Страница:
— А у тебя действительно был оргазм?
— Ну, конечно.
— Ах ты, мерзкая потаскуха! — Он с неожиданной ловкостью соскочил с кровати, бросился к ней, и шея женщины моментально оказалась в жестком локтевом захвате. — Чтобы удовлетворить тебя, потребуется бульдозер! — Он еще сильнее стиснул ее горло. — Ненавижу, когда меня обманывают проститутки. Сознайся, что ты просто лживая шлюха!
Но женщина имела достаточно опыта и прекрасно понимала, что психопатам нельзя говорить правду. Поэтому она спокойно взяла в руки его пенис и принялась ласкать его, сознавая: если она сегодня останется в живых, то ей крупно повезет. Пока он получал настоящее удовольствие лишь тогда, когда со всей силы хлестал ее по лицу в момент достижения оргазма.
Ухватив женщину за волосы и заломив ей руку за спину, он швырнул ее на кровать. Тут она с горечью осознала всю парадоксальность случившегося. Обычно ей приходилось обслуживать пожилых сластолюбцев, а тут, после телефонного звонка, очередной клиент, появившийся на ее пороге, был живым воплощением Адониса. «Как же мне повезло!» — подумала она в тот момент. «Глупая сука! Ты и представить себе не могла…» — дошло до нее сейчас.
Клиника Найтингейл, Солсбери.
8 часов 20 минут вечера.
Возле кровати Джинкс нетерпеливо тренькнул телефон, и этот звонок, болезненно отозвавшийся в голове, напомнил ей о существовании мира, вернуться в который она была еще не готова. Поначалу она решила вовсе не снимать трубку, но потом сообразила, что это может быть внутренний звонок. И тогда, если она его проигнорирует, кое-кто кое-где в своей книжечке отметит «галочкой» ее поведение. Голос паранойи убедительно доказывал Джинкс, что в этом случае ее душевное здоровье обязательно будет поставлено под вопрос.
Она решительно схватила трубку и прижала ее к уху.
— Джинкс Кингсли, — сдержанно произнесла женщина.
— Вот и прекрасно, — послышался облегченный выдох. — Я совсем с ног сбился, пытаясь дозвониться до тебя. Это Джош Хеннесси. Мне удалось выбить этот номер из твоей мачехи. Она еще сказала, что ты отлично себя чувствуешь, если не считать потери памяти…
— Джош Хеннесси? — эхом отозвалась Джинкс, и в ее голосе прозвучало искреннее удивление. — Совсем как в названии компании «Харрис и Хеннесси»? Тебя очень хорошо слышно, как из соседней комнаты. Где ты?
Мужчина весело рассмеялся.
— Насчет названия все правильно, только сейчас компанию можно окрестить, скорее, как «Хеннесси, еще раз Хеннесси и чуть-чуть Харрис». Мег улизнула во Францию, оставив меня нянчиться со всем хозяйством. Сейчас я нахожусь в телефонной будке на Пиккадилли. — Он замолчал, и Джинкс отчетливо услышала шум городского транспорта. — Я чертовски рад, что потеря памяти не распространяется на твоих старых друзей и знакомых. Мы все чуть не рехнулись, узнав о происшедшем. — И снова молчание в трубке. — Мы действительно очень переживали из-за этого несчастного случая, но твоя мачеха успокоила нас, сказав, что ты быстро поправляешься.
Джинкс вымученно улыбнулась. С Джошем вечно так: всегда «мы» и никогда "я".
— Я бы не согласилась с ней, — произнесла она. — Сама я чувствую себя кучей отбросов. Надеюсь, ты уже слышал о Лео и Мег?
Мужчина промолчал.
— Все в порядке, тебе совсем не обязательно щадить мои чувства. На самом деле я даже рада, что Лео наконец-то нашел себе настоящую семью и дом. — А не врет ли она самой себе? — Им будет хорошо вдвоем.
— Ну, если тебя хоть чуточку утешит мое мнение, то лично я считаю так: их отношения скоро прекратятся. Ты же прекрасно знаешь Мег и ее краткие бурные романы. К тому времени, когда они вернутся, она притащит за собой какого-нибудь влюбленного французика, а старина Лео за ненадобностью будет выброшен на свалку следом за остальными поклонниками. Это же вероломная стерва, Джинкс. И я всегда так считал.
«Какая наглая ложь! — подумала женщина. — Ты же без ума от нее». — Однако вслух было произнесено совсем другое:
— Она ничуть не изменилась, хотя Лео сперва выбрал меня. Однако я не держу на нее зла, поэтому советую и тебе не сердиться.
Джош откашлялся.
— Ну, как ты себя чувствуешь после… ну, того, что с тобой произошло? — поинтересовался он.
— Ты имеешь в виду мою попытку самоубийства? Я ничего не помню об этих событиях, поэтому все в порядке.
Последовала короткая пауза.
— Прекрасно. Послушай, я звоню вот еще почему. Я пытаюсь отыскать Мег уже восемь дней, но все безуспешно. То есть с нулевым результатом, хотя оставляю ей послания на автоответчике. Она сама торжественно клялась могилой бабушки каждый день прослушивать то, что ей наговорили, и обязательно реагировать. Если даже это и так, то она продолжает игнорировать мои послания. А я тем временем постепенно схожу с ума от огромного количества работы, которая накопилась здесь. Я попытался связаться с ее братом и еще с парой-тройкой друзей, чтобы выяснить у них, куда она с Лео отправилась, но и они все находятся в полном неведении. Ты моя последняя надежда, Джинкс. Может быть, у тебя есть какая-нибудь мысль, как мне ее найти? Поверь, я не стал бы тебя тревожить, но мое положение становится отчаянным. У меня тут горит один контракт, который надо отправить по факсу, срочно требуется ее подпись, и я не знаю, что делать. — Он сердито заворчал в трубку. — Поверь, я сейчас настолько зол, что с удовольствием отвернул бы ей голову. И Лео тоже.
Джинкс прижала пальцы к вздувшейся вене возле глаза, которая пульсировала и приносила женщине невыносимые страдания. Какие-то смутные непонятные образы замелькали у нее перед глазами. Совершенно бессмысленные и не вызывающие в памяти ничего, кроме чувства пустоты. Она попыталась напрячь воображение, но, как утопающий человек, они тут же скрылись в глубине ее подсознания, оставив неприятное ощущение обмана.
— Ну, если они во Франции, — медленно произнесла она, — тогда, скорее всего, они отправились домой к Лео в Бретань. Правда, боюсь, что сейчас не вспомню телефон, Джош, да и факса у него там, кажется, нет.
— Это неважно. Ты знаешь адрес?
— По-моему, да. — Напрягая память, она продиктовала его полностью.
— Ты молодчина, Джинкс. Напомни мне как-нибудь, что за мной должок, и я приглашу тебя куда-нибудь поужинать.
Она нервно рассмеялась.
— Договорились. Правда, если я потом об этом вспомню. — Джинкс немного помолчала. — А тебе действительно так уж нужен адрес Мег?
Но он уклонился от ответа:
— Я бы мог прийти навестить тебя в эти выходные, — предложил Джош. — Или ты сейчас находишься в состоянии зимней спячки?
— Что-то вроде того, — вздохнула Джинкс, одновременно соображая, а хочется ли ей вообще кого-либо видеть. — Я, скорее, веду растительную жизнь.
— Это расценивается как да или нет?
Вена у глаза вздулась еще сильнее.
— Конечно, да, — солгала Джинкс. — Приходи, я буду рада тебе.
— Алло, — послышался бодрый голос, который, как ни странно, принадлежал восьмидесятитрехлетнему человеку.
— Полковник Клэнси?
— Да.
— Это Джинкс Кингсли. Скажите, вы сейчас не очень заняты? Я хотела бы побеседовать с вами.
— Моя милая девочка, ну, конечно, я свободен. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. А вы?
— Тревожусь! — почти выкрикнул полковник. — А если честно, то я очень волнуюсь за тебя. Я чувствую себя немного виноватым, Джинкс, и Дафна тоже. Нам надо было поступить тогда по-другому… Подожди-ка, я прикрою дверь. Этот проклятый телевизор включен на полную громкость. Там сейчас крутят какой-то ерундовый старый фильм, но Дафна его очень любит. — Джинкс услышала, как трубка стукнулась о маленький журнальный столик в холле, затем хлопнула дверь и где-то совсем далеко залаял Геббельс, кроткий йоркширский терьер. — Ты меня слушаешь? — раздалось через несколько секунд.
Джинкс почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы признания. Ей почему-то всегда казалось, что этот старик намного серьезнее и свирепее своей собачки, и на самом деле его надо было называть «полковник Геббельс», а терьера — просто «Клэнси».
— Да, конечно, и мне очень приятно поговорить с вами. — Она на секунду замолчала, не зная, что сказать еще. — А как поживает Геббельс? — И вот уже в который раз удивилась, почему они так странно назвали своего песика. Может быть, она знала об этом раньше, только уже забыла, или относилась к этой необычной кличке как к самому собой разумеющемуся, так же, как и к другим проявлениям эксцентричности своих соседей?
— Как всегда, страдает от блох. Дафна выкупала его, и сейчас он больше похож на мокрый мохеровый свитер. Нелепое и смехотворное существо.
«Интересно, к кому относится это сравнение — к терьеру или к собственной жене?» — пронеслось в голове Джинкс.
— Я беспокоилась за свои цветы, — проговорила она, подыскивая нейтральную тему для разговора и одновременно вспомнив, что у соседей имелся запасной набор ключей от ее дома. — Вас не слишком затруднит время от времени поливать их?
— Мы ухаживаем за ними каждый день, Джинкс. Мы же знали, что тебе это будет приятно. Все растения чувствуют себя отлично, кроме того, в комнатах чисто и прибрано. Одним словом, дом уже готов тебя принять, как только ты поправишься.
— Огромное вам спасибо.
— Ну, это самое малое, что мы смогли сделать для тебя.
Наступила неловкая пауза, во время которой Джинкс судорожно пыталась найти еще что-нибудь, чтобы продолжить разговор. — Запишите, пожалуйста, мой номер телефона. Я нахожусь в Солсбери, в клинике Найтингейл. — Она прищурилась, разглядывая цифры, выбитые на аппарате. — Правда, я не знаю кода, но дальше следует два-два-один-четыре-два-ноль. Это на всякий случай.
— Готово, — отрапортовал полковник. — Так ты говоришь, что чувствуешь себя нормально? Рад слышать. Значит, там за тобой прекрасно ухаживают, верно?
— Да.
— Голос у тебя довольно бодрый.
Еще одна пауза, после которой они заговорили одновременно:
— Ну, тогда я пожелаю…
— Полковник…
— Да?
— Пожалуйста, не вешайте трубку. Это еще не все. — Женщина внезапно заволновалась. — Моя мачеха говорила, что вы спасли мне жизнь, когда я была в гараже. Это правда? Будто бы я закрылась там и включила двигатель, а вы успели вытащить меня, прежде чем я… ну… покончила с собой.
— А ты сама разве не помнишь? — обеспокоился Клэнси.
— Нет. — Она болезненно сглотнула. — Мне очень жаль, но это действительно так. Я вообще ничего не помню, то есть все то, что произошло после того момента, когда я гостила у родителей две недели назад. Правда ли, что Лео уже нет в доме? Я даже не знаю, кого еще я могла бы об этом спросить, и мне очень неудобно, что я надоедаю вам, но для меня это очень важно. Мне постоянно говорят такие вещи, которые вообще не укладываются у меня в голове. То, что я напилась и пыталась покончить с собой. Но я… просто… о Господи! — Она закрыла рот рукой, почувствовав, что вот-вот расплачется. Вешай трубку, глупая женщина.
— Ну, ничего страшного, — послышался успокаивающий голос полковника. — Боже мой, раньше на моем плече рыдали и сильные здоровые мужчины. Тебе нужно все знать, и это понятно. Твоя мачеха — хорошая, милая женщина, но если она хоть чуточку похожа на Дафну, то, разумеется, могла кое-что напутать. Правда, я и сам не очень-то многое знаю, — предупредил он. — Ты же сама помнишь, что я не любитель совать свой нос в чужие дела, особенно, когда меня об этом не просят.
— Да, это так. Вы самые лучшие соседи. — Странно, но она всегда ладила с ним и понимала с полуслова. Наверное, так же к нему относились и все остальные.
— Лео уехал уже больше недели назад, Джинкс. В тот самый вечер, когда ты вернулась из Гемпшира. Надеюсь, ты не посчитаешь это неуважением с моей стороны, но я даже рад, что ты отделалась от него. Я никогда не любил этого типа, даже его манеру одеваться. Ты была для него чересчур хороша. Самое забавное то, что я ведь разговаривал с тобой в субботу, и тебя его побег ни чуточки не расстроил. «Этот ублюдок просто заманил меня, а потом бросил, полковник», — заявила ты мне тогда. — Клэнси сдержанно усмехнулся в трубку. — А в воскресенье я неожиданно обнаруживаю тебя в гараже. В общем, если быть совсем точным, панику поднял Геббельс. Он словно прилип к дверям и лаял так, словно спятил окончательно. — Клэнси замолчал, и Джинкс ясно представила себе, как в эту секунду полковник взбивает свои пышные усы и расправляет плечи. — Короче говоря, я вытащил тебя на свежий воздух. Хотя надо было бы вызвать врача, у меня ведь неподалеку живет приятель. Я очень расстроен, что не сделал этого, если уж быть откровенным до конца.
— Мне очень жаль. А я вам ничего тогда не сказала? То есть не было никаких объяснений или чего-нибудь подобного? — Джинкс судорожно сжала трубку. — Я просто не могу поверить… ну, вы понимаете. Не из-за Лео же все это случилось…
— В общем, я с тобой полностью согласен. Лично я считаю, что это был несчастный случай. Ты завела двигатель, а двери гаража захлопнулись, и все такое. Ты ведь не приделывала никаких шлангов к выхлопной трубе, верно? Дело в том, что ты вполне могла натворить всяких глупостей, если учесть обстоятельства. Но все равно ты очень быстро пришла в себя, шутила с нами и упрашивала Дафну не волноваться. Даже звонила кому-то из своих друзей и договаривалась о встрече. Моя старуха, конечно, настаивала на том, чтобы позвать доктора, но ты ей не разрешила. «Я великолепно себя чувствую, миссис Клэнси, — заявляла ты, — а если я здесь задержусь, то опоздаю». Больше всего меня напугало то, что ты раздавишь несчастного Геббельса, так ты его тискала и целовала. — Полковник мрачно усмехнулся. — Ты еще добавила, что с этой минуты в твоей постели не будет никого, кроме, разве что, маленькой собачки.
Джинкс задумчиво ущипнула себя за щеку.
— Тогда почему Бетти считает, что я пыталась покончить жизнь самоубийством? — Голос женщины стал удивительно спокойным.
— По той причине, моя девочка, что если прилетела одна ласточка еще не значит, что наступило лето, но две, наверное, меняют суть дела. К сожалению, здесь есть и наша вина. Неделю назад к нам заявились полицейские и объяснили, что ты врезалась на машине в столб, и все выглядело так, словно ты намеренно решила распрощаться с жизнью. Потом они спросили нас, не случалось ли чего подобного с тобой и раньше. Ну, Дафна и выдала им все и насчет гаража, и как ты потом обещала больше никогда такого не повторять. Она еще добавила, какой негодяй этот Лео, ну, и, видимо, они достаточно быстро сделали свои выводы. Глупая старуха, — с нежностью добавил полковник. — Хотя она рассказывала это все не со зла и сейчас очень переживает за тебя, ругая себя за свой длинный язык. Я, конечно, как мог, попытался исправить ее ошибку, убедил их насчет того, что это на тебя совсем не похоже, но, как мне кажется, я просто бился головой о непробиваемую стену. — Клэнси снова прокашлялся. — Должен признаться, Джинкс, сейчас, поговорив с тобой, я и сам окончательно убедился, что это полная чушь насчет самоубийства. Ты всегда поражала меня своей стойкостью и способностью держаться до победного.
Женщина некоторое время не могла говорить, но затем все же выдавила:
— Спасибо. Я тоже была о себе примерно такого же мнения. Обязательно обнимите за меня миссис Клэнси и Геббельса. Хорошо?
— Обязательно. Надеюсь, ты уже скоро вернешься сюда?
— Я бы и сейчас не отказалась, но только пока забинтована с ног до головы. Если бы вы только видели меня, полковник! Я больше похожа на Бориса Карлоффа из кинофильма «Мумия».
— Ха! — развеселился Клэнси. — Я вижу, чувство юмора тебя не покинуло. Наверное, перед твоей палатой стоит бесконечная вереница посетителей, которые постоянно тебя смешат?
— Нет, — тут же призналась Джинкс. — Это разговор с вами прибавил мне сил и бодрости. И спасибо за то, что вы вытащили меня тогда из машины. Я позвоню вам, как только демобилизуюсь и сообщу о расчетном времени прибытия.
— Мы будем тебя ждать, дорогая моя девочка. Ну, а пока семь футов тебе под килем. Договорились?
— Конечно. До свидания, полковник.
Разговор прекратился, но Джинкс еще некоторое время прижимала трубку к груди, словно продолжая поддерживать с полковником незримую связь. Ей не хотелось расставаться хотя и с эфемерным, но приятным чувством, возникшим после общения с Клэнси. Депрессия, подобно приливу, уже подкрадывалась сзади, и тут до женщины дошло, что она позвонила человеку, к которому прежде даже боялась обратиться первой. Неужели неделю назад ей было настолько одиноко, что она решилась на такой безрассудный поступок? Господи, помоги мне, если я действительно сделала это…
— К вам пришел ваш брат, мисс Кингсли, — объявила чернокожая сиделка, распахивая настежь чуть приоткрытую дверь. — Я предупредила его, чтобы он не отвлекал вас больше, чем на десять минут. Правда, в девять часов посетители уже должны уходить, но так как он ваш брат и проделал такой длинный путь из Фордингбриджа… в общем, если вы не будете слишком сильно шуметь… — Тут она заметила, как неожиданно побледнела Джинкс, и прищелкнула языком. — Вам плохо, милая моя? Вы выглядите так, словно увидели привидение.
— Все в порядке.
— Ну и хорошо, — весело произнесла сиделка. — Только не шумите, а то меня выгонят с работы.
Майлз, как всегда излучающий мальчишеское обаяние, взял в свою руку ладонь негритянки и широко улыбнулся:
— Я весьма признателен вам, Эми. Большое спасибо.
Сиделка смутилась:
— Не за что. Ну, а мне лучше вернуться на свое рабочее место. — Она нехотя высвободила руку и закрыла за собой дверь.
— О Боже! — фыркнул Майлз, плюхаясь в кресло. — Она ведь на самом деле подумала, что понравилась мне. — Он внимательно посмотрел на Джинкс. — Мама сказала, что ты опять вернулась в страну живых, поэтому я решил приехать сюда и проверить это лично. Ты выглядишь отвратительно, хотя, наверное, и сама это знаешь.
Джинкс потянулась за сигаретами:
— Очень жаль, что ты так разочарован.
— А еще она говорит, что ты не помнишь ничего после четвертого числа. Это так?
Женщина промолчала.
— Значит, правда. — Внезапно он засмеялся. — Выходит, ты даже не помнишь ту неделю, которую провела в Холле?
Джинкс достала зажигалку и одарила брата ледяным взглядом.
— Так вот, на той самой неделе ты заняла у меня пару сотен фунтов, и мне хотелось бы получить их назад.
— Пошел вон отсюда, Майлз!
Он усмехнулся:
— Ну, вот, звучит знакомо. Так что за чертовщина у тебя с этим провалом памяти? Ты, что же, хочешь все замять с отцом?
— Не понимаю.
— Ну, то, что ты натворила, а не должна была вообще делать.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
Он безразлично пожал плечами:
— Тогда с какой стати тебе понадобилось кончать с собой? Отец в последнее время стал совсем невыносим. Надо было подумать об этом, прежде чем совершать всякие глупости.
Джинкс пропустила это замечание мимо ушей и закурила.
— Ты, вообще, будешь со мной разговаривать или я напрасно сюда тащился?
— Думаю, что не напрасно, — ровным голосом произнесла женщина, — поскольку, как мне кажется, визит в клинику был последним пунктом в твоем списке. — Она внимательно взглянула на него и, заметив вспышку удивления в глазах, тут же поняла, что не ошиблась в своем предположении. — Да ты просто сошел с ума, — продолжала она. — Адам вовсе не шутил, когда предупреждал тебя о последствиях. Зачем тебе все это нужно?
— Ты считаешь, что тебе известно абсолютно все?
— Только когда речь идет о тебе.
Он снова усмехнулся:
— Ну, хорошо. Меня это сильно возбуждает. Да ладно, Джинкс, ничего страшного ведь нет в том, что я сыграл в гостинице пару партий в покер. Да и отец об этом никогда не узнает. Ведь ты ему не расскажешь, а я — тем более. — Он глупо хихикнул. — На этот раз я выиграл. — Юноша с гордостью похлопал себя по нагрудному карману куртки. — И попрошу больше никаких лекций, ладно? Я не собираюсь снова залезать в долги. Старик явно дал понять, что в следующий раз не намерен платить за меня.
Майлз был сильно возбужден, и теперь Джинкс думала о том, сколько же ему удалось выиграть. Однако чтобы сменить тему, она, как бы между прочим, поинтересовалась:
— А как себя чувствует Фергус?
— Так же погано, как и я. Пару дней назад папуля его аж до слез довел. Ты знаешь, что мне кажется? Когда-нибудь этот слизняк подрастет, и тогда твой ненаглядный Адам сам получит от него неплохую взбучку. — Майлз нервно теребил полы своей куртки. — И зачем тебе понадобилось так поступить? Адам теперь ненавидит и тебя, и нас, и вообще всех вокруг. А бедную маму — больше всех.
Джинкс легла на кровать и уставилась в потолок.
— Ты не хуже меня знаешь, как все это просто решается.
— О Господи, только не лекции! Со стороны иногда кажется, что тебе не тридцать два, а уже далеко за сорок. — Он скорчил гримасу и заговорил тоненьким голоском, изображая Джинкс: — Ты уже достаточно вырос, чтобы встать на ноги, Майлз. Нельзя думать, что мама всю жизнь будет дарить тебе один «порше» за другим. Пора оставить родительский дом, начать работать и завести собственную семью.
— Я не понимаю, почему ты не хочешь всего этого.
— Потому что отец отказывается помогать, вот почему. Ты сама все знаешь. Если мне и брату хочется жить со всеми удобствами, мы остаемся с родителями, где отец сможет контролировать наши действия. Если мы уедем из дома, то, разумеется, начнем заниматься темными делишками, чтобы получить столько денег, сколько нам надо. Трудно заработать честным путем.
— Ну, что ж, добро пожаловать в мир честных людей, — съязвила Джинкс. — А как, по-твоему, живут все остальные?
Он снова повысил голос, но на этот раз от злобы и обиды:
— Ну, тебе-то не слишком приходилось трудиться. Ты палец о палец не ударила, а сразу пригрела денежки Рассела. Господи, ты хочешь казаться такой снисходительной! «Добро пожаловать в мир честных людей!». Не смеши меня, Джинкс!
Она почувствовала, что устала, как собака. И почему бы сиделке не заявиться в палату и не спасти несчастную женщину? Она затушила сигарету и серьезно взглянула на брата:
— Я считаю, что лучше заняться хоть каким-то делом, чем позволять Адаму обращаться с собой, как с грязью. — «Что-то с ним происходит, — думала Джинкс. — Он похож на наркомана, ожидающего своей дозы: весь извертелся, издергался, глаза блестят как-то болезненно»… О Господи, только не наркотики… не наркотики… Но, уже засыпая, она решила, что здесь наверняка виноваты именно они. Единственное, в чем Майлз был силен, так это в потворстве собственным желаниям. И это, разумеется, досталось ему в наследство от отца.
Больница Одсток, Солсбери.
9 часов вечера.
Молоденький дежурный врач отделения травматологии только недавно окончил ординатуру, но годы учебы все же не смогли подготовить его к подобному. Он натянуто улыбнулся женщине, лежавшей в палате и сжимавшей руку находящейся тут же сиделке. «Это еще хуже, чем слоновья болезнь», — промелькнуло в голове хирурга. Лицо женщины распухло настолько, что ее с трудом можно вообще было отнести к представителям человечества. Она назвала свое имя. Миссис Хейл.
— Вам здорово досталось, — пустым голосом произнес доктор, присаживаясь на стул рядом с кроватью.
— Мой муж… — пробормотала несчастная, с трудом разлепив опухшие губы.
Хирург внимательно осмотрел кровоподтеки, оставшиеся на шее жертвы. Ее явно хотели задушить.
— У вас болит только лицо? — поинтересовался он.
Она покачала головой, потом, как бы извиняясь за причиненные беспокойства, приподняла юбку, под которой виднелись окровавленные трусы.
— Он… — Из-под распухших век показались слезы. — Он искалечил меня.
— Послушайте, миссис Хейл, мы знаем, что ваш муж не мог этого сделать. Мы уже все проверили и выяснили, что в настоящее время он отбывает срок в тюрьме Винчестера за хранение и торговлю крадеными вещами. Нам известно и о ваших занятиях, поэтому то животное, которое так поиздевалось над вами, может быть одним из ваших клиентов. Сейчас нас не интересует ваш способ зарабатывать себе на жизнь. Нам необходимо остановить этого подонка прежде, чем он изуродует подобным образом еще одну девушку. Вы согласны помочь нам?
Но женщина лишь отрицательно помотала головой.
— Ведь в следующий раз он может пойти на убийство. И вы хотите, чтобы это оставалось на вашей совести? Все, что нам требуется, это описание его внешности.
— Помилуйте меня, любовь моя, — прохрипела проститутка.
— У вас сломаны обе скулы, сильно повреждено горло, вывихнуто запястье и, помимо всего прочего, сейчас имеется внутреннее кровотечение из-за того, что эта скотина засунула вам в задний проход массажную щетку, — не выдержала допрашивающая. — Вам повезло, что вы вообще выжили. Следующая женщина, которую он заманит, может оказаться не такой везучей.
— Ну, конечно.
— Ах ты, мерзкая потаскуха! — Он с неожиданной ловкостью соскочил с кровати, бросился к ней, и шея женщины моментально оказалась в жестком локтевом захвате. — Чтобы удовлетворить тебя, потребуется бульдозер! — Он еще сильнее стиснул ее горло. — Ненавижу, когда меня обманывают проститутки. Сознайся, что ты просто лживая шлюха!
Но женщина имела достаточно опыта и прекрасно понимала, что психопатам нельзя говорить правду. Поэтому она спокойно взяла в руки его пенис и принялась ласкать его, сознавая: если она сегодня останется в живых, то ей крупно повезет. Пока он получал настоящее удовольствие лишь тогда, когда со всей силы хлестал ее по лицу в момент достижения оргазма.
Ухватив женщину за волосы и заломив ей руку за спину, он швырнул ее на кровать. Тут она с горечью осознала всю парадоксальность случившегося. Обычно ей приходилось обслуживать пожилых сластолюбцев, а тут, после телефонного звонка, очередной клиент, появившийся на ее пороге, был живым воплощением Адониса. «Как же мне повезло!» — подумала она в тот момент. «Глупая сука! Ты и представить себе не могла…» — дошло до нее сейчас.
Клиника Найтингейл, Солсбери.
8 часов 20 минут вечера.
Возле кровати Джинкс нетерпеливо тренькнул телефон, и этот звонок, болезненно отозвавшийся в голове, напомнил ей о существовании мира, вернуться в который она была еще не готова. Поначалу она решила вовсе не снимать трубку, но потом сообразила, что это может быть внутренний звонок. И тогда, если она его проигнорирует, кое-кто кое-где в своей книжечке отметит «галочкой» ее поведение. Голос паранойи убедительно доказывал Джинкс, что в этом случае ее душевное здоровье обязательно будет поставлено под вопрос.
Она решительно схватила трубку и прижала ее к уху.
— Джинкс Кингсли, — сдержанно произнесла женщина.
— Вот и прекрасно, — послышался облегченный выдох. — Я совсем с ног сбился, пытаясь дозвониться до тебя. Это Джош Хеннесси. Мне удалось выбить этот номер из твоей мачехи. Она еще сказала, что ты отлично себя чувствуешь, если не считать потери памяти…
— Джош Хеннесси? — эхом отозвалась Джинкс, и в ее голосе прозвучало искреннее удивление. — Совсем как в названии компании «Харрис и Хеннесси»? Тебя очень хорошо слышно, как из соседней комнаты. Где ты?
Мужчина весело рассмеялся.
— Насчет названия все правильно, только сейчас компанию можно окрестить, скорее, как «Хеннесси, еще раз Хеннесси и чуть-чуть Харрис». Мег улизнула во Францию, оставив меня нянчиться со всем хозяйством. Сейчас я нахожусь в телефонной будке на Пиккадилли. — Он замолчал, и Джинкс отчетливо услышала шум городского транспорта. — Я чертовски рад, что потеря памяти не распространяется на твоих старых друзей и знакомых. Мы все чуть не рехнулись, узнав о происшедшем. — И снова молчание в трубке. — Мы действительно очень переживали из-за этого несчастного случая, но твоя мачеха успокоила нас, сказав, что ты быстро поправляешься.
Джинкс вымученно улыбнулась. С Джошем вечно так: всегда «мы» и никогда "я".
— Я бы не согласилась с ней, — произнесла она. — Сама я чувствую себя кучей отбросов. Надеюсь, ты уже слышал о Лео и Мег?
Мужчина промолчал.
— Все в порядке, тебе совсем не обязательно щадить мои чувства. На самом деле я даже рада, что Лео наконец-то нашел себе настоящую семью и дом. — А не врет ли она самой себе? — Им будет хорошо вдвоем.
— Ну, если тебя хоть чуточку утешит мое мнение, то лично я считаю так: их отношения скоро прекратятся. Ты же прекрасно знаешь Мег и ее краткие бурные романы. К тому времени, когда они вернутся, она притащит за собой какого-нибудь влюбленного французика, а старина Лео за ненадобностью будет выброшен на свалку следом за остальными поклонниками. Это же вероломная стерва, Джинкс. И я всегда так считал.
«Какая наглая ложь! — подумала женщина. — Ты же без ума от нее». — Однако вслух было произнесено совсем другое:
— Она ничуть не изменилась, хотя Лео сперва выбрал меня. Однако я не держу на нее зла, поэтому советую и тебе не сердиться.
Джош откашлялся.
— Ну, как ты себя чувствуешь после… ну, того, что с тобой произошло? — поинтересовался он.
— Ты имеешь в виду мою попытку самоубийства? Я ничего не помню об этих событиях, поэтому все в порядке.
Последовала короткая пауза.
— Прекрасно. Послушай, я звоню вот еще почему. Я пытаюсь отыскать Мег уже восемь дней, но все безуспешно. То есть с нулевым результатом, хотя оставляю ей послания на автоответчике. Она сама торжественно клялась могилой бабушки каждый день прослушивать то, что ей наговорили, и обязательно реагировать. Если даже это и так, то она продолжает игнорировать мои послания. А я тем временем постепенно схожу с ума от огромного количества работы, которая накопилась здесь. Я попытался связаться с ее братом и еще с парой-тройкой друзей, чтобы выяснить у них, куда она с Лео отправилась, но и они все находятся в полном неведении. Ты моя последняя надежда, Джинкс. Может быть, у тебя есть какая-нибудь мысль, как мне ее найти? Поверь, я не стал бы тебя тревожить, но мое положение становится отчаянным. У меня тут горит один контракт, который надо отправить по факсу, срочно требуется ее подпись, и я не знаю, что делать. — Он сердито заворчал в трубку. — Поверь, я сейчас настолько зол, что с удовольствием отвернул бы ей голову. И Лео тоже.
Джинкс прижала пальцы к вздувшейся вене возле глаза, которая пульсировала и приносила женщине невыносимые страдания. Какие-то смутные непонятные образы замелькали у нее перед глазами. Совершенно бессмысленные и не вызывающие в памяти ничего, кроме чувства пустоты. Она попыталась напрячь воображение, но, как утопающий человек, они тут же скрылись в глубине ее подсознания, оставив неприятное ощущение обмана.
— Ну, если они во Франции, — медленно произнесла она, — тогда, скорее всего, они отправились домой к Лео в Бретань. Правда, боюсь, что сейчас не вспомню телефон, Джош, да и факса у него там, кажется, нет.
— Это неважно. Ты знаешь адрес?
— По-моему, да. — Напрягая память, она продиктовала его полностью.
— Ты молодчина, Джинкс. Напомни мне как-нибудь, что за мной должок, и я приглашу тебя куда-нибудь поужинать.
Она нервно рассмеялась.
— Договорились. Правда, если я потом об этом вспомню. — Джинкс немного помолчала. — А тебе действительно так уж нужен адрес Мег?
Но он уклонился от ответа:
— Я бы мог прийти навестить тебя в эти выходные, — предложил Джош. — Или ты сейчас находишься в состоянии зимней спячки?
— Что-то вроде того, — вздохнула Джинкс, одновременно соображая, а хочется ли ей вообще кого-либо видеть. — Я, скорее, веду растительную жизнь.
— Это расценивается как да или нет?
Вена у глаза вздулась еще сильнее.
— Конечно, да, — солгала Джинкс. — Приходи, я буду рада тебе.
* * *
Следующие пятнадцать минут Джинкс испытывала настоящую паранойю. Раз десять она протягивала ладонь к телефону, стоявшему на прикроватной тумбочке, и тут же, словно обжегшись, отдергивала руку назад. Спокойствие и уверенность покинули ее вместе с памятью. Сейчас Джинкс боялась, что кто-то станет подслушивать ее разговор. Кроме того, ей казалось, что все, произнесенное ею, будет выглядеть со стороны глупостью. Ровно в восемь тридцать, если верить цифрам, горящим в углу экрана телевизора, она приглушила звук, ухватилась за телефонную трубку и быстро набрала знакомый номер.— Алло, — послышался бодрый голос, который, как ни странно, принадлежал восьмидесятитрехлетнему человеку.
— Полковник Клэнси?
— Да.
— Это Джинкс Кингсли. Скажите, вы сейчас не очень заняты? Я хотела бы побеседовать с вами.
— Моя милая девочка, ну, конечно, я свободен. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. А вы?
— Тревожусь! — почти выкрикнул полковник. — А если честно, то я очень волнуюсь за тебя. Я чувствую себя немного виноватым, Джинкс, и Дафна тоже. Нам надо было поступить тогда по-другому… Подожди-ка, я прикрою дверь. Этот проклятый телевизор включен на полную громкость. Там сейчас крутят какой-то ерундовый старый фильм, но Дафна его очень любит. — Джинкс услышала, как трубка стукнулась о маленький журнальный столик в холле, затем хлопнула дверь и где-то совсем далеко залаял Геббельс, кроткий йоркширский терьер. — Ты меня слушаешь? — раздалось через несколько секунд.
Джинкс почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы признания. Ей почему-то всегда казалось, что этот старик намного серьезнее и свирепее своей собачки, и на самом деле его надо было называть «полковник Геббельс», а терьера — просто «Клэнси».
— Да, конечно, и мне очень приятно поговорить с вами. — Она на секунду замолчала, не зная, что сказать еще. — А как поживает Геббельс? — И вот уже в который раз удивилась, почему они так странно назвали своего песика. Может быть, она знала об этом раньше, только уже забыла, или относилась к этой необычной кличке как к самому собой разумеющемуся, так же, как и к другим проявлениям эксцентричности своих соседей?
— Как всегда, страдает от блох. Дафна выкупала его, и сейчас он больше похож на мокрый мохеровый свитер. Нелепое и смехотворное существо.
«Интересно, к кому относится это сравнение — к терьеру или к собственной жене?» — пронеслось в голове Джинкс.
— Я беспокоилась за свои цветы, — проговорила она, подыскивая нейтральную тему для разговора и одновременно вспомнив, что у соседей имелся запасной набор ключей от ее дома. — Вас не слишком затруднит время от времени поливать их?
— Мы ухаживаем за ними каждый день, Джинкс. Мы же знали, что тебе это будет приятно. Все растения чувствуют себя отлично, кроме того, в комнатах чисто и прибрано. Одним словом, дом уже готов тебя принять, как только ты поправишься.
— Огромное вам спасибо.
— Ну, это самое малое, что мы смогли сделать для тебя.
Наступила неловкая пауза, во время которой Джинкс судорожно пыталась найти еще что-нибудь, чтобы продолжить разговор. — Запишите, пожалуйста, мой номер телефона. Я нахожусь в Солсбери, в клинике Найтингейл. — Она прищурилась, разглядывая цифры, выбитые на аппарате. — Правда, я не знаю кода, но дальше следует два-два-один-четыре-два-ноль. Это на всякий случай.
— Готово, — отрапортовал полковник. — Так ты говоришь, что чувствуешь себя нормально? Рад слышать. Значит, там за тобой прекрасно ухаживают, верно?
— Да.
— Голос у тебя довольно бодрый.
Еще одна пауза, после которой они заговорили одновременно:
— Ну, тогда я пожелаю…
— Полковник…
— Да?
— Пожалуйста, не вешайте трубку. Это еще не все. — Женщина внезапно заволновалась. — Моя мачеха говорила, что вы спасли мне жизнь, когда я была в гараже. Это правда? Будто бы я закрылась там и включила двигатель, а вы успели вытащить меня, прежде чем я… ну… покончила с собой.
— А ты сама разве не помнишь? — обеспокоился Клэнси.
— Нет. — Она болезненно сглотнула. — Мне очень жаль, но это действительно так. Я вообще ничего не помню, то есть все то, что произошло после того момента, когда я гостила у родителей две недели назад. Правда ли, что Лео уже нет в доме? Я даже не знаю, кого еще я могла бы об этом спросить, и мне очень неудобно, что я надоедаю вам, но для меня это очень важно. Мне постоянно говорят такие вещи, которые вообще не укладываются у меня в голове. То, что я напилась и пыталась покончить с собой. Но я… просто… о Господи! — Она закрыла рот рукой, почувствовав, что вот-вот расплачется. Вешай трубку, глупая женщина.
— Ну, ничего страшного, — послышался успокаивающий голос полковника. — Боже мой, раньше на моем плече рыдали и сильные здоровые мужчины. Тебе нужно все знать, и это понятно. Твоя мачеха — хорошая, милая женщина, но если она хоть чуточку похожа на Дафну, то, разумеется, могла кое-что напутать. Правда, я и сам не очень-то многое знаю, — предупредил он. — Ты же сама помнишь, что я не любитель совать свой нос в чужие дела, особенно, когда меня об этом не просят.
— Да, это так. Вы самые лучшие соседи. — Странно, но она всегда ладила с ним и понимала с полуслова. Наверное, так же к нему относились и все остальные.
— Лео уехал уже больше недели назад, Джинкс. В тот самый вечер, когда ты вернулась из Гемпшира. Надеюсь, ты не посчитаешь это неуважением с моей стороны, но я даже рад, что ты отделалась от него. Я никогда не любил этого типа, даже его манеру одеваться. Ты была для него чересчур хороша. Самое забавное то, что я ведь разговаривал с тобой в субботу, и тебя его побег ни чуточки не расстроил. «Этот ублюдок просто заманил меня, а потом бросил, полковник», — заявила ты мне тогда. — Клэнси сдержанно усмехнулся в трубку. — А в воскресенье я неожиданно обнаруживаю тебя в гараже. В общем, если быть совсем точным, панику поднял Геббельс. Он словно прилип к дверям и лаял так, словно спятил окончательно. — Клэнси замолчал, и Джинкс ясно представила себе, как в эту секунду полковник взбивает свои пышные усы и расправляет плечи. — Короче говоря, я вытащил тебя на свежий воздух. Хотя надо было бы вызвать врача, у меня ведь неподалеку живет приятель. Я очень расстроен, что не сделал этого, если уж быть откровенным до конца.
— Мне очень жаль. А я вам ничего тогда не сказала? То есть не было никаких объяснений или чего-нибудь подобного? — Джинкс судорожно сжала трубку. — Я просто не могу поверить… ну, вы понимаете. Не из-за Лео же все это случилось…
— В общем, я с тобой полностью согласен. Лично я считаю, что это был несчастный случай. Ты завела двигатель, а двери гаража захлопнулись, и все такое. Ты ведь не приделывала никаких шлангов к выхлопной трубе, верно? Дело в том, что ты вполне могла натворить всяких глупостей, если учесть обстоятельства. Но все равно ты очень быстро пришла в себя, шутила с нами и упрашивала Дафну не волноваться. Даже звонила кому-то из своих друзей и договаривалась о встрече. Моя старуха, конечно, настаивала на том, чтобы позвать доктора, но ты ей не разрешила. «Я великолепно себя чувствую, миссис Клэнси, — заявляла ты, — а если я здесь задержусь, то опоздаю». Больше всего меня напугало то, что ты раздавишь несчастного Геббельса, так ты его тискала и целовала. — Полковник мрачно усмехнулся. — Ты еще добавила, что с этой минуты в твоей постели не будет никого, кроме, разве что, маленькой собачки.
Джинкс задумчиво ущипнула себя за щеку.
— Тогда почему Бетти считает, что я пыталась покончить жизнь самоубийством? — Голос женщины стал удивительно спокойным.
— По той причине, моя девочка, что если прилетела одна ласточка еще не значит, что наступило лето, но две, наверное, меняют суть дела. К сожалению, здесь есть и наша вина. Неделю назад к нам заявились полицейские и объяснили, что ты врезалась на машине в столб, и все выглядело так, словно ты намеренно решила распрощаться с жизнью. Потом они спросили нас, не случалось ли чего подобного с тобой и раньше. Ну, Дафна и выдала им все и насчет гаража, и как ты потом обещала больше никогда такого не повторять. Она еще добавила, какой негодяй этот Лео, ну, и, видимо, они достаточно быстро сделали свои выводы. Глупая старуха, — с нежностью добавил полковник. — Хотя она рассказывала это все не со зла и сейчас очень переживает за тебя, ругая себя за свой длинный язык. Я, конечно, как мог, попытался исправить ее ошибку, убедил их насчет того, что это на тебя совсем не похоже, но, как мне кажется, я просто бился головой о непробиваемую стену. — Клэнси снова прокашлялся. — Должен признаться, Джинкс, сейчас, поговорив с тобой, я и сам окончательно убедился, что это полная чушь насчет самоубийства. Ты всегда поражала меня своей стойкостью и способностью держаться до победного.
Женщина некоторое время не могла говорить, но затем все же выдавила:
— Спасибо. Я тоже была о себе примерно такого же мнения. Обязательно обнимите за меня миссис Клэнси и Геббельса. Хорошо?
— Обязательно. Надеюсь, ты уже скоро вернешься сюда?
— Я бы и сейчас не отказалась, но только пока забинтована с ног до головы. Если бы вы только видели меня, полковник! Я больше похожа на Бориса Карлоффа из кинофильма «Мумия».
— Ха! — развеселился Клэнси. — Я вижу, чувство юмора тебя не покинуло. Наверное, перед твоей палатой стоит бесконечная вереница посетителей, которые постоянно тебя смешат?
— Нет, — тут же призналась Джинкс. — Это разговор с вами прибавил мне сил и бодрости. И спасибо за то, что вы вытащили меня тогда из машины. Я позвоню вам, как только демобилизуюсь и сообщу о расчетном времени прибытия.
— Мы будем тебя ждать, дорогая моя девочка. Ну, а пока семь футов тебе под килем. Договорились?
— Конечно. До свидания, полковник.
Разговор прекратился, но Джинкс еще некоторое время прижимала трубку к груди, словно продолжая поддерживать с полковником незримую связь. Ей не хотелось расставаться хотя и с эфемерным, но приятным чувством, возникшим после общения с Клэнси. Депрессия, подобно приливу, уже подкрадывалась сзади, и тут до женщины дошло, что она позвонила человеку, к которому прежде даже боялась обратиться первой. Неужели неделю назад ей было настолько одиноко, что она решилась на такой безрассудный поступок? Господи, помоги мне, если я действительно сделала это…
— К вам пришел ваш брат, мисс Кингсли, — объявила чернокожая сиделка, распахивая настежь чуть приоткрытую дверь. — Я предупредила его, чтобы он не отвлекал вас больше, чем на десять минут. Правда, в девять часов посетители уже должны уходить, но так как он ваш брат и проделал такой длинный путь из Фордингбриджа… в общем, если вы не будете слишком сильно шуметь… — Тут она заметила, как неожиданно побледнела Джинкс, и прищелкнула языком. — Вам плохо, милая моя? Вы выглядите так, словно увидели привидение.
— Все в порядке.
— Ну и хорошо, — весело произнесла сиделка. — Только не шумите, а то меня выгонят с работы.
Майлз, как всегда излучающий мальчишеское обаяние, взял в свою руку ладонь негритянки и широко улыбнулся:
— Я весьма признателен вам, Эми. Большое спасибо.
Сиделка смутилась:
— Не за что. Ну, а мне лучше вернуться на свое рабочее место. — Она нехотя высвободила руку и закрыла за собой дверь.
— О Боже! — фыркнул Майлз, плюхаясь в кресло. — Она ведь на самом деле подумала, что понравилась мне. — Он внимательно посмотрел на Джинкс. — Мама сказала, что ты опять вернулась в страну живых, поэтому я решил приехать сюда и проверить это лично. Ты выглядишь отвратительно, хотя, наверное, и сама это знаешь.
Джинкс потянулась за сигаретами:
— Очень жаль, что ты так разочарован.
— А еще она говорит, что ты не помнишь ничего после четвертого числа. Это так?
Женщина промолчала.
— Значит, правда. — Внезапно он засмеялся. — Выходит, ты даже не помнишь ту неделю, которую провела в Холле?
Джинкс достала зажигалку и одарила брата ледяным взглядом.
— Так вот, на той самой неделе ты заняла у меня пару сотен фунтов, и мне хотелось бы получить их назад.
— Пошел вон отсюда, Майлз!
Он усмехнулся:
— Ну, вот, звучит знакомо. Так что за чертовщина у тебя с этим провалом памяти? Ты, что же, хочешь все замять с отцом?
— Не понимаю.
— Ну, то, что ты натворила, а не должна была вообще делать.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
Он безразлично пожал плечами:
— Тогда с какой стати тебе понадобилось кончать с собой? Отец в последнее время стал совсем невыносим. Надо было подумать об этом, прежде чем совершать всякие глупости.
Джинкс пропустила это замечание мимо ушей и закурила.
— Ты, вообще, будешь со мной разговаривать или я напрасно сюда тащился?
— Думаю, что не напрасно, — ровным голосом произнесла женщина, — поскольку, как мне кажется, визит в клинику был последним пунктом в твоем списке. — Она внимательно взглянула на него и, заметив вспышку удивления в глазах, тут же поняла, что не ошиблась в своем предположении. — Да ты просто сошел с ума, — продолжала она. — Адам вовсе не шутил, когда предупреждал тебя о последствиях. Зачем тебе все это нужно?
— Ты считаешь, что тебе известно абсолютно все?
— Только когда речь идет о тебе.
Он снова усмехнулся:
— Ну, хорошо. Меня это сильно возбуждает. Да ладно, Джинкс, ничего страшного ведь нет в том, что я сыграл в гостинице пару партий в покер. Да и отец об этом никогда не узнает. Ведь ты ему не расскажешь, а я — тем более. — Он глупо хихикнул. — На этот раз я выиграл. — Юноша с гордостью похлопал себя по нагрудному карману куртки. — И попрошу больше никаких лекций, ладно? Я не собираюсь снова залезать в долги. Старик явно дал понять, что в следующий раз не намерен платить за меня.
Майлз был сильно возбужден, и теперь Джинкс думала о том, сколько же ему удалось выиграть. Однако чтобы сменить тему, она, как бы между прочим, поинтересовалась:
— А как себя чувствует Фергус?
— Так же погано, как и я. Пару дней назад папуля его аж до слез довел. Ты знаешь, что мне кажется? Когда-нибудь этот слизняк подрастет, и тогда твой ненаглядный Адам сам получит от него неплохую взбучку. — Майлз нервно теребил полы своей куртки. — И зачем тебе понадобилось так поступить? Адам теперь ненавидит и тебя, и нас, и вообще всех вокруг. А бедную маму — больше всех.
Джинкс легла на кровать и уставилась в потолок.
— Ты не хуже меня знаешь, как все это просто решается.
— О Господи, только не лекции! Со стороны иногда кажется, что тебе не тридцать два, а уже далеко за сорок. — Он скорчил гримасу и заговорил тоненьким голоском, изображая Джинкс: — Ты уже достаточно вырос, чтобы встать на ноги, Майлз. Нельзя думать, что мама всю жизнь будет дарить тебе один «порше» за другим. Пора оставить родительский дом, начать работать и завести собственную семью.
— Я не понимаю, почему ты не хочешь всего этого.
— Потому что отец отказывается помогать, вот почему. Ты сама все знаешь. Если мне и брату хочется жить со всеми удобствами, мы остаемся с родителями, где отец сможет контролировать наши действия. Если мы уедем из дома, то, разумеется, начнем заниматься темными делишками, чтобы получить столько денег, сколько нам надо. Трудно заработать честным путем.
— Ну, что ж, добро пожаловать в мир честных людей, — съязвила Джинкс. — А как, по-твоему, живут все остальные?
Он снова повысил голос, но на этот раз от злобы и обиды:
— Ну, тебе-то не слишком приходилось трудиться. Ты палец о палец не ударила, а сразу пригрела денежки Рассела. Господи, ты хочешь казаться такой снисходительной! «Добро пожаловать в мир честных людей!». Не смеши меня, Джинкс!
Она почувствовала, что устала, как собака. И почему бы сиделке не заявиться в палату и не спасти несчастную женщину? Она затушила сигарету и серьезно взглянула на брата:
— Я считаю, что лучше заняться хоть каким-то делом, чем позволять Адаму обращаться с собой, как с грязью. — «Что-то с ним происходит, — думала Джинкс. — Он похож на наркомана, ожидающего своей дозы: весь извертелся, издергался, глаза блестят как-то болезненно»… О Господи, только не наркотики… не наркотики… Но, уже засыпая, она решила, что здесь наверняка виноваты именно они. Единственное, в чем Майлз был силен, так это в потворстве собственным желаниям. И это, разумеется, досталось ему в наследство от отца.
Больница Одсток, Солсбери.
9 часов вечера.
Молоденький дежурный врач отделения травматологии только недавно окончил ординатуру, но годы учебы все же не смогли подготовить его к подобному. Он натянуто улыбнулся женщине, лежавшей в палате и сжимавшей руку находящейся тут же сиделке. «Это еще хуже, чем слоновья болезнь», — промелькнуло в голове хирурга. Лицо женщины распухло настолько, что ее с трудом можно вообще было отнести к представителям человечества. Она назвала свое имя. Миссис Хейл.
— Вам здорово досталось, — пустым голосом произнес доктор, присаживаясь на стул рядом с кроватью.
— Мой муж… — пробормотала несчастная, с трудом разлепив опухшие губы.
Хирург внимательно осмотрел кровоподтеки, оставшиеся на шее жертвы. Ее явно хотели задушить.
— У вас болит только лицо? — поинтересовался он.
Она покачала головой, потом, как бы извиняясь за причиненные беспокойства, приподняла юбку, под которой виднелись окровавленные трусы.
— Он… — Из-под распухших век показались слезы. — Он искалечил меня.
* * *
Через три часа понимающая и сострадающая сотрудница полиции пыталась убедить несчастную женщину сделать заявление, прежде чем ее перевезут в операционную, чтобы заняться вплотную ее поврежденным организмом.— Послушайте, миссис Хейл, мы знаем, что ваш муж не мог этого сделать. Мы уже все проверили и выяснили, что в настоящее время он отбывает срок в тюрьме Винчестера за хранение и торговлю крадеными вещами. Нам известно и о ваших занятиях, поэтому то животное, которое так поиздевалось над вами, может быть одним из ваших клиентов. Сейчас нас не интересует ваш способ зарабатывать себе на жизнь. Нам необходимо остановить этого подонка прежде, чем он изуродует подобным образом еще одну девушку. Вы согласны помочь нам?
Но женщина лишь отрицательно помотала головой.
— Ведь в следующий раз он может пойти на убийство. И вы хотите, чтобы это оставалось на вашей совести? Все, что нам требуется, это описание его внешности.
— Помилуйте меня, любовь моя, — прохрипела проститутка.
— У вас сломаны обе скулы, сильно повреждено горло, вывихнуто запястье и, помимо всего прочего, сейчас имеется внутреннее кровотечение из-за того, что эта скотина засунула вам в задний проход массажную щетку, — не выдержала допрашивающая. — Вам повезло, что вы вообще выжили. Следующая женщина, которую он заманит, может оказаться не такой везучей.