись интриги и кипела,
бурлила многосложная столичная жизнь.
Раздумье трибуна было прервано диким криком, донесшимся из-за дверей
Тронного зала. Кричала женщина, и кричала не просто от боли. В ее крике
было столько ужаса, что волосы на голове у Марка встали дыбом.
На миг римляне и их отчаянно сопротивлявшиеся противники остановились
как замороженные. Первой мыслью Марка после того, как он пришел в себя,
была мысль об Алипии Гавре - она вполне могла находиться в осажденном
здании. И если это кричала она...
- Быстрее, черт бы вас побрал! - заорал он и сунул меч в ножны,
собираясь помочь замешкавшимся у ворот легионерам.
Команды таранов не нужно было подгонять - крик женщины словно
прибавил людям сил. Они бросились вперед, и Великие ворота загудели, как
большой колокол. Задыхаясь, Скаурус упал, оцарапав до крови колени и
локти. У него было такое чувство, что сквозь ворота пронесли не бревно, а
его самого. Он вскочил на ноги и вернулся к тарану, не заметив, что камень
величиной с кулак обрушился на то место, где он только что лежал.
Удары повторялись снова и снова. Жестокая кора бревен до крови
рассадила самые твердые и мозолистые ладони. В высоту ворота превышали два
человеческих роста, и казалось, ничто не в состоянии пробить толстые
доски, из которых они были сделаны. Но это только казалось. Удар. Еще
один. Ворота стали подаваться и через несколько минут наклонились, потом
повисли, как пьяные, на толстом поперечном брусе.
Рядом зазвенел чистый голос Квинта Глабрио:
- Еще раз! Еще!
С громким треском брус раскололся надвое. Ворота распахнулись
настежь, как будто их открыли изнутри. С радостными криками римляне
бросились вперед. Навстречу им злыми пчелами полетели стрелы, их встретил
град дротиков и копий, но Скаурус, ожидая этого, послал вперед щитоносцев,
которые прикрывали команды таранов. У пробитых ворот началась дикая,
яростная схватка. Сражающиеся не знали пощады. Пролом был слишком
маленьким, это не давало римлянам возможности атаковать всеми своими
силами, а бандиты Ршаваса дрались с отчаянием людей, которым уже нечего
терять. И все же лучше обученные и вооруженные легионеры шаг за шагом
теснили врагов от двери во внутреннюю часть здания.
Минуя Великие ворота, Марк почувствовал ту же горечь, что и Зеприн
Красный, которому так не по душе было бить тараном по этому чуду
искусства. Рельефные изображения, украшавшие створки ворот, были
исключительно тонкой работы. Здесь можно было видеть бесконечную хронику
побед императора Ставракиоса - завоевание королевства Агдер,
расположенного далеко на северо-востоке, которое произошло примерно тысячу
сто лет тому назад.
Одна картина изображала императорские войска, ведущие на веревках
рабов; на лицах пленниц, идущих с опущенными головами, застыло выражение
отчаяния и печали. Немного выше мастер изобразил дорогу над крутым
обрывом; запряженный мул оступился на крутом склоне и едва не рухнул в
пропасть. Тут же во всех деталях можно было видеть картину боя -
Ставракиос ведет войско на халога. И над всем барельефом распростер руки
Фос, явивший победное Чудо, заключавшееся в том, что в середине зимы
горячее солнце растопило лед на реке и варвары попали в ловушку - им
некуда было отступать. Видессианский Бог стоял во всем своем великолепии,
глядя сверху вниз на избранный им народ.
Но Агдер был потерян для Империи вот уже восемьсот лет, и теперь
рельефы, запечатлевшие его падение, сами стали жертвой войны. Тараны
сплющили горы, равнодушно и грубо смяли лица и тела. Бронзовое ухо
валялось в траве у ног трибуна. Ничто не могло быть вечным и неизменным,
сказал он сам себе, но это не слишком утешило его.
Он отбил удар одного из солдат Ршаваса и вонзил меч в его грудь там,
где кольчуга бандита была порвана. Противник Скауруса застонал, метнулся в
сторону и оттого рана его стала еще глубже. Скаурус вырвал из рук
умирающего щит, чтобы заменить скутум, оставленный им во дворе.
Глазам Марка потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к
легкому полумраку, царившему внутри помещения. Он ожидал увидеть у дверей
Отиса Ршаваса, но его не было - неужели негодяй, предводитель людей
Ортайяса, сбежал? Нет, он стоял в центре комнаты у треножника с бурлящим
варевом, распространявшим странный запах. Под треножником горел небольшой
костер, разложенный прямо на полу красного полированного дерева. Сам этот
грубый костер в императорском доме казался уже чем-то кощунственным.
Несколько солдат жались вокруг треножника, пытаясь окунуть рукава своих
туник в бурлящее варево. Рядом лежал труп обнаженной женщины. Символы
друидов на мече трибуна загорелись в тусклом свете, но он и без того знал,
что имеет дело с колдовством.
Битва эта не была тем классическим сражением, в котором так сильны
легионеры и которое было предметом гордости Гая Филиппа. Бросившись через
Великие ворота, римляне смешали ряды, и теперь в Тронном зале кипели
яростные стычки, один на один, трое против двоих. Люди убивали друг друга
на всем пространстве длинного узкого помещения, украшенного базальтовыми
колоннами винного цвета. Полосы шитой золотом материи падали со стен,
окутывая сражающихся драгоценной паутиной.
Марк пробивался к Ршавасу. Он двигался осторожно, ноги не чувствовали
надежной опоры, как на траве; ему казалось, что он идет по льду. Когда
один из солдат Ршаваса прыгнул на него, оба они тяжело рухнули на пол.
Бандит был так близко, что Скаурус ощущал страх своего врага. Он не мог
ударить его мечом, так как галльский клинок был слишком длинным. Марк
несколько раз стукнул врага рукоятью, пока тот наконец не ослабил объятия
и не упал на пол без сознания. Трибун поднялся на ноги.
Снаружи доносился глухой шум - солдаты Туризина выбрались наконец из
лабиринта видессианских улиц и шли ко дворцу. Но у Скауруса не было
времени встречать их. Всем своим могучим телом, подобно каменной статуе,
навис над ним Отис Ршавас. В закрытом шлеме и кольчужных сапогах, он
напоминал башню из железа Большинство видессиан воевали конными и поэтому
предпочитали сабли, но Ршавас сражался широким длинным мечом. Громадный
рост и могучие руки бандита делали этот меч весьма опасным оружием, и даже
высокий Скаурус, чтобы избежать удара, подался назад.
- Какая жалость, что ты уже отскоблил свою рожу! - прошипел Ршавас
голосом, полным яда. - Ты лишаешь меня наслаждения побрить твой труп перед
похоронами.
Трибун не ответил. Он знал, что целью этой издевки было отвлечь его,
а трибун не хотел ошибаться. Клинки столкнулись с громким лязгом. Как уже
заметил Марк, Отис Ршавас был столь же силен, сколь и опытен.
Стремительная атака его заставила римлянина отступить. Все, что мог
сделать сейчас Скаурус, - это отражать град обрушившихся на него ударов.
После потери римского скутума он защищался маленьким видессианским щитом,
который быстро стал крошиться и вскоре превратился в простой кусок дерева.
Но несмотря на всю мощь предводителя бандитов, люди его медленно отходили
назад под напором римлян. Они сражались так, как обычно дерутся
разбойники, - яростно, но без всякого порядка. Хотя манипулы и не шли
развернутым строем, долгая тренировка приучила легионеров чувствовать себя
единым отрядом. Как удав, обвивающийся вокруг своей жертвы смертоносными
кольцами, они теснили врага, шаг за шагом продвигаясь вперед.
Заставляя Марка пятиться все дальше и дальше, Ршавас постепенно
оказался в одиночестве, в то время как Виридовикс с дюжиной римлян
бросился на помощь трибуну. Лишенный своей добычи, Ршавас грязно
выругался. Ему пришлось отступать, пока он не оказался среди
немногочисленных защитников Зала, столпившихся у котла, который все еще
кипел, выбрасывая клубы пара. Даже сквозь дым горящих поленьев Марк уловил
сладкий тошнотворный запах, исходящий от треножника. Около десятка солдат
Ршаваса опустили рукава туник в кипящее варево. Но не только солдаты
делали это. Один из рукавов, касавшихся бурлящей жидкости, был фиолетового
света, дорогую ткань украшало серебряное и золотое шитье.
- Варданес! - крикнул трибун, и старший Сфранцез вздрогнул, словно от
укола иглы.
Скаурус всегда видел дядю Ортайяса с маской спокойствия или
притворного дружелюбия на лице, с маской, отражающей то, что Севастос
считал нужным показать людям. Но теперь на его лице появилось виноватое
выражение человека, которого не только загнали в угол, но и уличили в
чем-то крайне постыдном.
Битва продолжалась. Некоторые бандиты Ршаваса каким-то чудом
оставались в живых, будучи, казалось бы, уже смертельно ранеными.
- Падай же, ублюдок, падай! - услышал Марк рычание Гая Филиппа.
Вслед за этими словами последовал стремительный удар меча. Клинок
вошел в тело врага, но противник старшего центуриона только ухмыльнулся.
Скаурус заметил желтоватое пятно на рукаве бандита. Разбойник в свою
очередь неуклюже рубанул центуриона мечом. Ветеран с легкостью отразил
этот неловкий выпад щитом, но сомнение мелькнуло в его глазах: как же
можно победить врага, если он не боится стали? Те же мысли начали
появляться и на лицах других римских солдат.
Уверовав в свою неуязвимость, враги явно осмелели и стали подходить
ближе. Не опасаясь за свою жизнь, они принимали на себя десятки
страшнейших ударов, чтобы выждать и нанести один - смертельный. Бандиты
осыпали легионеров злыми насмешками, подобно мальчишкам, которые
потешаются над диким псом, сидящим в клетке за прочными решетками.
Несколько человек упали под их ударами убитыми или ранеными. Продвижение
римлян замедлилось.
Издевательски улыбаясь, высокий видессианин с узким шакальим лицом
подступил к Виридовиксу. Головорез держал свой меч обеими руками - зачем
ему щит? Великан-кельт уклонился в сторону, уходя от удара, и тут же
пружинисто выпрямился. Меч-близнец меча Скауруса пропел в воздухе победную
песню. Клинок, на котором символы друидов горели золотым огнем, вошел в
плоть врага и перерубил кость. Прежде чем выражение ужаса успело появиться
на лице негодяя, голова его слетела с плеч и с мягким стуком упала на пол.
Тяжело рухнуло безголовое тело, руки и ноги дернулись и застыли. Победный
вой Виридовикса огласил зал. Он прыгнул вперед и еще один бандит с мокрым
рукавом туники осел, обхватив руками распоротый живот, откуда вываливались
внутренности. Меч кельта ударил так точно, словно хозяин его был
ученым-анатомом.
Марк тоже принялся охотиться за солдатами с испачканными рукавами,
сообразив, что и на этот раз его добрый галльский меч послужит хорошей
защитой от колдовства. Как и Виридовикс, он убил своего первого противника
до нелепости легко. Не зная, с каким оружием он столкнулся, бандит не
защищался. Он широко раскрыл рот, когда меч трибуна пронзил его насквозь,
попытался вздохнуть и зашелся в кашле, выхаркивая сгустки крови.
- Лжец! - прошептал он, падая на пол и не сводя глаз со своего
предводителя.
Солдаты Ршаваса заколебались, их вновь обретенная уверенность в себе
пропала при виде нелепой гибели товарищей. Смятение негодяев еще больше
усилилось, когда Арсабер, могучий великан-бродяга, следовавший за
римлянами, подняв тяжелый деревянный брус, взмахнул им, как дубиной, и
нанес страшный удар, от которого противник его рухнул на пол с
размозженным черепом. Гай Филипп ученым не был, но во время битвы не
упускал ни одной мелочи.
- Им не причиняет вреда только железо! - крикнул он легионерам,
выхватил у солдата пилу и повернул его тыльной стороной к противнику.
Старший центурион радостно заорал, когда удар древком копья отбросил назад
одного из воинов Ршаваса и заставил негодяя выпустить меч из ослабевших
пальцев.
Человек этот живым уже не встанет, подумал Марк, старший центурион
вложил в свой удар весь страх, все свое негодование на чародейство.
- Не поддавайтесь, не отступайте, трусливые зайцы! - взревел Ршавас,
а густой баритон Варданеса добавил:
- Стоять крепко! Стоять насмерть!
Крики их, однако, утонули в реке страха, захлестнувшей защитников
здания - меч и копье не могли удержать атакующих римлян, а теперь
бессильным оказалось и колдовство.
Отчаянная группа мародеров, человек шесть-семь, пробилась сквозь ряды
легионеров и бросилась к Великим воротам в надежде спастись. Марк услышал
вопли боли - они столкнулись с солдатами Туризина, идущими на помощь
римлянам.
С яростью, рожденной отчаянием, бандиты прыгали из окон, цепляясь за
полосы материи. Другие пытались сдаться, но далеко не все солдаты Скауруса
брали пленных. Квинт Глабрио удержал римлянина, желавшего прикончить
сдавшегося врага, но младший центурион не мог быть везде одновременно.
Отис Ршавас рубил бросившегося на него видессианина, затем еще
одного, подавая пример своим воинам и доказывая своей стойкостью, что не
все еще потеряно. Но даже самые отчаянные головорезы не могли остановить
римлян и вынуждены были отступить к императорскому трону.
Солдат Ршаваса, с которым столкнулся Марк, был ловок и быстр, как
нападающая змея. Нанеся Скаурусу две легкие раны, он неожиданным выпадом
чуть не поразил его в глаз. Но тут каблуки нападавшего скользнули в луже
крови - это была кровь служанки, убитой его господином. Прежде чем бандит
успел подняться, Скаурус перерубил ему горло. Убитый рухнул на тело
несчастной девушки.
Пробираясь вперед, трибун бросил взгляд на железный котел, который
Ршавас защищал с таксой упорством, и в ужасе отшатнулся В кипящей грязной
воде плавало тело ребенка. Его мягкая плоть уже стала отделяться от костей
Нет, поправил себя Скаурус, это был еще не совсем ребенок - крохотное
тельце могло уместиться на его ладони. Глаза трибуна обратились к служанке
с распоротым животом, и он снова, словно бы не веря, уставился на котел.
Тошнота подступила к горлу. Он сплюнул и глотнул вина из фляги. В эту
минуту Марку хотелось только одного - забыть то, что ему довелось сейчас
увидеть.
Тело сваренного в котле неродившегося ребенка убедило его в том, что
бывают, в конце концов, вещи и похуже, чем смерть и надругательства,
которые постигли Дукицеза. Он вдруг почувствовал, что понимает веру
Видессоса, потому что в лице Отиса Ршаваса сам Скотос шел по земле. Эта
мысль навела его на другую, и внезапно к нему пришла жуткая уверенность.
- Ршавас! - крикнул он, и это имя было таким горьким и
отвратительным, что трибун вновь ощутил приступ тошноты. Затем он
расшифровал слово - анаграмму, эту чудовищную шутку, и крикнул еще раз:
- А_в_ш_а_р_!
В Тронном зале все замерло, и удары, которые собирались нанести друг
другу противники, остались ненанесенными. Имя Отиса Ршаваса произносилось
с ненавистью, но имя князя-колдуна Казда замораживало ужасом сердца
видессиан вот уже целое поколение. Марк увидел, как румяные щеки Варданеса
Сфранцеза, стоявшего среди солдат Авшара, вдруг побелели, когда тот понял,
что его власть поддерживал самый страшный враг Империи.
Их разделяло всего десять метров, и Ршавас - нет, Авшар - наклонил
голову в знак одобрения догадливости трибуна.
- Отлично, - хмыкнул он, и Скаурус поразился, как же он сразу не
узнал этот тяжелый голос. - У тебя в голове больше мозгов, чем у этих
псов. Но вряд ли тебе это поможет.
После мгновения ужаса легионеры бросились на врагов, с удвоенной
яростью атакуя того, кто называл себя Отисом Ршавасом. Солдаты, окружающие
его, десятками бросали свои щиты в знак того, что они сдаются. Ршавас был
вожаком бандитов: грабителей, насильников и убийц, и они следовали за ним
в надежде на легкую добычу, но очень немногие из видессиан по доброй воле
стали бы служить Авшару. Один из разбойников прыгнул сзади на своего
предводителя, подбираясь к его горлу. Он уже занес для удара саблю, но
Авшар, стремительный, как волк, извернулся, и его тяжелый меч разрубил
шлем и голову нападающего.
- Собака и есть! - крикнул он. - И теперь он, как и подобает псу,
лежит у моих ног. Есть ли еще желающие?
Солдаты в страхе отшатнулись. Осталась лишь горстка людей,
сгрудившихся вокруг Авшара. Они все еще сражались за него - они бились бы
за него с радостью, будь он даже самим Скотосом во плоти. Это были самые
страшные люди в его отряде - и далеко не самые слабые. Почти у всех рукава
были запачканы проклятым зельем - даже капли жалости или совести не
осталось у этих людей, чтобы удержать их от прикосновения к ужасному
котлу.
Варданес Сфранцез застыл в задумчивости, не зная, какое принять
решение. Он не считал себя плохим, злым человеком, он был всего лишь
практичен и Авшара боялся до ужаса. Но еще больше Севастос боялся сдаться
на милость Скауруса, а значит, и Туризина Гавраса. Он слишком хорошо знал,
какая участь ожидает проигравших гражданскую войну. Так же, как и Туризин,
он знал, что сделал чересчур много для того, чтобы возвести на трон своего
племянника, и уже одного этого было достаточно, чтобы победитель казнил
побежденного.
Князь-колдун заметил его колебания и, как бичом, подхлестнул
Варданеса к действию жесткими словами:
- Вперед, червяк, ты что же думаешь, что можешь сейчас обойтись без
меня?
Варданес, всегда испытывавший неприязнь к солдатам, еще раз взглянул
на украшенные гребнями и конскими хвостами римские шлемы, на их мечи и
длинные копья, и ему показалось, что все это оружие направлено на него
одного. Надежда угасла, и он побежал вместе с Авшаром.
Путь, который они избрали для бегства, путь единственно возможный,
начинался с узкой винтовой лестницы, расположенной справа от золотого,
украшенного сапфирами императорского трона. Ниша, ведущая к лестнице,
по-видимому, изначально не являлась частью тронного зала, уже значительно
позже ее грубо вырубили в мозаике стены. Марк подумал о том, что,
возможно, какой-то мятеж, случившийся много лет назад, послужил причиной
тому, что император разрушил красоту этого зала ради своей безопасности.
Как только солдаты Авшара добрались до лестницы, продвижение римлян
приостановилось. Ступени были сделаны так умело, что один воин мог
удерживать целый отряд нападающих. Отступление прикрывал сам князь-колдун
- пробка, которую очень нелегко было выбить из бутылки. Трибун и
Виридовикс атаковали его по очереди. Они не только были примерно одного с
Авшаром роста и веса, но и владели мечами, способными устоять против его
заклинаний. При каждом их выпаде символы друидов вспыхивали огнем, отражая
чары, выпущенные колдуном на волю. Легионеры, сгрудившись вокруг передовых
бойцов, пытались пронзить Авшара своими длинными копьями. Князь-колдун был
хорошо защищен, и удары эти не могли причинить ему большого вреда, но они
мешали работать мечом и грозили опрокинуть на спину, что сделало бы его
положение совершенно безнадежным. Тяжелый меч Авшара перерубил уже не одно
копье, и все же он вынужден был медленно отступать.
- Давай нападем на него одновременно, - пропыхтел Виридовикс, но Марк
только покачал головой. Лестница была настолько узкой, что два человека
только помешали бы друг другу. Однако трибун отверг бы идею совместной
атаки даже в том случае, если бы лестница была в несколько раз шире. Когда
он скрестил свой меч с мечом кельта, неведомая сила швырнула их в этот
чужой мир, и одним только богам известно, куда они могут попасть, если
хотя бы случайно их дивные мечи столкнутся вновь.
Винтовая лестница сделала три полных оборота. Затем могучая фигура
Авшара обрисовалась на фоне светлого окна, неестественно ярко засиявшего в
полумраке лестницы. Князь-колдун ступил на последнюю ступеньку, как бы
приглашая нападавших следовать за собой. Марк так и поступил, но не спеша,
а очень осторожно, опасаясь какого-нибудь дьявольского колдовства, которое
заведет его в ловушку.
Он вспомнил, как примерно год назад Авшар улизнул из Видессоса,
заманив преследователей в смертельную западню. В памяти Марка навсегда
запечатлелся этот ужас: арсенал в башне у моря, труп слуги колдуна,
говорящий голосом своего господина, мечи и копья, выпущенные невидимой
рукой и летящие в людей. Авшар был наиболее опасен, когда его загоняли в
угол.
Меч лязгнул о поднятый трибуном щит, но это было оружие телохранителя
Авшара, а не самого колдуна, как думал Марк. Мужчина с красным лицом и
лоснящейся черной бородой напал на Скауруса. Трибун легко отбил удар и в
свою очередь сделал довольно неловкий выпад, однако длина меча и быстрота
удара заставили врага отступить. Марк сделал шаг вперед, за ним следовал
Виридовикс, а по лестнице уже поднимались легионеры.
Маленькая комнатка над Тронным залом была, вероятно, предназначена
для переодевания императора. Это были личные покои, где он мог спокойно
посидеть и отдохнуть от церемоний. Марк заметил, что здесь было пять или
шесть мягких стульев, а в соседней комнате стоял диван. Чтобы легче было
обороняться, люди Авшара соорудили небольшую баррикаду, набросав мебель
поперек комнаты. Один из стульев был разломан, и из разорванной обшивки
разлетелись серые перья.
Хотя Марк и был занят чернобородым бандитом, он нашел время удивиться
тому, что Авшар с такой легкостью отступил на самом конце лестницы,
предоставив оборону ее своим солдатам. Но куда же он девался? Впрочем,
трибун не мог заниматься поисками колдуна, потому что телохранитель Авшара
атаковал его с яростью берсерка. Марк уклонился от клинка, со свистом
описавшего дугу перед его лицом, и пронзил горло нападающего мечом.
Авшар и Варданес Сфранцез стояли в дальнем углу комнаты перед
закрытой дверью. Авшар низко наклонился и сказал что-то Севастосу, который
в ответ отрицательно покачал головой. Авшар ударил его по лицу рукой в
железной перчатке. Хотя все надежды Варданеса рухнули, он - все еще
волевой человек - все же не соглашался на уговоры колдуна. Точным, холодно
рассчитанным движением Авшар снова ударил его по лицу. Марк увидел, как
что-то изменилось в выражении глаз гордого Севастоса. Он точно надломился.
Всю свою жизнь чиновник удерживал у власти свою партию, избегая грубой
силы и ставя солдат Видессоса на колени, не прибегая к физической
расправе. Теперь он столкнулся с насилием напрямую, стал его
непосредственной жертвой и понял, что выдержать это столкновение не в