Тортлдав Гарри. Император для легиона

гуся. В свете факела блеснула сталь, когда она с большим искусством
разрезала жирную птицу на куски.
Трибуну нравилась видессианская кухня, и он с одобрением отнесся к
обещанию хозяина подать им жаркое под собственным фирменным соусом,
подобного которому уважаемым посетителям пробовать еще не доводилось.
Однако, вонзив зубы в крыло гуся, он раскаялся в своей доверчивости. Птица
была пропитана густым острым соусом, содержащим сыр, корицу и какую-то
удивительно едкую приправу, от которой у Марка потекли слезы из глаз.
Иногда случалось, что видессианские пристрастия к необычным соусам
оказывались слишком сильными для трибуна. Гая Филиппа жаркое тоже
разочаровало, зато остальные ели с большим энтузиазмом. Подавив вздох,
трибун взял с блюда, где еще оставалась половина гуся, горсть миндальных
орехов. Жалобный стон сорвался с уст Марка - орехи были посыпаны чесночным
порошком!
- Ты слишком мало ешь, - заметила Хелвис.
- Угу, - пробормотал он. Впрочем, это и к лучшему - все дни он
просиживал теперь в своем кабинете и прибавил в весе. Кроме того, так
останется больше места для вина.
- Сюда, красотка, присядь рядом! - приветствовал Гай Филипп девицу,
одетую в платье, сшитое из множества желтых ленточек. Центурион придвинул
к себе стул от соседнего стола. Владелец стула в этот момент вышел
облегчиться, и друзья пьянчуги злобно заворчали, но открыто протестовать
не решились - долгие годы службы и привычка командовать людьми придавали
Гаю Филиппу несравненную уверенность в себе.
Женщина присела на предложенный стул. На ее лице читалось явное
желание как следует повеселиться в обществе этого бравого мужчины, а не
просто заработать деньги, прыгнув в койку к кому попало. Она положила себе
в тарелку кусок гуся и налила вина в кружку. Красивая девчонка, подумал
Марк и порадовался за Гая Филиппа, вкус которого в подобных делах обычно
был очень плохим. Цвет ее легкого, тонкого платья напомнил Марку
прозрачный шелк рубашки, которую Варданес Сфранцез силой надел на Алипию
Гавру. Мысль эта возбудила воображение трибуна и одновременно разозлила
его. Он сидел сейчас рядом с Хелвис, шаловливо щекотавшей пальчиком его
шею, и не должен был думать в ее присутствии о других женщинах.
Тургот наклонился над столом, чтобы взять с блюда орехов, бросил
несколько миндалин в рот и тут же выругался:
- Проклятый чеснок! - Намдалени торопливо влил в горло добрый глоток
вина. - Дома, в Княжестве, мы никогда не поганим еду такой дрянью! - Он
снова выпил, и при мысли о родине его лицо на миг утратило жесткое
выражение.
- А мне такой миндаль нравится, - заявила Мавия, упрямо наклонив
голову. В свете факелов ее волосы сверкали золотисто-красным и казались
такими же яркими, как само пламя. Чтобы доказать, что она не шутит,
девушка взяла несколько орешков и с удовольствием начала их жевать. Марк
понял, что дочь наемника живет в Империи очень давно, скорее всего, она
выросла здесь и привыкла к вкусам видессиан. Тургот, склонившийся над
кружкой вина, стал вдруг печальным, усталым и постаревшим.
Видессианин, чей стул стащил Гай Филипп, возвратился к своему столу.
Постоял несколько секунд в замешательстве, выслушивая объяснения друзей и,
покачнувшись, неловко повернулся всем корпусом к римлянину. Поворот был
сделан с изрядным креном, так как судно было уже здорово нагружено.
- Эй, что же эт-то ты делаешь... а-а?.. - начал он.
- Иди домой и проспись, - мягко ответил Гай Филипп, он не хотел
драться, на уме у него было совсем иное. Глаза центуриона жадно впились в
темные соски девицы, отчетливо выступающие под полупрозрачным платьем.
Зачарованный взгляд Виридовикса устремился туда же. Только когда пьяный
видессианин снова принялся шумно возмущаться, кельт, похоже, заметил его и
захохотал:
- Вот хороший пример того, что случается, когда мужчина использует
дарованную ему штуку лишь для того, чтобы ходить с ней в сортир.
Он говорил по-видессиански, чтобы обе компании могли посмеяться
вместе с ним. Слева эти были встречены хохотом, но пьяный, сообразив, о
чем говорит Виридовикс, внезапно разозлился. Он замахнулся на кельта
кулаком, но в пьяном порыве промахнулся как минимум на полметра.
Виридовикс пружинисто вскочил на ноги, быстрый, как кошка, несмотря на то,
что и сам выпил немало. Его зеленые глаза загорелись в предвкушении
неожиданного развлечения.
- О, тебе, право же, не следовало так поступать! - воскликнул он,
схватил несчастного пьяницу и бросил в большой котел черепахового супа,
стоящий посреди стола, за которым пировали товарищи видессианина. Крепкий
стол даже не покачнулся, но брызги жирного зеленоватого супа и куски
белого мяса разлетелись во все стороны. Пьяница вяло шевелил конечностями,
пытаясь выбраться из котла, друзья его ругались и стряхивали с себя мясо.
- Что ты делаешь, идиот!? - крикнула девица Гая Филиппа, стараясь
очистить платье и не замечая, что кусочек мяса застрял в ее волосах. -
Дурак! Навозная куча!
Облитые супом видессиане двинулись на кельта, яростно размахивая
кулаками. Первому из них Виридовикс угодил кулаком в нос, но второй
обрушил на голову кельта кружку с вином. Пока тот, ошеломленный ударом,
хватал ртом воздух, нападающий прыгнул ему на плечи, а через минуту еще
один видессианин пришел на помощь товарищу.
- Двое на одного - это нечестно, - сказал старший центурион все еще
терпеливо, отшвыривая крепким кулаком в сторону одного из противников
Виридовикса.
Гавтруз из Татагуша тоже не теряй времени даром. Оба драчуна рухнули
на стол, повалив при этом два стула вместе с сидящими на них едоками. Если
они рассчитывали таким образом потушить скандал, то явно просчитались -
упавшие тоже присоединились к потасовке. Маленькое недоразумение переросло
во всеобщую драку. Дикий рев Виридовикса покрыл на мгновение грохот
разбиваемой посуды и вопли сражающихся. Два стола стали крепостью, и
казалось, все посетители харчевни пытаются взять эту цитадель штурмом.
Марк и раньше слышал о том, что Виридовикс любит подраться в тавернах, но
до этого момента не принимал участия в развлечениях кельта. Глиняная
кружка просвистела мимо его уха и с треском раскололась о стену. Толстый
видессианин ударил Марка кулаком в живот, тот застонал и согнулся пополам.
Через секунду он выпрямился и отвесил толстяку такую затрещину, что тот
кубарем покатился по полу и остался лежать без движения.
- Извини, - сказал Тасо Ванес и нырнул под стол, увлекая за собой
Плакидию Телетце. Та взвизгнула, но покорно последовала за ним.
Это была самая добрая драка, какая только могла быть - то ли потому,
что дерущиеся праздновали близкое наступление весны, то ли потому, что
Виридовикс, который был славным человеком, наложил на драку отпечаток
своей неповторимой личности. Но как бы там ни было, никто не хватался за
нож, хотя у большинства оружие висело на поясе. Драчуны молотили друг
друга кулаками с большим воодушевлением, однако крови не было.
Скаурус работал кулаками, как бешеный. Кто-то разорвал ему ворот
туники и бросил за шиворот горсть фруктового снега. Марк почувствовал, как
тысячи холодных муравьев поползли по его спине.
Хозяин таверны перебегал от одного драчуна к другому, крича:
- Остановитесь! Немедленно остановитесь, говорю я вам!
Никто не обращал на него никакого внимания, пока один из видессиан,
раздраженный столь неуместными криками, не ударил миротворца по голове
тыльной стороной ладони. Хозяин выскочил из комнаты и отчаянно завопил:
- Стража! Стража!
Вопли его затихали по мере того, как он бежал вниз по улице.
Горожанин, размахивая кулаками, бросился на Арига, сына Аргуна,
казавшегося лилипутом по сравнению с рослым видессианином. В воздухе
мелькали руки и ноги, и Марк, занятый собственным противником, успел
заметить только, что видессианин без чувств рухнул на пол. Какой бы ни
была техника кулачного боя, применяемая Аригом, результаты она давала
отличные.
Еще одна тарелка разбилась у самого уха трибуна. Он резко повернулся
и увидел видессианина, закрывавшего ладонями голову. Хелвис все еще
держала в руке обломок тяжелого глиняного блюда.
- Спасибо, дорогая, - поблагодарил ее Марк. Она улыбнулась и кивнула.
Хелвис была не единственной способной постоять за себя женщиной.
Мавия и девица Гая Филиппа катались по полу, наделяя друг друга тумаками,
визжа и вырывая клочья волос, зубы и ногти тоже были пущены в ход.
Белокурая намдалени явно одерживала верх, но противница ее не сдавалась.
Когда старший центурион попытался вытащить ее из драки, она полоснула его
ногтями по щеке, едва не зацепив глаз.
- Тогда оставайся и дерись, проклятая шлюха! - заорал тот, разом
забыв свои хорошие манеры.
Катаколон Кекаменос сидел за столом, хладнокровно потягивая вино, -
этакий островок спокойствия в бушующем море схватки. Один из драчунов
решил, что его невозмутимость - признак трусости, и схватился за стул, на
котором сидел Катаколон, с явным намерением выбить почву из-под фундамента
агдерца. Кекаменос оказался на ногах прежде, чем видессианин успел
дотронуться до него. Ударил задиру кулаком в лицо, затем в живот, поднял
обмякшее тело над головой и вышвырнул в окно. После чего вновь опустился
на место, спокойный и невозмутимый, как снежный барс, утоливший свой
голод.
Мощный удар в ухо высек из глаз трибуна искры и едва не свалил с ног.
Противник его взвил и замахал правой рукой - один из пальцев оказался
сломан. Скаурус имел опыт в кулачных боях и, прыгнув вперед, ударил своего
врага в брюхо, тот сложился пополам, жадно хватая воздух широко раскрытым
ртом. Тургот и Гавтруз прыгнули на врага одновременно.
- Немедленно прекратить драку! - раздался резкий голос,
выговаривающий слова с жестким акцентом. - Остановитесь, или мы пустим в
ход копья!
Одетые в кольчуги и вооруженные копьями, васпуракане, расталкивая
драчунов в стороны, вошли в харчевню.
- Я сказал, хватит! - повторил офицер. Кто-то вскрикнул от боли, один
из солдат выполнил угрозу, ткнув забияку древком копья в грудь.
- Привет, Сенпат, - Марк потрогал пальцем шатающийся зуб и, сплюнув
кровь, спросил: - Как поживает твоя жена?
- Неврат? У нее все в порядке... - Юный васпураканин остановился на
полуслове, удивленное выражение появилось на его красивом лице. - Скаурус,
ты влез в пьяную трактирную драку? Ты, толковый, трезвый, разумный
человек, умеющий уберечь людей от неприятностей? Клянусь Васпуром
Перворожденным, я не поверил бы этому, если бы не увидел своими глазами.
- Ересь, - пробормотал кто-то. Сказано это было впрочем, достаточно
тихо - в таверну вошли пятнадцать вооруженных васпуракан, и связываться с
ними не стоило. Трибун был так смущен, что на время забыл принципы
стоиков, запрещавшие взваливать бремя вины на чужие плечи.
- Это все Виридовикс. Он первый начал.
- Не верь ему, мой дорогой Свиодо, - обратился кельт к Сенпату. - Он
наслаждался боем так же, как и все остальные.
Марк, все еще разгоряченный вином и потасовкой, не стал возражать.
Хозяин таверны был в ужасе от вида разгромленного заведения:
перевернутых столов, разбитых окон и посуды. Он издал горестный стон:
харчевня его была разнесена вдребезги, да еще и проклятый Фосом чужеземец
- начальник стражи - оказался приятелем драчунов!
- Кто же будет платить за все это? - жалобно вопросил трактирщик.
Наступила мертвая тишина. Люди молча переглядывались, бросая быстрые
взгляды друг на друга, на друзей и врагов, распростертых на полу, на
открытую дверь, в которой толпились васпуракане.
- Кому-то лучше бы заплатить, - продолжал хозяин, - или весь город
узнает, что случилось, и тогда...
- Заткнись, - прервал его Скаурус; он видел мятежей против чужеземцев
более чем достаточно, и меньше всего ему хотелось бы видеть еще один.
Трибун потянулся к поясу. Глаза хозяина широко раскрылись от испуга - но
Марк протянул руку не к мечу, а к кошельку.
- Мы все приняли участие в драке и потому оплатим убытки совместно, -
сказал он, и его острый взгляд включил всех, кто находился в таверне.
- А я-то тут при чем? - недовольно спросил Горгидас. - Я и пальцем не
шевельнул.
Это было истинной правдой: грек терпеть не мог драк и оставался в
стороне от безобразия, учиненного Виридовиксом.
- Тогда назови это платой за то, что ты струсил! - прогудел
Виридовикс. - Если уж ты хочешь чистеньким выскочить из этого дела, то что
может остановить этих олухов? Они тоже отмажутся, каждый по-своему.
Горгидас гневно посмотрел на кельта и раскрыл было рот, чтобы
возразить, но Квинт Глабрио коснулся его руки. Младший центурион тоже не
любил драки, однако распухшая губа и синяк на скуле свидетельствовали о
том, что, тем не менее, он не сидел сложа руки. Глабрио что-то сказал
врачу так тихо, что никто не расслышал его слов, и тот неохотно наклонил
голову в знак согласия, продолжая, тем не менее, всем своим видом выражать
неудовольствие.
Больше никто не спорил, и Скаурус снова повернулся к хозяину.
- Ну, а теперь скажи мне честно, в какую сумму ты оцениваешь свои
убытки?
Грех было не обдурить глупого наемника, и хозяин удвоил стоимость
понесенного им ущерба. В ответ на это трибун только рассмеялся: обманывать
того, кто целые месяцы просидел над денежными и налоговыми бумагами, было
сущим идиотизмом. После ответного предложения трактирщик воздел руки к
небу и призвал в свидетели Фоса, но цену снизил. Очень скоро они
договорились.
- Не забудь того парня, что лежит на снегу, - очень кстати добавил
Сенпат. - Чем больше людей будут включены в долю, тем меньше придется
платить каждому из них.
Три васпураканина вытащили пострадавшего из сугроба, внесли в таверну
и плеснули ему в лицо воды. Это заняло несколько минут, и Марк порадовался
тому, что Кекаменос был в числе его друзей.
- Как будто всех сосчитали, - сказал он, обводя глазами побоище.
- Пожалуй, - согласился Гай Филипп, но тут вмешался Гавтруз:
- А Ванес, где же он? - Толстое лицо посла сияло. Он любил подколоть
своего приятеля.
Катриша нигде не было видно. И тут Виридовикс вспомнил:
- Он спрятался, и я, кажется, знаю где, - хитро улыбнулся кельт,
приподнимая свисавшую до пола скатерть.
Плакидия Телетце вскрикнула. Более решительный и более
сообразительный Ванес вырвал скатерть из рук Виридовикса и прикрыл ею свою
подругу.
- О, прошу прощения, - извинился Виридовикс так вежливо, словно сам
был послом. - Когда вы закончите ваши дела, будьте добры уделить
присутствующим минутку внимания, они хотели бы перекинуться с вами
словечком.
Кельт еле удерживался от смеха, но в конце концов дал себе волю и
громко расхохотался.
Ванес появился из-под стола, невозмутимый, как всегда.
- Это совсем не то, что вы могли вообразить, - спокойно сказал он. -
Простое совпадение, вы, конечно, понимаете. Мы просто случайно упали под
стол.
- Застегни штаны, Тасо, - ухмыляясь, прервал его Ариг.
- Ах да, верно. - Смутить Ванеса было совершенно невозможно. - А
теперь, господа, какова моя доля в вашем празднестве?
Плакидия вылезла из-под стола и шарахнулась от своего приятеля как от
чумного. По знаку Сенпата Свиодо солдаты расступились, давая ей
возможность пройти.
- Нам ты совсем ничего не должен, - усмехнулся Виридовикс.
Скаурус встряхнул кошелек и высыпал на ладонь горсть серебра. Он
насчитал семнадцать серебряных монет. Нужно было набрать двадцать четыре,
чтобы сравнять счет, так как трибун видел, что несколько горожан бросили
монеты Ортайяса, считавшиеся в четыре-пять раз дешевле монет Туризина и
его предшественников. Но даже когда требуемая сумма была набрана, хозяин
харчевни имел несчастный вид.
Заметив это, Гай Филипп сузил глаза.
- Ты мог получить вместо золота простую сталь, - заметил он, касаясь
рукояти меча. По лицу центуриона было видно, что ему доводилось
участвовать в драках, которые заканчивались именно так, как он говорил.
Хозяин нервно пересчитал монеты и кивнул в знак согласия. В
действительности он был более чем удовлетворен: угрозы слишком часто были
единственным возмещением ущерба, получаемым им за драки, происходившие в
харчевне.
- Загляни к нам в казарму, когда у тебя будет время, - попросил Марк
Сенпата Свиодо, когда они вышли на улицу. - Мы редко видимся в последние
месяцы.
- Обязательно загляну, - пообещал молодой дворянин. - Я сделал бы это
и раньше, но я все время смотрел на город. Здесь так много интересного,
глаза разбегаются. Словно дверь в другой мир.
Скаурус кивнул, вполне понимая его состояние, - по сравнению с
Видессосом, города Васпуракана казались простыми деревушками.
Девица в желтом платье пыталась было заговорить с Гаем Филиппом, но
тот, все еще красный, с расцарапанной щекой, ответил ей еще более резко,
чем хозяину таверны. Девица показала ему два пальца - жест, который знал
каждый видессианин, и обратила свои призывные взоры на толстого
горожанина, ударившего Марка в живот. Через минуту рука об руку они вышли
из таверны. Старший центурион мрачно проводил их глазами.
- С тобой каши не сваришь, - хмыкнул Виридовикс. - Ты зря потратил
драгоценное время, у этой девки по жилам огонь течет, а не кровь. Она
задала бы тебе хорошую скачку, не хуже доброй лошади.
Скаурус подумал, что такие речи в устах кельта звучат довольно
странно. Его подруги были красивы и грациозны, но ни одна не отличалась
страстным темпераментом и сильной волей.
- Женщины, - сказал Гай Филипп, как бы объясняя все одним словом.
- Тебе просто нужно получше узнать их, и тогда они перестанут
казаться тебе такими уж странными, - возразил Виридовикс. - И кроме того,
они дарят столько наслаждения. Не так ли, мои милые пташки?
Он обнял всех трех своих подружек, и по тому, как они тесно прижались
к нему, можно было судить о царившем среди них согласии.
Гай Филипп сделал все возможное, чтобы сохранить невозмутимость.
Марк, вероятно, был единственным, кто заметил, как сжались его челюсти и
похолодели глаза. На этот раз насмешки кельта глубоко задели центуриона,
хотя Виридовикс этого и не понял.
Кельт раскрыл было рот, чтобы выдать очередную шутку, но трибун
поспешно наступил ему на ногу.
- Ой! Чтоб ты провалился, неуклюжий бык! - заорал Виридовикс, прыгая
на одной ноге. - Ты что, не видишь, куда ступаешь?
Скаурус извинился, почти искренне: в спешке он наступил на ногу
шутника несколько сильнее, чем хотел.
- Да ладно, чего уж там, - сказал кельт и с наслаждением потянулся. -
Хорошая драка - совсем недурная вещь, чтобы начать вечерок, хотя она могла
бы быть и погорячей. Ну что ж, идем в другую таверну и начнем все
сначала... Ах, негодяй, это была не неловкость! - взревел Виридовикс,
когда трибун наступил ему на другую ногу.
Кельт нагнулся, набрал снега и кинул римлянину в лицо. Марк бросил
снежок в ответ, его поддержала Хелвис, и через минуту все кидались
снежками, хохоча и радостно вскрикивая при удачных попаданиях. Марк был
доволен: бросаться снегом куда более безопасное развлечение, чем затевать
драки по харчевням.


Сидя в столице, легко было думать, что Империя все еще контролирует
свои земли. Это было бы совсем просто, если бы Скаурусу не приходилось
постоянно воевать с налоговыми документами. В кабинете у него висела карта
западных провинций, на которой били показаны города, поставляющие налоги.
Большинство городов и поселков на побережье были отмечены маленькими
бронзовыми гвоздиками, обозначавшими, что имперские агенты собрали
причитающиеся с них налоги. Однако центральное плато, бывшее привычным
местом кочевья каздов, до сих пор оставалось местом для имперских
чиновников недоступным. Хуже всего было то, что территории, занятые
кочевниками, протянулись на восток едва ли не до долины реки Арандос,
откуда уже рукой подать до Гарсавры. Если город падет, это откроет
захватчикам путь на побережье.
Баанесу Ономагулосу горькая правда была известна не хуже, чем
Скаурусу. Земли этого богатого магната были расположены у самой Гарсавры,
и его терпение подвергалось испытанию при каждом новом донесении о
продвижении каздов к городу. Император знал о причинах беспокойства
Ономагулоса и полностью разделял его тревоги. Он бросил в долину Арандоса
все свободные войска, по мнению Марка, даже больше, чем мог позволить себе
Видессос, которому со всех сторон угрожали враги. На на каждом
императорском совете Ономагулос просил отправить к Гарсавре все новые и
новые отряды. Через шесть дней после Дня Зимы Туризин, в ответ на
очередную просьбу первого маршала послать подкрепление в долину Арандоса,
заявил:
- Баанес, я не располагаю неограниченным числом солдат, а Гарсавра -
не единственное слабое звено Империи. Кочевники пробиваются через
Васпуракан к Питиосу, жгут города и селения на юге западных провинций.
Зимнего холода достаточно, чтобы сковать льдом реку Астрис, каморы вполне
могут пощупать нас на юге. Отряд, который я послал на запад десять дней
назад, вероятно, будет последним.
Ономагулос провел рукой по макушке - жест, как предположил Марк,
вошедший у него в привычку еще с тех времен, когда у маршала была густая
шевелюра.
- Двести семьдесят пять солдат. Ура, - сказал он кисло. - Бог знает,
сколько наемников-намдалени и прочих чужеземцев, - он покосился на
Скауруса, - сидят здесь, в городе, и жрут, как стадо свиней.
Баанесу ответил Дракс, и в словах барона была холодная логика
наемника, которую давно замечал за ним Скаурус.
- Зачем Его Величество будет бросать моих людей в бой, к которому они
не приспособлены? Наше вооружение и доспехи значительно тяжелее
видессианских, обычно это очень помогает нам, но в глубоком снегу мы
неповоротливы и станем легкой добычей для кавалерии кочевников.
- То же самое можно сказать и о моих легионерах, но нам придется еще
хуже, ведь мы пехотинцы, - добавил Марк.
На этом спор мог бы и прекратиться, поскольку Баанес сам был солдатом
и мог понять доводы военных. К несчастью, случилось так, что на этом
совете Аптранда замещал Сотэрик. Аптранд свалился с сухим кашлем и высоким
жаром. Горячий и нетерпеливый шурин Скауруса принял заявление Баанеса
слишком близко к сердцу и ответил ему не менее резко.
- Значит, мы свиньи? Если бы ты, проклятый индюк, хоть немного знал,
как нужно воевать с кочевниками, то не попался бы в ловушку под Марагхой и
не сидел здесь, лепеча о помощи, которая потребовалась из-за твоей же
собственной глупости!
- Вонючий варвар! - рявкнул Ономагулос. С треском опрокинув свой
стул, он вскочил на ноги, ища рукой меч. Но искалеченная нога подвела его,
и, чтобы сохранить равновесие, ему пришлось ухватиться за край стола. Эту
рану он получил в том бою, о котором говорил Сотэрик, и насмешка намдалени
ужалила его вдвойне.
- Следи за своим ядовитым языком, - прошипел Скаурус своему
родственнику.
Дракс предупреждающе положил руку на плечо Сотэрика, но тот резким
движением сбросил ее. Ни он, ни Аптранд не питали к барону большой любви.
Ономагулос наконец утвердился на ногах и выхватил саблю из ножен.
- Ну, иди сюда, ублюдок! - заорал он вне себя от ярости. - Я и на
одной ноге разделаюсь с сопливым щенком, как ты!
Сотэрик вскочил со стула, но Скаурус и Дракс, сидевшие по обе стороны
от него, схватили буяна за плечи, и тут боевой клич Туризина пригвоздил
всех к месту.
- Довольно! - рявкнул Император. - Довольно, во имя святого света
Фоса! Оба вы не лучше мальчишек, передравшихся из-за конфеты! Метрикес,
дай Баанесу стул. - Зигабенос бросился выполнять приказание. - Так, а
теперь сядьте и сидите спокойно до тех пор, пока у вас не появится
что-нибудь умное в голове, то, что не стыдно произнести при всех.
Под его гневным взором оба спорщика сели. Сотэрик, слегка
сконфуженный, Баанес, все еще разъяренный я едва скрывающий свою злость.
Он не нашел в себе сил помолчать и спустя насколько минут вновь обратился
к Гаврасу, разговаривая с императором, как с маленьким ребенком:
- В Гарсавру нужно послать еще солдат, Туризин. Это очень важный
город, и сам по себе, и как стратегический пункт.
Император напрягся: Баанес так и не удосужился сменить тон, которым
разговаривал с ним много лет. Гаврас, однако, все еще пытался держать себя
в руках и терпеливо ответил:
- Баанес, я дал Гарсавре по крайней мере две с половиной тысячи
солдат. Вместе с защитниками города, твоими подданными и слугами,
пришедшими из поместий, этого должно быть более чем достаточно, чтобы
удержать город до весны. Ты прекрасно знаешь, что кочевники не могут
летать над снегом, они проваливаются в сугробы так же, как и все
остальные. Когда наступит весна, я собираюсь ударить по врагу и не намерен
разбрасывать солдат туда-сюда, пока у меня вообще никого не останется.
Ономагулос упрямо выставил вперед дрожащую острую бороду:
- Мне нужны еще люди для защиты города, говорю я тебе. Почему ты не
понимаешь очевидных вещей?
Никто из сидящих за столом не решался взглянуть в этот момент на
Туризина, которому так бесцеремонно читали нотацию.
- Ты их не получишь, - просто сказал Гаврас, и все присутствующие
услышали в его голосе предупреждение - все, кроме Ономагулоса.
- Твой брат дал бы их мне! - гневно воскликнул маршал.
Марку хотелось провалиться сквозь землю: ничего худшего Баанес
сказать не мог. Ревность Туризина к дружбе между Маврикиосом и