Страница:
– Распознавательный сигнал корабля была записан на пленку. Возможно, он и не настоящий. Зачем стали бы рисковать, совершая столь дерзкую операцию, не поменяв сигнала?
– А зачем вообще подавать сигнал? – осведомился Камерон. Теперь он зажмурил глаза. – Зачем же пытаться обманом пробираться на поверхность планеты-тюрьмы, трубя опознавательные сигналы?
– Вот запись. Для нас она ничего не означает. Ваши списки могут вам помочь.
Куопта швырнул на стол Гумбольту небольшой металлический диск. Не произнеся больше ни слова, инопланетянин повернулся и вышел.
Гумбольт испустил глубокий вздох облегчения и поудобнее откинулся в своем кресле.
– Я рад, что он ушел. От этих чудиков у меня мурашки по телу.
– Врага надо знать, – заявил Камерон. – Не забывайте. Он достаточно напуган бегством Кинсолвинга, чтобы прилететь на Гамму Терциус-4. Он же явился в населенный людьми мир. Думаю, что я смогу получить полное разрешение посетить любую их планету.
– Только на те, которые не объявили тревогу по случаю бегства Кинсолвинга, – поправил Гумбольт. – Зачем допускать, чтобы вы дублировали работу их полиции?
– Это не так, директор, – возразил Камерон. – Допуск означает очень многое. У чудиков нет желания сделать информацию легкодоступной для нас. Они могут испугаться, что мы обнаружим истинное местоположение их мира-тюрьмы. Вообразите только, как их преступники начнут использовать это против них.
– Мысль интересная, – произнес Гумбольт. – Но опасность, исходящая из того, что Кинсолвингу известно о Плане, перевешивает подобные размышления.
– А что он знает такого, во что могут поверить чудики?
– Вероятно, ничего. Но мы не можем рисковать, чтобы малейшая информация о Плане просочилась к чудикам. Только не это, – Гумбольт скрестил руки на груди и откинулся в кресле, запрокинув голову. – Жаль, что мы не можем завербовать Кинсолвинга.
– Нет ли какого способа выжечь его мозги и перепрограммировать? – поинтересовался Камерон.
– Едва ли. Те его качества, которые мы больше всего хотели бы использовать, от массивного выжигания мозгов исчезнут. А жаль.
– А что насчет источника его сведений? Насчет Алы Марккен?
– Она просто проговорилась, – слишком быстро ответил Гумбольт. – Дважды она такой ошибки не сделает.
– Ее ведь перевели снова на ГТ-4, да? Возможно, зачислили в персональный штат? – Камерон злобно усмехнулся.
– Это вас не касается. Утечка информации больше не повторится. Ала – лояльный сотрудник и в отношении ММ, и в выполнении Плана. Хотел бы я, чтобы вы проявляли такое же прилежание.
– Разумеется, директор.
Камерон подобрал металлический диск, оставленный инопланетным начальником тюремной стражи. Засунул его в гнездо для чтения. У Камерона поднялись брови от удивления.
– Интересный обман со стороны Кинсолвинга, – заметил он. – Такой иронии я от него не ожидал.
– А что такое?
– Регистрация сбежавшего корабля. Он принадлежит Галактической Фармакологии и Медицинской Технике.
– Совпадение, – обрезал его Гумбольт. – Межзвездные Материалы и ГФМТ никак не могли быть замешаны в этом побеге.
– Если только наш мистер Кинсолвинг не знает о Плане куда больше, чем вы считаете.
– Але неизвестно об участии ГФМТ. Она знает только о ММ. Это совершенно невероятно.
– Оказывается, Кинсолвинг более опасен для Плана, чем вы полагали, директор. Возможно, мне следует начать расследования с ГФМТ, – Камерон улыбнулся, как человек, испытывающий явный дискомфорт.
– Доберитесь до Кинсолвинга, остановите его.
– В наших интересах было бы обнаружить, сколько ему известно о Плане, и выяснить его источники информации. Ваша... м-м... сопостельница, директор, может знать о Плане больше вас.
– Но Ала... – Гумбольт оборвал свое сердитое возражение. Камерон его подзуживал, наслаждаясь зрелищем того, как могущественный директор Межзвездных Материалов пытается выкрутиться из затруднительного положения.
– Я немедленно пущусь по следам нашего доблестного изобретательного мистера Кинсолвинга, – сказал Камерон, – есть у меня несколько мыслишек, как в скором времени привести его к... правосудию.
Гумбольт сделал жест рукой, отпуская Камерона. Тот вышел, робот-следопыт следовал за ним по пятам. Гумбольт хотел бы привести этого робота в действие хоть на мгновение, чтобы обратить дьявольское изобретение Камерона против него же самого. Но он не мог этого сделать. Он нуждался в Камероне. План нуждался в Камероне.
А Кеннет Гумбольт нуждался в долгом разговоре с Алой. Что эта женщина действительно знает о Плане Звездной Смерти и что она рассказала Бартону Кинсолвингу?
Глава пятнадцатая
Глава шестнадцатая
– А зачем вообще подавать сигнал? – осведомился Камерон. Теперь он зажмурил глаза. – Зачем же пытаться обманом пробираться на поверхность планеты-тюрьмы, трубя опознавательные сигналы?
– Вот запись. Для нас она ничего не означает. Ваши списки могут вам помочь.
Куопта швырнул на стол Гумбольту небольшой металлический диск. Не произнеся больше ни слова, инопланетянин повернулся и вышел.
Гумбольт испустил глубокий вздох облегчения и поудобнее откинулся в своем кресле.
– Я рад, что он ушел. От этих чудиков у меня мурашки по телу.
– Врага надо знать, – заявил Камерон. – Не забывайте. Он достаточно напуган бегством Кинсолвинга, чтобы прилететь на Гамму Терциус-4. Он же явился в населенный людьми мир. Думаю, что я смогу получить полное разрешение посетить любую их планету.
– Только на те, которые не объявили тревогу по случаю бегства Кинсолвинга, – поправил Гумбольт. – Зачем допускать, чтобы вы дублировали работу их полиции?
– Это не так, директор, – возразил Камерон. – Допуск означает очень многое. У чудиков нет желания сделать информацию легкодоступной для нас. Они могут испугаться, что мы обнаружим истинное местоположение их мира-тюрьмы. Вообразите только, как их преступники начнут использовать это против них.
– Мысль интересная, – произнес Гумбольт. – Но опасность, исходящая из того, что Кинсолвингу известно о Плане, перевешивает подобные размышления.
– А что он знает такого, во что могут поверить чудики?
– Вероятно, ничего. Но мы не можем рисковать, чтобы малейшая информация о Плане просочилась к чудикам. Только не это, – Гумбольт скрестил руки на груди и откинулся в кресле, запрокинув голову. – Жаль, что мы не можем завербовать Кинсолвинга.
– Нет ли какого способа выжечь его мозги и перепрограммировать? – поинтересовался Камерон.
– Едва ли. Те его качества, которые мы больше всего хотели бы использовать, от массивного выжигания мозгов исчезнут. А жаль.
– А что насчет источника его сведений? Насчет Алы Марккен?
– Она просто проговорилась, – слишком быстро ответил Гумбольт. – Дважды она такой ошибки не сделает.
– Ее ведь перевели снова на ГТ-4, да? Возможно, зачислили в персональный штат? – Камерон злобно усмехнулся.
– Это вас не касается. Утечка информации больше не повторится. Ала – лояльный сотрудник и в отношении ММ, и в выполнении Плана. Хотел бы я, чтобы вы проявляли такое же прилежание.
– Разумеется, директор.
Камерон подобрал металлический диск, оставленный инопланетным начальником тюремной стражи. Засунул его в гнездо для чтения. У Камерона поднялись брови от удивления.
– Интересный обман со стороны Кинсолвинга, – заметил он. – Такой иронии я от него не ожидал.
– А что такое?
– Регистрация сбежавшего корабля. Он принадлежит Галактической Фармакологии и Медицинской Технике.
– Совпадение, – обрезал его Гумбольт. – Межзвездные Материалы и ГФМТ никак не могли быть замешаны в этом побеге.
– Если только наш мистер Кинсолвинг не знает о Плане куда больше, чем вы считаете.
– Але неизвестно об участии ГФМТ. Она знает только о ММ. Это совершенно невероятно.
– Оказывается, Кинсолвинг более опасен для Плана, чем вы полагали, директор. Возможно, мне следует начать расследования с ГФМТ, – Камерон улыбнулся, как человек, испытывающий явный дискомфорт.
– Доберитесь до Кинсолвинга, остановите его.
– В наших интересах было бы обнаружить, сколько ему известно о Плане, и выяснить его источники информации. Ваша... м-м... сопостельница, директор, может знать о Плане больше вас.
– Но Ала... – Гумбольт оборвал свое сердитое возражение. Камерон его подзуживал, наслаждаясь зрелищем того, как могущественный директор Межзвездных Материалов пытается выкрутиться из затруднительного положения.
– Я немедленно пущусь по следам нашего доблестного изобретательного мистера Кинсолвинга, – сказал Камерон, – есть у меня несколько мыслишек, как в скором времени привести его к... правосудию.
Гумбольт сделал жест рукой, отпуская Камерона. Тот вышел, робот-следопыт следовал за ним по пятам. Гумбольт хотел бы привести этого робота в действие хоть на мгновение, чтобы обратить дьявольское изобретение Камерона против него же самого. Но он не мог этого сделать. Он нуждался в Камероне. План нуждался в Камероне.
А Кеннет Гумбольт нуждался в долгом разговоре с Алой. Что эта женщина действительно знает о Плане Звездной Смерти и что она рассказала Бартону Кинсолвингу?
Глава пятнадцатая
Оказалось, что Бартон выступает перед восторженной аудиторией. И не важно, что он говорил, пусть даже самые тривиальные подробности о горнорудном деле, Ларк Версаль вслушивалась в каждое его слово, и обожание горело в ее ярких голубых глазах. И Кинсолвинг чувствовал, что он в такой же степени очарован этой красивой женщиной. Когда он говорил, оттенки ее кожи менялись, иногда драматически показывая резкую перемену настроения, иногда слегка, и тонкие оттенки светились сквозь ее прозрачную кожу.
Более мягкие тона, которые превращались в алые и пурпурные, он видел и раньше. Они говорили о ее временном эмоциональном состоянии, она резко переходила от страстного желания его ласк к менее напряженному любопытству к его приключениям. Но в обоих состояниях резко менялись ее краски.
– Расскажи мне еще о тюремном мире, – потребовала она.
Кинсолвинг глубоко вздохнул:
– Инопланетяне просто выбрасывают своих приговоренных каторжников на эту планету. А больше особенно нечего рассказывать.
– Живите или умирайте, предоставленные самим себе, – сказала Ларк, затаив дыхание. В этой фразе она находила истинное очарование. Романтика этой фразы и ее участие в бегстве Кинсолвинга окрашивали ее кожу ярко-алым, переходящим в пурпур. Кинсолвинг и сам не знал, что волнует его больше – эта женщина или ее косметическая окраска.
– Мне никогда не удалось бы выжить даже в течение недели без помощи сассонсенита. Он дал мне выжить на достаточно долгий срок, чтобы я научился выживанию сам.
– Он тебе нравился?
– Да, по-своему. Были и другие, которые мне нравились, но мне не пришлось узнать их так же хорошо. Оказалось, что это похоже на то, чему учил мой профессор в училище. У инопланетян иные взгляды и понятия, но они тоже люди. Узнайте, что для них важно, и они станут для вас больше людьми и меньше... чудиками. – Последнее слово обожгло Кинсолвингу язык. Он слышал его в устах Камерона, Гумбольта и даже Алы Марккен. Это название содержало в себе признаки расовой ненависти, от которой его мутило. Тот краткий промежуток времени, который Кинсолвинг провел на тюремной планете, убедил его в том, что гуманоиды и инопланетяне других видов могут жить бок о бок и даже процветать. У них не было никаких намерений посягать на гуманоидов или на населенные людьми миры. Они владели громадными пространствами для себя, поскольку путешествовали в звездных мирах куда дольше земного человечества.
Разве представители его собственного вида не обошлись с ним куда более жестоко, чем инопланетяне, особенно такие, как жабоподобное существо, которое самоотверженно помогло Кинсолвингу, когда он больше всего нуждался в помощи? Это Гумбольт и Камерон продали его, выдав за виновного в хищении руды из шахты номер два на Глубокой. Ллоры действовали соответственно со своей судебной системой. Ведь даже на Земле случаются судебные несправедливости, не имеющие ничего общего с расовой ненавистью.
– Ты что-нибудь знаешь о Плане? – спросил он у Ларк.
– Плане? Я? – Она расхохоталась, изумруды на ее щеках ярко засветились. – Папочка всегда мне напоминает, чтобы я все планировала заранее. А я никогда так не делаю. Может, просто не умею. Живу сегодняшним днем. Carpe diem, как говорит старинная пословица. Зачем беспокоиться о будущем, когда настоящее так волнует? – Ларк теснее прижалась к Кинсолвингу. – В конце концов, мой дорогой диссиденствующий возлюбленный, ты привнес в мою жизнь куда больше волнующего и захватывающего, чем кто бы то ни было за последние полгода.
Кинсолвингу не хотелось спрашивать, что Ларк находила такого захватывающего в помощи заключенному бежать из тюрьмы. Он не был уверен, что сможет выдержать подробности ее ответа.
– Неважно. Я просто подумал, что ты могла слышать, как упоминают о Плане. Ты ведь вращаешься в высших кругах.
– Я принадлежу к высшим кругам, – поправила Ларк. – Бизнес – это так занудно. Папочка всегда мне говорит, что я должна разбираться в бизнесе, что он введет меня в дело. Зачем забивать себе голову?
– Ведь не можешь же ты вечно бродяжничать среди звезд, – укорил ее Кинсолвинг. – В один прекрасный день тебе понадобятся деньги, занятие, ты захочешь как-то устроиться.
– Да никогда! – с негодованием возразила Ларк Версаль. – Папочка оставит мне тьму-тьмущую денег, куда больше, чем я смогу промотать за десяток жизней. Зачем работать, когда я могу делать то, что мне нравится, – и не важно, где находится то, что мне нравится! А «устроиться», это звучит так, как будто мне надо выбрать место, где будет моя могила. А ведь есть так много всего, что стоит посмотреть и сделать!
– Посетить столько вечеринок, – саркастически заметил Кинсолвинг.
Ларк пропустила мимо ушей оскорбительные слова:
– Да! – воскликнула она. – И получить столько удовольствия! – Ее щеки и лоб вспыхнули светло-оранжевым, что могло бы выглядеть жутким образом, но только не на лице Ларк.
Кинсолвинг начал было протестовать, но руки Ларк оказались много сильнее, чем он рассчитывал. Она опрокинула его очень настойчиво, а к тому времени, как он освободился, у него уже не осталось подлинного желания отрываться от нее.
– Компьютер-навигатор определил четыре РР, созвездие Лиры, и этого достаточно, чтобы нам определиться в космосе, – сообщил Кинсолвинг.
– Значит, мы идем к Гамме Терциус-4?
Кинсолвинг кивнул. Этот путь казался единственным, который открыт для него, при том даже, что он точно не знал, что будет делать, когда окажется в главном штабе ММ. Он не мог ожидать от Гумбольта ничего иного, кроме смерти. А от Алы? Выслушает ли она Кинсолвинга и поможет ли ему?
– Ты знакома с кем-нибудь в иерархии ММ? – спросил он. – С кем-то, кто мог бы просить за меня председателя Фремонта?
– Я не знакома ни с кем из директоров, – ответила Ларк почти печально, – но знаю нескольких молодых вице-президентов. – Ее глаза озорно сверкнули, когда она припомнила, каким образом познакомилась с ними. – Один-то из них, я уверена, сделает для меня все, о чем я попрошу.
– Кто же он?
Не могу припомнись его имени, но его нетрудно будет найти, когда мы окажемся на ГТ-4. Я совершенно точно помню, где его офис.
– И как же ты познакомилась с этим неизвестным юным вице-президентом? – спросил Кинсолвинг, несмотря на то, что не хотел знать никаких подробностей.
– На празднике корпорации, это было что-то вроде празднования по поводу планирования их празднества в ознаменование их двухсотлетия. Что-то в таком духе. Он начал со мной разговаривать, а потом я...
Когда Ларк жестом показала ему, что она сделала, Кинсолвинг взвыл.
– И ты сделала это публично?
– Никто не заметил. Мы пошли в его офис и продолжили. Он предложил мне работу – и все такое, – Ларк рассмеялась при этом воспоминании. – Он и не подозревал, что я в состоянии купить и продать его и еще миллион секретарей. Я чуть не предложила ему место моего помощника, но передумала. Нечего кидаться на каждого.
Кинсолвинг оттолкнул от себя женщину, освобождаясь от ее объятий. Навигатор-компьютер взял направление к Гамме Терциус-4.
Но, как ни пытался, Кинсолвинг не в состоянии был оживить механизмы гипердвигателя. Что он ни пробовал, в ответ загорался только красный огонек индикатора. Кинсолвинг выругал «эти идиотские лампочки», он хотел бы иметь действительные данные, чтобы они дали какое-то объяснение неисправности.
– Ты же говорил мне, что лазеры ничего серьезно не по вредили, – напомнила Ларк. – Почему же мы не можем отправиться к ГТ-4? Ты же знаешь, что я терпеть не могу терять понапрасну время, когда повсюду можно получить столько удовольствия!
– Дай подумать, – устало произнес Кинсолвинг.
Он нажимал на клавиши компьютера и разглядывал экран, где инструкции строчка за строчкой проплывали у него перед глазами. Через час он откинулся в кресле с напряженными глазами, на шее выступили бугорки мышц. Он даже не заметил, что Ларк ушла из кокпита и снова вернулась к нему.
– Ну? – спросила она недовольно. – Почему этот дурацкий корабль никуда не летит?
– Что-то с предохранителями, Ларк, – объяснил он ей. – Нам нужно повернуть, по крайней мере, на пятьдесят световых лет, чтобы отыскать космический док, в котором могут починить дублирующие системы. Мы ограничены, пока не перезарядим аварийные пакеты и не починим поврежденные датчики, хотя повреждения и незначительны.
Кинсолвинг напечатал вопрос и получил немедленный ответ навигатора-компьютера.
– Доступность – около сорока светолет в стороне. Это в стороне от пути к ГТ-4, что означает, что после ремонта нам придется совершить более долгую дорогу, но катер передвинется на сто с лишним световых лет.
– Я одним махом забиралась на пятьсот световых лет, – гордо похвасталась она.
Кинсолвинг покачал головой. Такое расстояние было безрассудством. Маленькие ошибки в процессе взлета на расстоянии пятисот световых лет оборачивались крупными. Большинство полетов осуществлялось небольшими переходами, часто менее чем в двадцать световых лет, с коррекцией курса при каждом возвращении назад в пространство четырех измерений.
Кинсолвинг начал было отдавать команды повернуть на ремонтную станцию, потом остановился.
– Что такое, милый? – спросила Ларк.
– Чем я буду расплачиваться за ремонт корабля?
– Ой, глупенький, не беспокойся. Мой кредит действует повсюду. В какой мир мы летим?
– Эпсилон Триангул-2, – ответил Кинсолвинг, проверив данные.
– Нет нужды волноваться. Я знаю там всех механиков.
Кинсолвинг ни на секунду не сомневался в правдивости ее слов. Он тронул клавишу, и катер погрузился в гиперпространство, следуя математически выверенному курсу.
Ларк уже поприветствовала каждого из мужчин и женщин, назвав их по имени – и они, кажется, тоже знали ее, как будто бы она исчезала отсюда всего на несколько часов.
– Когда попутешествуешь с мое, узнаешь всех людей, которые могут привести твой корабль в порядок. Обычно «Соловей» не требует много работы, – Ларк пожала плечами. – Но иной раз у меня терпения не хватает, вот я и делаю всякие штуки, вроде попыток связаться по радио из гиперпространства. И все кругом онемело. Да, я вспоминаю, что все меня предупреждали, чтобы я этого не делала. Но ведь все обошлось, – она приникла к руке Кинсолвинга и обольстительно потерлась. – Зато я встретила тебя, Бартон. Все из того, что случается, не может ведь быть дурным, да?
– Может и быть.
Кинсолвинг старался держаться сзади, чтобы рабочие его не разглядели. Он не имел представления, не поднялся ли шум вокруг него. Инопланетяне хвастались, что никто никогда не спасался из их мира-тюрьмы.
Не устраивал ли кто-нибудь раньше побег? И не убивали ли его за это? Или он и в самом деле первый за все времена покинул гравитационное поле той планеты и остался в живых?
– Славный кораблик, – похвалил один из техников. – Напрасно Ларк его изругала последними словами.
– Она бывает груба, – Кинсолвинг решил, что если он не ответит, это привлечет больше внимания.
– Выглядит так, как будто вы в побоище побывали. С одного боку лазер расплавился. Алюминиевая обшивка местами пробита. Датчики перегружены, горючего в аварийных ракетах нет, как будто вы выполняли какие-то тяжелые маневры, – техник повернулся и пристально посмотрел на Кинсолвинга. – А вы часом не втянули Ларк в контрабанду, а?
Растерянное выражение на лице Кинсолвинга заставило техника рассмеяться.
– Я просто пошутил. Я вовсе не имел этого в виду, хотя Ларк что угодно могла бы проделать. Просто ради эксперимента.
– Подходящая для этого женщина, – согласился Кинсолвинг.
– Такая она и есть. Но полагаю, вы это обнаружили такими способами, которые мне недоступны, – техник огляделся, потом наклонился на своем сиденье и произнес конспиративным шепотом:
– Мы с Ларк однажды удрали вдвоем. Господи, что эта женщина может вытворить при помощи десятивольтной батарейки и проволоки! Она для нас истинное вдохновение. Не так-то много кораблей прилетают на ЭТ-2. И ни на одном из них нет такого отчаянного капитана, как Ларк.
– Я бы так не сказал.
– Куда же вы вдвоем направитесь, когда улетите?
Кинсолвинг прикусил язык, когда ему захотелось резко ответить, что такие личные вопросы ни к чему задавать. Вместо того он осторожно сказал:
– Вы же знаете Ларк. Взлетим, а после уж куда нос укажет, туда и полетим.
– Ну и жизнь! Завидую Ларк. Черт возьми, мужик, я и тебе завидую, что ты с ней. Но ты не выдержишь. Ни один мужчина, которого она привозила на ЭТ-2, долго не продержался. Она их выжимает, как лимон, а после находит следующего. Но пока оно продолжается, это здорово!
Кинсолвинг молча кивнул и предоставил технику ставить проводку под компьютерный пульт вместо неисправной.
– Вот и все, что я могу сделать. Если Ларк снова выведет его из строя, доставьте мне его назад, и я починю еще раз.
– А для меня ты можешь то же самое сделать? – спросил Кинсолвинг.
Техник засмеялся и похлопал его по спине. Как только механик ушел с кокпита, Кинсолвинг повалился в кресло и начал сам проверять качество ремонта. Все работало.
– Они здесь так хорошо работают, правда, милый Бартон? – спросила Ларк.
– Правда. Поехали. Я не... – Кинсолвинг умолк, когда увидел рядом с Ларк дородного вооруженного мужчину.
– Это Иди. Он начальник станции. Он такой милый. Хочет все как следует проверить, убедиться, что со мной будет полный порядок.
– Ваши люди прекрасно выполнили свою работу, – заверил Кинсолвинг.
– Дайте мне проверить. Только так я смогу удостовериться. Он дал Кинсолвингу знак уйти с кушетки. Кинсолвинг неохотно освободил ее, чтобы огромный черный человек мог начать осмотр.
Ларк приникла к Кинсолвингу, но его тревога все росла. Иди выполнил одну и ту же проверку четыре раза, каждый раз в результате загорался зеленый огонек, указывающий на исправную работу.
– Что это он застрял? – шепнул Кинсолвинг Ларк.
Ее брови взлетели кверху, а подкожные краски бешено замелькали, сменяя друг друга. Кинсолвинг сделал ей знак молчать, когда коммуникатор у Иди пробудился к жизни. Кинсолвинг не понял многое из того, что было сказано, но уловил собственное имя. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить его действовать. Сжав кулаки и сгруппировавшись, он развернулся и нанес хозяину станции резкий удар в основание его массивной шеи. От удара Иди покачнулся вперед, но второй взмах кулаков Кинсолвинга вышиб его из кокпита.
– Зачем ты это сделал? – запротестовала Ларк. – Он же хороший друг!
– Кажется, я себе руки сломал, – простонал Кинсолвинг. – Помоги-ка мне его вытащить. Ты что, не слышала сообщения, которое он получил по своему коммуникатору? Он здесь задержался для того, чтобы получить подтверждение, что я и есть беглец.
– В самом деле? – злое выражение растаяло на лице Ларк, свет солнца снова заплясал у нее в глазах: – Ой, как это потрясающе! Мы убегаем от закона! В точности как те два мерцающие слова у принца на стене. Они такие глупые, зато сколько удовольствия!
Ларк помогла Кинсолвингу вытащить тяжелого мужчину через люк. По какому-то бессознательному импульсу Кинсолвинг взял у Иди его коммуникатор и засунул маленькую трубочку себе под рубашку, так что наружу торчала только рукоятка. Потом он откатил хозяина станции в сторонку и начал задраивать люк.
– Задай-ка координаты Гаммы Терциус-4, – скомандовал он Ларк. – Мне нужен оптимальный курс, с минимальной затратой времени.
– А я только так и летаю, – она уселась за клавиатурой и задала работу компьютерному навигатору. – Ох, как это здоровски! – радовалась она. – Я так счастлива, что тебя встретила, милый мой Барт!
Кинсолвинг отнюдь не был убежден, что должен продолжать свое опасное приключение с ней вдвоем. Ларк оказалась полезной, но дальнейшее участие может угрожать ее жизни. И то, что она получала от этого удовольствие, не имело значения.
Но Кинсолвинг не мог высадить ее с корабля. Во всякое случае, не теперь. Не в ту минуту, когда экраны показывали строения и поля вокруг только что починенного корпуса. Штат станции ЭТ-2 поворачивал пушку, чтобы испортить все, что они отладили.
– Поторопись, – нервно приказал Кинсолвинг. – Они готовятся нас обстрелять. Это их прицельное поле. Вот почему инструменты вокруг так и скачут.
– Не беспокойся, – ответила Ларк. – Мы справимся. – ее рука опустилась на кнопку взлета как раз в то мгновение, когда корабль сильно покачнулся.
Бартон Кинсолвинг не был уверен, вошли ли они в гиперпространство или лазер нашел свою цель.
Более мягкие тона, которые превращались в алые и пурпурные, он видел и раньше. Они говорили о ее временном эмоциональном состоянии, она резко переходила от страстного желания его ласк к менее напряженному любопытству к его приключениям. Но в обоих состояниях резко менялись ее краски.
– Расскажи мне еще о тюремном мире, – потребовала она.
Кинсолвинг глубоко вздохнул:
– Инопланетяне просто выбрасывают своих приговоренных каторжников на эту планету. А больше особенно нечего рассказывать.
– Живите или умирайте, предоставленные самим себе, – сказала Ларк, затаив дыхание. В этой фразе она находила истинное очарование. Романтика этой фразы и ее участие в бегстве Кинсолвинга окрашивали ее кожу ярко-алым, переходящим в пурпур. Кинсолвинг и сам не знал, что волнует его больше – эта женщина или ее косметическая окраска.
– Мне никогда не удалось бы выжить даже в течение недели без помощи сассонсенита. Он дал мне выжить на достаточно долгий срок, чтобы я научился выживанию сам.
– Он тебе нравился?
– Да, по-своему. Были и другие, которые мне нравились, но мне не пришлось узнать их так же хорошо. Оказалось, что это похоже на то, чему учил мой профессор в училище. У инопланетян иные взгляды и понятия, но они тоже люди. Узнайте, что для них важно, и они станут для вас больше людьми и меньше... чудиками. – Последнее слово обожгло Кинсолвингу язык. Он слышал его в устах Камерона, Гумбольта и даже Алы Марккен. Это название содержало в себе признаки расовой ненависти, от которой его мутило. Тот краткий промежуток времени, который Кинсолвинг провел на тюремной планете, убедил его в том, что гуманоиды и инопланетяне других видов могут жить бок о бок и даже процветать. У них не было никаких намерений посягать на гуманоидов или на населенные людьми миры. Они владели громадными пространствами для себя, поскольку путешествовали в звездных мирах куда дольше земного человечества.
Разве представители его собственного вида не обошлись с ним куда более жестоко, чем инопланетяне, особенно такие, как жабоподобное существо, которое самоотверженно помогло Кинсолвингу, когда он больше всего нуждался в помощи? Это Гумбольт и Камерон продали его, выдав за виновного в хищении руды из шахты номер два на Глубокой. Ллоры действовали соответственно со своей судебной системой. Ведь даже на Земле случаются судебные несправедливости, не имеющие ничего общего с расовой ненавистью.
– Ты что-нибудь знаешь о Плане? – спросил он у Ларк.
– Плане? Я? – Она расхохоталась, изумруды на ее щеках ярко засветились. – Папочка всегда мне напоминает, чтобы я все планировала заранее. А я никогда так не делаю. Может, просто не умею. Живу сегодняшним днем. Carpe diem, как говорит старинная пословица. Зачем беспокоиться о будущем, когда настоящее так волнует? – Ларк теснее прижалась к Кинсолвингу. – В конце концов, мой дорогой диссиденствующий возлюбленный, ты привнес в мою жизнь куда больше волнующего и захватывающего, чем кто бы то ни было за последние полгода.
Кинсолвингу не хотелось спрашивать, что Ларк находила такого захватывающего в помощи заключенному бежать из тюрьмы. Он не был уверен, что сможет выдержать подробности ее ответа.
– Неважно. Я просто подумал, что ты могла слышать, как упоминают о Плане. Ты ведь вращаешься в высших кругах.
– Я принадлежу к высшим кругам, – поправила Ларк. – Бизнес – это так занудно. Папочка всегда мне говорит, что я должна разбираться в бизнесе, что он введет меня в дело. Зачем забивать себе голову?
– Ведь не можешь же ты вечно бродяжничать среди звезд, – укорил ее Кинсолвинг. – В один прекрасный день тебе понадобятся деньги, занятие, ты захочешь как-то устроиться.
– Да никогда! – с негодованием возразила Ларк Версаль. – Папочка оставит мне тьму-тьмущую денег, куда больше, чем я смогу промотать за десяток жизней. Зачем работать, когда я могу делать то, что мне нравится, – и не важно, где находится то, что мне нравится! А «устроиться», это звучит так, как будто мне надо выбрать место, где будет моя могила. А ведь есть так много всего, что стоит посмотреть и сделать!
– Посетить столько вечеринок, – саркастически заметил Кинсолвинг.
Ларк пропустила мимо ушей оскорбительные слова:
– Да! – воскликнула она. – И получить столько удовольствия! – Ее щеки и лоб вспыхнули светло-оранжевым, что могло бы выглядеть жутким образом, но только не на лице Ларк.
Кинсолвинг начал было протестовать, но руки Ларк оказались много сильнее, чем он рассчитывал. Она опрокинула его очень настойчиво, а к тому времени, как он освободился, у него уже не осталось подлинного желания отрываться от нее.
– Компьютер-навигатор определил четыре РР, созвездие Лиры, и этого достаточно, чтобы нам определиться в космосе, – сообщил Кинсолвинг.
– Значит, мы идем к Гамме Терциус-4?
Кинсолвинг кивнул. Этот путь казался единственным, который открыт для него, при том даже, что он точно не знал, что будет делать, когда окажется в главном штабе ММ. Он не мог ожидать от Гумбольта ничего иного, кроме смерти. А от Алы? Выслушает ли она Кинсолвинга и поможет ли ему?
– Ты знакома с кем-нибудь в иерархии ММ? – спросил он. – С кем-то, кто мог бы просить за меня председателя Фремонта?
– Я не знакома ни с кем из директоров, – ответила Ларк почти печально, – но знаю нескольких молодых вице-президентов. – Ее глаза озорно сверкнули, когда она припомнила, каким образом познакомилась с ними. – Один-то из них, я уверена, сделает для меня все, о чем я попрошу.
– Кто же он?
Не могу припомнись его имени, но его нетрудно будет найти, когда мы окажемся на ГТ-4. Я совершенно точно помню, где его офис.
– И как же ты познакомилась с этим неизвестным юным вице-президентом? – спросил Кинсолвинг, несмотря на то, что не хотел знать никаких подробностей.
– На празднике корпорации, это было что-то вроде празднования по поводу планирования их празднества в ознаменование их двухсотлетия. Что-то в таком духе. Он начал со мной разговаривать, а потом я...
Когда Ларк жестом показала ему, что она сделала, Кинсолвинг взвыл.
– И ты сделала это публично?
– Никто не заметил. Мы пошли в его офис и продолжили. Он предложил мне работу – и все такое, – Ларк рассмеялась при этом воспоминании. – Он и не подозревал, что я в состоянии купить и продать его и еще миллион секретарей. Я чуть не предложила ему место моего помощника, но передумала. Нечего кидаться на каждого.
Кинсолвинг оттолкнул от себя женщину, освобождаясь от ее объятий. Навигатор-компьютер взял направление к Гамме Терциус-4.
Но, как ни пытался, Кинсолвинг не в состоянии был оживить механизмы гипердвигателя. Что он ни пробовал, в ответ загорался только красный огонек индикатора. Кинсолвинг выругал «эти идиотские лампочки», он хотел бы иметь действительные данные, чтобы они дали какое-то объяснение неисправности.
– Ты же говорил мне, что лазеры ничего серьезно не по вредили, – напомнила Ларк. – Почему же мы не можем отправиться к ГТ-4? Ты же знаешь, что я терпеть не могу терять понапрасну время, когда повсюду можно получить столько удовольствия!
– Дай подумать, – устало произнес Кинсолвинг.
Он нажимал на клавиши компьютера и разглядывал экран, где инструкции строчка за строчкой проплывали у него перед глазами. Через час он откинулся в кресле с напряженными глазами, на шее выступили бугорки мышц. Он даже не заметил, что Ларк ушла из кокпита и снова вернулась к нему.
– Ну? – спросила она недовольно. – Почему этот дурацкий корабль никуда не летит?
– Что-то с предохранителями, Ларк, – объяснил он ей. – Нам нужно повернуть, по крайней мере, на пятьдесят световых лет, чтобы отыскать космический док, в котором могут починить дублирующие системы. Мы ограничены, пока не перезарядим аварийные пакеты и не починим поврежденные датчики, хотя повреждения и незначительны.
Кинсолвинг напечатал вопрос и получил немедленный ответ навигатора-компьютера.
– Доступность – около сорока светолет в стороне. Это в стороне от пути к ГТ-4, что означает, что после ремонта нам придется совершить более долгую дорогу, но катер передвинется на сто с лишним световых лет.
– Я одним махом забиралась на пятьсот световых лет, – гордо похвасталась она.
Кинсолвинг покачал головой. Такое расстояние было безрассудством. Маленькие ошибки в процессе взлета на расстоянии пятисот световых лет оборачивались крупными. Большинство полетов осуществлялось небольшими переходами, часто менее чем в двадцать световых лет, с коррекцией курса при каждом возвращении назад в пространство четырех измерений.
Кинсолвинг начал было отдавать команды повернуть на ремонтную станцию, потом остановился.
– Что такое, милый? – спросила Ларк.
– Чем я буду расплачиваться за ремонт корабля?
– Ой, глупенький, не беспокойся. Мой кредит действует повсюду. В какой мир мы летим?
– Эпсилон Триангул-2, – ответил Кинсолвинг, проверив данные.
– Нет нужды волноваться. Я знаю там всех механиков.
Кинсолвинг ни на секунду не сомневался в правдивости ее слов. Он тронул клавишу, и катер погрузился в гиперпространство, следуя математически выверенному курсу.
* * *
– Значит, ты знаешь всех рабочих, – изумленно сказал Кинсолвинг.Ларк уже поприветствовала каждого из мужчин и женщин, назвав их по имени – и они, кажется, тоже знали ее, как будто бы она исчезала отсюда всего на несколько часов.
– Когда попутешествуешь с мое, узнаешь всех людей, которые могут привести твой корабль в порядок. Обычно «Соловей» не требует много работы, – Ларк пожала плечами. – Но иной раз у меня терпения не хватает, вот я и делаю всякие штуки, вроде попыток связаться по радио из гиперпространства. И все кругом онемело. Да, я вспоминаю, что все меня предупреждали, чтобы я этого не делала. Но ведь все обошлось, – она приникла к руке Кинсолвинга и обольстительно потерлась. – Зато я встретила тебя, Бартон. Все из того, что случается, не может ведь быть дурным, да?
– Может и быть.
Кинсолвинг старался держаться сзади, чтобы рабочие его не разглядели. Он не имел представления, не поднялся ли шум вокруг него. Инопланетяне хвастались, что никто никогда не спасался из их мира-тюрьмы.
Не устраивал ли кто-нибудь раньше побег? И не убивали ли его за это? Или он и в самом деле первый за все времена покинул гравитационное поле той планеты и остался в живых?
– Славный кораблик, – похвалил один из техников. – Напрасно Ларк его изругала последними словами.
– Она бывает груба, – Кинсолвинг решил, что если он не ответит, это привлечет больше внимания.
– Выглядит так, как будто вы в побоище побывали. С одного боку лазер расплавился. Алюминиевая обшивка местами пробита. Датчики перегружены, горючего в аварийных ракетах нет, как будто вы выполняли какие-то тяжелые маневры, – техник повернулся и пристально посмотрел на Кинсолвинга. – А вы часом не втянули Ларк в контрабанду, а?
Растерянное выражение на лице Кинсолвинга заставило техника рассмеяться.
– Я просто пошутил. Я вовсе не имел этого в виду, хотя Ларк что угодно могла бы проделать. Просто ради эксперимента.
– Подходящая для этого женщина, – согласился Кинсолвинг.
– Такая она и есть. Но полагаю, вы это обнаружили такими способами, которые мне недоступны, – техник огляделся, потом наклонился на своем сиденье и произнес конспиративным шепотом:
– Мы с Ларк однажды удрали вдвоем. Господи, что эта женщина может вытворить при помощи десятивольтной батарейки и проволоки! Она для нас истинное вдохновение. Не так-то много кораблей прилетают на ЭТ-2. И ни на одном из них нет такого отчаянного капитана, как Ларк.
– Я бы так не сказал.
– Куда же вы вдвоем направитесь, когда улетите?
Кинсолвинг прикусил язык, когда ему захотелось резко ответить, что такие личные вопросы ни к чему задавать. Вместо того он осторожно сказал:
– Вы же знаете Ларк. Взлетим, а после уж куда нос укажет, туда и полетим.
– Ну и жизнь! Завидую Ларк. Черт возьми, мужик, я и тебе завидую, что ты с ней. Но ты не выдержишь. Ни один мужчина, которого она привозила на ЭТ-2, долго не продержался. Она их выжимает, как лимон, а после находит следующего. Но пока оно продолжается, это здорово!
Кинсолвинг молча кивнул и предоставил технику ставить проводку под компьютерный пульт вместо неисправной.
– Вот и все, что я могу сделать. Если Ларк снова выведет его из строя, доставьте мне его назад, и я починю еще раз.
– А для меня ты можешь то же самое сделать? – спросил Кинсолвинг.
Техник засмеялся и похлопал его по спине. Как только механик ушел с кокпита, Кинсолвинг повалился в кресло и начал сам проверять качество ремонта. Все работало.
– Они здесь так хорошо работают, правда, милый Бартон? – спросила Ларк.
– Правда. Поехали. Я не... – Кинсолвинг умолк, когда увидел рядом с Ларк дородного вооруженного мужчину.
– Это Иди. Он начальник станции. Он такой милый. Хочет все как следует проверить, убедиться, что со мной будет полный порядок.
– Ваши люди прекрасно выполнили свою работу, – заверил Кинсолвинг.
– Дайте мне проверить. Только так я смогу удостовериться. Он дал Кинсолвингу знак уйти с кушетки. Кинсолвинг неохотно освободил ее, чтобы огромный черный человек мог начать осмотр.
Ларк приникла к Кинсолвингу, но его тревога все росла. Иди выполнил одну и ту же проверку четыре раза, каждый раз в результате загорался зеленый огонек, указывающий на исправную работу.
– Что это он застрял? – шепнул Кинсолвинг Ларк.
Ее брови взлетели кверху, а подкожные краски бешено замелькали, сменяя друг друга. Кинсолвинг сделал ей знак молчать, когда коммуникатор у Иди пробудился к жизни. Кинсолвинг не понял многое из того, что было сказано, но уловил собственное имя. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить его действовать. Сжав кулаки и сгруппировавшись, он развернулся и нанес хозяину станции резкий удар в основание его массивной шеи. От удара Иди покачнулся вперед, но второй взмах кулаков Кинсолвинга вышиб его из кокпита.
– Зачем ты это сделал? – запротестовала Ларк. – Он же хороший друг!
– Кажется, я себе руки сломал, – простонал Кинсолвинг. – Помоги-ка мне его вытащить. Ты что, не слышала сообщения, которое он получил по своему коммуникатору? Он здесь задержался для того, чтобы получить подтверждение, что я и есть беглец.
– В самом деле? – злое выражение растаяло на лице Ларк, свет солнца снова заплясал у нее в глазах: – Ой, как это потрясающе! Мы убегаем от закона! В точности как те два мерцающие слова у принца на стене. Они такие глупые, зато сколько удовольствия!
Ларк помогла Кинсолвингу вытащить тяжелого мужчину через люк. По какому-то бессознательному импульсу Кинсолвинг взял у Иди его коммуникатор и засунул маленькую трубочку себе под рубашку, так что наружу торчала только рукоятка. Потом он откатил хозяина станции в сторонку и начал задраивать люк.
– Задай-ка координаты Гаммы Терциус-4, – скомандовал он Ларк. – Мне нужен оптимальный курс, с минимальной затратой времени.
– А я только так и летаю, – она уселась за клавиатурой и задала работу компьютерному навигатору. – Ох, как это здоровски! – радовалась она. – Я так счастлива, что тебя встретила, милый мой Барт!
Кинсолвинг отнюдь не был убежден, что должен продолжать свое опасное приключение с ней вдвоем. Ларк оказалась полезной, но дальнейшее участие может угрожать ее жизни. И то, что она получала от этого удовольствие, не имело значения.
Но Кинсолвинг не мог высадить ее с корабля. Во всякое случае, не теперь. Не в ту минуту, когда экраны показывали строения и поля вокруг только что починенного корпуса. Штат станции ЭТ-2 поворачивал пушку, чтобы испортить все, что они отладили.
– Поторопись, – нервно приказал Кинсолвинг. – Они готовятся нас обстрелять. Это их прицельное поле. Вот почему инструменты вокруг так и скачут.
– Не беспокойся, – ответила Ларк. – Мы справимся. – ее рука опустилась на кнопку взлета как раз в то мгновение, когда корабль сильно покачнулся.
Бартон Кинсолвинг не был уверен, вошли ли они в гиперпространство или лазер нашел свою цель.
Глава шестнадцатая
Гамма Терциус-4 так и пульсировала от активности. Даже с орбиты, находясь над малонаселенным миром, Бартон Кинсолвинг видел оживление и подъем энергии в воинственном большом городе, растянувшемся больше чем на десять тысяч гектаров по внутренности гигантского метеоритного кратера. Планета была лишена воздуха и не представляла ценности для других летающих в космос существ.
Когда-то сюда прилетел Тадеуш Макинтайр и увидел здесь не только мир обнаженных скал, как до него другие. Первым делом он дал названия высоким горам. Они возвышались по одной с каждой стороны громадной котловины, имеющей форму блюда. Гора Крутая в восточном конце высотой превышала гору Новая Маргаритка – на западе. Затем Макинтайр принялся работать преобразующими почву инструментами Через двести лет Межзвездные Материалы взяли на себя расходы, чтобы продолжить его труд, добавив сюда всякие сложные приспособления и изобретения. Они воздействовали не только на атмосферу, но и на жару, и превратили скалистую чашу в миниатюрный рай.
Кинсолвинг побывал на ГТ-4 дважды. Оба раза при виде зеленой чаши, установленной среди бурой и серой пустоты остального мира, пораженного радиацией, он вспоминал Землю и лионские карликовые деревья. Миниатюрный мир рос и процветал в цветочном горшке, устроенном из метеоритного кратера.
– Славно, – констатировал он, не в силах оторвать глаза от катерного видеоэкрана.
– Ты только погляди, Бартон, милый. Вот здание управления корпорации. Разве оно не космически грандиозно? – Ларк поработала клавишами и вызвала крупный план высокого двухсотэтажного здания из изумрудных и золотых панелей. Каждый сегмент казался выше предыдущего, пока все не заканчивалось верхними этажами, расположенными под атмосферным куполом. – И на всем верхнем этаже – конторы руководства.
Кинсолвинг попытался вообразить, какой оттуда должен быть вид, и ему это не удалось. Здание стоит в самом центре громадного кратера, и с любого этажа на сотни километров открывается роскошный вид на содержащийся в идеальном порядке город внизу.
– А вон на том этаже, на сто первом, помещения для вечеров. Целый этаж для развлечений! – Ларк не пыталась скрыть свой энтузиазм по поводу того, что она снова находится в самом центре грандиозных развлечений.
Кинсолвинг заметил единственный мигающий огонек на контрольной панели. Управление Посадками Кораблей требовало сведений, прежде чем разрешить им покинуть «Соловей», а Кинсолвинг не мог их предоставить.
Он молча сделал указание, что Ларк должна позаботиться о транспорте и о безопасности катера, пока они будут внизу. Бартон сглотнул тяжелый комок и оглядел маленький кокпит. Он привык к «Соловью». Горестно улыбнулся, но и немудрено. Со всем вообразимым комфортом да еще имея на борту Ларк Версаль!
Кинсолвинг понимал, что все хлопоты могут оказаться пустым номером, если ему не удастся связаться с людьми, которые охотно попросят за него председателя Фремонта. И даже если ему удастся рассказать свою историю председателю, он вовсе не воображал, что Фремонт выдаст Гумбольта и Камерона ллорам для наказания. Любой директор обладал громадной властью в ММ, как и в любой земной корпорации, по размеру сравнимой с этой. Если возвести на Гумбольта обвинение в хищении руды, убийстве и во всех других преступлениях, начнутся неприятности, которые могут сотрясти Межзвездные Материалы до основания, вплоть до их громадного и прекрасного центра.
Чтобы пойти на такой риск, Кинсолвингу придется положиться на прямоту и честность председателя Фремонта. Он просто не хотел допустить мысль, что редкоземельные металлы похищались по приказу председателя.
– Привет, – ответила Ларк на требование со стороны УПК идентификационных данных. – Вот вам карточка корабля. Там есть все эти дурацкие номера и прочие штуки. – Она протянула регистрационную карточку.
– Приветствуем на Гамме Терциус-4 «Соловей», – поступил немедленный отклик. – Сколько человек из вашей команды спустится в город?
Когда-то сюда прилетел Тадеуш Макинтайр и увидел здесь не только мир обнаженных скал, как до него другие. Первым делом он дал названия высоким горам. Они возвышались по одной с каждой стороны громадной котловины, имеющей форму блюда. Гора Крутая в восточном конце высотой превышала гору Новая Маргаритка – на западе. Затем Макинтайр принялся работать преобразующими почву инструментами Через двести лет Межзвездные Материалы взяли на себя расходы, чтобы продолжить его труд, добавив сюда всякие сложные приспособления и изобретения. Они воздействовали не только на атмосферу, но и на жару, и превратили скалистую чашу в миниатюрный рай.
Кинсолвинг побывал на ГТ-4 дважды. Оба раза при виде зеленой чаши, установленной среди бурой и серой пустоты остального мира, пораженного радиацией, он вспоминал Землю и лионские карликовые деревья. Миниатюрный мир рос и процветал в цветочном горшке, устроенном из метеоритного кратера.
– Славно, – констатировал он, не в силах оторвать глаза от катерного видеоэкрана.
– Ты только погляди, Бартон, милый. Вот здание управления корпорации. Разве оно не космически грандиозно? – Ларк поработала клавишами и вызвала крупный план высокого двухсотэтажного здания из изумрудных и золотых панелей. Каждый сегмент казался выше предыдущего, пока все не заканчивалось верхними этажами, расположенными под атмосферным куполом. – И на всем верхнем этаже – конторы руководства.
Кинсолвинг попытался вообразить, какой оттуда должен быть вид, и ему это не удалось. Здание стоит в самом центре громадного кратера, и с любого этажа на сотни километров открывается роскошный вид на содержащийся в идеальном порядке город внизу.
– А вон на том этаже, на сто первом, помещения для вечеров. Целый этаж для развлечений! – Ларк не пыталась скрыть свой энтузиазм по поводу того, что она снова находится в самом центре грандиозных развлечений.
Кинсолвинг заметил единственный мигающий огонек на контрольной панели. Управление Посадками Кораблей требовало сведений, прежде чем разрешить им покинуть «Соловей», а Кинсолвинг не мог их предоставить.
Он молча сделал указание, что Ларк должна позаботиться о транспорте и о безопасности катера, пока они будут внизу. Бартон сглотнул тяжелый комок и оглядел маленький кокпит. Он привык к «Соловью». Горестно улыбнулся, но и немудрено. Со всем вообразимым комфортом да еще имея на борту Ларк Версаль!
Кинсолвинг понимал, что все хлопоты могут оказаться пустым номером, если ему не удастся связаться с людьми, которые охотно попросят за него председателя Фремонта. И даже если ему удастся рассказать свою историю председателю, он вовсе не воображал, что Фремонт выдаст Гумбольта и Камерона ллорам для наказания. Любой директор обладал громадной властью в ММ, как и в любой земной корпорации, по размеру сравнимой с этой. Если возвести на Гумбольта обвинение в хищении руды, убийстве и во всех других преступлениях, начнутся неприятности, которые могут сотрясти Межзвездные Материалы до основания, вплоть до их громадного и прекрасного центра.
Чтобы пойти на такой риск, Кинсолвингу придется положиться на прямоту и честность председателя Фремонта. Он просто не хотел допустить мысль, что редкоземельные металлы похищались по приказу председателя.
– Привет, – ответила Ларк на требование со стороны УПК идентификационных данных. – Вот вам карточка корабля. Там есть все эти дурацкие номера и прочие штуки. – Она протянула регистрационную карточку.
– Приветствуем на Гамме Терциус-4 «Соловей», – поступил немедленный отклик. – Сколько человек из вашей команды спустится в город?