Уэйс Маргарет. Похититель разума

Маргарет УЭЙС
ПОХИТИТЕЛЬ РАЗУМА

КНИГА ПЕРВАЯ
АНГЕЛ МЕСТИ

   А затем, сказал я, мы должны проверить их искушениями — это род испытания — и посмотреть, как они себя поведут; подобно тем, кто помещает жеребят среди шума и суматохи, чтобы посмотреть, не робкие ли они, так и мы должны поместить наших юношей среди каких-либо ужасов, а потом провести их через наслаждения и испытать их тщательнее, чем золото испытывается в тигле… И тот, кто в любом возрасте, будь он дитя, юноша или взрослый мужчина, с честью и победоносно выйдет из испытаний, должен быть назначен правителем и стражем государства…
   Но того, кого постигнет неудача, мы должны отвергнуть.

Платон. Республика

ГЛАВА ПЕРВАЯ

   Снаружи, в проходе, параллельном ангарной палубе, безмолвно и терпеливо стоял Командующий. В коридоре было темно: он приказал погасить свет. Охрану Дерек Саган отослал, а адмиралу Эксу передал сообщение, что уже вернулся на борт «Феникса».
   Командующий сейчас был нужен на мостике, крайне нужен. В бою с коразианским флотом флагман получил серьезные повреждения. Состояние корабельного реактора вызывало большие опасения. Экс постоянно получал противоречивые сообщения о еще одном коразианском судне, только что вынырнувшем из гиперпространства. Кроме того, его выбивали из колеи домогательства адонианского торговца оружием, который требовал дать ему возможность поговорить с Командующим лично и срочно.
   Саган ждал, прислонившись к переборке и скрестив руки на груди, с видом полного спокойствия.
   Бесшумно открылась дверь, выходившая на ангарную палубу; на фоне освещенного проема на короткое время обрисовалась гибкая фигура со светлыми волосами в ореоле света.
   Тихо, словно окружавшие его тени, Командующий шагнул через коридор.
   Мейгри заметила его. Ее рука метнулась к мечу, но Саган был быстрее. Его пальцы безжалостно сдавили ее предплечье.
   — Итак, миледи, вы воодушевили юношу. Дайен ушел?
   Саган толкнул ее к стальной переборке.
   Единственным источником света в коридоре был звездный камень, висевший на шее у женщины. Голубовато-белое сияние освещало ее лицо. Кожа казалась прозрачной, мертвой, серые глаза — темными и пустыми.
   Она прищурилась.
   — Да, он ушел.
   — На «Непокорный», предупредить Джона Дикстера о моем предательстве? — почти с улыбкой поинтересовался Саган.
   — Точно не знаю. Думаю, что да. — Мейгри посмотрела на него, вдруг начиная что-то понимать. — Ведь со связью на космоплане ничего не случилось, милорд?
   — Ничего, что я не мог бы исправить, миледи.
   Под его хваткой расслабились мышцы ее руки, сжавшей меч.
   — Естественно, раз вы ее и нарушили. Сообщение о наемниках, удерживаемых в плену на «Непокорном», было уловкой.
   — Не совсем так.
   Саган протянул руку, коснулся пальцами шрама у нее на щеке, почувствовал, как Мейгри вздрогнула от его прикосновения. Она попыталась отстраниться, но за спиной была переборка.
   — Перед отлетом я отдал капитану Уильямсу следующие распоряжения: если коразианцы будут разбиты, Джона Дикстера берут в плен и немедленно казнят. Наемники, которые останутся в живых после битвы с коразианцами, должны быть убиты сразу же по возвращении… Так помогите же мне, миледи, попробуйте еще разок, и я сломаю вам руку!
   Мейгри, сделав усилие, успокоилась. Командующий пристально и угрюмо взглянул на нее и, убедившись, что она взяла себя в руки, хоть и не подчинилась его воле, продолжал:
   — Вам будет приятно узнать, Мейгри, что Уильямс выполнил указания из рук вон плохо. Дикстер бежал и присоединился к своим. Наемники забаррикадировались на двух ангарных палубах. В настоящее время они обложены со всех сторон.
   Мейгри рывком высвободила руку.
   — Вы послали Дайена прямо в пекло! Вы знали об этом, когда подначивали его!
   — Драка на редкость жестокая, миледи. Наемники загнаны в угол и сражаются за свою жизнь.
   — Что это, милорд, еще одно испытание? Он же может погибнуть в этом бою!
   — Да, миледи, еще одно. Но не для Дайена.
   Саган по-прежнему сумрачно смотрел на нее, излагая ей свои, мысли, почти раскрывая перед ней душу. Мейгри вдруг стало страшно, она озадаченно и недоверчиво посмотрела на Сагана.
   — Вы испытываете самого Бога!
   — Если этот мальчик действительно помазанник Божий, — скривив губы, произнес Саган, — то в этом случае Создатель не оставит его.
   Поморщившись от боли, Командующий помассировал руками затылок.
   — Что это вы, милорд! Не так уж сильно тогда я вас ударила.
   Но она понимала, что он ощущает. У нее самой болели все кости, все мышцы. «Стареем», — подумала Мейгри. Она устало вложила меч в ножны, не спуская, однако, глаз с Сагана.
   Так они и стояли молча, настороженно наблюдая друг за другом, не упуская ни малейшего движения, ни вздоха, ни взгляда.
   — Так вы хотите последовать за ним? — поинтересовался Командующий. Он протянул руку и, взявшись за звездный камень, что она носила на шее, стал разглядывать его с выражением презрения на лице. — Вы собираетесь выступить в роли Стража…
   Он был совсем рядом, близко, так близко, как тогда, на борту коразианского корабля. Случившееся там было ошибкой, но вполне естественной. И он, и она были тогда в опасности, они зависели друг от друга, они разбили врага и торжествовали, как торжествовали давным-давно. И сейчас он придвинулся к ней настолько, что она физически ощущала сильные, ровные удары его сердца.
   Закрыв глаза, Мейгри вырвала из его руки светящийся камень, Звезду Стражей, и крепко зажала его в ладони.
   Его теплое дыхание обдавало ее холодную кожу. Она плотнее прижалась к стене, отвернула лицо. Его пальцы вновь коснулись ее щеки, ужасного шрама, рассекавшего лицо от виска до уголка рта.
   — И вы хотите сделать попытку уйти от меня, окружить материнской заботой этого сопляка, спасти бывшего возлюбленного, в то время как… вместе… мы смогли бы столько…
   Коридор осветился красным светом сигнализации. Тишину разорвала барабанная дробь, призывавшая занять места на боевых постах.
   Послышался грохот шагов: появился центурион из личной охраны Сагана. Застав своего господина и Мейгри в такой близости друг от друга, охранник резко остановился, кашлянул в замешательстве, а вид у него при этом был такой, словно единственным его желанием было, чтобы корпус корабля лопнул, а его выбросило бы в открытый космос.
   — Что случилось? — резко спросил Командующий, отворачиваясь от Мейгри.
   — Нас атакует коразианский корабль, милорд. Адмирал Экс почтительно просит вас прийти на мостик.
   — Иду. А вы проводите миледи обратно в каюту.
   Командующий зашагал по коридору, но остановился и оглянулся, поднеся руку к ушибленному месту на шее.
   — Нет, миледи. Хорошенько поразмыслив, я пришел к выводу, что буду проклят, если выпущу вас из виду. Отныне и вовеки.
   Он протянул ей руку.
   — Прошу…
   Мейгри отпустила камень. Она найдет возможность для побега. В сумятице предстоящего сражения, когда Сагану будет не до нее.
   Труднее будет покинуть корабль.
   Она подала ему руку, и они пошли по коридору, не обращая внимания на вспышки красного света, на барабанную дробь сигнализации, предупреждающую о грядущих опасностях, битве, смерти.
   Вдруг, внезапно похолодев, она подумала: «Дайен послан Богом испытать нас!»

ГЛАВА ВТОРАЯ

   Рабство — служить неразумному
   Или тому, кто поднимал смуту…

Джон Мильтон. Потерянный рай.

   Питер Роубс, законно избранный президент Галактической Демократической Республики, вошел в свой личный кабинет, расположенный за официальным. Здесь царил полумрак, шторы были задернуты, пахло кожей, полированным деревом и старыми книгами. За ним следовал робот-секретарь, напоминая тихим, не раздражающим бормотанием о предстоящих встречах. Роубс кивал, делая мысленные заметки.
   — Первая встреча, начальники штабов, — сообщил робот.
   Внеочередное совещание, чтобы обсудить коразианскую угрозу галактике. «Заседание будет нетрудным, — сказал себе Роубс, — одно лицемерие. Мне, конечно, следует выказать озабоченность, но не чрезмерную. Озабоченность, смягченную… уверенностью. Да, именно так. Озабоченность, чтобы не расслаблялись. Уверенность, чтобы показать: я доверяю им защиту граждан республики».
   — Дальше! — бросил он.
   — Высшие экономические советники, — откликнулся робот.
   Роубс вздохнул, нахмурился. «Эта встреча посложнее. Экономика галактики дышит на ладан. Дефицит больше, чем число населенных планет, люди ропщут на головокружительные налоги. Но моей вины в этом нет, — успокоил он себя. — Что я могу с этим сделать? Конгресс ставит мне палки в колеса на каждом шагу. Кучка безмозглых идиотов! К счастью, военная угроза вполне их успокоит. Запрошу чрезвычайные полномочия для действий в нынешней тревожной ситуации. А что до тех болванов, которые угрожают отделением, если мы не снизим налоги, посмотрим еще, побегут ли овцы из загона, когда рядом рыщет волк!»
   — На сколько ты назначил пресс-конференцию?
   — На 12 часов, господин президент. Основные компании передают прямой репортаж…
   Пресса заглотила эту наживку — картинки с ужасными чужаками, мелькающими на экранах миллиардов перепуганных зрителей галактики, избирателей, которые с радостью дадут своему президенту все, чего он только пожелает…
   Остановившись перед большим зеркалом, висевшим рядом с дверью кабинета, президент щелкнул выключателем. Вспыхнули лампочки, окружавшие зеркало. Роубс рассмотрел свой галстук и одновременно выражение лица, прикинув, не стоит ли поменять и то и другое перед текущими дневными делами.
   Он хотел изобразить беспокойство, но не тревогу. Легкие морщины на лбу и намек на припухлость под глазами — то, что надо. Он напряг уголки губ, чтобы обозначить серьезное внимание, уделяемое им данной проблеме, после чего слегка расслабил губы, дабы показать полную уверенность в тех, кого он назначил на руководящие должности. Тщательно причесанные волосы — признак самодисциплины и авторитета в глазах начальников штабов и экономических советников. Не забыть бы немного растрепать волосы перед пресс-конференцией, чтобы люди видели: он — один из них.
   Президент выключил свет и повернулся к видеоэкрану посмотреть, как он будет смотреться. Лицо в порядке. Галстук не пойдет: слишком темный, для экрана мрачноват. Ослабив узел, он снял и швырнул галстук через плечо роботу.
   — Принеси какой-нибудь неяркого пурпурного оттенка с очень тонкой золотой ниткой. А этот оставь на завтра; в нем я объявлю о гибели гражданина генерала Сагана.
   — Желаемое выдается за действительное, — послышался тихий голос.
   От этого голоса президент вздрогнул. Всполошился и робот. Его клешнеобразные конечности, вцепившиеся в лазерный пистолет, направили оружие в цель.
   В голове у Роубса промелькнула мысль, что ему следовало бы лишь позволить роботу следовать заложенной программе, и тогда он навсегда избавится от этого тихого голоса. Отчаянным усилием он подавил искушение, со страхом взглянув на непрошеного гостя.
   — Стоп! — крикнул он куда громче, чем намеревался. Голос у него сорвался.
   Робот тут же подчинился и опустил оружие. Проплывая мимо Роубса, он назойливо пробормотал:
   — Этой встречи нет в распорядке, господин президент.
   — Знаю, — раздраженно, чтобы скрыть страх, бросил Роубс. — Я… я не задержусь.
   — Следует оповестить охрану.
   — Heт! Нет необходимости. Это… — Он хотел предупредить ответ робота. — Я сам позабочусь о своей безопасности.
   — Очень хорошо, господин президент.
   Робот продолжал исполнять свои обязанности. Он расправил отброшенный галстук и повесил его на вешалку в небольшой гардеробной рядом с кабинетом. Он с жужжанием приблизился к столу и нажал кнопку на скрытом пульте. Разошлись вертикальные шторы, и солнечный свет залил комнату.
   Теперь Роубс разглядел посетителя, усевшегося рядом с окном. Сначала его внимание приковали лишь красные одежды, причудливо испещренные черными молниями. Фигура старичка хрупкого сложения, которому принадлежало это одеяние, была почти скрыта складками яркой переливающейся ткани. Глаза — слишком большие для бугристой головы старика — были открыты настолько широко, что казалось, век у них вообще не было.
   Робот заменил вчерашние увядшие цветы на свежие, запустил кофеварку, включил спокойную музыку. Роубс остался стоять перед зеркалом, находя успокоение в надежной реальности собственного отражения. Он нервно подтягивал рукава рубахи.
   — Отошли его, — произнес тихий голос.
   — Пока все, — сказал президент.
   Робот тут же повернулся и направился к двери.
   — Я подожду снаружи, — сказал он.
   Бросив взгляд на фигуру в красном, Роубс заметил легкое движение головы.
   — Нет, я хочу дать тебе другое задание. Сходи в штаб и принеси последние сводки…
   — Я могу запросить их для вас через компьютер…
   — К черту! Я не люблю повторять по нескольку раз, я не люблю, когда мне возражают! Я приказал тебе сходить в штаб. Делай, что велено!
   — Я не возражал, господин президент. Я лишь действовал в соответствии с программой и предлагал вам наиболее рациональный способ получения информации…
   — Да, да. — Роубс заметил, что покрылся потом. Теперь придется менять рубашку! — Извини, что повысил голос. Военные фильтруют все, что ко мне идет. Я хочу, чтобы сводки отражали действительное состояние.
   — Мне надо будет воспользоваться вашим кодом доступа, сэр.
   — Так воспользуйся, черт бы… — Президент осекся. Он ругался с машиной. Очень плохо. А все это записывается для грядущих поколений.
   Робот с жужжанием открыл дверь.
   — Спасибо, — довольно неубедительно сказал Роубс.
   — Не забудьте о пресс-конференции, господин президент. 12 часов. Извините за упущение, сэр: я не принес вам галстук.
   Робот изменил курс. Развернувшись на колесиках, он направился в гардеробную.
   — Я передумал, — торопливо сказал Роубс. — Мне нужен галстук… голубой по краям, а к середине переходящий в фиолетовый.
   Робот развернулся
   — Такого в вашем гардеробе нет, сэр.
   — Неужели? Тогда тебе придется выйти и поискать такой. На углу Свободы и Пятой есть галантерея…
   — Хорошо, господин президент.
   Робот выскользнул из комнаты. Дверь за ним закрылась. Роубс коснулся пульта управления, и дверь заблокировалась. Сейчас ему требовалось полное уединение — насколько это возможно для высокопоставленного деятеля. Его телохранители, конечно, могут войти сюда в любой момент. Кстати, надо отдать распоряжение и им.
   Он подошел к столу, бросив неуверенный взгляд в сторону неподвижной красной фигуры у окна, сел в кожаное кресло и вызвал охрану. На видеофоне появилось изображение женщины в форме, с безжалостным лицом.
   — Слушаю, мистер президент.
   — У меня в кабинете посетитель. Я включил блокировку. Не хочу, чтобы мне мешали.
   Женщина отвела глаза в сторону и взглянула на экран справа от нее.
   — К нам не поступало сигнала о том, что кто-то входил в ваш кабинет, господин президент. — Подбородок у нее дрогнул, она снова отвела взгляд и начала потихоньку передвигать руку по столу. — Надеюсь, все хорошо, сэр.
   — Все замечательно! То есть… я хочу сказать, все хорошо, что хорошо кончается.
   Он вовремя вспомнил, что надо произнести правильно условную ответную фразу. Иначе в считанные секунды он оказался бы в окружении команды охранников. Роубс достал из кармана платок и промокнул лоб. Придется подправлять грим.
   — Все объясню потом. Благодарю вас.
   — Да, господин президент.
   Изображение на видеофоне растаяло вместе с голосом женщины. Роубс смотрел на пустой экран, стараясь как можно дольше не отрывать от него глаз.
   — Вы нарочно это сделали! — произнес он глухим голосом. — И оделись так нарочно! Зачем вы со мной так поступаете?
   Он сжал кулаки, не отрывая рук от поверхности стола.
   — Это лишь маленькая забава старого человека, мой дорогой. У меня нынче так мало удовольствий. Ты ведь не станешь лишать меня права иногда безобидно шутить?
   — Шутка, из-за которой вас чуть не пристрелили! Роубс вдруг ощутил гнев. Сегодня ему и так предстоят три нелегкие встречи, а тут еще приходится как-то изворачиваться, чтобы успокоить охрану.
   — Едва ли.
   Старик зашевелился и повернулся прямо к Роубсу.
   Президент поднял голову, решив смутить старика взглядом, выказать властность. Но солнце было слишком ярким. Роубс не мог разглядеть лица старика, потому что свет окружал его. Глаза у него заслезились, и он снова опустил лицо на сжатые кулаки.
   — Я понимаю тебя, Питер, понимаю, — участливо сказал старик. — Ты всегда склонен к преувеличениям, когда находишься под влиянием стресса. Я делаю на это скидку. Ведь у тебя промелькнула мысль — позволить роботу убить меня? Уверяю тебя, дорогой, я ничуть не обиделся.
   Кулаки у Роубса вдруг разжались, в руках появилась слабость.
   — Я… прошу прощения, Абдиэль. Это проклятое вторжение…
   — … которое, как мы с тобой знаем, вовсе не вторжение. Скорее приглашение, согласен? Полагаю, наш разговор не записывается.
   — Боже упаси! — содрогнулся Роубс.
   — Бог думает о вещах поважнее. Если позволишь…
   Абдиэль поднял правую руку. Лампочки в зеркале погасли, потухла настольная лампа. Кофеварка отключилась в разгар работы, музыка умолкла.
   — Что вы сделали? — Роубс встревоженно огляделся вокруг.
   — Прервал электроснабжение помещения.
   — Но ведь это всполошит охрану! — Президент вскочил на ноги.
   — Нет, мой дорогой, нет. Не будь таким нервным. Их не оставит впечатление того, что все хорошо. Что хорошо кончается. — Абдиэль усмехнулся своей незатейливой шутке. — Надеюсь, что это закончится хорошо. А ты, Питер? Сядь, пожалуйста.
   Президент опустился в кресло, заметив, что от его ладоней на полированном дереве остались влажные следы.
   — Что это за шутку вы отпустили, когда вошли?
   — Не помню, — вкрадчивым голосом ответил Абдиэль. — Забывчивость свойственна старости. Напомни-ка.
   Роубс метнул в его сторону злобный взгляд.
   — Вы ни разу в жизни ничего не забывали. Чего вы от меня хотите? Зачем вы здесь?
   — Не перескакивай с предмета на предмет, Питер. Это придает тебе неуверенный вид.
   Роубс, который уже кипел, выдохнул, пытаясь сохранить спокойствие:
   — Я говорил что-то роботу насчет того, чтобы объявить о гибели Сагана, а вы сказали…
   — Ах да. Припоминаю. «Желаемое за действительное» или что-то вроде этого.
   — Что вы имели в виду? — резко спросил Роубс.
   — Что Саган не погиб, мой дорогой. На самом деле он очень даже жив.
   Роубс машинально взял ручку и стал постукивать по блокноту.
   — Тогда — это лишь вопрос времени. Я видел донесения о битве. Коразианцы превосходят его флот почти в двести раз. Никто — даже Дерек Саган — не сможет одержать победу при таком соотношении!
   — Как обычно, у тебя неверные сведения. Или, скорее, ты еще не видел последней информации. В последнюю минуту Саган сумел вступить в союз с группой наемников под началом некоего Джона Дикстера.
   — Дикстера? — Губы Роубса скривились в нервной ухмылке. Он бесцельно вертел в руках ручку. — Это у вас неверные сведения, Абдиэль. Дикстер и Саган — смертельные враги. Они стали врагами еще до революции. Дикстер — роялист. Саган был предателем, предводителем мятежа, ставшего причиной гибели обожаемого Дикстером короля. Потом была эта женщина, Страж. Морианна. Мейгри Морианна. Любовный треугольник…
   — Треугольник, точно. Но не обязательно любовный. Ты забываешь, дорогой, что я хорошо знаю и Сагана, и леди Мейгри. Действительно очень хорошо.
   Машинальным, привычным движением Абдиэль, улыбаясь, начал массировать кисть левой руки.
   — Не так хорошо, как бы вам хотелось, — сказал Роубс, пробормотав эти слова про себя.
   Абдиэль то ли слышал, то ли угадал его мысль.
   — Ревнуешь, мой дорогой, потому что ты сломался, а они нет. Но тогда они были очень молодыми, им еще и двадцати не было. Это была моя ошибка. Юность всегда мятежна, независима. Юности нечего предложить, потому что у нее все есть. Или она думает, что у нее есть все. Надо было попробовать еще раз, когда они стали старше, но у меня уже был ты, и я решил, что этого достаточно.
   Абдиэль вздохнул почти тоскливо.
   — Что значит «сломался»? — почти закричал Роубс. — Возможно, я и соединялся с вами иногда, но лишь для того, чтобы поделиться мыслями, воодушевиться! Вы не управляете мной, как вы управляете своими чертовыми послушниками!
   — Спокойно, Питер, спокойно.
   Роубс сломал ручку пополам.
   — А почему вы обвиняете меня за всю эту неразбериху?
   — Потому что тебе давно уже пора было заняться Саганом, как я советовал. Он помог тебе стать президентом. Но я предвидел и не ошибся, что наступит время, и он разочаруется в «демократии». Королевская кровь взыграет в его жилах. Кроме того, как я и предсказывал, он стал опасным противником.
   — Я нуждался в нем! Вы же знаете! Саган был единственным, кто имел возможность найти истинного наследника…
   — Прекрати хныкать, Питер! Это тебе не пристало. А теперь, когда ты нашел истинного наследника престола, мой дорогой, скажи ради всего святого, что ты собираешься с ним делать? Случись что, он может быть куда опаснее Сагана! Нет, — продолжил Абдиэль, — ты испортил все дело. Если бы ты последовал моим советам, этот самозваный Командующий был бы уже мертв. Неизвестно откуда взявшийся принц Старфайер канул бы в неизвестность, жил самой обычной жизнью и даже думать не смел о том, чтобы претендовать на галактический престол.
   Старик поднялся из кресла и двинулся вперед. Роубс наблюдал за ним, не в силах отвести взгляд. Ему всегда казалось, что старик не ходит, а ползает.
   — Но нет. Ты ведь, мой дорогой, все знал лучше, не так ли? Ты отказался слушать Абдиэля. Питер Роубс, доктор философии, известный познаниями в области политических наук. Питер Роубс, вождь революции. Питер Роубс, президент Галактической Демократической Республики. Питер Роубс, глупец.
   Абдиэль остановился у стола. Одно движение руки — и шторы сошлись, закрыв солнечный свет. В комнате стало темно. У Роубса появилось жуткое впечатление, что Абдиэль погасил само солнце.
   Президент сгорбился над столом, сплетя руки; пальцы у него дергались, словно лапки издыхающего паука.
   — Создатель против тебя, Питер, — тихо сказал Абдиэль. — Я чувствую Его гнев. Он поднимает свой жезл, чтобы покарать тебя. Дерек Саган вступил в контакт с неким Снагой Оме, гением в том, что касается разработки орудий разрушения. Но известно ли тебе, мой дорогой, что производство свертывающей пространство бомбы завершено? Она готова к применению. И когда Сагану удастся до нее добраться, тебе придет пора подумать о том, чтобы поискать работу преподавателя в каком-нибудь университете. Потому что тебе останется заняться только этим. Если доживешь.
   Роубс поднял измученное лицо.
   — Что значит, когда Сагану удастся? Разве у него еще нет бомбы?
   — Нет, мой дорогой. Препятствие, воздвигнутое тобой у него на пути, хоть эту задачу выполнило. Впрочем, не сомневаюсь, что такой блестящий ход не был умышленным с твоей стороны.
   — Тогда мы можем заполучить бомбу! Выкрасть ее!
   — У Снаги Оме? — Абдиэль иронически рассмеялся. — Мой дорогой Питер, комар не проскочит незамеченным сквозь защитное поле адонианца!
   — Комар-то, может, и не проскочит! — Включив настольную лампу, Роубс посмотрел старику прямо в лицо. Он снова обрел обычную уверенность в себе, деловитость. — Но ловец душ сможет проникнуть туда. И сумеет «убедить» Оме отдать бомбу!
   — Никак ты добрался и до меня, дорогой Питер? Когда все вокруг тебя разваливается, ты ждешь, чтобы я собрал куски.
   Роубс сглотнул, снова потер лоб. На белом полотне остались большие розовые пятна, словно вместо пота у него выступала кровь. Он вдруг пожалел, что включил свет.
   — Хорошо. Чего вам надо?
   Абдиэль придвинулся к Питеру, скользнув алыми одеждами по его руке. Президент дернулся, отпрянул. Он попытался подняться из кресла, но почувствовал на плече ладонь, прижимавшую его. Весь дрожа, Роубс остался сидеть.
   — Чего вам надо? — хрипло повторил он.
   — Тебя, мой дорогой.
   Абдиэль начал сдирать плоть со своей левой руки, отделяя ее полосками.
   Дрожь сотрясала Роубса; он прижался к спинке кресла.
   Пять стальных игл, имплантированных в ладонь старика, замерцали в свете, исходившем, казалось, не от лампы, а от его блестящих глаз.
   Роубс с ужасом, завороженно смотрел на иглы. Правая рука у него дрожала. Он шевельнул ею, украдкой сунул под стол, но Абдиэль перехватил ее. Старик мягко, ласково погладил руку, которую держал.
   — Лишь я могу спасти тебя, мой дорогой Питер.
   Роубс трепетал; зубы у него стучали. Пот каплями покатился по его лицу, все мышцы напряглись. Он судорожно сглотнул. Кисть, удерживаемая стариком, сжалась в тугой кулак.
   Абдиэль терпеливо продолжал поглаживать его пальцы, и Роубс постепенно расслабился, разжал пальцы, открыл ладонь. Абдиэль мгновение рассматривал гладкую поверхность ладони, а затем стал осторожно отдирать пластиковую кожу, обнажая пять красных точечных меток. Метки были застарелыми, шрамы уже затянулись, словно их не использовали долгое время.