Уильямс Тэд. Гора из черного стекла

   Все было так печально и непонятно. Она так радовалась, что папа и мама познакомились с мистером Селларсом и они хотели дружить, – она физически ощущала тот большой секрет как нечто живое у нее в животе, оно никогда не сидело спокойно. Но как только они познакомились, все изменилось. Они куда-то ехали, но никто не сказал ей куда, мама и папа по-прежнему часто спорили шепотом. Странно было и то, что мистера Селларса уложили в отделение для запаски позади автомобиля, он лежал там, свернувшись калачиком как египетская мумия. Кристабель видела мумию в сетепередаче, очень интересной и страшной, но когда мама заметила, что она смотрит передачу о мертвецах, она заставила ее выключить экран, чтобы ночью не снились кошмары. Сейчас было то же самое, только мистер Селларс был жив, но она не знала, радоваться ей или нет.
   Мама долго разговаривала с кассиром. Возможно, они не хотели брать бумажные деньги, Кристабель ни разу не видела, чтобы мама платила наличными, но накануне отъезда папа получил целую кучу в банке, большую пачку купюр с картинками, как в старых мультиках.
   – Похоже, твоя мама собирается сбежать и бросить тебя со мной, – заговорил Чо-Чо, сидящий сзади, – Ты просто приклеилась к окошку с тех пор, как она ушла. Что, боишься, что я тебя съем?
   Она посмотрела на него, стараясь вложить во взгляд все свое презрение, но он лишь ухмыльнулся. Теперь, когда он был чистым и в новой одежде, он казался меньше и не таким страшным, но сломанный зуб по-прежнему нервировал. Ей казалось, что если мальчишка подойдет поближе, то укусит ее.
   Вдруг она поднялась и распахнула дверцу фургона.
   – Ты просто дурак, – сказала она мальчику, хлопнула дверцей и побежала к маме.
   – Что ты хочешь, деточка?
   Кристабель не знала, как объяснить свое поведение, поэтому сказала;
   – Мне нужно в туалет.
   Мама спросила кассира, и тот указал за угол здания. Мама нахмурилась.
   – Я не хочу, чтобы ты шла туда одна, – сказала она. – А я сейчас занята. Видишь ресторан вон там? На котором написано «У Джанретт»? Иди туда и попроси разрешение воспользоваться их туалетом. Не разговаривай с незнакомыми, только со служащими за стойкой. Поняла?
   Кристабель кивнула.
   – Сразу же возвращайся. Я буду смотреть, пока ты не войдешь в дверь.
   Кристабель поскакала через парковку, она один раз оглянулась и помахала маме. Фургон казался далеким и чужим, знакомая вещь в незнакомом месте, она снова подумала о мистере Селларсе, который лежал там в темноте.
   В ресторане было людно, люди в коричневой униформе сновали между столиков, разносили еду, разливали напитки. Сиденья здесь были как раз такие, как она любила, полузакрытые кабинки, где можно переползать по сиденью из конца в конец. Папа страшно злился, когда она это делала. «Кристабель, – обычно говорил он, – ты девочка, а не шарнир. Сиди спокойно перед своей тарелкой».
   Папа должен быть здесь. Он что-нибудь должен делать, может звонить? Ей не нужно было в туалет, поэтому она остановилась у стойки и поднялась на цыпочки, оглядывая огромный зал.
   У телефонов его не было. К удивлению Кристабель, он сидел к ней спиной в одной из кабинок, совсем рядом. Это точно был он – она знала его голову сзади так же хорошо, как и спереди, а с ним в кабинке сидел кто-то еще.
   Сначала она подумал, что это еще одна большая тайна, и уже собралась развернуться и идти назад к фургону, залезть в него, и пусть противный мальчишка улыбается и говорит гадости. Но человек, с которым говорил папа, не казался страшным, кроме того, ей хотелось увидеть папино лицо, увидеть, улыбается он или нет. Ей это было нужно, чтобы мир вокруг стал понятнее.
   Она очень медленно направилась к кабинке, так медленно, что две девушки в униформе чуть не сбили ее.
   – Смотри, куда идешь, пышечка, – сказала одна из них. А когда Кристабель закончила извиняться ей вслед, папа уже смотрел на нее.
   – Кристабель! Какого… что ты здесь делаешь, крошка? – И тут ему пришла в голову новая мысль: – Все в порядке?
   – Я пришла в туалет. – Она застенчиво посмотрела на человека, сидевшего с папой, на нем был серовато-коричневый костюм, он был темнокожим с коротко подстриженными курчавыми волосами. Он улыбнулся ей, заметив детский взгляд, Улыбка была доброй, однако Кристабель показалось, что улыбаться в ответ не стоит, даже когда папа рядом.
   – Ладно… вот черт, – пробормотал папа. – Видишь ли, я несколько занят кое-чем, зайка.
   Но его собеседник возразил;
   – Все нормально, майор Соренсен. Может, ваша дочурка посидит немного с нами?
   Папа как-то странно посмотрел и пожал плечами.
   – Я все равно не могу больше задерживаться – моя жена сейчас заправляет машину.
   – Как тебя зовут? – спросил темнокожий мужчина. Когда она ответила, он протянул руку для пожатия. Его сухие ладони были такими розовыми по сравнению с очень темной кожей, будто их только что старательно драили. Он слегка пожал ее руку, и ей это понравилось. – Рад познакомиться, Кристабель. Меня зовут Декатур, а друзья зовут просто Катур.
   – Поздоровайся с мистером Рамси, – подсказал ей папа.
   – Давайте обойдемся без мистера Рамси. Как в старом анекдоте: мистер Рамси – мой отец. Или, правильнее сказать, капитан Рамси – мой отец. Видите ли, у меня тоже есть опыт общения с военными. В детстве мне пришлось пожить на нескольких базах. – Он снова улыбнулся Кристабель. – Тебе нравится база, где ты живешь, тыковка?
   Она кивнула, но по выражению лица отца видела, что ей нужно уходить, поэтому молча вскарабкалась на сиденье рядом с ним.
   – Послушайте, майор, – продолжил разговор Катур. – Мы прощупали друг друга, надеюсь, я прошел тест. Я понимаю, вам хочется остановиться на ночь, тем более что с вами малышка, она устала от длинной дороги. Может, лучше я приду в ваш мотель вечерком? Мне нужно лично встретиться с Селларсом даже больше, чем вам со мной. Нужно столько… столько обсудить.
   – Согласен с вами, Рамси, – Папа почесал голову. – Мне бы не хотелось казаться подозрительным или несговорчивым, но вы должны понять, что события развивались с невероятной скоростью.
   – И со мной то же самое, – ответил Рамси и рассмеялся, – Вечно так случается. – Он взял счет, – Если вы хотите побыть с семьей вечером, я пойму. Бог знает, сколько у меня скопилось работы по этому делу. Я могу провести плодотворный вечер наедине с моим блокнотом и письменным столом. Но я не могу долго находиться в городе, и мне в самом деле очень нужно поговорить с Селларсом наедине.
   – В принципе… дело в том, что вам следует подготовиться, он выглядит очень необычно.
   Рамси пожал плечами:
   – Я не удивлен. У меня создалось впечатление после наших с ним разговоров, что он никуда не выходит.
   – Уже лет тридцать. – Папа странно хихикнул, чем удивил Кристабель.
   – Все равно все это меня жутко пугает, но я очень хочу с ним встретиться лично, как бы он ни выглядел. Думаю, что его вид чрезвычайно необычен.
   Папа снова засмеялся, но на этот раз Кристабель поняла, что он расстроен.
   – Это очень интересная тема. Видите ли, на сегодняшний день он не является человеком в общепринятом смысле слова… – Тут он остановился и вдруг посмотрел на Кристабель, будто только что вспомнил о ее присутствии, – она сидела и постукивала каблуками по полу. Лицо его приняло то же выражение, что и тогда, когда она сидела на полу, где он ее не видел, и говорил маме, что пришло время поиграть в Деда Мороза.
   Сейчас Кристабель не поняла, что он имел в виду, и уже хотела спросить, когда увидела у папы за спиной еще одного человека. Катур Рамси тоже смотрел на вновь подошедшего, глаза его сузились. Кристабель обернулась вместе с папой. Она растерялась, потому что прекрасно знала этого человека, и было непонятно, что плохого в его появлении.
   – А, вот ты где, – сказал капитан Рон. – Ну, Майк, если ты теряешься, то делаешь это профессионально. Я обыскал всю Северную Каролину, а ты сбежал в другой штат.
   Папа побледнел. Она даже подумала, что ему сейчас станет плохо, как было с мамой, когда они стали говорить о том, чтобы завести братика или сестричку для Кристабель, а потом перестали. Несколько дней мамино лицо было таким же серым, как у папы сейчас.
   – Рон, какого черта ты здесь делаешь? Как ты меня нашел?
   Капитан Рон помахал рукой в воздухе, несколько человек обернулись, чтобы посмотреть на человека в форме, но тут же отвернулись.
   – Мы разослали твой словесный портрет и запросили о помощи, местные парни тебя вычислили и передали информацию.
   – Из-за чего весь шум? – Папа попытался улыбнуться. Мистер Рамси, сидевший напротив него помалкивал, но его глаза сияли. – Неужто нельзя уехать на несколько дней? Ты… ты же знаешь, нам нужно передохнуть. На базе случилось бедствие? Иначе не могу представить, зачем ты…
   – Именно бедствие, ты правильно сказал, – прервал его Рон. Кристабель пристально смотрела на него, с папиным другом что-то было не так – он по-прежнему казался озабоченным, как в прошлый раз, когда пришел к ним домой. – Похоже, наш приятель генерал Як вышел на тропу войны. Он хочет поговорить с тобой лично – лично, понимаешь? – а это значит, что все отпуска отменяются и все договоренности тоже. – На его лице промелькнуло другое выражение, словно маска на секунду упала. – Прости, приятель, но это приказ с самого верха пищевой цепочки, я ничего не могу поделать. Я не знаю, что происходит, и надеюсь, что мы по-прежнему друзья, но тебе все равно придется поехать. – Он помолчал, приглаживая усы. – Нам недалеко, штаб Якубиана прямо в этом городе. Не знаю, имеет ли это отношение к тебе, надеюсь, что нет. – И только теперь он заметил Кристабель.
   – Привет, Крисси, как дела?
   Она не ответила. Ей хотелось убежать, но она знала, что этого делать нельзя. Она вспомнила слова мистера Селларса: «Секреты – страшная вещь, Кристабель, но если для них есть серьезное основание, они становятся самым главным в жизни. Будь осторожна».
   Рон снова повернулся к папе. Он несколько раз бросал взгляд на мистера Рамси, но решил, что тот не представляет интереса.
   – Давай отведем девочку к маме и поедем.
   Папа не согласился.
   – Кейлин… уехала по делам. Мы ее ждем здесь. Она вернется где-то через час, и мы собирались пообедать.
   Рон нахмурился:
   – Ну, тогда нам придется взять девочку с собой. Я оставлю здесь номер телефона для Кейлин, чтобы она позвонила и забрала твою дочь.
   Даже Кристабель заметила, что он сказал «забрала твою дочь», а не «тебя и твою дочь». Она по-настоящему испугалась.
   Папа не двигался и ничего не говорил. Капитан Рон повернулся к входу, и тут Кристабель увидела, что за стеклянной дверью стоят двое солдат в шлемах военной полиции.
   – Давай сделаем это быстро и безболезненно, Майк.
   – Думаю, мне пора представиться, – неожиданно вмешался мистер Рамси. – Меня зовут Декатур Рамси, я адвокат майора Соренсена. – Он пристально посмотрел в глаза папы Кристабель, чтобы тот ничего не говорил. – Это арест?
   – Это военные дела, сэр, – возразил капитан Рон. Он говорил вежливо, но не мог скрыть злости. – Не думаю, что вас это касается…
   – Давайте решим это после того, как разберемся, что происходит, – ответил ему мистер Рамси. – Если это обычное дело, я думаю, никто не станет возражать, если я поеду с вами и подожду… подожду Майка. Могу посидеть с Кристабель, пока» приедет ее мама. Но если эта странная ситуация связана с нарушением закона, тогда мое присутствие будет в интересах всех нас. – Он распрямил спину, а его голос приобрел твердость, – Позвольте мне пояснить, капитан. Вы привели с собой военную полицию и хотите, чтобы майор Соренсен пошел с вами, несмотря на то, что он находится в законном отпуске. Если это официальный арест, тогда ваши полномочия понятны и я буду действовать в соответствии. Но если это не официальный арест, но вы настаиваете на том, чтобы мой друг пошел с вами против его воли, и запрещаете мне сопровождать его… что ж, я знаком со многими юристами в Вирджинии, мало того, я вижу парочку патрульных прямо здесь в ресторане, они зашли выпить кофе с пирогом. Могу пригласить их для обсуждения законности ваших действий, действительно ли вы можете вытаскивать из ресторана человека, не имея законных полномочий.
   Кристабель не понимала происходящего, но больше всего на свете она хотела, чтобы это прекратилось. Конечно, ничего не изменилось. Довольно долго ее папа, капитан Рон и мистер Рамси оставались на своих местах и молчали.
   Когда капитан Рон заговорил, он уже не злился, а выглядел расстроенным.
   – Хорошо, мистер – как вы сказали? Рамси? Можете ехать с нами. Девочку тоже возьмем, пусть это будет семейная прогулка. Все, что я знаю, – офицер очень высокого ранга желает поговорить с этим человеком о проблемах военной безопасности. Мы все будем хорошо себя вести. Хотите знать мой личный номер?
   Мистер Рамси холодно улыбнулся:
   – В этом нет необходимости, капитан. У нас еще будет много времени, чтобы узнать друг друга получше.
   Они встали, двое военных полицейских вошли в зал и ждали распоряжений. Кристабель держалась за руку папы, пока капитан Рон оставлял записку для мамы у стойки, потом они все вместе вышли из дверей ресторана Джанретт. Немногочисленные посетители смотрели на них.
   Снаружи их ждал темный военный фургон. Кристабель не удержалась и посмотрела на стоянку перед заправкой, чтобы увидеть, смотрит ли мама, не идет ли она им на выручку, но семейный фургон исчез.
   Папа сжал ее руку и помог залезть в машину. Двое полицейских тоже если с ними. Они были совсем молодыми. Как те, которым махала Кристабель, когда они выезжали с базы, но у этих были бесстрастные лица, они не улыбались и не разговаривали. Капитан Рон сел рядом с водителем, их разделяла стеклянная перегородка, на которую была натянута колючая проволока; ее папа, она и мистер Рамси оказались в звериной клетке.
   А мама и мистер Селларс куда-то уехали.
   Кристабель подумала, что она храбрая и не заплачет, ноне была в этом уверена.

ГЛАВА 30
ИГРУШКИ БОГОВ

   СЕТЕПЕРЕДАЧА/ФИНАНСЫ: Тайная распродажа акций Критапонга.
   ГОЛОС: Трейдеры отмечают, что начался процесс, который ветеран международных рынков метко назвал «крайне осторожной распродажей» акций Критапонга. Источники в электронной промышленности предполагают, что Имона Дедобраво Критапонг, непоседливая вдова основателя компании Рамы Критапонга, потихоньку сокращает свой процент акций гиганта по производству электроники в Таиланде, возможно, она делает это в связи со слухами об ожидаемой судебной тяжбе по поводу качества товара…
 
   Это был самый страшный день в ее жизни.
   Рени падала от усталости, у нее болели все кости, но, несмотря на это, она не могла уснуть. Стояла тихая ночь, а ей по-прежнему слышался лязг оружия и крики раненых мужчин. Голова Рени покоилась на груди !Ксаббу, их голые ноги прикрывал плащ, она была уверена, что не переживет еще один такой безумный день.
   Рени также знала, что с восходом солнца все начнется сначала.
   В самый разгар чудовищного дня, когда солнце стояло так высоко, словно битва происходила на другой, незнакомой планете на краю солнечной системы, наступил момент, когда само время, казалось, устало, и секунды тянулись бесконечно. Она вдруг поняла, что такое война.
   Эта мысль пришла как озарение, она вдруг увидела морс хаоса, где копья, напряженные мускулистые руки и орущие лица появлялись и исчезали так быстро, что казались сплошной турбулентной массой.
   Патриотизм, верность, долг – эти слова служат одной цели. Люди готовы сражаться за друзей, за семью, но зачем нормальному человеку убивать чужих людей ради других чужих людей? Людям нужен порядок. Бессмысленно убивать или быть убитым – неоправданно и вредно. Когда тебя захватывает хаос, нужно во что-то верить, пусть даже эфемерное. Рени вдруг поняла, что ближайших к тебе людей следует приукрасить волшебной пылью слов «любовь к родине» и «долг», убедить себя, что они как-то связаны с тобой, а ты с ними. Иначе просто сойдешь с ума.
   Как ни дико было убивать ради чужих или умереть за них, самым тяжелым для Рени оказалось другое: смотреть, как ее виртуальные троянские товарищи падают рядом и взывают о помощи, а она не должна обращать на них внимания. Она повторяла и повторяла про себя, что они не реальные люди, но каждая клеточка в ней не соглашалась с этим.
   «Если я остановлюсь помочь кому-то из них, я рискую своей жизнью – и жизнью своих реальных товарищей, а также своего брата и других потерянных детей. Невозможно сказать, что важнее».
   Бот один такой жуткий момент – умирающий лисианец с торчащим из спины копьем, спотыкаясь, пошел на нее. Молодой солдат, который всего минуту назад предложил ей воды, направлялся мимо дерущихся воинов прямо к ней, словно не видел никого другого, убившее его копье торчало между ребер, задняя часть орудия волочилась по земле, как хвост. Силы стали покидать его, он протянул к ней руки, пытаясь зацепиться за что-нибудь, как утопающий пловец, тонущий в своей крови. Рени отшатнулась, опасаясь, что он ухватится за нее, лишит возможности двигаться. Взгляд его быстро стекленеющих глаз прожег ее насквозь, вряд ли она сумеет когда-нибудь забыть его.
   «Неужели так будет? – подумала она, содрогаясь от ужаса, – Неужели это наше будущее? Мы создадим миры, где все возможно, где можно посмотреть, как настоящих, дышащих, потеющих людей убивают, или убить их самим, а потом спокойно сесть за обеденный стол, будто ничего не произошло?»
   Что за будущее создает человечество? Как может человеческий мозг, орган, которому миллионы лет, справляться с этими дикими фантастическими головоломками?
   День медленно близился к вечеру.
   Бросок вперед под напором тех, кто сзади. Увернуться, присесть, отойти назад, щит должен постоянно находиться над головой, прикрывая от града стрел. Внимательно наблюдать за !Ксаббу и Т-четыре-Б, не забывая, что они – единственные реальные люди в этой пустыне вооруженных призраков. Присесть, увернуться.
   Стрелы летели в нес из-под вражеских щитов, как змеи, спрятавшиеся под камнем. Без предупреждения целые фрагменты битвы вдруг переместились, основное сражение теперь происходило у Рени за спиной, и снова она и ее товарищи, несмотря на все предосторожности, оказались в центре кровопролития.
   Все сначала. Увернуться, и присесть. Снова отходить назад.
   А вокруг только смерть. Смерть не была легкой – она не была бледнолицей спасительницей от боли, не была она и опытным жнецом с острой косой, забрызганной кровью. Смерть в троянской долине была диким рычащим зверем, рвущим людей когтями, сминающим их. Она была сразу везде, даже самые хорошо вооруженные люди оказывались перед ней чрезвычайно хрупкими. В мгновение ока мощный воин превращался в кровавую, захлебывающуюся криком мягкую бесформенную плоть.
   Рени приподнялась, дрожа.
   – !Ксаббу? – Она сама себя не слышала. – Ты… ты не спишь?
   Он заворочался рядам.
   – Не сплю. Я не могу заснуть.
   – Это было просто чудовищно! – Она закрыла лицо руками, как испуганный ребенок, который надеется, что, когда уберет руки, все вокруг изменится: исчезнут слишком яркие звезды на небе, их бледный свет, костры в лагере. – Господи, я хочу надеяться, что этот посттравматический шок не станет преследовать меня несколько лет. – Ее невеселый смех чуть не перешел в истерику, – Я постоянно твержу себе, что это не на самом деле… но ведь может оказаться и на самом деле. Люди в самом деле творили страшное друг с другом. Люди действительно творят страшные вещи…
   Он взял ее за руку:
   – Хотел бы я знать, что на это ответить. Все происшедшее так ужасно.
   Она покачала головой.
   – Не знаю, как я пройду через это еще раз. Боже, скоро опять рассветет. – Вдруг она вспомнила: – А где Т-четыре-Б?
   – Он спит. – !Ксаббу показал на свернувшуюся калачиком фигуру в парс метров от костра. Рени почувствовала облегчение и снова повернулась к своему другу. На удивление быстро она привыкла к новому обличью !Ксаббу, он прекрасно обжил новый сим. Худое юное лицо, такое чужое еще вчера, сегодня действовало успокаивающе, достаточно было одного взгляда на него.
   – Спит. Он все правильно понял. Господи, может, все эти игры в войну зачем-то нужны? Может, они закаляют нас?
   – Он испытывал ужас и скорбь, как и мы. – !Ксаббу сжал ее руку. – После хорошего сна он будет внимательнее завтра. Мы должны защищать друг друга, как делали это сегодня.
   – Нам везло. Нам страшно везло. – Ей не хотелось вспоминать ту колесницу, что чуть не вдавила !Ксаббу в землю, или то копье, что просвистело у самого ее плеча, едва не задев лицо. Она с ужасом вспомнила, что могла потерять вчера друга. Ей до боли захотелось обнять его, как бы закрывшись воображаемым щитом, чтобы хоть на время защититься от того, что было, и того, что будет.
   – Что… что там летит? – Т-четыре-Б сел, в темноте силуэт расплывался, а растрепанные, падающие на лицо волосы, напоминающие траурную вуаль, делали его вид еще необычнее, – Уже начинается?
   – Нет еще. – Рени попыталась улыбнуться, но у нес ничего не получилось. – Пока нет. У нас есть еще несколько часов.
   Т-четыре-Б отбросил волосы с лица. После той битвы в Башне Плачущего Барона его лицо приобрело суровость, которая уже никогда с той поры не смягчалась.
   – Послушайте, почему бы нам не бросить все и не удрать? Просто… убраться отсюда. – Он изобразил улыбку, взглянув на которую Рени обрадовалась, что не смогла улыбнуться сама. – Да-да, – продолжал он, – смешно, наверное, парень в костюме Монстройда хочет сбежать. Но мне… мне плевать, ясно? Никогда не поверил бы, что так может быть. Никогда…
   Рени очень хотелось утешить его – Хавьер излучал страх и отчаяние, – но Т-четыре-Б отстранился, когда Рени попыталась коснуться его руки.
   – Нам всем страшно, и мы все стараемся не погибнуть, – сказала она. – Я не стану останавливать тебя, делай, как считаешь нужным, Хавьер, – это не армия. Ты не подписывал обязательств. Но мне думается, что мы здесь не случайно, и я не могу убежать, пока есть шанс выполнить нашу миссию.
   «Боже праведный, – подумала она про себя. – Я говорю как армейский капеллан».
   Т-четыре-Б замолчал. Где-то заухала сова, звук был настолько обыденным, что, только когда Т-четыре-Б снова заговорил, Рени поняла, что уже много часов они не слышат других звуков, кроме собственных голосов. Трое друзей находились на дальнем конце троянского лагеря. Рени была уверена, что все троянские солдаты испытывают ужас и страдания, не говоря уже о греках, но ближайший костер был на расстоянии броска от них, слишком далеко, чтобы услышать голоса. Они были совсем одни под сияющими звездами.
   – Они ведь не вернутся завтра? – медленно проговорил Т-четыре-Б. – Тот парень, Гектор, он же вел их, так? Он типа из тех, что семерых одним ударом, – его можно остановить, только если убить. А сейчас ему хана, потому что его стукнуло булыжником, и им пришлось тащить его при всех. – Похоже, он что-то усиленно обдумывал. – Так что у нас большой шанс, что нас не прикончат, так?
   Рени не знала, что сказать – в подобной ситуации она бы предпочла знать правду.
   – По крайней мере, будет не лучше, чем сегодня. А нам везло.
   – Тогда я хочу кое-что сказать. Вам обоим. – Он помолчал. – Мне это не дает покоя. Если меня убьют…
   – Рени. – В голосе !Ксаббу она услышала странное нетерпение, но Т-четыре-Б явно хотел что-то сказать.
   – Подожди.
   – Рени, – настаивал он, – В костре кто-то есть.
   Она не сразу поняла. Рени обернулась к !Ксаббу и проследила за его взглядом. Она не увидела ничего похожего на человеческий образ или вообще что-нибудь, хотя сам костер выглядел иначе – в нем что-то изменилось, словно он упростился, то ли пламя стало более упорядоченным, то ли потускнел цвет.
   – Я ничего не вижу. – Она посмотрела на !Ксаббу, тот пристально всматривался в костер, охваченный каким-то мучительным ожиданием.
   – Это… Я думаю… – !Ксаббу всматривался, наклоняясь поближе к огню, отсветы пламени плясали на его щеках и лбу. – Лицо.
   Не успела Рени задать очевидный вопрос, как прямо в ухе раздался женский голос, далекий, но четкий, будто колокольчик, говорящий человеческим голосом:
   – К вам кое-кто идет. Не бойтесь.
   Остальные тоже ее услышали – Т-четыре-Б схватил копье и вскочил на ноги, дико озираясь. Огонь снова стал прежним, но около костра что-то зашевелилось, словно вызванное таинственным голосом, к ним приближался человек. При взгляде на его одежду и скрытое капюшоном лицо Рени на минуту пришло в голову, что в этом искусственном мире смерти придали традиционные черты.
   – Стой, – прошипела Рени, инстинктивно стараясь говорить тихо. Человек сделал, как она велела, потом медленно поднял руки и развел их в стороны, показывая, что у него нет оружия. То, что Рени приняла за капюшон, было лишь складкой наброшенного на плечи плаща из толстой шерстяной ткани, закрепленного на груди. Из темноты на Рени смотрели ясные глаза.
   – Кто вы? – шепотом спросила она.
   Т-четыре-Б угрожающе шагнул навстречу незнакомцу, целя копьем ему в лицо.
   – Прекрати! – одернула его Рени. Незнакомец отступил на шаг. Т-четыре-Б остановился, а их гость откинул капюшон, открывая незнакомое бородатое лицо. – Я вас спросила, – настаивала Рени. – Лучше отвечайте. Кто вы?