– А мы в Москву едим?
Приз обернулся, только сейчас вспомнив о существовании Ландау. Машина остановилась.
– Совершенно верно, мы едим в Москву, – улыбнувшись, ответил Приз. – А вот ты, Ландау, кажется, уже приехал.
– Простите, но я так понял…
– Ты ни хрена не понял, придурок, – покачал головой Приз. – Слушай, Ландау, у тебя мозговое давление в порядке? А сердце и прочий ливер? А газы не мучают? Мочевой пузырь не подтекает? Что ж, я рад за тебя. Я тебе даже завидую. Ты умрешь здоровым человеком. Об этом мечтают многие люди.
– Я не хочу умирать, – Ландау заплакал.
– Женя, – Приз похлопал по плечу Фомина. – Выведи из машины молодого человека. И проводи вон к тем деревьям. Хорошее место, живописное. Лопата в багажнике. Ландау, ты хорошо копаешь землю?
– Пожалуйста, не надо, – давясь слезами, прошептал Ландау. – Что вы делаете? Не надо…
Ландау, давясь слезами, заскулил. Так выла собака, подыхавшая в доме лесника. Фомин выбрался с водительского сидения, ухватив парня за шиворот, выволок из салона, пинками в зад заставил сойти с дороги и перебраться через канаву. Краснопольский распахнул дверцу.
– Эй, парни, назад, – крикнул он.
Фомин подтолкнул полуживого от страха Ландау обратно к машине, распахнул перед ним заднюю дверцу. Парня трясло, лицо сделалось серым. У него только что отобрали жизнь, а потом, играючи, вернули обратно.
– Правда, что ты такой умный? – Краснопольский вытащил из ящика для перчаток пачку сигарет и, сладко затянувшись, пустил дым в морду собеседника. – Или это так, жалкий треп твоего бывшего босса?
– Умный, то есть очень умный. И образованный, я в Бауманском три курса отучился, – кивнул Ландау, решив, что в его положении скромность – последнее дело. – Меня отчислили за подделку Интернет карточек. Даже дело завели, но потом… Я получил бы красный диплом.
– Заглохни. И не порти мне весь этюд. Я спрашиваю: ты сможешь снова определить место, где находится мобильник Бобрика?
– Если телефон будет активирован, в два счета. Мне потребуется ноутбук, кое-какие делали и некоторые программы. Все это можно купить на радиорынке.
– Ноутбук у меня уже есть. Не нужно тратиться.
– Господи, да я этого подонка вам из-под земли достану, – шмыгнул носом Ландау. – Мразь такую…
– Не такой уж он и подонок и мразь, в отличие от тебя, – сказал Приз. – Он не кусок дерьма с красным дипломом. Если надо драться, он дерется. А не ссыт в прохоря, как ты.
Ландау решил, что сейчас самое время снова пустить слезу, если дадут минуту, нужно рассказать о матери, страдающей артрозом и диабетом, об отце, ушедшем из семьи к молодой потаскушке, юбка которой оказалась самой короткой на всей улице. Трахал эту сучку и не вспоминал об алиментах. А Ландау рос как сорняк на помойке. Он всхлипнул и открыл рот, но Краснопольский, потеряв к собеседнику всякий интерес, уже отвернулся и сказал:
– Поехали, Женя. Нога болит.
Тронув машину, Фомин включил радио.
***
Ленка и Бобрик блуждали лесу, бессистемно меняя направления. Вброд перешли речку, протопали пару километров и, наломав елового лапника, развели костер. Над лесом уже густели сумерки, серое небо наливалось чернотой. Огонь не хотел разгораться, сырые ветки дымили, потрескивали, первые языки пламени появились, от дыма уже кружилась голова.
Ленка, присев на брезентовую куртку, сняла кеды Бобрика, вытянула голые ноги и, привалившись к стволу дерева, закрыла глаза. Устроившись на пне, Бобрик пересчитал сигареты. Семь штук – не так уж плохо. Еще у него есть зажигалка, потертый кошелек, в котором немного бумажных денег, ножик и еще есть мобильник, по которому дядя Дима запретил звонить. Телефон – бесполезная вещь, но и выбросить жалко. Свой мобильник он в суматохе забыл в тайнике под койкой. Прикурив сигарету, он стал думать об охотничьем ягдташе, в котором, завернутые в вощеную бумагу, лежали толстые бутерброды. И еще думал о фляжке с коньяком. Сейчас бы хоть ломоть хлеба, а к нему глоток спиртного. Может, и на душе стало немного легче. Но сумка со жратвой и фляжка поятся на дне болота, вздыхать о них нет смысла.
Он думал о том, что ограбленный охотник поднимет столько вони, что тошно станет. Расскажет ментам, что незнакомый придурок, избив его смертным боем, отобрал ружье и пострелял людей. С раннего утра менты в поисках убийцы начнут прочесывать излучину реки, болотные заросли и лес. Если быть честным перед самим собой, шансов уйти от погони немного. Ленка прошла в его кедах километра четыре, а Бобрик ковылял босой, глубоко оцарапал лодыжки, стер до крови ступни. Ночью идти он не сможет, а если пойдет, напорется впотьмах на острую ветку или битую бутылку, – и привет родителям.
Они уйдут отсюда, как только рассветет, к тому времени менты, вызванные из района или даже области, наверняка выставят оцепление. Привлекут егерей и лесничих. И охотники наверняка присоединяться. Добровольцев много найдется, охота на человека гораздо увлекательнее охоты на несчастных уток. Интересно, если завтра по утру его не пристрелят при задержании егеря или менты, сколько лет накрутят прокурор и заседатели? И сколько статей припаяют? Пальцев не хватит сосчитать. Да, лагерный срок будет долгим, возможно, бесконечным. Наверняка и Ленке зона обломится. Конечно, ей много не дадут: годика три-четыре. Но и это срок.
– Спишь? – спросил Бобрик.
– Чего тебе? – Ленка открыла глаза.
– Ты молодец, – сказал Бобрик. – Я бы один ничего не смог сделать. Если бы твоя помощь, мой труп уже утопили бы в болоте.
– Брось, ничего такого я не сделала, – в Ленкиных глазах плясали огоньки костра. – Испугалась, чуть все не испортила. И еще туфли потеряла.
– Эх, жалко, что не я тебя в карты взял, – сказал Бобрик и удивился своим словам. – Очень жаль.
– Ты, наверное, в карты играть не умеешь.
– Я у Элвиса выигрывал, – сказал Бобрик. – Когда он не мухлюет, его можно обуть. Правда, мухлюет он всегда.
– А ты чего такой мрачный? Радоваться надо, что мы живы.
– Надо радоваться, – вздохнул Бобрик, только радости нет. – Я ведь, Лена, не каждый день людей убиваю. Меня блевать тянет, а не радоваться.
– Но ведь ты сам говорил, что Месяц – подонок, каких поискать. Он тебя нашел, видно, потратил на поиски много времени и денег. А ты из-за него теперь расплакаться готов. Убивать таких тварей, как твой Месяц, не так уж трудно. Иногда трудней их не убивать.
– Наверное, ты права, но от этого не легче.
– Ты что-то хотел сказать?
– Пока не стемнело, я еще смогу идти, – Бобрик, задрав ногу, показал Ленке кровоточащую ступню. – До темноты нам надо добраться до гаража Рыбникова.
– Я устала, – покачала головой Ленка. – Ноги как деревянные. А ты идти вообще не сможешь.
– Надо идти. И я дойду. Или мы уйдем сейчас, или нас увезут отсюда утром на казенной машине. В гараже мой мотоцикл. Рыбников оставил мне дубликат ключа. Чтобы я мог забрать аппарат в любое время. Короче, мотоцикл – это наш единственный шанс. Если только у гаража не дежурит десяток ментов, мы уйдем.
– А куда двинем? К Москве нельзя. На трассе тормознут.
– Да, ты права. Как всегда.
– Я знаю одно место, где можно пожить, – сказала Ленка. – Это, конечно, не гостиница «Националь». Но в нашем положении нельзя крутить носом.
– Позже поговорим, – Бобрик поднялся на ноги. – Темнеет.
– Надень кеды.
– Так дойду, – ответил Сашка. – Кеды заберу, когда пойду в гараж.
К сгоревшему дому Рыбникова они добрались уже ночью. Рядом с пепелищем стоял милицейские «уазик», «Жигули»и седан Вольво. Но поляне горел большой костер, люди грелись у огня, отбрасывали длинные тени. От гаража до сгоревшего дома метров пятьдесят. Оставаясь незамеченным, Бобрик подошел к воротам. Кажется, гараж никто не открывал, не осматривал. Сняв замок и приоткрыв одну створку ворот, Бобрик выкатил мотоцикл. Завернул за угол гаража, где торчала Лека. Дождался, когда она усядется в заднее седло.
– Ты готова? – спросил Бобрик.
В ответ Ленка ущипнула его за ухо.
– Тогда держись. С богом.
Движок завелся с пол-оборота, врубив четвертую передачу, Бобрик газанул с места. Мотоцикл стрелой промчался мимо людей, сидевших у костра. В зеркальце заднего вида Бобрик разглядел, как мужики повскакивали с земли, кто-то бросился к машине. И картина исчезла из вида.
– Держись крепче, – во всю глотку прокричал Бобрик. – Я еще не разгонялся. Хрен им на рыло. Теперь нас не догонят.
***
Закончив обед, Дима Радченко вышел из ресторана «Чайная роза»и, остановившись на тротуаре, задумался. До встречи с клиентов в офисе адвокатской конторы «Саморуков и партнеры»еще оставалось время, сорока минут хватит, чтобы прошвырнуться по магазинам, выбрать подарок на день рождение матери и позвонить Ларисе Демидовой, дежурившей на съемной квартире. Поглощенный своими мыслями, Радченко не заметил, как к нему подошли два мужчины в костюмах и галстуках.
– Дмитрий Олегович? – высокий плотного сложения дядька тронул Радченко за локоть. – Или я ошибаюсь?
– Он самый, – кивнул дядя Дима. – Чем обязан?
Вперед выступил мужчина в синем костюме. Среднего роста тип с заметной лысиной и черной щеточкой усов. Мужчина вытащил из нагрудного кармана красную книжечку, развернул ее под носом адвоката, дав возможность внимательно ознакомиться с удостоверением. Столяров Сергей Николаевич, ФСБ, майор военной контрразведки.
– У нас к вам несколько вопросов, – сказал Столяров. – Хотелось бы поговорить в спокойном месте, где нет соглядатаев.
– Это задержание? – лицо Радченко сделалось каменным. – Или арест?
– Ни то, ни другое, – улыбнулся Столяров. – Что-то вроде доверительной беседы, разумеется, без протокола. Кстати, имя моего коллеги – Задорожный Валерий Иванович.
Он показал рукой на здоровенного мужика с коротко стриженной круглой головой и тяжелой челюстью профессионального боксера.
– В таком случае, при нашей доверительной беседе будут присутствовать сотрудники адвокатской конторы «Саморуков и партнеры». Нет возражений? Тогда я сделаю звонок.
Радченко вытащил из кармана мобильник. Но Задорожный, склонив голову набок, выразительно поморщился.
– Дмитрий Олегович, нам известно, что вы хороший адвокат, партнер солидной фирмы. И ваши коллеги не дадут вас в обиду. Но их присутствие при нашей беседе навредит лично вам. Разговор доверительный, но могут всплыть некоторые факты… Словом, лишние люди ни к чему.
– Так просто человека на улице не задерживают. У вас должны быть…
– Мы не оперативники, чтобы крутить вам руки, укладывать на асфальт и устраивать шмон, – Столяров поморщился. – Мы офицеры контрразведки, серьезные люди. И разговор серьезный. Если вы настаиваете на том, чтобы были выполнены все процессуальные тонкости, будь по-вашему. Через час у нас на руках будет ордер на ваше задержание. И мы проведем его по всем правилам прямо в вашей конторе. На глазах сослуживцев и клиентов. Вашему начальству не понравится, что партнер фирмы вляпался в темное дело.
– Сразу на Лубянку поедем? – сдался Радченко.
Ехать пришлось не в центр города, а в здание межрайонной прокуратуры, находившееся в трех кварталах от ресторана. «Волга»зарулила во внутренний двор кирпичного здания старой постройки. Радченко и его спутники вошли в помещение через служебный вход, по черной лестнице поднялись на третий этаж. В просторном кабинете, выходившим окнами во двор, дядю Диму усадили за стол для посетителей, разрешили курить и даже предложили стакан минералки. Столяров положил на стул кожаную папку на «молнии», уселся на подоконник. Задорожный устроился на стуле напротив адвоката и начал с места в карьер.
– На днях вы посетили приемную ФСБ на Кузнецком, – сказал он. – Точнее попросили случайного ханыгу бросить в ящик письмишко. Это послание нас заинтересовало.
– Но как вы вычислили меня? – удивился Радченко. – Кажется, в письме не было моей визитной карточки. И обратного адреса.
– Это вопрос техники, – в голосе Задорожного прозвучала нотка торжества. – Все гораздо проще, чем вы думаете. Так вот… Письмо анонимное, отпечатано на принтере. В нем некий неустановленный человек сообщает, что на стоянке в районе Волгоградского проспекта стоит фургон с комплексами ПЗРК. И за оружием должны прийти его хозяева. Подозреваемых можно взять на месте. В связи с этим у нас к вам несколько вопросов. Письмо составили вы? Только не тратьте время на вранье.
– Нет, не я, – покачал головой Радченко. – Я его читал. Сам запечатал его в конверт. Сам принес на Лубянку. Вот и все.
– Вопрос второй. Кто написал письмо? – молчание затягивалось, и Задорожный сам ответил на вопрос. – Некто Александр Бобрик. Автослесарь и заядлый мотоциклист. Теперь задавайте свои вопросы. Я хочу чтобы между нами возникло что-то вроде доверия. Без этого нельзя.
– Как вы узнали о Бобрике?
– Некоторое время назад на границе Московской и Рязанской областей в заброшенном сенном сарае произошло то ли убийство, то ли большая драка. Точно сказать не можем, потому что трупы на мете происшествия не обнаружены. Бобрик и его покойный друг Гудков стали свидетелями этой заварухи. О случившимся они сообщили в поселковое отделение милиции. А менты не захотели вешать на себя тухлое дело. Так бы его и замяли. Но вечером того же дня в отделение явились два неустановленных следствием мужика, избили дежурного, забрали заявление свидетелей и скрылись. Тут уж менты не захотели ничего скрывать, обратились в прокуратуру. И так дошло до местного управления ФСБ. К рапорту приобщили одну пластиковую штуковину, похожую на клемму аккумулятора. Один из ментов нашел ее в том самом сенном сарае. Это деталь от электронного планшета ПЗРК. Дело оказалось у нас, в центральном аппарате ФСБ, а тут еще ваша анонимка подоспела. Теперь понимаете?
Радченко неопределенно хмыкнул.
– Впрочем, Бобрик наверняка пересказал вам эпизод во всех деталях, – встрял в разговор Столяров. Он спрыгнул с высокого подоконника и стал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину, как зэк на тюремной прогулке. – Или я ошибаюсь?
– Ошибаетесь, – покачал головой Радченко. – Бобрик сказал, что влип в паршивую историю. И попросил бросить конверт в ящик. Детали мне неизвестны. Я прочитал письмо и не задал ни одного вопроса. Хотя Бобрик, наверное, думал, что я проявлю заинтересованность. Но мне не нужна чужая головная боль. Своей хватает. Я и так много сделал для парня. Вот письмо принес. Подставился из-за него.
– Где он сейчас?
– Не знаю. Сказал только, что на время отчалит из Москвы. Я не приставал с вопросами.
– В компании мотоциклистов, где тусуется Бобрик, вы самый умный и образованный человек, – сказал Задорожный. – Вы юрист, человек с положением в обществе, с жизненным опытом. Неужели парень не обратился к вам за советом? Даже не спросил, как ему поступить в этой ситуации?
– Мы с Сашкой не товарищи, просто здравствуй – и до свидания. В своем письме он все рассказал о фургоне. На мой взгляд, вам остается только ждать. И задержать подозреваемых, когда они появятся на автостоянке.
– Ждать у моря погоды – самое неблагодарное дело, – Столяров снова уселся на подоконник и закурил. – Мы должны выяснить, что знает ваш Сашка, чем забита его башка. Он может описать внешность преступников, дать какие-то наводки. Мало ли что… И не факт, что заинтересованные лица припрутся на эту гребаную стоянку. Итак, где сейчас Бобрик?
– Клянусь всем святым, – без понятия.
Радченко артистично прижал руки к сердцу. Говорить правду ему было всегда труднее, чем врать. Куда девался Бобрик и Ленка не знал никто. На вчерашнюю встречу у «Водокачки»не приехал ни Сашка, ни Рыбников. Мобильник Бобрика не отвечал. Сегодня Элвис поедет в лесничество, возможно, прояснит ситуацию. Но пока полный туман.
– А если немного подумать? – Столяров раздраженно постучал ребром ладони по краю подоконника. – Не хочется ловить вас на слове, как мальчишку.
– Я сказал все, что знаю, – сухо ответил Радченко. – И добавить больше нечего.
Глава двенадцатая
– Возможно, я скажу то, что вам знать не следует, – Майор Столяров подошел к столу, глотнул воды из стакана и похлопал дядю Диму по плечу. – Но разговор у нас доверительный. Убежден, что за стены этого кабинета информация не выйдет. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, – Радченко посмотрел на часы. Он безнадежно опоздал на встречу с клиентом, такие фокусы – это не фирменный стиль солидный адвокатской конторы, это уже черти что. – Я буду нем как рыба.
– Прекрасно, – обрадовался Столяров. – Хочу, чтобы вы увидели общую картину событий, а не смотрели на вещи со своей колокольни. Около двух лет назад у нас появилась информация из непроверенных источников, что некие неустановленные лица имеют в своем распоряжении несколько переносных зенитно-ракетных комплексов.
– Ко мне это не имеет отношения…
– Напротив, имеет. И самое прямое. Мы забросали Генштаб своими запросами. Когда, где при каких обстоятельствах за последние десять лет произошла утрата переносных ПЗРК типа «Игла»или «Стрела»всех модификаций. На воинских складах в различных регионах случались пожары, в огне бесследно пропадали не только сотни вагонов с боеприпасами, горы стрелкового оружия, противотанковые гранатометы и огнеметы, но и системы ПЗРК. Таких происшествий немало. Но трудно понять, где пахнет криминалом, а где разгильдяйством. Были разработаны десятки версий, одна из которых представляется перспективной. Некий Гриценко Леонид Михайлович, в свое время отчисленный из Рязанского военного училища, устраивается на службу по контракту в одну из частей Сибирского военного округа.
Столяров, заложив руки за спину, снова принялся расхаживать по комнате, продолжая рассказ.
Гриценко – в прошлом активный участник одной из омских преступных группировок. Его бригада была разгромлена за полгода до того, как он поступил по контракту на армейскую службу. Кстати, приняли без всяких проволочек, запросов в милицию и других бюрократических формальностей, потому что в войсках вечная нехватка прапорщиков и сержантского состава. А у Гриценко как-никак за плечами четыре года высшего военного училища. Почти полтора года он занимал должность каптера на вещевом армейском складе, который находился в богом забытой дырище. Свердловская область двести с лишним километров до Алапаевска. До ближайшей деревни, где можно отовариться водкой или посмотреть киношку в клубе, верст двадцать с гаком.
Невозможно поверить, что за короткое время Гриценко переродился из крутого гангстера, катавшегося на мерсе, наводившего ужас на коммерсантов, в жалкого каптера с мизерной зарплатой, отгружавшего солдатские подштанники. Странная метаморфоза. Но лишь на первый взгляд. По соседству с вещевым складом, за забором и запретной зоной, находился оружейный склад, где в числе прочего хранились и ПЗРК. Прямого доступа к оружию Гриценко не имел, но не трудно представить, какие порядки царят в этой глухомани. За банку мясных консервов и флакон водки перед тобой откроются все двери.
Вероятно, Гриценко получил крупный заказ на поставку оружия от одной или нескольких бандитских бригад, решил идти накатанным путем, сменил гражданский костюм на военную форму, нашел работу в каптерке. Есть и другая версия. Гриценко прекрасно знал, что в «горячих точках»спросом пользуется не стрелковое вооружение, которое можно по дешевке купить в Чечне или в Абхазии, а средства подавления авиации. В большой цене переносные зенитно-ракетные комплексы. Именно ПЗРК, на продаже которых можно срубить огромные деньги, изначально были его целью. Наверняка у Гриценко были помощники, одному такое дело провернуть трудно. Но теперь восстановить истину трудно.
Ровно пять лет назад, жарким летом в августе, на оружейном складе случился пожар, по версии военной прокуратуры, проводившей расследование, все началось из-за удара молнии в крышу одного из хранилищ. Ночью бушевала страшная гроза. Когда огонь перекинулся на соседние постройки и на территории части начались рваться снаряды и мины, офицеры вывели бойцов из опасной зоны. Трое суток пожарные не могли приблизиться к очагу возгорания, весь лес в округе оказался усыпанным осколками, неразорвавшимися патронами, минам. Список утраченного вооружения и армейского имущества занимает несколько сотен станиц машинописного текста. В числе прочего в огне погибли девяносто два комплекса ПЗРК. Интересно такое совпадение: в сентябре на складах вооружений должна была состояться плановая ревизия. Пожары часто происходят именно перед крупными ревизиями.
Надо полагать, что за время работы каптером Гриценко сумел вынести и вывести со складов все, что его интересовало. Версию умышленного поджога военная прокуратура не разрабатывала, потому что изначально не имела доказательной базы. Легко представить себе, как выглядит склад вооружений и боеприпасов после пожара. Огромное поле, перекопанное воронками, засыпанное полуметровым слоем пепла и металлом, вокруг лес, порубленный осколками. Невозможно найти следы поджога, даже по чертежам и схемам трудно восстановить, где стояла столовая, где находилось казарма, а где сами склады. В центральных газетах об этом происшествии не писали, не было информации с места, скандал быстро замяли. Часть расформировали, Гриценко перевели на другой склад, ближе к Екатеринбургу, но вскоре он подает рапорт, разрывает контракт, уходит из армии, теперь уже навсегда.
Следы теряются. Есть слухи, что он побывал в горячих точках, кто-то видел его в Москве и Питере. Из оперативных непроверенных источников известно, что Гриценко занимался торговлей оружием. Тот человек, зарубленный топором в сенном сарае, и есть Гриценко. Да, трупа пока не нашли. Но разыскали его сожительницу, на чье имя оформлен дом в пригороде Сергиева Посада. Женщина заявили, что видела несколько десятков ящиков армейского образца. Больше она ничего не знает. Теперь хозяином арсенала стал убийца Гриценко. Он ищет остальные ящики, другим словами, ищет вашего Бобрика. И рано или поздно найдет. У Бобрика есть шанс выйти живым из этой переделки, если он даст знать, где находится. Или вы расскажете.
Радченко молчал, перекладывая пачку сигарет из руки в руку.
– Ну, какие будут мысли? – Столяров шире распахнул форточку. – Поделитесь своими соображениями. Откровенность за откровенность.
– У меня вместо мыслей в башке полная пустота. Я совершенно не ожидал нашей встречи, оказался к ней не готов.
Столяров расстегнул молнию папки, вытащил большой конверт из почтовой бумаги, достал из него стопку фотографий и в три ряда разложил карточки на столе перед Радченко.
– Посмотрите на эти лица, – сказал Столяров. – Возможно, узнаете людей, которые крутились возле Бобрика в последнее время. Может, кого-то из них вы случайно встречали на улице, в ресторане или еще где.
Минут пять Радченко разглядывал снимки, переводя взгляд с одной фотографии на другую. Покачав головой, сказал:
– Нет, этих не видел. Точно. У меня отличная зрительная память. Кто эти люди?
– Они находятся в нашей разработке, – ответил Столяров. – Занимались перепродажей оружия. Тут каждой твари по паре. Продавцы, покупатели…
– А почему раньше Гриценко не продал эти ПЗРК? – спросил дядя Дима. – Почему ждал так долго?
– Это специфический товар, покупателя, который даст настоящую цену, приходится искать долго, – ответил Задорожный. – И очень осторожно. На это уходят многие месяцы, а то и годы. Кроме того, Гриценко хотел, чтобы зенитные комплексы отлежались в тайнике, улеглась пыль, о существовании оружия забыли. Обычная мера предосторожности. Впрочем, черт с ним, с Гриценко. Нам нужен теперешний хозяин арсенала. И еще нам нужен Бобрик. Мы очень рассчитываем на вас.
– Напрасно, – помотал головой Радченко. – Напрасно рассчитываете. Я уже рассказал все, что знал. Охота за Бобриком началась, как только он и Петька Гудков пришли с заявлением в ментовку. Если бы он этого не сделал, все сложилось по-другому. Гудков остался бы жив. Это была ошибка – переться в милицию, рассчитывать на объективное расследование и так далее. Если Бобрик явится к вам, он может повторить судьбу Гудкова. Это мое мнение.
– Значит, мы не сумеем договориться? – глаза Задорожного сузились в злом прищуре. – Ты отказываешься от сотрудничества? Что ж… Мы не менты, их методы работы для нас неприемлемы. Потому что они грубы и примитивны.
– Это радует, – усмехнулся Радченко.
– Тебе лично радоваться нечему. Ты кое-чего добился в жизни. Но можешь потерять абсолютно все. Положение в обществе, хорошую работу, деньги. Даем тебе на раздумье трое суток, умник сраный. А потом в твоей судьбе начнется черная полоса. Хорошо, если в тюрьму не сядешь. Впрочем, можно и это устроить. Очень легко. Все понял?
– Все, – кивнул Радченко.
– Если не поумнеешь, то совсем скоро станешь бедным и больным, – добавил Задорожный. – Когда дойдешь до точки и задумаешься о самоубийстве, позвони. Мы поможем тебе повеситься.
Задорожный накарябал на листочке номер мобильно телефона, вложил бумажку в ладонь Радченко.
– Все, проваливай отсюда. Придурок. Господи… Какой же ты придурок.
***
До репетиции еще час с хвостиком, но Лариса Демидова приехала в театр раньше времени, вошла не через служебный, а через главный вход. И в пустом полутемном фойе столкнулась с Василием Ивановичем Самсоновым, который на репетициях вечно путался под ногами, занимался мелким подхалимажем и, что-то чирикая в своем блокноте, многозначительно улыбался или хмурился. Всем известно, что Самсонов, человек бесконечно далекий от искусства, но он едва ли не лучший друг главного режиссера Поветкина, его доверенное лицо, что-то вроде приживалки при режиссере, хотя в штате числился всего лишь помощником осветителя.