Варгас Фред. Человек наизнанку

   – Не знаю. И все-таки мне бы хотелось, чтобы это сделали.
   Эрмель задумался. Ему была известна репутация Адамберга. Просьба парижского комиссара показалась ему нелепой, однако он решил ее выполнить. Хотя кое-кто из коллег говорил, что Адамберг часто ведет себя довольно нелепо, Эрмелю комиссар определенно нравился.
   – Ладно, как хотите, дружище, – согласился Эрмель. – Соберем вам досье.
   – Комиссар, – окликнул его лейтенант, – смотрите, мы нашли это в траве, рядом с телом. Совсем свежее.
   Лейтенант держал на ладони скомканный голубой листок. Комиссар натянул перчатки, развернул бумагу.
   – Бумага, – озадаченно и мрачно проговорил он. – Может, реклама? А вам, дружище, это о чем-нибудь говорит?
   Адамберг зажал бумажку между кончиками ногтей, осмотрел ее.
   – Вам приходилось останавливаться в гостиницах, Эрмель? – спросил он.
   – Угу.
   – Помните, там в ванных комнатах повсюду валяются всякие штучки, такие маленькие, они легко помещаются в кармане?
   – Угу.
   – Маленькие кусочки мыла, маленькие тюбики зубной пасты и крема для обуви, маленькие салфетки для рук. Помните?
   – Угу.
   – Всякие паршивые вещички, которые люди, уезжая, обычно прихватывают с собой?
   – Угу.
   – Это как раз такая вещица. Пакетик из-под салфеток для рук. Из гостиницы.
   Эрмель поправил очки, забрал у Адамберга смятую бумажку и принялся внимательно изучать ее.
   – «Мельница», – прочел он и поднял глаза. – В Буре нет гостиницы с таким названием.
   – Надо поискать в соседних населенных пунктах, – сказал Адамберг. – И чем быстрее, тем лучше.
   – Почему быстрее?
   – Потому что тогда у нас будет шанс найти комнату, которую снимал Массар.
   – Но гостиница же не может испариться!
   – Лучше найти ее как можно быстрее, прежде чем в номере побывает уборщица.
   – Вы думаете, этот клочок бумаги принадлежит убийце?
   – Вполне вероятно. Обычно такие клочки бумаги комкают и суют в карман, и выпадают они оттуда, только если сильно наклониться. Но зачем кому-то наклоняться к подножию каменного креста? Тут нечего смотреть.
   К десяти утра было установлено, что гостиница «Мельница» находится в Комбе, в шестидесяти километрах от Бура. Эрмель, Адамберг, лейтенант и два эксперта сели в машину и помчались туда.
   – Какой он осторожный, – рассуждал Адамберг, – убивает, строго следуя маршруту, а укрытие ищет заранее, еще не добравшись до места преступления. Поди найди его. Он везде и нигде.
   – Если только это он, – проговорил Эрмель.
   – Это он, – уверенно заявил Адамберг.
   Около одиннадцати утра они остановились у гостиницы «Мельница», двухзвездочного заведения вполне приличного вида.
   – Да, он более чем осторожный, – протянул Адамберг, оглядывая фасад. – Он думает, что полиция станет искать его в скверных ночлежках, и он прав. Поэтому он выбирает спокойную гостиницу для зажиточной публики.
   Молодая женщина у стойки регистрации почти ничем не смогла им помочь. Да, какой-то мужчина заказал накануне номер по телефону, она не видела, как он пришел. Обычно клиентам сообщают номер кодового замка на входной двери. Ее смена началась в шесть часов утра, а клиент этот ушел на рассвете, в шесть тридцать. Нет, она его не видела, потому что помогала готовить столы к первому завтраку. Он оставил ключ на стойке. Нет, он еще не зарегистрировался и не заплатил. Он предупредил, что останется на три ночи. Нет, она не видела ни его машины, ничего другого. Нет, у него не было собаки. Мужчина, один, и всё.
   – Больше вы его не увидите, – сообщил ей Эрмель.
   – Номер его комнаты?
   – Двадцать четвертая, на третьем этаже.
   – Ее уже убирали?
   – Нет еще. Уборку обычно начинают со второго этажа.
   Два часа эксперты работали в номере.
   – Он все вытер самым тщательным образом, – объявил тот, который искал отпечатки пальцев. – Надо же, какой осмотрительный тип. Снял наволочку, забрал с собой полотенца.
   – Найди что-нибудь, Жюно, – приказал Эрмель.
   – Обязательно, – ответил Жюно. – Они, конечно, считают себя самыми хитрыми, но непременно оставляют хоть какой-то след.
   Коллега позвал его, высунувшись из двери ванной.
   – Он стриг ногти у окна, – сообщил второй эксперт.
   – Потому что под ними была кровь, – объяснил Эрмель.
   Два ногтя провалились в паз рамы, и он их не заметил.
   Щипчиками для бровей эксперт аккуратно извлек из щели два срезанных ногтя и убрал их в пластиковый пакетик. Жюно вскоре обнаружил тонкий черный волосок, почти незаметный в сливном отверстии душа.
   – Да, он не все разглядел, – ухмыльнулся эксперт. – Они всегда что-нибудь да оставят.
 
   Вернувшись в комиссариат Бур-ан-Бресса, они потратили битых два часа, добиваясь проведения следственных действий в доме Массара. Жандармам из Пюижирона нужно было только снять отпечатки пальцев и взять частицы биологического материала, а потом отослать их в Лион для сравнения с теми, что Эрмель нашел в номере гостиницы.
   – А что мы, собственно, ищем? – осведомился старший аджюдан из Пюижирона.
   – Волосы и ногти, – сказал Эрмель. – Все ногти, что вы сумеете собрать. И не забудьте снять отпечатки пальцев, они тоже пригодятся.
   – Что найдем, то и найдем, – сердито отозвался старший аджюдан, – не будем же мы, как бы это сказать, фабриковать доказательства!
   – От вас этого никто и не требует, – спокойно ответил Эрмель. – Соберите то, что сумеете найти.
   – Массар мертв. Этот человек давно уже погиб где-то в районе горы Ванс.
   – Тут рядом со мной один человек, который в этом сильно сомневается.
   – А, такой высокий парень? Атлетического сложения? С длинными светлыми волосами?
   Эрмель повернулся и окинул Адамберга критическим взглядом.
   – Да нет, – с сомнением протянул он, – не сказал бы.
   – Повторяю вам, комиссар. Массар погиб, как бы это сказать, упал в пропасть где-то в горах.
   – Очень может быть. Но тем более следует в этом удостовериться, так будет лучше и мне и вам. Мне очень нужны образцы тканей, и чем быстрее, тем лучше.
   – Но сегодня воскресенье, комиссар.
   – Вот и прекрасно, после обеда у вас будет достаточно времени, чтобы как следует поработать в доме Массара и к вечеру отослать образцы в Лион. Здесь у нас убийство, а преступник расхаживает себе, где пожелает. Надеюсь, вы меня поняли, дорогой аджюдан.
   Эрмель положил трубку и поморщился:
   – Один из тех, кто готов на что угодно, лишь бы не помогать штатским. Надеюсь, обыск он проведет по всем правилам.
   – Именно он с самого начала не дал ход этому делу, – прокомментировал Адамберг.
   – Я не могу послать туда никого из моих людей. Поднимется страшный шум.
   – Вы знаете кого-нибудь из прокуратуры Ниццы?
   – Раньше знал. Но этот человек уже два года как там не работает.
   – И все же попробуйте с ними поговорить. Нам будет значительно проще, если кто-нибудь из ваших людей отправится в дом Массара.
   Адамберг встал, пожал руку коллеге:
   – Держите меня в курсе дела, Эрмель. Мне нужны результаты анализов и досье. Особенно досье.
   – Да, я помню, досье.
   – И еще, по поводу той женщины, что ходит за мной по пятам. Предупредите людей, чтобы не болтали.
   – Она опасна?
   – Да, очень.
   – Я позабочусь о том, чтобы ваше имя не упоминалось. И будьте осторожны, дружище.
 
   На следующий день, в понедельник, почти все газеты опубликовали на первой полосе статьи об оборотне. Солиман вернулся из города весь в поту, бросил мопед на обочине и, подойдя к ящику, вокруг которого сидели его спутники, швырнул на него пакет со свежим хлебом и пачку утренних газет.
   – Они написали обо всем! Обо всем, во всех подробностях! – заорал он. – Катастрофа! Колоссальная утечка информации! Чертовы полицейские! Чертовы журналисты! Ничего не забыли: там и оборотень, и овцы, и трое убитых. Даже карта! И весь маршрут! Не хватает только имени Массара: его почему-то не упомянули. Все пропало! Все пошло коту под хвост! Массар смоется, едва все это прочтет! Да он, наверное, уже смылся! Теперь придется установить контроль на границах, выставить посты на дорогах! Мать была права: полицейские – полные придурки! Придурки!
   – Успокойся, Солиман, – попросил Адамберг, – выпей-ка лучше кофе.
   – Вы что, ничего не понимаете? – вскричал юноша. – Все кончено! Хотели расставить сеть, чтобы его поймать, а вместо этого постелили красную дорожку: лети, дружок, доброго пути!
   – Успокойся, – повторил Адамберг. – Давай посмотрим, что ты принес.
   Адамберг развернул газеты, протянул одну Камилле, другую Полуночнику. Потом, немного поколебавшись, положил третью газету на лапы растянувшегося на земле Интерлока.
   – Держи, пес, почитай.
   – Вы считаете, сейчас самое время шутить? – спросил Солиман, прищурившись и злобно поглядывая на Адамберга. – Именно сейчас, когда Массар скрылся, а душа моей матери остается в зловонном болоте?
   – Ну, насчет болота мы не можем быть уверены, – возразил Полуночник.
   – Черт бы тебя побрал, старик! Ты что, тоже ничего не понимаешь? – взорвался Солиман.
   Полуночник поднял посох и притронулся им к плечу юноши:
   – Заткнись, Соль. Уважай старших.
   Солиман замолчал, шумно вздохнул и сел, свесив руки и, видимо, едва справляясь с собой. Полуночник налил ему кофе.
   Камилла просмотрела газеты, останавливаясь на самых крупных заголовках. «Оборотень скоро будет в Париже – Мания оборотня – Меркантурский зверь подчиняется сумасшедшему – Безумное путешествие человека с волком».
   Несколько газет подробно рассказывали о маршруте, отмеченном красной линией, поместив рядом со статьей карту. На ней звездочками были отмечены места всех предыдущих нападений. «Посеяв страх и смерть в департаментах Приморские Альпы, Альпы Верхнего Прованса и Изер, а также в Эне, где накануне была найдена его последняя жертва, Зверь, который покинул Меркантур девять дней назад, теперь направляется прямиком на север. По нашим сведениям, животное и его хозяин, психопат, возомнивший себя оборотнем, будут двигаться с юга на север параллельно магистрали Париж – Марсель, примерно в тридцати километрах западнее этой трассы, а в районе Шомона повернут на запад и возьмут курс на столицу, через Бар-сюр-Об и Провен. Судя по всему, этот человек преодолевает небольшие расстояния, от шестидесяти до двух сотен километров в день, и перемещается он по ночам, предположительно в небольшом крытом фургоне с глухими окнами. С ним, вероятнее всего, находятся немецкий дог и волк-самец крупных размеров. К нынешнему дню на их счету три человеческие жертвы и более сорока растерзанных овец. В целях защиты отар владельцам овцеводческих ферм рекомендуется установить специальное оборудование для отпугивания хищников, а также увеличить численность сторожевых собак и оборудовать пастбища электрифицированными ограждениями. Настоятельно советуем всем жителям указанных, а также примыкающих к ним районов не выходить поодиночке на улицу с наступлением темноты. Убедительно просим всех лиц, располагающих какой-либо информацией, которая могла бы помочь в расследовании этого дела, немедленно связаться с ближайшим отделом полиции».
   Камилла в отчаянии отшвырнула газету.
   – Утечка информации явно исходит от полицейских, – горько констатировала она. – Видимо, они устроили пресс-конференцию. Солиман не так уж и не прав. Если у Массара осталась хоть капля разума, не успеем мы и глазом моргнуть, как он исчезнет.
   – Полицейские небось считают, что они хорошо сработали, – вздохнул Полуночник – Решили, что самое лучшее – это предупредить население, чтоб не было новых жертв. Расставлять Массару ловушку значит подвергать опасности человеческие жизни. Их, в общем, можно понять.
   – Вот дерьмо! – выругался Солиман. – Жуткая глупость! Хотел бы я знать, что за придурок все это устроил!
   – Это я, – сознался Адамберг.
   Воцарилось тягостное молчание. Адамберг наклонился и осторожно забрал у пса газету, которую тот с наслаждением рвал зубами.
   – Видите, Интерлоку понравилось, – весело сказал он. – Надо доверять собакам. У них тонкое чутье.
   – Не могу в это поверить, – едва слышно прошептал Солиман. – Не могу поверить.
   – Будет лучше, если ты поверишь, – мягко проговорил Адамберг.
   – Не заставляй его повторять, – проворчал Полуночник. – Тебе один раз сказали, и хватит.
   – Вчера я позвонил в агентство «Франс-Пресс» и рассказал им все, что считал нужным, – сообщил Адамберг.
   – А что это за агентство такое? – удивился Полуночник.
   – Что-то вроде главной овцы в стаде журналистов, – объяснил Солиман. – Все газеты публикуют то, что говорит «Франс-Пресс».
   – Ясно. Люблю, когда понятно.
   – А маршрут? Зачем ты рассказал им о маршруте? – с трудом обретя дар речи, спросила Камилла.
   – Это главное. Больше всего я хотел, чтобы они узнали именно о маршруте.
   – Чтобы Массар залег на дно или смылся?! – возмутился Солиман. – Так, что ли? Это и есть полицейский без принципов?
   – Он не смоется.
   – Откуда ты знаешь?
   – Потому что он еще не закончил.
   – Что не закончил?
   – Не закончил свою работу – убивать.
   – Но он может заниматься своим делом где-нибудь еще, подальше отсюда! – Солиман вскочил. – Уедет себе в Амазонию, в Патагонию, на Гебриды! Овец ведь повсюду полным-полно!
   – Я не имел в виду овец. Я имел в виду людей, – спокойно пояснил Адамберг.
   – И их тоже можно убивать где угодно.
   – Нет. У него еще здесь дела.
   Все снова надолго замолчали.
   – Мы ничего не поняли, – заговорила Камилла, и ее спутники, судя по всему, были с ней совершенно согласны. – Ты что-то знаешь или тебе только так кажется?
   – Я ничего не знаю наверняка. Но хочу посмотреть, что будет. Я уже говорил вам, что маршрут Массара, на мой взгляд, слишком четкий и при этом слишком сложный. Теперь, когда он всем известен, в интересах Массара его изменить.
   – И он его изменит! – вскричал Солиман. – Да он его, наверное, уже изменил!
   – Или нет, – задумчиво сказал Адамберг. – Это и есть самый больной вопрос. На этом замыкается вся история. Свернет ли он со своего пути? Или пойдет им дальше? Это самое главное.
   – Ты говоришь, пойдет ли он? – удивленно спросила Камилла.
   – От этого все зависит.
   Солиман недоуменно уставился на комиссара.
   – Если он будет придерживаться прежнего маршрута, значит, у него нет выбора. Значит, он должен идти именно этой дорогой и не может иначе, даже если риск очень велик.
   – Но почему? Это безумие? Или навязчивая идея? – не унимался Солиман.
   – Необходимость. Точный расчет. И тогда не будет речи ни о каком непредвиденном стечении обстоятельств. Ни в случае с Серно, ни в случае с Деги.
   Солиман недоверчиво покачал головой.
   – По-моему, мы все бредим, – сказал он.
   – Конечно, – согласился Адамберг. – А что еще остается?

XXIX

   После утренних выпусков новостей сотрудники Меркантурского заповедника вздохнули с облегчением: местные жители наконец оставили их в покое. Две облавы утомили всех, и можно было наконец сделать передышку.
   Лоуренс отправился повидаться с Камиллой и теперь гнал свой мотоцикл по дороге. Он так давно ее не видел – уже несколько дней и несколько ночей. Ему недоставало ее голоса, ее лица, ее тела. Последние дни дались ему очень тяжело, поэтому Камиллы особенно не хватало. Он по-прежнему не слышал ее голоса, словно она была отделена от него стеной.
   Канадец был обеспокоен. Он хотел продлить визу, но ему наотрез отказали. Он уже давно завершил все свои дела в Меркантуре, срок командировки подходил к концу, и оставаться дольше было незачем. Ровно через два месяца, 22 августа, ему предстояло уехать. Его ждали, чтобы продолжить изучение гризли. Они с Камиллой ни разу не говорили о его отъезде, об их дальнейших отношениях. Лоуренс плохо представлял себе, как будет привыкать к жизни без нее. Сегодня вечером он, если хватит духу, попросит ее уехать с ним в Ванкувер. Bullshit. Женщины всегда слишком сильно его волновали.
 
   День уже начал склоняться к вечеру, когда Адамбергу позвонил Эрмель.
   – И в хижине и в гостинице волосы одни и те же, дружище, – сообщил Эрмель. – Совпадают толщина, цвет, структура. Никаких сомнений. Если это не он, то его брат. Что касается ногтей, то придется подождать: их никак не могли найти, только что обнаружили около кровати. Этот кретин из Пюижирона велел обыскать только туалет. А ведь парень мог грызть ногти и выплевывать их на пол, лежа в кровати. Понимаете? Сегодня утром я послал одного из моих людей, чтобы он как следует обшарил хибару и нашел нам ногти со всех десяти пальцев, по крайней мере никак не меньше двух. Когда услышите о новой склоке между двумя полицейскими службами, будете знать, с чего все началось. В любом случае это почти наверняка ваш Массар. Вы ведь знаете экспертов: никогда ничего не говорят определенно. Погодите, дружище, это еще не все. Под ногтями, найденными в щели окна в гостинице «Мельница», обнаружены частицы крови. Это кровь Фернана Деги, совершенно точно. Значит, тот тип из гостиницы натравил свою зверюгу на Деги. По этому поводу исследования тоже проведены, но ни единого волоска, принадлежащего волку, на теле убитого не обнаружено. Волокна шерсти собаки есть, но они принадлежат кокер-спаниелю самого старика. Мы вовсю собираем информацию о Деги, делаем все, что можем. Предупреждаю: ничего занимательного мы не нашли. Работал проводником, водил туристов по горам, вот так-то, дружище. И больше ничего. Всю свою жизнь прожил в Гренобле, а выйдя на пенсию, переехал в Бур, потому что Гренобль стал помойкой, доверху наполненной выхлопными газами. Ни нарушений закона, ни жизненных трагедий, ни любовницы, насколько нам известно. Я связался с Монвайяном, комиссаром из Виллар-де-Ланса. Они со своей стороны собрали досье на Жак-Жана Серно. У него то же самое: ни нарушений, ни трагедий, ни любовниц. Тридцать два года преподавал математику в Гренобле. Кстати, Гренобль – это единственная точка, где сходятся их пути, только точка эта, пожалуй, великовата. Ах да, еще оба были хорошими спортсменами. Но в этом городе таких полно. В горах вообще много людей, готовых часами бродить по камням. Да вы и сами это знаете, вы ведь родом из Пиренеев, насколько мне известно. Нет никаких свидетельств того, что эти двое когда-либо встречались. И еще менее вероятно, чтобы они были знакомы с Сюзанной Рослен. Я работаю в этом направлении и перешлю вам все материалы по факсу, куда вы скажете.
 
   Закончив разговор, Адамберг подошел к грузовику. Солиман, успокоившись, опять достал свой любимый голубой тазик, Камилла, надев наушники, сидела в кабине и сочиняла музыку, Полуночник насвистывал песенки, сидя около ступенек кузова. Он вытаскивал блох из шерсти на животе Интерлока и с сухим треском давил их, зажав между ногтями большого и указательного пальцев. У обитателей фургона для перевозки скота появились свои обычаи и ритуалы, территория была строго поделена. Камилла находилась в авангарде, в ведении Солимана были фланги, а Полуночник отвечал за арьергард.
   Адамберг, поколебавшись, выбрал передовую позицию.
   – Волос принадлежит Массару, – сообщил он Камилле.
 
   Солиман, Полуночник и Камилла, серьезные и растерянные, молча стояли вокруг комиссара. Они всегда знали, что речь идет о Массаре, но подтверждение их догадок повергло их в замешательство, едва ли не в панику. Одно дело предполагать, например, что человек убит ножом, и совсем другое дело – самому увидеть орудие убийства. Столкнуться с неприкрытой реальностью – не самое приятное ощущение.
   – Надо свечку в кузове зажечь, – сказал Адамберг, прервав затянувшееся молчание. – Пусть Полуночник последит, чтобы она не погасла.
   – Что это на тебя нашло? – удивилась Камилла. – Думаешь, это нам поможет?
   – Это нам поможет узнать, сколько нужно времени, чтобы она догорела до конца.
 
   Адамберг порылся в багажнике, принес длинную свечу и поставил ее на блюдце. Затем унес ее в фургон и зажег.
   – Вот, – удовлетворенно сказал он, отступив на пару шагов назад.
   – Зачем это нужно? – спросил Солиман.
   – Потому что больше мы ничего сделать не можем. Мы с тобой не торопясь объедем все церкви, расположенные рядом с департаментской трассой. Если у Массара случился приступ раскаяния после убийства Деги, у нас есть шанс обнаружить, куда он заходил. Нужно проверить, следует ли он своим прежним маршрутом или изменил его.
   – Идет, – согласился Солиман.
   – Камилла, если мы отыщем его след, ты к нам подъедешь.
   – Это невозможно, сегодня вечером я не собираюсь никуда ехать.
   – Из-за свечи? – удивился Солиман. – Но Полуночник может держать ее на коленях.
   – Нет, – ответила Камилла. – Я остаюсь в Буре. Вечером приедет Лоуренс.
   Все притихли.
   – Ладно, – прервал молчание Адамберг. – Значит, приедет Лоуренс. Прекрасно.
   – Траппер может присоединиться к нам севернее. Какая ему разница? – заметил Солиман.
   – Невозможно, – покачала головой Камилла. – Он уже в дороге, и я не смогу до него дозвониться. И поскольку я назначила ему встречу в Буре, я остаюсь в Буре.
   Адамберг согласно кивнул:
   – Конечно, тебе нужно оставаться в Буре. Это нормально. Это правильно. Адамберг и Солиман побывали в девятнадцати храмах, прежде чем в двадцати четырех километрах севернее Бур-ан-Бресса, в крохотной церквушке близ деревни Пьер-де-Сенис, обнаружили пять свечек, поставленных отдельно от остальных, в форме буквы «М».
   – Это он, – сказал Солиман. – Очень похоже на то, что я видел в Тьене.
   Адамберг взял новую свечу, зажег ее от соседней и поставил.
   – Что это ты делаешь? – вытаращившись на него, спросил Солиман. – Ты молишься?
   – Я сравниваю.
   – Ах вот как. Но если ты ставишь свечку, нужно помолиться. Кроме того, за свечку нужно заплатить. Иначе ничего не сбудется.
   – Ты верующий, Соль?
   – Я суеверный.
   – А, ясно. Это, наверное, очень усложняет жизнь.
   – Да, очень.
   Адамберг склонил голову набок, внимательно разглядывая свечи.
   – Они сгорели только на треть, – сказал он. – Мы, конечно, сравним это со свечой в фургоне, но мне кажется, что Массар был здесь не более четырех часов назад. Соответственно, сегодня, между тремя и четырьмя часами дня. Место здесь пустынное. Видно, ему пришлось поискать безлюдную церковь, чтобы проскользнуть туда незаметно.
   Он замолчал, с улыбкой посмотрел на свечи.
   – Что это может нам дать? – полюбопытствовал Солиман. – Ведь сейчас он уже далеко. Просто мы убедились в том, что он ставит свечи, и все.
   – Ты так и не понял, Соль? Эта церковь расположена прямо на линии его маршрута. И это свидетельствует о том, что он с него не свернул. Он идет прежним путем. А значит, ни одно из убийств – не случайность. Если он здесь побывал, следовательно, ему так надо. И в дальнейшем он пойдет именно туда, куда собирался.
   Когда они направились к выходу, Адамберг положил в ящичек три франка.
   – Я так и знал, что ты загадал желание! – воскликнул Солиман.
   – Я просто заплатил за свечу.
   – Врешь. Ты загадал желание. Я по глазам вижу.
 
   Адамберг остановился метрах в двадцати от грузовика, неторопливо поднял рычаг ручного тормоза. Ни он, ни Солиман не спешили выходить из машины. Полуночник зажег факел и укрепил его на конце своего окованного железом посоха. Рядом с ним, глядя на пламя костра, сидел высокий красивый парень со светлыми волосами до плеч, одетый в белоснежную майку с короткими рукавами; он обнимал за плечи Камиллу. Адамберг долго неподвижно сидел, глядя на него.
   – Это траппер, – в конце концов пояснил Солиман.
   – Я понял.
   Мужчины снова замолчали. Так прошло еще несколько минут.
   – Он живет с Камиллой, – снова заговорил Солиман, как будто желая объяснить это себе самому, чтобы больше не осталось никаких сомнений. – Она выбрала его.
   – Я понял.
   – Он красивый, сильный и, судя по всему, горячий. И мозги у него есть, – добавил Солиман, постучав себя пальцем по лбу. – Нельзя сказать, что Камилла сделала неудачный выбор.
   – Это точно.
   – Нельзя упрекнуть ее в том, что она выбрала именно его, а не кого-то другого, правда?
   – Это точно.
   – Камилла женщина свободная. Она имеет право выбирать, кого пожелает. Кто ей больше нравится. Вышло так, что она выбрала его, значит, так тому и быть, правда?
   – Это точно.
   – В конце концов, ей решать. Не нам же. Никто за нее это не решит. Только она сама. Нам ведь нечего на это возразить, правда?
   – Это точно.
   – На самом деле не такой уж плохой выбор. По-моему, мы не имеем права вмешиваться, как ты думаешь?
   – Не имеем. И не станем.
   – Ни разу, ни на одну секунду.
   – Это нас совершенно не касается.
   – И правда, не касается.
   – Не ка-са-ет-ся, – медленно повторил Адамберг.
   – Что будем делать? – спросил Солиман. – Может, пойдем?
   Полуночник установил над углями решетку и кое-как разложил на ней куски мяса и помидоры.
   – Где ты раздобыл гриль? – удивленно спросил его Солиман.
   – Это клетка, в которой Бютей держал кур. Я нашел ее в кузове. Высокая температура все дезинфицирует.
   Полуночник проследил, чтобы мясо как следует подрумянилось, потом разложил его на порции и в полной тишине раздал всем тарелки.
   – Что там со свечами? – спросила Камилла.
   – Пять штук в церкви Сен-Пьер-де-Сенис, – ответил Адамберг. – Он зажег их около трех часов дня. Он на том же маршруте. Камилла, надо бы сегодня двинуться дальше. Лоуренс здесь, мы можем ехать.