нашей техники. Тем не менее есть состояния, когда возвращение к жизни невозможно, именно они и характерны для готы.
Один из способов решения проблемы смерти -. видеть в ней просто болезнь. Во многих отношениях это временное состояние, от которого, как и от болезни, можно вылечить. Подобно тому как существуют неизлечимые пока болезни, есть некоторые стадии сме рти, с которыми мы пока не можем справиться. Те выражения, в которых мы говорим о болезнях, оказываются здесь вполне умест ными. Мы можем говорить о "приступах смерти" и проводить различие между тем, кто "легко мертв" и "очень тяжело мертв".
Такой подход к смерти помогает решить философскую пробле му, поставленную двумя психологами в их исчерпывающем и увле кательном исследовании наших реакций на смерть. Они задава ли вопрос: "Сколько времени длится смерть?", сопровождая его логическим контрвопросом: "Сколько времени существо должно быть живым, чтобы его таковым признали?" Ответ на второй во прос, очевидно, состоит в том, что существо должно быть живым не меньше времени, чем потребуется на необходимое наблюдение. Его последующая гибель никак не опровергнет начального наблю дения, установившего, что оно живо. Однако та же логика непри менима к смерти. Если путем наблюдения было установлено, что существо мертво, но впоследствии оно оказалось живым, мы предполагаем, что прежнее наблюдение было ошибкой, что кто-то допустил ошибку.
Корни проблемы лежат в нашем культурном, лингвистическом, социальном, научном, медицинском и психологическом убеждении, что смерть - это нечто неизменное. Однако если рассматривать смерть как болезнь, считать ее излечимой, тогда проблема сама собой отпадает. Ответ на вопрос: "Сколько времени длится смерть?" - будет таким же, как и ответ на вопрос: "Сколько времени длится рак?" До тех пор, пока организм либо не изле чится, либо не погибнет. До тех пор, пока мертвый организм либо не оживет, либо не превратится в готу.
Сравнение смерти с раком вполне правомерно. Эксперимент, проведенный с культурой тканевых клеток мыши, наводит на мысль о сходстве этих двух состояний. Единичная клетка, взятая у мыши, выращивалась в культуре, пока от нее не были получены две от дельные линии клеток. После длительной серии размножений од на ,из линий погибла, достигнув предела Хейфлика, а другая продолжала жить. Когда клетки выжившей линии были переса жены мышам того же штамма, что и первый донор, они вызвали образование злокачественной опухали, убившей своих рецепиен тов. Клетки стали раковыми. Обычно рак вызывается клетками, которые настолько изменились в результате мутации, что нару шают видовую организацию, бурно разрастаясь с неимоверной
скоростью. Таким образом, рак является иной организацией, при которой не происходит нормального роста клеток, и этим он очень похож на заболевание, которое мы называем смертью. Рак это не какая-то одна болезнь, как, например, ветрянка, его нельзя лечить одним и тем же способом, и, очевидно, он не возникает у всех одинаково. У рака, как и смерти, нет одной причины. Средст ва от рака будут найдены, однако они не уничтожат рак. Средст ва от смерти уже находят, но люди по-прежнему будут умирать и их будут от этого лечить. И смерть, и рак - состояния жизни.
От всех других заболеваний и расстройств смерть отличается тем, что она неизбежна. С того момента эволюции, когда бакте рии научились размножаться, каждая особь была приговорена к смерти. Вероятно, только человеку выпала горькая участь знать об этом приговоре и бояться его; бояться, что мы живем и, следовательно, должны умереть. У животных, по-видимому, нет самосознания, но и они, разумеется, знают о состоянии смерти.
Эжен Марэ, загадочный и блестящий натуралист, который в одиночку успешно исследует души муравьев и обезьян, рассказы вает о ручной самке южноафриканского бабуина, у которой при шлось забрать детеныша для лечения. Мать почти непрерывно кричала три дня, пока Марэ пытался спасти детеныша, который все-таки погиб. Когда мертвого малыша вернули безутешной матери, она "приблизилась к телу, издавая звуки, обозначающие на языке этих обезьян ласку, и дважды коснулась его рукой. Затем она приблизила лицо к спине мертвого ребенка, дотраги ваясь до его кожи губами. Вдруг она встала, несколько раз вскрик нула и, отойдя в угол, спокойно уселась на солнце, не проявляя никакого видимого интереса к телу". Инцидент был исчерпан.
Джильберт Манли, наблюдая колонию шимпанзе в лондонском зоопарке, заметил, что самка, прижимая раненого детеныша к груди, таскает его с собой повсюду, не позволяя служителям за брать его. Когда малыш умер, мать просто положила его на землю и больше к нему не прикасалась.
Смерть детеныша для животных не менее очевидна, чем для людей, но, вероятно, она их не пугает. В обоих случаях ответом на замеченное изменение является утрата интереса к объекту. В рабо те о поведении собак Смит говорит: "Я часто наблюдал, как соба ка пробегает мимо мертвого тела другой собаки, с которой она незадолго до этого играла, совершенно ее не узнавая и даже не пытаясь обнюхать труп". Он добавляет: "Прежде, когда свиней забивали на виду у их сородичей, те, дожидаясь своей очереди, могли вбежать и слизывать кровь, льющуюся из перерезанных глоток".
У приматов и домашних животных отсутствие интереса, види мо, является соответствующей биологической реакцией на смерть
одного из членов группы. Оставшиеся в живых ничем не могут по мочь и им незачем предпринимать какие-либо охранительные действия. Наблюдения над миром диких животных показывают, что внезапная смерть от далекого выстрела или бесшумного лу ка сама по себе не производит или почти не производит никакого впечатления на тех, кто уцелел. Если же смерть сопровождается видом, звуком или запахом хищника, послужившего причиной смерти, тогда реакция будет иной, однако полет оставшейся в жи вых куропатки или бег газели - реакция на присутствие убийцы, а не убитого.
В целом животные, по-видимому, понимают, что что-то из менилось, однако они не лучше нас определяют критический мо мент. Известно много сообщений о самках, не расстающихся с де тенышами, пока те не начнут разлагаться. Рассказывают о слонах и буйволах, которые остаются с убитыми членами стада, тщетно пытаясь поставить их на ноги. Общественные животные могут разными способами, некоторые из которых, возможно, инстинктив ны, помогать молодым или пострадавшим членам своей группы. Конрад Лоренц описывает, как дикие гуси стоят с распростертыми крыльями над умирающим собратом, угрожающе шипя. Он добав ляет: "Такое же поведение я наблюдал, когда египетский гусь убил серого гусенка, ударив его по голове крылом. Гусенок, шата ясь, добрался до родителей и упал, погибнув от кровоизлияния в мозг. Хотя родители не могли видеть смертельного удара, они отреагировали вышеописанным способом". При этих обстоятель ствах защитное поведение было уместным, оно помогало выжить гусенку, который вполне мог отделаться временным сотрясением мозга; но наступает момент, когда сородичи больше ничего не мо гут сделать для своего товарища. Умение распознавать этот мо мент, возможно, приобретается обучением.
Джордж Шаллер в своей работе о горных гориллах Кисоро рассказывает о молодом животном, отказавшемся покинуть труп своего взрослого товарища. "Детеныш оказался перед жестоким выбором: убежать от людей в лес и одному искать свою стаю задача, для которой он не был подготовлен,- или же цепляться за последнее, что связывало его с прошлой счастливой жизнью в стае, мертвого вожака, впервые не сумевшего защитить его. Малыш был пойман людьми и окончил свои дни в лондонском зоопарке".
Сравните этот случай с рассказом Роберта Кастенбаума о полуторагодовалом ребенке, впервые столкнувшемся со смертью в образе мертвой птицы. Мальчик понял, что это птица... "но он выглядел неуверенным и озадаченным. К тому же он не пытался дотронуться до птицы. Это была странная предосторожность для ребенка, обычно пытающегося потрогать или схватить все, что ему
попадется. Затем Дейвид нагнулся н медленно приблизился к пти це. Выражение его лица изменилось. Первоначальное возбужде ние, вызванное открытием, сменилось замешательством, а затем неподдельным горем>.
Мы видим, что при первом столкновении со смертью детеныши как гориллы, так и человека не понимают, что это такое. Через несколько недель Дейвид снова увидел мертвую птицу, однако теперь его реакция была совершенно иной. "Он поднял птицу и... побежал с ней к дереву, держа се над головой. Он повторил это действие несколько раз... сопровождая его движениями, ко торые можно было интерпретировать как птичий полет. Когда попытки оживить птицу, посадив ее на дерево, не увенчались успехом, Дейвид убедился в их бесполезности. Поняв это, он успокоился и больше не проявлял к птице ни малейшего инте реса".
По-видимому, у различных видов животных нет никакого пред расположения к определенной модели поведения при виде смерти. Первое столкновение со смертью редко вызывает какую-нибудь реакцию со стороны молодой неопытной особи. Поведение при последующих столкновениях со смертью в значительной мере опре деляется первым и дальнейшим опытом. Дети до некоторой степе ни подготовлены к первому контакту со смертью, так как они очень рано привыкают иметь дело с исчезающими и возникающими вновь явлениями. Смена дня и ночи, сна и бодрствования, игра в прятки - все это вводит контрастные понятия бытия и небытия. Ада Морер утверждает, что слова "peek-a-boo", произносимые в детской игре в прятки, произошли от древнеанглийской фразы, означающей "живой или мертвый". Постепенно ребенок понимает, что хотя одни вещи уходят и возвращаются, а другие исчезают навсегда.
По-видимому, развт-ие представлений ребенка о смерти прохо дит через несколько четко определенных этапов. Дети до пятилет него возраста сначала вообще не понимают, что такое смерть. OHI считают все живым. Ребенок может принести домой несколько ка мешков, чтобы им не было скучно, или обходить стороной ого родное пугало, чтобы его не видеть. В этом возрасте дети воспри нимают все вещи в неразрывном единстве и не пытаются провес ти различие между живым и неживым. Возможно, потому, что } них еще нет для этого критериев, ибо они еще не научились рас членять мир, однако очень хочется сравнить примитивный анимизм с новым "космическим сознанием". Убеждаясь, с какой необыкно венной ясностью дети видят сложнейшие вещи, я не могу отделать ся от мысли, что в этой, широко распространенной вере в универ сальность жизни есть много истины. Если дети из Венгрии, Китая Швеции, Швейцарии и Соединенных Штатов имеют одни и те ж(
понятия о жизни и смерти, разумно ли просто отмахиваться от них как от детских выдумок?
Впоследствии, когда ребенок учится или его учат нашей интер претации действительности, ранний анимизм слегка меняется. Де тей вынуждают признать существование смерти, но в возрасте от пяти до семи лет они идут на компромисс и начинают думать и говорить о смерти как о временном состоянии. Пятилетний ребенок говорит о своей собачке, что "ее не слишком сильно убило", тогда как другой, шестилетний, объясняет, что, когда кто-то умрет, "он еще что-то чувствует, а уж когда он умрет совсем, он уже не чувствует ничего". По мнению Марии Нейги, дети считают жизнь и смерть взаимозаменяемыми потому, что сама идея смерти пре вышает их понимание. Но так ли это? Многие сообщества взрос лых не верят в неумолимость смерти. На Соломоновых островах умерший обозначается словом mate, но похороны носят празднич ный характер, потому что mate - одно из состояний, как, напри мер, зрелость, длящееся годами и просто ведущее к другому уров ню жизни.
Под жестким давлением взрослых дети от семи до девяти лет отказываются от своих детских представлений о гармонии жизни и, как и взрослые, ищут утешения в персонификации смерти в об разе скелета или привидения. В этом же возрасте ребенок пыта ется определить размеры смерти, имитируя смерть в таких играх, как казаки-разбойники. Вероятно, имитация смерти в играх является наиболее эффективным способом приспособить взрослую идею смерти к жизни. Поэтому к девяти годам большинство детей воспринимают смерть как "окончательное прекращение всех жизненных функций". По словам философа и писателя Карлоса Кастанеды, ребенок овладевает описанием мира и находит свое место в нем, "когда его восприятие способно давать происходяще му соответствующую интерпретацию, которая, совпадая с приня тым описанием, подтверждает его правомерность".
До настоящего времени не проводилось серьезных исследова ний смерти или восприятия смерти у животных, но существуют отдельные рассказы и разрозненные экспериментальные наблю дения, вместе составляющие удивительную картину. При знаком стве с подобными фактами идея всеобщей неразрывности все ме нее кажется детской.
Розалия Абрью, первая начавшая выращивать шимпанзе в не воле, приводит случай, связанный со смертью одной из самок шим панзе в ее питомнике. Как только обезьянка, находившаяся внутри помещения, умерла, ее приятель-шимпанзе, гулявший в парке, начал кричать. "Он продолжал кричать, озираясь, как будто он что-то увидел". Затем, когда погиб другой шимпанзе, повторилось то же самое. "Он кричал, кричал и кричал. И он все
время глядел по сторонам, словно видел то, чего не видели мы. Его крик не походил ни на что слышанное мною раньше. У меня му рашки побежали по коже".
Обычно животные почти не обращают внимания на смерть, однако в некоторых ситуациях способность реагировать на гибель другого животного может оказаться полезной для выживания. Обычно хищники прекращают терзать свою жертву, как только она затихнет, но вряд ли они реагируют на саму смерть. Врожден ные механизмы убийства устроены у них таким образом, что реагируют на ключевые раздражители, идущие от живой, движу щейся жертвы. Когда же эти сигналы перестают поступать, после довательность действий охоты и убийства приходит к естественно му завершению. После того, как львица убьет зебру и стая львов насытится, другие животные приходят доедать остатки. Гиен и шакалов, конечно, привлекают звуки и запахи, но ястребы, вероят но, пользуются другим ключом и с удивительной точностью пикиру ют даже на спрятанную тушу. Мы знаем об их остром зрении, уси ленном решетчатой структурой сетчатки, что позволяет замечать малейшие движения на огромном расстоянии. Как только один из ястребов поразит цель, откуда ни возьмись появляются другие ястребы и, спускаясь по спирали, спешат разделить его трапезу, но иногда одного этого объяснения недостаточно. Я видел, как, прилетев в темноте, ястребы, подобно нетерпеливым могильщи кам, усаживались рядом с застреленной антилопой, когда вокруг не было никаких животных, сбегающихся на падаль, и некому было привлечь их внимание.
Я не утверждаю, что ястребы способны определять смерть на расстоянии, но верю, что в некоторых ситуациях от умирающего организма исходят сигналы, которые особенно сильны при внезап ном жестоком нападении. Возможно, этот сигнал первоначально был предупреждением, предназначавшимся лишь для представи телей своего вида, но в ходе эволюции он превратился в SOS для всех видов. В зависимости от обстоятельств и того, кем этот сиг нал воспринимался, он мог одновременно означать: "Спасите, я нуждаюсь в помощи", "Осторожно, здесь убийца", "Успокойтесь, эн ест кого-то другого" или "Сюда, обед готов". Все эти сообще ния ценны и экономичны в том смысле, что строятся на одном сигнале, который подается одним попавшим в беду организмом. Я думаю, существование подобной системы подтверждается многими фактами.
История о том, как Клев Бакстер открыл, что растения способ ны реагировать на сигналы других видов, стала почти фольклором, тем не менее стоит подробно рассказать о его первом экспери менте. В 1966 г. Бакстер заметил, что растения, присоединенные к прибору, измеряющему электрическое сопротивление, реагиру
ют на некоторые ситуации, причем эту реакцию можно измерить Для объективной проверки наблюдений он соорудил автомат, бро сающий мелких рачков по одному в кипящую воду, и присоединил находившееся в другой комнате растение через обычные электроды к самописцу. Он обнаружил, что в момент падения рачка в воду в растении происходили значительные электрические изменения когда же машина бросала мертвого рачка, записывающее устрой ство не отмечало подобных сигналов.
Результаты этих исследований были опубликованы в 1968 г. t, вызвали такой интерес, что Бакстеру пришлось вести двойную жизнь. Днем в своей конторе рядом с Таймс-Сквер в Нью-Йорк( он, как и прежде, учил полицейских пользоваться сложным элект ронным оборудованием, зато ночью детекторы лжи и электроэн цефалографы подсоединялись к организмам, которых никак нельзя было заподозрить в преступлении.
Бакстер обнаружил, что растения реагируют не только на смерть рачка, но и на все виды жизни. Они давали бешеную реак цию, когда в комнате разбивали яйцо. Отсюда следует не только то, что растение способно понимать, что такое жизнь, и воспринимать наносимый ей ущерб, но и то, что яйцо также активно участвует в этом процессе, передавая определенное сообщение. Тот факт, что неоплодотворенное куриное яйцо состоит из одной клетки, свиде тельствует, что сигнал и ответ могут происходить на клеточном уровне. Поэтому Бакстер начал Экспериментировать с более про стым биологическим материалом. Он подключил яйцо к электро энцефалографу, уравновесив его в электрической цепи, затем в 6 часов 44 минуты II апреля 1972 г. в кипящую воду было брошено второе яйцо в двадцати пяти футах от первого. Ровно через пять секунд прямая линия на записывающем устройстве резко подня лась, едва не выбросив перо за пределы бумаги. В нужный момент яйцо отреагировало на то, что произошло с ему подобным.
Это сочувствие, по-видимому, ярче всего проявляют образцы живого вещества, взятые из одного источника. 3 декабря 1972 г. Бакстер вживил серебряные электроды в живой человеческий сперматозоид. В 8.52 сидящий в сорока футах от него донор раз бил ампулу с амилнитритом и вдохнул едкое содержимое. Двумя секундами позже, когда химическое вещество повредило чувстви тельные клетки слизистой оболочки носа донора, изолированный сперматозоид дал ответную реакцию. Контрольные опыты показа ли отсутствие у него реакции на других людей. Я сам проводил по добные эксперименты с образцами крови и с клетками нёбного эпителия. Если разделить полученные образцы на две части и воздействовать на одну из них концентрированной азотной кисло той, другая часто дает реакцию, которую можно зарегистриро вать с помощью чувствительного электрооборудования.
Фикусы, морских рачков, ястребов, яйца и сперму объединя ет одно: все они состоят из клеток, поэтому нетрудно догадаться, что подобные реакции происходят на клеточном уровне. Если, как я предполагаю, один и тот же сигнал понятен на всех уровнях жиз ни, тогда он должен производиться и восприниматься на уровне низшего общего знаменателя. Я полагаю, что сначала этот сигнал был сравнительно простым способом связи между отдельными клетками одного и того же организма, возможно, еще до развития настоящей нервной системы. У растений нет координирующей нервной сети, и тем не менее некоторые из них способны органи зовать такую гармоничную работу своих клеток, что тысячи из них мгновенно отвечают достаточно быстрым движением, чтобы поймать муху. Механизм этой реакции еще не ясен, но Бакстер, возможно, нашел разгадку.
Следующий шаг для таких клеток, как пыльца или сперма, заключался в том, чтобы распространить эту чувствительность за пределы организма, производя новые особи, способные к независи мому существованию, но тем неменее поддерживающие жизнен ные контакты с себе подобными. Поэтому группы близких видов выработали общие сигналы, вероятно, в качестве защиты от об щего хищника. Затем хищнику понадобилось настроиться на ту же волну, чтобы обнаружить эти сигналы и предвосхитить их дейст вие на поведение своей жертвы. Наконец, и хищника и жертву эти сигналы могли предупредить об опасной для них обоих ка тастрофе. Этот сценарий развития у всех живых существ того, что Бакстер называет "первичным сознанием", носит чисто теоретичес кий характер, однако эволюция нередко движется в подобном на правлении. Природа почти всегда старается удовлетворить давно назревшую потребность.
Если у всех живых существ действительно существует единая система коммуникаций, то правомерно сделать вывод, что наибо лее ярко она проявляется в критические моменты. У людей спон танные телепатические контакты чаще всего происходят, когда один из них находится в опасности или умирает. Сигнал о смерти, возможно, "самый громкий" в этом универсальном языке и, следо вательно, первым привлекает наше внимание. Факты свидетель ствуют о том, что он представляет собой нечто большее, чем прос то включение и выключение системы тревоги.
Проводя опыты с рачками, Бакстер заметил, что растения по степенно перестают реагировать на животных. Ему показалось, что растения, "поняв", что участь рачков им не грозит, привыкли к сигналам и перестали к ним прислушиваться. С точки зрения биологии это разумно. Другие опыты Бакстера показали, что рас гения склонны положительно или отрицательно относиться к дру гим организмам в зависимости от поведения последних.
В моих исследованиях ялично столкнулся с ситуацией, которая показывает, что у растений действительно имеется способность не только реагировать на находящуюся вблизи от них жизнь, но и запоминать условия, связанные с такой реакцией. В ряде случа ев, в различных лабораториях и с разным оборудованием, я ра зыгрывал ботаническую версию старой салонной игры под на званием "убийца". Выбираются любые шесть человек, которым сообщают правила игры. Они тянут жребий, и тот, кто получает меченую карту, становится "преступником", однако хранит это в тайне. Два любых растения, принадлежащих к одному и тому же виду, помещаются в комнате, и каждому из шести позволено провести с ними наедине десять минут. За этот срок тот, кто иг рает роль "преступника", любым способом наносит вред одному из растений. В конце часового эксперимента грязное дело сделано, и одно из растений лежит смертельно раненное, возможно, выкину гое из горшка и растоптанное- Но существует Свидетель. Оставше еся в живых растение присоединено к электроэнцефалографу или к пишущему устройству, и каждый из шести человек ненадолго входит в комнату и встает окодо Свидетеля. На пятерых из них растение не обращает никакого внимания, если только их не было в комнате во время нападения, но, оказавшись рядом с виновным, растение почти всегда дает особую реакцию, которую регистриру ет записывающее устройство.
Весьма возможно, что прибор или прибор вместе с растением реагируют на электрический сигнал "преступника", знающего о своей вине. Возможно, что я, присутствуя на этих опытах, так или иначе воздействовал на прибор, но однажды мы получили резуль тат, подтверждающий, что дело не в этом. Во время одного из опытов во Флориде цикламен обвинил сразу двух из шести подо зреваемых. Я вызвал их, чтобы задать несколько вопросов, и узнал, что один был действительно виновен, а другой часом рань ше стриг газон перед собственным домом. Он пришел, не чувствуя за собой никакой вины, но растению стало ясно, что у него "руки в крови".
Результаты этого эксперимента не всегда стабильны, но лично я считаю, что он удается достаточно часто, чтобы поверить, что растения не только реагируют на сигналы другого живого сущест ва, но и способны различать индивидуальные организмы и в те чение достаточно долгого времени связывать сигнал с определен ным индивидом. Пока реакция растений недостаточно надежна и не может учитываться в суде, но не исключено, что с появлением более тонкого оборудования растения, взятые с места преступ ления, будут охраняться как Свидетели.
Первые научные попытки обнаружить универсальный язык жизни были предприняты в начале века в Индии во вдохновенном
труде Джагадиса Чандры Босе. Широкая известность открытий Бакстера в последние пять лет дала новый толчок этим исследо ваниям; теперь повсюду ученые развлекаются, глядя, что полу чится, если разговаривать с растениями, обожать их, ласкать или просто глядеть на них с восхищением. Как утверждают члены коммуны Финдхорн, они непосредственно общаются со своими растениями - и там действительно выращивают очень большие и очень вкусные овощи. В Институте психологических наук в Мос кве была сделана попытка установить подобное взаимодействие на более количественной экспериментальной основе.
Для этого опыта была выбрана женщина по имени Таня, кото рую под гипнозом легко было ввергнуть во множество эксперимен тальных, но тем не менее реальных эмоциональных состояний: страх, радость, гнев, горе. Ее поместили в восьми сантиметрах от цветущей герани, подсоединенной к электроэнцефалографу. Во время опытов, когда Таня дрожала от холода, сжималась от стра ха, смеялась от радости и плакала от горя, растение демонстри ровало широкий диапазон электрических ответов. Между сеан сами гипноза Тане не удалось вызвать у растения никакой реак ции. Растение тоже было присоединено к прибору, но никаких отклонений от обычного уровня не наблюдалось.
Результаты одного из опытов представляют особый интерес для тех, кто, подобно Бакстеру, начал работать с детекторами лжи. Под гипнозом Таню попросили запомнить любое число от одного до десяти и никому его не открывать. Затем новый экспе риментатор начал медленно считать, и при каждом следующем числе она решительно отвечала "нет!", но цветок обнаружил ложь, отреагировав при числе пять, которое и было задумано.
Один из способов решения проблемы смерти -. видеть в ней просто болезнь. Во многих отношениях это временное состояние, от которого, как и от болезни, можно вылечить. Подобно тому как существуют неизлечимые пока болезни, есть некоторые стадии сме рти, с которыми мы пока не можем справиться. Те выражения, в которых мы говорим о болезнях, оказываются здесь вполне умест ными. Мы можем говорить о "приступах смерти" и проводить различие между тем, кто "легко мертв" и "очень тяжело мертв".
Такой подход к смерти помогает решить философскую пробле му, поставленную двумя психологами в их исчерпывающем и увле кательном исследовании наших реакций на смерть. Они задава ли вопрос: "Сколько времени длится смерть?", сопровождая его логическим контрвопросом: "Сколько времени существо должно быть живым, чтобы его таковым признали?" Ответ на второй во прос, очевидно, состоит в том, что существо должно быть живым не меньше времени, чем потребуется на необходимое наблюдение. Его последующая гибель никак не опровергнет начального наблю дения, установившего, что оно живо. Однако та же логика непри менима к смерти. Если путем наблюдения было установлено, что существо мертво, но впоследствии оно оказалось живым, мы предполагаем, что прежнее наблюдение было ошибкой, что кто-то допустил ошибку.
Корни проблемы лежат в нашем культурном, лингвистическом, социальном, научном, медицинском и психологическом убеждении, что смерть - это нечто неизменное. Однако если рассматривать смерть как болезнь, считать ее излечимой, тогда проблема сама собой отпадает. Ответ на вопрос: "Сколько времени длится смерть?" - будет таким же, как и ответ на вопрос: "Сколько времени длится рак?" До тех пор, пока организм либо не изле чится, либо не погибнет. До тех пор, пока мертвый организм либо не оживет, либо не превратится в готу.
Сравнение смерти с раком вполне правомерно. Эксперимент, проведенный с культурой тканевых клеток мыши, наводит на мысль о сходстве этих двух состояний. Единичная клетка, взятая у мыши, выращивалась в культуре, пока от нее не были получены две от дельные линии клеток. После длительной серии размножений од на ,из линий погибла, достигнув предела Хейфлика, а другая продолжала жить. Когда клетки выжившей линии были переса жены мышам того же штамма, что и первый донор, они вызвали образование злокачественной опухали, убившей своих рецепиен тов. Клетки стали раковыми. Обычно рак вызывается клетками, которые настолько изменились в результате мутации, что нару шают видовую организацию, бурно разрастаясь с неимоверной
скоростью. Таким образом, рак является иной организацией, при которой не происходит нормального роста клеток, и этим он очень похож на заболевание, которое мы называем смертью. Рак это не какая-то одна болезнь, как, например, ветрянка, его нельзя лечить одним и тем же способом, и, очевидно, он не возникает у всех одинаково. У рака, как и смерти, нет одной причины. Средст ва от рака будут найдены, однако они не уничтожат рак. Средст ва от смерти уже находят, но люди по-прежнему будут умирать и их будут от этого лечить. И смерть, и рак - состояния жизни.
От всех других заболеваний и расстройств смерть отличается тем, что она неизбежна. С того момента эволюции, когда бакте рии научились размножаться, каждая особь была приговорена к смерти. Вероятно, только человеку выпала горькая участь знать об этом приговоре и бояться его; бояться, что мы живем и, следовательно, должны умереть. У животных, по-видимому, нет самосознания, но и они, разумеется, знают о состоянии смерти.
Эжен Марэ, загадочный и блестящий натуралист, который в одиночку успешно исследует души муравьев и обезьян, рассказы вает о ручной самке южноафриканского бабуина, у которой при шлось забрать детеныша для лечения. Мать почти непрерывно кричала три дня, пока Марэ пытался спасти детеныша, который все-таки погиб. Когда мертвого малыша вернули безутешной матери, она "приблизилась к телу, издавая звуки, обозначающие на языке этих обезьян ласку, и дважды коснулась его рукой. Затем она приблизила лицо к спине мертвого ребенка, дотраги ваясь до его кожи губами. Вдруг она встала, несколько раз вскрик нула и, отойдя в угол, спокойно уселась на солнце, не проявляя никакого видимого интереса к телу". Инцидент был исчерпан.
Джильберт Манли, наблюдая колонию шимпанзе в лондонском зоопарке, заметил, что самка, прижимая раненого детеныша к груди, таскает его с собой повсюду, не позволяя служителям за брать его. Когда малыш умер, мать просто положила его на землю и больше к нему не прикасалась.
Смерть детеныша для животных не менее очевидна, чем для людей, но, вероятно, она их не пугает. В обоих случаях ответом на замеченное изменение является утрата интереса к объекту. В рабо те о поведении собак Смит говорит: "Я часто наблюдал, как соба ка пробегает мимо мертвого тела другой собаки, с которой она незадолго до этого играла, совершенно ее не узнавая и даже не пытаясь обнюхать труп". Он добавляет: "Прежде, когда свиней забивали на виду у их сородичей, те, дожидаясь своей очереди, могли вбежать и слизывать кровь, льющуюся из перерезанных глоток".
У приматов и домашних животных отсутствие интереса, види мо, является соответствующей биологической реакцией на смерть
одного из членов группы. Оставшиеся в живых ничем не могут по мочь и им незачем предпринимать какие-либо охранительные действия. Наблюдения над миром диких животных показывают, что внезапная смерть от далекого выстрела или бесшумного лу ка сама по себе не производит или почти не производит никакого впечатления на тех, кто уцелел. Если же смерть сопровождается видом, звуком или запахом хищника, послужившего причиной смерти, тогда реакция будет иной, однако полет оставшейся в жи вых куропатки или бег газели - реакция на присутствие убийцы, а не убитого.
В целом животные, по-видимому, понимают, что что-то из менилось, однако они не лучше нас определяют критический мо мент. Известно много сообщений о самках, не расстающихся с де тенышами, пока те не начнут разлагаться. Рассказывают о слонах и буйволах, которые остаются с убитыми членами стада, тщетно пытаясь поставить их на ноги. Общественные животные могут разными способами, некоторые из которых, возможно, инстинктив ны, помогать молодым или пострадавшим членам своей группы. Конрад Лоренц описывает, как дикие гуси стоят с распростертыми крыльями над умирающим собратом, угрожающе шипя. Он добав ляет: "Такое же поведение я наблюдал, когда египетский гусь убил серого гусенка, ударив его по голове крылом. Гусенок, шата ясь, добрался до родителей и упал, погибнув от кровоизлияния в мозг. Хотя родители не могли видеть смертельного удара, они отреагировали вышеописанным способом". При этих обстоятель ствах защитное поведение было уместным, оно помогало выжить гусенку, который вполне мог отделаться временным сотрясением мозга; но наступает момент, когда сородичи больше ничего не мо гут сделать для своего товарища. Умение распознавать этот мо мент, возможно, приобретается обучением.
Джордж Шаллер в своей работе о горных гориллах Кисоро рассказывает о молодом животном, отказавшемся покинуть труп своего взрослого товарища. "Детеныш оказался перед жестоким выбором: убежать от людей в лес и одному искать свою стаю задача, для которой он не был подготовлен,- или же цепляться за последнее, что связывало его с прошлой счастливой жизнью в стае, мертвого вожака, впервые не сумевшего защитить его. Малыш был пойман людьми и окончил свои дни в лондонском зоопарке".
Сравните этот случай с рассказом Роберта Кастенбаума о полуторагодовалом ребенке, впервые столкнувшемся со смертью в образе мертвой птицы. Мальчик понял, что это птица... "но он выглядел неуверенным и озадаченным. К тому же он не пытался дотронуться до птицы. Это была странная предосторожность для ребенка, обычно пытающегося потрогать или схватить все, что ему
попадется. Затем Дейвид нагнулся н медленно приблизился к пти це. Выражение его лица изменилось. Первоначальное возбужде ние, вызванное открытием, сменилось замешательством, а затем неподдельным горем>.
Мы видим, что при первом столкновении со смертью детеныши как гориллы, так и человека не понимают, что это такое. Через несколько недель Дейвид снова увидел мертвую птицу, однако теперь его реакция была совершенно иной. "Он поднял птицу и... побежал с ней к дереву, держа се над головой. Он повторил это действие несколько раз... сопровождая его движениями, ко торые можно было интерпретировать как птичий полет. Когда попытки оживить птицу, посадив ее на дерево, не увенчались успехом, Дейвид убедился в их бесполезности. Поняв это, он успокоился и больше не проявлял к птице ни малейшего инте реса".
По-видимому, у различных видов животных нет никакого пред расположения к определенной модели поведения при виде смерти. Первое столкновение со смертью редко вызывает какую-нибудь реакцию со стороны молодой неопытной особи. Поведение при последующих столкновениях со смертью в значительной мере опре деляется первым и дальнейшим опытом. Дети до некоторой степе ни подготовлены к первому контакту со смертью, так как они очень рано привыкают иметь дело с исчезающими и возникающими вновь явлениями. Смена дня и ночи, сна и бодрствования, игра в прятки - все это вводит контрастные понятия бытия и небытия. Ада Морер утверждает, что слова "peek-a-boo", произносимые в детской игре в прятки, произошли от древнеанглийской фразы, означающей "живой или мертвый". Постепенно ребенок понимает, что хотя одни вещи уходят и возвращаются, а другие исчезают навсегда.
По-видимому, развт-ие представлений ребенка о смерти прохо дит через несколько четко определенных этапов. Дети до пятилет него возраста сначала вообще не понимают, что такое смерть. OHI считают все живым. Ребенок может принести домой несколько ка мешков, чтобы им не было скучно, или обходить стороной ого родное пугало, чтобы его не видеть. В этом возрасте дети воспри нимают все вещи в неразрывном единстве и не пытаются провес ти различие между живым и неживым. Возможно, потому, что } них еще нет для этого критериев, ибо они еще не научились рас членять мир, однако очень хочется сравнить примитивный анимизм с новым "космическим сознанием". Убеждаясь, с какой необыкно венной ясностью дети видят сложнейшие вещи, я не могу отделать ся от мысли, что в этой, широко распространенной вере в универ сальность жизни есть много истины. Если дети из Венгрии, Китая Швеции, Швейцарии и Соединенных Штатов имеют одни и те ж(
понятия о жизни и смерти, разумно ли просто отмахиваться от них как от детских выдумок?
Впоследствии, когда ребенок учится или его учат нашей интер претации действительности, ранний анимизм слегка меняется. Де тей вынуждают признать существование смерти, но в возрасте от пяти до семи лет они идут на компромисс и начинают думать и говорить о смерти как о временном состоянии. Пятилетний ребенок говорит о своей собачке, что "ее не слишком сильно убило", тогда как другой, шестилетний, объясняет, что, когда кто-то умрет, "он еще что-то чувствует, а уж когда он умрет совсем, он уже не чувствует ничего". По мнению Марии Нейги, дети считают жизнь и смерть взаимозаменяемыми потому, что сама идея смерти пре вышает их понимание. Но так ли это? Многие сообщества взрос лых не верят в неумолимость смерти. На Соломоновых островах умерший обозначается словом mate, но похороны носят празднич ный характер, потому что mate - одно из состояний, как, напри мер, зрелость, длящееся годами и просто ведущее к другому уров ню жизни.
Под жестким давлением взрослых дети от семи до девяти лет отказываются от своих детских представлений о гармонии жизни и, как и взрослые, ищут утешения в персонификации смерти в об разе скелета или привидения. В этом же возрасте ребенок пыта ется определить размеры смерти, имитируя смерть в таких играх, как казаки-разбойники. Вероятно, имитация смерти в играх является наиболее эффективным способом приспособить взрослую идею смерти к жизни. Поэтому к девяти годам большинство детей воспринимают смерть как "окончательное прекращение всех жизненных функций". По словам философа и писателя Карлоса Кастанеды, ребенок овладевает описанием мира и находит свое место в нем, "когда его восприятие способно давать происходяще му соответствующую интерпретацию, которая, совпадая с приня тым описанием, подтверждает его правомерность".
До настоящего времени не проводилось серьезных исследова ний смерти или восприятия смерти у животных, но существуют отдельные рассказы и разрозненные экспериментальные наблю дения, вместе составляющие удивительную картину. При знаком стве с подобными фактами идея всеобщей неразрывности все ме нее кажется детской.
Розалия Абрью, первая начавшая выращивать шимпанзе в не воле, приводит случай, связанный со смертью одной из самок шим панзе в ее питомнике. Как только обезьянка, находившаяся внутри помещения, умерла, ее приятель-шимпанзе, гулявший в парке, начал кричать. "Он продолжал кричать, озираясь, как будто он что-то увидел". Затем, когда погиб другой шимпанзе, повторилось то же самое. "Он кричал, кричал и кричал. И он все
время глядел по сторонам, словно видел то, чего не видели мы. Его крик не походил ни на что слышанное мною раньше. У меня му рашки побежали по коже".
Обычно животные почти не обращают внимания на смерть, однако в некоторых ситуациях способность реагировать на гибель другого животного может оказаться полезной для выживания. Обычно хищники прекращают терзать свою жертву, как только она затихнет, но вряд ли они реагируют на саму смерть. Врожден ные механизмы убийства устроены у них таким образом, что реагируют на ключевые раздражители, идущие от живой, движу щейся жертвы. Когда же эти сигналы перестают поступать, после довательность действий охоты и убийства приходит к естественно му завершению. После того, как львица убьет зебру и стая львов насытится, другие животные приходят доедать остатки. Гиен и шакалов, конечно, привлекают звуки и запахи, но ястребы, вероят но, пользуются другим ключом и с удивительной точностью пикиру ют даже на спрятанную тушу. Мы знаем об их остром зрении, уси ленном решетчатой структурой сетчатки, что позволяет замечать малейшие движения на огромном расстоянии. Как только один из ястребов поразит цель, откуда ни возьмись появляются другие ястребы и, спускаясь по спирали, спешат разделить его трапезу, но иногда одного этого объяснения недостаточно. Я видел, как, прилетев в темноте, ястребы, подобно нетерпеливым могильщи кам, усаживались рядом с застреленной антилопой, когда вокруг не было никаких животных, сбегающихся на падаль, и некому было привлечь их внимание.
Я не утверждаю, что ястребы способны определять смерть на расстоянии, но верю, что в некоторых ситуациях от умирающего организма исходят сигналы, которые особенно сильны при внезап ном жестоком нападении. Возможно, этот сигнал первоначально был предупреждением, предназначавшимся лишь для представи телей своего вида, но в ходе эволюции он превратился в SOS для всех видов. В зависимости от обстоятельств и того, кем этот сиг нал воспринимался, он мог одновременно означать: "Спасите, я нуждаюсь в помощи", "Осторожно, здесь убийца", "Успокойтесь, эн ест кого-то другого" или "Сюда, обед готов". Все эти сообще ния ценны и экономичны в том смысле, что строятся на одном сигнале, который подается одним попавшим в беду организмом. Я думаю, существование подобной системы подтверждается многими фактами.
История о том, как Клев Бакстер открыл, что растения способ ны реагировать на сигналы других видов, стала почти фольклором, тем не менее стоит подробно рассказать о его первом экспери менте. В 1966 г. Бакстер заметил, что растения, присоединенные к прибору, измеряющему электрическое сопротивление, реагиру
ют на некоторые ситуации, причем эту реакцию можно измерить Для объективной проверки наблюдений он соорудил автомат, бро сающий мелких рачков по одному в кипящую воду, и присоединил находившееся в другой комнате растение через обычные электроды к самописцу. Он обнаружил, что в момент падения рачка в воду в растении происходили значительные электрические изменения когда же машина бросала мертвого рачка, записывающее устрой ство не отмечало подобных сигналов.
Результаты этих исследований были опубликованы в 1968 г. t, вызвали такой интерес, что Бакстеру пришлось вести двойную жизнь. Днем в своей конторе рядом с Таймс-Сквер в Нью-Йорк( он, как и прежде, учил полицейских пользоваться сложным элект ронным оборудованием, зато ночью детекторы лжи и электроэн цефалографы подсоединялись к организмам, которых никак нельзя было заподозрить в преступлении.
Бакстер обнаружил, что растения реагируют не только на смерть рачка, но и на все виды жизни. Они давали бешеную реак цию, когда в комнате разбивали яйцо. Отсюда следует не только то, что растение способно понимать, что такое жизнь, и воспринимать наносимый ей ущерб, но и то, что яйцо также активно участвует в этом процессе, передавая определенное сообщение. Тот факт, что неоплодотворенное куриное яйцо состоит из одной клетки, свиде тельствует, что сигнал и ответ могут происходить на клеточном уровне. Поэтому Бакстер начал Экспериментировать с более про стым биологическим материалом. Он подключил яйцо к электро энцефалографу, уравновесив его в электрической цепи, затем в 6 часов 44 минуты II апреля 1972 г. в кипящую воду было брошено второе яйцо в двадцати пяти футах от первого. Ровно через пять секунд прямая линия на записывающем устройстве резко подня лась, едва не выбросив перо за пределы бумаги. В нужный момент яйцо отреагировало на то, что произошло с ему подобным.
Это сочувствие, по-видимому, ярче всего проявляют образцы живого вещества, взятые из одного источника. 3 декабря 1972 г. Бакстер вживил серебряные электроды в живой человеческий сперматозоид. В 8.52 сидящий в сорока футах от него донор раз бил ампулу с амилнитритом и вдохнул едкое содержимое. Двумя секундами позже, когда химическое вещество повредило чувстви тельные клетки слизистой оболочки носа донора, изолированный сперматозоид дал ответную реакцию. Контрольные опыты показа ли отсутствие у него реакции на других людей. Я сам проводил по добные эксперименты с образцами крови и с клетками нёбного эпителия. Если разделить полученные образцы на две части и воздействовать на одну из них концентрированной азотной кисло той, другая часто дает реакцию, которую можно зарегистриро вать с помощью чувствительного электрооборудования.
Фикусы, морских рачков, ястребов, яйца и сперму объединя ет одно: все они состоят из клеток, поэтому нетрудно догадаться, что подобные реакции происходят на клеточном уровне. Если, как я предполагаю, один и тот же сигнал понятен на всех уровнях жиз ни, тогда он должен производиться и восприниматься на уровне низшего общего знаменателя. Я полагаю, что сначала этот сигнал был сравнительно простым способом связи между отдельными клетками одного и того же организма, возможно, еще до развития настоящей нервной системы. У растений нет координирующей нервной сети, и тем не менее некоторые из них способны органи зовать такую гармоничную работу своих клеток, что тысячи из них мгновенно отвечают достаточно быстрым движением, чтобы поймать муху. Механизм этой реакции еще не ясен, но Бакстер, возможно, нашел разгадку.
Следующий шаг для таких клеток, как пыльца или сперма, заключался в том, чтобы распространить эту чувствительность за пределы организма, производя новые особи, способные к независи мому существованию, но тем неменее поддерживающие жизнен ные контакты с себе подобными. Поэтому группы близких видов выработали общие сигналы, вероятно, в качестве защиты от об щего хищника. Затем хищнику понадобилось настроиться на ту же волну, чтобы обнаружить эти сигналы и предвосхитить их дейст вие на поведение своей жертвы. Наконец, и хищника и жертву эти сигналы могли предупредить об опасной для них обоих ка тастрофе. Этот сценарий развития у всех живых существ того, что Бакстер называет "первичным сознанием", носит чисто теоретичес кий характер, однако эволюция нередко движется в подобном на правлении. Природа почти всегда старается удовлетворить давно назревшую потребность.
Если у всех живых существ действительно существует единая система коммуникаций, то правомерно сделать вывод, что наибо лее ярко она проявляется в критические моменты. У людей спон танные телепатические контакты чаще всего происходят, когда один из них находится в опасности или умирает. Сигнал о смерти, возможно, "самый громкий" в этом универсальном языке и, следо вательно, первым привлекает наше внимание. Факты свидетель ствуют о том, что он представляет собой нечто большее, чем прос то включение и выключение системы тревоги.
Проводя опыты с рачками, Бакстер заметил, что растения по степенно перестают реагировать на животных. Ему показалось, что растения, "поняв", что участь рачков им не грозит, привыкли к сигналам и перестали к ним прислушиваться. С точки зрения биологии это разумно. Другие опыты Бакстера показали, что рас гения склонны положительно или отрицательно относиться к дру гим организмам в зависимости от поведения последних.
В моих исследованиях ялично столкнулся с ситуацией, которая показывает, что у растений действительно имеется способность не только реагировать на находящуюся вблизи от них жизнь, но и запоминать условия, связанные с такой реакцией. В ряде случа ев, в различных лабораториях и с разным оборудованием, я ра зыгрывал ботаническую версию старой салонной игры под на званием "убийца". Выбираются любые шесть человек, которым сообщают правила игры. Они тянут жребий, и тот, кто получает меченую карту, становится "преступником", однако хранит это в тайне. Два любых растения, принадлежащих к одному и тому же виду, помещаются в комнате, и каждому из шести позволено провести с ними наедине десять минут. За этот срок тот, кто иг рает роль "преступника", любым способом наносит вред одному из растений. В конце часового эксперимента грязное дело сделано, и одно из растений лежит смертельно раненное, возможно, выкину гое из горшка и растоптанное- Но существует Свидетель. Оставше еся в живых растение присоединено к электроэнцефалографу или к пишущему устройству, и каждый из шести человек ненадолго входит в комнату и встает окодо Свидетеля. На пятерых из них растение не обращает никакого внимания, если только их не было в комнате во время нападения, но, оказавшись рядом с виновным, растение почти всегда дает особую реакцию, которую регистриру ет записывающее устройство.
Весьма возможно, что прибор или прибор вместе с растением реагируют на электрический сигнал "преступника", знающего о своей вине. Возможно, что я, присутствуя на этих опытах, так или иначе воздействовал на прибор, но однажды мы получили резуль тат, подтверждающий, что дело не в этом. Во время одного из опытов во Флориде цикламен обвинил сразу двух из шести подо зреваемых. Я вызвал их, чтобы задать несколько вопросов, и узнал, что один был действительно виновен, а другой часом рань ше стриг газон перед собственным домом. Он пришел, не чувствуя за собой никакой вины, но растению стало ясно, что у него "руки в крови".
Результаты этого эксперимента не всегда стабильны, но лично я считаю, что он удается достаточно часто, чтобы поверить, что растения не только реагируют на сигналы другого живого сущест ва, но и способны различать индивидуальные организмы и в те чение достаточно долгого времени связывать сигнал с определен ным индивидом. Пока реакция растений недостаточно надежна и не может учитываться в суде, но не исключено, что с появлением более тонкого оборудования растения, взятые с места преступ ления, будут охраняться как Свидетели.
Первые научные попытки обнаружить универсальный язык жизни были предприняты в начале века в Индии во вдохновенном
труде Джагадиса Чандры Босе. Широкая известность открытий Бакстера в последние пять лет дала новый толчок этим исследо ваниям; теперь повсюду ученые развлекаются, глядя, что полу чится, если разговаривать с растениями, обожать их, ласкать или просто глядеть на них с восхищением. Как утверждают члены коммуны Финдхорн, они непосредственно общаются со своими растениями - и там действительно выращивают очень большие и очень вкусные овощи. В Институте психологических наук в Мос кве была сделана попытка установить подобное взаимодействие на более количественной экспериментальной основе.
Для этого опыта была выбрана женщина по имени Таня, кото рую под гипнозом легко было ввергнуть во множество эксперимен тальных, но тем не менее реальных эмоциональных состояний: страх, радость, гнев, горе. Ее поместили в восьми сантиметрах от цветущей герани, подсоединенной к электроэнцефалографу. Во время опытов, когда Таня дрожала от холода, сжималась от стра ха, смеялась от радости и плакала от горя, растение демонстри ровало широкий диапазон электрических ответов. Между сеан сами гипноза Тане не удалось вызвать у растения никакой реак ции. Растение тоже было присоединено к прибору, но никаких отклонений от обычного уровня не наблюдалось.
Результаты одного из опытов представляют особый интерес для тех, кто, подобно Бакстеру, начал работать с детекторами лжи. Под гипнозом Таню попросили запомнить любое число от одного до десяти и никому его не открывать. Затем новый экспе риментатор начал медленно считать, и при каждом следующем числе она решительно отвечала "нет!", но цветок обнаружил ложь, отреагировав при числе пять, которое и было задумано.