Уэллс Марта. Стихия огня (Иль-Рьен - 1)

   — Что… — прошептал Басера.
   Сотрясение заставило Дубелла опрокинуться навзничь, но, вновь присев на корточки, чародей начал по-прежнему ковырять слой глины. Наконец он рассыпался, и волшебник запустил руку в полость.
   — Пусто, — проговорил Дубелл и принялся проклинать Грандье.
   Томас поднял старика на ноги.
   — Вперед, — сказал он, и гвардейцы бегом направились к лестнице. Должно быть, это городской арсенал, решил он.
   Два длинных каменных сооружения, в которых хранился порох, располагались за внутренней стеной — на противоположной стороне от галерейного крыла. Но даже если оба они взорвались одновременно… Нет, подобный взрыв не может произойти случайно; на дворец напали снаружи или изнутри. Томас попытался вспомнить, кто именно дежурит сейчас наверху и где должна находиться Равенна.
   Они добрались до лестницы, укрывавшейся во тьме на дальней стороне подземелья. Узкая спираль, насколько было видно, без преград уходила вверх.
   Томас приказал:
   — Зарядите свои пистолеты.
   Пока гвардейцы спешно, чему помогал долгий опыт, заряжали оружие, Дубелл взял в руки фонарь и с тревогой поглядел вверх. Закрывая крышку над полкой своего второго кремневого пистолета и потом пряча его за пояс, Томас уже ощущал известное спокойствие. Если такой небольшой отряд намеревается добиться хоть какой-нибудь цели, ошибок быть не должно.
   Капитан направился вверх по лестнице, остальные поторопились за ним. Четыре этажа казались почти что бесконечными.
   Едва поднявшись на второй из них, они услышали крик позади, и Томас обернулся. На ступенях, держась за бок, корчился Тревиль. Над ним стояло создание, явившееся из ночного кошмара: подобие человека покрывала мерзкая серая кожа, едва прикрытая какими-то бурыми лохмотьями, голову венчала встрепанная копна жирных волос. Казалось, что, застыв на месте, люди долго разглядывали эту тварь, хотя на деле противостояние продлилось какую-то половину сердцебиения, — мерзкое исчадие даже не получило возможности шевельнуться. Шедший сзади Басера ударил шпагой и поднял ее вверх для нового удара, а Мартин в это время бросился сверху, едва не наткнувшись на шпагу первого.
   Дубелл прижался к стене, чтобы Томас смог вернуться назад. Оба гвардейца, стараясь держаться подальше, в смятении смотрели вниз на поверженного врага. Томасу даже пришлось отодвинуть Мартина, чтобы увидеть тварь.
   Узкое лицо искажала мука, таким мог быть узник, проведший в заточении долгое время. Рана в груди, оставленная клинком Басера, была окровавлена и обожжена, словно бы лезвие успело докрасна раскалиться.
   Спустившийся бочком вниз Дубелл уже помогал Тревилю сесть. Томас подобрал меч, которым воспользовалась нечисть, короткий и узкий бронзовый клинок со злыми острыми лезвиями. Против стали не защитишься, она годится и для человеческой плоти.
   — Он сидел наверху, над нами, капитан, — доложил Басера.
   — Что это такое? — спросил Томас у Дубелла.
   — Фейри, только непонятно, какой разновидности. — Обработав рану Тревиля, чародей посмотрел вверх. — Если ключ-камень удален из сети несколько часов назад, ограждения уже начали отходить от внешней поверхности стен. Эти твари, должно быть, дожидались, пока появятся отверстия подходящего размера. Если это нападение многочисленного войска…
   Томас ощутил, что все вокруг обратили к нему свои взоры. Поглядев вниз на Тревиля, он спросил:
   — Ты можешь идти?
   — Отсюда просто побегу, — болезненно улыбнулся тот.
   — Хорошо. — Томас оглядел остальных. — Тогда вперед, господа.
   Дубелл помог Тревилю подняться, а потом ухватил за шкирку мальчишку-слугу:
   — Эй, парень, не отставай и держи лампу повыше.
   Поднимая фонарь трясущейся рукой, тот пробормотал:
   — Слушаюсь, сэр.
   В лестничном колодце становилось теплее; это могло означать, что выход наверху перекрыт, или же в здании вспыхнул пожар, или, наконец, что оно вовсе рухнуло. Возможно, работа Каде. Она могла задумать нечто похожее, подумал Томас, не ведая, почему эта мысль так рассердила его. Каде ведь ничего не обещала капитану гвардии королевы.
   Наконец последний поворот привел Томаса к деревянной двери, сквозь которую они попали на лестницу. В коридоре потемнело, проход перекрыл завал штукатурки и досок, рухнувших с потолка. Над осыпью виднелся свет следующего фонаря.
   Томас поднялся на завал и бросил вперед осторожный взгляд. Там оказался коридор, одна стена которого стояла нетронутой, прочее же являло теперь поверхность природного камня. Источник освещения скрывался за следующим углом, Томас припомнил расположение Старого Дворца и решил, что они находятся возле нижних кухонь и кладовых. Отсюда можно было уйти многими путями, и, конечно же, не все они перекрыты.
   — Я разобрался, — сказал он остальным. — Нам сюда.
   Тревиль не без труда перебрался в коридор, болезненная рана мешала ему двигаться. Когда Томас подал Руку Дубеллу, чтобы помочь старику, Басера поспешно знаком велел всем молчать. Сделав еще несколько шагов вперед, гвардеец прислушался.
   — Слышите? — прошептал он.
   Все сразу услышали голоса; где-то впереди были люди. Звуки эти на миг ободрили гвардейцев: не они одни пережили чудовищную катастрофу; однако неровный далекий говор сменился криками, над которыми взмыл отчаянный женский визг.
   — Берегите заряды, — велел всем Томас. Невысказанная им мысль отразилась на всех лицах. — Потому что никто не знает, что ждет нас наверху…
   Миновав коридор, они вбежали в просторную, но невысокую кладовую. Зажатая в уголке горстка мужчин и женщин чем попало: факелами, дубинами и прочим — отбивалась от мерзкого народца. Заметив гвардейцев, фейри немедленно бросились и на них. Первому, размахивающему бронзовым мечом, брюхо вспорола шпага Томаса. Сбоку выставился второй бронзовый меч; отбив его, капитан вонзил клинок в грудь незадачливого владельца.
   Один из фейри перевернул лампу, почти лишив света все помещение. «Итак, эти создания видят во тьме, — размышлял Томас, отбивая очередную атаку. — Как жаль, что мы не умеем этого».
   Дубелл что-то выкрикнул и хлопнул в ладоши. В тот же самый миг над его головой появился яркий светящийся шарик, сразу озаривший всю комнату белым сиянием.
   Кто-то сзади ухватил Томаса за руку и развернул его. Для столь иссохшего создания его силу можно было считать удивительной. Капитан ударил в тощую физиономию тяжелым эфесом, и тварь с воплем упала.
   Повернувшись, Томас заметил, как из коридора, которым гвардейцы пришли сюда, появилось еще трое фейри. Адовы отродья, должно быть, следовали по той же лестнице. Один из них напал сзади на раненого Тревиля, и тот уже лежал окровавленным на земле. Перепрыгнув через раненого друга, Мартин ударом кулака отбросил нечисть и, когда она отшатнулась, пронзил ее шпагой.
   Поблизости еще один из фейри сцепился с Дубеллом, пытаясь достать мечом до лица старика, однако чародей удерживал его. Воспользовавшись весом, он даже притиснул противника к стене. Шагнув за спину Дубелла, Томас сказал:
   — Простите, доктор, — и одним ударом прикончил нападавшего.
   Все фейри в комнате были повержены. Чародейский огонек над головой Дубелла сразу погас, как только слуги зажгли светильники; привычный желтый мерцающий свет сменил странно ровное белое свечение.
   — Капитан, — произнес возле него запыхавшийся голос, и, обернувшись, Томас увидел Берхэма. Слуга успел вооружиться грубой, но вполне эффективной железной дубинкой. — Капитан, в зале у круглой лестницы идет бой, мы слыхали несколько выстрелов. Туда мы и шли.
   — Хорошо. — Томас на всякий случай спросил: — А ты не знаешь, что произошло?
   — Нет, сэр, не могу знать. — Повесть Берхэма напоминала их собственную. Дела привели его вниз, и тут приключился взрыв. Как ветеран последней войны, он покорился привычке, собрал уцелевших, вооружил мужчин и женщин тем, что подвернулось под руку, и отправился, чтобы присоединиться к организованному сопротивлению.
   Едва Берхэм договорил, подошедший Мартин горестно промолвил:
   — Доктор Дубелл сказал, что Тревиль скончался. Эти ублюдки бросаются на раненых, точно волки.
   — Да, — негромко ответил сержант, оборачиваясь к телам своих спутников, не сумевших пережить нападение. — Я это заметил.
   — Возьмите его шпагу и передайте Дубеллу. Пусть Берхэм возьмет себе пистолеты. За телами мы вернемся, когда наведем порядок во дворце, приказал Томас, думая про себя: «Должно быть, я кажусь одуревшим от оптимизма».
   Но все вокруг ждали именно этих слов. Увидев, что распоряжение выполняется, Томас отправился к волшебнику, все еще стоявшему на коленях возле Тревиля. Поглядев на капитана, Дубелл еле вымолвил:
   — Мне очень жаль.
   — Вы ни в чем не виноваты.
   — Мне это совсем не нравится. Еще одна проклятая война.
   «Еще одна проклятая война, — подумал Томас. — Бишранское войско сражалось с нами два десятилетия, но и близко сюда не подступало».
   Они повернулись к остальным. Басера, склонившись над распоротым Томасом фейри, кончиком меча тыкал во внутренности.
   — А знаете, похоже на человека.
   — Вы правы. Жаль, у меня нет при себе очков. — Дубелл внимательно поглядел на убитое создание и промолвил: — Так я и думал.
   — Что это? — спросил Томас.
   — Двор Неблагий, или Дикая Охота, как их чаще зовут. Во время ночного буйства они захватывают в плен людей, которых потом и используют в нападениях. — Увидев подошедшего Мартина, передававшего ему шпагу Тревиля, чародей умолк. Он посмотрел на оружие, словно бы не сознавая, что это такое, а потом сказал:
   — Да, конечно.
   — А что же заставило людей превращаться в дикое стадо? — Томас ткнул труп носком сапога.
   — Длительное пребывание в Дикой Охоте. Пленники делаются подобными демонам. Железо становится для них ядом. Они получают некоторые способности от фейри, но при этом утрачивают свои души.
   Все в комнате молча слушали его. Слуги не отводили встревоженных глаз на побледневших, покрытых синяками лицах.
   Что-то толкнуло Томаса в локоть, и, взглянув вниз, он заметил мальчишку-слугу, каким-то образом уцелевшего во всей потасовке; теперь он с интересом разглядывал труп фейри.
   — Берхэм, — сказал Томас. — Возьми его к себе.
   — Да, сэр, — ответил старший слуга, резко махнувший мальчику. Уйди-ка оттуда, парнишка, пока не вляпался в какую-нибудь беду.
   Сегодня во дворце будет слишком много растерянных людей и слишком мало берхэмов, способных организовать их. Безоружная челядь и слуги; дети, не умеющие клинком защитить себя; дамы, просто не способные взять в руки оружие.
   — Надо идти, — устало пробормотал Томас.
   Каде находилась на лестнице в Королевском бастионе, когда взрыв потряс Старый Дворец. Она вцепилась в перила, когда стены задрожали вместе со всеми соседними сооружениями. По лестничному колодцу пахнул ветер; вонь, которую он принес, заставила ее скривиться. Дрожь прекратилась, и балки, поддерживающие лестницу, смущенно крякнули, но удар выдержали. Внезапный порыв ветра стих вместе с отголосками взрыва, оставив за собой запах пыли, стоячей воды и смерти.
   Это не обереги, в смятении сказала себе Каде.
   Оказалось, что все подножие лестницы перекрыто обезумевшей от страха толпой слуг и дворцового люда, и ей пришлось подняться на этаж, чтобы обойти их задними коридорами. Теперь уже запахло дымом — свалившиеся при толчке свечи и лампы рождали пожары.
   Добравшись до длинной галереи, связывающей бастион со Старым Дворцом, Каде обнаружила в нем мрак и хаос.
   Возле дверей толпились альбонские рыцари, Ренье выкрикивал приказы. Кто-то орал, покрывая шум.
   — Если немедленно не послать их помочь бороться с огнем, им же самим будет некуда отступать!
   Каде нырнула в толпу, проскользнув мимо облаченной в броню руки прежде, чем та успела задержать ее, и оказалась на просторном балконе огромной винтовой лестницы, спускавшейся в Большой зал Старого Дворца.
   Там шло истинное сражение.
   Широкие ступени разделяли Большой зал на два уровня, по ним и пролегала линия боя. Наваленные наверху этой лестницы обломки, ящики и предметы мебели служили прикрытием обороняющимся. Вместе с гвардейцами королевы, несколькими альбонскими рыцарями и цистерианами баррикады защищали растрепанные придворные, слуги, либо подобравшие оружие, либо, пригнувшись позади сражающихся, перезаряжавшие их пистолеты. Нижнюю часть зала затопила буквально осязаемая неестественная тьма, из которой вылетали стрелы с бронзовыми наконечниками, о смертоносности которых свидетельствовали распростертые на полу трупы.
   Каде бросилась вниз, положив руку на широкий поручень. Редкие факелы выхватывали из тьмы ухмыляющиеся зверские рожи, которыми была украшена центральная колонна лестницы, придавая кошмарный оттенок всему происходящему. В обратную сторону поднимались беженцы — дворцовый люд и раненые гвардейцы.
   Приблизившись, она начала кое-что различать под покровом мрака, чего не могли сделать защитники баррикады. Тьма шевелилась; в ней появлялись искаженные лица, текучие силуэты — животных или частично человеческие. Должно быть, исчезло ограждение, по крайней мере над Старым Дворцом и галерейным крылом, иначе эта тварь не проникла бы сюда, подумала Каде, заставляя себя спуститься по лестнице к той полной хаоса тьме, что окутала нижнюю часть зала. Но что привлекло их сюда? Это был Двор Неблагий, правители черных фейри, нечисть, питающаяся кровью и ужасом… ночные твари, странствующие в стае Дикой Охоты, ловцы людей, губители всего живого, что встречалось на их пути. Как утверждали священники, в темные ветреные ночи они носились по небу и, окруженные погибшими душами, повсюду сеяли разрушения.
   Внизу Каде направилась к баррикаде, уклоняясь от бегущих силуэтов, игнорируя удивленные узнающие взгляды. Приблизившись к поспешно возведенной стене из поломанной мебели, она попыталась поглядеть сквозь нее и услышала:
   — …если это не сама королева Воздуха и Тьмы…
   Мягкий шипящий голос вполне отчетливо раздавался позади всего шума. Это был Эвадн, один из принцев Двора Неблагого. Особа менее чувствительная могла бы назвать его симпатичным, даже невзирая на пороховую синеву кожи. С тоскливой физиономии дитяти-фейри смотрели насмешливые и совершенно взрослые глаза. Каде ответила:
   — Зрение у тебя не лучше, чем чувство юмора. — Она так и не приняла титул своей матери, о чем Эвадн превосходно знал.
   Он ухмыльнулся, обнажив острые зубы:
   — Почему бы тебе не примкнуть к нам, сестрица? Чем это тебя одарил Благий Двор, что ты хочешь рисковать ради него своей жизнью, вступая в сражение с нами?
   Не обращая внимания на нервную дрожь, Каде расхохоталась. Благий Двор являлся высочайшим среди принадлежащих к потустороннему миру. Правившие там Титания и Оберон тратили немного времени на управление присягнувшими им фейри и проводили свои дни в пирах, радениях, состязаниях и прочих нереальных забавах страны фей. Вольные подданные Благого Двора предпочитали дневной свет и музыку и нечасто бывали опасны людям, разве что из шалости или забывчивости не соизмеряя свои силы с присущей человеку хрупкостью.
   Королева Воздуха и Тьмы не принадлежала ни к тому, ни к другому двору, и Каде не хотелось думать, что случится с равновесием сил в потустороннем мире — она и сама не очень-то разбиралась в нем, — если подобное положение изменится. Эвадн должен быть чрезвычайно уверен в себе, чтобы предложить такое. Она ответила:
   — Двор Благий пока ничем не одарил меня, и это гораздо лучше тех хлопот, которые ты мне приносишь. Почему ты решил, что я соглашусь рискнуть встать на чью-либо сторону?
   На лице его изобразилась самая откровенная насмешка.
   — Сейчас воинство становится все сильнее. Жалкие заслоны смертных отброшены, и ты не можешь остановить нас. Я уничтожу тебя.
   — Посулы, опять пустые посулы. Кто ваш господин? Урбейн Грандье?
   Глаза его сделались жесткими:
   — У нас нет господина.
   — Я передам ему твои слова при встрече.
   Эвадн отступил назад в столь глубокий мрак, что в него не могли проникнуть даже глаза Каде.
   — Я рассчитываю, — прошептал он, — что ты…
   Припав к полу, Каде подолом платья стерла с него пыль. Эвадн навел ее на мысль: могучие обереги просто не могли раствориться в воздухе. Значит, они где-то рядом. И если она сумеет отыскать хотя бы один…
   — Эй, живо убирайся оттуда. — Она подняла глаза и увидела мужчину в одежде цистерианского офицера, вздрогнувшего, едва он узнал ее лицо.
   Каде сказала:
   — Мне нужен мел, воск и обожженный уголь. — Заметив выражение на его лице, она яростно закричала: — Тебе нужна помощь или сам справишься?
   Свободный от обломков коридор привел Томаса вместе со всеми из кладовых прямо к Большому залу.
   Раненые гвардейцы и челядь по огромной винтовой лестнице поднимались к Королевскому бастиону; после усиленной стрельбы из пистолетов и мушкетов в воздухе белой дымкой сгустилась пороховая гарь. Посреди общего смятения Томас обнаружил командира цистериан Вивэна. Шагнув вперед, капитан схватил его за руку:
   — Что мы потеряли?
   Вивэн провел рукой по темным волосам и, казалось бы, не заметил, что ладонь побагровела от крови. Он сказал:
   — Они заняли галерейное крыло и, возможно, всю восточную сторону.
   — А как насчет Королевского бастиона?
   — Он в безопасности. Как и все, что находится за внутренней стеной. Они туда не прошли.
   — Обереги, — проговорил Гален, неожиданно оказавшийся рядом. Ограждения отодвинулись от стен новых сооружений дворца, однако фундаменты старинных домов сами по себе выполняют роль ключ-камня… они и удерживают ограждения.
   Томас кивнул:
   — Хорошо, теперь мы можем вздохнуть. — Более всего ему хотелось шмякнуть Вивэна о стену и с пристрастием выяснить, где находятся сейчас Равенна и Фалаиса, но на дознание не было времени, как не было в нем и смысла. Он знал, что сегодня дежурили Лукас и Гидеон, и теперь оставалось только верить, что его подчиненные сумели доставить обеих королев в безопасное место. Он спросил у командира: — Вы пытались согнать их назад, чтобы потом закрыть осадные двери наверху лестницы?
   — Да. Если отступить прямо сейчас, они надавят вперед, и мы пропали… Но кудесница говорит…
   — Кто?
   — Кудесница сказала, что, если мы предоставим ей сейчас какое-то время, она удержит их, позволив нам отступить.
   — А где она?
   — У баррикады, Томас; они используют ведьмину пульку.
   Эти слова делали понятным зловещий покой трупов, не имеющих видимых ран.
   — Ладно.
   Заметив рваное платье Каде в середине баррикады между двух гвардейцев-цистериан, стрелявших из мушкетов, Томас направился в ее сторону.
   Она уже вычертила на полу какой-то контур и теперь капала на него воском с горящей свечи. При этом Каде что-то непрерывно бормотала. Томас уже решил — заклинания, но, приблизившись, услышал, что она ругается.
   Пригнувшись возле нее, он спросил:
   — Сколько еще?
   Дернув головой, чтобы откинуть волосы с лица, она ответила:
   — Час, день, неделя… откуда мне знать?
   Сквозь баррикаду пролетела бронзовая стрела, звякнувшая об пол между ними. Оба инстинктивно пригнулись, Каде непринужденно заметила:
   — Близко. — И вновь тряхнула волосами. Потянувшись, Томас заправил ее волосы за воротник балахона.
   Не взглянув на него, она пробормотала:
   — Спасибо. — Румянец неторопливо окрасил щеки.
   — Сколько еще? — опять спросил Томас.
   — Недолго. Я почти закончила. Дело в том, что я вызываю оберег. — Она остановилась, когда баррикада содрогнулась под новым натиском. — Торопятся ублюдки.
   — Вызываете оберег? — предложил он продолжить разговор.
   — Да. Его имя Аблеон-Индис, и он должен располагаться над вратами Святой Анны. Но сейчас он лежит наверху Королевского бастиона. И я не знаю почему.
   — Кто-то украл ключ-камень.
   — Проклятие. Тогда вот она и причина; ограждения поновее, лишившись ключ-камня в своей эфирной структуре, уплывают со своих мест, но самые сильные оберегающие чары располагаются в старых частях дворца внутри Королевского бастиона. Они и привлекают к себе смещающиеся ограждения. Она помрачнела. — Во всяком случае, когда я закончу свое дело, Аблеон-Индис упадет на нас. Если мне повезет, он опустится прямо около баррикады. Когда мы отступим, воинство бросится вперед и, угодив в ограждение, получит неприятный сюрприз. Однако Аблеон-Индис почти немедленно начнет свое движение в обратную сторону. Мое заклинание не так сильно, как те чары, что все еще привязывают его к Королевскому бастиону.
   — Итак, у нас будет в лучшем случае несколько мгновений?
   — Да.
   — Этого хватит.
   Они быстро взглянули вверх и ухмыльнулись. Берхэм торопливо подбежал к ним и опустился на колени за баррикадой.
   — Альбонцы расположились у дверей в бастион, сэр, — доложил он.
   — Кто из офицеров сейчас находится там?
   — Насколько я мог видеть, один сэр Ренье. Мне сказали, что если меня впустят, то уже не выпустят назад, поскольку решено собрать всех в бастионе.
   — Хорошо. — Оглядевшись, Томас заметил поблизости Мартина. Жестом подозвав его к себе, капитан сказал: — Найди командира Вивэна, передай, что, когда я дам знак отступать, все должны прекратить пальбу и отправиться вверх по лестнице. Наше отступление прикроют, но ненадолго. — Гвардеец заторопился прочь, и капитан приказал Берхэму: — А ты передашь заряжальщикам, чтобы успели увести отсюда всех раненых, прежде чем нам придется отступать.
   — Да, капитан, — отчеканил Берхэм. — Господней милостью у нас все получится.
   Слуга направился к заряжальщикам, и Томас заметил движение на другом конце зала: из огромного очага черным облаком повалила сажа.
   Вскочив, Томас направился к камину; по его трубе кто-то спускался.
   Оказавшись рядом, он увидел, что из-под каминной доски уже высовывается вполне конская голова — по величине и по форме. Но глаза ее остекленели и побелели, и весь вид был таков, словно шкуру этой твари сдирали тупым ножом. Зубы-то были львиными. Томас извлек пистолет, но, пока он взводил курок, тварь успела выскочить из камина и набросилась на группу людей, перезаряжавших мушкеты. Раскачивая из стороны в сторону огромной головой, она терзала зубами разбегавшихся людей.
   Оказавшись на месте событий с обнаженной шпагой в руке, Томас рубанул по боку нечисти. Когда существо обернулось, он вогнал острие в горло врагу. Тварь пошатнулась, а потом повалилась вперед, увлекая Томаса за собой.
   Из камина уже выбиралось второе чудище. Выронив шпагу, Томас взвел курок, положил пистолет на сгиб руки и выстрелил.
   Пуля поразила тварь в широкую грудь, не промахнулись и еще трое стрелков из разных концов зала, а какой-то мазила угодил в каминную доску. Нечисть рухнула прямо на месте.
   Появившийся рядом с Томасом Гален Дубелл нацелился на камин и взмахнул рукой. Тварь вспыхнула, словно ее облили смолой, языки пламени взмыли, уходя в дымоход.
   — Это задержит их на какое-то время, — выдохнул чародей.
   Поднявшийся на ноги Томас, уперевшись ногой в шею фейри-коня, вырвал клинок и спросил:
   — Вы можете помочь Каде?
   — Нет, все, что я могу сделать, лишь воспрепятствует ее усилиям… тогда все мы погибнем. — Он печально улыбнулся. — Но я могу задержать врага и тем самым предоставить ей больше времени.
   Чародей направился прочь, и, поглядев ему в спину, Томас подумал: «Несчастья словно следуют за тобой».
   Когда заряжающие бросились уносить раненых, фейри повалили к баррикаде, и Томас присоединился к ее защитникам.
   Из облака тьмы возникали кошмарные рожи, их отгоняли круглыми пулями и острыми пиками… жуткие звери с изувеченным телом и полными злобы и ума глазами, твари со странно человеческими и изуродованными лицами, и обличья, вовсе не чуждые людскому глазу, исчезавшие даже быстрее, чем их удавалось разглядеть. Их визг и стенания перемешивались с грохотом мушкетных и пистолетных выстрелов в оглушительной какофонии.
   Томас успел забыть о времени, когда Вивэн потянул его за руку:
   — Она готова.
   Томас огляделся. Раненые и беглецы уже исчезли наверху лестницы, командир Вивэн отослал следом за ними и заряжающих. Томас сказал:
   — Передайте всем: когда я отдам приказ, пусть все перестают стрелять и бегут назад в бастион. — Он отступил так, чтобы видеть Каде, и дождался, пока приказ достигнет всех на линии обороны. Когда гвардейцы на флангах просигналили о готовности, Томас посмотрел на Каде. Она кивнула, и капитан закричал: — Отступаем!
   Защитники обнаружили великолепную дисциплину, даже альбонцы, не считавшие необходимым слушать кого бы то ни было.
   Визг атакующих разом усилился. Оказавшийся вместе со всеми у подножия лестницы, Томас оглянулся, разыскивая взглядом Каде, и не увидел ее среди бегущих.
   Она все еще сидела, скорчившись за баррикадой, и Томас увидел, чего именно она ожидала. Метнувшееся на барьер воинство было остановлено стеной враждебного ему воздуха. Иные растворились в тысячецветные струйки, взмывшие к потолку и с визгом потекшие прочь. Другие полопались мыльными пузырями, сразу исчезнув; третьи отступили назад, покрывшись жуткими ранами.