Страница:
Он медленно добрел до своего столика. Энид принесла ему тарелку с едой, и он принялся машинально резать картошку, вкуснейшую картошку, запеченную с сыром, – он всегда заказывал здесь это блюдо. Он спрашивал себя, почему его почти не удивила гибель женщины в Сен-Викторе. Черт возьми, ни один нормальный волк не станет нападать на человека, он просто смотается куда подальше: на то он и волк, умный и хитрый зверь. Если бы он напал на ребенка, в это еще можно было бы поверить, но на взрослого – никогда. Наверное, она его загнала в угол. Какой же надо быть дурой, чтобы загнать такого хищника в угол? Впрочем, вероятнее всего так оно и случилось. Потом на экране появился уже знакомый по первым репортажам невозмутимый ветеринар. Итак, слово науке. Он рассуждал о заостренных коренных зубах, о клыках, первое отверстие здесь, второе отверстие там. От его ровного голоса клонило в сон. Он производил впечатление знающего человека и был почти уверен в том, что женщина погибла в результате нападения крупного волка, огромного волка из Меркантура. Да, было заметно, что он удивлен.
Адамберг отодвинул пустую тарелку и, нахмурившись, стал размешивать сахар в кофе. Наверное, ему с самого начала история показалась очень странной. Слишком впечатляющей, слишком поэтической, чтобы быть правдой. Когда в обычной жизни, откуда ни возьмись, появляется нечто высокохудожественное, все удивляются, восхищаются, до тех пор пока не обнаруживают, что их надули, расставив хитрую ловушку. Наверное, он с самого начала не поверил, что гигантский волк выходит из тьмы и нападает на горную деревню. Но, черт возьми, это были действительно следы волчьих зубов! Может, бешеная собака? Нет, заключение ветеринара не оставляло никаких сомнений. Конечно, по отпечаткам зубов невозможно сделать точные выводы, но это определенно не собака. Одомашнивание, вырождение, уменьшение роста животного и размеров его челюстей, изменение положения малых коренных зубов – в общем, Адамберг не все усвоил, но понял главное: у собаки не может быть такого большого расстояния между отпечатками зубов. Единственное исключение – немецкий дог. В горах видели бродячего немецкого дога? Нет, не видели. Значит, это волк, очень крупный волк.
На сей раз на полу, на кучке овечьих экскрементов обнаружили отчетливый след левой передней лапы зверя, справа от тела погибшей женщины. Отпечаток размером около десяти сантиметров – лапа волка. Если наступить левой ногой на дерьмо, это счастливая примета – для человека. Адамберг подумал: интересно, а на волков она тоже распространяется?
Надо было совсем не иметь головы на плечах, чтобы загнать такого зверя в угол. Вот что случается, когда идешь напролом. Вечно все спешат, торопят события. Ничего хорошего из этого не выходит. Грех нетерпения. Или же этот волк – не такой, как другие. Не только очень крупный, но и психически ненормальный. Адамберг открыл свой блокнот для рисования, вынул обгрызенный карандаш, озадаченно уставился на него. Кажется, это карандаш Данглара. Этот парень имел привычку грызть все карандаши, какие попадались ему под руку. Адамберг покрутил его, с интересом рассматривая глубокие бороздки, оставленные человеческими зубами.
XII
XIII
Адамберг отодвинул пустую тарелку и, нахмурившись, стал размешивать сахар в кофе. Наверное, ему с самого начала история показалась очень странной. Слишком впечатляющей, слишком поэтической, чтобы быть правдой. Когда в обычной жизни, откуда ни возьмись, появляется нечто высокохудожественное, все удивляются, восхищаются, до тех пор пока не обнаруживают, что их надули, расставив хитрую ловушку. Наверное, он с самого начала не поверил, что гигантский волк выходит из тьмы и нападает на горную деревню. Но, черт возьми, это были действительно следы волчьих зубов! Может, бешеная собака? Нет, заключение ветеринара не оставляло никаких сомнений. Конечно, по отпечаткам зубов невозможно сделать точные выводы, но это определенно не собака. Одомашнивание, вырождение, уменьшение роста животного и размеров его челюстей, изменение положения малых коренных зубов – в общем, Адамберг не все усвоил, но понял главное: у собаки не может быть такого большого расстояния между отпечатками зубов. Единственное исключение – немецкий дог. В горах видели бродячего немецкого дога? Нет, не видели. Значит, это волк, очень крупный волк.
На сей раз на полу, на кучке овечьих экскрементов обнаружили отчетливый след левой передней лапы зверя, справа от тела погибшей женщины. Отпечаток размером около десяти сантиметров – лапа волка. Если наступить левой ногой на дерьмо, это счастливая примета – для человека. Адамберг подумал: интересно, а на волков она тоже распространяется?
Надо было совсем не иметь головы на плечах, чтобы загнать такого зверя в угол. Вот что случается, когда идешь напролом. Вечно все спешат, торопят события. Ничего хорошего из этого не выходит. Грех нетерпения. Или же этот волк – не такой, как другие. Не только очень крупный, но и психически ненормальный. Адамберг открыл свой блокнот для рисования, вынул обгрызенный карандаш, озадаченно уставился на него. Кажется, это карандаш Данглара. Этот парень имел привычку грызть все карандаши, какие попадались ему под руку. Адамберг покрутил его, с интересом рассматривая глубокие бороздки, оставленные человеческими зубами.
XII
На рассвете Камилла услышала, как от дома отъезжает мотоцикл. Она даже не проснулась, когда Лоуренс тихонько встал и собрался. Канадец двигался неслышно и всегда оберегал сон Камиллы. Сам он мог спать, мог не спать – ему было все равно, но для Камиллы сон представлял собой одну из основных жизненных ценностей. Она услышала удаляющийся шум мотора, взглянула на часы, попыталась вспомнить, куда это Лоуренс поспешил в такую рань.
Ах да, Массар. Лоуренс хотел застать его, прежде чем тот уедет в Динь, на бойню. Она повернулась на другой бок и моментально заснула.
В девять часов Лоуренс вернулся и разбудил ее, встряхнув за плечо.
– Массар не ночевал дома. Его машина по-прежнему на месте. Он не поехал на работу.
Камилла села на постели, взъерошила волосы.
– Нужно предупредить полицию, – продолжал Лоуренс.
– А что мы им скажем?
– Что Массар исчез. Что нужно прочесать горы.
– Ты ничего не скажешь о Сюзанне?
Лоуренс отрицательно затряс головой.
– Сначала надо обыскать его нору, – заявил он.
– Устроить у него обыск? Ты что, спятил?
– Нужно, чтобы его нашли.
– А чем поможет обыск в его лачуге?
– Возможно, поймем, куда он направился.
– Что ты рассчитываешь там найти? Аккуратно сложенную шкуру волка-оборотня на полочке в шкафу?
Лоуренс пожал плечами.
– Господи, Камилла, хватит говорить. Поедем.
Через три четверти часа они уже входили в маленький домик Массара, выстроенный наполовину из бетонных блоков, наполовину из дерева. Дверь была не заперта.
– Хорошо хоть обойдемся без взлома, – заметила Камилла.
Лачуга состояла всего из двух комнат: маленькой темной гостиной, где почти не было мебели, и спальни с уборной. В углу гостиной стоял огромный морозильник – единственный предмет, свидетельствующий о том, что сюда тоже добрался технический прогресс.
– Как здесь грязно. – Лоуренс брезгливо сморщился, обследуя комнату. – Французы такие нечистоплотные. Надо посмотреть, что в морозильнике.
– Посмотри сам, – опасливо проговорила Камилла.
Лоуренс освободил верхнюю часть морозильника, переложив с нее на стол кепку, фонарик, газету, дорожную карту и несколько головок лука, затем открыл крышку и заглянул внутрь.
– И что там? – спросила Камилла, не приближаясь.
– Мясо, мясо и еще раз мясо, – сообщил Лоуренс.
Он пошарил одной рукой в морозильнике, пока не добрался до дна.
– Зайцы, кролики, куски говядины, четверть туши серны. Массар браконьерствует помаленьку. Добывает еду для себя, для своей собаки или для двух животных.
– А кусков овечьих туш нет?
– Нет.
Лоуренс захлопнул крышку. Камилла, немного успокоившись, села к столу и развернула дорожную карту.
– Может, он отмечает маршруты своих походов? – предположила она.
Лоуренс, ни слова не говоря, направился в спальню, осмотрел пружинную сетку кровати и матрас, выдвинул ящики тумбочки и комода, тщательно обыскал деревянный платяной шкаф. Какая грязь!
Он вернулся в гостиную, вытирая ладони о брюки.
– Ты знаешь, это не карта области, это карта Франции, – задумчиво произнесла Камилла.
– На ней есть какие-нибудь пометки?
– Не знаю. В комнате такая темень, ничего не разобрать.
Лоуренс пожал плечами, дернул ящик стола и вытряхнул его содержимое на клеенку.
– В ящиках у него куча старого дерьма, – с отвращением пробурчал он.
Камилла подошла к распахнутой настежь входной двери и стала при свете дня рассматривать карту.
– Он вычертил весь свой маршрут красным карандашом. Вот, от Сен-Виктора до…
Лоуренс наскоро осмотрел разбросанные вещи из ящика, снова ссыпал их на место и сдул пыль, которая в тот же миг осела на поверхности стола. Камилла развернула вторую половину карты.
– …до Кале, – продолжала она. – Дальше линия идет через Ла-Манш и заканчивается в Англии.
– В путешествие собрался. Это нас не интересует, – равнодушно отозвался Лоуренс.
– Но не по магистралям, а по проселочным дорогам. На это ему понадобится уйма времени.
– Может, он не любит большие дороги.
– Ага, и не любит людей. Что он собирается делать в Англии?
– Забудь об этом, – нетерпеливо отозвался Лоуренс. – Ничего особенного. Может, этой карте сто лет.
Камилла снова сложила карту, внимательно изучила район Меркантура.
– Поди-ка сюда, – позвала она.
Лоуренс выставил вперед подбородок, вопросительно глядя на нее.
– Поди сюда, – повторила она. – Здесь нарисованы три крестика.
Лоуренс наклонился над картой:
– Не вижу.
– Вот здесь. – Камилла ткнула кончиком пальца в карту. – Они еле заметны.
Лоуренс вышел на улицу и, нахмурившись, начал пристально разглядьывать карту, повернув ее к солнцу.
– Три овчарни, – процедил он сквозь зубы. – Сен-Виктор, Вантбрюн, Пьерфор.
– Это не точно. Масштаб слишком велик.
– Да нет, это явно овчарни, – сказал Лоуренс, откинув назад волосы.
– И что из этого следует? Что Массар интересуется нападениями волков, как и ты, как и все остальные. Он хочет знать маршрут передвижения зверя. Там, у себя в заповеднике, вы ведь тоже делали пометки на карте.
– Тогда бы он поставил значки на карте и там, где совершались нападения в прошлом и позапрошлом году.
– А если его интересует только этот гигантский волк?
Лоуренс быстро сложил карту, сунул ее в карман куртки, закрыл дверь.
– Уходим, – скомандовал он.
– А карта? Ты оставишь ее у себя?
– Да, я беру ее с собой. Хочу изучить получше.
– А как же полицейские? Что, если они узнают?
– Ты думаешь, они знают, что с ней делать?
– Ты рассуждаешь, как Сюзанна.
– Я же тебе говорил. Из-за нее у меня мозги кипят.
– Кажется, они у тебя совсем сварились. Положи карту на место.
– Камилла, ты же сама собиралась защищать Массара. Для него будет лучше, если я унесу карту. Дома Камилла открыла настежь ставни, и Лоуренс разложил карту Франции на деревянном столе.
– Она воняет, эта карта, – заявил он, поморщившись.
– Она вовсе не воняет, – попыталась урезонить его Камилла.
– От нее мерзко воняет жиром. Не знаю, что у вас, французов, с носами, если вас не смущают такие запахи.
– Наши носы сформировались в течение двух тысяч лет нашей истории, и все это время вокруг плавали запахи жира. А вы, канадцы, слишком молоды, вам этого не понять.
– Наверное, так и есть, – согласился Лоуренс. – Наверное, потому-то старые нации все время так воняют. Вот, возьми. – Он протянул Камилле лупу. – Посмотри повнимательнее. А я пока пойду поговорю с полицейскими.
Камилла склонилась над картой и стала тщательно изучать квадрат, где располагался Меркантур.
Лоуренс вернулся через час.
– Что-то долго они тебя не отпускали, – заметила Камилла.
– Ага. Всё спрашивали, почему я так переживаю по поводу Массара. Откуда мне известно, что он исчез. Никому в округе до него нет дела. Не мог же я им рассказать про оборотня!
– И что ты им ответил?
– Что Массар назначил мне встречу на воскресенье, обещал показать след лапы крупного зверя, который он обнаружил около горы Ванс.
– Неплохо.
– Что он не появился ни утром, ни вечером. Что я забеспокоился, поехал к нему сегодня утром.
– Вполне правдоподобно.
– Они тоже в конце концов заволновались. Позвонили в Динь, на бойню, там его никто не видел. Они сейчас, наверное, уже послали бригаду из Пюижирона, чтобы обыскать все вокруг его дома. Если в течение двух часов они ничего не найдут, им на помощь будет вызвана бригада из Антрево. Я бы поел, Камилла. Умираю с голоду. Давай сложим карту. Кстати, ты еще что-нибудь нашла?
– Еще четыре крестика, еле заметных. Все там же, между федеральной трассой номер двести два и Меркантурским заповедником.
Лоуренс вопросительно дернул подбородком.
– Отмечены места около Андели и Анелиа, к востоку от Сен-Виктора, около Гийо, в десяти километрах к северу, около Ла-Кастий, почти на самой границе заповедника.
– Не сходится, – заявил Лоуренс. – Там никогда не было нападений на овчарни. Ты уверена, это именно те места?
– Примерно.
– Не сходится. Наверное, обозначено что-то другое.
Лоуренс погрузился в раздумья.
– Может, там он расставил ловушки или капканы? – предположил он.
– А зачем отмечать их на карте?
– Может, это места удачной охоты. Где было много дичи.
Камилла с сомнением покачала головой, складывая карту.
– Пойдем обедать в кафе на площади. Дома шаром покати.
Лоуренс состроил недовольную гримасу, открыл дверцу холодильника.
– Сам видишь, – развела руками Камилла.
Лоуренс любил одиночество, ему не нравилось бывать там, где полно народу; он предпочел бы не обедать в кафе, где люди громко стучат приборами, звучно пережевывают пищу и самому Лоуренсу тоже приходится есть у них на глазах. А Камилла любила этот шум и при каждом удобном случае старалась затащить Лоуренса в кафе на площади, куда сама ходила каждый день, когда канадец пропадал в Меркантуре.
Она подошла к нему, поцеловала в губы и нежно попросила:
– Ну пойдем.
Лоуренс крепко прижал ее к себе. Если бы он попытался изолировать Камиллу от всего мира, она все равно бы сбежала. Но как бы ему хотелось это сделать!
Когда они уже заканчивали обедать, в кафе вбежал Ларке, брат путевого обходчика, багровый от напряжения и запыхавшийся. Все разговоры разом смолкли. Ларке никогда не заходил в кафе, он брал с собой котелок и ел в дороге.
– Что с тобой стряслось, отец? – ехидно осведомился хозяин кафе. – Тебе явилась Богородица?
– При чем тут Богородица, старый ты придурок! Я видел жену этого, как его, ветеринара, она ехала со стороны Сент-Андре.
– Уверен, все наоборот, – заявил хозяин.
Жена ветеринара работала медсестрой и выезжала на дом делать уколы, а потому ей были знакомы зады всех жителей Сен-Виктора и его окрестностей. Она пользовалась большим спросом: рука у нее была легкая, и инъекции она делала совершенно безболезненно. Кое-кто поговаривал, что она спит со всеми мало-мальски подходящими мужчинами, которых колет, и в этом секрет ее популярности. Другие, более добросердечные, рассуждали так: не ее вина, что ей приходится колоть задницы кому попало, не такая уж это веселая работа и вряд ли кто-нибудь захотел бы оказаться на ее месте, хотя бы ненадолго.
– И что? – обратился хозяин к Ларке. – Она тебя изнасиловала в канаве?
– Нет, ты и правда совсем свихнулся на старости лет, – возмущенно вскричал Ларке, презрительно засопев. – Хочешь, я скажу тебе, Альбер?
– Ну говори, если есть что сказать!
– Она не желает делать тебе уколы в задницу, и ты не можешь этого пережить. Вот и поливаешь всех грязью, поскольку больше ничего не умеешь.
– Ну все, проповедь окончена?
Хозяин кафе повернулся к Ларке, бросив на него яростный взгляд. У Альбера были маленькие голубые глазки, едва заметные на широком, кирпично-красном лице с толстыми щеками. В общем, назвать его привлекательным было трудно.
– Да, я закончил, но только потому, что уважаю твою жену.
– Хватит, – сказала Люси, положив руку на плечо мужа. – Что случилось-то, Ларке?
– Жена ветеринара, она ехала из Гийо. Там еще трех овец недосчитались.
– В Гийо? Ты уверен? Что-то далековато.
– Ага. Я ничего не выдумываю. В Гийо. Получается, зверюга орудует повсюду. Завтра в Тер-Руж забредет, послезавтра – в Вудай. Делает что хочет и где хочет.
– Чьи овцы-то?
– Гремона. Он ходит как потерянный.
– Из-за каких-то овец, – послышался чей-то голос. – И что, теперь все будем хныкать? Овец, видите ли, жалко.
Все обернулись. На них смотрел убитый горем Бютей, управляющий фермой в Экаре. Господи, как они могли забыть о Сюзанне!
– Никто по Сюзанне и слезинки не пролил! Ее ведь даже еще не схоронили. А тут нате вам – по овечкам плачут! Все вы чокнутые, черт бы вас взял!
– Не плачем мы по овцам, – откликнулся Ларке. – Может, мы все здесь и вправду чокнутые, особенно Альбер, только никто и не думал забывать Сюзанну. А зверюгу эту чертову, что ее загрызла, нам обязательно нужно найти.
– Это да, – вздохнул кто-то.
– Угу. А если парни из Гийо найдут ее раньше нас, как мы будем людям в глаза смотреть?
– Не-ет, мы ее сами сцапаем. Мужики в Гийо стали вроде баб, с тех пор как лаванду начали выращивать.
– Размечтались, – желчно заметил начальник почты, нервный и раздражительный мужчина. – Мы и сами теперь никуда не годимся, как те парни из Гийо и других мест. Мы нюх потеряли, троп не знаем. И зверя этого мы только тогда сцапаем, когда он сюда пожалует, сядет за стойку да стаканчик закажет. Потом еще подождем, пока он хорошенько налакается, – вот тогда вдесятером навалимся и, бог даст, одолеем. А для начала он всех живых тварей в наших краях сожрет.
– Ну ты сказал! Видать, веселый ты мужик!
– Надо ж такую дурацкую историю выдумать: чтобы волк зашел стаканчик пропустить!
– Может, нам попросить прислать вертолет? – предложил кто-то.
– Вертушку? Чтобы горы осматривать? Ты дебил, что ли?
– Похоже, вдобавок ко всему еще Массар потерялся, – послышался чей-то голос. – Жандармы его по всей горе Ванс ищут.
– Я бы сказал, невелика потеря, – пробурчал Альбер.
– Все-таки ты придурок, – грустно заметил Ларке.
– Хватит вам, – осадила их Люси.
– Кто может с уверенностью сказать, что Массара не сожрал зверь? У парня мания вечно бродить по ночам.
– Вот-вот. И найдем мы его, разодранного в клочья, нашего Массара. Это я вам говорю.
Лоуренс схватил Камиллу за руку:
– Все. Пойдем отсюда. А то и я придурком стану.
Они вышли на площадь, и Лоуренс перевел дух, словно они наконец выбрались из ядовитого облака.
– Сборище кретинов, – проворчал канадец.
– Никакое не сборище. Это просто люди, и им страшно, – сердито сказала Камилла. – У кого-то горе, кто-то напился. Впрочем, Альбер действительно чокнутый.
По раскаленным улицам они добрели до дома.
– Что ты об этом скажешь? – спросила Камилла, повернувшись к Лоуренсу.
– О чем, об этих пьяных мужиках?
– Нет. О том месте, где волк напал на овец. Гийо. Эта деревня отмечена на карте.
Лоуренс застыл на месте, глядя на Камиллу.
– Как Массар мог это предвидеть? – шепотом спросила она. – Как он мог знать заранее?
Вдали послышался лай собак. Лоуренс напрягся, повернул голову в ту сторону, потом усмехнулся.
– Жандармы ищут Массара, – сказал он. – Пусть поищут, все равно не найдут. Сегодня ночью он был в Гийо, завтра появится в Ла-Кастий. Убивает именно он. Камилла, это он убивает, вместе с Крассом.
Камилла хотела было что-то сказать, но передумала. Она больше не могла придумать, как оправдать Массара.
– Да, Красс с ним. И они скрываются. И будут убивать овец, женщин, детей.
– Господи, почему? – чуть слышно простонала Камилла.
– Потому что он безволосый.
Камилла недоверчиво взглянула на него.
– Он помешался на этой почве, – закончил Лоуренс. – Пойдем в полицию.
– Подожди, – остановила его Камилла, схватив за руку.
– Ты хочешь, чтобы он напал еще на кого-нибудь вроде Сюзанны?
– Подождем до завтра. Может, его найдут. Прошу тебя.
Лоуренс покачал головой и вышел из дома, не ответив ей.
– Август с пятницы ничего не ел, – крикнул он с улицы несколько минут спустя. – Поеду в горы. Вернусь завтра в полдень.
К полудню следующего дня Массара все еще не нашли. В выпуске новостей, выходящем в эфир в час дня, сообщили о том, что в Ла-Кастий волк зарезал двух овец. Зверь двигался на север.
В Париже Жан-Батист Адамберг записал эту информацию. Он раздобыл армейскую карту Меркантура и спрятал ее в нижний ящик письменного стола – там он хранил документы, имеющие отношение к запутанным и странным делам. Он подчеркнул красным название «Ла-Кастий». Накануне он подчеркнул другое название – «Гийо». Он долго в глубокой задумчивости смотрел на карту, подперев голову рукой.
Его заместитель Данглар в последнее время посматривал на него с сожалением. Он не мог взять в толк, почему комиссара так интересует этот проклятый волк, при том что на них висит непростое дело об убийстве на улице Гей-Люссака – классический случай необходимой обороны, слишком классический, чтобы быть правдой, – да еще буйнопомешанная девчонка-убийца, которая поклялась продырявить Адамбергу брюхо. Но так было всегда: Данглар никогда не понимал странной логики своего друга, заставлявшей его делать тот или иной выбор. Данглар вовсе не видел тут никакой логики, только бесконечную запутанную цепочку снов, грез и предчувствий, необъяснимым образом приводящую к бесспорному успеху. Между тем Данглару не хватало сил и терпения следовать за блуждающими наугад мыслями Адамберга, поскольку эти самые мысли были весьма странного свойства и находились в каком-то ином состоянии, нежели известные в природе твердое, жидкое и газообразное: они бесконечно наплывали одна на другую, образуя необъяснимые связи и соединения. Пока Данглар с его острым, упорядоченным умом сортировал, раскладывал по порядку и обобщал факты, чтобы затем принять обоснованное решение, Адамберг, перепутав ступени анализа, забегая вперед и возвращаясь вспять, сметая на своем пути все логические связи, увлеченно витал в облаках. И в конце концов, со свойственной ему потрясающей медлительностью, извлекал истину из глубин хаоса. Данглар предполагал, что комиссар обладает «присущей только ему логикой» – так обычно говорят о тех, кто обладает либо убогим, либо великим умом. Многие годы Данглар, приходя то в восхищение, то в отчаяние, тщетно пытался приноровиться к образу мыслей Адамберга.
Данглар вообще был человеком противоречивым. Адамберг, напротив, был словно отлит в один прием – впрочем, не без спешки – из некоего текучего однородного вещества, не вступающего в соединение ни с какими другими, принимающего определенную форму лишь на короткое время. Как это ни удивительно, он легко со всеми уживался. Разумеется, кроме тех, кто старался подчинить его себе. Такие встречались. Всегда находится некто, желающий вами командовать.
Комиссар расставил пальцы, измерил расстояние между Гийо и Ла-Кастий, затем стал искать ближайший от Ла-Кастий населенный пункт, куда еще не успел наведаться кровожадный волк-бродяга в поисках новых охотничьих угодий. Данглар в течение нескольких минут терпеливо наблюдал за комиссаром. Адамберг, обычно пребывающий в мире смутных видений и неясных мыслей, порой обескураживал своей точностью в мелочах.
– Так что там с этими волками? – попытался привлечь его внимание Данглар.
– С этим волком, – уточнил Адамберг. – Это один волк, но стоит десятерых. Неуловимый пожиратель людей.
– Это имеет к вам отношение? Хоть какое-то?
– Нет, Данглар. А какое, по-вашему, это может иметь ко мне отношение?
Данглар поднялся, внимательно посмотрел на карту, склонившись над плечом комиссара.
– А между тем было бы неплохо, если бы кто-нибудь этим занялся, не сегодня, так завтра.
– Та девушка, Сабрина Монж, – прервал его рассуждения Данглар, – нашла выход через подвалы. Там уже установили решетку.
– Знаю.
– Надо ее брать, пока она вас не убила.
– Ее не остановить. Пусть она наконец в меня выстрелит, промахнется, и мы ее возьмем. Тогда можно будет нормально работать. Есть новости о мальчике?
– В Польше напали на его след. Но это еще надолго. Она нас крепко прижала.
– Не совсем так. Я уеду, Данглар. Мы выиграем время и успеем найти мальчика, прежде чем она всадит мне пулю в живот.
– Куда поедете?
– Сейчас решим. Скажите-ка, где живет предполагаемый заказчик убийства на улице Гей-Люссака?
– В Авиньоне.
– Значит, туда я и отправлюсь. Я еду в Авиньон. Никто, кроме вас, не должен этого знать. Начальство не возражает. Мне нужно спокойно работать, а тут Сабрина мне в затылок дышит.
– Я понял, – кивнул Данглар.
– Да, вот еще что. Будьте крайне осмотрительны: когда она заметит мое исчезновение, то попытается расставить ловушки. Она девочка способная. Никому обо мне ни слова, даже если моя родная мать позвонит вам, стоная и жалуясь. Кстати, имейте в виду, Данглар: ни моя мать, ни одна из моих пяти сестер никогда не стонут и не жалуются. Мой номер телефона будет только у вас.
– Продолжать делать пометки на карте, пока вас не будет, или не нужно? – спросил Данглар, положив ладонь на стол.
– Конечно, нет, дружище. Какое мне дело до этого волка?
Ах да, Массар. Лоуренс хотел застать его, прежде чем тот уедет в Динь, на бойню. Она повернулась на другой бок и моментально заснула.
В девять часов Лоуренс вернулся и разбудил ее, встряхнув за плечо.
– Массар не ночевал дома. Его машина по-прежнему на месте. Он не поехал на работу.
Камилла села на постели, взъерошила волосы.
– Нужно предупредить полицию, – продолжал Лоуренс.
– А что мы им скажем?
– Что Массар исчез. Что нужно прочесать горы.
– Ты ничего не скажешь о Сюзанне?
Лоуренс отрицательно затряс головой.
– Сначала надо обыскать его нору, – заявил он.
– Устроить у него обыск? Ты что, спятил?
– Нужно, чтобы его нашли.
– А чем поможет обыск в его лачуге?
– Возможно, поймем, куда он направился.
– Что ты рассчитываешь там найти? Аккуратно сложенную шкуру волка-оборотня на полочке в шкафу?
Лоуренс пожал плечами.
– Господи, Камилла, хватит говорить. Поедем.
Через три четверти часа они уже входили в маленький домик Массара, выстроенный наполовину из бетонных блоков, наполовину из дерева. Дверь была не заперта.
– Хорошо хоть обойдемся без взлома, – заметила Камилла.
Лачуга состояла всего из двух комнат: маленькой темной гостиной, где почти не было мебели, и спальни с уборной. В углу гостиной стоял огромный морозильник – единственный предмет, свидетельствующий о том, что сюда тоже добрался технический прогресс.
– Как здесь грязно. – Лоуренс брезгливо сморщился, обследуя комнату. – Французы такие нечистоплотные. Надо посмотреть, что в морозильнике.
– Посмотри сам, – опасливо проговорила Камилла.
Лоуренс освободил верхнюю часть морозильника, переложив с нее на стол кепку, фонарик, газету, дорожную карту и несколько головок лука, затем открыл крышку и заглянул внутрь.
– И что там? – спросила Камилла, не приближаясь.
– Мясо, мясо и еще раз мясо, – сообщил Лоуренс.
Он пошарил одной рукой в морозильнике, пока не добрался до дна.
– Зайцы, кролики, куски говядины, четверть туши серны. Массар браконьерствует помаленьку. Добывает еду для себя, для своей собаки или для двух животных.
– А кусков овечьих туш нет?
– Нет.
Лоуренс захлопнул крышку. Камилла, немного успокоившись, села к столу и развернула дорожную карту.
– Может, он отмечает маршруты своих походов? – предположила она.
Лоуренс, ни слова не говоря, направился в спальню, осмотрел пружинную сетку кровати и матрас, выдвинул ящики тумбочки и комода, тщательно обыскал деревянный платяной шкаф. Какая грязь!
Он вернулся в гостиную, вытирая ладони о брюки.
– Ты знаешь, это не карта области, это карта Франции, – задумчиво произнесла Камилла.
– На ней есть какие-нибудь пометки?
– Не знаю. В комнате такая темень, ничего не разобрать.
Лоуренс пожал плечами, дернул ящик стола и вытряхнул его содержимое на клеенку.
– В ящиках у него куча старого дерьма, – с отвращением пробурчал он.
Камилла подошла к распахнутой настежь входной двери и стала при свете дня рассматривать карту.
– Он вычертил весь свой маршрут красным карандашом. Вот, от Сен-Виктора до…
Лоуренс наскоро осмотрел разбросанные вещи из ящика, снова ссыпал их на место и сдул пыль, которая в тот же миг осела на поверхности стола. Камилла развернула вторую половину карты.
– …до Кале, – продолжала она. – Дальше линия идет через Ла-Манш и заканчивается в Англии.
– В путешествие собрался. Это нас не интересует, – равнодушно отозвался Лоуренс.
– Но не по магистралям, а по проселочным дорогам. На это ему понадобится уйма времени.
– Может, он не любит большие дороги.
– Ага, и не любит людей. Что он собирается делать в Англии?
– Забудь об этом, – нетерпеливо отозвался Лоуренс. – Ничего особенного. Может, этой карте сто лет.
Камилла снова сложила карту, внимательно изучила район Меркантура.
– Поди-ка сюда, – позвала она.
Лоуренс выставил вперед подбородок, вопросительно глядя на нее.
– Поди сюда, – повторила она. – Здесь нарисованы три крестика.
Лоуренс наклонился над картой:
– Не вижу.
– Вот здесь. – Камилла ткнула кончиком пальца в карту. – Они еле заметны.
Лоуренс вышел на улицу и, нахмурившись, начал пристально разглядьывать карту, повернув ее к солнцу.
– Три овчарни, – процедил он сквозь зубы. – Сен-Виктор, Вантбрюн, Пьерфор.
– Это не точно. Масштаб слишком велик.
– Да нет, это явно овчарни, – сказал Лоуренс, откинув назад волосы.
– И что из этого следует? Что Массар интересуется нападениями волков, как и ты, как и все остальные. Он хочет знать маршрут передвижения зверя. Там, у себя в заповеднике, вы ведь тоже делали пометки на карте.
– Тогда бы он поставил значки на карте и там, где совершались нападения в прошлом и позапрошлом году.
– А если его интересует только этот гигантский волк?
Лоуренс быстро сложил карту, сунул ее в карман куртки, закрыл дверь.
– Уходим, – скомандовал он.
– А карта? Ты оставишь ее у себя?
– Да, я беру ее с собой. Хочу изучить получше.
– А как же полицейские? Что, если они узнают?
– Ты думаешь, они знают, что с ней делать?
– Ты рассуждаешь, как Сюзанна.
– Я же тебе говорил. Из-за нее у меня мозги кипят.
– Кажется, они у тебя совсем сварились. Положи карту на место.
– Камилла, ты же сама собиралась защищать Массара. Для него будет лучше, если я унесу карту. Дома Камилла открыла настежь ставни, и Лоуренс разложил карту Франции на деревянном столе.
– Она воняет, эта карта, – заявил он, поморщившись.
– Она вовсе не воняет, – попыталась урезонить его Камилла.
– От нее мерзко воняет жиром. Не знаю, что у вас, французов, с носами, если вас не смущают такие запахи.
– Наши носы сформировались в течение двух тысяч лет нашей истории, и все это время вокруг плавали запахи жира. А вы, канадцы, слишком молоды, вам этого не понять.
– Наверное, так и есть, – согласился Лоуренс. – Наверное, потому-то старые нации все время так воняют. Вот, возьми. – Он протянул Камилле лупу. – Посмотри повнимательнее. А я пока пойду поговорю с полицейскими.
Камилла склонилась над картой и стала тщательно изучать квадрат, где располагался Меркантур.
Лоуренс вернулся через час.
– Что-то долго они тебя не отпускали, – заметила Камилла.
– Ага. Всё спрашивали, почему я так переживаю по поводу Массара. Откуда мне известно, что он исчез. Никому в округе до него нет дела. Не мог же я им рассказать про оборотня!
– И что ты им ответил?
– Что Массар назначил мне встречу на воскресенье, обещал показать след лапы крупного зверя, который он обнаружил около горы Ванс.
– Неплохо.
– Что он не появился ни утром, ни вечером. Что я забеспокоился, поехал к нему сегодня утром.
– Вполне правдоподобно.
– Они тоже в конце концов заволновались. Позвонили в Динь, на бойню, там его никто не видел. Они сейчас, наверное, уже послали бригаду из Пюижирона, чтобы обыскать все вокруг его дома. Если в течение двух часов они ничего не найдут, им на помощь будет вызвана бригада из Антрево. Я бы поел, Камилла. Умираю с голоду. Давай сложим карту. Кстати, ты еще что-нибудь нашла?
– Еще четыре крестика, еле заметных. Все там же, между федеральной трассой номер двести два и Меркантурским заповедником.
Лоуренс вопросительно дернул подбородком.
– Отмечены места около Андели и Анелиа, к востоку от Сен-Виктора, около Гийо, в десяти километрах к северу, около Ла-Кастий, почти на самой границе заповедника.
– Не сходится, – заявил Лоуренс. – Там никогда не было нападений на овчарни. Ты уверена, это именно те места?
– Примерно.
– Не сходится. Наверное, обозначено что-то другое.
Лоуренс погрузился в раздумья.
– Может, там он расставил ловушки или капканы? – предположил он.
– А зачем отмечать их на карте?
– Может, это места удачной охоты. Где было много дичи.
Камилла с сомнением покачала головой, складывая карту.
– Пойдем обедать в кафе на площади. Дома шаром покати.
Лоуренс состроил недовольную гримасу, открыл дверцу холодильника.
– Сам видишь, – развела руками Камилла.
Лоуренс любил одиночество, ему не нравилось бывать там, где полно народу; он предпочел бы не обедать в кафе, где люди громко стучат приборами, звучно пережевывают пищу и самому Лоуренсу тоже приходится есть у них на глазах. А Камилла любила этот шум и при каждом удобном случае старалась затащить Лоуренса в кафе на площади, куда сама ходила каждый день, когда канадец пропадал в Меркантуре.
Она подошла к нему, поцеловала в губы и нежно попросила:
– Ну пойдем.
Лоуренс крепко прижал ее к себе. Если бы он попытался изолировать Камиллу от всего мира, она все равно бы сбежала. Но как бы ему хотелось это сделать!
Когда они уже заканчивали обедать, в кафе вбежал Ларке, брат путевого обходчика, багровый от напряжения и запыхавшийся. Все разговоры разом смолкли. Ларке никогда не заходил в кафе, он брал с собой котелок и ел в дороге.
– Что с тобой стряслось, отец? – ехидно осведомился хозяин кафе. – Тебе явилась Богородица?
– При чем тут Богородица, старый ты придурок! Я видел жену этого, как его, ветеринара, она ехала со стороны Сент-Андре.
– Уверен, все наоборот, – заявил хозяин.
Жена ветеринара работала медсестрой и выезжала на дом делать уколы, а потому ей были знакомы зады всех жителей Сен-Виктора и его окрестностей. Она пользовалась большим спросом: рука у нее была легкая, и инъекции она делала совершенно безболезненно. Кое-кто поговаривал, что она спит со всеми мало-мальски подходящими мужчинами, которых колет, и в этом секрет ее популярности. Другие, более добросердечные, рассуждали так: не ее вина, что ей приходится колоть задницы кому попало, не такая уж это веселая работа и вряд ли кто-нибудь захотел бы оказаться на ее месте, хотя бы ненадолго.
– И что? – обратился хозяин к Ларке. – Она тебя изнасиловала в канаве?
– Нет, ты и правда совсем свихнулся на старости лет, – возмущенно вскричал Ларке, презрительно засопев. – Хочешь, я скажу тебе, Альбер?
– Ну говори, если есть что сказать!
– Она не желает делать тебе уколы в задницу, и ты не можешь этого пережить. Вот и поливаешь всех грязью, поскольку больше ничего не умеешь.
– Ну все, проповедь окончена?
Хозяин кафе повернулся к Ларке, бросив на него яростный взгляд. У Альбера были маленькие голубые глазки, едва заметные на широком, кирпично-красном лице с толстыми щеками. В общем, назвать его привлекательным было трудно.
– Да, я закончил, но только потому, что уважаю твою жену.
– Хватит, – сказала Люси, положив руку на плечо мужа. – Что случилось-то, Ларке?
– Жена ветеринара, она ехала из Гийо. Там еще трех овец недосчитались.
– В Гийо? Ты уверен? Что-то далековато.
– Ага. Я ничего не выдумываю. В Гийо. Получается, зверюга орудует повсюду. Завтра в Тер-Руж забредет, послезавтра – в Вудай. Делает что хочет и где хочет.
– Чьи овцы-то?
– Гремона. Он ходит как потерянный.
– Из-за каких-то овец, – послышался чей-то голос. – И что, теперь все будем хныкать? Овец, видите ли, жалко.
Все обернулись. На них смотрел убитый горем Бютей, управляющий фермой в Экаре. Господи, как они могли забыть о Сюзанне!
– Никто по Сюзанне и слезинки не пролил! Ее ведь даже еще не схоронили. А тут нате вам – по овечкам плачут! Все вы чокнутые, черт бы вас взял!
– Не плачем мы по овцам, – откликнулся Ларке. – Может, мы все здесь и вправду чокнутые, особенно Альбер, только никто и не думал забывать Сюзанну. А зверюгу эту чертову, что ее загрызла, нам обязательно нужно найти.
– Это да, – вздохнул кто-то.
– Угу. А если парни из Гийо найдут ее раньше нас, как мы будем людям в глаза смотреть?
– Не-ет, мы ее сами сцапаем. Мужики в Гийо стали вроде баб, с тех пор как лаванду начали выращивать.
– Размечтались, – желчно заметил начальник почты, нервный и раздражительный мужчина. – Мы и сами теперь никуда не годимся, как те парни из Гийо и других мест. Мы нюх потеряли, троп не знаем. И зверя этого мы только тогда сцапаем, когда он сюда пожалует, сядет за стойку да стаканчик закажет. Потом еще подождем, пока он хорошенько налакается, – вот тогда вдесятером навалимся и, бог даст, одолеем. А для начала он всех живых тварей в наших краях сожрет.
– Ну ты сказал! Видать, веселый ты мужик!
– Надо ж такую дурацкую историю выдумать: чтобы волк зашел стаканчик пропустить!
– Может, нам попросить прислать вертолет? – предложил кто-то.
– Вертушку? Чтобы горы осматривать? Ты дебил, что ли?
– Похоже, вдобавок ко всему еще Массар потерялся, – послышался чей-то голос. – Жандармы его по всей горе Ванс ищут.
– Я бы сказал, невелика потеря, – пробурчал Альбер.
– Все-таки ты придурок, – грустно заметил Ларке.
– Хватит вам, – осадила их Люси.
– Кто может с уверенностью сказать, что Массара не сожрал зверь? У парня мания вечно бродить по ночам.
– Вот-вот. И найдем мы его, разодранного в клочья, нашего Массара. Это я вам говорю.
Лоуренс схватил Камиллу за руку:
– Все. Пойдем отсюда. А то и я придурком стану.
Они вышли на площадь, и Лоуренс перевел дух, словно они наконец выбрались из ядовитого облака.
– Сборище кретинов, – проворчал канадец.
– Никакое не сборище. Это просто люди, и им страшно, – сердито сказала Камилла. – У кого-то горе, кто-то напился. Впрочем, Альбер действительно чокнутый.
По раскаленным улицам они добрели до дома.
– Что ты об этом скажешь? – спросила Камилла, повернувшись к Лоуренсу.
– О чем, об этих пьяных мужиках?
– Нет. О том месте, где волк напал на овец. Гийо. Эта деревня отмечена на карте.
Лоуренс застыл на месте, глядя на Камиллу.
– Как Массар мог это предвидеть? – шепотом спросила она. – Как он мог знать заранее?
Вдали послышался лай собак. Лоуренс напрягся, повернул голову в ту сторону, потом усмехнулся.
– Жандармы ищут Массара, – сказал он. – Пусть поищут, все равно не найдут. Сегодня ночью он был в Гийо, завтра появится в Ла-Кастий. Убивает именно он. Камилла, это он убивает, вместе с Крассом.
Камилла хотела было что-то сказать, но передумала. Она больше не могла придумать, как оправдать Массара.
– Да, Красс с ним. И они скрываются. И будут убивать овец, женщин, детей.
– Господи, почему? – чуть слышно простонала Камилла.
– Потому что он безволосый.
Камилла недоверчиво взглянула на него.
– Он помешался на этой почве, – закончил Лоуренс. – Пойдем в полицию.
– Подожди, – остановила его Камилла, схватив за руку.
– Ты хочешь, чтобы он напал еще на кого-нибудь вроде Сюзанны?
– Подождем до завтра. Может, его найдут. Прошу тебя.
Лоуренс покачал головой и вышел из дома, не ответив ей.
– Август с пятницы ничего не ел, – крикнул он с улицы несколько минут спустя. – Поеду в горы. Вернусь завтра в полдень.
К полудню следующего дня Массара все еще не нашли. В выпуске новостей, выходящем в эфир в час дня, сообщили о том, что в Ла-Кастий волк зарезал двух овец. Зверь двигался на север.
В Париже Жан-Батист Адамберг записал эту информацию. Он раздобыл армейскую карту Меркантура и спрятал ее в нижний ящик письменного стола – там он хранил документы, имеющие отношение к запутанным и странным делам. Он подчеркнул красным название «Ла-Кастий». Накануне он подчеркнул другое название – «Гийо». Он долго в глубокой задумчивости смотрел на карту, подперев голову рукой.
Его заместитель Данглар в последнее время посматривал на него с сожалением. Он не мог взять в толк, почему комиссара так интересует этот проклятый волк, при том что на них висит непростое дело об убийстве на улице Гей-Люссака – классический случай необходимой обороны, слишком классический, чтобы быть правдой, – да еще буйнопомешанная девчонка-убийца, которая поклялась продырявить Адамбергу брюхо. Но так было всегда: Данглар никогда не понимал странной логики своего друга, заставлявшей его делать тот или иной выбор. Данглар вовсе не видел тут никакой логики, только бесконечную запутанную цепочку снов, грез и предчувствий, необъяснимым образом приводящую к бесспорному успеху. Между тем Данглару не хватало сил и терпения следовать за блуждающими наугад мыслями Адамберга, поскольку эти самые мысли были весьма странного свойства и находились в каком-то ином состоянии, нежели известные в природе твердое, жидкое и газообразное: они бесконечно наплывали одна на другую, образуя необъяснимые связи и соединения. Пока Данглар с его острым, упорядоченным умом сортировал, раскладывал по порядку и обобщал факты, чтобы затем принять обоснованное решение, Адамберг, перепутав ступени анализа, забегая вперед и возвращаясь вспять, сметая на своем пути все логические связи, увлеченно витал в облаках. И в конце концов, со свойственной ему потрясающей медлительностью, извлекал истину из глубин хаоса. Данглар предполагал, что комиссар обладает «присущей только ему логикой» – так обычно говорят о тех, кто обладает либо убогим, либо великим умом. Многие годы Данглар, приходя то в восхищение, то в отчаяние, тщетно пытался приноровиться к образу мыслей Адамберга.
Данглар вообще был человеком противоречивым. Адамберг, напротив, был словно отлит в один прием – впрочем, не без спешки – из некоего текучего однородного вещества, не вступающего в соединение ни с какими другими, принимающего определенную форму лишь на короткое время. Как это ни удивительно, он легко со всеми уживался. Разумеется, кроме тех, кто старался подчинить его себе. Такие встречались. Всегда находится некто, желающий вами командовать.
Комиссар расставил пальцы, измерил расстояние между Гийо и Ла-Кастий, затем стал искать ближайший от Ла-Кастий населенный пункт, куда еще не успел наведаться кровожадный волк-бродяга в поисках новых охотничьих угодий. Данглар в течение нескольких минут терпеливо наблюдал за комиссаром. Адамберг, обычно пребывающий в мире смутных видений и неясных мыслей, порой обескураживал своей точностью в мелочах.
– Так что там с этими волками? – попытался привлечь его внимание Данглар.
– С этим волком, – уточнил Адамберг. – Это один волк, но стоит десятерых. Неуловимый пожиратель людей.
– Это имеет к вам отношение? Хоть какое-то?
– Нет, Данглар. А какое, по-вашему, это может иметь ко мне отношение?
Данглар поднялся, внимательно посмотрел на карту, склонившись над плечом комиссара.
– А между тем было бы неплохо, если бы кто-нибудь этим занялся, не сегодня, так завтра.
– Та девушка, Сабрина Монж, – прервал его рассуждения Данглар, – нашла выход через подвалы. Там уже установили решетку.
– Знаю.
– Надо ее брать, пока она вас не убила.
– Ее не остановить. Пусть она наконец в меня выстрелит, промахнется, и мы ее возьмем. Тогда можно будет нормально работать. Есть новости о мальчике?
– В Польше напали на его след. Но это еще надолго. Она нас крепко прижала.
– Не совсем так. Я уеду, Данглар. Мы выиграем время и успеем найти мальчика, прежде чем она всадит мне пулю в живот.
– Куда поедете?
– Сейчас решим. Скажите-ка, где живет предполагаемый заказчик убийства на улице Гей-Люссака?
– В Авиньоне.
– Значит, туда я и отправлюсь. Я еду в Авиньон. Никто, кроме вас, не должен этого знать. Начальство не возражает. Мне нужно спокойно работать, а тут Сабрина мне в затылок дышит.
– Я понял, – кивнул Данглар.
– Да, вот еще что. Будьте крайне осмотрительны: когда она заметит мое исчезновение, то попытается расставить ловушки. Она девочка способная. Никому обо мне ни слова, даже если моя родная мать позвонит вам, стоная и жалуясь. Кстати, имейте в виду, Данглар: ни моя мать, ни одна из моих пяти сестер никогда не стонут и не жалуются. Мой номер телефона будет только у вас.
– Продолжать делать пометки на карте, пока вас не будет, или не нужно? – спросил Данглар, положив ладонь на стол.
– Конечно, нет, дружище. Какое мне дело до этого волка?
XIII
Прибыв в полицейский участок Пюижирона, Лоуренс потребовал, чтобы ему дали возможность поговорить с начальником бригады. Дежурный, сидевший на вахте, встретил его довольно недружелюбно.
– Кто он, ваш начальник? – поинтересовался Лоуренс.
– Он тот человек, который пошлет вас куда подальше, если вы станете лезть к нему со всякой ерундой.
– Я не об этом. Как называется его должность? Какое у него звание? Можете мне сказать?
– Звание у него – старший аджюдан.
– Я об этом вас и спрашивал. Значит, старший аджюдан.
– И с какой такой радости вам понадобился старший аджюдан?
– Мне нужно рассказать ему одну ужасную историю. Настолько ужасную, что, когда я вам ее расскажу, вы тут же направите меня к вашему начальнику, а когда ее услышит ваш начальник, он направит меня к своему начальнику. Тот, разумеется, решит, что дело выходит за рамки его компетенции, и направит меня к старшему аджюдану. А у меня, между прочим, полно работы. Мне некогда четыре раза рассказывать одну и ту же историю, поэтому я хочу попасть сразу к старшему аджюдану.
Дежурный насупился и растерянно взглянул на Лоуренса.
– Что же в ней такого ужасного, в твоей истории?
– Послушай, господин жандарм, – раздраженно произнес Лоуренс, – ты знаешь, что такое оборотень?
Жандарм расплылся в улыбке:
– Ну знаю.
– Нечего смеяться, это как раз история про оборотня.
– Думаю, это не входит в мою компетенцию, – помолчав, заявил дежурный.
– Боюсь, что так, – язвительно ответил Лоуренс.
– Не знаю даже, входит ли она в компетенцию старшего аджюдана.
– Послушай, парень, – терпеливо начал объяснять канадец, – давай мы потом выясним, что входит, а что не входит в компетенцию старшего аджюдана. А сейчас пусть он просто меня примет, ладно?
– Кто он, ваш начальник? – поинтересовался Лоуренс.
– Он тот человек, который пошлет вас куда подальше, если вы станете лезть к нему со всякой ерундой.
– Я не об этом. Как называется его должность? Какое у него звание? Можете мне сказать?
– Звание у него – старший аджюдан.
– Я об этом вас и спрашивал. Значит, старший аджюдан.
– И с какой такой радости вам понадобился старший аджюдан?
– Мне нужно рассказать ему одну ужасную историю. Настолько ужасную, что, когда я вам ее расскажу, вы тут же направите меня к вашему начальнику, а когда ее услышит ваш начальник, он направит меня к своему начальнику. Тот, разумеется, решит, что дело выходит за рамки его компетенции, и направит меня к старшему аджюдану. А у меня, между прочим, полно работы. Мне некогда четыре раза рассказывать одну и ту же историю, поэтому я хочу попасть сразу к старшему аджюдану.
Дежурный насупился и растерянно взглянул на Лоуренса.
– Что же в ней такого ужасного, в твоей истории?
– Послушай, господин жандарм, – раздраженно произнес Лоуренс, – ты знаешь, что такое оборотень?
Жандарм расплылся в улыбке:
– Ну знаю.
– Нечего смеяться, это как раз история про оборотня.
– Думаю, это не входит в мою компетенцию, – помолчав, заявил дежурный.
– Боюсь, что так, – язвительно ответил Лоуренс.
– Не знаю даже, входит ли она в компетенцию старшего аджюдана.
– Послушай, парень, – терпеливо начал объяснять канадец, – давай мы потом выясним, что входит, а что не входит в компетенцию старшего аджюдана. А сейчас пусть он просто меня примет, ладно?