Страница:
Но входить надо. Никуда не деться.
Привести домик в порядок нереально. Крови слишком много. Да и пол деревянный… Едва ли ототрешь. А надо будет еще починить пролом в задней стене. И главное, надо что-то делать с телами.
Тела, конечно, можно куда-то увезти. Спрятать…
Стас поморщился. Самый логичный и простой путь – просто подождать утра и отдать голодному крысиному батальону. Батальон крыс, маршировавших всю ночь, разделаются с телами быстро. Но…
Но дело даже не в том, что это мерзко. Все равно бесполезно это. Приводи домик в порядок, не приводи…
На машине гэбэшников должны стоять маркеры, поддерживающие связь со спутником. Даже если отогнать машину подальше, на спутниках останется информация о том, где машина стояла весь этот день. И когда этой сладкой парочки хватятся…
Нет, привести домик в порядок – это не выход. Надо менять место. Но и просто оставить домик нельзя. Если оставить трупы так, как есть – с рваными ранами от крысиных зубов… Это явное указание на того, кто арендовал этот домик. Слишком явное.
Стас задержал дыхание и прошел в дальнюю комнату. Стараясь не наступать на следы крови, подцепил со стола нож, подтащил к шкафу кресло и распотрошил его. Вытащил из кармана воспламеняющуюся шашку, выставил запал на полчаса – можно бы и больше, но это максимум, на которые рассчитан таймер, – и запихнул ее в ватные потроха кресла.
Пожар нужен, но не сразу. Нужна хотя бы маленькая фора. Чтобы не пересечься на шоссе с теми, кто примчится по вызову.
В первой комнатке бросил еще одну шашку. Гарантия лишней не бывает.
Кто бы мог подумать, что эти штучки потребуются не для фермы Графа, а милого деревянного домика?.. Чертов вечер.
Сонно приоткрыл один глаз, поглядел – и вновь закрыл.
– Блин, ну и нервы у тебя, шерстяной…
Тут до сих пор руки мелко трясутся и в животе ледяной комок – а он уже все забыл-проехал. И спокойно спит… Мордочка вообще будто бы довольная. Утром и то пасмурнее был.
Ладно.
Стас завел двигатель, медленно выкатил со стоянки, вывернул на подъездную дорогу.
Полчаса – это не так много. А за это время надо сделать пять километров до того места, куда к утру домаршируют – тьфу-тьфу, домаршируют-таки, – остальные пять сотен крыс. И найти местечко, не бросающееся в глаза с дороги. Когда гэбэшники обнаружат, что двумя бойцами стало меньше, шороху они наведут…
Лучше им тогда на глаза не попадаться.
Левую руку опять задергало, затеребило. На этот раз куда сильнее. Стас бросил попытки игнорировать навязчивое создание и открыл глаза.
– Как же ты мне надоел со своим “ыпа-ыпа”, морда вечно голодная…
Но Серый хотел не есть. Он протягивал лапу, целя куда-то в боковое окно.
Куда именно, рассматривать не пришлось. По корпусу дробно цокнуло, и к лобовому стеклу приникла серая морда.
– Ну наконец-то!
Сквозь голые ветви уже брезжил рассвет. На заднем сиденье зашуршало, все пять крыс вскочили в боевую стойку.
– Отбой, – сказал Стас. – Спите, ребята… Упрашивать не пришлось. Крысы улеглись и свернулись клубочками досыпать дальше. Только Белоснежка высунула мордочку между креслами и глазела на Роммеля, усевшегося на переднем крыле.
Стас отлип от спинки кресла и сморщился. Надо было разложить кресла и нормально лечь поспать. Не захотел личную гвардию лишать удобного места? Добрый? Ну-ну…
Руки-ноги затекли, поясница как чужая, а с шеей совсем паршиво…
Стас вылез из машины, потянулся, наклонился в одну сторону, в другую. Затекшие суставы хрустели, шуршали, щелкали – словно там не суставы, а кофемолки. Да, полночи на не разложенном до конца кресле, особенно после целого дня походов по буеракам, не самый лучший выбор.
Серый тоже почти вылез из машины. Перегнувшись через переключатель скоростей, переполз на водительское сиденье и не спускал со Стаса глаз:
– Ыва?
– Нету ыва.
Из-за деревьев слева вынырнули три крысиные морды. Уставились блестящими черными бисеринками.
И эти жрать хотят?
Нет уж, дудки. Эти сами о себе позаботятся. Боевые крысы называется. Сами должны о пропитании заботиться, особенно здесь, в лесах, где полно и дичи, и деревенских кошек! Одно дело кормить их на марше. Другое дело на постое. К тому же кошачьего – или уже крысиного? сколько они его пожрали за последнюю неделю? – корма все равно не осталось.
Морды, похоже, сообразили. Тактично убрались с глаз долой.
Стас присел на краешек кресла, все еще крутя головой – шея была как какие-то деревянные чурбаки на неотрегулированном шарнире.
– Роммель! Господин майор!
Роммель спрыгнул с крыла, сел перед Стасом.
Стас почесал его за ушами. Конечно, кусок рыбы был бы лучше, но где его взять, этот кусок рыбы, когда и самому-то жрать нечего?
Кресло едва заметно дернулось. Стас оглянулся. Белоснежка перебралась на верхушку водительского сиденья. Постукивала хвостом по спинке и глазела на Роммеля.
Ох уж эти блондиночки… Вечно от них одни проблемы.
– Итак. Вот как мы сегодня будем маневрировать, герр майор…
Стас достал карту и показал, где ферма Графа. Старая. Секвенсором там и не пахнет, но навестить ферму придется.
Где-то надо остановиться, а искать новую гостиницу себе дороже выйдет. Где-то там, в пяти километрах на северо-запад, уже отгорел пожар. Уже нашли два обгоревших трупа. И скорее всего, по Пермской области уже объявлен перехват мужчины с шимпанзе и с приметами, которые вот они – в зеркало заднего вида посмотреться достаточно.
А кроме того, крысы. Шесть сотен бойцов. Их надо где-то держать. Желательно под рукой – но вдали от лишних глаз.
Да и сам… В машине спать не дело.
Так что придется навестить старую ферму.
– Ыва… Ыва-ыва-ыва…
Серый уже не требовал, а бесстыдно канючил, делая телячьи глаза.
– Блин, ну достал же, Серый… Ну что я тебе могу ыва, когда здесь только это?
Во всем вагончике из съестного были только банка старого, черт знает какой давности сцементировавшегося кофе, полбатона хлеба, который превратился в камень, и три банки тушенки.
Две уже были вскрыты и подогреты – личная гвардия с удовольствием уплетала эту гадость.
– Будешь? – Стас подвинул Серому третью банку. Вообще-то это для Роммеля, офицерский паек, но…
– Гырыга!
Серый сморщился и отвернулся. И тут же скосил глаза на Стаса:
– Ыва?.. Ы-ыва?
– Серый… В ухо дам.
Серый набычился, соскочил с табурета и ушлепал из кухонного закутка в основную часть фургончика. Скрипнул старый диван.
Стас тоже встал, но пошел не в комнату, а вышел наружу. Плотно прикрыл за собой дверь, чтобы не уходило тепло. Огляделся.
Ну и где? Пора бы уже… Два часа как-никак…
Утро было уже в разгаре. Как всегда после недосыпа дневной свет резал глаза. Хотелось убежать обратно в темноту сарайчика, улечься там на диване и нормально выспаться.
Но, черт возьми, что же делать дальше? Пока – сплошные накладки…
Конечно, отрицательный результат – тоже результат. Но по жизни-то кого это устроит? В реальности все эти философствования не стоят ни гроша. В реальности из всех достижений – только поставленные на уши гэбэшники. Два трупа…
А к секвенсору не приблизился ни на шаг. И теперь время работает против.
Гэбэшники будут землю рыть, пытаясь отыскать парня, кончившего двух их коллег. И очень скоро до Графа доползут слухи об этом… О парне с шимпанзе.
А если до него еще доползут и слухи о том, что некто Крысолов сбежал из Старого Города… Некто, с кем неделю назад виделась его дочка и кто три года назад устроил пожар. Да не просто так, не из пироманских наклонностей, а спасая от участи гладиатора одну обезьяну-подростка.
Тут особого труда не нужно, чтобы эти факты сложить в одну цепочку. А Граф не тот парень, который будет надеяться на лучшее и покорно ждать, что принесет судьба в своем клювике… Быстро сообразит и займется проблемой. И не спустя рукава, а так, как он обычно делает свои дела.
Ладно, не паниковать. По крайней мере, есть укрытие.
И неплохое. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Если и будут искать – то здесь, на старой ферме, в последнюю очередь.
А кроме того, что бы там Граф ни сопоставлял, он никак не сможет додуматься до одной вещи. Простой, но важной.
До того, что Крысолов не один. Что с ним батальон прекрасно обученных модифицированных крыс. Это неплохой козырь. Но…
Козырь-то неплохой. Батальон крыс – это, конечно, все очень мило и румяно, как любила говаривать Рита-Ритка-Маргаритка. Но все же: где теперь искать секвенсор?
Кажется, остался единственный способ – послать крыс в город. Этакий десант из полутысячи проникающих везде разведчиков.
Беда в том, что заметят. Какая-нибудь не спящая по ночам старушка. И получится как с Серым в “Дубовых домиках”. Поднимут по тревоге гэбэшников, наводнят город усиленными патрулями. И все.
Да и как крысы найдут секвенсор? Обшарят каждый дом в городе? Даже полутысяче крыс это не под силу.
Стас потер лицо. Три часа сна за сутки – это не так чтобы много. В голове было вязко, как в болоте, все мысли были медленные, тягучие, путаные…
Похоже, остаток дня теперь пройдет во сне. Личное утро наступит поздним вечером… Ночью потом не уснуть до самого утра. А днем опять будет клонить в сон.
Дни и ночи поменяются местами. Режим ночного зверя. Как крыса… Впрочем, может, оно и к лучшему?
Под ногами пискнуло. И этот писк ухо уже научилось различать. Почти так же уверенно, как и писк любого из пяти личных гвардейцев.
– Роммель! Наконец-то!
Стас присел, потрепал Роммеля за ушами. Хорошо бы дать ему что-нибудь, да только жрать и самому нечего.
– Извините, герр майор, но… Жратву вам придется искать самому, лис дубовых рощ…
Стас вздохнул и перешел на рваный крысиный язык. Из простейших фраз, из одного-двух слов, без грамматики, – но со строгой стыковкой слов. Слова должны ложиться в четкие смысловые цепочки, не допускающие разных толкований. Модифицированные крысы умные зверюги, но всему есть предел.
Надо послать два взвода на подъездную дорогу, расположенную между фермой и шоссе. Еще несколько разведчиков к самому съезду.
Никто сюда сунуться не должен, но все-таки это не центр Старого Города, чтобы можно было что-то гарантировать…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Привести домик в порядок нереально. Крови слишком много. Да и пол деревянный… Едва ли ототрешь. А надо будет еще починить пролом в задней стене. И главное, надо что-то делать с телами.
Тела, конечно, можно куда-то увезти. Спрятать…
Стас поморщился. Самый логичный и простой путь – просто подождать утра и отдать голодному крысиному батальону. Батальон крыс, маршировавших всю ночь, разделаются с телами быстро. Но…
Но дело даже не в том, что это мерзко. Все равно бесполезно это. Приводи домик в порядок, не приводи…
На машине гэбэшников должны стоять маркеры, поддерживающие связь со спутником. Даже если отогнать машину подальше, на спутниках останется информация о том, где машина стояла весь этот день. И когда этой сладкой парочки хватятся…
Нет, привести домик в порядок – это не выход. Надо менять место. Но и просто оставить домик нельзя. Если оставить трупы так, как есть – с рваными ранами от крысиных зубов… Это явное указание на того, кто арендовал этот домик. Слишком явное.
Стас задержал дыхание и прошел в дальнюю комнату. Стараясь не наступать на следы крови, подцепил со стола нож, подтащил к шкафу кресло и распотрошил его. Вытащил из кармана воспламеняющуюся шашку, выставил запал на полчаса – можно бы и больше, но это максимум, на которые рассчитан таймер, – и запихнул ее в ватные потроха кресла.
Пожар нужен, но не сразу. Нужна хотя бы маленькая фора. Чтобы не пересечься на шоссе с теми, кто примчится по вызову.
В первой комнатке бросил еще одну шашку. Гарантия лишней не бывает.
Кто бы мог подумать, что эти штучки потребуются не для фермы Графа, а милого деревянного домика?.. Чертов вечер.
* * *
Когда Стас забрался в машину, Серый спал.Сонно приоткрыл один глаз, поглядел – и вновь закрыл.
– Блин, ну и нервы у тебя, шерстяной…
Тут до сих пор руки мелко трясутся и в животе ледяной комок – а он уже все забыл-проехал. И спокойно спит… Мордочка вообще будто бы довольная. Утром и то пасмурнее был.
Ладно.
Стас завел двигатель, медленно выкатил со стоянки, вывернул на подъездную дорогу.
Полчаса – это не так много. А за это время надо сделать пять километров до того места, куда к утру домаршируют – тьфу-тьфу, домаршируют-таки, – остальные пять сотен крыс. И найти местечко, не бросающееся в глаза с дороги. Когда гэбэшники обнаружат, что двумя бойцами стало меньше, шороху они наведут…
Лучше им тогда на глаза не попадаться.
* * *
– Ыпа! Ыпа!Левую руку опять задергало, затеребило. На этот раз куда сильнее. Стас бросил попытки игнорировать навязчивое создание и открыл глаза.
– Как же ты мне надоел со своим “ыпа-ыпа”, морда вечно голодная…
Но Серый хотел не есть. Он протягивал лапу, целя куда-то в боковое окно.
Куда именно, рассматривать не пришлось. По корпусу дробно цокнуло, и к лобовому стеклу приникла серая морда.
– Ну наконец-то!
Сквозь голые ветви уже брезжил рассвет. На заднем сиденье зашуршало, все пять крыс вскочили в боевую стойку.
– Отбой, – сказал Стас. – Спите, ребята… Упрашивать не пришлось. Крысы улеглись и свернулись клубочками досыпать дальше. Только Белоснежка высунула мордочку между креслами и глазела на Роммеля, усевшегося на переднем крыле.
Стас отлип от спинки кресла и сморщился. Надо было разложить кресла и нормально лечь поспать. Не захотел личную гвардию лишать удобного места? Добрый? Ну-ну…
Руки-ноги затекли, поясница как чужая, а с шеей совсем паршиво…
Стас вылез из машины, потянулся, наклонился в одну сторону, в другую. Затекшие суставы хрустели, шуршали, щелкали – словно там не суставы, а кофемолки. Да, полночи на не разложенном до конца кресле, особенно после целого дня походов по буеракам, не самый лучший выбор.
Серый тоже почти вылез из машины. Перегнувшись через переключатель скоростей, переполз на водительское сиденье и не спускал со Стаса глаз:
– Ыва?
– Нету ыва.
Из-за деревьев слева вынырнули три крысиные морды. Уставились блестящими черными бисеринками.
И эти жрать хотят?
Нет уж, дудки. Эти сами о себе позаботятся. Боевые крысы называется. Сами должны о пропитании заботиться, особенно здесь, в лесах, где полно и дичи, и деревенских кошек! Одно дело кормить их на марше. Другое дело на постое. К тому же кошачьего – или уже крысиного? сколько они его пожрали за последнюю неделю? – корма все равно не осталось.
Морды, похоже, сообразили. Тактично убрались с глаз долой.
Стас присел на краешек кресла, все еще крутя головой – шея была как какие-то деревянные чурбаки на неотрегулированном шарнире.
– Роммель! Господин майор!
Роммель спрыгнул с крыла, сел перед Стасом.
Стас почесал его за ушами. Конечно, кусок рыбы был бы лучше, но где его взять, этот кусок рыбы, когда и самому-то жрать нечего?
Кресло едва заметно дернулось. Стас оглянулся. Белоснежка перебралась на верхушку водительского сиденья. Постукивала хвостом по спинке и глазела на Роммеля.
Ох уж эти блондиночки… Вечно от них одни проблемы.
– Итак. Вот как мы сегодня будем маневрировать, герр майор…
Стас достал карту и показал, где ферма Графа. Старая. Секвенсором там и не пахнет, но навестить ферму придется.
Где-то надо остановиться, а искать новую гостиницу себе дороже выйдет. Где-то там, в пяти километрах на северо-запад, уже отгорел пожар. Уже нашли два обгоревших трупа. И скорее всего, по Пермской области уже объявлен перехват мужчины с шимпанзе и с приметами, которые вот они – в зеркало заднего вида посмотреться достаточно.
А кроме того, крысы. Шесть сотен бойцов. Их надо где-то держать. Желательно под рукой – но вдали от лишних глаз.
Да и сам… В машине спать не дело.
Так что придется навестить старую ферму.
* * *
Слава богу, обогреватель в вагончике был. А вот из съестного ничего не оказалось.– Ыва… Ыва-ыва-ыва…
Серый уже не требовал, а бесстыдно канючил, делая телячьи глаза.
– Блин, ну достал же, Серый… Ну что я тебе могу ыва, когда здесь только это?
Во всем вагончике из съестного были только банка старого, черт знает какой давности сцементировавшегося кофе, полбатона хлеба, который превратился в камень, и три банки тушенки.
Две уже были вскрыты и подогреты – личная гвардия с удовольствием уплетала эту гадость.
– Будешь? – Стас подвинул Серому третью банку. Вообще-то это для Роммеля, офицерский паек, но…
– Гырыга!
Серый сморщился и отвернулся. И тут же скосил глаза на Стаса:
– Ыва?.. Ы-ыва?
– Серый… В ухо дам.
Серый набычился, соскочил с табурета и ушлепал из кухонного закутка в основную часть фургончика. Скрипнул старый диван.
Стас тоже встал, но пошел не в комнату, а вышел наружу. Плотно прикрыл за собой дверь, чтобы не уходило тепло. Огляделся.
Ну и где? Пора бы уже… Два часа как-никак…
Утро было уже в разгаре. Как всегда после недосыпа дневной свет резал глаза. Хотелось убежать обратно в темноту сарайчика, улечься там на диване и нормально выспаться.
Но, черт возьми, что же делать дальше? Пока – сплошные накладки…
Конечно, отрицательный результат – тоже результат. Но по жизни-то кого это устроит? В реальности все эти философствования не стоят ни гроша. В реальности из всех достижений – только поставленные на уши гэбэшники. Два трупа…
А к секвенсору не приблизился ни на шаг. И теперь время работает против.
Гэбэшники будут землю рыть, пытаясь отыскать парня, кончившего двух их коллег. И очень скоро до Графа доползут слухи об этом… О парне с шимпанзе.
А если до него еще доползут и слухи о том, что некто Крысолов сбежал из Старого Города… Некто, с кем неделю назад виделась его дочка и кто три года назад устроил пожар. Да не просто так, не из пироманских наклонностей, а спасая от участи гладиатора одну обезьяну-подростка.
Тут особого труда не нужно, чтобы эти факты сложить в одну цепочку. А Граф не тот парень, который будет надеяться на лучшее и покорно ждать, что принесет судьба в своем клювике… Быстро сообразит и займется проблемой. И не спустя рукава, а так, как он обычно делает свои дела.
Ладно, не паниковать. По крайней мере, есть укрытие.
И неплохое. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Если и будут искать – то здесь, на старой ферме, в последнюю очередь.
А кроме того, что бы там Граф ни сопоставлял, он никак не сможет додуматься до одной вещи. Простой, но важной.
До того, что Крысолов не один. Что с ним батальон прекрасно обученных модифицированных крыс. Это неплохой козырь. Но…
Козырь-то неплохой. Батальон крыс – это, конечно, все очень мило и румяно, как любила говаривать Рита-Ритка-Маргаритка. Но все же: где теперь искать секвенсор?
Кажется, остался единственный способ – послать крыс в город. Этакий десант из полутысячи проникающих везде разведчиков.
Беда в том, что заметят. Какая-нибудь не спящая по ночам старушка. И получится как с Серым в “Дубовых домиках”. Поднимут по тревоге гэбэшников, наводнят город усиленными патрулями. И все.
Да и как крысы найдут секвенсор? Обшарят каждый дом в городе? Даже полутысяче крыс это не под силу.
Стас потер лицо. Три часа сна за сутки – это не так чтобы много. В голове было вязко, как в болоте, все мысли были медленные, тягучие, путаные…
Похоже, остаток дня теперь пройдет во сне. Личное утро наступит поздним вечером… Ночью потом не уснуть до самого утра. А днем опять будет клонить в сон.
Дни и ночи поменяются местами. Режим ночного зверя. Как крыса… Впрочем, может, оно и к лучшему?
Под ногами пискнуло. И этот писк ухо уже научилось различать. Почти так же уверенно, как и писк любого из пяти личных гвардейцев.
– Роммель! Наконец-то!
Стас присел, потрепал Роммеля за ушами. Хорошо бы дать ему что-нибудь, да только жрать и самому нечего.
– Извините, герр майор, но… Жратву вам придется искать самому, лис дубовых рощ…
Стас вздохнул и перешел на рваный крысиный язык. Из простейших фраз, из одного-двух слов, без грамматики, – но со строгой стыковкой слов. Слова должны ложиться в четкие смысловые цепочки, не допускающие разных толкований. Модифицированные крысы умные зверюги, но всему есть предел.
Надо послать два взвода на подъездную дорогу, расположенную между фермой и шоссе. Еще несколько разведчиков к самому съезду.
Никто сюда сунуться не должен, но все-таки это не центр Старого Города, чтобы можно было что-то гарантировать…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Лабиринт.
Лабиринт и еще – надо бежать.
Надо бежать, вырваться! Вырваться во что бы то ни стало! И иногда попадалась дверь – открытая дверь. Но стоило ее заметить, рвануться к ней – как дверь захлопывалась. Раз за разом. Лишь чьи-то маленькие пальчики мелькали на торце двери, и опять дверь захлопывалась перед самым носом. Опять выхода нет и надо бежать дальше. Дальше и быстрее, быстрее…
Медленно, медленно сквозь этот бесконечный бег проступили подушки дивана под боком. Неудобный подлокотник, из-за которого не вытянуть ног. Серый, улегшийся в ногах – а точнее, прямо на ногах. Тяжелый, зараза… Затекшая рука, которую некуда пристроить на этом узком диванчике и приходится подкладывать под голову…
Наконец Стас перестал бороться со всем этим и открыл глаза. Тихонько вытащил ноги из-под Серого и сбросил их на пол. Сел.
Блин, что за сны… Хоть вешайся…
Хотя, с другой стороны, откуда бы тут хорошим снам взяться? Если подумать, то весна в этом году выдалась паршивая.
Все одно к одному, и одно хуже другого. Рубаков, разрыв с Живодером, попытка ареста. А теперь еще чье-то случайное стукачество, обернувшееся двумя трупами…
Одно за другим. Как спички на спину перегруженного верблюда, уже шатающегося и вот-вот готового рухнуть на землю. Словно чья-то злая рука, глумясь, ломает жизнь, втравливая в неприятности…
Глупость, конечно. Рука, терзающая мир… Этакая когтистая лапа, поросшая шерстью… Ну да, как же! Много чести.
Я существую! – сказал человек вселенной. Этот факт, ответила вселенная, не будит во мне чувства долга.
Вселенной до тебя нет никакого дела. Как бы тебе ни казалось, что весь мир против тебя и все только и думают, как бы сделать тебе похуже и окончательно загнать в угол, – это. лишь кажется.
Но совпадений и вправду слишком много. Словно кто-то ведет свою игру, в которую ты случайно попал и получил роль марионетки…
С чего все началось?
С Рубакова. Нет, раньше. Со смерти Старого Лиса. Утром, на заседании у президента, он умер. Вечером об этом было в новостях. А уже утром следующего дня нагрянул Рубаков.
И понеслось. Одно хуже другого…
Только-только выровнялось вроде бы. Только решил, что все идет по плану – пять дней все так и шло! – только показалось, что и дальше все пойдет размеренно и неспешно, без беготни, суеты и спешки… И вот опять. Опять черная случайность.
И чувствуешь себя, как какая-то лошадь, которую собрались загнать до смерти. Только с карьера на рысь перейдешь, вздохнешь без пены – и сразу же словно подстегивают. Да по мягкому месту, да от души…
Стас вздохнул.
За окном было уже сильно за полдень. То странное время, когда середина дня уже явно прошла, но сумерки еще не наступили. Какая-то странная грань, сродни той, что есть между ночью и первыми признаками рассвета…
Непонятная, едва уловимая грань и тем не менее железно отделяющая одну часть дня от другой.
Впрочем, паршивые сны не прошли даром. Какая-то часть мозга трудолюбиво вкалывала всю ночь. План уже был в голове. Пророс за ночь, как шустрый росток баобаба.
Посылать на поиски фермы крыс – это не выход конечно же. На этот раз придется действовать самому.
Только лезть в Пензу сразу нельзя. Персонал “Дубовых домиков” уже опросили, и внешность подозреваемого в убийстве двух гэбэшников известна. Ориентировки разосланы по всей области. А кроме того, не хватало только столкнуться в городе с кем-то из старых ребят Графа, которые легко узнают бывшего дрессировщика.
Придется сделать крюк…
Стас дотянулся до планшетки. Седьмой час вечера, однако. И если учесть, что большинство людей к полуночи закрывают свои магазинчики, то надо поторопиться. В Пензу можно соваться, только изменив внешность. А где ее менять?
До Пригорода слишком далеко. Остается какой-то из более-менее крупных соседних городков. Саратов, например.
– Серый! Просыпайся, соня! Надо пошевеливаться! Стас потрепал Серого за плечико, но тот лишь замычал и плотнее свернулся калачиком.
– Ну ты чего? Сутки напролет дрыхнуть будешь?
А с другой стороны…
Ну, раньше-то понятно. В “Дубовых домиках” его одного на целый день оставлять нельзя было. Выберется из домика, а там какой-нибудь “доброжелатель” заметит, что он модифицированный. Не оставлял – и все равно заметили…
А теперь-то чего его таскать с собой? Только мешать будет. И помогать опознанию. Пусть сидит. Куда он отсюда денется? До шоссе пара верст, вокруг ни души. Да и не пойдет этот южноширотный никуда. По холодной грязи-то, при температуре чуть выше нуля… Вообще из домика носа не высунет.
– Ладно, спи, сурок.
Стас подцепил со спинки стула кобуру с “хеками” и плащ с вешалки, вышел из домика.
Надо еще решить, как именно менять внешность. Кое-что напрашивалось: обрить голову, превратившись в этакого великовозрастного скина. Радикально во всех отношениях. Но слишком предсказуемо. Именно потому, что напрашивается. К этому будут готовы те, кто получит ориентировку. Нет, надо быть хитрее.
Но как?
Ладно, разберемся. До Саратова часа три, будет время подумать.
Но бывают исключения. Иногда это значит, что два с половиной часа были не зря потрачены на походы по брадобреям и магазинам.
Стас замедлил шаги, разглядывая себя в витрину магазинчика. Свет изнутри, оставленный на ночь, мешал, но не фатально.
За стеклом витрины по призрачной улице вышагивал пижон. Этакая истинно арийская белокурая бестия.
Короткая стрижка под Барта Симпсона: жесткий ежик волос, по бокам чуть длиннее, чем в центре. Словно волосы встали дыбом, и тут их отсекли одним ударом широкого лезвия. Обводы головы не круглые, а квадратные. И вместо привычного темного цвета – платиновая краска.
Такая же, как и на бровях. Привычный взгляд карих глаз тоже изменился. Голубые контактные линзы.
Если еще бородку отрастить и тоже выкрасить в платиновый цвет, тогда вообще другой человек. Да почти и не человек уже, а практически заготовка для гвоздя… Но за три часа бородку не отрастишь, а с накладной… Это надо шпионом быть, чтобы сделать накладку реалистичной. А откуда такие навыки? Нет таких навыков. Лишь то, чем мучили на студенческой скамье. Немножко прикладной психологии, вот и все навыки, какие в наличии.
Плащ из тонкой, мягко выделанной кожи. Мерзко, конечно… Когда даже “казаки” заказываешь специально из кевларина, – в три раза дороже обычных, между прочим, – лишь бы не таскать на ногах шкуру трупа, то кожаный плащ – то еще испытание.
Но надо. Нужны именно те детали, по которым ни за что не заподозрят.
Так что к кожаному плащу – еще и безвкусная, бросающаяся в глаза золотая цепочка. И такой же браслет на левую руку. Ярко-оранжевая рубашка. Оранжевый – особенный цвет. В человеческом глазе три вида колбочек, различающих цвета. Оранжевый цвет раздражает их все, причем в редкой для естественной природы пропорции. Глаза невольно скашиваются на этот цвет. Что и требуется. Пусть глаза скашиваются на оранжевую рубашку, лишь бы от лица в памяти остались только пронзительно-голубые глаза и платиновая шевелюра.
Джинсы не привычные, грубого помола, в которых и в грязь, и на свадьбу, и можно даже без стирки. Нет, на этот раз мягкие, из темного вельвета. Вся грязь липнет, но на первых порах вид шикарный. Единственная часть туалета, которая нравится. Можно как-нибудь потом повторить – ну, если переквалифицироваться в домоседы и сменить работу на чистоплюйскую…
Ну и напоследок, для создания цельности восприятия, большая и сверкающая пряжка на ремне. Цепляет глаз, отгоняя от лица. А у девушек это только промежуточная остановка, будем надеяться. Для мужчины, объявленного в розыск, больше всего проблем именно с девушками. Запоминают мужские лица лучше всех. Вот и пусть их взгляд цепляется за пряжку, сползает чуть ниже – и снова взлетает к блестящей пряжке, к оранжевой рубашке.
На все это ушло порядочно времени. Кроме двух часов по делу еще пять на дорогу, до Саратова и обратно.
Ночь уже вступила в свои права, но оно и к лучшему. Движение редкое, номера машин никто не смотрит.
А главное, в некоторые места иначе как ночью и не сунешься. Жизнь там начинается вечером, а к этому времени остаются только наиболее стойкие. И, возможно, лучшие. И уж совершенно определенно – самые нужные.
Например, в клубы любителей авангардной музыки. Музыкальные вкусы Марго, помнится, еще тогда, четыре года назад, уже не укладывались в стандартные поп и рок-н-ролл. За эти годы, похоже, она распрощалась и с роком, прогарцевала через волны заклепок и тяжелой музыки и вплыла в тихую лагуну электронно-медитативной.
Ну что же. Не самый плохой вариант. Кое-кто проделывал этот путь на пять лет дольше…
Стас оправил плащ. Рука рефлекторно потянулась под мышку – но сейчас там ничего не было. Клуб и так-то не для всех, еще хорошо, если удастся без проблем войти, – а уж с оружием-то точно не пустят. И если хочешь пройти за красивые глаза и гибкий язык, способный плести многозначительные недомолвки, лучше не прокалываться с оружием.
Витрина кончилась. Пропал пижон, заставлявший прищуриваться и напрягаться – хотя и знаешь, что это ты сам и вроде бы проблем от этого пижона ждать не стоит.
Стас нагнал на лицо задумчивую меланхолию, сунул руки в карманы и завернул за угол. Вот и вход в клуб. Полуподвальный, под изящной аркой. Скромная и простая, без вычурностей, вывеска: “К-16”.
Не то чтобы клуб стеснен в средствах. Нет, наоборот. Так что скромная вывеска – это, скорее, пижонство.
Этакие ворота в экзистенциальное и таинственное, которое практически всюду, в любой мелочи, нужно лишь уметь их разглядеть…
Стас спустился на три ступеньки, дверь на фотоэлементах скользнула в сторону. Вжикнула за спиной, закрывшись, – и из красноватого полумрака, полного пульсирующих отблесков из основного зала, вынырнул дюжий парень.
Рожа та еще. Вежливая улыбка тут как тут, но проход дальше надежно перекрыт.
– Добрый вечер. Вы… – Парень замолчал, вопросительно глядя.
Стас старательно изображал сонную мечтательность. Чуть улыбнулся, неспешно оглядывая холл и совершенно не замечая выжидательного взгляда.
Нельзя его замечать. Покажи, какие намеки ты ловишь, и я скажу тебе, чего ты боишься. И почему тебе не место в этом клубе…
Нет уж.
– Гм…
– Привет… – вяло отозвался Стас. – Да, симпатично…
Задумчивее, задумчивее! Будто вспомнил старый разговор и утонул в нем с головой. А теперь – вдруг вынырнул в реальность:
– Марго еще не ушла?
Охранник нахмурился:
– Шадова?
Шадова?..
У Графа фамилия Гончаров вообще-то… Черт! Шадова – это не от Shadow ли? Тень. Ник так себе, чуть ли не в каждом чате можно встретить. Но Марго ведь давно тусовщица. То, что в восемнадцать лет и позже кажется детской игрой, в четырнадцать выглядит таинственно и стильно.
Но что, если это другая Маргарита? Не самое редкое имя… Можно ошибиться. Так что лучше не рисковать. Тем более есть способ обойти недоразумение. Легкий и простой, даже особо думать не надо.
Парень, похоже, не тихоня – вон нос-то изогнут, ломали и сразу не вправили. Да и не поставили бы сюда парня только для виду. Не тот это клуб. Так что в братках местных должен разбираться.
– Графская дочка, – сказал Стас. – Здесь?
Охранник нахмурился, но тут же улыбнулся. Не сразу, но сообразил, что графская не всегда значит благородных кровей. Иногда это просто от слова “граф”.
– Да, она еще здесь. Вы по ее приглашению?
– По настоятельной просьбе, – многозначительно поправил Стас.
И подмигнул охраннику. Охранник ответил улыбкой. Наверно, он был уверен, что это самая что ни на есть вежливая улыбка, за которой больше ничего не разглядеть. Получилось едва прикрытое презрение. Ладно, не целоваться же с ним пришел…
Охранник отступил в сторону, освободив проход:
– Проходите. Приятно провести ночь.
Остановился, на миг забыв, зачем пришел.
Возможно, есть люди, которых это может оставить равнодушным. Но уж если один раз зацепило, то будет увлекать всегда…
Потолок зала был выложен видеопанелями, превращен в один большой экран. И на этом экране шло “падение” во фрактал.
Рассудок знает, что это лишь увеличение масштаба математического объекта. Знает, какими формулами это описывается. Простыми. Написать алгоритм этого “падения” может даже школьник.
Но что с того? В этих узорах – меняющихся, но меняющихся с той гармонией, что не доступна ни одному импровизирующему художнику, настолько эти плавные изменения узора чудны и в то же время закономерны, словно похожие на родителей дети… Закономерны, идеально правильны – и все-таки ни за что не угадать, к чему приведет это развитие через секунду…
Словно падаешь, падаешь и падаешь… Падаешь непрерывно…
В пропасть так не упасть. У пропасти есть дно. У края фрактала этого “дна” нет. Чем сильнее увеличивается масштаб, тем сложнее становятся детали его границы…
И это странное чувство, будто бы падение еще необычнее оттого, что падаешь “вверх”. Против силы тяжести, вопреки всему привычному…
И еще эта медитативная музыка… Возможно, не столь совершенная, как фрактал, – но это, может быть, и хорошо. Иначе крыша совсем поедет…
Стас помотал головой, сбрасывая наваждение. Так. Вернулись-ка на землю. Зачем пришли? Стас прошел дальше, в сумрак, вздрагивающий новыми оттенками вместе с изменениями фрактала на потолке, в поток тихой, завораживающей музыки, в котором, словно лодочки, плыли столики и диванчики…
В клубе было многовато народу – по крайней мере, для трех часов ночи.
А может, мир двинулся к лучшему? И нынешняя молодежь стала куда тоньше своих отцов? И стандартные дискотеки с попсой, пивом и экстази привлекают уже не столь подавляющее большинство юношей и юниц?..
Впрочем, Марго найти было несложно. В лучшем месте, в самой крупной компании – на трех диванчиках вокруг большого круглого стола в самом центре зала. У самой оси этого отдельного от прочей вселенной мирка, с индексом “К-16”…
Она почти ничего не говорила. И все же чувствовалось, что она в центре этой компании. По быстрым, едва заметным взглядам остальных – на нее. Почти после каждой фразы, даже когда фраза обращена не к ней. Словно спрашивают совета, как относиться к сказанному. Улыбнуться, удивленно вскинуть брови, нахмуриться…
За четверть часа трое или четверо вышли за зала, – но ни одного из той компании в центре. Эти не расходились. Неужели Марго сплела такую прочную паутинку вокруг их душ?.. И пока она не решит, что пора отсюда уходить, – вся эта компания так и будет виться вокруг нее?..
Стас крутился поодаль, не приближаясь к этой компании. То попивая коктейль, то строя глазки рыжей куколке, одиноко замершей в углу зала… Стараясь не попадаться на глаза Марго.
Лабиринт и еще – надо бежать.
Надо бежать, вырваться! Вырваться во что бы то ни стало! И иногда попадалась дверь – открытая дверь. Но стоило ее заметить, рвануться к ней – как дверь захлопывалась. Раз за разом. Лишь чьи-то маленькие пальчики мелькали на торце двери, и опять дверь захлопывалась перед самым носом. Опять выхода нет и надо бежать дальше. Дальше и быстрее, быстрее…
Медленно, медленно сквозь этот бесконечный бег проступили подушки дивана под боком. Неудобный подлокотник, из-за которого не вытянуть ног. Серый, улегшийся в ногах – а точнее, прямо на ногах. Тяжелый, зараза… Затекшая рука, которую некуда пристроить на этом узком диванчике и приходится подкладывать под голову…
Наконец Стас перестал бороться со всем этим и открыл глаза. Тихонько вытащил ноги из-под Серого и сбросил их на пол. Сел.
Блин, что за сны… Хоть вешайся…
Хотя, с другой стороны, откуда бы тут хорошим снам взяться? Если подумать, то весна в этом году выдалась паршивая.
Все одно к одному, и одно хуже другого. Рубаков, разрыв с Живодером, попытка ареста. А теперь еще чье-то случайное стукачество, обернувшееся двумя трупами…
Одно за другим. Как спички на спину перегруженного верблюда, уже шатающегося и вот-вот готового рухнуть на землю. Словно чья-то злая рука, глумясь, ломает жизнь, втравливая в неприятности…
Глупость, конечно. Рука, терзающая мир… Этакая когтистая лапа, поросшая шерстью… Ну да, как же! Много чести.
Я существую! – сказал человек вселенной. Этот факт, ответила вселенная, не будит во мне чувства долга.
Вселенной до тебя нет никакого дела. Как бы тебе ни казалось, что весь мир против тебя и все только и думают, как бы сделать тебе похуже и окончательно загнать в угол, – это. лишь кажется.
Но совпадений и вправду слишком много. Словно кто-то ведет свою игру, в которую ты случайно попал и получил роль марионетки…
С чего все началось?
С Рубакова. Нет, раньше. Со смерти Старого Лиса. Утром, на заседании у президента, он умер. Вечером об этом было в новостях. А уже утром следующего дня нагрянул Рубаков.
И понеслось. Одно хуже другого…
Только-только выровнялось вроде бы. Только решил, что все идет по плану – пять дней все так и шло! – только показалось, что и дальше все пойдет размеренно и неспешно, без беготни, суеты и спешки… И вот опять. Опять черная случайность.
И чувствуешь себя, как какая-то лошадь, которую собрались загнать до смерти. Только с карьера на рысь перейдешь, вздохнешь без пены – и сразу же словно подстегивают. Да по мягкому месту, да от души…
Стас вздохнул.
За окном было уже сильно за полдень. То странное время, когда середина дня уже явно прошла, но сумерки еще не наступили. Какая-то странная грань, сродни той, что есть между ночью и первыми признаками рассвета…
Непонятная, едва уловимая грань и тем не менее железно отделяющая одну часть дня от другой.
Впрочем, паршивые сны не прошли даром. Какая-то часть мозга трудолюбиво вкалывала всю ночь. План уже был в голове. Пророс за ночь, как шустрый росток баобаба.
Посылать на поиски фермы крыс – это не выход конечно же. На этот раз придется действовать самому.
Только лезть в Пензу сразу нельзя. Персонал “Дубовых домиков” уже опросили, и внешность подозреваемого в убийстве двух гэбэшников известна. Ориентировки разосланы по всей области. А кроме того, не хватало только столкнуться в городе с кем-то из старых ребят Графа, которые легко узнают бывшего дрессировщика.
Придется сделать крюк…
Стас дотянулся до планшетки. Седьмой час вечера, однако. И если учесть, что большинство людей к полуночи закрывают свои магазинчики, то надо поторопиться. В Пензу можно соваться, только изменив внешность. А где ее менять?
До Пригорода слишком далеко. Остается какой-то из более-менее крупных соседних городков. Саратов, например.
– Серый! Просыпайся, соня! Надо пошевеливаться! Стас потрепал Серого за плечико, но тот лишь замычал и плотнее свернулся калачиком.
– Ну ты чего? Сутки напролет дрыхнуть будешь?
А с другой стороны…
Ну, раньше-то понятно. В “Дубовых домиках” его одного на целый день оставлять нельзя было. Выберется из домика, а там какой-нибудь “доброжелатель” заметит, что он модифицированный. Не оставлял – и все равно заметили…
А теперь-то чего его таскать с собой? Только мешать будет. И помогать опознанию. Пусть сидит. Куда он отсюда денется? До шоссе пара верст, вокруг ни души. Да и не пойдет этот южноширотный никуда. По холодной грязи-то, при температуре чуть выше нуля… Вообще из домика носа не высунет.
– Ладно, спи, сурок.
Стас подцепил со спинки стула кобуру с “хеками” и плащ с вешалки, вышел из домика.
Надо еще решить, как именно менять внешность. Кое-что напрашивалось: обрить голову, превратившись в этакого великовозрастного скина. Радикально во всех отношениях. Но слишком предсказуемо. Именно потому, что напрашивается. К этому будут готовы те, кто получит ориентировку. Нет, надо быть хитрее.
Но как?
Ладно, разберемся. До Саратова часа три, будет время подумать.
* * *
Обычно когда вздрагиваешь от собственного отражения – это плохой знак.Но бывают исключения. Иногда это значит, что два с половиной часа были не зря потрачены на походы по брадобреям и магазинам.
Стас замедлил шаги, разглядывая себя в витрину магазинчика. Свет изнутри, оставленный на ночь, мешал, но не фатально.
За стеклом витрины по призрачной улице вышагивал пижон. Этакая истинно арийская белокурая бестия.
Короткая стрижка под Барта Симпсона: жесткий ежик волос, по бокам чуть длиннее, чем в центре. Словно волосы встали дыбом, и тут их отсекли одним ударом широкого лезвия. Обводы головы не круглые, а квадратные. И вместо привычного темного цвета – платиновая краска.
Такая же, как и на бровях. Привычный взгляд карих глаз тоже изменился. Голубые контактные линзы.
Если еще бородку отрастить и тоже выкрасить в платиновый цвет, тогда вообще другой человек. Да почти и не человек уже, а практически заготовка для гвоздя… Но за три часа бородку не отрастишь, а с накладной… Это надо шпионом быть, чтобы сделать накладку реалистичной. А откуда такие навыки? Нет таких навыков. Лишь то, чем мучили на студенческой скамье. Немножко прикладной психологии, вот и все навыки, какие в наличии.
Плащ из тонкой, мягко выделанной кожи. Мерзко, конечно… Когда даже “казаки” заказываешь специально из кевларина, – в три раза дороже обычных, между прочим, – лишь бы не таскать на ногах шкуру трупа, то кожаный плащ – то еще испытание.
Но надо. Нужны именно те детали, по которым ни за что не заподозрят.
Так что к кожаному плащу – еще и безвкусная, бросающаяся в глаза золотая цепочка. И такой же браслет на левую руку. Ярко-оранжевая рубашка. Оранжевый – особенный цвет. В человеческом глазе три вида колбочек, различающих цвета. Оранжевый цвет раздражает их все, причем в редкой для естественной природы пропорции. Глаза невольно скашиваются на этот цвет. Что и требуется. Пусть глаза скашиваются на оранжевую рубашку, лишь бы от лица в памяти остались только пронзительно-голубые глаза и платиновая шевелюра.
Джинсы не привычные, грубого помола, в которых и в грязь, и на свадьбу, и можно даже без стирки. Нет, на этот раз мягкие, из темного вельвета. Вся грязь липнет, но на первых порах вид шикарный. Единственная часть туалета, которая нравится. Можно как-нибудь потом повторить – ну, если переквалифицироваться в домоседы и сменить работу на чистоплюйскую…
Ну и напоследок, для создания цельности восприятия, большая и сверкающая пряжка на ремне. Цепляет глаз, отгоняя от лица. А у девушек это только промежуточная остановка, будем надеяться. Для мужчины, объявленного в розыск, больше всего проблем именно с девушками. Запоминают мужские лица лучше всех. Вот и пусть их взгляд цепляется за пряжку, сползает чуть ниже – и снова взлетает к блестящей пряжке, к оранжевой рубашке.
На все это ушло порядочно времени. Кроме двух часов по делу еще пять на дорогу, до Саратова и обратно.
Ночь уже вступила в свои права, но оно и к лучшему. Движение редкое, номера машин никто не смотрит.
А главное, в некоторые места иначе как ночью и не сунешься. Жизнь там начинается вечером, а к этому времени остаются только наиболее стойкие. И, возможно, лучшие. И уж совершенно определенно – самые нужные.
Например, в клубы любителей авангардной музыки. Музыкальные вкусы Марго, помнится, еще тогда, четыре года назад, уже не укладывались в стандартные поп и рок-н-ролл. За эти годы, похоже, она распрощалась и с роком, прогарцевала через волны заклепок и тяжелой музыки и вплыла в тихую лагуну электронно-медитативной.
Ну что же. Не самый плохой вариант. Кое-кто проделывал этот путь на пять лет дольше…
Стас оправил плащ. Рука рефлекторно потянулась под мышку – но сейчас там ничего не было. Клуб и так-то не для всех, еще хорошо, если удастся без проблем войти, – а уж с оружием-то точно не пустят. И если хочешь пройти за красивые глаза и гибкий язык, способный плести многозначительные недомолвки, лучше не прокалываться с оружием.
Витрина кончилась. Пропал пижон, заставлявший прищуриваться и напрягаться – хотя и знаешь, что это ты сам и вроде бы проблем от этого пижона ждать не стоит.
Стас нагнал на лицо задумчивую меланхолию, сунул руки в карманы и завернул за угол. Вот и вход в клуб. Полуподвальный, под изящной аркой. Скромная и простая, без вычурностей, вывеска: “К-16”.
Не то чтобы клуб стеснен в средствах. Нет, наоборот. Так что скромная вывеска – это, скорее, пижонство.
Этакие ворота в экзистенциальное и таинственное, которое практически всюду, в любой мелочи, нужно лишь уметь их разглядеть…
Стас спустился на три ступеньки, дверь на фотоэлементах скользнула в сторону. Вжикнула за спиной, закрывшись, – и из красноватого полумрака, полного пульсирующих отблесков из основного зала, вынырнул дюжий парень.
Рожа та еще. Вежливая улыбка тут как тут, но проход дальше надежно перекрыт.
– Добрый вечер. Вы… – Парень замолчал, вопросительно глядя.
Стас старательно изображал сонную мечтательность. Чуть улыбнулся, неспешно оглядывая холл и совершенно не замечая выжидательного взгляда.
Нельзя его замечать. Покажи, какие намеки ты ловишь, и я скажу тебе, чего ты боишься. И почему тебе не место в этом клубе…
Нет уж.
– Гм…
– Привет… – вяло отозвался Стас. – Да, симпатично…
Задумчивее, задумчивее! Будто вспомнил старый разговор и утонул в нем с головой. А теперь – вдруг вынырнул в реальность:
– Марго еще не ушла?
Охранник нахмурился:
– Шадова?
Шадова?..
У Графа фамилия Гончаров вообще-то… Черт! Шадова – это не от Shadow ли? Тень. Ник так себе, чуть ли не в каждом чате можно встретить. Но Марго ведь давно тусовщица. То, что в восемнадцать лет и позже кажется детской игрой, в четырнадцать выглядит таинственно и стильно.
Но что, если это другая Маргарита? Не самое редкое имя… Можно ошибиться. Так что лучше не рисковать. Тем более есть способ обойти недоразумение. Легкий и простой, даже особо думать не надо.
Парень, похоже, не тихоня – вон нос-то изогнут, ломали и сразу не вправили. Да и не поставили бы сюда парня только для виду. Не тот это клуб. Так что в братках местных должен разбираться.
– Графская дочка, – сказал Стас. – Здесь?
Охранник нахмурился, но тут же улыбнулся. Не сразу, но сообразил, что графская не всегда значит благородных кровей. Иногда это просто от слова “граф”.
– Да, она еще здесь. Вы по ее приглашению?
– По настоятельной просьбе, – многозначительно поправил Стас.
И подмигнул охраннику. Охранник ответил улыбкой. Наверно, он был уверен, что это самая что ни на есть вежливая улыбка, за которой больше ничего не разглядеть. Получилось едва прикрытое презрение. Ладно, не целоваться же с ним пришел…
Охранник отступил в сторону, освободив проход:
– Проходите. Приятно провести ночь.
* * *
Стас прошел только до конца коридора, а там встал. Словно налетел на невидимую стену.Остановился, на миг забыв, зачем пришел.
Возможно, есть люди, которых это может оставить равнодушным. Но уж если один раз зацепило, то будет увлекать всегда…
Потолок зала был выложен видеопанелями, превращен в один большой экран. И на этом экране шло “падение” во фрактал.
Рассудок знает, что это лишь увеличение масштаба математического объекта. Знает, какими формулами это описывается. Простыми. Написать алгоритм этого “падения” может даже школьник.
Но что с того? В этих узорах – меняющихся, но меняющихся с той гармонией, что не доступна ни одному импровизирующему художнику, настолько эти плавные изменения узора чудны и в то же время закономерны, словно похожие на родителей дети… Закономерны, идеально правильны – и все-таки ни за что не угадать, к чему приведет это развитие через секунду…
Словно падаешь, падаешь и падаешь… Падаешь непрерывно…
В пропасть так не упасть. У пропасти есть дно. У края фрактала этого “дна” нет. Чем сильнее увеличивается масштаб, тем сложнее становятся детали его границы…
И это странное чувство, будто бы падение еще необычнее оттого, что падаешь “вверх”. Против силы тяжести, вопреки всему привычному…
И еще эта медитативная музыка… Возможно, не столь совершенная, как фрактал, – но это, может быть, и хорошо. Иначе крыша совсем поедет…
Стас помотал головой, сбрасывая наваждение. Так. Вернулись-ка на землю. Зачем пришли? Стас прошел дальше, в сумрак, вздрагивающий новыми оттенками вместе с изменениями фрактала на потолке, в поток тихой, завораживающей музыки, в котором, словно лодочки, плыли столики и диванчики…
В клубе было многовато народу – по крайней мере, для трех часов ночи.
А может, мир двинулся к лучшему? И нынешняя молодежь стала куда тоньше своих отцов? И стандартные дискотеки с попсой, пивом и экстази привлекают уже не столь подавляющее большинство юношей и юниц?..
Впрочем, Марго найти было несложно. В лучшем месте, в самой крупной компании – на трех диванчиках вокруг большого круглого стола в самом центре зала. У самой оси этого отдельного от прочей вселенной мирка, с индексом “К-16”…
Она почти ничего не говорила. И все же чувствовалось, что она в центре этой компании. По быстрым, едва заметным взглядам остальных – на нее. Почти после каждой фразы, даже когда фраза обращена не к ней. Словно спрашивают совета, как относиться к сказанному. Улыбнуться, удивленно вскинуть брови, нахмуриться…
За четверть часа трое или четверо вышли за зала, – но ни одного из той компании в центре. Эти не расходились. Неужели Марго сплела такую прочную паутинку вокруг их душ?.. И пока она не решит, что пора отсюда уходить, – вся эта компания так и будет виться вокруг нее?..
Стас крутился поодаль, не приближаясь к этой компании. То попивая коктейль, то строя глазки рыжей куколке, одиноко замершей в углу зала… Стараясь не попадаться на глаза Марго.