– Эй, Бобрик, соскучился тут без меня?
Бобрик в ответ зашелся кашлем. Он вцепился ладонями в ржавый поручень, перегнулся через него и крикнул:
– Давай сюда. Хватит там выделываться.
Мужик сунул бутылку во внутренний карман пиджака, осенил себя крестным знамением и шагнул в реку. Ленка вылезла из трюма, споткнувшись о ветхий буксовочный трос, лежавший под ногами, едва не упала. Старый буксир, севший на мель, и со временем превратившийся в ржавое корыто, имел крен в сторону дальнего берега. Чтобы устоять на скользкой палубе, приходилось широко раздвигать ноги и взмахивать руками. Ленка, как гусыня, подошла к борту, ухватилась за поручни, стала наблюдать, как Миша Блохин медленно бредет по воде. На пути попалась неглубокая промоина, Блохин оступился, на ногах устоял, но едва не сбросил с плеч здоровенный рюкзак.
– Осторожно, – в два голова крикнули Ленка и Бобрик.
В ответ Блохин неизвестно кому погрозил кулаком и, медленно переставляя ноги, поплелся дальше.
– Вот это мешок, – сказала Ленка. – Мишка молодец. На своем горбу припер такую тяжесть. Наверное, в сельпо весь прилавок скупил.
– Пожалуй, – кивнул Бобрик. – А я уж думал, он не вернется. Получит деньги, все спустит в Москве. И поминай как звали.
Блохин добрался до сходен, широких досок, с прибитыми к ним поперечными брусками. Нижним концом сходни упирались в песчаное дно реки. Держась за канат, натянутый вдоль стоек, с трудом поднялся наверх и бухнулся задом на пластиковый ящик. Вытащив из рюкзака носки, натянул их на мокрые ноги.
– Ну, как съезди? – Бобрик, еще не веря в удачу, завладел Мишкиной ладонью на ощупь напоминавшей холодную дохлою рыбу, потискал ее. – Какие новости? Я смотрю, ты пиджак новый и ботинки справил. Значит, встретился с Элвисом?
– Погоди, дай горло промочить, – пробормотал Блохин. – Больно ты любопытный.
Вытащив бутылку водки, приложился к горлышку, занюхал пойло рукавом пиджака, даже икнул от удовольствия. Пока Блохин натягивал ботинки, Ленка схватила подозрительно легкий рюкзак, оттащив его в сторону, перевернула, вытряхнула на палубу все содержимое. Сарафан в мелкий цветочек, пара кирзовых сапог, брезентовая куртка, пляжные шлепанцы, мужские кальсоны на завязках, полбуханки хлеба, пол-литра спирта в пластиковой бутылке, резиновые галоши и снова женские тряпки. Бобрик в недоумении разглядывал шмотье. Он так пнул ногой пляжные шлепанцы, что те улетели за борт. Подошел к Блохину и, сжав кулаки, навис над ним.
– Ну, что, сволочь, скажешь?
Сказать Блохину было что. Он встретился с другом Бобрика, юристом. Но деньги, которые дал Радченко, чтобы друзья перекантовались на катере хоть неделю, украли на вокзале, когда Миша, выпив лишку, заснул в зале ожидания на скамейке.
– А где же ты отирался столько дней? – прищурился Бобрик.
– Путь туда и обратно не близкий, – возразил Миша и добавил. – Еще к одной знакомой завернул. Я же мужчина. Естество просит ласки.
– Ласки? – вытаращив глаза, переспросил Бобрик.
Левой рукой он сграбастал Блохина за ворот рубахи, поставил на ноги и, коротко развернувшись, съездил кулаком по морде. Блохин, не ожидая такой теплой встречи, растянулся на палубе, ожидая, когда Бобрик немного остынет. Но тот еще не выпустил весь пар. Ленка, скрестив руки на груди, молча наблюдала за расправой. Бобрик ударами под ребра, заставил Блохина подняться и снова сшиб его с ног, крепко навернув по морде. Глубоко вздохнул и отступил назад. Блохин не спешил подниматься, ожидая, когда его обидчик отойдет на безопасное расстояние.
– Утопить бы тебя, как собаку, – сказал Бобрик. – Но такое дерьмо как ты на дне не залежится. Все равно всплывет, хоть якорь к ногам привяжи.
– Что я не человек что ли? – вытирая кулаком разбитые губы, спросил Блохин. – Я ведь все сделал, что вы просили. Только денег не довез. Другой бы на моем месте…
– Я о том, что мы тут с голоду припухаем, ты забыл?
Бобрик, не зная, как выплеснуть душившую его ярость исчез и через минуту вернулся с двумя брезентовыми мешочками. Он вывалил на палубу тронутые плесенью сухари и подмоченную вяленую рыбу, от которой пахло помойкой. Ясно, Блохин спустил все бабки, а потом подался обратно.
– Может, уедем куда-нибудь, Саша? – кажется, Ленка готова была заплакать. – Зря я сюда тебя притащила.
– В мотоцикле бензина с гулькин хрен, – ответил Бобрик. – И куда мы попремся? К первому ментовскому посту? Радченко ведь сюда, на этот гребаный буксир, обещал приехать. Эх, ладно… Пойду в деревню. Иначе мы с голоду подохнем. Кстати, ты, жертва воров, откуда рюкзак?
– Спер у кого-то на вокзале, – честно ответил Блохин.
Через десять минут Бобрик собрал все мало-мальски ликвидные вещи. Ленкину цепочку с золотым крестиком, подарок Элвиса, мобильный телефон и мужские наручные часы. Натянул брезентовую куртку, снял дырявые ботинки, доставшиеся по наследству от кого-то из прежних обитателей посудины, и стал спускаться вниз по сходням.
***
Дорога резво бежала под колеса, Столяров гнал Форд, немного сбавляя скорость, когда проскакивали населенные пункты, деревеньки или рабочие поселки. Задорожный много курил, болтал о всякой чепухе, вставляя в разговор бессмысленные вопросики.
– Как в тюрьме содержат? – спросил он. – Жалобы есть? Можем устроить тебе одиночку, чтобы не сидеть в компании всякой шпаны и блатных.
– В одиночке слишком скучно. А в общей камере есть с кем в шахматы сыграть и словом перекинуться.
– А контролеры как, не лютуют?
– Ничего, жить можно, – отозвался Элвис.
Наручники стягивали запястья, металл больно врезался в кожу, когда машину трясло, но Элвис терпел. Просьба снять браслеты могла вызвать лишние подозрения, насторожить чекистов.
– Мне оставили все вещи. Кожаную куртку, даже бумажник с фотографиями. Отобрали только ремень и шнурки от ботинок. Поэтому к вам большая просьба: когда будем проезжать какой-нибудь населенный пункт, остановитесь у промтоварного магазина. Купите мне длинные шнурки. Там по грязи придется топать, с меня моя обувка мигом слетит. И с концами. Кроме того, нам нужна лопата и фонарь. Сделаете?
Задорожный промолчал. Столяров о чем-то думал, останавливаться у магазина не хотелось, покупка шнурков в его планы не входила, но если этого не сделать, Элвис утопит в грязи свои импортные солдатские ботинками с высокими берцами. Из него получится плохой проводник.
– Лопата и фонари у нас есть, – собрался с ответом Столяров. – Но без ботинок ты далеко не уйдешь. Ладно. Тормозну где-нибудь. Откуда у тебя ботинки «Катерпиллар»? Американские солдаты такие носят.
– Один друг отписал, – ответил Элвис. – Мы с ним воевали вместе. Ботинки – что надо. Если на носок наедет автомобиль массой в тонну, даже не заметишь. Под кожей титановые вставки.
Отвернувшись, Элвис разглядывал влажные поля, уходившие к туманному горизонту, лес, сделавшийся уже по-осеннему прозрачным. Он думал о том, что сегодня, в этот серенький ничем не примечательный денек, ему, возможно, предстоит умереть. Эти парни оформили документы у заместителя начальника тюрьмы по режиму, потому что якобы Элвис участвует в следственных действиях ФСБ с выездом на место, помимо мокрухи он проходит еще по одному делу, которым занимаются чекисты. Элвис своими глазами видел эти бумаги, читал их и даже поставил закорючку напротив своей фамилии.
Если контрразведчики его замочат, а все идет к этому, то в бумагах наверняка укажут, что подследственный пытался бежать, оказал сопротивление при задержании и был уничтожен. Грохнули, значит, так было надо. Лопата у них с собой… Какие запасливые. За каким макаром брать лопату? Картошку что ли на огороде копать? Наклевывается и другой вариант. Его грохнут, а в рапортах напишут, что попытка бегства удалась. В этом случае майора могут получить по выговору и лишиться премии в размере месячной зарплаты. Это не слишком большая потеря для человека, имеющего отношение к подпольной торговле оружием. Впрочем, какая разница, что напишут в тех казенных бумажках, которые прочитает лишь следователь прокуратуры и тюремное начальство.
– К тебе адвокат приходил, ну, из вашей компании некто Радченко, – нарушил молчание Задорожный. – О чем беседовали?
– Нам всего полчаса дали на разговоры, – вздохнул Элвис. – Мое дело перетирали. Как и что, кто свидетель, кто терпила… Что надо говорить следаку, о чем лучше молчать. Он хороший адвокат.
– Но гражданин из него, как из грязи пуля. У него теплое место в этой адвокатской шарашке. Отмазывает преступников, убийц, бандитов, снимает хороший навар. Денег много, а вот с совестью – никак. Между нами, гнида он. Падаль. Радченко тебе говорил, что мы с ним уже дважды встречались?
– Сказал только, что приходили офицеры из ФСБ, спрашивали про Бобрика, – ответил Элвис. – Но это все мне сейчас не в тему. Мне бы со свое дело расхлебать.
– Правильно, – кивнул Задорожный. – Прежде всего, надо о себе думать, а все остальное – пустое фраерство. Ну, и государственные интересы надо соблюсти. Это святое.
Элвису стало скучно до зевоты, когда собеседник в сто первый раз поминает государственные интересы, можно быть уверенным, что на уме у него интересы шкурные. Когда проезжали какой-то поселок или большую деревню, Столяров остановил тачку у длинного одноэтажного здания, похожего на телятник, над железным покосившимся козырьком вывеска «Универмаг». Минут через десять он вернулся с парой длинных капроновых шнурков, бросив их на заднее сидение, снова погнал машину. Задорожный, наблюдая, как Элвис скованными руками, мучаясь от боли в запястьях, продевает шнурки в дырочки, затягивает их на крючках, не предложил освободить руки от браслетов хоть.
Пропыхтев минут десять, Элвис так и не справился с первым ботинком. Он поднял взгляд на Задорожного, склонил голову набок и изобразил жалкую улыбку. Мол, что же ты… Видишь, как я мучаюсь. Задорожный вытащил из подплечной кобуры пистолет, выключив предохранитель, направил ствол в грудь Элвиса и предупредил:
– Только без глупостей. Мы тебе верим, но наручники снимать – это против всех правил. Вытяни руки.
Переложив пушку в левую ладонь, правой рукой достал ключи, расстегнул замки. Элвис, положив браслеты на сидение, долго массировал отечные запястья, пусть майор привыкнет, что без наручников их подопечный не опасен. Он тихий и предсказуемый человек, которому клеят убийства, которых он не совершал. Пусть эта мысль отложится, гвоздем застрянет в башке чекиста.
– Уберите пушку, – попросил Элвис. – Пожалуйста. Не выношу вида оружия еще с Чечни.
Задорожный, взвесив все шансы, сунул пистолет в кобуру. Он тяжелее Элвиса как минимум на двадцать кило, и в рукопашном бою не последний номер. Если завяжется борьба на заднем сидении, Столяров всегда успеет принять меры. Не спеша, Элвис зашнуровал ботинки и сам надел на себя браслеты.
Глава двадцать первая
В деревне Лядово чужаков явно недолюбливали. В первом же дворе, куда сунулся Бобрик, на него пригрозили спустить здоровенного сторожевого пса. Собака тявкала, обнажая длинные тупые клыки, рвалась с цепи, готовая сбить с ног названного гостя и вырвать ему горло. Еще несколько домов оказались на замках, до весны их обитатели подались в город. В ближнем к магазину срубе хозяйка, выйдя на порог и услышав «добрый день», вместо приветствия выплеснула под ноги Сашки, едва успевшего отскочить в сторону, ведро с помоями.
– Мы бродягам не подаем, – сказала баба.
– Но я не бродяга…
Женщина не слушала, вытерла руки о фартук и, выругавшись, скрылась в доме, громко хлопнув дверью. Еще около часа Бобрик болтался по двум деревенским улицам, переходил от дома к дома, от двора к двору. Хозяин одного из домов, выйдя на крыльцо, сказал, что краденых вещей в руки не возьмет.
– Это не краденые, – ответил Бобрик. – Мои.
– Ты на себя в зеркало посмотри, мазурик, – усмехнулся мужик. – Мои… Вот латаные портки на тебе – они твои. А все остальное… Может, на этой цепочке кровь человеческая.
Пообещал названному гостю сломать о его шею осиновый дрын, если еще раз появится поблизости, мужик погрозил Бобрику кулаком и пошел за дом колоть дрова. Уже потерявший всякую надежду Сашка, снова, уже другой улицей вышел к тому же сельпо, закрытому на замок, постоял у дверей, прикидывая, где он еще не был, и куда направить стопы. Но тут из-за угла магазина выплыла долговязая фигура парня, одетого не по-деревенски: цветастая куртка, джинсы, вместо резиновых сапог грязные кроссовки. Из кармана высовывалось горлышко бутылки с бумажной затычкой.
Шагнув к незнакомцу, Бобрик объявил, что на продажу есть несколько приличных вещей, а просит он сущие копейки. Парень сходу представился: Сергей, тверской хулиган. Здесь в деревне он, можно сказать, случайно оказался. Приехал, чтобы помочь родной тетке зарезать кое-какую живность и толкнуть мясо по сходной цене. Серега заявил, что часы и цепочка ему без надобности, а вот навороченный мобильник, он, пожалуй, взял бы. Не беда, что аккумулятор сел, у парня есть зарядное устройство.
– Свой телефон я неделю назад в райцентре пробухал, – сказал Сергей. – Все деньги от продажи двух свиней там оставил, перстень золотой, плюс мобильник. Умеют они в райцентре лохов причесывать. Только глазом моргнул, а уже на нуле. И еще сувенир привез: третьего дня с конца закапало. Сейчас трихопол горстями принимаю. Лечусь.
– Так ты берешь?
– Возьму, – кивнул малый. – Без мобилы я тут как опущенный. Только аппарат проверить надо.
Через десять минут Бобрик и Сергей оказались в натопленной избе, провонявшей кислой капустой. За печкой ворочалась и стонала какая-то женщина, по избе бродил отъевшийся черный кот. Подключив мобилу к зарядному устройству, Серега убедился, что трубка рабочая и долго выспрашивал, как пользоваться встроенным в телефон фотоаппаратом.
– Добрая мобила, – сказал он, поставил на стол бутылку и плошку с огурцами. – Только, братан, с деньгами у меня никак. Если хочешь, дам сала и мяса. У меня кабанчик освежеванный в погребе.
Женщина за печкой, слышавшая каждое слово, застонала громче. Мало того, что дорогой племянник пропил двух свиней, а вот теперь и кабанчик уходит на сторону. Но сказать слово поперек женщина то ли не захотела, то ли побоялась.
– Сколько жрачки дашь?
– Договоримся, братан, – Серега набулькал в стаканы самогона. – Давай, будем.
Через час Бобрик, сытый и немного пьяный, вытряхнулся из избы и зашагал обратной дорогой. Плечо оттягивала сумка с мясом и картошкой. Он думал о том, что так и не выполнил указание Радченко, не выбросил телефон из соображений безопасности. Но, если разобраться, разницы нет: выбросить мобилу или толкнуть ее первому встречному. Аппарата больше нет. Зато харчей, если не жрать в три горла, хватит до воскресенья. Если Радченко или Элвис не появятся к тому времени, придется загнать последнее – мотоцикл. Но до этого, ясно, не дойдет. Градус настроения резко попер вверх.
Бобрик добрался до ржавой посудины в первых сумерках. Перешел вброд отмель, забрался по сходням наверх и увидел протрезвевшего Блохина.
– А Ленка где? – спросил Бобрик.
– Внизу лежит. Днем она поскользнулась на палубе. Короче, упала и сломала ногу в голени. Ничего страшного, но ходить она не может.
***
На место приехали позже, чем рассчитывал Элвис. Дважды сбивались с дороги, долго не могли найти нужный поворот, потом заехали куда-то к черту на рога, на лестную дорогу, обрывавшуюся у песчаного карьера. Пока поворачивали оглобли, искали новый путь, снова выбирались на трассу и ехали дальше, убили кучу времени.
Через распахнутые ворота по грунтовой раскисшей от дождей дороге заехали на территорию недостроенного завода. Охраны не видно, три заводских корпуса представляют собой огромную букву П. Двор, перепаханный гусеницами тракторов, вдоль и поперек разрезан траншеями в два человеческих роста, выкопанными строителями для монтажа подземных коммуникаций. Теперь стены траншей обвалились, наполнились водой, здесь же на дворе, побросали старую негодную технику: ржавый экскаватор, грузовик без движка и колес, другую рухлядь. Дополняли картину кучи строительного мусора, расколотые плиты перекрытий, отвалы битого кирпича, груды щебенки, сквозь которые пророс кустарник.
– Дальше не проедем, – Столяров заглушил двигатель. – Иначе на брюхо сядем.
Через полчаса в цокольном этаже недостроенного склада кипела работа. Задорожный, скинув пиджак, долбил ломом земляной пол в том месте, на которое показал Элвис. Грунт оказался твердым, будто по нему пускали каток для укладки асфальта. В земле попадались крупные и мелкие камни, бутылочные осколки и битый кирпич. Столяров, орудуя штыковой лопатой, выбрасывал землю на поверхность. В подвале было прохладно, но Столяров после коротких раздумий скинул не только пиджак, но и галстук, светлую сорочку и подплечную кобуру, переложив пистолет в карман брюк. Отнес вещи в дальний угол, аккуратно сложил на разломанном ящике и, прикрыв газетой, вернулся обратно.
Задорожный работал, не жалея себя, без устали долбил грунт, чихал и кашлял от пыли, стоявшей столбом. Когда совсем выдохся, обошел в сторонку, присел рядом с Элвисом на кучку щебня, тяжело дыша, вытер серое от пыли лицо рукавом рубахи и закурил.
– Слышь, ты ничего не перепутал? – Задорожный высморкался и, очищая рот, долго плевался. – Ты сказал, земли на два штыка. А мы выкопали уже на четыре. И ни хрена.
– Вроде не ошибся, – пожал плечами Элвис. – Копаете правильно. Может быть, помочь? А то я тут засиделся.
Он поднял руки, скованные наручниками. Задорожный на минуту задумался. В этом душном подземелье, наполненным гнилым духом и пылью, впору вкалывать каторжанину. К тому же не видно ни хрена. Со стороны лестницы в два пролета, что спускалась сюда с первого этажа, свет едва доходит. Есть еще одинокое оконце под потолком, но когда начали копать и подняли пыль, и окошко стало не видно. К тому же близко стоявшие колоны, подпиравшие бетонные перекрытия, полностью закрывали другое окошко, на левой стене.
Один из фонарей, что принесли с собой, оказался совсем дохлым. Круг света второго фонаря освещал лишь яму. В таких условиях снимать браслеты с Элвиса, да еще давать ему в руки штыковую лопату, которой при определенном навыке, можно запросто зарубить обеих чекистов… Это слишком опасно. И глупо. А навык у Элвиса наверняка есть, да и не поймешь, чего ждать от этого доброго молодца. Не успеешь пушку вытащить, а голова уже с плеч покатилась.
Задорожный отрицательно помотал головой.
– Сиди уж, помощник, – сказал он. – Сами как-нибудь. Ты что специально такое место выбрал, чтобы мы пылью задохнулись?
– А что мне оружие в парке отдыха закапывать? – усмехнулся Элвис. – На центральной аллее. И еще табличку поставить?
Затянувшись сигаретой, Задорожный отбросил окурок далеко в сторону, поднял с земли лом. И вздрогнул, когда послышался характерный звук. Металл ударился о деревяшки. В свете фонаря было видно, как Столяров бухнулся на колени и пропал из вида.
– Есть, – крикнул он из ямы и закашлялся.
***
Вскоре фээсбэшники, кашляя и матерясь, вытащили на поверхность четыре ящика, открыв крышки, убедились, что нашли то, что искали. Элвис вразвалочку подошел поближе, встал на краю ямы. Будь здоров, какая глубина. Эти чекисты могут не только протоколы строчить, но и руками работать.
– Здесь только четыре ящика с ПЗРК, – отплевываясь, сказал Столяров. – Где еще два ящика с комплексами и два ящика со стрелковым оружием? Впрочем, плевать на оружие. Где остальные ПЗРК?
Элвис отошел в сторону метров на десять, притопнул ногой, оставив на земле глубокий след каблука.
– Вот здесь надо копать, – сказал он. – Эта яма помельче. Долго пыхтеть не придется.
– Ты же говорил все в одном месте. Хрена ты крутишь?
– Я ничего такого не говорил, про одно место, – усмехнулся Элвис.
Столяров вытер глаза кулаком, от мысли, что предстоит снова вгрызаться в землю и глотать пыль в этой душегубке, становилось тошно. Но одна мысль все же грела и успокаивала душу: все получилось, они в шаге от цели. Еще одно усилие, и все кончится.
– Сначала я должен подышать, иначе сдохну, – сказал Столяров.
– Только я первый, – отозвался Задорожный, подмигнув своему коллеге, добавил. – Заодно уж и позвоню. Из подвала мобильник не добивает.
– Ты вот что, – Столяров поманил пальцем сослуживца, что-то прошептал ему в ухо и добавил уже громче. – Чтобы потом не возиться…
– Нет, с этим усеется, – бросил на ходу Задорожный, направляясь к лестнице.
Элвис, якобы тоже подышать, увязался за следом. На дворе похолодало, но Задорожный, разгоряченный работой, не замечал этого. Он сунул в рот Элвиса сигарету, поднес огонька, отошел в сторону и, достав мобильник, набрал номер.
– Это я, Валерий, – сказал он в трубку. – Все при нас. Сейчас заканчиваем выкапывать последние игрушки. Да, вещи в полной сохранности. Будто только со склада. Ящики немного повреждены, но это не в счет. Вечером все привезем. Да, да, конечно… И надо будет рассчитаться на месте.
Задорожный понял, что сказал нечто такое, что не предназначалось для чужих ушей. Он оглянулся назад. Но Элвис, кажется, ничего не слышал. Увлеченный своими мыслями, задрав голову кверху, он смотрел на низкое серое небо, будто прикидывал про себя, когда начнется дождь. Будет ли это настоящий ливень или только покапает.
– Звякну, когда будем выезжать.
Задорожный дал отбой, опустив трубку в карман, стал отряхивать рубашку, но понял, что зря старается, сорочка безнадежно испорчена. А жаль, фирменная.
– О цене уже договорились? – спросил Элвис.
– О какой цене?
Задорожный поднял голову, стараясь понять смысл вопроса. А когда понял, приподнял правую руку, потянувшись к подплечной кобуре, попытался расстегнуть кожаную перепонку, перехватывающую рукоятку пистолета. Движение отработанное, чтобы вытащить ствол из кобуры и пустить пулю в противника, Задорожному хватало двух с половиной секунд. Но на этот раз он немного замешкался, натруженные руки плохо слушались хозяина. Он успел расстегнуть застежку, но на большее времени не хватило. Да и Элвис не дал ему шанса. Держа закованные в наручники руки перед собой, он резко отвел правую ногу назад, выбросил ее вперед и носком тяжелого башмака нанес сокрушительный удар в голень. Задорожный вскрикнул от боли, инстинктивно опустил руки и согнул корпус.
Элвис провел боковой удар каблуком в ту же голень, куда уже бил. Нога подогнулась, Задорожный наклонил корпус, пистолет вывалился из расстегнутой кобуры. Майор, упал на колени. Он потянулся к стволу и получил встречный удар носком башмака в лицо. Рант ботинка глубоко рассек кожу над глазом, Задорожный, охнув, сел на землю. Поднял руки, защищая лицо. Он почти ничего не видел, голова налилась тяжестью, а руки сделались ватными. Кровь заливала глаза, но он, вспомнив, куда упал пистолет, снова потянулся за ним. Элвис не пытался поднять оружие с земли. Увидев движение противника, он нанес прямой удар коленом снизу вверх по лицу.
– Спасибо, что шнурки купили, – прошипел Элвис. – Большое спасибо.
И выполнил комбинацию из двух ударов ногами. Справа боковой удар каблуком в висок и слева чудовищной силы футбольный удар подметкой в лицо. Задорожный тяжело повалился на бок в неглубокую лужицу. Он поводил ладонями по земле, будто искал выпавшую из кармана монетку, прижал испачканные грязью руки к лицу и высунул изо рта красный язык, будто напоследок хотел подразнить своего убийцу. Тихо застонав, дернул ногой и затих. Элвис скованными руками ухватив его за плечо, перевернул на живот, присев на корточки, обшарил карманы, достал мобильник и снаряженную пистолетную обойму. Черт, ключи от наручников остались там, внизу, в пиджаке. Элвис поднял пистолет, выключил предохранитель, курок на боевом взводе, остается только попасть туда, куда целишь.
Он, перебирая ступеньки ногами, быстро спустился вниз. Под сводами огромного подвала гулким эхом разнеслись его шаги. Завеса пыли, темный абрис фигуры Столярова в тусклом свете фонаря. Голый по пояс, черный от пыли, он остервенело долбил грунт ломом.
– Кто тут? – крикнул майор. – Ты, Валера? Что-то перекур затянулся. А мне тут одному мудохаться…
Элвис пошел прямо на свет, двумя ладонями он сжимал рукоятку пистолета, слыша, как в висках стучит кровь.
– Это я, – ответил Элвис. – Твой друг остался наверху. Хотел договориться о ваших премиальных. Ну, о деньгах, которые вы получите за оружие.
Столяров отшвырнул в сторону лом. Опустил руку в карман брюк, чтобы достать ствол. Он понимал уязвимость своего положения. Весь на свету, он отличная мишень, в то время как его противник где-то в темноте. Столяров повалился на спину, выстрелил, пуля разнесла фонарь в мелкие куски. Остается второй тусклый фонарик за спиной. Элвис остановился, противников разделяли метров пятнадцать.
– Брось пушку, – крикнул Элвис. – Брось или…
Столяров трижды выстрелил на звук голоса. Одна из пуль просвистела у самого уха. Вторая попала в колонну, кусочки бетона разлетелись по сторонам. Мелкий осколок царапнул по щеке. Элвис, согнув руки в локтях, выстрелил от живота за мгновение до того, как Столяров, встав на колени, изготовился пальнуть во второй фонарик. Пуля вошла под ребра майора, разорвав печень в куски, изменила траекторию и вышла из левого бока. Элвис постоял несколько секунд, прислушиваясь к звукам. Ни черта не слышно, только пыль скрипит на зубах. Держа на мушке распростертую на земле фигуру Столярова, подошел ближе, отфутболил в сторону пистолет. Взял фонарь и посветил в лицо чекиста.