— Как так? — воскликнула с тревогой Марина. — Почему вы так думаете?
   — Но может быть она еще в городе. Мы ее найдем. Все сделаем для этого. Но может случиться и так, что и вы ее найдете. И вот что я скажу, — полковник сделал многозначительную паузу, — Вы должны сделать все для того, чтобы первыми картину все-таки нашли мы. Вот вам мой телефон.
   — Но почему? — возмутилась Марина беря листок с телефонным номером, который протянул ей Комиссаров.
   — Начну с начала, — спокойно ответил полковник. — Итак, примерно месяц с лишним назад гражданин Японии некий Акамото Миягава совершенно неожиданно прибыл в Россию и начал наводить контакты в нашем криминальном мире. В результате своих поисков он вышел на Лаврентия Беркутова. К счастью, данные передвижения японского гражданина попали в сферу нашей деятельности. Связавшись с интерполом, мы выяснили, что Миягава в свою очередь является крупным уголовным авторитетом у себя в Японии.
   Тогда же, то есть месяц назад Миягава отбыл обратно в Японию, Беркутов же отправился на Дальний Восток. Это нас также насторожило. Но наблюдения в Приморье ничего не дали. Беркутов не давал повода для подозрения и, что самое странное, контакты с японцем не возобновлял. Занимался сугубо домашними делами. Однако по возвращении Беркутова в Черноборск, сюда тут же прибывает Миягава. Одновременно замечается лихорадочная деятельность среди местных уголовных группировок. Я получаю из Москвы санкцию на задержание обоих и Миягавы и Беркутова.
   Во время ареста Миягава оказался полностью невменяемым по причине нахождения в состоянии алкогольного опьянения. Нам пришлось потрудиться, чтобы привести его в чувство. Зато куда легче было заставить его заговорить. Я поставил перед господином Миягавой стакан водки и сказал, что дам ему опохмелиться только после того, как он все расскажет. Что и с какими целями он делает в России. Признаюсь, сделал это больше для развлечения, и неожиданно этот самурай начал говорить. И вот что он рассказал.
   Полтора месяца назад в Японии в городе Киото умер дед Акимото Акира Миягава. Незадолго до смерти он вызвал к себе внука и рассказал ему следующую историю. Привожу ее со слов Акиры Миягавы.
   Во время Второй мировой войны в сорок пятом году в августе будучи в чине майора японской армии Акира Миягава попал в плен. Случилось это в Манчжурии. Оттуда с остальными военнопленными он был отправлен в Сибирь. Там в лагере для японских военнопленных он заболевает оспой и попадает в лагерный госпиталь, в котором среди младшего медперсонала числился советский заключенный профессор Ленинградского университета Иван Гермогенович Поцелуев.
   — Поцелуев? — перебив полковника Комиссарова, воскликнула Азарова. — Вы сказали Поцелуев? Но ведь это получается родственник мужа нашей тети Кати?
   — Если быть точным, то это его родной брат, — подтвердил полковник. — Вы меня внимательно слушаете, Марина Евгеньевна. Похвально.
   — Спасибо. Продолжайте.
   — Спасибо, продолжаю. Итак Акира Миягава, был в мирной жизни физиком. Он и советский физик Иван Гермогенович Поцелуев на этой почве сильно сдружились. И не просто подружились, а даже вместе совершили побег из лагеря и вдвоем отправились по тайге в сторону китайской границы. Перед ними была непроходимая тайга, болота и конечно же оба беглеца заблудились. По пути Иван Гермогенович сломал ногу. Миягава нес его на плечах девяносто километров. Представляете, какой это был человек? Но у профессора началась гангрена, он не выдержал тяжести перехода и умер.
   Комиссаров сделал паузу, достал из кармана пиджака пачку сигарет «Донские» и закурил.
   — Но перед смертью он открыл Миягаве свою тайну. До войны, году этак в тридцать седьмом, профессор Поцелуев возглавлял группу, которая работала над разработкой топливных систем реактивных самолетов. Вы удивлены? Да, да! Уже тогда в нашей стране производились подобные работы. Профессор Поцелуев и его группа добились потрясающих результатов, они составили формулу совершенно нового вида топлива, производимого на основе водорода. То есть, проще говоря в бензин превращалась вода. Это было великое открытие, и о нем было доложено лично товарищу Сталину. И конечно же у профессора нашлись недруги, как это всегда бывает в научных кругах. Поползли слухи, что Поцелуев занимается профанацией науки, что его водяное топливо — чистейшей воды авантюра и фикция. Делом занялся лично товарищ Берия. Вышел приказ группу расформировать, а ее участников арестовать. Все разработки уничтожить. Да, время конечно было дикое. Нашему разуму подобные поступки просто непонятны. Но тогда, тогда бывало всякое. Поговаривали, что ведущую роль в закрытие группы сыграл тогдашний министр нефтяной промышленности, который боялся утратить влияние. Хотя какое у него было влияние?
   Профессор был арестован. Но за несколько часов до ареста, его кто-то предупредил, и Поцелуев вынес из лаборатории все бумаги и принес их домой. В ожидании сотрудников НКВД он аккуратно невидимым карандашом переписал всю цепь вычисления формулы водяного топлива на обратной стороне картины Дейнеки, который был его хорошим другом. Работа, над которой он проработал с двадцать лет, уместилась на квадратном метре холста. После этого он все бумаги уничтожил, и во время обыска чекисты ничего не нашли. Профессору дали двадцать пять лет лагерей и отправили в Сибирь.
   О том же, что на обратной стороне картины он написал весь процесс получения из воды топлива, в два раза более энергетически ценного, чем бензин, профессор Поцелуев не сказал ни одной живой душе. Он до конца надеялся, что вернется к работе и прославит свое имя. Однако смерть пришла к нему раньше, чем освобождение. Потрясенный подвигом Акиры Миягавы Поцелуев открыл ему тайну. А ведь тогда в сорок седьмом году до всемирного энергетического кризиса было далеко. Но Поцелуев сказал Акире:
   — Твоя страна бедная в плане полезных ископаемых. Я дарю вашему народу эту тайну. И если понадобится, ты добудешь картину и узнаешь ее.
   Может возникнуть вопрос, почему же Миягава сам не попытался найти картину Дейнеки? Ответ невероятно прост. Миягава был слишком хороший физик, и рассказ русского профессора про водяное топливо принял всего лишь за бред умирающего. И только в старости перед самой смертью он отчетливо вспомнил про то, что услышал в глухой сибирской тайге от умирающего товарища по несчастью. Вот тогда-то он позвал своего внука Акимото, с которым не общался двадцать лет, потому что отрекся от него за то, что тот связал свою жизнь с преступным миром и опозорил весь клан Миягавы. Он рассказал ему все про профессора Поцелуева и напоследок добавил:
   — Акимото, ты всегда с самого детства приносил своим близким только горе и страдания. Ты негодяй, бандит и вор. Но у тебя есть возможность искупить всю свою неправедную жизнь. Поезжай в Россию, добудь картину профессора Поцелуева, которую нарисовал знаменитый советский художник Александр Дейнека и привези ее в Японию. Если в ней действительно сокрыта бесценная формула, отдай ее нашим ученым. Отдай ее своей стране и она благословит тебя. Япония станет самой великой державой в мире, и мой дух будет спокоен и счастлив.
   Акимото сразу поверил деду и активно стал искать картину Поцелуева. Поиски привели его в Черноборск и свели с Лаврентием. Однако я сомневаюсь, что он собирался облагодетельствовать свою страну. У него на уме только деньги. К счастью, картина ему не досталась. К несчастью, она пока не досталась и нам. Теперь вы понимаете, почему так важно найти ее?
   Три сыщика были потрясены, услыхав историю картины, которую они разыскивали.
   Полковник Комиссаров закурил уже пятую сигарету.
   — Вы представляете, что будет с Россией, если картина с формулой будет вывезена за рубеж? В какую-нибудь европейскую страну, или, хуже того, в Соединенные Штаты? — воскликнул он, и голос его дрогнул. — Мир обретет водяное топливо и все страны, которые живут на доходы от добычи и переработки нефти в одночасье станут нищими. А Россия, которая сейчас находится на рубеже эпох, и только-только начинает вставать на ноги, пострадает больше всех и опять откатится в своем развитие на триста лет, как во время татаро-монгольского нашествия. Вся судьба нашей Родины сейчас находится на обратной стороне этой картины. Вы это понимаете?
   — Понимаем! — выдохнули Марина, Вера и Ник.
   — А раз понимаете, то и я буду ждать от вас всяческого содействия!
   Марина еще раз пристально вгляделась в палороидный снимок (саму картину с Мадонной уже отправили на экспертизу), так и сяк повертела его в руках.
   — Где-то я эту живопись все-таки видела, — задумчиво пробормотала она. — Вот только никак не могу вспомнить, где именно.
   — Придется вспомнить, — строго произнес Комиссаров.
   После этих слов начались утомительные опросы, описания, заполнения протоколов. Потом всех троих отвезли в Отдел областного Управления ФСБ, и тоже долго и мучительно опрашивали, по одному и всех вместе. Сюда же привезли и всех святых братьев, людей Лаврентия, тех, кого удалось поймать, бандитов Багажника. И всех допрашивали, пытаясь отыскать картину с одуванчиками.
   Только в семь часов вечера наши друзья вышли на свободу и тут же чуть не бегом отправились к тете Кате.
   — Мы должны искать другую нить! — заявила Марина. — С самого начала мы пошли по ложному пути. Не Скворцов украл картину, а кто-то другой. И кто это, мы должны выяснить первыми. Это дело чести. Поговорим с тетей Катей, глядишь, она чего-нибудь и вспомнит.
   — Может завтра? — угрюмо спросила Вера. Она хотела уже мчаться в больницу к Петру.
   — Завтра тетей Катей уже займутся фээсбэшники, и ей будет не до нас. Да и нас к ней уже не подпустят. А к Ручкину тебя все равно не пустят. Даже не надейся. Он сейчас скорее всего в реанимации.

РАЗВЯЗКА

   — Тетя Катя, — в который уже раз жалобным голосом спрашивала Марина, подсовывая клиентке паллороидную фотографию с Мадонной, — ну посмотрите внимательнее, может быть это все-таки та картина?
   — Да, что ты Мариночка? — отвечала та, выпучив глаза. — Да что же я с ума сошла что ли? Глаза то у меня есть. Не та эта картина. Не та! И убери ты от меня эту гадость! Тьфу! Прости меня, господи.
   Тройка сыщиков была понурая. Виновато посматривали в сторону тети, которая готова была залиться слезами.
   Дело было полностью провалено. Никто понятия не имел, где теперь искать подлинную картину Дейнеки.
   — Ой, ребята, ой горемычные, — причитала сидевшая на диване тетя Катя. — Не нашли вы мне картину! Не нашли! Все надежды мои теперь рухнули. Как жить после такого? Ой, да за что мне такое наказание? Да чтоб им провалиться этим ворам поганым! Значит точно, Скворцов не мою картину украл?
   — Увы, не вашу, — Марина сама готова была расплакаться. — И больше нет ни одной нити, за которую можно было бы зацепиться. Может вы что-нибудь вспомните?
   Вера и Ник тоже сидели за столом подавленные и без всякого удовольствия, только чтобы не встречаться с тетей Катей взглядами, прихлебывали из чашек чай.
   Тетя Катя недовольно посмотрела на Азарову.
   — Какие еще тебе нити нужны? — возмущенно воскликнула она. — Ты давай мне картину ищи. А то, и следователь этот, Спиваков, чтобы ему пусто было, не нашел, да еще и в отпуск отправился. А теперь и ты от меня слинять хочешь? Не выйдет. Я тебе доллары выплатила? Выплатила! А раз так, то значит продолжай искать!
   От возмущения тетя Катя даже хлопнула кулаком по столу, да так сильно, что чашки задребезжали, а ложки в них зазвенели.
   Марина послушно кивала головой, опуская ее все ниже и ниже, как провинившаяся школьница. Она была полностью согласна со всем, что ей говорила тетя Катя. Вот только, где искать картину, понятия не имела.
   — Это ведь память о муже! Ищи, Маринка, ищи!
   Вдруг качающаяся голова Азаровой замерла на полупоклоне. Она подняла лицо, и глаза ее прищурились.
   — Как вы сказали вашего следователя зовут? — спросила она. — Ну того, который картину не нашел и в отпуск уехал?
   — Следователя то? Виктор Иванович он.
   — Виктор Иванович? А фамилия его, как вы сказали? — Марина неожиданно разволновалась, она так напряглась, что ее состояние мгновенно передалось тете Кате.
   — Фамилия? — шепотом переспросила она. — Фамилия? Сейчас вспомню. Как же его ирода величают? Вспомнила! Спиваков его фамилия. Ой, что это с тобой, Мариночка? Ты чего это так побледнела?
   Азарова вскочила с дивана и схватилась за голову.
   — Тетя Катя! — со стоном закричала она. — Что же вы сразу-то не сказали, кто у вас следователь? Почему его фамилию не назвали? Где мой телефон?
   Она вскочила со стула, отодвинула стол и подбежала к телефону, подняла трубку, приложила ее к уху и судорожно стала крутить диск.
   — Только бы он был на месте, — бормотала она, — только бы он был на месте! Товарищ Комиссаров? Это вы? Ой как здорово! А это Азарова звонит. Узнали? Очень хорошо. У меня для вас информация. Что? Да с этим делом! Слушайте! Картину похитил следователь ОВД Ленинского района Спиваков Виктор Иванович. Уверена! На все сто!
   Затем она торжествующе посмотрела на ошеломленных друзей и открывшую рот тетю Катю, широко улыбнулась и три раза хлопнула в ладоши и словно кастаньетами защелкала пальцами.
   — Вот так вот!
   — Марина, что с тобой? — удивленно спросила Вера. — Ты это чего?
   — А то! Помните, я вам еще у Свята сказала, что эту картину видела? Помните?
   — Ну помним.
   — Только я вспомнить не могла, где ее видела. Помните?
   — Помним.
   — Так я теперь вспомнила! Как фамилию Спивакова услышала, так сразу и вспомнила. Эта картина у него дома висела. Мы у него как-то, когда я еще в милиции работала, что-то там отмечали, кажется День Милиции. Тогда я ее и видела. Он еще хвастался, что у него тесть настоящий художник. И ведь совершенно случайно я тогда туда попала! Меня Светка Журавлева позвала. Чуть ли не силой привела. Блин! Кто же мог подумать? Я ведь про милицию и думать не думала, пока вы, тетя Катя не сказали, что ваш следователь Спиваков был, картину не нашел, да еще в отпуск уехал.
   Марина потихоньку успокоилась и снова села на диван и стала объяснять более внятно:
   — По видимому он сразу решил проверить Скворцова на наличие картины. Но только не процессуальным, а так сказать частным образом. Дождался, когда квартира похитителя оказалась пуста, забрался в нее и нашел подлинник. Неизвестно только сразу ли он подменил полотна, или позже. Скорее всего позже, иначе бы Скворцов успел обнаружить подмену, да и в отпуск он ушел бы гораздо раньше. А так он на следствии время тянул, картину не искал, а справки наводил, сколько Дейнека стоит, и за сколько его можно продать. Да и отпуска видимо ждал.
   — А зачем ему в отпуск? — удивилась Вера.
   — Как зачем? Картину продавать. Это ведь дело нешуточное. Сразу не сбудешь. Сто тысяч баксов. А то и больше!
   — Ну а где мы теперь будем искать этого самого Спивакова? — пожала плечами Вера.
   — А мы его искать не будем, — сказала Марина и, как ни в чем не бывало, стала пить чай. — Теперь его полковник Комиссаров со товарищами найдет. Уж этот найдет!
   Фирменный скорый поезд номер триста двадцать четыре — «Черноборск-Москва» мирно постукивал колесами, одиннадцатый купейный вагон слегка покачивался из стороны в сторону, по коридору туда-сюда сновали готовящиеся ко сну пассажиры. Спиваков ложиться пока не собирался. Он пил остывший уже чай и смотрел в грязное зажиреное окно купе, только ничего там не видел, потому что за стеклом уже была ночная чернота. На душе у него почему-то было неспокойно, и он пытался отвлечь себя от тревожных мыслей мечтами о том, как он потратит вырученные от продажи картины деньги. Покупателя в Москве он уже нашел, и о сумме они тоже договорились. Сумма была приличной. Даже очень приличной. Денег должно было хватить и на квартиру и на оплату обучения сыновей близнецов, которые должны в будущем году окончить школу. И еще должно остаться на безбедное существование в течении не одного года.
   В четырехместном купе он ехал один и ему было скучно. Не с кем было перекинуться даже словечком, а Спиваков любил в дороге компанию. Впрочем, сейчас одиночество ему было на руку.
   Поезд почему-то неожиданно сбавил ход, а затем и вовсе остановился. Спиваков посмотрел на часы. Было без пяти минут одиннадцать ночи.
   «Странно, — подумал он, — вроде бы в это время нет остановок».
   Мысль ушла так же внезапно, как и появилась. Какое ему собственно говоря дело, почему остановился состав? Может быть впереди узел, и он уступает кому-то дорогу?
   Поезд продолжал стоять. Спиваков посмотрел внимательнее в окно. Может быть все же станция, про которую он забыл?
   Нет, за окном по прежнему густела темнота. Ни фонарей, ни строений.
   В коридоре послышались твердые шаги. Спиваков почему-то вздрогнул, когда их услышал. Дверь отъехала в сторону и в купе вошел мужчина в сером костюме и с острым подбородком. Ни чемодана, ни сумки при нем не было. Спиваков вопросительно глянул на вошедшего. Тот на него. Смотрел внимательно и молчал. Наконец так же молча он сел на противоположной полке и стал смотреть на Спивакова еще внимательнее. И глаза у него почему-то поблескивали, словно стальные.
   — Куда едем? — делано веселым голосом спросил Спиваков.
   — В Черноборск, — незнакомец наконец-то подал голос.
   Спиваков растерялся.
   — Как же так? Ведь поезд идет в Москву, — пробормотал он.
   — Поезд идет в Москву, — согласился незнакомец. — А я в Черноборск. И вы тоже, гражданин Спиваков.
   Спиваков попытался было встать, но тяжелая рука незнакомца опустилась ему на плечо и заставила сесть на место.
   — Разрешите представиться. Полковник Федеральной Службы безопасности Комиссаров. Вы арестованы, гражданин Спиваков Виктор Иванович. Кстати, разрешите поинтересоваться. Картинка, надеюсь при вас?
   Спиваков кивнул. Картина была при нем.

ЭПИЛОГ №1

   На следующее утро в понедельник Марина Азарова, Вера Грач и Николай Караваев были вызваны в Черноборский отдел областного Управления Федеральной Службы Безопасности. Всем троим было велено явиться в четырнадцать часов. Они встретились в офисе Азаровой в двенадцать часов дня. Все трое выспались и были свежие и отдохнувшие. Вот только настроение у них было не самое радостное. Их мучила тревога и неизвестность.
   — Зачем нас вызывают? — Марина размышляла вслух. — Неужели я ошиблась?
   Нет, она не ошиблась. В два часа дня все стало ясно. Полковник Комиссаров лично встретил их у входа в здание, в котором располагался Отдел. Лицо у него было полно радости, которую он, как не старался, скрыть не мог, и друзья поняли, что их ждут радостные вести.
   Комиссаров провел их в кабинет самого начальника отдела. Кабинет был выдержан в строгом стиле, над большим сверкающим полировкой столом смотрел со стены в окно президент России. Казалось, что он видит и знает все, что находится и делается и там за окном, и здесь в здании и в душе каждого здесь присутствующего.
   На столе лежала картина тети Кати. Та самая с одванчиками, что была на фотографии. Кисти художника Дейнеки. Азарова бросилась к ней.
   — Это она! Она! — воскликнула она в крайней степени волнения. — Вы нашли ее?
   Комиссаров улыбнулся:
   — Нет, это вы нашли ее, уважаемая Марина Евгеньевна. О чем я вам ответственно и заявляю.
   — Я? — Марина счастливо улыбнулась. — Я?
   — Конечно вы. Вы и ваши друзья. Позвольте вам выразить свое восхищение и от лица президента Российской Федерации объявить благодарность.
   — Президента? — ахнули все трое.
   — Да, — Комиссаров выразительно посмотрел на портрет. — Он уже в курсе. Так что жму ваши доблестные руки.
   И Комиссаров торжественно пожал всем троим руки.
   — Мы ее конечно тоже нашли бы непременно, — как бы оправдываясь, сказал он. — Но не так быстро, разумеется. Нам бы понадобилось время, чтобы раскрутить всю цепочку событий и выйти на след Спивакова. Прошло бы время, и он успел бы ее сбыть, так что следы картины скорее всего затерялись. Ищи ее потом по просторам матушки России. А там бы кто-нибудь обязательно заинтересовался, что за формулы написаны химическим карандашом на ее обратной стороне. И кто знает, к чему бы это привело.
   — Можно на нее глянуть? — сдавленным от волнения голосом спросила Марина, и взялась за краешек холста.
   — Конечно, — щедрым жестом согласился полковник. — Это ваше право. Заслуженное право.
   Марина, Вера и Ник стали рассматривать картину и любоваться ею. Еще бы! Столько ради нее пришлось испытать.
   Одуванчики были великолепны, горшок и стол тоже, но самое главное, в нижнем правом углу красовалась подпись творца, что указывало на то, что теперь то они действительно нашли то, что искали.
   Марина сделала рассеянный вид, и будто бы случайно перевернула холст. Обратная его сторона была чистой. Азарова растеряно глянула на Комиссаров. Стальные глаза полковника смотрели на нее с доброй отцовской насмешкой.
   — Но тут, — пробормотала Марина, — тут нечего нет.
   — Конечно нет, — белозубо и широко улыбнулся Комиссаров. — Профессор Поцелуев видимо действительно был в бреду, когда рассказал Акире Миягаве про водяное топливо.
   Лица Марины, Веры и Ника окаменели.
   — Шутка! — быстро ответил полковник. Потом усмехнулся. — Неужели вы так наивны, Марина Евгеньевна?
   — Понимаю! — покачала головой Марина. — Государственная тайна.
   — Она самая, — еще более белозубо и широко улыбнулся полковник. — Наши люди тщательно скопировали содержание, все сфотографировали, а то, что было на полотне уничтожили. Теперь ни одна экспертиза, даже самая тщательная и современная не в состоянии будет ее восстановить.
   — Но зачем? — удивилась Вера. — Зачем вы уничтожили надписи?
   — А как же мы тогда сможем отдать эту картину обратно в частные руки, если она содержит столь ценные, нет бесценные данные? Это было бы безумие!
   — А разве вы собираетесь вернуть картину ее владельцу? — искренне удивилась Марина.
   Комиссаров даже обиделся:
   — За кого вы нас принимаете, Марина Евгеньевна? Мы живем в правовом государстве! Или вы не читали Конституцию?
   — Читали! — чуть не хором ответили Марина и Вера.
   — А раз так, то вы знаете, что право частной собственности охраняется законом, — поучительным тоном ответил полковник. — Значит, вернуть картину ее законному владельцу, наш долг.
   — Вы вернете ее? — обрадовалась Азарова.
   Комиссаров опять расплылся в улыбке:
   — Нет, — сказал он, увидел, как сникла Маринаи улыбнулся. — Это вы вернете ее. Ведь это же вы ее нашли. В нашем заведении никто не собирается приписывать себе чужие заслуги. У нас своих хватает.
   — Так вы отдаете ее нам? — чуть не подпрыгнув, закричала Марина.
   — Да. И прямо сейчас. Вот только оформим все, как полагается. Увы, без бюрократии не обойтись.
   Через три часа трое сыщиков позвонили в квартиру тети Кати. Та встретила их с распростертыми объятиями. Затем долго и громко плакала, рассматривая свое сокровище. Потом было торжественное водружение картины на ее прежнее место. Так как рамы у картины пока еще не было, ее прикрепили к стене при помощи скотча. Тетя Катя опять заплакала и долго благодарила Марину, Веру и Ника. Делала она это так громко и в таких выражениях, что даже загнала их в краску. Сыщики были полностью удовлетворены, видя свою клиентку столь счастливой.
   — За это надо выпить! — вдруг всплеснула руками тетя Катя. — Такое дело надо обязательно отметить. Вы не против ребята?
   — Мы не против, — ответила Марина. — Только давайте сначала произведет расчет и со спокойной душой за стол.
   — Какой такой расчет? — удивилась тетя Катя и радость с ее лица почему-то сразу исчезла.
   Марина даже растерялась. Вера и Ник тоже.
   — Как какой? — удивленно переспросила Марина. — За выполненное дело.
   — Но ведь, Мариночка, я дала тебе пятьсот долларов. Разве нет?
   — Да, и теперь осталось еще пятьсот.
   — Позвольте! — строго подняла брови вверх Екатерина Дмитриевна. — Вы мне сказали с самого начала, что берете тысячу долларов в неделю. А разве неделя прошла? Помнится, я обратилась к вам в пятницу после обеда. Сегодня у нас понедельник. Вечер. Прошло трое суток. Значит я вам должна даже не пятьсот, а четыреста двадцать восемь долларов. Получается, это не я вам, а вы мне должны семьдесят два доллара! Ну да ладно, я вам их прощаю! Так что все расчеты закончены. Разве не так, Мариночка? Не так?
   Азарова вздохнула:
   — Все так, тетя Катя, все так. Письменно контракт мы в пятницу не составили. Я так обрадовалась интересному делу, что про него забыла. Забыла я вам сказать и о том, что за успешные дела я беру в любом случае тысячу. И говорить о том, что ваше дело обошлось нам не в одну тысячу долларов мы тоже говорить не будем. Что делать? Мы так работали, с перерасходом. Так что, вы правы, у нас с вами расчет полный. Правда, ребята?
   Вера и Ник кисло кивнули. Что они могли ко всему услышанному прибавить?
   — Тогда за стол? — радостно заулыбалась тетя Катя. — Я вас таким ужином накормлю.
   — Нет, спасибо, — сухо сказала Вера. — У нас дела.
   — Срочные, — добавил Ник.
   — До свидания, тетя Катя, — сказала Азарова. — А лучше всего, прощайте.
   И сыщики направились к выходу.