Страница:
Вертолет полетел дальше, но это еще ничего не значит. Пока среагирует тот, кто следит за приборами поиска, пока крикнет пилоту, пока тот развернет машину… Если заметили, тй повернут.
Рев удалялся, удалялся, удалялся… Неужели пронесло?
Вся усталость, скопившаяся за последние дни, навалилась. Этот безостановочный поход. А перед ним бой. А перед ним разведка… Экстази глушила усталость, но стоило дать телу расслабиться – лишь на миг, – и что-то в организме щелкнуло и переключило режим. Теперь даже остатки экстази в крови уже ничего не могли изменить. Все. Даже открыть глаза невозможно. Сама мысль об этом дика.
Да гори оно все синим пламенем! Никаких оглядок. Ни за что. Ни открыть глаза, ни малейшего движения мизинцем. Ни-че-го.
Все. Сон. И будь что будет.
А потом рев стал нарастать…
Черт возьми!
Стас открыл глаза. Алике тоже открыла глаза. Словно почувствовала взгляд. А может быть, грохот летящего вертолета ее выдернул из пропасти усталого беспамятства…
Она и до этого-то всего не была толстушкой. Жить весной в открытой клетке после зимы на халтурно составленном рационе, – кому оно надо выверять рацион, если этот зоопарк лишь прикрытие для фермы? – все это полноте тела не способствует.
А теперь, после этого марафонского забега, и вовсе ху-дющая. Чем-то неуловимо напоминает тех длинноногих существ, зовущихся моделями, – при взгляде на которых недоумеваешь, какая сила заставляет их морить себя голодом, скупо отсчитывая калории…
Рев нарастал – и вдруг стал удаляться.
Вертолет не возвращался, он просто делал очередной зигзаг змейки. Прошел дальше. Мимо.
Стас вдруг понял, что напоминал ему этот несчастный, какой-то удивленный взгляд Алике. Взгляд близорукой женщины, с которой неожиданно сдернули очки…
А потом провалился в сон. Рваный от усталости и всей этой суеты. Странный, причудливый, где розовые слоны ходили в очках, беззащитно улыбались – и вдруг кусались, как зебры…
Стас прислушался к своим ощущениям.
Определенно на холод это не походило. Наоборот. Словно укутан каким-то чертовски теплым и тяжелым ватным одеялом, под которое насовали грелок. И еще очень пахнет сырой шерстью…
Но все равно открывать глаза не хотелось. Хотелось лежать, забыв обо всем…
Только где-то там, в центре Старого Города, полном пехоты, крыс и стрельбы, был Арни. Если еще был.
Стас открыл глаза.
Опять вечер… Черт возьми, сколько можно просыпаться вечером, а жить ночью? Крысолов, да. Но не крыса же!
Хотя это как посмотреть… Со всех сторон – по бокам, на ногах, на руках, на груди, за головой – и правда как одно большое, толстое шерстяное одеяло. Крысиные тельца. Метаболизм у них быстрый. Теплые-теплые маленькие живые грелки.
Прижимаются осторожно, равномерно, тщательно. Умница Роммель решил позаботиться о военачальнике?
Правда, самого Роммеля что-то не видно… Ага, вон он. Среди тех, кто заботливо обложил своими тельцами Серого. Сам Серый дрыхнет, как маленький ребенок. Раскинувшись, зачерпнув рукой и прижав к себе и Роммеля, и еще пару крыс, словно подушку.
Стас усмехнулся.
Кривовато. Смешно, конечно… И все же – словно укол ревности. Нет, конечно, ревновать крыс к Серому – это просто смехотворно. И все же малость обидно. Почему это Роммель греет этого обжору и сурка, а не своего хозяина? Непорядок.
– Так, господа…
Крысы, конечно же, не спали. Мигом разлетелись в стороны.
Роммель открыл глазки, пискнул на задвигавшихся было крыс, гревших Серого. Осторожно выполз из-под его лапы. Блин, ну просто заботливая женушка, а не крыса!
– Как обстановка? Пируэт, чуть ленивый после дремы. Чисто.
Стас дотянулся до рюкзака, размотал затяжки, достал, планшетку. Индикатор едва светится. Ладно, много и не надо…
Включил встроенный мобильник. Активировал определение координат. На экран планшетки выскочила карта центральной полосы. Вот отметка о местоположении.
Хорошо… А где наш схрон, подготовленный почти неделю назад, когда поход на Пензу только начинался? Н-да. Не так чтобы совсем пришли, но могло быть и хуже. Еще пятнадцать километров. Зато потом…
Но это потом будет. Пока же…
Стас выключил планшетку, пока аккумулятор совсем не сел. Поежился. Теперь, когда крысы не грели, сразу чувствовалось, что одежда под кевлариновым плащом насквозь мокрая. Если, конечно, эту чуть подсохшую грязь, местами похрустывающую, как корочка подгоревшего пирога, можно назвать водой… И еще очень хотелось есть.
– Серый, подъем! Алике!
Серый поднял голову, огляделся и сел. А вот Алике никак не отреагировала/
– Алике!
Ноль внимания. Как лежала, сунув кончик хобота в ложбинку у основания передних ног, так и лежит.
Стас похлопал ее по основанию хобота.
Ни фига.
Тогда тихонько пнул в коленку.
Без изменений.
Стас цокнул, покачал головой. Ну и как поднимать эту девчонку? Так не разбудить. А пинками… После того как без передыху тащила этот чертов секвенсор сотню с лишним верст?
Стас вздохнул. Поежился, сунул руки в карманы. Правую очень осторожно, все еще болит. Левую можно смелее… Ага!
На дне кармана так и лежали два забытых кусочка шоколада. Уже не в форме квадратиков, уже два липких комочка. Водные процедуры и для шоколада не прошли даром.
Ну ничего. Форма не важна, важно содержание. Стас достал смятую обертку. Выколупал из бумаги и фольги один кусочек. Разломал-растер его в пальцах, сжал в кулаке.
Когда шоколад нагрелся и вокруг сладко запахло какао и еще чем-то вкусным, подсунул руку между передними ногами-столбами. Провел вдоль хобота и поднес пальцы с липкими шоколадными потеками к мягкому кончику.
Определенно что-то изменилось. По телу слонихи прошла какая-то едва уловимая дрожь… А потом хобот так втянул воздух, что пальцы потянуло, как в пылесос.
Стас отдернул руку. Хобот задрожал, приподнялся, качнулся из стороны в сторону, как кобра, вылезающая из мешка под насвист змеелова. Сориентировался по ароматному облачку и потянулся за пальцами. Тянулся, тянулся…
Пока Стас не отвел руку слишком далеко. Хобот вытянулся на всю длину, дальше никак.
Тогда Алике открыла один глаз.
– Просыпайся, девчонка.
Стас достал второй кусочек, последний. Показал.
В огромном животе глухо заурчало. Алике открыла второй глаз, сглотнула и перекатилась на живот, неотрывно глядя на аппетитно пахнущие пальцы.
Солнце садилось, и воздух ощутимо холодал.
И чего шерстяных предков потянуло сюда? У них, между прочим, курток вообще не было. И джинсов. И ботинок. И термоса с ко…
Ну, термоса-то с кофе, положим, и у самого нет. Но предков даже мысль о самой возможности термоса с горячим кофе не могла согревать.
Все-таки дураки они были, эти предки, прости господи. Нет, чтоб сидеть в своей Африке, нежась в теплых волнах, пожевывая кокосовую стружку с ананасами и развлекаясь с мулатками…
Хорошо хоть дождя больше нет. В смысле ливня. Высокая Алике задевала веточки деревьев, и холодные, почти ледяные капли, оставшиеся еще с прошлой ночи, звенели о корпус секвенсора, падали на голову и спину топотушки, разбивались и разлетались во все стороны холодным душем.
Сначала Стас и Серый вздрагивали, потом притерпелись.
Алике, которой доставалось больше всех, перестала вздрагивать еще раньше. Ледяных капель собрала столько, что стала почти чистой. Розовая шерсть играла в лучах заходящего солнца то оранжевым, то почти красным, а то и словно бы голубовато-серебристым. Капли воды то и дело вспыхивали крошечными солнышками…
Вокруг, то там, то здесь, мелькали темные тельца. Свита в пять сотен душ. Ну просто романтика…
– Стоп, девчонка.
Алике уговаривать не пришлось. Встала, развернулась к Стасу и поглядела своими огромными глазищами, заглядывая в самую душу.
– Жрать хочешь… – недовольно сказал Стас.
Нахмурился и постарался не замечать этого взгляда. И просит вроде бы, но так робко, даже не протрубила ни разу… Стас отвел взгляд и вздохнул.
Достал планшетку и еще раз сверился с картой.
Эх, еще бы понять, что к чему относится… Аккумулятор почти сел. А зарядить его негде. Можно, в принципе, вызвонить по мобильному систему глобальной навигации, чтобы определить свое местоположение точно… Рискованно. Еще один звонок добьет аккумуляторы.
Даже если координаты и успеют определиться – уже не успеть заметить, где они высветятся на карте. Экран планшетки и так-то едва светился.
И погас.
Все, сдохли аккумуляторы. Даже звонить не пришлось.
Стас по старой, еще детской привычке потряс планшетку. Для щелочных батареек такое взбалтывание помогало. Батарейки удавалось малость оживить, выжать последние крохи энергии… Ни фига. Теперь аккумуляторы совершенно другой конструкции.
Черт возьми!
И что теперь? Стас еще раз огляделся – но то ли уже слишком стемнело, то ли еще не дошли. Или зашли с другой стороны. Или прошли мимо, не заметив, и ушли дальше… Дьявол разберет.
Ладно. Хватит подвигов. Стас присел на поваленное дерево.
– Роммель! Всем. Рассыпаться. Искать машину. Замаскированную.
Майор кивнул и нырнул в сторону, затерявшись в темноте.
Зато прилез Серый. И потребовал:
– Ыва! Ыва-ыва! Ыва!
– Уйди, шерстяной… Я сам жрать хочу так, что готов и мартышку сожрать. Можно сырую.
– Гырыга!
– А в глаз?
Но Серый не унялся. Вместо этого он стал обнюхивать, как голодная и невоспитанная собака. Почти засовывая любопытный нос в карманы. Запомнил, откуда появлялись кусочки шоколадки? Умный, зараза шерстяная.
– Да нету, нету… Под ногами пискнуло.
– Гырыга! – потребовал Серый. – Ыва, ыва!
– Серый, ну отвали… – Стас отвернулся к Роммелю. – Нашли?
Роммель кивнул и, оглядываясь на Стаса, засеменил вправо и назад.
Стас поднялся и поплелся следом. Так и есть, прошли мимо. Чуть лоб в лоб не столкнулись…
Роммель остановился перед частоколом из прутьев. Куст только начал распускаться, но уже был как забор. Стас раздвинул прутья.
Точно. Оно и есть. Пришли.
“Норка” была в дождевых разводах, но совершенно целая. Зверье и люди не успели ей сильно навредить за неделю.
Стас пролез между прутьями, распахнул дверцу. Сунулся внутрь, но замешкался. Скинул-таки на землю грязный плащ, ошкрябал подошвы о подножку и лишь потом залез внутрь. Вытащил из бардачка смарт-карточку и сунул ее в замок зажигания.
Мотор послушно ожил. Слава богам, ничего не отсырело и не закисло.
Стас включил обогрев и высунулся наружу:
– Серый!
Серый был уже тут как тут. С надеждой заглянул в глаза:
– Ыва? Ыва?
В животе длинно и громко заурчало. Стас сглотнул.
– Слушай, ты, гаденыш шерстяной! Хватит душу травить, понял? Нету ыва!
Хотя подумать о еде следовало бы.
Ну да кто же знал, что так сложится? Что придется продираться напрямик? На топотушке? Да еще тащить на хвосте погоню? И даже не людей Графа, а вертолеты поискового отдела ГБ…
Где-то недалеко заканчивалась старая, но еще проходимая просека. Через пятьсот метров пересекает старую дорогу. Раздолбанная дорога, конечно, но хоть какая-то. Пять километров проехать можно. А там уже шоссе.
Если бы все пошло не кувырком, а по плану, то ни погони, ни гонки на слонах с вертолетами не было бы. Доехали бы на той фуре как белые люди. Съехали с шоссе на старую дорогу, добрались до просеки. Потом прибежал бы сюда, вывел незасвеченную, свежекупленную полторы недели назад “норку” из кустов к фуре. Перегрузил в “норку” секвенсор – и дальше на ней, по дороге и по шоссе. Опять как белые люди. До самого Пригорода.
Уже сутки как были бы там. В теплом номере отеля, с горячей едой и холодным горячительным…
Стас сглотнул.
И вздохнул. Раздвинув верхушки кустов, из сумрака выглянула Алике. С голубыми и чертовски голодными глазищами. Мокрая, холодная и совершенно несчастная. Ну прямо настоящая русская баба, даром что топотушка по природе. Вот уж кому отель и горячая еда не светят даже через сутки…
Стас поежился. Обогреватель исправно грел, в кабине было уже тепло, но на этот раз дрожь была не от холода.
Нет, ну в самом деле… Кто-то сейчас будет ехать в теплой машине. Мчаться к накрытому столу и горячей ванне. А кто-то, тянувший по бездорожью полтонны машинерии сутки напролет, потом облитый грязью и снова тянувший полтонны на хребте, а за все про все получивший лишь плитку шоколада… Это за двое-то суток…
А сколько ей еще стоять тут – на холоде, в грязи, среди мокрых деревьев, где даже нормальной листвы-то пока не найти…
Стас вздохнул. Заставил себя встряхнуться и не замечать этих глаз.
– Так, Серый! Сиди тихо и не канючь. Если не будешь путаться под ногами, часа через два будет тебе и ыва, и теплая ванна, и даже стеклянная сиська с дурацкими новостями. Ну, поехали, что ли…
Стас поставил на первую передачу и повел “норку” через кусты. Медленно, трудно. Прутья гнулись нехотя, упрямо давили обратно – и даже когда сгибались, потом мстительно хлестали по корпусу, распрямляясь.
Но это еще что, это еще цветочки. На этот раз возни будет куда больше. Даже больше, чем три часа назад, когда секвенсор грузили на Алике.
Теперь его надо затащить в “норку”. А впихнуть в тесный кузов силами грызунов полтонны – да не в банках или коробках, а одним цельным, здоровым куском! – это тот еще фокус… Минут десять активных физических упражнений с огоньком и матерком.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Рев удалялся, удалялся, удалялся… Неужели пронесло?
Вся усталость, скопившаяся за последние дни, навалилась. Этот безостановочный поход. А перед ним бой. А перед ним разведка… Экстази глушила усталость, но стоило дать телу расслабиться – лишь на миг, – и что-то в организме щелкнуло и переключило режим. Теперь даже остатки экстази в крови уже ничего не могли изменить. Все. Даже открыть глаза невозможно. Сама мысль об этом дика.
Да гори оно все синим пламенем! Никаких оглядок. Ни за что. Ни открыть глаза, ни малейшего движения мизинцем. Ни-че-го.
Все. Сон. И будь что будет.
А потом рев стал нарастать…
Черт возьми!
Стас открыл глаза. Алике тоже открыла глаза. Словно почувствовала взгляд. А может быть, грохот летящего вертолета ее выдернул из пропасти усталого беспамятства…
Она и до этого-то всего не была толстушкой. Жить весной в открытой клетке после зимы на халтурно составленном рационе, – кому оно надо выверять рацион, если этот зоопарк лишь прикрытие для фермы? – все это полноте тела не способствует.
А теперь, после этого марафонского забега, и вовсе ху-дющая. Чем-то неуловимо напоминает тех длинноногих существ, зовущихся моделями, – при взгляде на которых недоумеваешь, какая сила заставляет их морить себя голодом, скупо отсчитывая калории…
Рев нарастал – и вдруг стал удаляться.
Вертолет не возвращался, он просто делал очередной зигзаг змейки. Прошел дальше. Мимо.
Стас вдруг понял, что напоминал ему этот несчастный, какой-то удивленный взгляд Алике. Взгляд близорукой женщины, с которой неожиданно сдернули очки…
А потом провалился в сон. Рваный от усталости и всей этой суеты. Странный, причудливый, где розовые слоны ходили в очках, беззащитно улыбались – и вдруг кусались, как зебры…
* * *
Наверно, человек, измотанный до полусмерти, рухнувший на землю да так и забывшийся сном прямо в холодной грязи, – наверно, он должен проснуться от холода?Стас прислушался к своим ощущениям.
Определенно на холод это не походило. Наоборот. Словно укутан каким-то чертовски теплым и тяжелым ватным одеялом, под которое насовали грелок. И еще очень пахнет сырой шерстью…
Но все равно открывать глаза не хотелось. Хотелось лежать, забыв обо всем…
Только где-то там, в центре Старого Города, полном пехоты, крыс и стрельбы, был Арни. Если еще был.
Стас открыл глаза.
Опять вечер… Черт возьми, сколько можно просыпаться вечером, а жить ночью? Крысолов, да. Но не крыса же!
Хотя это как посмотреть… Со всех сторон – по бокам, на ногах, на руках, на груди, за головой – и правда как одно большое, толстое шерстяное одеяло. Крысиные тельца. Метаболизм у них быстрый. Теплые-теплые маленькие живые грелки.
Прижимаются осторожно, равномерно, тщательно. Умница Роммель решил позаботиться о военачальнике?
Правда, самого Роммеля что-то не видно… Ага, вон он. Среди тех, кто заботливо обложил своими тельцами Серого. Сам Серый дрыхнет, как маленький ребенок. Раскинувшись, зачерпнув рукой и прижав к себе и Роммеля, и еще пару крыс, словно подушку.
Стас усмехнулся.
Кривовато. Смешно, конечно… И все же – словно укол ревности. Нет, конечно, ревновать крыс к Серому – это просто смехотворно. И все же малость обидно. Почему это Роммель греет этого обжору и сурка, а не своего хозяина? Непорядок.
– Так, господа…
Крысы, конечно же, не спали. Мигом разлетелись в стороны.
Роммель открыл глазки, пискнул на задвигавшихся было крыс, гревших Серого. Осторожно выполз из-под его лапы. Блин, ну просто заботливая женушка, а не крыса!
– Как обстановка? Пируэт, чуть ленивый после дремы. Чисто.
Стас дотянулся до рюкзака, размотал затяжки, достал, планшетку. Индикатор едва светится. Ладно, много и не надо…
Включил встроенный мобильник. Активировал определение координат. На экран планшетки выскочила карта центральной полосы. Вот отметка о местоположении.
Хорошо… А где наш схрон, подготовленный почти неделю назад, когда поход на Пензу только начинался? Н-да. Не так чтобы совсем пришли, но могло быть и хуже. Еще пятнадцать километров. Зато потом…
Но это потом будет. Пока же…
Стас выключил планшетку, пока аккумулятор совсем не сел. Поежился. Теперь, когда крысы не грели, сразу чувствовалось, что одежда под кевлариновым плащом насквозь мокрая. Если, конечно, эту чуть подсохшую грязь, местами похрустывающую, как корочка подгоревшего пирога, можно назвать водой… И еще очень хотелось есть.
– Серый, подъем! Алике!
Серый поднял голову, огляделся и сел. А вот Алике никак не отреагировала/
– Алике!
Ноль внимания. Как лежала, сунув кончик хобота в ложбинку у основания передних ног, так и лежит.
Стас похлопал ее по основанию хобота.
Ни фига.
Тогда тихонько пнул в коленку.
Без изменений.
Стас цокнул, покачал головой. Ну и как поднимать эту девчонку? Так не разбудить. А пинками… После того как без передыху тащила этот чертов секвенсор сотню с лишним верст?
Стас вздохнул. Поежился, сунул руки в карманы. Правую очень осторожно, все еще болит. Левую можно смелее… Ага!
На дне кармана так и лежали два забытых кусочка шоколада. Уже не в форме квадратиков, уже два липких комочка. Водные процедуры и для шоколада не прошли даром.
Ну ничего. Форма не важна, важно содержание. Стас достал смятую обертку. Выколупал из бумаги и фольги один кусочек. Разломал-растер его в пальцах, сжал в кулаке.
Когда шоколад нагрелся и вокруг сладко запахло какао и еще чем-то вкусным, подсунул руку между передними ногами-столбами. Провел вдоль хобота и поднес пальцы с липкими шоколадными потеками к мягкому кончику.
Определенно что-то изменилось. По телу слонихи прошла какая-то едва уловимая дрожь… А потом хобот так втянул воздух, что пальцы потянуло, как в пылесос.
Стас отдернул руку. Хобот задрожал, приподнялся, качнулся из стороны в сторону, как кобра, вылезающая из мешка под насвист змеелова. Сориентировался по ароматному облачку и потянулся за пальцами. Тянулся, тянулся…
Пока Стас не отвел руку слишком далеко. Хобот вытянулся на всю длину, дальше никак.
Тогда Алике открыла один глаз.
– Просыпайся, девчонка.
Стас достал второй кусочек, последний. Показал.
В огромном животе глухо заурчало. Алике открыла второй глаз, сглотнула и перекатилась на живот, неотрывно глядя на аппетитно пахнущие пальцы.
Солнце садилось, и воздух ощутимо холодал.
И чего шерстяных предков потянуло сюда? У них, между прочим, курток вообще не было. И джинсов. И ботинок. И термоса с ко…
Ну, термоса-то с кофе, положим, и у самого нет. Но предков даже мысль о самой возможности термоса с горячим кофе не могла согревать.
Все-таки дураки они были, эти предки, прости господи. Нет, чтоб сидеть в своей Африке, нежась в теплых волнах, пожевывая кокосовую стружку с ананасами и развлекаясь с мулатками…
Хорошо хоть дождя больше нет. В смысле ливня. Высокая Алике задевала веточки деревьев, и холодные, почти ледяные капли, оставшиеся еще с прошлой ночи, звенели о корпус секвенсора, падали на голову и спину топотушки, разбивались и разлетались во все стороны холодным душем.
Сначала Стас и Серый вздрагивали, потом притерпелись.
Алике, которой доставалось больше всех, перестала вздрагивать еще раньше. Ледяных капель собрала столько, что стала почти чистой. Розовая шерсть играла в лучах заходящего солнца то оранжевым, то почти красным, а то и словно бы голубовато-серебристым. Капли воды то и дело вспыхивали крошечными солнышками…
Вокруг, то там, то здесь, мелькали темные тельца. Свита в пять сотен душ. Ну просто романтика…
– Стоп, девчонка.
Алике уговаривать не пришлось. Встала, развернулась к Стасу и поглядела своими огромными глазищами, заглядывая в самую душу.
– Жрать хочешь… – недовольно сказал Стас.
Нахмурился и постарался не замечать этого взгляда. И просит вроде бы, но так робко, даже не протрубила ни разу… Стас отвел взгляд и вздохнул.
Достал планшетку и еще раз сверился с картой.
Эх, еще бы понять, что к чему относится… Аккумулятор почти сел. А зарядить его негде. Можно, в принципе, вызвонить по мобильному систему глобальной навигации, чтобы определить свое местоположение точно… Рискованно. Еще один звонок добьет аккумуляторы.
Даже если координаты и успеют определиться – уже не успеть заметить, где они высветятся на карте. Экран планшетки и так-то едва светился.
И погас.
Все, сдохли аккумуляторы. Даже звонить не пришлось.
Стас по старой, еще детской привычке потряс планшетку. Для щелочных батареек такое взбалтывание помогало. Батарейки удавалось малость оживить, выжать последние крохи энергии… Ни фига. Теперь аккумуляторы совершенно другой конструкции.
Черт возьми!
И что теперь? Стас еще раз огляделся – но то ли уже слишком стемнело, то ли еще не дошли. Или зашли с другой стороны. Или прошли мимо, не заметив, и ушли дальше… Дьявол разберет.
Ладно. Хватит подвигов. Стас присел на поваленное дерево.
– Роммель! Всем. Рассыпаться. Искать машину. Замаскированную.
Майор кивнул и нырнул в сторону, затерявшись в темноте.
Зато прилез Серый. И потребовал:
– Ыва! Ыва-ыва! Ыва!
– Уйди, шерстяной… Я сам жрать хочу так, что готов и мартышку сожрать. Можно сырую.
– Гырыга!
– А в глаз?
Но Серый не унялся. Вместо этого он стал обнюхивать, как голодная и невоспитанная собака. Почти засовывая любопытный нос в карманы. Запомнил, откуда появлялись кусочки шоколадки? Умный, зараза шерстяная.
– Да нету, нету… Под ногами пискнуло.
– Гырыга! – потребовал Серый. – Ыва, ыва!
– Серый, ну отвали… – Стас отвернулся к Роммелю. – Нашли?
Роммель кивнул и, оглядываясь на Стаса, засеменил вправо и назад.
Стас поднялся и поплелся следом. Так и есть, прошли мимо. Чуть лоб в лоб не столкнулись…
Роммель остановился перед частоколом из прутьев. Куст только начал распускаться, но уже был как забор. Стас раздвинул прутья.
Точно. Оно и есть. Пришли.
“Норка” была в дождевых разводах, но совершенно целая. Зверье и люди не успели ей сильно навредить за неделю.
Стас пролез между прутьями, распахнул дверцу. Сунулся внутрь, но замешкался. Скинул-таки на землю грязный плащ, ошкрябал подошвы о подножку и лишь потом залез внутрь. Вытащил из бардачка смарт-карточку и сунул ее в замок зажигания.
Мотор послушно ожил. Слава богам, ничего не отсырело и не закисло.
Стас включил обогрев и высунулся наружу:
– Серый!
Серый был уже тут как тут. С надеждой заглянул в глаза:
– Ыва? Ыва?
В животе длинно и громко заурчало. Стас сглотнул.
– Слушай, ты, гаденыш шерстяной! Хватит душу травить, понял? Нету ыва!
Хотя подумать о еде следовало бы.
Ну да кто же знал, что так сложится? Что придется продираться напрямик? На топотушке? Да еще тащить на хвосте погоню? И даже не людей Графа, а вертолеты поискового отдела ГБ…
Где-то недалеко заканчивалась старая, но еще проходимая просека. Через пятьсот метров пересекает старую дорогу. Раздолбанная дорога, конечно, но хоть какая-то. Пять километров проехать можно. А там уже шоссе.
Если бы все пошло не кувырком, а по плану, то ни погони, ни гонки на слонах с вертолетами не было бы. Доехали бы на той фуре как белые люди. Съехали с шоссе на старую дорогу, добрались до просеки. Потом прибежал бы сюда, вывел незасвеченную, свежекупленную полторы недели назад “норку” из кустов к фуре. Перегрузил в “норку” секвенсор – и дальше на ней, по дороге и по шоссе. Опять как белые люди. До самого Пригорода.
Уже сутки как были бы там. В теплом номере отеля, с горячей едой и холодным горячительным…
Стас сглотнул.
И вздохнул. Раздвинув верхушки кустов, из сумрака выглянула Алике. С голубыми и чертовски голодными глазищами. Мокрая, холодная и совершенно несчастная. Ну прямо настоящая русская баба, даром что топотушка по природе. Вот уж кому отель и горячая еда не светят даже через сутки…
Стас поежился. Обогреватель исправно грел, в кабине было уже тепло, но на этот раз дрожь была не от холода.
Нет, ну в самом деле… Кто-то сейчас будет ехать в теплой машине. Мчаться к накрытому столу и горячей ванне. А кто-то, тянувший по бездорожью полтонны машинерии сутки напролет, потом облитый грязью и снова тянувший полтонны на хребте, а за все про все получивший лишь плитку шоколада… Это за двое-то суток…
А сколько ей еще стоять тут – на холоде, в грязи, среди мокрых деревьев, где даже нормальной листвы-то пока не найти…
Стас вздохнул. Заставил себя встряхнуться и не замечать этих глаз.
– Так, Серый! Сиди тихо и не канючь. Если не будешь путаться под ногами, часа через два будет тебе и ыва, и теплая ванна, и даже стеклянная сиська с дурацкими новостями. Ну, поехали, что ли…
Стас поставил на первую передачу и повел “норку” через кусты. Медленно, трудно. Прутья гнулись нехотя, упрямо давили обратно – и даже когда сгибались, потом мстительно хлестали по корпусу, распрямляясь.
Но это еще что, это еще цветочки. На этот раз возни будет куда больше. Даже больше, чем три часа назад, когда секвенсор грузили на Алике.
Теперь его надо затащить в “норку”. А впихнуть в тесный кузов силами грызунов полтонны – да не в банках или коробках, а одним цельным, здоровым куском! – это тот еще фокус… Минут десять активных физических упражнений с огоньком и матерком.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Двадцать. Как скотина под плугом.
Стас присел на задник “норки”, утер рукой пот со лба. И это еще хорошо, топотушка подсобила. А то бы до утра возились…
Вокруг кустов суетились сотни крыс. Словно наводнение, будто где-то рядом разлилась черная река. Живая.
Ладно, хоть согрелся… Если бы еще руки-ноги не дрожали от усталости. Дела-то не кончились.
– Роммель!
Стас вставил себя подняться, обошел машину и забрался в кабину. Вылез обратно с подзарядившейся от аккумулятора планшеткой.
Роммель уже ждал.
– Объясняю диспозицию, герр майор.
Стас вывел на экран карту и стал объяснять.
Придется разделиться. Пять сотен крысиных душ – это почти три тонны. Плюс полтонны секвенсора. А “норка” и по шоссе-то больше тонны не потянет…
Где-то за деревьями солнце коснулось горизонта, и теперь небо темнело быстро. Темнота с востока расползлась на полнеба, потом потекла на север, съедая закатные тучки.
Вместе с последними лучами солнца подались прочь и крысы. Живое озеро распалось на лужицы, превратилось в робкие ручейки замешкавшихся – и все, последние серые бойцы растворились в кустах.
Алике двинулась следом, сделала несколько шагов – видно, уже привыкла, что куда крысы, туда и она, – но остановилась, оглянулась на Стаса.
Стас отвел взгляд. Встал с края кузова, прислушался. В глубине, за ящиком секвенсора тихо копошилось. Не все отправились в Старый Город на своих четырех. Один взвод, на всякий случай, остался. Лишние полтора центнера “норка” как-нибудь вытянет, а вот тридцать серых душ очень даже не помешают, если что-то пойдет не так.
– Все нормально?
На крышку секвенсора вспрыгнула крыса. Привстала на задних лапках и с силой упала на передние. “Так точно”.
– Хорошо… Лобастый, Рыжик, Скалолазка, Ушастик! В машину!
Еще четыре тени нырнули в кузов.
– Лобастый, за главного.
Стас захлопнул одну дверцу, вторую. Достал ключи, но передумал.
Пусть будет открыто. Если кто-то сунется внутрь, крысы сами будут лучше любого замка. А вот если придется срочно выбраться наружу? Замок только помешает – и им, и тому олуху царя небесного, на помощь которому они полезут.
Стас шагнул к кабине, но замер. Обернулся.
За спиной стояла Алике. И опять у нее было это странное выражение – доброжелательное и застенчивое одновременно. И кажется, немножко тревожное.
Стас вздохнул.
Протянул руку, погладил по хоботу…
– Прощай, Алике.
И наконец-то посмотрел прямо, не отводя взгляд. Прямо в эти голубовато-стальные глаза, словно бы укоряющие, но так робко…
Совсем как тогда, три года назад. Ведь один раз уже прощались.
Только тогда это был еще совсем слоненок. Было море красной листвы с дубов, была Рита-Ритка-Маргаритка и была топотушка Алике, взбивавшая листву, как розовый крейсер рассекает волны, с глухим пам! пинавшая огромный надувной мяч…
Там, на новой ферме, дубов нет. Но чуть позже, когда весна войдет в свои права, те жирные луга будут полны сочной, ярко-зеленой травы. И наверно, там будут одуванчики. Много, целое море одуванчиков. Океан маленьких остроухих солнышек… И то, настоящее – по-весеннему теплое и яркое, высоко в лазурном, еще не выгоревшем до летней белесости небе. Топотушка, уже повзрослевшая. Не такая шустрая, но такая же добрая и доверчивая. И повзрослевшая Марго…
Все это могло бы быть.
На какой-то миг показалось, что так и было – там, в глубине этих голубых глаз.
– Просто пути расходятся, девчонка. Чертовы пути. Расползаются, как раки… Прости…
А может быть, еще встретимся. Если встретились второй раз – почему бы не быть и третьему? Впрочем, это еще вопрос, нужен ли он, этот третий раз ей. Два дня без еды, с полутонной на хребте – куда уж дальше-то?
Стас развернулся и зашагал к “норке”.
Залез в кабину, обернулся:
– Стой! Место!
Захлопнул дверцу, завел мотор и быстро повел “норку” в объезд кустов.
Алике задумчиво наклонила голову. Поглядела в сторону – туда, куда ушли крысы. Снова на машину…
И шагнула следом. Сначала медленно, робко. Потом быстрее, решительнее, побежала.
– Ч-черт…
Стас рванул “норку” вперед.
В зеркале заднего вида мелькнули глаза топотушки – огромные голубые глаза, – а потом она пропала за скоплением кустов.
По крыше проскребли ветки, “норка” подпрыгнула – резко, как будто налетела на бордюр. Потом ухнула вниз. Стас крутанул руль, разворачиваясь. Это и есть старая просека. Теперь машина пойдет по старой колее, как по рельсам.
Прибавил скорости. “Норка” и в самом деле пошла веселее.
В зеркале заднего вида дрогнули ветви, и в начале просеки вынырнула голова Алике. Потом и вся она целиком. Поглядела с укором – словно до сих пор не могла поверить, что ее решили вот так вот бросить одну, посреди леса. После всего.
И побежала следом.
Стас зашипел сквозь зубы и еще прибавил скорость, стараясь не смотреть в зеркало.
А вот Серый разглядывал его самого ничуть не скрываясь.
И – черт возьми, да что же это, если не глумливая ухмылка?! – тихонечко улыбался. Словно прикидывал, насколько этой бесхвостой мартышке стыдно от такого прощания с топотушкой, двое суток делавшей самую трудную работу. И цинично калькулировал в своей обезьяньей голове все эти оглядки в зеркало заднего вида, все эти невнятные шипения сквозь зубы и решал, к какому классу сентиментальности отнести данную особь.
Стас усмехнулся. Выдавил из себя усмешку, хотя она и не шла.
Нет, конечно, ничего такого Серый не мог думать. Это лишь кажется… Просто растравленная чувствительность и стыд. А Серый тут ни при чем. Этой пародии на человека не то что до психиатра, до тети Моти-доярки расти и расти…
И все-таки этот взгляд и эта глумливая ухмылочка…
– Хватит мне тут мудрый прищур изображать! – не выдержал Стас. – Лучше выучи хоть одно слово, кроме этих своих ыва и гырыга! Умник…
Серый оскалил зубы и захохотал. Словно понял.
Все понял. И слова понял – и, что важнее, то, отчего они были сказаны…
Стас чертыхнулся и включил магнитолу.
Миг поколебался – что выбрать из огромного архива на флэш-диске. И выбрал радио. Но не музыкальные радиостанции. Щелкал и щелкал кнопкой поиска, прогоняя эфирную попсу.
Неплохо бы узнать новости. Что там, в Старом Городе? Закончился показушный рейд или еще нет? Лучше бы закончился… Легче провезти секвенсор будет. А то когда вокруг крутятся военные, это…
Следующий канал оказался без музыки.
– …на сетевой бирже Пригорода продолжается бум. Цена квадратного метра в центре Старого Города перевалила за психологически значимую отметку пятьдесят юаней, и рост продолжается. Напомним, еще неделю назад цена колебалась в районе восьми юаней за метр, не в силах пробить медвежью линию сопротивления на уровне девяти с половиной юаней…
Стас убрал ногу с педали газа, дал машине остановиться. На раздолбанной дороге это произошло быстро.
Выключил радио, оглядел салон.
– Серый, ну-ка…
Серый уже не ухмылялся. Наоборот, был тихий и внимательный – словно нашкодивший щенок. Вмиг сообразил, что от него хотят. Встал на сиденье, подтянул рюкзак с аппаратурой с края поближе к Стасу, а сам забился к дверце.
Стас развязал тесемки, достал планшетку.
Вообще-то цены на обезлюдевшую недвижимость в центре Старого Города постоянно колеблются. И перед очередной попыткой вычистить его от крыс – пока она не захлебывалась в потоках цинковых гробов, – цены здорово подпрыгивали.
Но чтобы до пятидесяти драконьих шкурок за один метр… В прошлый раз максимум был на сорока пяти. Да не перед началом, а на пике штурма! В прошлый раз штурм и в самом деле вышел мощный. Вот многие и поверили, что на этот раз крыс дожмут…
Так что же должно твориться в Старом Городе сейчас, чтобы цены перепрыгнули тот максимум?!
Стас включил планшетку, натянул на ухо гарнитуру. Вышел в сеть, стал набрасывать хвост из прокси-адресов.
– Только попробуйте отделаться автоответчиком на этот раз…
Хватит проксей. “Теперь на страничку оператора спутниковой связи, номер телефона “друзей” Арни…
Над глазком видеокамеры замигал огонек готовности. Щелкнул наушник. Длинный гудок. Гудок, гудок, гудок…
– Отвечайте, сволочи, отвечайте… – прошипел сквозь зубы Стас.
И только попробуйте отделаться автоответчиком! Лично чучела буду делать…
Картинка видеофона на экране разлетелась в стороны. Ответили.
– Алло! – рявкнул Стас. – Алло!
Динамики планшетки помолчали. Потом разродились монотонным голосом-шкуркой:
– Доброй ночи, Крысолов.
Стас хотел закричать в микрофон, но так и не закричал. Потому что… Черт возьми, неужели… Не может быть…
– У нас все хорошо, – неспешно сказал голос. – Новостям не верьте, была лишь разведка боем. Ничего серьезного. Не тревожьтесь. Не думайте о том, что творится в Старом Городе. Вы должны…
Стас слушал, не веря своим ушам.
Сообщение осталось прежним.
Только в Старом Городе определенно что-то творилось. Телевизионные новости могут врать, но цены на сетевой бирже врать не могут. Пятьдесят драконьих шкурок за квадратный метр против обычных шести-семи…
Там что-то происходит. На самом деле. А сообщение осталось прежним. Уже несколько дней. И это может значить, что…
– Нет, нет!
Но…
Но если допустить, что они живы и здоровы, что у них все в порядке – почему на автоответчике старое сообщение? Причем явно ошибочное?
Стас врезал кулаком в приборный щиток.
Стиснул руль, вжал педаль и погнал “норку” вперед.
Похоже, на “друзей” Арни надеяться больше нельзя. И раньше не стоило… Ох, не стоило!
Серый кидал от дверцы робкие взгляды.
Принял на свой счет?
– Да не ты, Серый, не ты… Не забивайся…
Или он просто обиделся? Что два дня жизни коту под хвост – потому как ни крошки ывы? И все нет и нет ее, родной?
– Да будет тебе ыва, будет. И ыва, и твоя любимая стеклянная сиська…
Но Серый совсем смутился. Забился к самой дверце, отвернулся и уставился в окно.
Стас выключил мотор.
Потом выключил внутреннее освещение в машине, вгляделся в темноту за стеклом.
Черт возьми! Не такой уж этот отель и крошечный, как показалось вначале.
Пока в машине горел свет, вон там, слева была полная тьма. Теперь же сквозь ветви елей проглядывали огоньки домиков. Раз, два… пять, шесть… Много.
Но не ехать же до следующей гостиницы?
Во-первых, поесть и помыться хотелось ужасно. Невыносимо.
А во-вторых, и это куда важнее… Одно дело, когда посетитель останавливается вечером, едва стемнело. И совсем другое, когда подозрительный тип прибывает посреди ночи. Тут уж хозяин может, чем черт не шутит, и предложить заполнить.
А потом пробить данные по сети, через Федеральную службу освидетельствования. Специально для таких случаев действует. Когда ночью заваливаются подозрительные субъекты и вносят в карточку абы что…
Так что если останавливаться, то сейчас, а не через час или два? Тут-то сейчас и попробуй объясни, почему в таком странном виде – вся одежда в грязи, и лицо, и волосы…
Еще и Серый. Надо, чтобы и его не заметили. Иначе…
А он, сволочь шерстяная, как назло, наручники открывать научился!
Тут за всю жизнь толком не выучишься, как их открывать, а он тогда за пару часов эту науку освоил. Без всяких учителей. И – это уже в самом деле интересно, без дураков интересно, – чем, главное? Ни шпильки в своих шаловливых лапках не крутил, ни проволочки. Ничего такого не было. Вроде бы…
Ладно. Чем бы он тогда ни открыл наручник, но то, как с этим умением бороться, эту задачку подсознание уже решило.
– Сир Грей! Вашу руку, сударь. – Стас достал наручник и открыл его.
Серый поглядел на наручник, на Стаса – и осклабился. И с самым церемонным видом положил лапку внутрь. И если там, на старой дороге, когда они вероломно убегали от Алике, можно было еще сомневаться, то теперь-то, без всякого сомнения, в этих глазенках абсолютно точно пряталась издевка.
Стас присел на задник “норки”, утер рукой пот со лба. И это еще хорошо, топотушка подсобила. А то бы до утра возились…
Вокруг кустов суетились сотни крыс. Словно наводнение, будто где-то рядом разлилась черная река. Живая.
Ладно, хоть согрелся… Если бы еще руки-ноги не дрожали от усталости. Дела-то не кончились.
– Роммель!
Стас вставил себя подняться, обошел машину и забрался в кабину. Вылез обратно с подзарядившейся от аккумулятора планшеткой.
Роммель уже ждал.
– Объясняю диспозицию, герр майор.
Стас вывел на экран карту и стал объяснять.
Придется разделиться. Пять сотен крысиных душ – это почти три тонны. Плюс полтонны секвенсора. А “норка” и по шоссе-то больше тонны не потянет…
Где-то за деревьями солнце коснулось горизонта, и теперь небо темнело быстро. Темнота с востока расползлась на полнеба, потом потекла на север, съедая закатные тучки.
Вместе с последними лучами солнца подались прочь и крысы. Живое озеро распалось на лужицы, превратилось в робкие ручейки замешкавшихся – и все, последние серые бойцы растворились в кустах.
Алике двинулась следом, сделала несколько шагов – видно, уже привыкла, что куда крысы, туда и она, – но остановилась, оглянулась на Стаса.
Стас отвел взгляд. Встал с края кузова, прислушался. В глубине, за ящиком секвенсора тихо копошилось. Не все отправились в Старый Город на своих четырех. Один взвод, на всякий случай, остался. Лишние полтора центнера “норка” как-нибудь вытянет, а вот тридцать серых душ очень даже не помешают, если что-то пойдет не так.
– Все нормально?
На крышку секвенсора вспрыгнула крыса. Привстала на задних лапках и с силой упала на передние. “Так точно”.
– Хорошо… Лобастый, Рыжик, Скалолазка, Ушастик! В машину!
Еще четыре тени нырнули в кузов.
– Лобастый, за главного.
Стас захлопнул одну дверцу, вторую. Достал ключи, но передумал.
Пусть будет открыто. Если кто-то сунется внутрь, крысы сами будут лучше любого замка. А вот если придется срочно выбраться наружу? Замок только помешает – и им, и тому олуху царя небесного, на помощь которому они полезут.
Стас шагнул к кабине, но замер. Обернулся.
За спиной стояла Алике. И опять у нее было это странное выражение – доброжелательное и застенчивое одновременно. И кажется, немножко тревожное.
Стас вздохнул.
Протянул руку, погладил по хоботу…
– Прощай, Алике.
И наконец-то посмотрел прямо, не отводя взгляд. Прямо в эти голубовато-стальные глаза, словно бы укоряющие, но так робко…
Совсем как тогда, три года назад. Ведь один раз уже прощались.
Только тогда это был еще совсем слоненок. Было море красной листвы с дубов, была Рита-Ритка-Маргаритка и была топотушка Алике, взбивавшая листву, как розовый крейсер рассекает волны, с глухим пам! пинавшая огромный надувной мяч…
Там, на новой ферме, дубов нет. Но чуть позже, когда весна войдет в свои права, те жирные луга будут полны сочной, ярко-зеленой травы. И наверно, там будут одуванчики. Много, целое море одуванчиков. Океан маленьких остроухих солнышек… И то, настоящее – по-весеннему теплое и яркое, высоко в лазурном, еще не выгоревшем до летней белесости небе. Топотушка, уже повзрослевшая. Не такая шустрая, но такая же добрая и доверчивая. И повзрослевшая Марго…
Все это могло бы быть.
На какой-то миг показалось, что так и было – там, в глубине этих голубых глаз.
– Просто пути расходятся, девчонка. Чертовы пути. Расползаются, как раки… Прости…
А может быть, еще встретимся. Если встретились второй раз – почему бы не быть и третьему? Впрочем, это еще вопрос, нужен ли он, этот третий раз ей. Два дня без еды, с полутонной на хребте – куда уж дальше-то?
Стас развернулся и зашагал к “норке”.
Залез в кабину, обернулся:
– Стой! Место!
Захлопнул дверцу, завел мотор и быстро повел “норку” в объезд кустов.
Алике задумчиво наклонила голову. Поглядела в сторону – туда, куда ушли крысы. Снова на машину…
И шагнула следом. Сначала медленно, робко. Потом быстрее, решительнее, побежала.
– Ч-черт…
Стас рванул “норку” вперед.
В зеркале заднего вида мелькнули глаза топотушки – огромные голубые глаза, – а потом она пропала за скоплением кустов.
По крыше проскребли ветки, “норка” подпрыгнула – резко, как будто налетела на бордюр. Потом ухнула вниз. Стас крутанул руль, разворачиваясь. Это и есть старая просека. Теперь машина пойдет по старой колее, как по рельсам.
Прибавил скорости. “Норка” и в самом деле пошла веселее.
В зеркале заднего вида дрогнули ветви, и в начале просеки вынырнула голова Алике. Потом и вся она целиком. Поглядела с укором – словно до сих пор не могла поверить, что ее решили вот так вот бросить одну, посреди леса. После всего.
И побежала следом.
Стас зашипел сквозь зубы и еще прибавил скорость, стараясь не смотреть в зеркало.
* * *
Она давно уже пропала во тьме, но Стас то и дело косился в зеркало.А вот Серый разглядывал его самого ничуть не скрываясь.
И – черт возьми, да что же это, если не глумливая ухмылка?! – тихонечко улыбался. Словно прикидывал, насколько этой бесхвостой мартышке стыдно от такого прощания с топотушкой, двое суток делавшей самую трудную работу. И цинично калькулировал в своей обезьяньей голове все эти оглядки в зеркало заднего вида, все эти невнятные шипения сквозь зубы и решал, к какому классу сентиментальности отнести данную особь.
Стас усмехнулся. Выдавил из себя усмешку, хотя она и не шла.
Нет, конечно, ничего такого Серый не мог думать. Это лишь кажется… Просто растравленная чувствительность и стыд. А Серый тут ни при чем. Этой пародии на человека не то что до психиатра, до тети Моти-доярки расти и расти…
И все-таки этот взгляд и эта глумливая ухмылочка…
– Хватит мне тут мудрый прищур изображать! – не выдержал Стас. – Лучше выучи хоть одно слово, кроме этих своих ыва и гырыга! Умник…
Серый оскалил зубы и захохотал. Словно понял.
Все понял. И слова понял – и, что важнее, то, отчего они были сказаны…
Стас чертыхнулся и включил магнитолу.
Миг поколебался – что выбрать из огромного архива на флэш-диске. И выбрал радио. Но не музыкальные радиостанции. Щелкал и щелкал кнопкой поиска, прогоняя эфирную попсу.
Неплохо бы узнать новости. Что там, в Старом Городе? Закончился показушный рейд или еще нет? Лучше бы закончился… Легче провезти секвенсор будет. А то когда вокруг крутятся военные, это…
Следующий канал оказался без музыки.
– …на сетевой бирже Пригорода продолжается бум. Цена квадратного метра в центре Старого Города перевалила за психологически значимую отметку пятьдесят юаней, и рост продолжается. Напомним, еще неделю назад цена колебалась в районе восьми юаней за метр, не в силах пробить медвежью линию сопротивления на уровне девяти с половиной юаней…
Стас убрал ногу с педали газа, дал машине остановиться. На раздолбанной дороге это произошло быстро.
Выключил радио, оглядел салон.
– Серый, ну-ка…
Серый уже не ухмылялся. Наоборот, был тихий и внимательный – словно нашкодивший щенок. Вмиг сообразил, что от него хотят. Встал на сиденье, подтянул рюкзак с аппаратурой с края поближе к Стасу, а сам забился к дверце.
Стас развязал тесемки, достал планшетку.
Вообще-то цены на обезлюдевшую недвижимость в центре Старого Города постоянно колеблются. И перед очередной попыткой вычистить его от крыс – пока она не захлебывалась в потоках цинковых гробов, – цены здорово подпрыгивали.
Но чтобы до пятидесяти драконьих шкурок за один метр… В прошлый раз максимум был на сорока пяти. Да не перед началом, а на пике штурма! В прошлый раз штурм и в самом деле вышел мощный. Вот многие и поверили, что на этот раз крыс дожмут…
Так что же должно твориться в Старом Городе сейчас, чтобы цены перепрыгнули тот максимум?!
Стас включил планшетку, натянул на ухо гарнитуру. Вышел в сеть, стал набрасывать хвост из прокси-адресов.
– Только попробуйте отделаться автоответчиком на этот раз…
Хватит проксей. “Теперь на страничку оператора спутниковой связи, номер телефона “друзей” Арни…
Над глазком видеокамеры замигал огонек готовности. Щелкнул наушник. Длинный гудок. Гудок, гудок, гудок…
– Отвечайте, сволочи, отвечайте… – прошипел сквозь зубы Стас.
И только попробуйте отделаться автоответчиком! Лично чучела буду делать…
Картинка видеофона на экране разлетелась в стороны. Ответили.
– Алло! – рявкнул Стас. – Алло!
Динамики планшетки помолчали. Потом разродились монотонным голосом-шкуркой:
– Доброй ночи, Крысолов.
Стас хотел закричать в микрофон, но так и не закричал. Потому что… Черт возьми, неужели… Не может быть…
– У нас все хорошо, – неспешно сказал голос. – Новостям не верьте, была лишь разведка боем. Ничего серьезного. Не тревожьтесь. Не думайте о том, что творится в Старом Городе. Вы должны…
Стас слушал, не веря своим ушам.
Сообщение осталось прежним.
Только в Старом Городе определенно что-то творилось. Телевизионные новости могут врать, но цены на сетевой бирже врать не могут. Пятьдесят драконьих шкурок за квадратный метр против обычных шести-семи…
Там что-то происходит. На самом деле. А сообщение осталось прежним. Уже несколько дней. И это может значить, что…
– Нет, нет!
Но…
Но если допустить, что они живы и здоровы, что у них все в порядке – почему на автоответчике старое сообщение? Причем явно ошибочное?
Стас врезал кулаком в приборный щиток.
Стиснул руль, вжал педаль и погнал “норку” вперед.
Похоже, на “друзей” Арни надеяться больше нельзя. И раньше не стоило… Ох, не стоило!
Серый кидал от дверцы робкие взгляды.
Принял на свой счет?
– Да не ты, Серый, не ты… Не забивайся…
Или он просто обиделся? Что два дня жизни коту под хвост – потому как ни крошки ывы? И все нет и нет ее, родной?
– Да будет тебе ыва, будет. И ыва, и твоя любимая стеклянная сиська…
Но Серый совсем смутился. Забился к самой дверце, отвернулся и уставился в окно.
Стас выключил мотор.
Потом выключил внутреннее освещение в машине, вгляделся в темноту за стеклом.
Черт возьми! Не такой уж этот отель и крошечный, как показалось вначале.
Пока в машине горел свет, вон там, слева была полная тьма. Теперь же сквозь ветви елей проглядывали огоньки домиков. Раз, два… пять, шесть… Много.
Но не ехать же до следующей гостиницы?
Во-первых, поесть и помыться хотелось ужасно. Невыносимо.
А во-вторых, и это куда важнее… Одно дело, когда посетитель останавливается вечером, едва стемнело. И совсем другое, когда подозрительный тип прибывает посреди ночи. Тут уж хозяин может, чем черт не шутит, и предложить заполнить.
А потом пробить данные по сети, через Федеральную службу освидетельствования. Специально для таких случаев действует. Когда ночью заваливаются подозрительные субъекты и вносят в карточку абы что…
Так что если останавливаться, то сейчас, а не через час или два? Тут-то сейчас и попробуй объясни, почему в таком странном виде – вся одежда в грязи, и лицо, и волосы…
Еще и Серый. Надо, чтобы и его не заметили. Иначе…
А он, сволочь шерстяная, как назло, наручники открывать научился!
Тут за всю жизнь толком не выучишься, как их открывать, а он тогда за пару часов эту науку освоил. Без всяких учителей. И – это уже в самом деле интересно, без дураков интересно, – чем, главное? Ни шпильки в своих шаловливых лапках не крутил, ни проволочки. Ничего такого не было. Вроде бы…
Ладно. Чем бы он тогда ни открыл наручник, но то, как с этим умением бороться, эту задачку подсознание уже решило.
– Сир Грей! Вашу руку, сударь. – Стас достал наручник и открыл его.
Серый поглядел на наручник, на Стаса – и осклабился. И с самым церемонным видом положил лапку внутрь. И если там, на старой дороге, когда они вероломно убегали от Алике, можно было еще сомневаться, то теперь-то, без всякого сомнения, в этих глазенках абсолютно точно пряталась издевка.