– Когда Джек…
   – Джека нет. Теперь новый босс, и он хочет, чтобы вы поняли – вы не отдельная семья, вы часть лос-анджелесской семьи, разве что живете за сто миль. Он хочет уважения.
   Вмешался Крис Панно:
   – Если он хочет уважения, то и сам должен проявить уважение. А он что делает?
   – Не могу не согласиться, – сказал Лочичеро.
   В коридоре появился парень, направлявшийся в мужскую комнату.
   – Туда нельзя, – сказал Фрэнк, преграждая ему путь.
   Парень был из чужаков и не понял его.
   – Ты чего?
   – Не работает.
   – Все не работают?
   – Ага. Я тебе скажу, когда починят, ладно?
   На мгновение Фрэнку показалось, что парень так просто не отступится, однако Фрэнк был не из слабаков на вид, поэтому парень пошел прочь, и Фрэнк услышал голос Лочичеро:
   – Послушай, Момо, я за уважение, но твоя миссис слишком много выпила. Твой малыш не может увезти ее домой? Тогда не будет проблем.
   – Ник, проблема, – сказал Момо, – это когда парень, который хочет, чтобы его уважали, относится к нашим женам как к шлюхам!
   – Чего ты хочешь от меня? Он босс.
   – А наши законы? – не сдавался Момо.
   Он вышел из мужской комнаты, схватил Фрэнка за локоть и сказал:
   – Миссис А. едет домой. Отвези ее.
   Святые угодники, подумал Фрэнк.
   – Чтоб машина была тут немедленно.
   Фрэнку пришлось идти через зал. Он поглядел на сидевших за столом и увидел, что ДеСанто опять что-то шепчет миссис А. на ухо, правда, теперь она не смеялась. Рук босса видно не было. Их не было на столе, их не скрывала салфетка, и Фрэнк быстро догадался, где они.
   Они были под столом.
 
   Пять минут спустя Момо вытащил миссис А. из клуба. Фрэнк открыл дверцу автомобиля.
   – Ну и задница ты, – сказала она Момо.
   – Дура! Лезь в автомобиль.
   Он толкнул ее внутрь, и Фрэнк захлопнул дверцу.
   – Отвези ее домой и не оставляй, пока я не приеду.
   Фрэнку оставалось лишь надеяться, что это будет скоро. По дороге домой Мари не произнесла ни слова. Она закурила сигарету и стала пускать дым, а так как Фрэнк боялся перегнуться через нее, чтобы открыть окошко, то вскоре в салоне было не продохнуть. Едва остановив автомобиль у дома Момо, Фрэнк выскочил наружу и открыл дверцу для жены босса, которая довольно быстро одолела расстояние, отделявшее ее от дома, и с нарочитым нетерпением принялась поджидать, когда Фрэнк отыщет ключ.
   Когда он наконец открыл дверь, она сказала:
   – Тебе, Фрэнк, незачем входить.
   – Момо приказал ждать его в доме.
   Она странно посмотрела на него.
   – Тогда тебе лучше послушаться его.
   Мари сразу направилась к бару и начала смешивать «манхэттен».
   – Тебе налить, Фрэнки?
   – Мне еще нельзя.
   Оставалось еще два года до того дня, когда он получит законное право пить что хочет.
   Она улыбнулась.
   – Держу пари, для кое-чего другого ты не так уж и молод.
   – Не знаю, о чем вы, миссис А.
   Конечно же он знал и до чертиков испугался. Он был как в ловушке – если встанет и уйдет, чего ему больше всего хотелось, то наживет большие неприятности. Если останется и миссис А. будет его донимать, то его ждут еще большие неприятности.
   Фрэнк размышлял об этом, когда миссис А. произнесла:
   – Понимаешь, Момо не трахает меня.
   Фрэнк не знал, что сказать. Он никогда слышал, чтобы женщина говорила «трахает», тем более миссис А.
   – Он трахает дешевых шлюх в Сан-Диего и Тихуане, – продолжала она, – но не может трахнуть свою жену. Как тебе это?
   Его могут убить даже за то, что он слушает такое, – вот о чем думал Фрэнк. Если Момо заподозрит, что я знаю, он все сделает, чтобы я не смог никому об этом рассказать. Но Момо не надо беспокоиться, потому что я даже себе самому ничего не скажу. Впрочем, это не важно. Если Момо узнает, что я знаю о том, как обстоят у него дела с женой, он убьет меня, потому что не сможет посмотреть мне в глаза.
   – У женщин тоже есть запросы, – говорит Мари. – Фрэнки, ты ведь понимаешь, о чем я?
   – Вроде того.
   У Пэтти как будто запросов не было.
   – Вроде того? – пришла в ярость Мари.
   Однако Фрэнк не очень поверил в ее ярость, потому что она начала спускать платье с левого плеча.
   – Миссис А…
   – Миссис А., – передразнила она Фрэнка. – Знаю я, что ты весь вечер глаз не сводил с моих грудей. Неплохие грудки, правда? Ну же, прикоснись.
   – Миссис А., я ухожу.
   – Момо велел тебе ждать.
   – Все равно я ухожу, миссис А.
   Теперь он видел ее черный бюстгальтер. Груди были круглые, белые, красивые, однако Фрэнк потянулся к дверной ручке, думая: «Если соблазнишь чужую жену, они отрежут тебе яйца и заставят съесть их. А потом убьют».
   Таков закон.
   – В чем дело, Фрэнки? – спросила она. – Уж не гомик ли ты?
   – Нет.
   – Наверняка да, – сказала миссис А. – Думаю, ты гомик.
   – Нет.
   – Значит, ты боишься, Фрэнки, ведь боишься? Его не будет еще несколько часов. Ты и сам знаешь. Наверное, он сейчас с какой-нибудь шлюшкой.
   – Я не боюсь.
   Она смягчилась.
   – Уж не девственник ли ты, Фрэнки? Я угадала? Ах, малыш, тебе нечего бояться, все будет хорошо. Я все тебе покажу. Покажу, как доставить мне удовольствие, не тревожься.
   – Не в этом дело. Я…
   – Разве я некрасивая? – нетерпеливо спросила миссис А. – Думаешь, я старая?
   – Вы очень красивая, миссис А. Но я лучше пойду.
   Он повернул ручку двери, когда она сказала:
   – Если ты уйдешь, я пожалуюсь Момо, что ты это сделал. Мне все равно достанется, так что я скажу ему, что ты трахал меня, пока я не закричала. Я скажу ему, что ты затрахал меня до потери сознания.
   Фрэнк вспоминает, как сорок лет назад стоял, опустив голову, возле двери и думал: «Что это говорит пьяная дура? Я ведь к ней даже не прикоснулся, а она собирается сказать мужу, что я ее трахнул?»
   А если в самом деле?..
   Все равно тебе смерть, думал он тогда.
   Фрэнк в ужасе смотрел на крошечную фигурку Мари Аеппо, почти освободившуюся от черного платья. Она подносила испачканный губной помадой бокал с «манхэттеном» к пухлым губам, и ее духи витали в воздухе, кружа Фрэнку голову.
   Спасло его то, что дверь неожиданно распахнулась.
   Мари отвернулась от Фрэнка и быстро поправила платье, когда Момо появился в дверях.
   Выглядел он неважно.
   Его крепко избили.
   Ники Лочичеро втолкнул его в комнату и приказал сесть на кушетку. Момо повиновался, потому что тот держал в руке пистолет тридцать восьмого калибра. Взглянув на Фрэнка, Лочичеро сказал:
   – Принеси боссу лед.
   Фрэнк пошел к бару.
   – Кубики, – сказал Лочичеро. – Из морозилки, черт бы тебя побрал. Иди в кухню.
   Фрэнк бросился в кухню, достал форму со льдом из морозилки и выбил из нее пару кубиков. Потом нашел полотенце в ящике и завернул в него лед. Когда он вернулся в гостиную, там уже был ДеСанто. На его лице блуждала бессмысленная ухмылка.
   Мари не улыбалась. Она была словно замороженная. Замороженная, окаменевшая и совершенно трезвая.
   Фрэнк сел рядом с Момо на кушетку и приложил лед к его опухшему глазу.
   – Он сам может это сделать, – сказал Лочичеро.
   Фрэнк слушал его и не слышал. Он прижимал лед к глазу Момо. Капелька крови побежала по полотенцу, и Фрэнк свернул его, чтобы она не попала на кушетку.
   – Мы кое-чего не закончили, – сказал ДеСанто, обращаясь к Мари.
   – Закончили, – отозвалась Мари.
   – Не согласен, – возразил ДеСанто. – Нельзя поиграть с мужчиной, а потом оставить его ни с чем. Это нехорошо.
   Он схватил Мари за запястье.
   – Где спальня?
   Она не ответила. Тогда он ударил ее по лицу. Момо сделал движение, будто хотел встать, но Лочичеро направил ему в лицо пистолет, и Момо опустился на кушетку.
   – Я задал тебе вопрос, – сказал ДеСанто и поднял руку.
   Мари показала на дверь.
   – Вот так-то лучше, – проговорил ДеСанто и повернулся к Момо. – Я собираюсь пойти и дать твоей жене то, что ей надо, приятель. Ты ведь не возражаешь?
   Лочичеро со злостью ткнул пистолетом в висок Момо.
   Тот покачал головой.
   Фрэнк видел, что Момо дрожит.
   – Идем, красотка, – сказал ДеСанто.
   Он потащил Мари к двери и втолкнул в спальню. Потом вошел сам и хотел было закрыть за собой дверь, но раздумал и оставил ее распахнутой.
   Фрэнк видел, как он бросил Мари лицом вниз на кровать. Видел, как одной рукой он схватил ее за шею, а другой сорвал с нее платье. Видел, как она стояла на коленях в своем черном белье, и ДеСанто стягивал с нее трусики, после чего он расстегнул молнию на брюках. Ему не надо было распалять себя, и он, не медля, вошел в нее.
   Фрэнк услышал, как она что-то пробормотала, и ее тело дрогнуло под тяжестью ДеСанто.
   – Это должно было случиться, Момо, – сказал Лочичеро. – Не надо было болтать.
   Момо ничего не ответил, лишь обхватил голову руками. Из носа у него текли сопли и кровь. Лочичеро сунул пистолет ему под подбородок и поднял его голову, чтобы он смотрел на происходившее в другой комнате.
   ДеСанто оставил дверь открытой, и Момо видел, как он за волосы тянет голову Мари назад, всаживая в нее свой член. И Фрэнк тоже видел. Он видел лицо Мари, размазанную помаду и рот, искривленный так, как он никогда еще не кривился при Фрэнке. Одной рукой ДеСанто тянул ее за волосы, а другой мял ей груди. Он крякал при каждом толчке, и очки косо сидели у него на мокром от пота носу.
   – Ты этого хотела, сука? – спросил ДеСанто. – Говори.
   Он дернул ее за волосы.
   – Да, – прошептала Мари.
   – Что?
   – Да!
   – Скажи: «Трахни меня, Аль».
   – Трахни меня, Аль! – крикнула Мари.
   – Скажи: пожалуйста. «Пожалуйста, трахни меня, Аль».
   – Пожалуйста, трахни меня, Аль.
   – Вот так-то лучше.
   Фрэнк видел, как он низко нагнул ей голову и поднял зад, чтобы поглубже войти в нее. Он словно вколачивал сваю, и Фрэнк услышал, как Мари закричала. Тогда Фрэнк не знал, кричала она от наслаждения, или от боли, или от того и другого вместе, и вдруг Мари застонала, завопила еще громче и стала царапать ногтями матрас.
   – Эй, Момо, – сказал Лочичеро, – а жена-то у тебя еще та штучка.
   В конце концов ДеСанто отпустил Мари. Он вытерся о ее платье, застегнул молнию и встал с кровати. Потом посмотрел на Мари, которая все еще лежала лицом вниз и тяжело дышала.
   – Когда захочешь еще, малышка, – сказал он, – позвони.
   Он вернулся в гостиную и спросил:
   – Слышали, как эта сука орала?
   Лочичеро ответил:
   – Слышали.
   – А ты, Момо?
   Лочичеро толкнул Момо пистолетом.
   – Я слышал, – сказал Момо. – Почему ты просто не застрелишь меня?
   Фрэнк чувствовал, что еще немного – и его вырвет.
   ДеСанто поглядел на Момо.
   – Я не убью тебя, Момо, потому что хочу, чтобы ты зарабатывал деньги. Но я не хочу больше расхлебывать дерьмо в Сан-Диего. Что мое – то мое, и что твое – то тоже мое. Capisce?
   – Capisce.
   – Отлично.
   Фрэнк не сводил глаз с ДеСанто. Тот заметил это и спросил:
   – У тебя проблемы, малыш?
   Фрэнк покачал головой.
   – Я тоже так думаю, – сказал ДеСанто и бросил взгляд в направлении спальни. – Полагаю, Момо, тебе нужно несколько минут, чтобы разобраться тут. Я не возражаю.
   Он и Лочичеро со смехом закрыли за собой дверь.
   Фрэнк не мог пошевелиться.
   Момо встал, выдвинул ящик комода, достал из него устрашающего вида револьвер двадцать пятого калибра и направился к двери.
   Фрэнк услышал свои слова:
   – Момо, тебя убьют!
   – Плевать!
   В коридоре, опершись о косяк, стояла Мари в полуспущенном платье, с размазанной по лицу косметикой и взлохмаченными волосами, похожая на сумасшедшую клоунессу.
   – Ты не мужчина, – сказала она, – если позволил ему сделать это со мной.
   – Тебе же понравилось, шлюха.
   – Как ты мог?..
   – Он доставил тебе удовольствие.
   Момо наставил на нее револьвер.
   – Нет, Момо! – крикнул Фрэнк.
   – Она сама его хотела.
   Момо выстрелил.
   – Господи Иисусе! – крикнул Фрэнк, когда Мари дернулась и, словно из нее выпустили воздух, опустилась на пол. Ему хотелось броситься к Момо и отобрать у него револьвер, но он был слишком напуган, да и Момо быстро отпрянул назад и приставил револьвер к своей голове.
   – Фрэнки, я любил ее.
   На мгновение Фрэнк заглянул в его по-собачьи печальные глаза, а потом Момо нажал на спусковой крючок.
   Кровь залила улыбающееся лицо Кеннеди.
   Забавно, думает теперь Фрэнк, что яснее всего мне запомнился окровавленный Джон Кеннеди. Пару лет спустя, когда убили Кеннеди, Фрэнк уже привык к таким вещам. Да и он словно уже видел это в прошлом.
   Мари Аеппо выжила – получилось так, что Момо попал ей в бедро. Она с криками каталась по полу, пока Фрэнк, как обезумевший, дозванивался в полицейский участок. «Скорая помощь» увезла Мари, полицейские забрали с собой Фрэнка. Он рассказал им почти обо всем, чему стал свидетелем, – о том, как Момо выстрелил в жену, а потом в себя. Об Але ДеСанто и Ники Лочичеро он не упомянул ни словом и с облегчением узнал позднее, что Мари тоже промолчала о них. И если полицейским Сан-Диего пришлось не по душе самоубийство Момо, они неплохо это скрывали, разве что за показным смехом старались спрятать свою печаль.
   Проведя несколько недель в больнице, Мари на всю жизнь осталась хромой, но она не умерла. Фрэнк из уважения к Момо привозил ей продукты, а когда она оправилась, стал, как прежде, сопровождать ее в супермаркет.
   Однако Фрэнка постигло разочарование. Все то, чему Момо учил его – принципы, законы, честь, «семья», – оказалось дерьмом. Что такое их долбаная честь, он видел в тот вечер в доме Момо.
   Фрэнк вернулся к ловле тунца.
   Наверное, так и шла бы его жизнь, думает теперь Фрэнк, глядя в окно на серый океан и бегущих по нему белых барашков, если бы несколько месяцев спустя не объявился сам Фрэнк Баптиста.

11

   Бап пришел в док вечером, когда Фрэнк уже отчистил палубу и собирался идти в душ, а потом до ночи сражаться с неприступной Пэтти. Парней в костюмах и галстуках нечасто встретишь в доке, поэтому Фрэнк сразу заметил чужака, хотя он не знал, что это Бап.
   Зато тот как будто знал Фрэнка.
   – Ты Фрэнки Макьяно? – спросил Бап.
   – Да.
   Фрэнк испугался, уж не коп ли пришел за ним, ведь Мари могла передумать и выдвинуть обвинение против ДеСанто.
   Парень протянул ему руку.
   – Меня зовут так же, как тебя. Я Фрэнк Баптиста.
   Фрэнк обомлел.
   Стоявший перед ним мужчина, как ему казалось, не имел ничего общего со знаменитым бандитом – он был пухлый, круглолицый, мягкотелый, с мясистыми щеками, совиными глазами за толстыми стеклами очков. К тому же лысеющий и с набриолиненными остатками волос. Рядом с Бапом и бедняга Момо смотрелся бы не хуже Троя Донахью.[8]
   И этот парень, не верил своим глазам Фрэнк, убил Лью Брюнеманна, Стросса по прозванью Русский Луи и Красного Сагунду, когда кливлендская банда попыталась взять верх в Сан-Диего? Этот парень был здесь боссом с сороковых годов, пока не сел за взятку?
   – Выпьешь со мной кофе? – спросил Бап. – Пойдем, я куплю тебе чашку кофе.
   Мне надо было сказать «нет», думает Фрэнк. Надо было сказать: «Не обижайтесь, мистер Баптиста, но я стал другим. Слишком много пришлось повидать». Но я ничего не сказал и пошел пить пиво с Бапом.
   Фрэнк привел его в одно местечко возле Кристал-пиер, где их сразу проводили в заднюю комнату, и Баптиста заказал себе кофе, а Фрэнку – пиво. Бап довольно долго лил молоко в кофе и размешивал ложечкой сахар, прежде чем спросить:
   – Тебе нравился Момо?
   – Нравился.
   – Мне говорили, ты и теперь возишь Мари за покупками, – сказал Бап. – Это хорошо. Ты знаешь, что такое уважение.
   – Момо был добр ко мне.
   Бап принял его ответ и заговорил о том, о сем, однако Фрэнк понимал, что бывшего босса интересует совсем другое, поэтому Фрэнк допил пиво и сказал, что у него свидание. Бап поблагодарил Фрэнка, заметил, мол, приятно было повидать его. Фрэнк решил, что этим дело и кончилось, но месяцем позже Бап вновь приехал в док.
   – Давай покатаемся.
   Фрэнк последовал за ним к «кадиллаку», припаркованному на Оушн-авеню. Бап дал ему ключ, а сам сел на пассажирское место. Фрэнк включил зажигание и взялся за руль.
   – Куда вас отвезти?
   – Никуда. Просто едем вперед.
   Фрэнк выехал на Сансет-драйв и взял направление на юг вдоль тех мест, где он обычно катался на волнах.
   – Ты хорошо водишь, – сказал Бап. – Теперь будешь возить меня.
   На том и порешили. Фрэнк стал работать на Бапа. Он возил своего нового босса повсюду – в магазин, к парикмахеру, в клубы, в старый дом Момо, где все еще жила Мари, на ипподром. Вместе с ним ездил к букмекерам, ростовщикам, проституткам Сан-Диего.
   ДеСанто это не нравилось.
   Лос-анджелесскому боссу было известно, что Бап на свободе и собирается вернуть себе прежние владения. Бап и впрямь собирался брать себе часть денег от азартных игр и вообще от всего, что было в Сан-Диего, но ДеСанто не желал делиться добровольно. Бап был хорошо известен, он был человеком с амбициями, а зачем Лос-Анджелесу сильный человек в Сан-Диего, который к тому же хочет вновь зажить наособицу?
   – Мы только что загнали индейцев обратно в резервации, – заявил ДеСанто, обращаясь к Ники Лочичеро. – Меньше всего нам нужен тут парень, который считает, что он главный.
   Итак, он попытался заткнуть Бапу рот крошками со своего стола, однако Бап не замедлил выразить недовольство.
   Таков уж был Бап. Не умел глотать обиды. Вечно давал волю языку. В конце концов это его сгубило. Фрэнк до сих пор не мог забыть, как в шестьдесят четвертом Бап орал в Дель-Мар, и полудюжина парней в Южной Калифорнии могла его слышать:
   – Я ему не собака! Нечего швырять мне кости.
   Фрэнк делал для Бапа ставки и знал, что ему не очень-то везло. Неудивительно, что Бапу нужны деньги, думал Фрэнк, если у него такая любовь к невыигрышным лошадям. Бап выбросил очередную пачку ничего не принесших ему билетов.
   – Три года я ничего не зарабатываю. Пора этому парню спустить меня с поводка.
   Бап сказал это, когда рядом стояли трое парней из Лос-Анджелеса. Не мог же он не понимать, что ДеСанто узнает о его словах, как только хотя бы один из троих доберется до телефона. Естественно, эти слова не могли прийтись по душе лос-анджелесскому боссу.
   Но особенно те, которые Бап произнес потом:
   – Может быть, мне стоит прямо здесь и сейчас начать свое дело?
   Бап сам нарывался на неприятности.
   И ДеСанто не замешкался с ответом. Он назначил встречу, на которой Бапа должны были убить.
   И его водителя тоже – как получится.
 
   Они встретились на безлюдной стоянке в округе Орандж.
   В те времена, насколько помнил Фрэнк, округ Орандж и в самом деле сплошь покрывали апельсиновые рощи, окружавшие Диснейленд. Воспоминания – странная вещь, ведь Фрэнк и теперь еще как будто вдыхал запах апельсинов из того вечера.
   Как бы там ни было, он въехал на стоянку. Под колесами было красное месиво, а за оградой апельсиновая роща. ДеСанто и Лочичеро уже ждали их, Лочичеро – за рулем черного «кадиллака» ДеСанто, а ДеСанто – на заднем месте за его спиной.
   – Не бойся, – сказал Бап, заметив ужас на лице Фрэнка. – Ник гарантировал мне безопасность.
   Бап вышел и направился к «кадиллаку». Лочичеро тоже вылез из автомобиля, затоптал сигарету и направился к Бапу. Бап поднял руки, Лочичеро похлопал его по бокам, после чего кивнул, и Бап сел рядом с ДеСанто.
   Опершись на автомобиль, Лочичеро не сводил глаз с Фрэнка. Он кивнул и улыбнулся.
   В эту минуту еще один автомобиль въехал на стоянку, перегородив Фрэнку выезд, то есть загнав его в ловушку. Фрэнк покрылся липким потом. Черт, про пот он вспомнил, а ведь он еще и дрожал, как лист на ветру. В зеркало он увидел двух парней на передних сиденьях «линкольна». Одного он узнал, это был Джимми Форлиано, другой был ему неизвестен.
   Тот парень был помоложе, примерно его возраста. Однако вид у него был уверенный, отчего он выглядел старше своих лет.
   Потом Фрэнку показалось, будто сверкнула молния в «кадиллаке» ДеСанто, но уже мгновением позже он сообразил, что там стреляли.
   Лочичеро улыбнулся и закурил другую сигарету.
   Фрэнк помнил, до чего был напуган тогда. Он попытался было завести мотор, но пальцы дрожали, и у него ничего не получалось, тогда ему вдруг пришла мысль бежать, и он хотел открыть дверцу, но Форлиано уже стоял рядом.
   – Полегче, малыш.
   – Я ничего не видел.
   Форлиано ухмыльнулся.
   Потом открылась задняя дверца «кадиллака», и из автомобиля вылез…
   Вылез Бап. Он помахал Фрэнку, чтобы тот подошел к нему.
   Форлиано открыл дверцу, и Фрэнк на подгибающихся ногах поплелся к Бапу, который вручил ему пистолет.
   – Момо был твоим другом, так?
   – Да…
   – Он был и моим другом тоже, – сказал Бап. – Этот прилипала должен был умереть.
   Стрелять в босса? Фрэнк хотел бы отплатить ДеСанто за Момо, но стрелять в босса все равно что стрелять в себя. Даже если повезет добраться до него, все равно все семьи в стране ополчатся против тебя. Может быть, Бап и был боссом в Сан-Диего, но его низвели до простого члена банды, едва он попал в тюрьму.
   – Всади в него пару пуль, – сказал Бап.
   – Да…
   – Ты должен это сделать. Нам не нужно свидетелей. В этой лодке нам всем надо быть вместе.
   Он поставил Фрэнка по другую сторону автомобиля и открыл дверцу. ДеСанто с двумя дырками в голове едва не вывалился наружу. Очки соскользнули с его носа и упали в грязь.
   – Стреляй два раза в грудь, – сказал Бап.
   Фрэнк медлил.
   – Ты мне нравишься, малыш, и мне не хотелось бы оставлять тебя тут с ним.
   Бап отошел. Фрэнк понимал, что он прислушивается в ожидании выстрелов, и, подняв пистолет, попытался спустить курок, но не смог. Тут к нему кто-то приблизился.
   – В первый раз?
   Это спросил молодой парень из автомобиля, подъехавшего позднее. У него были блестящие черные волосы, средний рост, широкие плечи и довольно узкий торс.
   – Да, – пролепетал Фрэнк.
   – Я помогу, – сказал парень. – Это легче, чем кажется.
   Он помог Фрэнку направить пистолет в тело ДеСанто.
   – Теперь спускай крючок.
   Фрэнк повиновался. Рука у него дрожала, однако промахнуться со столь малого расстояния он никак не мог.
   Тело дергалось после каждого выстрела. В конце концов оно сползло с сиденья и упало на землю, взметнув облачко пыли. Парень, стоявший рядом с Фрэнком, поднял пистолет и сделал еще два выстрела.
   – Ну вот, – сказал он. – Теперь мы повязаны. Ты и я.
   Бап вернулся и помочился на труп.
   Это было задолго до открытия ДНК, так что в те времена она никого не беспокоила. Бап расстегнул ширинку и пустил струю в открытый рот ДеСанто.
   – Это за Мари, – сказал он. Закончив, он застегнул молнию и повернулся к Фрэнку. – Едем домой.
   Покачиваясь, Фрэнк побрел к машине. Форлиано остановил его и отобрал пистолет.
   – Мы обо всем позаботимся.
   – Ладно.
   – Ты молодец, малыш, – сказал Форлиано. – Ты все сделал правильно.
   Парень помоложе стоял на месте и улыбался Фрэнку, словно они вместе над кем-то славно подшутили.
   – Не думай об этом, – сказал он. – Ты отлично справился.
   Судя по выговору, он был с Восточного побережья.
   – Спасибо, – отозвался Фрэнк. – Ну, за помощь.
   – Забудь. – И парень протянул ему руку. – Майк Риццо.
   – Фрэнк Макьяно.
   Они обменялись рукопожатием.
   Лочичеро сел в машину, в которой приехали Форлиано и Риццо, и они скрылись с глаз. На сей раз Фрэнк управился с ключом. Из-под колес полетела земля, когда он нажал на газ.
   – Поезжай медленно, не торопись, – учил его Бап. – Никогда не превышай скорость после того, как сделал работу. Последнее дело, если тебя остановят за превышение скорости и коп засечет тебя рядом с местом, где потом найдут труп. Надо ехать по большой дороге, где много машин.
   Фрэнк слушал и делал, как ему говорили. Они проехали миль двадцать, прежде чем Бап сказал:
   – Я был в Чикаго.
   Ну и отлично, подумал Фрэнк.
   – Ты не понял. Я поговорил там кое с кем.
   Это ничего не прояснило для Фрэнка.
   – Лос-Анджелес подмял под себя Сан-Диего. А ведь он не сам по себе, – объяснил Бап. – И никогда не был сам по себе. Лос-Анджелес никогда не был независим. Над ним был Нью-Йорк, евреи Зигель и Ланский. А теперь лос-анджелесцы даже пописать не могут, не поставив в известность Чикаго.
   – Я не знал.
   – Тебе и не полагалось знать. Лос-анджелесцам ни к чему, чтобы Сан-Диего жаловался на них Чикаго, зачем им проблемы?
   А ты как раз это и сделал, подумал Фрэнк.
   – Я вернулся к началу, – сказал Бап, словно прочитав его мысли. – Я работал на Чикаго, когда Аль ДеСанто подносил кофе Джеку Дранья. И теперь переговорил кое с кем. Им тоже не нравился этот прилипала.
   – Они согласились? – растерянно спросил Фрэнк.
   – Ну, не так все просто, Фрэнки. Они не сказали «да». Но и не сказали «нет». Это значило: если что-то случится с парнем, они не будут поднимать волну. Уже кое-что. В Детройте было то же самое.
   До Фрэнка наконец-то дошло.
   – Лочичеро стал боссом.
   – У всех своя цена, Фрэнки. Никогда об этом не забывай.
   Фрэнк не забывал.
   Вот так все и было, вспоминает Фрэнк.
   Лочичеро стал боссом, Бап получил Сан-Диего как представитель лос-анджелесской семьи.
   Но кое-что изменилось.
   Однажды днем Фрэнк привез Мари продукты, и она отозвалась на звонок, открыла дверь, но в дом не пустила, и он увидел в проеме натягивавшего штаны Бапа.