Варгас Фред. Человек наизнанку

   Голос Солимана сорвался, он умолк.
   – Я понимаю, – сказал Адамберг. – Я подробно расспросил об этом Монвайяна. Но, по его мнению, Серно сам ударился, защищаясь от нападения животного. Очень рациональное объяснение. Монвайян не хочет идти дальше. Мне хотя бы удалось добиться повторного исследования тела: пусть поищут частицы шерсти или волос.
   – У Массара нет волос, – упрямо повторил Полуночник, – а те, что появляются на его теле ночью, вряд ли станут выпадать.
   – Я имею в виду шерсть животного, – уточнил Адамберг. – Чтобы мы знали, собака это или волк.
   – Они знают, в котором часу произошло нападение? – спросил Солиман.
   – Примерно в четыре утра.
   – Значит, у него было достаточно времени, чтобы добраться из Тет-дю-Кавалье в Сотрэ. А что Серно делал на улице в четыре часа утра? У полиции есть какое-нибудь объяснение?
   – На этот вопрос Монвайян ответил не задумываясь. Серно был альпинистом, заядлым туристом, любителем долгих утомительных прогулок, да к тому же он страдал бессонницей. Иногда он просыпался в три часа утра и больше не мог заснуть. Когда ему становилось невмоготу, он отправлялся бродить по окрестностям. Монвайян считает, что во время такой ночной прогулки он и встретился со зверем.
   – Очень рациональное объяснение, – вставила Камилла.
   – С чего бы это волку на него нападать? – запальчиво вскричал Солиман.
   – Наверное, зверь сошел с ума.
   – Где это случилось? – спросила Камилла.
   – На пересечении двух грунтовых дорог, на перекрестке Распятия, знаете? Там такой большой деревянный крест, установленный на холме. Тело нашли у подножия креста.
   – Свечи, – пробормотал Солиман.
   – Святоша, – добавил Полуночник.
   – И об этом тоже я говорил с Монвайяном.
   – А о нас ты ему сказал? – поинтересовалась Камилла.
   – Это единственное, о чем я решил не говорить.
   – Разве это стыдно? – заносчиво спросил Полуночник.
   Адамберг поднял глаза на старого пастуха.
   – Гоняться за человеком запрещено законом, – спокойно объяснил он. – За это полагается наказание.
   – Ничего подобного, – заупрямился Полуночник.
   – Монвайян знает, что я скрываюсь, – продолжал Адамберг, – и что нельзя произносить вслух мое имя. Он думает, что я собрал всю эту информацию, пока путешествовал по здешним местам.
   – Ты от кого-то прячешься, парень? – недоверчиво спросил Полуночник.
   Адамберг кивнул:
   – Меня ищет одна девушка, для нее это вопрос жизни и смерти. Едва только сообщение обо мне появится в газетах, она примчится сюда и всадит мне пулю в живот. Это стало ее навязчивой идеей.
   – И что же ты собираешься делать? – не отставал от него Полуночник. – Ты ее убьешь?
   – Нет.
   Старик нахмурился:
   – Значит, будешь всю жизнь от нее бегать?
   – Я собираюсь сделать так, чтобы у нее появилась другая навязчивая идея. Хочу ее, как бы это сказать, перенастроить.
   – Надо же, перенастроить. Хитро придумано, – удовлетворенно заметил Полуночник.
   – Только это будет не скоро. И мне кое-чего пока не хватает, – вздохнул Адамберг.
   Он неторопливо сложил хлеб и фрукты, встал, отнес корзинку в фургон.
   – Мы едем в Гренобль, – объявил он. – У меня назначена встреча с префектом, вполне официально. Хочу проинформировать его, что я убедил Монвайяна проработать версию Массара. Попытаюсь повернуть следствие в нужном нам направлении.
   – А где это? – спросила Камилла.
   – И где Гренобль находится, ты тоже не знаешь? – ехидно осведомился Солиман.
   – Черт тебя возьми, Соль! Может, оставишь свои замечания и просто карту мне покажешь?
   – За рулем-то она, не забывай, – наставительно произнес Полуночник, дотронувшись концом посоха до плеча Солимана.
 
   В десяти километрах от Гренобля, сразу за развилкой, машина Адамберга снизила скорость, и фургон обогнал ее. Взглянув в зеркало заднего вида, Камилла увидела, что Адамберг подает ей сигнал, мигая фарами.
   – Делаем остановку, – сообщила Камилла своим спутникам. – Очевидно, какие-то неполадки.
   – Через два километра будет стоянка, – сказал Солиман.
   – Она и без тебя знает, – одернул его Полуночник.
   Камилла остановила грузовик, включила аварийные сигналы и подошла к машине Адамберга.
   – У тебя какие-то проблемы? – спросила она, просунув голову в окошко.
   Она вдруг оказалась близко, слишком близко от него, от его лица. И поспешно отступила.
   – Я получил новую информацию, – кричал Адамберг, и его было едва слышно сквозь шум автострады. – Сегодня были зарезаны четырнадцать овец недалеко от Гренобля, к северо-востоку.
   – Где это? – в свою очередь прокричала Камилла.
   Адамберг затряс головой, выскочил из машины.
   – Четырнадцать овец, в Тьене, к северо-западу от Гренобля, – повторил он. – Как раз на маршруте Массара. Но на сей раз это случилось не в горах. Теперь он у нас в руках, понимаешь?
   – Ты хочешь сказать, что это произошло за пределами территории волков?
   Адамберг кивнул.
   – Теперь уже ни один полицейский не станет утверждать, что мы имеем дело с бродячим волком-одиночкой. Зверь движется на север, точно по красной линии на карте, и все больше удаляется от тех мест, где еще сохранилась дикая природа. Его ведет человек Определенно, человек Я звоню Монвайяну.
   Адамберг вернулся в машину, а Камилла тем временем рассказала обо всем Солиману и Полуночнику.
   – Надо же, – сокрушенно вздохнул Солиман, – четырнадцать овец. Дай-ка мне карту.
   – Господи, – только и смог прошептать старик.
   Камилла нашла нужное место, передала карту Полуночнику.
   – Там тоже большие овцеводческие фермы? – спросила она.
   – Овец разводят везде, где живут хорошие люди.
   Адамберг подошел к ним:
   – У Монвайяна возникли сомнения. Они не нашли на теле Серно ни единого волоска, принадлежащего волку или собаке.
   Полуночник пробурчал что-то неразборчивое из глубины кузова.
   – Я еду в Гренобль, как мы и планировали. Думаю, теперь не составит особого труда убедить префекта.
   – Ты попросишь разрешения официально вести следствие? – поинтересовалась Камилла.
   – Это не моя территория, я не имею права. Кроме того, есть еще эта девушка, и мне бы не хотелось, чтобы она меня обнаружила. А ты, Камилла, поедешь в Тьен. Я скоро к вам присоединюсь.
   – Где?
   – Поставь грузовик не доезжая до деревни, на обочине департаментского шоссе, там, где сможешь.
   – А если не удастся?
   – Ну, если вас там не будет, значит, вы где-то в другом месте.
   – Ладно, договорились.
   – У вас как раз будет время зайти в церковь. Надо посмотреть, не оставил ли он нам весточку.
   – Ты имеешь в виду свечи?
   – Ну например.
   – Думаешь, он хочет, чтобы его заметили?
   – Я думаю, он ведет нас туда, куда хочет. Надо его обогнать и перехватить.
   Камилла села за руль. Да, с Адамбергом никогда нельзя быть уверенным, понял ты его или нет.

XXVII

   Сразу за Греноблем горы внезапно куда-то исчезли. Теперь грузовик катил по открытому пространству, и Камилла, проведя полгода в горах, чувствовала себя так, словно вокруг нее только что рухнули каменные стены и она потеряла точку опоры и все ориентиры. Глядя в зеркало заднего вида, как удаляется спасительная горная стена, она ощущала, что проваливается в разверстую пасть другого мира, ничем не ограниченного, полного опасностей и случайностей, которые невозможно ни предвидеть, ни предотвратить. Казалось, ей не за что больше зацепиться, не на что встать. Всё, как только они доберутся до Тьена, она тут же позвонит Лоуренсу. Услышав голос канадца, она снова вернется в горы и почувствует себя защищенной.
   Да, это равнина. Она украдкой взглянула на Солимана и Полуночника. Пастух с мрачным видом осматривал безбрежные просторы, будто чувствовал, как почва уходит у него из-под ног.
   – Смотрите, какая плоская земля, – заметила Камилла.
   Дорога была сплошь в выбоинах, грузовик дребезжал и громыхал так, что приходилось кричать, иначе никто бы не услышал.
   – Давит, – хрипло проговорил Полуночник.
   – Придется привыкать. Теперь так будет до самого Северного полюса, – не обращая внимания на его слова, продолжала Камилла.
   – Ну, туда-то нам ехать незачем, – заметил Солиман.
   – Если вампир туда отправится, значит, и мы тоже, – отрезал Полуночник.
   – Мы поймаем его гораздо раньше. Ведь у нас есть Адамберг.
   – Адамберга нет ни у кого, Соль, – жестко произнесла Камилла. – Разве ты этого еще не понял?
   – Да понял я, понял, – нахмурившись, ответил Солиман. – Кстати, – продолжал он, – ты знаешь историю о человеке, который решил, что, отправляясь на охоту, будет забирать глаза своей жены, класть их в коробочку и ими любоваться?
   – Черт, Соль, ты заткнешься или нет? – заорал Полуночник, стукнув кулаком по стеклу.
   – Подъезжаем, – сообщила Камилла.
 
   Солиман снял с боковины кузова мопед и поехал проверить церкви. Полуночник, прихватив бутылку сен-викторского вина, направился в кафе на центральной площади Тьена, где царили ужас и возмущение. Господи, сразу четырнадцать овец! Местные жители и не подозревали, что у них в долине могут появиться волки. А теперь по вине этих придурков из Меркантура, слышался чей-то пронзительный голос, звери расплодились и стали распространяться, как эпидемия. Скоро их будет столько, что они весь край зальют кровью. Вот что бывает, когда люди вмешиваются в жизнь дикой природы. И тут раздался другой голос, низкий и хриплый. Не знаешь – не говори, произнес голос. При чем тут эпидемия, при чем тут волки? Это один-единственный волк. Огромный волк, гигантский зверь, который прокладывает себе путь на северо-запад и прошел уже почти триста километров. Одинокий волк, Меркантурский зверь, во-от с такими клыками. Об этом недавно сообщили в новостях. А этот недоумок еще распинается здесь, ничего толком не зная! Полуночник пробился к стойке бара. Ему хотелось поговорить с пастухом, потерявшим овец, спросить, не видел ли он ночью какую-нибудь машину неподалеку от пастбища. До тех пор, пока они не отыщут машину, им не найти и Массара. А эта чертова машина как сквозь землю провалилась.
   Солиман вернулся часов в пять в сильнейшем возбуждении. В небольшой часовне неподалеку от Тьена он нашел пять почти полностью сгоревших свечей, установленных в стороне от прочих и образующих букву «М». Дверной замок держался на честном слове, поэтому войти в часовню можно было когда угодно, даже ночью. Солиман собирался принести огарки, чтобы можно было снять с них отпечатки пальцев. Кажется, на воске они прекрасно сохраняются.
   – Подожди, пока Жан-Батист вернется, – посоветовала Камилла.
 
   Она листала «Каталог профессионального оборудования и инструментов», а Солиман, голый по пояс, опять стирал что-то в голубом тазике. Полуночник дремал на своей кровати в фургоне. Все ждали комиссара.
   Так прошел час, никто не произнес ни слова.
   Внезапно раздался оглушительный треск, и на департаментской трассе показались четыре мощных мотоцикла. Они объехали кругом грузовик и остановились в нескольких метрах от Солимана. Молодой человек с удивлением увидел, как мотоциклисты молча сняли шлемы и с издевкой уставились на него. Камилла подняла голову и замерла.
   – Так-так, черномазый, – протянул один из них, – значит, хватает денег на белую женщину?
   – Не боишься испачкать ее своими грязными лапами? – подхватил второй.
   Солиман выпрямился, комкая в руках белье, которое он стирал в тазике. Лицо его дрожало от гнева.
   – Спокойнее, обезьяна, спокойнее, – снова заговорил первый, слезая с мотоцикла. – Пожалуй, надо тебя отделать как следует. Мы сейчас тебе такое устроим, что до самой пенсии о любви и не вспомнишь.
   – А потом разберемся с тобой, девочка, – добавил второй, тощий рыжеватый парень, и тоже слез с мотоцикла. – Так тебя разукрасим, что ни один мужик к тебе даже подойти не захочет, разве только черный. Чтоб впредь неповадно было.
   Все четверо медленно приблизились к Солиману и Камилле. Они были в черных кожаных жилетах, надетых на голое тело, на запястьях висели толстенные цепи, на пальцах красовались массивные железные перстни с шипами. Первый, самый разговорчивый, был очень светлым блондином с толстым брюхом.
   Солиман пригнулся, готовясь к нападению, и скользнул между мотоциклистами и Камиллой, прикрывая ее. Теперь в нем не было ничего детского, ничего наивного. Ярость настолько исказила его лицо, искривила губы, что он стал почти уродливым.
   – Имя-то у тебя есть, обезьяна? – поинтересовался первый, играя цепью. – Я всегда предпочитаю знать, кого бью.
   – Мельхиор, – злобно выдохнул Солиман.
   Толстяк хмыкнул и сделал шаг вперед, а другие окружили Камиллу и Солимана, чтобы отрезать им путь к бегству.
   – Тот, кто прикоснется к Великому Волхву, умрет, – внезапно раздался в тишине голос Полуночника.
   Старый пастух стоял не шелохнувшись на ступеньках фургона и целился в мотоциклистов из охотничьего ружья, глядя на них с неприкрытой ненавистью.
   – Умрет, – повторил он и метким выстрелом разнес бак одного из черных мотоциклов. – Таким патроном можно уложить кабана, так что шевелиться не советую.
   Четверо мотоциклистов застыли в нерешительности. Полуночник надменно выставил подбородок.
   – Перед королевскими особами принято снимать шляпу. Кепки на землю, да поживей! – велел он. – И куртки. И цепи. И кольца. И сапоги.
   Мотоциклисты послушно выполнили его приказ и скинули все на землю.
   – Штаны-то, пожалуй, оставьте, – ехидно продолжал Полуночник. – Здесь женщина. Не хочу, чтоб ее до конца жизни тошнило, как вспомнит про вас.
   Четверо парней стояли лицом к Полуночнику, голые по пояс, в носках, онемевшие от унижения.
   – А теперь на колени. Как червяки. Лбом в землю. И зады подожмите. Как гиены. Так-то лучше. Вот как принято приветствовать принцев.
   Полуночник всласть насмотрелся, как они копошатся в пыли, и усмехнулся.
   – Теперь послушайте меня, ребятки, – снова заговорил он. – Я в таком возрасте, когда спать уже не хочется. Я бодрствую всю ночь, и я настороже. Я охраняю покой юного Мельхиора. Это моя работа. Попробуйте появиться еще хоть раз, и я вас пристрелю как собак. Ну ты, окорок, не дергайся, – прикрикнул он на блондина. – Или ты хочешь, чтобы я начал прямо сейчас?
   – Не стреляйте, Полуночник, – послышался мягкий голос Адамберга. Комиссар подошел бесшумно и незаметно, держа наготове пистолет. – Уберите ваше ружье, – произнес он. – Не стоит тратить хорошие охотничьи патроны на этих козявок. Тем более что из-за этого мы потеряем много времени, а его у нас нет. Совсем нет. Камилла, подойди ко мне, возьми из кармана моей куртки мобильник, вызови полицию. Солиман, пробей бензобаки мотоциклов, проткни шины, разбей фары. Нам всем сразу станет легче.
   Камилла осторожно прошла между двумя группами мужчин в состоянии войны. И увидела, что лицо Солимана все еще искажено жестокой гримасой, а старик напоминает свирепого зверя.
   Прошло несколько минут, но никто больше не проронил ни слова. Все только косились на Солимана, который методично крушил мотоциклы.
   Появились жандармы и, надев на мотоциклистов наручники, затолкали их в свои машины. Адамберг помог составить протокол, обсудил порядок подачи жалобы. Прежде чем все разъехались, комиссар просунул голову в кабину полицейской машины.
   – Слушай, ты, – обратился он к первому парню, – Солиман еще найдет тебя. А с тобой, – он повернул голову к рыжему, – рассчитаюсь я сам. – И, выпрямившись, крикнул жандармам: – Поезжайте, я за вами.
 
   – И с каких пор вы возите с собой ружье? – сурово спросила Камилла, когда все уехали, а Солиман, прижавшись к плечу Полуночника, пытался прийти в себя.
   – А разве ты жалеешь, девушка, что оно оказалось под рукой? – удивился Полуночник.
   – Нет, – созналась Камилла, не преминув отметить, что после пережитых волнений старик перестал обращаться к ней на «вы». – Но мы же сразу решили: никакого оружия. А как же наш уговор: никто никого не убивает?
   – А мы никого и не будем убивать!
   Камилла пожала плечами и недоверчиво взглянула на старика.
   – А почему ты сказал, что твое имя Мельхиор? – спросила она Солимана.
   – Это был знак для Полуночника: «Мне одному не справиться».
   – Ты знал, что у него есть ружье?
   – Знал.
   – У тебя тоже где-то припрятано оружие?
   – Уверяю тебя, нет. Хочешь – обыщи мои вещи.
   – Не хочу.
 
   Вечером Адамберг вкратце рассказал о своей встрече с префектом Гренобля. Прокуратура открыла дело об убийстве. Теперь искали человека или животное, обученное убивать. Адамберг дал ориентировку на Огюста Массара. Дело об убийстве Сюзанны Рослен отправлено на дополнительное расследование. Следственные действия будут производиться во всех коммунах, где побывал гигантский волк.
   – Почему не начали поиск свидетелей? – спросил Солиман. – Опубликовали бы фото Массара во всех газетах…
   – Это противоречит закону, – объяснил Адамберг. – Против Массара нет ни одного доказательства, поэтому мы не имеем права обвинить его публично.
   – Я нашел его поганые покаянные свечи, тут недалеко, в часовне, в десяти километрах отсюда. Может, забрать их и снять отпечатки?
   – Мы их там не обнаружим.
   – Ладно, – разочарованно протянул Солиман. – Но если за дело взялась полиция, мы уже не нужны, так?
   – По-моему, ты не понимаешь.
   – Нет.
   – Вы нужны для того, чтобы верить в то, что все получится. Сегодня вечером выезжаем, – объявил он, – здесь мы не останемся.
   – Из-за мотоциклистов? Но я их не боюсь.
   – Нет, не из-за них. Надо обогнать Массара или хотя бы подобраться к нему поближе.
   – Каким образом? И с какой стороны? Он же всегда останавливается в случайных местах.
   – Я в этом не совсем уверен, – мягко возразил Адамберг.
   Камилла подняла глаза и внимательно посмотрела на него. Если он говорил таким тоном, значит, имел в виду нечто очень важное, и чем более важно было то, о чем он говорил, тем мягче звучал его голос.
   – Ну, наверное, не всегда в случайных, – неохотно согласился Солиман. – Он нападает только там, где проходит его красная линия, или там, где до овец легко добраться. Он выбирает какие-то определенные фермы.
   – Я не это имел в виду.
   Солиман молча посмотрел на него.
   – Я думаю о Сюзанне и о Серно, – пояснил Адамберг.
   – Он убил Сюзанну, потому что испугался, а Серно – потому что тот застал его врасплох.
   – Горе тому, кто окажется у него на пути, – поучительным тоном произнес Полуночник.
   – Я в этом не совсем уверен, – повторил Адамберг.
   – Куда ты собираешься ехать? – спросила Камилла.
   Адамберг вытащил карту, развернул ее.
   – Вот сюда. – Он показал на какой-то городок. – В Бур-ан-Бресс. Сто двадцать километров к северу отсюда.
   – Но почему туда, черт возьми? – удивленно вскричал Солиман, тряхнув головой.
   – Потому что это единственный крупный населенный пункт, через который ему придется проехать, – сказал Адамберг. – Если с ним волк и огромный дог, это будет непросто. Прежде он старался обходить стороной любые деревни и города. Если он решится пройти через Бур-ан-Бресс, значит, у него есть на то веские причины.
   – Это всего лишь предположение, – заметил Солиман.
   – Скорее догадка, – уточнил Адамберг.
   – Но он же заезжал в Гап, – заспорил Солиман. – И там ничего не произошло.
   – Это правда, – вынужден был признать Адамберг. – Может, и в Буре ничего не случится. Но мы все же поедем туда. Лучше опередить Массара, чем тащиться позади него.
 
   Проведя в дороге два с половиной часа, глубокой ночью они остановились на обочине национальной автострады номер 75, у самого въезда в Бур-ан-Бресс.
   Камилла, держа в руках ломоть хлеба и стакан, спустилась на луг, справа от дороги. Полуночник лично выдал ей порцию вина, потому что, как он объяснил; дорога была слишком долгой и следовало непременно подкрепиться сен-викторским. Вино нужно расходовать экономно, чтобы хватило до конца поездки, оно отлично поддерживает силы, даже если пить его по пипетке в день. Однако Камилла ведет грузовик, и у нее очень устают спина и руки, поэтому ей вечером полагается усиленный рацион – для того, чтобы за ночь мышцы расслабились и чтобы наутро она почувствовала прилив сил. Камилла, не раздумывая ни секунды, с удовольствием согласилась на такое лечение.
   Она прошлась по лугу, добралась до опушки леса и повернула назад. С тех пор как они выехали из гористой местности на равнину, ее не покидало смутное ощущение тревоги, словно вольное, открытое пространство представляло собой угрозу, вызывало опасения. После недавнего разговора с Лоуренсом она немного успокоилась. Слушая его голос, она словно перенеслась на узкие извилистые улочки Сен-Виктора, окруженного высокими, неприступными стенами гор, за пределы которых не проникал человеческий взор. Там все казалось предсказуемым, не было ничего неожиданного. А здесь все было неопределенно и все возможно. Камилла досадливо поморщилась и уронила руки, словно для того, чтобы ее страх стек вниз и ушел в землю. Впервые в жизни она опасалась того, что может случиться, и этот инстинкт самосохранения ей совершенно не нравился. Она залпом проглотила полный стакан вина.
   Она пошла спать последней, около часа ночи. Неслышно проскользнула мимо Солимана и Полуночника, осторожно отодвинула серую брезентовую занавеску, прислушиваясь к дыханию Адамберга. Потом, сняв сапоги, бесшумно поставила их на пол, сняла джинсы и куртку и вытянулась на кровати. Адамберг не спал. Он не шевелился, лежал молча, но она чувствовала, что глаза его открыты. Ночь была не такой темной, как накануне. Если бы она повернула голову, то могла бы увидеть его профиль. Но она не повернула головы. Застыла в полной неподвижности и в конце концов уснула.
 
   Несколько часов спустя ее разбудил звонок мобильного телефона. По слабому свету, проникавшему в щели кузова, она поняла, что еще совсем рано, не больше шести часов. Она прикрыла глаза, сквозь ресницы наблюдая за Адамбергом, который неторопливо поднялся, поставил босые ноги на загаженный пол, достал мобильник из кармана куртки, висевшей на краю кормушки. Он чуть слышно произнес несколько слов и закончил разговор. Камилла подождала, пока он оденется, потом спросила, что произошло.
   – Новое убийство, – прошептал он. – Господи, до чего же он кровожадный, этот тип.
   – Откуда звонили?
   – Из полицейского управления Гренобля.
   – И где это случилось?
   – Где и предполагалось: здесь, в Бур-ан-Брессе.
   Адамберг пригладил руками волосы, поднял брезент и выпрыгнул из фургона.

XXVIII

   Он встретил местных полицейских на площади Святого Креста, на окраине города, где пересекались три небольшие дороги. Там стоял каменный крест. Полицейские суетились вокруг распростертого на земле тела пожилого мужчины с рваными ранами на шее и плече. На вид убитому было лет семьдесят.
   Комиссар Эрмель, такой же невысокий, как Адамберг, лопоухий, в очках, носил длинные усы. Он подошел к Адамбергу и пожал ему руку.
   – Мне говорили, вы интересуетесь этим делом с самого начала, – сказал он. – Очень рад, что смогу воспользоваться вашей помощью.
   Эрмель был человек сердечный и уступчивый, и его не смущала возможная конкуренция с Адамбергом. А тот охотно поделился информацией, которой располагал. Эрмель слушал его, опустив голову и рассеянно почесывая щеку.
   – Да, все совпадает, – пробормотал он. – Вдобавок к ранам мы еще обнаружили на земле слева от тела довольно четкий отпечаток лапы, здоровенный, с чайное блюдце. Скоро приедет ветеринар и все это осмотрит. Сегодня воскресенье, никто не торопится.
   – В котором часу это произошло?
   – Около двух часов ночи.
   – Кто обнаружил тело?
   – Ночной сторож: он возвращался с работы.
   – Личность погибшего установлена?
   – Да, это Фернан Деги, когда-то работал проводником в горах. Вернулся в Бур лет пятнадцать назад. Его дом неподалеку. Я попросил предупредить родственников. Все, что вы рассказали, – просто катастрофа. Волк насмерть загрыз человека!
   – А что он делал на улице так поздно? Есть предположения?
   – Его жену еще не допрашивали. Она в ужасном состоянии. Но мужик этот, говорят, обычно ложился поздно. Когда нечего было смотреть, он отправлялся куда-нибудь проветриться.
   Эрмель нарисовал в воздухе волнистую линию, что-то вроде холмов.
   – Смотреть где? – удивленно спросил Адамберг.
   – По телевизору.
   – Вчера, – вставил подошедший лейтенант, – как раз смотреть было нечего. В субботу вечером всегда так. Но я все-таки смотрю, это ведь мой единственный спокойный вечер.
   – Да, лучше бы он последовал твоему примеру, – задумчиво произнес Эрмель. – А вместо этого он отправился на прогулку. И наткнулся на того, с кем не следовало встречаться.
   – Вы можете собрать мне максимум сведений о жизни этого человека? – спросил Адамберг.
   – А что это вам даст? – удивился Эрмель. – Он случайная жертва. Это могло случиться с любым другим.
   – Об этом я и думаю. Вы можете это сделать? Собрать все, что удастся? Люди из Виллар-де-Ланса ищут информацию о Серно. Потом мы ее сравним.
   Эрмель покачал головой.
   – Несчастный старик оказался здесь не вовремя, – сказал он. – И если мы узнаем, когда у него появилась первая пара лыж, разве нам это поможет?