Уайли Джонатан. Владычица снов. Книга вторая

   — Археологи, которые не раз служили нам в качестве проводников через соль, — напомнил он генералу Задиру. — Пусть какая-нибудь группа выступит на север прямо сейчас. И необходимо послать с ними кого-нибудь надежного с тем, чтобы получить точный отчет о событиях в Крайнем Поле. Так или иначе, численное превосходство по-прежнему остается за нами, и хотя оттяжка с походом, конечно, не радует, окончательный исход войны не вызывает сомнений. Всего хорошего, господа. Я вновь созову вас, когда возникнет такая необходимость.
   На этом военный совет закончился и его участники разбрелись кто нуда. Хакон, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не взорваться руганью, отправился к настоятелю с известием о прискорбных новостях. Отчаяние и гнев, которые наверняка овладеют старцем, заранее приводили его в ужас.
 
   А к северу от соляных равнин Монфор со своими приближенными провел день за подготовкой к атаке на захватчиков Крайнего Поля. Разведчики проверили каждую тропку в окрестностях городка и уточнили сведения о численности противника. Теперь, после унылого и утомительного похода, королевскому войску предстояло вступить в бой, и это не могло не радовать (особенно поскольку противник оказался заведомо более слабым), однако Монфор настоял на том, что захватчикам необходимо предложить добровольно сдаться, прежде чем обрушиться на них всеми силами. Если они откажутся, то за королевским войском дело не станет. Бой решено было провести быстро, кроваво и предельно безжалостно: если враг не сдается, то и церемониться с ним нечего. Единственным, что тревожило короля, были возможные жертвы среди мирных жителей Крайнего Поля. Ведь Фарранд, вне всякого сомнения, сообразил захватить заложников, судьба которых будет зависеть от окончательного исхода событий. Особенно беспокоила короля безопасность Бальдемара и Ребекки. Но выбора у него не оставалось: на карту была поставлена судьба всей страны.
   Среди тех, кто готовился к завтрашнему сражению, Галена не было. На рассвете он в сопровождении Арледжа выехал в Тайбридж.
 
   Ребекка и Эмер тоже провели весь этот день в пути, и к вечеру ярмарочный караван прибыл в городок Мериваль. Ребекке весь день было не по себе; она не видела Эннис со вчерашнего вечера, а ночные сны не принесли ей разгадки. Честно говоря, они только заставили ее разнервничаться еще сильнее.
   Пока ярмарочный люд расставлял свои шатры и балаганы, Ребекка и Эмер отправились побродить по улицам городка. У всех на устах только и разговоров было, что о наступающих армиях да о близкой войне, из-за чего девушкам стало еще тревожней. Им хотелось услышать хоть что-нибудь о Тарранте и Монфоре, но как раз эти имена в разговорах горожан и не всплывали. Вернувшись к своему фургону, они уселись на ступеньках и принялись толковать о том, что за странные дела творятся в мире. Немного погодя к их фургону подошел незнакомец. Еще издали завидев его, Эмер напряглась, но оказалось, что знает его вовсе не она, а Ребекка.
   — Т-так я-я и д-думал, что найду вас здесь, — заметил он, подойдя вплотную к хозяйкам фургона.
   — Кедар! — воскликнула Ребекка.
   — А почему такое изумление? — спросил он.
   В его зеленых глазах вспыхивали искорки веселья.
   — Но это же бесподобно! Ты же мне нынешней ночью приснился!
   Кедар кивнул; заявление Ребекки, похоже, ничуть не удивило его.
   — Т-так я и д-думал, что произойдет что-нибудь в этом роде, — усмехнулся он. — В-весь д-день мне было никак не собраться. Т-ты, д-должно быть, решила не оставлять меня в покое, в-вот я и п-пришел.
   — Но как ты нашел нас?
   — Следил за знаками.
   — За какими еще знаками?
   Этот вопрос, нахмурившись, задала Эмер.
   Ребекка же промолчала, вспомнив, как Санчия заманила ее в свой фургон при первом посещении ярмарки. «Знак виден лишь тем, кому необходимо его увидеть».
   — Огни, — пояснил Кедар. — Очень к-красивые. Н-ну, и чего же тебе от меня нужно?
   И он сам, и Эмер глядели на Ребекку, ожидая разъяснений, но она замешкалась с ответом.
   — Сама не знаю, — в конце концов призналась она.
   Она понимала что появление художника имеет очень важное значение, но не понимала почему. И поскольку от девушки совершенно очевидно ждали разъяснений, она смутилась и почувствовала себя полной дурой.
   После довольно продолжительного молчания Кедар пожал плечами, поставил наземь заплечную сумку с мольбертом и уселся на перевернутый ящик.
   — А тебя зовут Эмер, правда? — спросил он.
   — Правда. А откуда ты это знаешь?
   — Х-хорошеньких д-девушек я з-запоминаю с первого взгляда, — с улыбкой ответил Кедар. Легкое заикание, похоже, ничуть не смущало его. — А что у тебя с глазом?
   — Хочешь сказать, с моим живописным и непревзойденно прекрасным синяком? — рассмеялась Эмер. — Или он тебе не по вкусу?
   — У т-тебя на лице все выглядит п-прекрасным, — галантно отметил художник. А затем, обращаясь уже к Ребекке, заявил: — Н-не могу сказать, б-будто в-виню тебя в том, что ты сбежала.
   — А мы и не сбежали, — словно оправдываясь, возразила девушка. — В Крайнее Поле вторглись изменники, нам едва удалось спастись. Именно тогда и пострадало лицо Эмер.
   — В-вот беда, — заметил Кедар.
   В разговоре возникла еще одна пауза, на этот раз не столь напряженная, затем художник поднялся на ноги.
   П-послушайте, — сказал он. — Я какое-то время побуду здесь. Ярмарка — н-недурное местечко для человека в-вроде меня, чтобы заработать себе на х-хлеб насущный. Рисунки и тому п-подобное. И если т-тебе удастся вспомнить, ч-чего именно т-тебе от меня н-надо…
   Но Ребекка вдруг перестала слышать его слова, заметив, как из глубокой тени между фургонами к ним приближается еще кто-то. Ребекка узнала Эннис, и ей стало самую малость веселей, потому что наконец-то она смогла хоть что-то понять. «Вот почему он здесь. Они как-то друг с другом связаны». Ребекка разволновалась, чувствуя, что истина уже где-то рядом, хотя по-прежнему и недостижима. Но главное, поиск уже начался.
   Эннис вошла в пятно света под фонарем над фургонной дверцей и взволнованно посмотрела на Кедара.
   — Не уходи, — тихо попросила она. — Мне понадобится твоя помощь. Одной мне страшно.
   — Ты что же, боишься меня? — после некоторый паузы спросила Ребекка.
   — Не тебя. А того, что ты тут делаешь.
   — Но я сама не знаю, что делаю здесь!
   — Ты ищешь, — неожиданно вмешался Кедар.
   Ребекка изумленно посмотрела на него.
   — Вот именно! — воскликнула Эннис. — И я тоже ищу. — Она встретилась глазами с Прядущей Сновидения и теперь выдержала ее взгляд. — У тебя есть талисман. Ты ведь одна из нас, разве не так?
   Ребекка извлекла цепочку с талисманом из-за пазухи и всмотрелась в изображенный на нем символ. Кедар с улыбкой наблюдал за ней.
   — Это принадлежало Санчии, — неуверенно проговорила она. — Я сама не знаю…
   Эннис протянула вперед руку и показала всем перстень на одном из своих пальчиков, миниатюрный рисунок на котором повторял знак Ребекки. Кедар, в свою очередь, поднял с земли сумку и показал ее всем женщинам. На металлической застежке поблескивал тот же самый символ.
   — Ну и что все это значит? — спросила Эмер, переводя взгляд с одного знака на другой.
   — Это знак принадлежности к тайному обществу, — пояснила Эннис.
   — Мы называем себя Еретиками, — добавил Кедар. — Таков наш символ.
   — Еретики! — воскликнула Ребекка. — Значит, вам известна теория о том, что история, повторяясь, идет по кругу?
   — Что? — Эннис, без сомнения, смутилась.
   — Еретики — это древняя секта. Их вера берет начало еще во времена перед соляным потопом, — заторопилась Ребекка, но тут же смешалась, заметив, сколь обескураженно смотрят на нее оба «еретика». — Паутина представляет собой бесконечный круг… Аломар написал книгу…
   Но по-прежнему со стороны гостей она не дождалась никакого ответа.
   — Я знаю, что н-на н-нас б-были когда-то г-го-нения, — подтвердил Кедар. — Н-но это кончилось д-давным-д-давно. Хотя к-кое-кто все еще придерживается на наш счет с-самых вздорных взглядов…
   — Но в наши дни ничего подобного не происходит, — возразила Эннис.
   Разочарование, которого Ребекка не смогла скрыть, явно огорчило сказительницу.
   — А историю-то вашей секты вы хоть знаете? — без особенной надежды поинтересовалась Ребекка.
   — В-в общих чертах, — нехотя признался Кедар. — У н-нас есть, р-разумеется, свои р-ритуалы, и члены секты обязаны помогать д-друг другу в минуту опасности. Н-но в-все это д-достаточно невинно…
   — А что за ритуалы?
   Ребекка, разумеется, ухватилась за случайно выдернувшуюся из клубка ниточку.
   — Мы не имеем права рассказывать об этом, — поморщилась Эннис.
   — Прошу тебя. Это очень важно.
   — У нас есть особые приветствия, специальные знаки, — пояснил Кедар. — У нас даже есть свой гимн.
   — Его поют только те, у кого есть слух, — тут же добавила Эннис.
   — Но у тебя-то замечательный голос, — заверила ее Эмер.
   — Вот только петь я не умею! — Сказительница, усмехнувшись, пожала плечами. — То есть умею, но плохо.
   — А стоит самое меньшее троим из нас собраться вместе, мы поднимаем бокалы и клянемся п-памятью о в-волшебной старине, — закончил Кедар.
   Ребекка ухватилась за слово «волшебный».
   — Значит, волшебство? — спросила она.
   — Все х-художники п-помешаны на в-волшебстве, — отмахнулся Кедар. — Т-только мало у кого получается.
   Ребекка, понимая из услышанного все больше и больше, уставилась на Эннис.
   — Но у тебя получается! — воскликнула она. — У тебя-то как раз получается!
   — Это меня и пугает, — сокрушенно призналась Эннис. — Ты сама видела…
   Кедар остро глянул на сказительницу.
   — Ты что, колдунья? — спросил он.
   — Нет. То есть да… Думаю, да. — Эннис совершенно растерялась. — Случается такое не часто — и каждый раз мне становится страшно.
   — Значит, ты видела? — спросил у Ребекки Кедар.
   — Да.
   Ну вот, наконец-то хоть кто-то ее понял.
   Следующий заговорила Эмер, обратившись к Ребекке, которая во все глаза смотрела на Кедара.
   — Выходит, ты тоже колдунья?

Глава 60

   Гален и Арледж прибыли в Тайбридж на следующее утро. Изменив первоначальный план, они примчались сюда никуда не заезжая. Это позволило им и выиграть время, и проехать по дороге, на которой не было, да и не могло встретиться неприятеля. По крайней мере одному из них предстояло на обратном пути заехать в Катовер на встречу с Алым Папоротником: Катовер находился как раз посередине между Тайбриджем и Крайним Полем.
   Разыскать археологов оказалось на диво просто. Поиски они начали с трактира, в котором Гален распрощался с товарищами одиннадцать дней назад, и здесь им посоветовали заглянуть в «Капустную яму». Тамошний хозяин провел Галена в трактир, который вне всякого сомнения был самым дешевым и самым грязным питейным заведением во всем Тайбридже.
   Едва войдя в кабак, Гален и Арледж поняли, что здесь что-то стряслось. Перед вяло развалившимися в креслах Холмсом, Милнером и Фланком на столе стояли нетронутые кружки с пивом. Час был ранний — и во всем зале никого, кроме них и заспанного кабатчика, не было. Гален медленным шагом приблизился к археологам, почему-то чувствуя себя провинившимся.
   Фланк первым заметил Галена и состроил ленивую гримасу. Затем и Милнер посмотрел в ту же сторону, что и его товарищ.
   — Ага… ага… что это здесь у нас? — неуверенно начал Гален.
   Холмс сидел спиной к двери. Теперь и он резко развернулся и увидел Галена. Вскочив на ноги, он рванулся вперед и схватил юношу за ворот. Злобно уставился в глаза Галену, встав к нему совсем вплотную.
   — Ну и где тебя, спрашивается, носило? — спросил, как выплюнул, бородач.
   Гален, конечно, не знал, как именно встретят его археологи, но подобная ненависть шокировала его настолько, что он просто онемел. Лишь Кусака зашипел и угрожающе выпростал лапку, но Холмс не обратил на это никакого внимания. Им овладела такая ярость, что, подвергшись нападению зверька, он даже не моргнул.
   — Отпусти его, — тихо проговорил Арледж из-за плеча Галена.
   — А это еще кто такой? — Милнер сразу же вскочил на ноги. Драку он за версту чуял.
   — Я вам друг, — невозмутимо ответил воин. — И не судите о Галене плохо, прежде чем не узнаете то, что он вам расскажет.
   Холмс покосился на Арледжа, впервые за все время отведя взгляд от Галена:
   — Что еще за Гален? Этого крысенка зовут Грант!
   — Сколько же ты всего нам наплел — и все выдумки! — вмешался Милнер.
   Холмс брезгливо отшвырнул Галена в сторону, и тот, споткнувшись о кресло, полетел на пол. Кусака, описав дугу в воздухе, ухитрился совершить мягкую посадку, хотя и расшипелся от ярости. Гален медленно поднялся на ноги, предоставив бику решать собственные проблемы самому, и в упор посмотрел на бывшего товарища.
   — Простите, что лгал вам, но я не мог вести себя иначе. Разрешите, я все расскажу?
   Он все еще не понимал, с чем столкнулся, причину и глубину их глухой враждебности.
   Милнер и Холмс без единого слова вернулись на свои места. Гален поднял перевернувшееся кресло и сел в него, а Арледж расположился за соседним столиком.
   — Можно мне угостить вас? — спросил Гален, прибегнув к испытанному приему.
   — У нас налито, — сухо отрезал Холмс.
   — Ну что я такого страшного сделал! — чуть ли не со слезами на глазах воскликнул Гален.
   Оказанный ему прием и загадочные причины такого охлаждения поставили юношу в тупик.
   Холмс подался к нему, на лице у археолога застыла маска с трудом сдерживаемой ярости.
   — Что ж, давай объясню, — сквозь стиснутые зубы начал он. — Как тебе известно, мы все прибыли сюда в препаршивом настроении. Особенно Пейтон. Гибель Киббля и Дрейна причинила ему большую боль, чем он хотел бы признаться даже себе самому, а переводить «салаг» через соль никогда не было ему по вкусу. А тут еще ты… — Он ткнул в сторону Галена пальцем. — Ты сбежал от нас, не сказав никому ни слова. Археологи так не поступают. Понял?
   Холмс перешел на крик, лицо у него побагровело. Прежде чем продолжить, ему пришлось взять себя в руки.
   — По каким-то причинам, известным лишь ему одному, Пейтон возлагал на тебя особенные надежды. Он беспрестанно расхваливал тебя — и вот как ты его отблагодарил! — И вновь Холмс сделал паузу, борясь с гневом. — Три дня он пил как проклятый, а с тех пор только и твердит, что пора покончить с нашим занятием. Мы уже десять дней к соли и близко не подходим.
   Гален начал понимать глубину обуявшего археологов гнева. Пейтон по-настоящему любил соль и жил полной жизнью, по сути, лишь на соляных просторах. А раз уж он решил отказаться от этого…
   — Должно быть, он заболел, — угрюмо вставил Фланк. — Потому что и пить он семь дней назад бросил.
   — Он всегда был самым лучшим из нас, — добавил Милнер. — И вдруг ему все надоело. Он говорит, что не видит в нашем занятии никакого смысла.
   — А где он сейчас?
   — Здесь, наверху. Спит, наверное, — буркнул Милнер. — Он последнее время почти не спускается.
   — Скажите ему, что я вернулся, — взмолился Гален. — Мне необходимо поговорить с вами! Со всеми вами!
   — Сам пойди скажи, — кисло фыркнул Холмс.
   — Да ладно, я схожу, — поднялся Фланк и отправился на второй этаж.
   — Ну посмотрим, какие у тебя найдутся доводы, — только и сказал Милнер Галену.
   Наступило настороженное молчание. Вернулся Фланк, за ним хмурый Пейтон. Гален стойко выдержал устремленный на него взгляд.
   В конце концов Пейтон заморгал.
   — Ну, так в чем дело?
   В его голосе не было злобы, только равнодушие.
   — Мне нужно переправиться с вами через соль, — сообщил Гален.
   — Я слишком стар для этого. — Пейтон смотрел на него с прежним безразличием.
   — Я не верю этому! — воскликнул Гален. — А дело исключительно важное. Позволь хотя бы объяснить тебе все, прежде чем примешь решение.
   И вот все расселись по местам, и Гален — настолько откровенно, настолько имел право, — поведал им всю свою историю. Начал он с того, как его завербовал Таррант, рассказал и о тайных посланиях, которые он разносил. Рассказал о том, что на самом деле происходило в Риано оба раза, когда археологи приходили в этот город, рассказал о смерти Дэвина и об ее значении. Затем объяснил причины своего внезапного исчезновения из группы. Рассказал о своей поездке в Гарадун, о встрече с королем и о последовавшим за этим походом войска. Под конец к делу подключился Арледж, взяв на себя обзор предполагаемых военных действий.
   Хотя археологи поначалу отнеслись к словам Галена с явным недоверием, они терпеливо выслушали весь рассказ. И по мере того как в повести их товарища начали всплывать знакомые события, им становилось все интересней и интересней. И вот уже у Фланка глаза полезли на лоб, а Милнер принялся делать замечания и задавать вопросы. Даже Холмс вроде бы утратил недавнюю враждебность, хотя и держался по-прежнему настороженно. Но Гален следил главным образом за выражением лица Пейтона. Тот сидел неподвижно, лицо его оставалось безучастным, взгляд — тусклым.
   В конце концов Гален перешел к изложению истинных причин, заставивших его приехать сюда.
   — Как видите, нам крайне важно послать кого-нибудь на юг и выяснить, что на самом деле происходит в Риано. Необходимо выяснить, там ли еще наемники, и установить размер их войска.
   — Мне говорили, что вы лучшие мастера своего ремесла, — вмешался Арледж. — И если кто-нибудь и способен помочь нам, то только вы. И я с удовольствием отправлюсь в путь вместе с вами. И разумеется, позабочусь о том, чтобы вам хорошо заплатили.
   Глаза Пейтона внезапно загорелись. Впервые за все время разговора проявив признаки жизни, он резко подался вперед.
   — Если мы и займемся этим, то лишь потому, что дело того стоит, — заявил он. — А вовсе не из-за денег! — Он стукнул кулаком по столу, так что все полные кружки аж подпрыгнули.
   — Я никого не хотел обидеть, — тут же уточнил Арледж. — Судите о нас по нашим поступкам. Гален откровенно рассказал вам обо всем. Я знаю, что он сожалеет о том, что не имел возможности рассказать вам все с самого начала, но вы же понимаете, что секретничал он поневоле.
   — Я вас всех прошу, — добавил Гален.
   Пейтон медленно окинул взглядом своих товарищей.
   — Ну ладно, парни, что скажете? Последний переход перед тем, как окончательно удалиться на покой, а?
   Улыбки, расплывшиеся на лицах у археологов, ответили красноречивее всяких слов.
   — Выходим завтра на заре, — объявил Пейтон Арледжу. Затем обратился к Галену: — Твои вещи по-прежнему у нас… Гален.
   Юноша судорожно вздохнул.
   — Я не смогу пойти с вами, — тихо сказал он. Повисла напряженная тишина.
   — Мне нужно ехать в Крайнее Поле, — пояснил он.
   — Но с какой стати?
   Голос Холмса вновь зазвучал довольно резко.
   — Есть кое-какие люди… о которых мне нужно позаботиться, — застенчиво ответил Гален. — Мне необходимо узнать, что с ними произошло.
   — Гален, — с задумчивым видом произнес Милнер. — Гален! То-то я смотрю, знакомое имя. Уж не ты ли участвовал в шахматном спектакле? Уж не ты ли был «Народным защитником»?
   Гален кивнул.
   — О Господи! — воскликнул Холмс, рассмеявшись столь безудержно и заразительно, как это удавалось только ему. — Ты и впрямь встрял между женихом и невестой, — напомнил он Галену легенду, рассказанную парнем при появлении у археологов. — Так я и думал! И скажите на милость: дочь барона, не больше, не меньше. — Теперь в его голосе слышалось откровенное восхищение. — Что ж, парень, ты, можно сказать, знаменитость.
   — Ничего удивительного в том, что тебе пришлось уносить ноги из города, — ухмыльнулся Милнер.
   — А теперь поедешь к ней? — спросил Пейтон.
   — К ней и еще к одной.
   — У тебя что же, парень, совсем стыда нет? — загоготал Холмс. — Крутишь с двумя сразу!
   Гален хотел было описать подлинное положение вещей, но понял, что это невозможно. Наконец он сдался, рассмеявшись и покраснев одновременно, и сокрушенно развел руками.
   — А вы никогда не верили мне, — покачав головой, протянул он под общий хохот.
   Радостно зашипел и Кусака, пристроившийся на коленях у хозяина. Археологи затолковали о предстоящем переходе. Гален взял Кусаку за шкирку, усадил к себе на плечо и поднялся с места.
   — Мне пора, — сказал он Арледжу. — Если повезет, к полуночи я буду в Катовере.
   — Только будь поосторожней, — пожелал ему воин.
   — И ты тоже.
   — Мне помогут, — улыбнулся Арледж, кивнув в сторону археологов. — Похоже, я попал в надежные руки.
   — Что верно, то верно, — согласился Гален. — Но дело тебе предстоит все равно рисковое. — Они обменялись рукопожатиями, и Гален обратился к археологам: — До свидания, друзья. Еще увидимся.
   Хор ответных голосов разительно отличался от ледяного презрения, которым еще совсем недавно встретили здесь Галена.
   — Надеюсь, ты найдешь обеих! — на прощанье крикнул ему Холмс.
   — И я надеюсь, — ответил он и мысленно повторил то же самое.
 
   Продвижение Монфора по землям Крайнего Поля проходило без сучка без задоринки. Войско Фарранда насчитывало всего несколько сот человек — и его отряды отступали или попросту пускались в бегство, едва увидев, что имеют дело с заметно превосходящими силами противника. Вооруженных стычек практически не возникало, и баронат Крайнее Поле мало-помалу переходил из рук в руки в рамках тщательно разработанной операции.
   Опасаясь возможного кровопролития на людных улицах города, Монфор все же обратился к противнику с требованием капитуляции, но его гонцу даже не удалось доехать до замка. В городке, на последнем оборонительном рубеже, разыгралась уже нешуточная схватка, причем Крэнн лично возглавил свое воинство. Каждая улица и каждый дом стали ареной ожесточенного сражения, но накатывающие волной отряды наступающих были неудержимы. Кое-кто из воинов Фарранда, хоть и понимая всю безнадежность сопротивления, пришел на помощь к Крэнну, и чуть ли не все они пали в бою от руки могучего противника. Во второй половине дня воинам Фарранда объявили приказ барона отступить за стены замка, и тут уж даже Крэнн был бессилен — несмотря на всю свою брань и угрозы — удержать их от этого.
   Отступающие подожгли несколько домов — с целью замедлить погоню или же просто с досады, — и потому весь город облегченно вздохнул, когда сражение прекратилось. Когда объятые ужасом горожане разобрались кто есть кто, они высыпали на улицы приветствовать воинов Монфора как освободителей. В период недолгого захвата города Крэнном и его людьми те явно не сумели снискать здесь популярности, и теперь многие горожане подтягивались поближе к замку, чтобы своими глазами увидеть окончательную расправу над недавними захватчиками.
   А в замке уцелевшие воины Фарранда заняли позиции у ворот, на башнях и на крепостных стенах. Все они, разумеется, понимали, что вопреки всем их усилиям полуразрушенный замок по сути дела совершенно беззащитен, и все же они питали надежду на какое-нибудь невероятное спасение.
   Ухватившись за последнюю соломинку, Фарранд передал королю угрозу умертвить всех остающихся в замке заложников, включая Бальдемара, если ему вместе с его войском не позволят беспрепятственно выйти из города. Ребекку он не упомянул, ошибочно предположив, будто Монфору известно об ее бегстве. Суровый ответ короля никак нельзя было назвать неожиданным. Если Фарранд и его люди не совершат этого чудовищного преступления и сдадутся на милость победителя, король обещал барону не наказывать его воинов, а его самого вместе с сыном судить по чести и справедливости. Королевское послание заканчивалось строгими словами: «Вам нечего надеяться на успешное сопротивление, и торговаться со мной смысла не имеет. Жду вашего ответа в течение часа. Монфор».
   Как только этот ультиматум был передан, Монфор распорядился, чтобы за замком приглядывали самым тщательным образом. Возможность расправы над заложниками страшила короля, но он понимал, что не вправе принять иное решение. Он не мог терять время на длительную осаду. Штурм должен был завершиться достаточно быстро, а сколько крови прольется в ходе его, это уж теперь зависело от Фарранда. Королю хотелось получить самые точные сведения о том, что творилось в замке; горожане сообщили его людям, что, по слухам, кое-кому вроде бы удалось оттуда бежать, называли в этой связи и имя Ребекки, однако полную гарантию никто дать не мог. Монфор был преисполнен решимости сделать все необходимое для упрочения своей власти и спасения страны, хотя мысль о том, какой бедой это может обернуться для девушки, глубоко печалила его. И как же он жалел, что рядом с ним нет сейчас — черт бы его побрал! — Тарранта. Навыки и умения, которыми обладал этот человек, могли бы составить неплохую альтернативу применения грубой силы.
   А в замке Фарранд спорил с сыном. Барон решил сдаться, но одна только мысль об этом привела Крэнна в неописуемое бешенство.
   — Если не сдадимся, то погибнем! — заорал на сына Фарранд. — А что в этом хорошего?
   — Если сдадимся, то все равно погибнем, — зашипел в ответ Крэнн. — Государственная измена карается смертью.
   — Еще остается надежда, что до суда к нам на помощь сумеет прийти Ярлас.
   — Суда? — Крэнн подпрыгнул на месте. — Какого еще суда? Ты, должно быть, рехнулся. Монфор распорядится казнить нас на месте!