– Разве за поверхностью планеты не ведется наблюдение?
– Состояние атмосферы такое, что даже с ультрасовременными оптическими системами не удается ничего рассмотреть. Беспилотные аппараты тоже запускать бессмысленно. Облака там полны радиоактивной пыли и экранируют большую часть сигналов с пульта управления. К тому же, если аппарат спустится слишком низко, высока вероятность того, что его собьют.
– Кто, осужденные?
– Автоматическая охранная система. Двадцать два спутника осуществляют постоянное наблюдение за всеми перемещениями в атмосфере планеты. Любые неопознанные летающие объекты сбиваются. Хотя, кстати, и сами осужденные могут постараться. Оружие у них имеется, как же. Посылать их вниз с голыми руками негуманно. Местная живность – настоящие исчадия ада. Так что каждого осужденного спускают на поверхность гравитационным лучом в специальной одноразовой капсуле. Его снабжают изрядным запасом провизии, медикаментов, боеприпасов. Саму капсулу потом довольно легко разобрать и использовать ее части в качестве стройматериала. Кроме того, вниз периодически сбрасывают и специальные капсулы для пополнения запасов. В общем, правительство следит за тем, чтобы они там не загнулись с голоду.
Я саркастически усмехнулся.
– Как это гуманно, не правда ли? – подал голос Вэйл.
– Да, честно говоря, я и сам считаю, что смертная казнь – не такая уж плохая вещь. Во всяком случае, она гораздо гуманнее подобной ссылки. Тем более что, даже если впоследствии обнаружится какая-нибудь судебная ошибка, вытащить осужденного обратно не представляется возможным. Так что попасть на Поллукс-5 – это все равно, что умереть. Может, даже хуже. Что-то вроде прижизненных адских мук.
– Ладно, хватит об этом! – не выдержал я. – Терпеть не могу лишней болтовни!
Ковальски недовольно поморщился, но ничего не сказал. Вэйл нажал кнопку на своем пульте, и изображение на экране сменилось.
– Так выглядит Диана.
Я с интересом просмотрел несколько фотографий, сменяющих друг друга на экране. По лицу девице лет шестнадцать – типичная кукольная мордашка с пухлыми губками и ресницами на пол-лица. Но по фигуре видно, что она уже далеко не ребенок.
– А она ничего, – крякнул я. – А других снимков у вас нет?
– Вообще-то не так давно она снялась для местного «Плейбоя», – усмехнулся Вэйл. – Только не вздумай Кроуэллу об этом рассказать.
– Понятно. Но, честно говоря, я уже начинаю подумывать, что это задание не такое уж и дерьмовое. Будете чем заняться, пока буду ждать, когда вы нас вытащите оттуда.
– Не забывайтесь, Нортон! – взвизгнул Ковальски. – Если вы попробуете тронуть фриледи Диану хоть пальцем…
– Да уймись ты, я пошутил, – отмахнулся я, но посмотрел на девицу так плотоядно, что даже Вэйл обеспокоенно, заерзал на своем месте и снова вывел на экран изображение карты Ада. Дальше рассказывать принялся он:
– Участок поверхности, на который сбрасывают осужденных, довольно небольшой – около трех тысяч километров в поперечнике. При этом он разделен на десятки районов, в каждый из которых сбрасывают представителей разных рас. Скажем, эриданцев сбрасывают подальше от землян и центавриан, лурджей – подальше от раргилиан, ну и тому подобное.
– А мужчин выбрасывают отдельно от женщин?
– Нет, разделение идет по расам, да и то достаточно условное. Если учитывать еще и пол, то вообще запутаешься. У каких-то рас два пола, у каких-то – четыре, нередки и обоеполые расы. Так что сейчас перед отправкой вниз каждого осужденного стерилизуют. Хотя и без этого можно обойтись – какое там потомство при таком уровне радиации. Во всяком случае, я слышал, что стерилизацию ввели не так давно – лет тридцать назад.
– Веселенькое дельце! Хорошо хоть я туда не в качестве осужденного собираюсь.
– По-моему, вас все равно не мешало бы кастрировать. На всякий случай, – язвительно произнес Ковальски. Я взглянул на него так, что он втянул голову в плечи.
– Судя по пеленгу радиобраслета, Диана находится вот здесь, на южной окраине этого плато, – как ни в чем не бывало продолжал Вэйл. – Это самая граница района homo sapiens. Мы планируем сбросить тебя километрах в двадцати к югу. Дальше пойдешь пешком.
– Ну ни хрена себе! А поумнее ничего не могли придумать?!
– Это необходимые меры предосторожности, Нортон! – заявил Ковальски. – Кто знает, с чем вы столкнетесь внизу. Нужно…
– Ладно, нечего меня учить! – оборвал его я. – Я этими вещами занимаюсь уже двадцать лет. Объясните лучше, как вы вообще представляете себе сам процесс этого… спасения. Во-первых, как вы собираетесь доставить меня на поверхность планеты? Во-вторых – и это меня интересует больше всего, – как вы планируете меня с этой самой поверхности вытаскивать?
– Все продумано, Грэг. Мы отправим тебя вниз, как обычного осужденного, – сказал Вэйл. – Кроуэллу удалось получить контроль над одной из орбитальных баз, и у нас есть доступ ко всему необходимому оборудованию. Так что будет у тебя возможность побывать в шкуре приговоренного к высшей мере.
– Вот здорово! – издевательски воскликнул я. – Всю жизнь об этом мечтал!
– Капсулу мы тебе подобрали нестандартную, старого образца, – невозмутимо продолжал Вэйл. – Она, во-первых, рассчитана на трех человек, а во-вторых, не приспособлена для быстрого демонтажа, как современные капсулы. Мы установили дополнительный слой брони и кодовый замок, настроенный на твой голос и голос Дианы. Кроме того, капсула снабжена мощным радиопередатчиком, так что ты сможешь выйти на связь, если понадобится. Ну и, конечно, мы постарались обеспечить тебя самым лучшим снаряжением и оружием.
– Да ну? Про тяжелый десантный скафандр с полным жизнеобеспечением и экзоскелетной гидравликой не забыли?
– Не паясничайте, Нортон! – вмешался Ковальски. – Вы прекрасно понимаете, что для успешного исхода операции вам желательно не выделяться среди прочих осужденных. Вам будет предоставлено то, с чем обычно отправляют вниз этих бедолаг, плюс кое-какое дополнительное оборудование.
– Да. Например, пеленгатор, который позволит тебе определить местоположение Дианы с точностью до метра, – продолжил за него Вэйл. – Ну и кое-какие другие вещички. Не будем пока на этом останавливаться. Естественно, перед отправкой мы проведем кое-какие медицинские процедуры: сделаем прививки от местных болезней, введем препараты, нейтрализующие воздействие повышенного радиационного фона, ну, и все такое. Стимуляторы, антидепрессанты…
– Сроду не применял всей этой пакости!
– Ну, как знаешь. Но уж от прививок-то ты не будешь отказываться?
– Не буду. Кстати, как там на самом деле на этом Поллуксе? Действительно так дерьмово?
– Не знаю, не бывал, – жестко усмехнулся Вэйл. – Но, думаю, тебе не привыкать к экстремальным условиям.
– Да уж. Как там с гравитацией?
– Около полутора «g». Думаю, тебе там будет достаточно комфортно.
– А с температурой?
– Тут тебе, можно сказать, повезло. Сейчас там лето.
– Это значит тепло?.
– Не то слово. Тепло, как в настоящем аду. Но это все же лучше, чем мерзнуть, правда?
Я усмехнулся.
– Что там насчет Зотова?
Ковальски вздрогнул и недоуменно посмотрел на Вэйла.
– Кроуэлл тебе все рассказал? – спросил тот, поворачиваясь ко мне.
– В общих чертах. Я так понимаю, что мне там предстоит встретиться с двумя весьма серьезными ребятами. Хотелось бы узнать о них побольше.
– Хм… – Вэйл в очередной раз бросил кости на стойку. Несколько секунд разглядывал выпавшие на верхних гранях черепа с горящими глазами, потом неторопливо произнес: – Зотов появился на Новой Венере пару лет назад. Несколько раз старик нанимал его, когда нужен был человек со стороны.
– Это я уже слышал. Он действительно хорош?
– Он теллурианин. Это уже немало. Ну а вообще… Да, он действительно очень хорош. Будь осторожен, когда встретишься с ним.
– Но у меня хоть есть шанс сделать его?
– Это уж тебе видней. Ты опытнее. А он… У него, пожалуй, есть одна слабая сторона. Он… В общем, никто от него не получал выстрела в спину. Он всегда играет по правилам. И это можно использовать. Если хочешь сделать его – действуй тогда, когда он меньше всего этого ожидает. Лучше пристрелить его сразу, издалека. Либо в спину. На войне как на войне, как говорится.
Я сделал изрядный глоток виски и пристально посмотрел ему в глаза. Он не отвел взгляда, и добрых полминуты мы просидели так, не шевелясь. Даже Ковальски затаил дыхание.
– Будем считать, что ты мне этого не говорил, – негромко произнес я.
Вэйл чуть прищурился, но взгляда не отвел.
– Как знаешь, – тоже вполголоса сказал он.
Ковальски поежился, переводя взгляд от одного из нас к другому.
На несколько секунд снова воцарилась тишина. Потом по внутренней связи раздался голос пилота:
– Входим в гравитационное поле Поллукса через триста секунд. Пассажирам просьба занять места в креслах-компенсаторах.
Ну вот мы и на месте.
9
10
– Состояние атмосферы такое, что даже с ультрасовременными оптическими системами не удается ничего рассмотреть. Беспилотные аппараты тоже запускать бессмысленно. Облака там полны радиоактивной пыли и экранируют большую часть сигналов с пульта управления. К тому же, если аппарат спустится слишком низко, высока вероятность того, что его собьют.
– Кто, осужденные?
– Автоматическая охранная система. Двадцать два спутника осуществляют постоянное наблюдение за всеми перемещениями в атмосфере планеты. Любые неопознанные летающие объекты сбиваются. Хотя, кстати, и сами осужденные могут постараться. Оружие у них имеется, как же. Посылать их вниз с голыми руками негуманно. Местная живность – настоящие исчадия ада. Так что каждого осужденного спускают на поверхность гравитационным лучом в специальной одноразовой капсуле. Его снабжают изрядным запасом провизии, медикаментов, боеприпасов. Саму капсулу потом довольно легко разобрать и использовать ее части в качестве стройматериала. Кроме того, вниз периодически сбрасывают и специальные капсулы для пополнения запасов. В общем, правительство следит за тем, чтобы они там не загнулись с голоду.
Я саркастически усмехнулся.
– Как это гуманно, не правда ли? – подал голос Вэйл.
– Да, честно говоря, я и сам считаю, что смертная казнь – не такая уж плохая вещь. Во всяком случае, она гораздо гуманнее подобной ссылки. Тем более что, даже если впоследствии обнаружится какая-нибудь судебная ошибка, вытащить осужденного обратно не представляется возможным. Так что попасть на Поллукс-5 – это все равно, что умереть. Может, даже хуже. Что-то вроде прижизненных адских мук.
– Ладно, хватит об этом! – не выдержал я. – Терпеть не могу лишней болтовни!
Ковальски недовольно поморщился, но ничего не сказал. Вэйл нажал кнопку на своем пульте, и изображение на экране сменилось.
– Так выглядит Диана.
Я с интересом просмотрел несколько фотографий, сменяющих друг друга на экране. По лицу девице лет шестнадцать – типичная кукольная мордашка с пухлыми губками и ресницами на пол-лица. Но по фигуре видно, что она уже далеко не ребенок.
– А она ничего, – крякнул я. – А других снимков у вас нет?
– Вообще-то не так давно она снялась для местного «Плейбоя», – усмехнулся Вэйл. – Только не вздумай Кроуэллу об этом рассказать.
– Понятно. Но, честно говоря, я уже начинаю подумывать, что это задание не такое уж и дерьмовое. Будете чем заняться, пока буду ждать, когда вы нас вытащите оттуда.
– Не забывайтесь, Нортон! – взвизгнул Ковальски. – Если вы попробуете тронуть фриледи Диану хоть пальцем…
– Да уймись ты, я пошутил, – отмахнулся я, но посмотрел на девицу так плотоядно, что даже Вэйл обеспокоенно, заерзал на своем месте и снова вывел на экран изображение карты Ада. Дальше рассказывать принялся он:
– Участок поверхности, на который сбрасывают осужденных, довольно небольшой – около трех тысяч километров в поперечнике. При этом он разделен на десятки районов, в каждый из которых сбрасывают представителей разных рас. Скажем, эриданцев сбрасывают подальше от землян и центавриан, лурджей – подальше от раргилиан, ну и тому подобное.
– А мужчин выбрасывают отдельно от женщин?
– Нет, разделение идет по расам, да и то достаточно условное. Если учитывать еще и пол, то вообще запутаешься. У каких-то рас два пола, у каких-то – четыре, нередки и обоеполые расы. Так что сейчас перед отправкой вниз каждого осужденного стерилизуют. Хотя и без этого можно обойтись – какое там потомство при таком уровне радиации. Во всяком случае, я слышал, что стерилизацию ввели не так давно – лет тридцать назад.
– Веселенькое дельце! Хорошо хоть я туда не в качестве осужденного собираюсь.
– По-моему, вас все равно не мешало бы кастрировать. На всякий случай, – язвительно произнес Ковальски. Я взглянул на него так, что он втянул голову в плечи.
– Судя по пеленгу радиобраслета, Диана находится вот здесь, на южной окраине этого плато, – как ни в чем не бывало продолжал Вэйл. – Это самая граница района homo sapiens. Мы планируем сбросить тебя километрах в двадцати к югу. Дальше пойдешь пешком.
– Ну ни хрена себе! А поумнее ничего не могли придумать?!
– Это необходимые меры предосторожности, Нортон! – заявил Ковальски. – Кто знает, с чем вы столкнетесь внизу. Нужно…
– Ладно, нечего меня учить! – оборвал его я. – Я этими вещами занимаюсь уже двадцать лет. Объясните лучше, как вы вообще представляете себе сам процесс этого… спасения. Во-первых, как вы собираетесь доставить меня на поверхность планеты? Во-вторых – и это меня интересует больше всего, – как вы планируете меня с этой самой поверхности вытаскивать?
– Все продумано, Грэг. Мы отправим тебя вниз, как обычного осужденного, – сказал Вэйл. – Кроуэллу удалось получить контроль над одной из орбитальных баз, и у нас есть доступ ко всему необходимому оборудованию. Так что будет у тебя возможность побывать в шкуре приговоренного к высшей мере.
– Вот здорово! – издевательски воскликнул я. – Всю жизнь об этом мечтал!
– Капсулу мы тебе подобрали нестандартную, старого образца, – невозмутимо продолжал Вэйл. – Она, во-первых, рассчитана на трех человек, а во-вторых, не приспособлена для быстрого демонтажа, как современные капсулы. Мы установили дополнительный слой брони и кодовый замок, настроенный на твой голос и голос Дианы. Кроме того, капсула снабжена мощным радиопередатчиком, так что ты сможешь выйти на связь, если понадобится. Ну и, конечно, мы постарались обеспечить тебя самым лучшим снаряжением и оружием.
– Да ну? Про тяжелый десантный скафандр с полным жизнеобеспечением и экзоскелетной гидравликой не забыли?
– Не паясничайте, Нортон! – вмешался Ковальски. – Вы прекрасно понимаете, что для успешного исхода операции вам желательно не выделяться среди прочих осужденных. Вам будет предоставлено то, с чем обычно отправляют вниз этих бедолаг, плюс кое-какое дополнительное оборудование.
– Да. Например, пеленгатор, который позволит тебе определить местоположение Дианы с точностью до метра, – продолжил за него Вэйл. – Ну и кое-какие другие вещички. Не будем пока на этом останавливаться. Естественно, перед отправкой мы проведем кое-какие медицинские процедуры: сделаем прививки от местных болезней, введем препараты, нейтрализующие воздействие повышенного радиационного фона, ну, и все такое. Стимуляторы, антидепрессанты…
– Сроду не применял всей этой пакости!
– Ну, как знаешь. Но уж от прививок-то ты не будешь отказываться?
– Не буду. Кстати, как там на самом деле на этом Поллуксе? Действительно так дерьмово?
– Не знаю, не бывал, – жестко усмехнулся Вэйл. – Но, думаю, тебе не привыкать к экстремальным условиям.
– Да уж. Как там с гравитацией?
– Около полутора «g». Думаю, тебе там будет достаточно комфортно.
– А с температурой?
– Тут тебе, можно сказать, повезло. Сейчас там лето.
– Это значит тепло?.
– Не то слово. Тепло, как в настоящем аду. Но это все же лучше, чем мерзнуть, правда?
Я усмехнулся.
– Что там насчет Зотова?
Ковальски вздрогнул и недоуменно посмотрел на Вэйла.
– Кроуэлл тебе все рассказал? – спросил тот, поворачиваясь ко мне.
– В общих чертах. Я так понимаю, что мне там предстоит встретиться с двумя весьма серьезными ребятами. Хотелось бы узнать о них побольше.
– Хм… – Вэйл в очередной раз бросил кости на стойку. Несколько секунд разглядывал выпавшие на верхних гранях черепа с горящими глазами, потом неторопливо произнес: – Зотов появился на Новой Венере пару лет назад. Несколько раз старик нанимал его, когда нужен был человек со стороны.
– Это я уже слышал. Он действительно хорош?
– Он теллурианин. Это уже немало. Ну а вообще… Да, он действительно очень хорош. Будь осторожен, когда встретишься с ним.
– Но у меня хоть есть шанс сделать его?
– Это уж тебе видней. Ты опытнее. А он… У него, пожалуй, есть одна слабая сторона. Он… В общем, никто от него не получал выстрела в спину. Он всегда играет по правилам. И это можно использовать. Если хочешь сделать его – действуй тогда, когда он меньше всего этого ожидает. Лучше пристрелить его сразу, издалека. Либо в спину. На войне как на войне, как говорится.
Я сделал изрядный глоток виски и пристально посмотрел ему в глаза. Он не отвел взгляда, и добрых полминуты мы просидели так, не шевелясь. Даже Ковальски затаил дыхание.
– Будем считать, что ты мне этого не говорил, – негромко произнес я.
Вэйл чуть прищурился, но взгляда не отвел.
– Как знаешь, – тоже вполголоса сказал он.
Ковальски поежился, переводя взгляд от одного из нас к другому.
На несколько секунд снова воцарилась тишина. Потом по внутренней связи раздался голос пилота:
– Входим в гравитационное поле Поллукса через триста секунд. Пассажирам просьба занять места в креслах-компенсаторах.
Ну вот мы и на месте.
9
Надо признать, Ад эффектен. Мы подлетали к нему со стороны его северного полюса, приближаясь к поблескивающему в яростных лучах Поллукса орбитальному комплексу. Поверхность планеты напоминала бурлящий котел – на Поллуксе-5 имеется с полдюжины постоянно действующих ураганов, вроде Большого Пятна на Юпитере. Перемещаются они довольно быстро и на первый взгляд, абсолютно бессистемно, создавая ощущение полного хаоса. Не видно даже очертаний материков – все тонет в бесконечной яростной круговерти облаков, окрашенных в самые зловещие цвета – различные оттенки красного, коричневого, кое-где даже желтого. По большому счету, это даже не облака, а гигантские скопления пыли, несущиеся над поверхностью планеты, смешивающиеся с влагой и временами обрушивающиеся вниз яростными грязными потоками.
Слабо верилось, что на этой планете может существовать жизнь, хотя по плотности, составу атмосферы, параметрам орбиты, количеству энергии, получаемой от светила, Поллукс-5 весьма схож с Землей. Во всяком случае, даже земляне, печально знаменитые своим весьма узким диапазоном условий выживания, могут обходиться на планете без специального оборудования, чтобы дышать, питаться и тому подобное. Хотя, честно говоря, я бы лучше пару месяцев проторчал на какой-нибудь ядовитой планете, не вылезая из скафандра высокой защиты, чем спускаться сюда. Но выбора у меня не было.
Стыковка с орбитальным комплексом прошла на удивление быстро и без всяких недоразумений. Видимо, Кроуэлл купил всю станцию с потрохами. Я вслед за Ковальски и Вэйлом преодолел двухуровневый шлюз стыковочного отсека, и мы оказались в огромном зале, имеющем форму полусферы метров тридцати в диаметре. Я даже приостановился, окидывая взглядом этот купол.
Весь зал опоясывает трехъярусная конструкция наподобие строительных лесов, дающая доступ к ответвляющимся в глубь базы радиальным туннелям, входы в которые затянуты полупрозрачной светящейся пленкой силового поля. Чуть выше верхнего яруса лесов располагается еще одно кольцо, состоящее из доброй полусотни наблюдательных камер, спаренных с пулеметными и лазерными турелями. Я почти физически ощутил на себе перекрестья многочисленных прицелов. Да уж, попав сюда, можно уже и не мечтать о побеге. Тебя превратят в мокрое место за доли секунды.
Нас встретил мрачного вида солдафон, облаченный в легкий бронескафандр вроде тех, что используют полицейские. Здесь это, видимо, выступает в качестве униформы. Он не сказал ни слова, даже взглянул-то на нас лишь мельком. Кивком головы указал на один из туннелей нижнего яруса, вход в который не был защищен полем.
Туннель был похож на чью-то гигантскую кишку. Через каждые несколько метров по обе стороны от нас попадались неглубокие ниши с тяжелыми бронированными шлюзами.
– Это распределительные туннели, – пояснил Вэйл. Он, видимо, уже бывал тут. – Эти шлюзы ведут к индивидуальным капсулам, в которых осужденных доставляют на поверхность. Но сейчас нам нужно в медблок, это чуть дальше.
Терпеть не могу медблоки. Едва я оказался на пороге этого сияющего белизной и стерильностью помещения со всеми этими поблескивающими приборами и специфичным запахом, меня передернуло.
Врачом оказался долговязый худющий детина с не менее мрачным выражением лица, чем у надзирателя, доставившего нас сюда. Видно, невеселая здесь все же работка.
Я разделся до пояса и расположился на наклонном ложе. Покрытие ложа было гладким и неприятно холодным. Вэйл присел на кушетку неподалеку, Ковальски вместе с нашим провожатым куда-то удалились. Врач, флегматично взглянув на меня, выставил рядом с ложем добрые три дюжины небольших ампул с разноцветными жидкостями и хищного вида инъектор.
Я поежился.
– Ты что, уколов боишься? – хохотнул Вэйл.
– Ничего смешного! – огрызнулся я. Исподлобья взглянул на верзилу-врача и буркнул: – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Не вздумай вколоть мне какую-нибудь пакость вроде медленно действующего яда!
– Да ты параноик, Грэг, – спокойно ответил Вэйл. – К чему нам такие фокусы? Ты нам нужен живым и дееспособным.
– В любом случае, хочу знать, что за дрянь мне вкалывают.
– Для начала – средство, стимулирующее иммунную систему, – отозвался врач. – Внутримышечно.
Игла впилась мне в бицепс.
– Теперь – комплекс витаминов и минералов плюс слабые стимуляторы. Это позволит вам чувствовать себя более бодро. Небольшой допинг, так сказать.
Я лишь криво усмехнулся.
– Теперь – несколько прививок. Гнойная лихорадка Станка или желудочные инфекции, которые распространяются через пыльцу местных растений, – весьма неприятные вещи, скажу я вам.
Он, ловко орудуя инъектором, быстро перекачал в меня с десяток ампул.
– Препараты для защиты от повышенного радиационного фона. Способствуют выводу из организма вредных изотопов. Конечно, этого хватит ненадолго. По идее, нужно делать инъекции каждые несколько дней…
– Ничего. Я не собираюсь там задерживаться надолго.
– Так… Это для стимуляции работы эритроцитов. Содержание кислорода в атмосфере планеты ниже нормы, так что это необходимо… Профилактические препараты против аллергии… А это временно увеличит скорость регенерации тканей. Раз в пять-шесть. Будет действовать около недели… Хм… А вот это для форсирования работы мышц и укрепления сердечно-сосудистой системы. Подобные препараты обычно применяют при высадках на планеты с повышенной силой тяжести. Но в данном случае…
– Я только что с Альдебарана, док. Обойдусь и без вашей микстуры.
– Да, я тоже так думаю. При столь гипертрофированной мускулатуре применение препарата будет излишним. Кстати, советую вам от всего этого избавляться, и побыстрее.
– От чего?
– От лишнего веса. Иначе в условиях нормальной гравитации, когда мышцы уже не будут получать таких нагрузок, вы в два счета заплывете жиром.
– Док прав, – кивнул Вэйл. – Я с этим в свое время изрядно помучился. Да и теперь стоит больших трудов поддерживать себя в форме. Приходится постоянно давать себе изрядную встряску.
– Небось на аэробику ходишь? Представляю тебя в окружении всех этих девиц в шортиках.
Вэйл неожиданно легко и громко расхохотался.
– А ты знаешь, надо будет попробовать! Вот вернешься – и можем вместе записаться в какой-нибудь спортзал.
Я усмехнулся.
– Если я вернусь… Когдая вернусь, я ни минуты не задержусь в этих краях. Заберу гонорар и смотаюсь подальше.
– Жаль. Я бы не отказался еще некоторое время поработать с тобой, Грэг. Наверное, у тебя многому можно научиться.
– А с чего ты взял, что мне захочется тебя чему-нибудь учить? И вообще, не пытайся ты мне в друзья набиться. Твоя физиономия мне опротивела не меньше, чем морда Ковальски. Жду не дождусь, когда наконец избавлюсь от вас.
– Ну что ж… – помрачнев, буркнул Вэйл. – Ждать осталось не так уж долго. Вы закончили, док?
Врач молча кивнул, отходя от ложа. В этот момент в дверях появился Ковальски все с тем же угрюмым надзирателем. Тот тащил за собой объемистый контейнер.
– Это ваше снаряжение.
Я облачился в стандартную робу осужденного – комбинезон грязновато-зеленого цвета с многочисленными клапанами, карманами, с жилетом-«разгрузкой». В принципе довольно удобная одежда, к тому же весьма прочная. Арсенал, с которым осужденных отправляют вниз, тоже оказался довольно внушительным – армейская штурмовая винтовка с тремя режимами огня и подствольным гранатометом, боекомплекты к ней – с разрывными, зажигательными, бронебойными пулями, четыре вида гранат, пистолет приличного калибра, небольшой тепловой бластер на «вечной» квантовой батарее, нож военного образца, снабженный часами, компасом, счетчиком радиации и еще черт знает чем.
Я деловито перебирал все эти игрушки, тщательно подгонял снаряжение, равномерно распределяя вес, закрепляя все так, чтобы ни одна металлическая деталь не брякнула при ходьбе. Уже давно не имел дела с оружием, но руки все помнили, двигаясь будто сами по себе, и это доставляло мне удовольствие. Это как встретить старого друга после долгой разлуки, как обрести некую потерянную часть самого себя. Ощутив в руках холодящий ладони металл винтовки, я почувствовал себя гораздо лучше. В конце концов, это моя стихия. Еще повоюем.
На сборы ушло не больше четверти часа, и сразу же после того, как я оприходовал все снаряжение из притащенного Ковальски контейнера, мы с Вэйлом отправились к десантной капсуле.
Капсула была нестандартной, как и предупреждал Вэйл, и даже располагалась она не в одном из распределительных туннелей, а в каком-то пыльном ангаре, добраться до которого составило немалых трудов. Остановившись на пороге ангара, я окинул взглядом предназначенное мне транспортное средство.
Агрегат, в котором мне предстоит отправиться вниз, около трех метров в высоту и представляет собой металлический тетраэдр со скругленными вершинами. На каждой боковой грани имеется по небольшому овальному люку, один из которых уже открыт, приглашая войти внутрь. Хотя, признаться, гостеприимство это напоминает гостеприимство широко распахнутой пасти хищника.
Я протиснулся внутрь капсулы и не без помощи Вэйла разместился в паутине фиксирующих ремней. Воздух здесь спертый и явственно отдает гнилью.
– Микроклимат оставляет желать лучшего, – брюзгливо заметил я.
– Уж не обессудь. Тебе все равно недолго торчать в этой жестянке.
Я еще раз придирчиво осмотрел все крепления, окинул взглядом убогие внутренности капсулы.
– Передатчик вмонтировали в саму капсулу – он слишком тяжелый, чтобы таскать его на себе. Так что каждый раз, как захочешь связаться с нами, придется возвращаться к капсуле.
– Не беспокойся, не думаю, что я по вам быстро соскучусь.
Вэйл усмехнулся.
– Правду про тебя говорят – у тебя отвратный характер. Ну ладно, запуск через четыре минуты. Мы дадим тебе десятисекундный отсчет, чтобы ты был готов. Кстати, не удивляйся, если вдруг расстанешься со своим завтраком. Говорят, в этих штуках здорово укачивает.
Люк с лязгом захлопнулся, и я оказался в полнейшей темноте наедине с собственными мыслями, тоже не особо светлыми. Наверное, заживо похороненный чувствует что-то подобное, когда над ним опускается крышка гроба. И дело тут вовсе не в клаустрофобии. Просто чувствует необратимость происходящего.
Через несколько минут из динамиков раздался голос Вэйла:
– Что ж, счастливого пути, Нортон. Свяжись с нами сразу же после посадки.
– Ну, если меня не размажет по стенкам этой жестянки, то свяжусь.
– Больше оптимизма, Грэг! Я в тебя верю.
– Ах, как трогательно! Кончай трепаться и давай отсчет!
– Ну если тебя это так интересует, ты отправишься в ад через десять секунд. Через девять… Восемь… Семь…
Капсула задрожала, пришла в движение, видимо, перемещаясь к шлюзу.
– Четыре… Три… Два… Один… Пуск!
Тряхнуло так, что я клацнул зубами. Фиксирующие ремни затрещали, до боли впиваясь в тело. Капсула еще не подхвачена гравитационным лучом, ей, наоборот, придали ускорение, чтобы отбросить от станции, выстрелили ею, как ядром из пушки. Перед мысленным взором явственно возникла картина падения крошечного кусочка металла с еще более крошечным человечком внутри в гигантскую разверзнутую пасть Поллукса-5.
Моя экспедиция началась. Экспедиция в ад…
Слабо верилось, что на этой планете может существовать жизнь, хотя по плотности, составу атмосферы, параметрам орбиты, количеству энергии, получаемой от светила, Поллукс-5 весьма схож с Землей. Во всяком случае, даже земляне, печально знаменитые своим весьма узким диапазоном условий выживания, могут обходиться на планете без специального оборудования, чтобы дышать, питаться и тому подобное. Хотя, честно говоря, я бы лучше пару месяцев проторчал на какой-нибудь ядовитой планете, не вылезая из скафандра высокой защиты, чем спускаться сюда. Но выбора у меня не было.
Стыковка с орбитальным комплексом прошла на удивление быстро и без всяких недоразумений. Видимо, Кроуэлл купил всю станцию с потрохами. Я вслед за Ковальски и Вэйлом преодолел двухуровневый шлюз стыковочного отсека, и мы оказались в огромном зале, имеющем форму полусферы метров тридцати в диаметре. Я даже приостановился, окидывая взглядом этот купол.
Весь зал опоясывает трехъярусная конструкция наподобие строительных лесов, дающая доступ к ответвляющимся в глубь базы радиальным туннелям, входы в которые затянуты полупрозрачной светящейся пленкой силового поля. Чуть выше верхнего яруса лесов располагается еще одно кольцо, состоящее из доброй полусотни наблюдательных камер, спаренных с пулеметными и лазерными турелями. Я почти физически ощутил на себе перекрестья многочисленных прицелов. Да уж, попав сюда, можно уже и не мечтать о побеге. Тебя превратят в мокрое место за доли секунды.
Нас встретил мрачного вида солдафон, облаченный в легкий бронескафандр вроде тех, что используют полицейские. Здесь это, видимо, выступает в качестве униформы. Он не сказал ни слова, даже взглянул-то на нас лишь мельком. Кивком головы указал на один из туннелей нижнего яруса, вход в который не был защищен полем.
Туннель был похож на чью-то гигантскую кишку. Через каждые несколько метров по обе стороны от нас попадались неглубокие ниши с тяжелыми бронированными шлюзами.
– Это распределительные туннели, – пояснил Вэйл. Он, видимо, уже бывал тут. – Эти шлюзы ведут к индивидуальным капсулам, в которых осужденных доставляют на поверхность. Но сейчас нам нужно в медблок, это чуть дальше.
Терпеть не могу медблоки. Едва я оказался на пороге этого сияющего белизной и стерильностью помещения со всеми этими поблескивающими приборами и специфичным запахом, меня передернуло.
Врачом оказался долговязый худющий детина с не менее мрачным выражением лица, чем у надзирателя, доставившего нас сюда. Видно, невеселая здесь все же работка.
Я разделся до пояса и расположился на наклонном ложе. Покрытие ложа было гладким и неприятно холодным. Вэйл присел на кушетку неподалеку, Ковальски вместе с нашим провожатым куда-то удалились. Врач, флегматично взглянув на меня, выставил рядом с ложем добрые три дюжины небольших ампул с разноцветными жидкостями и хищного вида инъектор.
Я поежился.
– Ты что, уколов боишься? – хохотнул Вэйл.
– Ничего смешного! – огрызнулся я. Исподлобья взглянул на верзилу-врача и буркнул: – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Не вздумай вколоть мне какую-нибудь пакость вроде медленно действующего яда!
– Да ты параноик, Грэг, – спокойно ответил Вэйл. – К чему нам такие фокусы? Ты нам нужен живым и дееспособным.
– В любом случае, хочу знать, что за дрянь мне вкалывают.
– Для начала – средство, стимулирующее иммунную систему, – отозвался врач. – Внутримышечно.
Игла впилась мне в бицепс.
– Теперь – комплекс витаминов и минералов плюс слабые стимуляторы. Это позволит вам чувствовать себя более бодро. Небольшой допинг, так сказать.
Я лишь криво усмехнулся.
– Теперь – несколько прививок. Гнойная лихорадка Станка или желудочные инфекции, которые распространяются через пыльцу местных растений, – весьма неприятные вещи, скажу я вам.
Он, ловко орудуя инъектором, быстро перекачал в меня с десяток ампул.
– Препараты для защиты от повышенного радиационного фона. Способствуют выводу из организма вредных изотопов. Конечно, этого хватит ненадолго. По идее, нужно делать инъекции каждые несколько дней…
– Ничего. Я не собираюсь там задерживаться надолго.
– Так… Это для стимуляции работы эритроцитов. Содержание кислорода в атмосфере планеты ниже нормы, так что это необходимо… Профилактические препараты против аллергии… А это временно увеличит скорость регенерации тканей. Раз в пять-шесть. Будет действовать около недели… Хм… А вот это для форсирования работы мышц и укрепления сердечно-сосудистой системы. Подобные препараты обычно применяют при высадках на планеты с повышенной силой тяжести. Но в данном случае…
– Я только что с Альдебарана, док. Обойдусь и без вашей микстуры.
– Да, я тоже так думаю. При столь гипертрофированной мускулатуре применение препарата будет излишним. Кстати, советую вам от всего этого избавляться, и побыстрее.
– От чего?
– От лишнего веса. Иначе в условиях нормальной гравитации, когда мышцы уже не будут получать таких нагрузок, вы в два счета заплывете жиром.
– Док прав, – кивнул Вэйл. – Я с этим в свое время изрядно помучился. Да и теперь стоит больших трудов поддерживать себя в форме. Приходится постоянно давать себе изрядную встряску.
– Небось на аэробику ходишь? Представляю тебя в окружении всех этих девиц в шортиках.
Вэйл неожиданно легко и громко расхохотался.
– А ты знаешь, надо будет попробовать! Вот вернешься – и можем вместе записаться в какой-нибудь спортзал.
Я усмехнулся.
– Если я вернусь… Когдая вернусь, я ни минуты не задержусь в этих краях. Заберу гонорар и смотаюсь подальше.
– Жаль. Я бы не отказался еще некоторое время поработать с тобой, Грэг. Наверное, у тебя многому можно научиться.
– А с чего ты взял, что мне захочется тебя чему-нибудь учить? И вообще, не пытайся ты мне в друзья набиться. Твоя физиономия мне опротивела не меньше, чем морда Ковальски. Жду не дождусь, когда наконец избавлюсь от вас.
– Ну что ж… – помрачнев, буркнул Вэйл. – Ждать осталось не так уж долго. Вы закончили, док?
Врач молча кивнул, отходя от ложа. В этот момент в дверях появился Ковальски все с тем же угрюмым надзирателем. Тот тащил за собой объемистый контейнер.
– Это ваше снаряжение.
Я облачился в стандартную робу осужденного – комбинезон грязновато-зеленого цвета с многочисленными клапанами, карманами, с жилетом-«разгрузкой». В принципе довольно удобная одежда, к тому же весьма прочная. Арсенал, с которым осужденных отправляют вниз, тоже оказался довольно внушительным – армейская штурмовая винтовка с тремя режимами огня и подствольным гранатометом, боекомплекты к ней – с разрывными, зажигательными, бронебойными пулями, четыре вида гранат, пистолет приличного калибра, небольшой тепловой бластер на «вечной» квантовой батарее, нож военного образца, снабженный часами, компасом, счетчиком радиации и еще черт знает чем.
Я деловито перебирал все эти игрушки, тщательно подгонял снаряжение, равномерно распределяя вес, закрепляя все так, чтобы ни одна металлическая деталь не брякнула при ходьбе. Уже давно не имел дела с оружием, но руки все помнили, двигаясь будто сами по себе, и это доставляло мне удовольствие. Это как встретить старого друга после долгой разлуки, как обрести некую потерянную часть самого себя. Ощутив в руках холодящий ладони металл винтовки, я почувствовал себя гораздо лучше. В конце концов, это моя стихия. Еще повоюем.
На сборы ушло не больше четверти часа, и сразу же после того, как я оприходовал все снаряжение из притащенного Ковальски контейнера, мы с Вэйлом отправились к десантной капсуле.
Капсула была нестандартной, как и предупреждал Вэйл, и даже располагалась она не в одном из распределительных туннелей, а в каком-то пыльном ангаре, добраться до которого составило немалых трудов. Остановившись на пороге ангара, я окинул взглядом предназначенное мне транспортное средство.
Агрегат, в котором мне предстоит отправиться вниз, около трех метров в высоту и представляет собой металлический тетраэдр со скругленными вершинами. На каждой боковой грани имеется по небольшому овальному люку, один из которых уже открыт, приглашая войти внутрь. Хотя, признаться, гостеприимство это напоминает гостеприимство широко распахнутой пасти хищника.
Я протиснулся внутрь капсулы и не без помощи Вэйла разместился в паутине фиксирующих ремней. Воздух здесь спертый и явственно отдает гнилью.
– Микроклимат оставляет желать лучшего, – брюзгливо заметил я.
– Уж не обессудь. Тебе все равно недолго торчать в этой жестянке.
Я еще раз придирчиво осмотрел все крепления, окинул взглядом убогие внутренности капсулы.
– Передатчик вмонтировали в саму капсулу – он слишком тяжелый, чтобы таскать его на себе. Так что каждый раз, как захочешь связаться с нами, придется возвращаться к капсуле.
– Не беспокойся, не думаю, что я по вам быстро соскучусь.
Вэйл усмехнулся.
– Правду про тебя говорят – у тебя отвратный характер. Ну ладно, запуск через четыре минуты. Мы дадим тебе десятисекундный отсчет, чтобы ты был готов. Кстати, не удивляйся, если вдруг расстанешься со своим завтраком. Говорят, в этих штуках здорово укачивает.
Люк с лязгом захлопнулся, и я оказался в полнейшей темноте наедине с собственными мыслями, тоже не особо светлыми. Наверное, заживо похороненный чувствует что-то подобное, когда над ним опускается крышка гроба. И дело тут вовсе не в клаустрофобии. Просто чувствует необратимость происходящего.
Через несколько минут из динамиков раздался голос Вэйла:
– Что ж, счастливого пути, Нортон. Свяжись с нами сразу же после посадки.
– Ну, если меня не размажет по стенкам этой жестянки, то свяжусь.
– Больше оптимизма, Грэг! Я в тебя верю.
– Ах, как трогательно! Кончай трепаться и давай отсчет!
– Ну если тебя это так интересует, ты отправишься в ад через десять секунд. Через девять… Восемь… Семь…
Капсула задрожала, пришла в движение, видимо, перемещаясь к шлюзу.
– Четыре… Три… Два… Один… Пуск!
Тряхнуло так, что я клацнул зубами. Фиксирующие ремни затрещали, до боли впиваясь в тело. Капсула еще не подхвачена гравитационным лучом, ей, наоборот, придали ускорение, чтобы отбросить от станции, выстрелили ею, как ядром из пушки. Перед мысленным взором явственно возникла картина падения крошечного кусочка металла с еще более крошечным человечком внутри в гигантскую разверзнутую пасть Поллукса-5.
Моя экспедиция началась. Экспедиция в ад…
10
Тьма. Первозданная, первобытная тьма, никогда не знававшая схватки со светилом, увидеть которое можно, лишь продравшись наверх через километровую толщу камня. Тусклый свет фар с трудом пробивается сквозь нее, выхватывает из небытия влажные неровные стены штрека, похожего на чью-то гигантскую трахею, мимоходом скользит по ним, чтобы спустя несколько секунд снова отдать их на милость царящему здесь мраку. Вперед видно метров на пять-шесть, не больше. Хотя и смотреть-то не на что – все тот же штрек, ведущий во тьму. Есть только этот туннель, грохот гусениц по каменистому полу и жуткая кислая вонь, чувствующаяся даже через респиратор. Одеревеневшие от напряжения пальцы сжимают скользкие от пота рычаги управления «кротом». Собственное тело кажется непомерно тяжелым, даже дышать тяжело, легкие с натугой втягивают разреженный воздух через респиратор.
Эта тьма… Она тоже словно бы давит на плечи, пригибает к полу, выдавливает из тебя последнюю надежду выбраться отсюда. По сравнению с ней чувствуешь себя ничтожеством, ты – всего лишь крохотное пятнышко света, ползущее по безбрежному океану мрака. И стоит погаснуть фонарю на крыше «крота» – тьма поглотит тебя, сожрет без остатка, и никто даже не вспомнит о тебе. Ты понимаешь, что уже сходишь с ума, стараешься не думать об этом, но страх не отпускает тебя, подстерегает на каждом шагу. Настигает во сне, уж там-то ему есть где разгуляться. Несколько месяцев – и воля человека сломлена, он превращается в трясущуюся полоумную тварь, которой только один путь – на пси-коррекцию. Я видел таких. Я сам едва не стал одним из них.
Уж не знаю, что меня спасло. Пожалуй, только воспоминания о Лите. И надежда. Даже не надежда, а какое-то маниакальное желание выбраться оттуда. Обычно в этих рудниках человек теряет всякое ощущение времени – когда ты один на один с Тьмой, каждый день кажется вечностью. Но я знал, что я здесь не навечно. Я должен был выйти через пять земных лет. Через 1825 дней, через 43 800 часов… И я отмерял для себя это время, выцарапывал отметку за отметкой на ржавой стене камеры, отсчитывал про себя секунды, когда плыл пятнышком света по океану мрака. Не знаю, выдержал бы я все пять лет…
Никогда не смогу понять, почему месторождения радия на Альдебаране разрабатывают именно люди. Слышал я, конечно, всю эту дребедень насчет того, что в этих штреках долго не выдерживает никакая электроника, кибы попросту слетают с катушек, и применять здесь можно только самые примитивные механизмы, без всяких там тонкостей. Но на хрена тогда вообще туда соваться?! Мало других месторождений? Ах, вам нужно средство для Кары, для наказания преступников? Дескать, пусть таким образом искупят свою вину, пусть помучаются, пусть потом, кровью, жизнью своей заплатят за содеянное?
Да пошли вы все!!! Да, я не ангел, я совершил немало такого, о чем сейчас жалею. Но чтобы понять свою вину, мне не нужны никакие альдебаранские рудники. Это моя вина, и мне с ней жить всю оставшуюся жизнь. Думаете, легко? А вы попробуйте! Есть, конечно, такие гниды, которые мать собственную прирежут безо всякого зазрения совести. Так таких надо просто уничтожать, как бешеных собак. Никаких там пси-коррекций – просто к стенке. А для остальных… Кто вы такие, чтобы судить?!
– Грэг… Грэг… Ты меня слышишь? Проклятье, да отвечай же!! Грэг!
Голос доносится откуда-то издалека, постепенно приближается. Вот он уже гремит над самым ухом… Я очнулся – резко, будто вынырнул из воды. Мгновенно включились все органы чувств, словно кто-то щелкнул невидимым рубильником. В ноздри ударил едкий запах горелого пластика, глаза заслезились от дыма, тонкими струйками поднимающегося откуда-то снизу. Внутренности капсулы окрашены в зловещие багряные тона – работает лишь аварийное освещение. Ремни безопасности впились в грудь, мешая дышать. В то же время только они и не дают мне упасть – капсула накренена под углом градусов в сорок пять, и я вишу на ремнях, как на парашютных стропах, лицом вниз, касаясь пола только носком правой ступни.
– Грэг!.. Грэг, ты меня слышишь? Отвечай, мать твою!! Грэг!
Рот наполнен тягучей солоноватой жижей – смесью крови, пыли и хрен знает чего еще. Я сплюнул вниз и оглянулся, отыскивая источник звука. В глазах временами двоится, в голове гудит так, будто я полчаса бился лбом о стену. Хотя, может, так и было.
Передатчик вмонтирован в стенку прямо передо мной, на уровне груди. Небольшой экранчик сплошь затянут пеленой помех, видны лишь смутные очертания лица говорящего. Но звук вполне сносный, во всяком случае, можно различить каждое слово.
Эта тьма… Она тоже словно бы давит на плечи, пригибает к полу, выдавливает из тебя последнюю надежду выбраться отсюда. По сравнению с ней чувствуешь себя ничтожеством, ты – всего лишь крохотное пятнышко света, ползущее по безбрежному океану мрака. И стоит погаснуть фонарю на крыше «крота» – тьма поглотит тебя, сожрет без остатка, и никто даже не вспомнит о тебе. Ты понимаешь, что уже сходишь с ума, стараешься не думать об этом, но страх не отпускает тебя, подстерегает на каждом шагу. Настигает во сне, уж там-то ему есть где разгуляться. Несколько месяцев – и воля человека сломлена, он превращается в трясущуюся полоумную тварь, которой только один путь – на пси-коррекцию. Я видел таких. Я сам едва не стал одним из них.
Уж не знаю, что меня спасло. Пожалуй, только воспоминания о Лите. И надежда. Даже не надежда, а какое-то маниакальное желание выбраться оттуда. Обычно в этих рудниках человек теряет всякое ощущение времени – когда ты один на один с Тьмой, каждый день кажется вечностью. Но я знал, что я здесь не навечно. Я должен был выйти через пять земных лет. Через 1825 дней, через 43 800 часов… И я отмерял для себя это время, выцарапывал отметку за отметкой на ржавой стене камеры, отсчитывал про себя секунды, когда плыл пятнышком света по океану мрака. Не знаю, выдержал бы я все пять лет…
Никогда не смогу понять, почему месторождения радия на Альдебаране разрабатывают именно люди. Слышал я, конечно, всю эту дребедень насчет того, что в этих штреках долго не выдерживает никакая электроника, кибы попросту слетают с катушек, и применять здесь можно только самые примитивные механизмы, без всяких там тонкостей. Но на хрена тогда вообще туда соваться?! Мало других месторождений? Ах, вам нужно средство для Кары, для наказания преступников? Дескать, пусть таким образом искупят свою вину, пусть помучаются, пусть потом, кровью, жизнью своей заплатят за содеянное?
Да пошли вы все!!! Да, я не ангел, я совершил немало такого, о чем сейчас жалею. Но чтобы понять свою вину, мне не нужны никакие альдебаранские рудники. Это моя вина, и мне с ней жить всю оставшуюся жизнь. Думаете, легко? А вы попробуйте! Есть, конечно, такие гниды, которые мать собственную прирежут безо всякого зазрения совести. Так таких надо просто уничтожать, как бешеных собак. Никаких там пси-коррекций – просто к стенке. А для остальных… Кто вы такие, чтобы судить?!
– Грэг… Грэг… Ты меня слышишь? Проклятье, да отвечай же!! Грэг!
Голос доносится откуда-то издалека, постепенно приближается. Вот он уже гремит над самым ухом… Я очнулся – резко, будто вынырнул из воды. Мгновенно включились все органы чувств, словно кто-то щелкнул невидимым рубильником. В ноздри ударил едкий запах горелого пластика, глаза заслезились от дыма, тонкими струйками поднимающегося откуда-то снизу. Внутренности капсулы окрашены в зловещие багряные тона – работает лишь аварийное освещение. Ремни безопасности впились в грудь, мешая дышать. В то же время только они и не дают мне упасть – капсула накренена под углом градусов в сорок пять, и я вишу на ремнях, как на парашютных стропах, лицом вниз, касаясь пола только носком правой ступни.
– Грэг!.. Грэг, ты меня слышишь? Отвечай, мать твою!! Грэг!
Рот наполнен тягучей солоноватой жижей – смесью крови, пыли и хрен знает чего еще. Я сплюнул вниз и оглянулся, отыскивая источник звука. В глазах временами двоится, в голове гудит так, будто я полчаса бился лбом о стену. Хотя, может, так и было.
Передатчик вмонтирован в стенку прямо передо мной, на уровне груди. Небольшой экранчик сплошь затянут пеленой помех, видны лишь смутные очертания лица говорящего. Но звук вполне сносный, во всяком случае, можно различить каждое слово.