Уильямс Уолтер Джон. Дни искупления

   — Где у вас можно сделать ксерокопии?
   Пашиенс в этот момент лежал на спине, подогнув под себя ноги, ступни под ягодицами. Такое упражнение Лорен помнил еще со школьных времен, когда он увлекался футболом. Если это попытается проделать нетренированный человек, повреждение коленных связок обеспечено. Тут нужна особая гибкость. Длинные волосы Пашиенса разметались по ковру, словно у девицы, упавшей в обморок. На лбу бисером выступили капельки пота.
   — Аннета покажет тебе, — ответствовал Пашиенс.
   Лорен вышел в приемную. На полу под пончо уже образовалась лужица. Секретарша показала на бежевый ящик под красочной фотографией кружащихся китайских танцовщиц в масках. Поблагодарив за предложенную помощь, Лорен сам скопировал нужные страницы и вернулся к Пашиенсу.
   Тот уже поднялся и подбирал волосы. Тяжело дыша, отер носовым платком лицо.
   — Ну, кажется, я получил то, что хотел, — удовлетворенно произнес Лорен.
   Пашиенс подошел к окну. Тучи рассеялись, на асфальте в лужах отражалось яркое солнце.
   — Хочешь взглянуть на ускоритель протонов?
   — Еще бы, — охотно согласился Лорен.
   — Поедем на моем джипе. Заодно посмотришь, как хранятся наши автоматы. Идет?
   — Конечно. Спасибо.
   Через другую дверь, запертую лишь на засов, без всякого замка, они попали прямо на автомобильную стоянку. Любой желающий остаться незамеченным мог воспользоваться этим путем.
   Солнце поблескивало в лужах и масляных пятнах. Грозовые тучи ушли на восток, там за пеленой дождя плоскогорье почти неразличимо. Что — всего один дождь после трехлетней засухи! Все вокруг моментально высохнет, а молнии приведут к пожарам в лесах.
   Ворота стоянки в виде металлической цепи на замке, Пашиенс открыл, как обычно, сунув в щель свою голографическую карточку. «Блэйзеры» со всем находящимся в них оружием, подумал Лорен, ограждены этой цепочкой так же «ненадежно», как арестант, вздумавший убежать из их камеры.
   Дверь джипа открывалась простым ключом, без карточки.
   — В наших джипах автоматы «узи», — сообщил Пашиенс, ткнув в черную дюралевую коробку между передними сиденьями. Откинул крышку, укрепленную на петлях. Два автомата лежали стволами вниз, чтобы при необходимости их можно было быстро выхватить. У каждого по два магазина — один в боевом положении, другой запасной. Оружие блокировал стержень, продетый сквозь коробку и спусковые скобы автоматов. На торце его располагался кодовый замок из десяти белых кнопок с цифрами, рядом — два светодиода. Один из них светился красным.
   — Этот стержень сделан из прочного и тугоплавкого сплава, — с гордостью сказал Пашиенс, — обычным полотном для металла ты его не распилишь. Автогеном разрезать можно, но лишь за десять минут. Открывается кодом из трех цифр.
   — Ну-ка, дай попробую.
   — Попытка не пытка, — самоуверенно усмехнулся Пашиенс.
   Лорен быстро набрал код 571. Красный светодиод погас, зажегся зеленый. Лорен тут же выдернул стержень, схватил «узи» и наставил его на обескураженного Пашиенса.
   — Бах-бах, тебе капут.
   От удивления Пашиенс онемел, вытаращил глаза на довольного Лорена. Затем продолговатое с острыми чертами лицо Пашиенса исказилось злобной гримасой.
   — Кто выболтал тебе шифр? — Его голос дрожал от негодования.
   Очевидно, такой поворот событий не на шутку встревожил Пашиенса. Ну что ж, Лорен его понимает и не осуждает.
   — Никто ничего мне не говорил. — Лорен спокойно вернул автомат на место.
   — Я прибью того сукина сына, у которого язык болтается как помело...
   — Посмотри на кнопки, — прервал его страстную тираду Лорен.
   Не понимая еще, в чем дело, Пашиенс нехотя перевел взгляд на клавиатуру. Лорен вставил стержень на прежнее место, зеленый огонек погас, красный загорелся.
   — Три кнопки грязноваты, а остальные совершенно белые, потому, очевидно, что их никто не трогал. После этого наблюдения мне осталось только угадать, в каком порядке нажать замызганные кнопки.
   Сообразив, что к чему, Пашиенс издал шипение, переходящее в сатанинский смех.
   — Да, хороший урок ты мне преподал, Лорен. Теперь всем своим людям я выдам по бутылочке жидкости для протирки кнопок. Спасибо за науку.
   — Лучше бы ты убрал эти пушки подальше из моего города.
   Глянув на Лорена, Пашиенс едва заметно кивнул и снова уставился на коробку с оружием.
   — Рано или поздно, — пояснил Лорен, — кто-нибудь их стащит. Надежная или ненадежная тут охрана, но однажды шустрый шкет умудрится слямзить твои «игрушки», хотя бы просто для того, чтобы пострелять по школе или, может быть, по машине одноклассника, мало ли что взбредет ему в голову. Я не желаю, чтобы такое опасное оружие попало в руки малолетнего недоумка, жаждущего острых ощущений.
   — Без оружия нам не обойтись. Работа у нас такая.
   Оставив тщетные попытки объяснить Пашиенсу последствия безответственного отношения к оружию, Лорен поудобнее устроился на сиденье и устремил взгляд вперед сквозь лобовое стекло, всем своим видом давая понять, что пора ехать на экскурсию. Дождевые капли растекались по лобовому стеклу, навевая невеселое сравнение: он, как незадачливая оса, беспомощно бьется о неподдающееся окно.
   Уловив настроение Лорена, Пашиенс закрыл ящик с автоматами и завел машину. Они выехали со стоянки, миновали скульптуру «Раскрытая симметрия», административное здание и пару строений с бочкообразными крышами, на одном из которых крупными буквами стояло ФИДО.
   — Так называемая черная лаборатория, — пояснил Пашиенс, — там ведутся секретные работы.
   Далее показались строения бункерного типа с надписями ПРИНЦ и ШЕП.
   — Это тоже черные лаборатории? — спросил Лорен. — Специфический юмор у физиков, как я погляжу.
   — Да. У меня смутное представление, чем они там занимаются.
   — Тебе, наверно, для твоей работы необязательно знать это?
   — Пожалуй, да. Все равно я ничего не понимаю, о чем они болтают в баре. О секретных вещах или нет, черт их знает, этих физиков.
   — Тут надо смотреть, с кем они говорят. Если с неким субъектом с русским акцентом и в мешковатом костюме, тогда тебе надо бдить, — пошутил Лорен.
   — Русские шпионы уж сорок лет как не носят мешковатые костюмы. Ким Филби научил их одеваться. Слышал о нем? А наших физиков хлебом не корми — дай потрепаться о науке, они и с чертом поговорят. Впрочем, совсем не обязательно, что при этом всплывет какой-либо секрет. Обсудят сходные, но не засекреченные проблемы, будут крутиться вокруг да около, а сути своих исследований не прояснят.
   Может быть, физики действительно разговорчивы, подумал Лорен, но только не Джерниган — из него слова клещами не вытянешь. И Дейльх, вероятно, не захочет разговаривать со мной.
   Тем временем их «блэйзер» доехал до конца широкой аллеи и свернул налево. Через четверть мили они подъехали к невысокому зданию с плоской крышей на бетонированной и выкрашенной коричневой краской площадке. Создавалось впечатление, будто некий маньяк с немецкой точностью воспроизвел индейское пуэбло. Далее расстилалась пустыня с торчащими кое-где мексиканскими соснами, перемежающимися юккой.
   — Почему это строение стоит особняком от других? — спросил Лорен.
   — Черные лаборатории и административные здания расположены недалеко друг от друга из соображений секретности. А в этом здании находится ТОКАМАК и производятся мощные взрывы. Адское место. Вот его и поставили подальше. Тут же находится и ускоритель.
   — Взрывы, говоришь?
   Пашиенс остановил машину у деревянного плаката с голубыми буквами ЛИНАК на сине-зеленом фоне, потянул ручку ручного тормоза.
   — Да. Взрывают в МКГ, магнито-кумулятивном генераторе. Вначале создается магнитное поле нужной формы, затем оно быстро сжимается взрывом и направляется на мишень. Нечто подобное есть и у русских. — При этом Пашиенс изобразил пальцами, как сжимается магнитное поле. — Бах — и мишень испарилась.
   — Здорово, — отозвался Лорен, не вполне понимая, зачем это нужно.
   Они вошли в здание через стальную бежевую дверь метров четырех высотой. Дверь, к удивлению Лорена, оказалась не заперта, так что голографической карточки не понадобилось.
   — Здесь, судя по всему, нет ничего секретного? — догадался Лорен.
   — Ничего. Эту дверь запирают на замок только на ночь, если внутри никого нет.
   — Ну и ну.
   — Но тут почти всегда кто-то работает, даже ночью. Сам убедишься, когда посмотришь журналы с проходных. Эти люди, бывает, сидят на работе по восемнадцать часов. Могут и в два часов ночи прийти.
   Стены внутри оказались без штукатурки, голый бетон просто выкрашен мрачной зеленой краской. На стенах висели доски с многочисленными объявлениями о научных конференциях с непонятными и замысловатыми названиями и всевозможных конкурсах. Встречались и краткие статьи со странными и чудовищными для Лорена названиями: «К вопросу о сингулярностях в классической и квантовой теориях гравитации», «Мегаамперные потоки плазмы и их диагностика».
   Нормальному человеку ничего понять невозможно.
   Лорен под водительством Пашиенса осмотрел несколько безлюдных помещений с металлическими столами и компьютерными терминалами на них. Снова доски объявлений, пастельно-зеленые книжные шкафы, плакаты с экзотическими видами природы. Уж не закупает ли ЛВТ эти картинки оптом, подумал Лорен. На потолках светились флуоресцентные лампы.
   — Давай сюда, — Пашиенс открыл следующую дверь с надписью «Пункт контроля». Чуть ниже на двери прилеплена уже знакомая Лорену табличка с физико-юмористическим сообщение о том, что где-то неподалеку, возможно, спал Гейзенберг. Эту яркую надпись флуоресцентной краской на оранжевом фоне Лорен видел на бампере чьей-то машины у мотеля «Гайявата».
   — Ого, — воскликнул Лорен, войдя в помещение размером с половину футбольного поля, залитое светом и заполненное мониторами с высокой разрешающей способностью. Для полного сходства с комнатой анализа ситуаций в Пентагоне не хватало только гигантской карты России.
   По периметру располагался балкон, куда они поднялись для лучшего обзора. Негромко и равномерно шумели вентиляторы. Мониторы вдоль стен показывали яркие немигающие изображения на метровых экранах. На балконе — дюралевые перила с поликарбонатным покрытием сверху, чтобы, не дай Бог, какой-нибудь недотепа, загипнотизированный открывшимся ему видом, не упал вниз на пульты управления и голографические мониторы с медленно вращающимися цветными трехмерными изображениями. В центре зала несколько мониторов повернуты экранами друг к другу вокруг двух крутящихся кресел из искусственной кожи. В памяти Лорена всплыли воспоминания о звездолете «Энтерпрайз».
   В голографический экран одного из мониторов пристально вглядывались молодые люди. Лорен с Пашиенсом спустились по огороженной перилами лесенке и неслышно подошли к ним по мягкому ковру с коротким ворсом.
   — Стой, не туда! — возбужденно сказал один из ребят, с азиатским лицом, в футболке и джинсах. Подсказка предназначалась его напарнику, сидящему за клавиатурой.
   — Спокойно, детка! — невозмутимо ответил ему крепко сложенный парень с короткой стрижкой и рельефными мускулами, по виду штангист.
   — Слушай, что я тебе говорю! — предостерег первый.
   — Сам знаю, что мне делать! — Второй быстро и уверено продолжал колотить по клавишам.
   — Сейчас взорвется!
   — Молчи! Я лучше знаю! — Штангист с довольным видом смотрел на экран.
   Компьютерная игра закончилась. Молодые люди оторвались от дисплея и расслаблено откинулись на спинки кресел, облокотясь на подлокотники.
   — Шестнадцать тысяч, неплохо, — прокомментировал результат игры азиат.
   — Я больше набирал, — разочаровано ответил штангист.
   — Можно вас прервать на минуту? — обратился к ним Пашиенс.
   — А, здравствуйте. — Штангист встал.
   Лорен по профессиональной привычке сразу отметил про себя: джинсы, коричневые ботинки, рукава фланелевой рубашки коротко закатаны, мощные бицепсы. Усы с висящими концами, очки в темной оправе. Встретишь такого на улице — примешь за зажиточного фермера, выбравшегося в город.
   — Не покажет ли кто-нибудь из вас начальнику полиции Хауну свое хозяйство, он здесь на экскурсии, — вежливо спросил Пашиенс.
   Парень улыбнулся, обнажив серебряный зуб, и переглянулся с напарником.
   — Сейчас мы свободны. Меня зовут Келли Стефенс. — Штангист протянул руку Лорену.
   — Лорен Хаун.
   — Йоши Курита, — представился второй.
   Пожав обоим руки, Лорен присмотрелся к азиату. Тоже в очках, в футболке с голографической картинкой на груди — космический корабль «Галилей» спускает исследовательский аппарат на один из спутников Юпитера. В грудной клетке словно зияла квадратная дыра, во мраке сверхъестественным образом плавали планеты и космические летательные объекты.
   — Забавная штука, — восхитился Лорен.
   — Новая технология, — улыбнулся Курита. — Месяца через полтора такие будут на многих.
   — Фантастика.
   — Мне надо позвонить, — обратился к Лоренсу Пашиенс. — Я отлучусь всего на несколько минут, не беспокойся.
   «Я и не беспокоюсь», — хотел было ответить Лорен, но передумал. Пашиенс метнулся к выходу. Да, расследование увязло, ничего важного тут не найти, решил Лорен. Та же история, что и с компьютерными файлами о Джернигане. Окажись здесь что-нибудь полезное для следствия, Пашиенс ни за что не оставил бы Лорена без своей опеки.
   Лорен положил ксерокопии журналов на гладкую поверхность стола рядом с дисплеем. На голографичес-ком экране на фоне синего неба в редких облаках светились буквы цвета хромированной стали: «Кибернетические полицейские III».
   — Ага, вот куда уходят деньги налогоплательщиков, — пожурил их Лорен.
   — Мне платят за определенную работу, сегодня ее почти нет. К тому же я всего лишь в должности лаборанта, у меня нет ученой степени. — Стефенс заулыбался, в серебряном зубе отразилась картинка из дисплея.
   — Свои обязанности мы выполняем, — присоединился к оправданиям Курита.
   — Что бы вы хотели увидеть в первую очередь? — осведомился Стефенс.
   — Скажите, вы были здесь в пятницу?
   — Да, мы оба были тут.
   Лишь сейчас Лорен заметил шрам под усами Стефенса как раз напротив искусственного зуба.
   — Вы видели доктора Джернигана? Или Дейльха?
   — А как же, обоих, они ведь руководители эксперимента.
   — Амардаса Сингха?
   — Тоже. Такого колоритного субъекта невозможно не заметить.
   — А вы, — Лорен оглянулся по сторонам, нет ли поблизости Билла, — не заметили тогда Пашиенса?
   Стефенс сосредоточенно задумался, глянул на Куриту.
   — Нет, его не заметили.
   — Послушай, — сказал Стефенсу Курита, — давай покажем ему «Большой взрыв».
   — Точно. Хотите посмотреть, как рождается Вселенная? Можем показать вам, весьма занятная вещь.
   Лорен заподозрил, что они подшучивают над ним, и внимательно всмотрелся в их лица. Черт бы их побрал, этих бездельников. Те, однако, деловито склонились над компьютером, с энтузиазмом постукивая по клавишам.
   — Вот, тут должна быть эта программа, — Курита ткнул пальцем в экран.
   — Давай покажем версию D, она самая классная. — Затем Стефенс повернулся к Лорену. — Это очень интересно, вот смотрите.
   — Да, отличная вещь, — подтвердил Курита.
   На экране возник куб, трехмерное изображение пустого пространства, помеченного мелкими светящимися точечками. Как будто в плоском экране открылась зияющая дыра, так же как и на футболке Куриты.
   — Последнее слово науки, голографический дисплей, — объяснил Курита.
   — Я как-то слышал об этом в новостях по телевизору.
   — Часть первая, — объявил Стефенс и нажал кнопку.
   Внутри куба вспыхнула белая ослепительная вспышка. От точки взрыва во все стороны полетели яркие кусочки, некоторые из них начали разворачиваться в причудливые спирали. У Лорена зарябило в глазах.
   — Идиот. Ты установил слишком большую скорость. — Стефенс влепил Курите легкий подзатыльник.
   — Я, кажется, ввел все как надо, — обиженно отозвался Курита, потирая затылок.
   — Не тот порядок величины.
   — Сейчас исправлю, секунду. — Курита забарабанил по клавиатуре.
   — Убавь на два порядка. Чтоб было видно как следует.
   Пока Курита возился с предустановкой, Стефенс решил немного просветить Лорена.
   — С тех пор, как обнаружили материалы, сохраняющие сверхпроводимость при комнатной температуре, на нашем линейном ускорителе появилась возможность ускорять элементарные частицы до существенно больших энергий, чем на суперколлайдере, длина окружности которого аж девяносто миль. Теперь такие дьявольские размеры ни к чему, и расход электроэнергии тоже намного сократился. Суперколлайдер потребляет как большой город, причем большая часть электроэнергии тратится на питание насосов и компрессоров для устаревших сверхпроводящих магнитов, работающих при низких температурах. Нашим магнитам низкие температуры не нужны.
   — А чем вы занимаетесь? — уточнил Лорен. — Сейчас ускоритель работает?
   — Нет. — Стефенс снова сверкнул серебристым зубом. — Если бы ускоритель работал, тут собралась бы уйма народу. Мы сейчас следим за обработкой экспериментальных данных, полученных в пятницу.
   — Понятно. — Лорен заинтересовался, прежней досады как не бывало. Может, здесь он и найдет что-нибудь интересное. — А какое отношение к созданию
   Вселенной имеет «большой взрыв», который вы собираетесь мне показать?
   — Самое прямое. Человек, даже не разбираясь в физике, наглядно увидит на экране, как элементарные частицы под сверхвысоким давлением с огромными энергиями разлетаются из одной точки после «большого взрыва», по пути сталкиваясь и рождая при этом новые частицы, но уже меньших энергий. Это и есть начало Вселенной.
   — "Большой взрыв" плюс одна зиллионная секунды, — встрял Курита.
   — Как? — не понял Лорен.
   — Он вот что имеет в виду, — продолжил лекцию Стефенс, — мы не можем смоделировать самое начало взрыва, потому что современная наука пока умеет рассчитывать только те процессы, которые происходят спустя некоторое время, когда энергии частиц уже не слишком велики.
   — А что такое зиллион? — справился Лорен. — Что-то я никогда такого числа не слышал.
   — Сейчас объясню. — Стефенс поднял глаза вверх, прикидывая в уме. — Это десять в тридцать пятой степени, или, проще говоря, число, изображаемое единицей с тридцатью пятью нулями. А одна зиллионная, значит ноль и еще тридцать пять нулей после запятой перед единицей.
   — Тридцать четыре нуля после запятой, — поправил Курита.
   Стефенс тут же дал ему подзатыльник так, что у того щелкнули зубы.
   — Короче говоря, это чертовски малое время, — популярно объяснил Стефенс. — Теория утверждает, что чем ближе мы подходим к началу «большого взрыва», тем проще и симметричнее становятся силы взаимодействия между частицами. При высоких энергиях проявляется единство электромагнитного, гравитационного, сильного и слабого взаимодействий, чего мы не замечаем в нашей теперешней относительно холодной Вселенной. Вы видели на площадке скульптуру «Раскрытая симметрия»?
   — Видел, — кивнул Лорен. — А почему на площадке?
   — Так мы называем территорию ЛВТ. В Иллинойсе в Лаборатории имени Ферми есть скульптура «Нарушенная симметрия». Изваяна в память о природе, утратившей симметрию спустя несколько секунд после создания Вселенной. Вместо одной-единственной силы возникли четыре вида взаимодействия: электромагнитное, гравитационное, слабое и сильное. Два последних действуют в атомных ядрах. И если верна теория Калуцы — Клейна, то одиннадцатимерное пространство превратилось в теперешнее четырехмерное, потому что не хватает энергии на остальные измерения.
   — Ничегошеньки не понял, — признался Лорен.
   — Здесь в ЛВТ на нашем ЛИНАКе можно достичь такой энергии протонов, при которой симметрия проявляется достаточно четко. Поэтому и скульптура наша названа оптимистичнее. Стефенс склонился над компьютером, где Курита все еще разбирался с программой.
   — Спасибо, что не прерываешь нашу беседу, — с едкой иронией бросил он Курите.
   Их дружеская перепалка и взаимные подначки напомнили Лорену Боба Сандовала и Марка Бирна из «Солнечного сияния», подтрунивающих друг над другом в жанре незамысловатой деревенской комедии.
   — Ты слишком усложняешь, — не выдержал Курита, — теория Калуцы — Клейна вовсе ни к чему в твоих объяснениях. И вообще твой треп жутко невразумителен, наводишь только тень на плетень.
   — Раз я выражаюсь сложно и недоступно, значит, я гений, — парировал Стефенс.
   — Был бы гением, защитился бы еще три-четыре года назад.
   — Как можно писать диссертацию, если я постоянно углубляюсь в тайны природы и мои взгляды на рождение и строение Вселенной все время меняются?
   — Всегда найдет себе оправдание, — глядя на Лорена, пожаловался Курита.
   Чтобы прервать затянувшуюся пикировку, Лорен решил задать какой-нибудь вопрос.
   — А как вы, — Лорен на секунду замешкался, подыскивая слова, — как вы изучаете эти ваши частицы?
   — Сейчас расскажу, — бодро продолжил Стефенс. — Два наших ускорителя разгоняют частицы навстречу друг другу. Один разгоняет протоны, другой — антипротоны. Частицы сталкиваются и аннигилируют. Это похоже на... — Стефенс задумался. — Вы когда-нибудь охотились на уток?
   — Собираюсь поохотиться на этой неделе.
   — И я тоже. Так вот, предположим, мы пошли на охоту вместе. И вот мы направили ружья навстречу, ствол в ствол, и одновременно нажали курки.
   — Предположим лучше, что мы этого не сделаем.
   — Тогда, — не обращая внимания на слова Лорена, продолжал Стефенс, — пороховые заряды столкнутся так же, как частицы на нашем ЛИНАКе. Но вместо дроби у нас протоны и антипротоны. Мы исследуем, что происходит при столкновениях. А происходит выделение энергии в виде множества рождающихся частиц, примерно так же, как во время «большого взрыва» при создании Вселенной.
   — Более-менее понятно.
   — Необозримое разнообразие частиц в нашей Вселенной при высоких энергиях уменьшается до всего лишь нескольких видов. И мы, возможно, на мгновение получаем те недостающие семь пространственных измерений, которые предсказал Калуца еще лет девяносто тому назад...
   — Оставь Калуцу и Клейна в покое, — опять встрял Курита, — это лишнее для таких объяснений.
   В ответ Стефенс замахнулся, чтобы снова отвесить ему подзатыльник, но по зрелом размышлении передумал и продолжил повествование.
   — Ожидалось подтверждение этому в эксперименте, но пока ничего не получилось. Энергия будто проваливается куда-то. Тим назвал этот эффект энергетическим колодцем.
   — Тим Джерниган?
   — Да. Энергия исчезает бесследно. Непонятно куда.
   — Энергия исчезает кратковременно, — вмешался Курита. — Поэтому все недоумевают. Мой коллега весьма обеспокоен тем, — при этом Курита ядовито улыбнулся в сторону Стефенса, — что, несмотря на правильно поставленный эксперимент, ему так и не удалось обнаружить следы недостающих координатных осей: шести пространственных и одной временной.
   — Их не так-то просто выявить, — теперь Стефенс говорил больше для Куриты, чем для Лорена, — потому что наши детекторы частиц четырехмерные, они могут уловить лишь след дополнительных компонент.
   — Я благодарю вас за интересные объяснения, — произнес Лорен, — но все эти дополнительные пространственные и временные компоненты выше моего понимания.
   — Мой коллега тоже мало что смыслит, — любезно улыбнулся Курита.
   — Давай, мели ерунду, — огрызнулся Стефенс, — что-то твоя диссертация застряла на мертвой точке, салага, никак с места не сдвинешься.
   — Я продвинулся дальше тебя.
   — Ха. Это еще как посмотреть.
   — Я уже написал программу моделирования.
   — Запусти ее вначале, болван, потом хвастай.
   Забавно все-таки было бы познакомить этих парней с Сандовалом и Бирном, подумал Лорен. Грандиозное получилось бы зрелище.
   Курита наконец закончил возню с предустановкой скорости «большого взрыва». Лорен вперился в экран. Появилась тусклая серебристая линия.
   — Вдоль этой линии сталкиваются пучки частиц в ускорителе, — прокомментировал Стефенс.
   Внизу высветились числа и математические значки, некоторые из них Лорен смутно припоминал со школьных времен.
   Две светящиеся точки побежали навстречу друг другу вдоль прямой линии и столкнулись, вызвав яркий каскад разлетавшихся во все стороны осколков, как при взрыве бомбы. Вдруг вся картина застыла, счетчик времени замер на отметке десять в минус тридцать шестой степени.
   — Это первые мгновения взаимодействия, — пояснил Стефенс, наклоняясь ближе к дисплею. — Симметрия уже нарушена, от суперсилы отщепилось гравитационное взаимодействие, но и дальше будет на что посмотреть. Пока еще физики не успели идентифицировать все родившиеся при этом событии частицы, но некоторые уже известны. — Стефенс показал пальцем на один из осколков на экране. На фоне разноцветных частичек и их траекторий его рука оказалась совсем не к месту.
   Лорен присмотрелся к маленькой голубой сфере с буквой d, на которую указывал Стефенс.
   — Эта частица называется d-кварк. Кварки имеют квантовое число «цвет», но этот «цвет» не имеет никакого отношения к реальному цвету, это условное название. Здесь все кварки помечены голубым, их тут большинство, это естественно при столь высоких температурах.