— Прощайте, ребятки! — радостно откликнулась тетя Катя. -Жаль, что не хотите поужинать. Но дела, есть дела! Если, что, у меня ваш адрес записан.

ЭПИЛОГ №2

   Настроение компаньонов было не самым лучшим, когда они с пустыми карманами и разбитыми сердцами от тети Кати возвращались в свой офис. И хотя само дело с картиной было закончено блестяще, в финансовом плане они, можно смело сказать, погорели. И погорели круто. Расходы были намного больше, нежели доходы. Фирма оказалась на грани банкротства. Особенно угнетала потеря машины. Куча аппаратуры и снаряжения остались на пыльном чердаке особняка Лаврентия Беркутова.
   — Сколько же нам теперь пахать, чтобы новую тачку купить? — воскликнула Марина, когда ко всему прочему выяснилось, что придется идти пешком. Денег не было даже на такси. Да что такси! Мелочи, чтобы воспользоваться троллейбусом и той не было. Вот почему в офис они попали почти под вечер, тогда же было принято решение устроить по этому поводу грандиозную выпивку. Горе надо было залить алкоголем.
   — Что будем прямо здесь в офисе? — вяло спросила Марина.
   Вера обвела вокруг критическим взглядом, потом посмотрела на часы и сказала:
   — Можно и здесь, да только через полчаса институт закроется, и нас попросят удалиться.
   — И опять тащись пешкодрапом. Этак можно и в вытрезвитель попасть. Что ж, тогда придется у кого-то на хате. Какие предложения?
   — Только не у меня, — тут же ответила Вера и извиняюще улыбнулась. — Папа не любит этих дел. Он у меня человек старой закалки.
   — Понятно, — вдохнула Марина. — У Ника тоже нельзя. Они вчетвером в двухкомнатной квартире. Придется опять у меня. Помнится, кто-то нам обещал испечь Наполеон.
   — Для Наполеона нужно хорошее радостное настроение, — в свою очередь вздохнула Вера. — Наполеон не пекут, когда так погано на душе.
   Марина была разочарована:
   — Ну вот, теперь и тортика нам поесть не придется.
   — Почему не придется? Купим по дороге.
   — Придется.
   Втроем они покинули офис и пешком отправились на троллейбусную остановку. Хотя уже было восемь часов вечера, общественный транспорт был переполнен. Они ехали в давке и непереносимой духоте. Наконец их выпихнули из троллейбуса, и со вздохами облегчения сыщики отправились к дому Марины, который к счастью стоял неподалеку от остановки. По пути зашли в магазин, где их ждало очередное разочарование. Тортов не было, также как и пирожных. Все разобрали еще полчаса назад.
   — Полный облом! — Марина от злости начала кусать губы. Вера и Ник промолчали. — А была бы сейчас машина, сгоняли бы в супермаркет, набрали бы всего.
   Еще более понурая троица отправилась к четвертому подъезду. Проходя мимо своего третьего подъезда Ник с грустью и тоской глянул на белоснежный Мерседес, который гордо отливал боками и приковывал к себе все взгляды. Из машины внезапно вышли два кавказца. Увидев их, Ник поморщился и прибавил шаг.
   — Эй, джигит! — вдруг крикнул один из тех, что вышли из мерса. — Падажди!
   Ник оглянулся и сжал кулаки. Вера и Марина тоже. Все трое остановились. Два кавказца хлопнули дверцами и направились к ним.
   — Зачем спешишь, брат! — сказал все тот же хачик. — Пачему пагаворыть не хочешь?
   — Ник, — спросила Марина, — что им от тебя надо?
   Ник промолчал. Зато кавказец широко улыбнулся, показав крупные белые зубы, причмокнул толстыми масляными губами и спросил:
   — Николай Караваев, это ты?
   — Ну я, — тихо ответил Ник.
   — Солист Любе твой брат, да?
   — Нет. Он сам по себе, я сам по себе.
   — А я Абиддулах!
   — Оч-чень приятно, — пробормотал Ник.
   — Мине тоже. Казбека помнишь?
   Ник кивнул.
   — Он тэбе тоже помнит.
   — И что? — Ник опять сжал кулаки.
   — Он тебе падарок прислал. Вот, — посланник Казбека широким жестом показал на белый Мерседес.
   У всех троих вытянулись лица и пропал дар речи.
   — Шестисотый! — радостно объявил Абиддулах. — Нравится? Забирай! Документы все готовы. Завтра только у натариуса заверим, и катайся на здоровье.
   — Я не могу принять такой подарок, — сказал Ник, когда с него сошло оцепенение. — Честное слово, не могу!
   — Зачем так говоришь? — воскликнул Абиддулах. — Ты смелый джигит. Казбек тэбе от души дарит. Отказываться нельзя. Смертный обида. У нас на Кавказе положено. Я у тэбе осел взял, осел сдох. Я тэбе бика отдам. Понимаешь? Мы твой дэвятка портил, шестисотый мерс отдаем.
   — Все равно не могу, — упрямо ответил Ник.
   — Конечно, — поддержала его Вера. — А вдруг он у вас краденный?
   Абиддулах был искренне потрясен таким заявлением.
   — Зачем так говоришь? Какой краденный? За деньги купленный! Все бумага есть. С печать и подпись. Понимаешь!
   — Стоп! — скомандовала Марина.
   Все замолчали. Марина обвела всех взглядом.
   — Ник берет машину и искренне благодарит товарища Казбека за подарок, — сказала она.
   Ник и Вера смотрели на Марину с недоумением.
   — А что вы так на меня смотрите? — удивилась она. — Человек нам дарит от всего сердца. Машина нам нужна. Мы в данный момент не на государственной службе, значит взяткой это назвать тоже нельзя.
   — Какой взятка? — воскликнул Абиддулах. — Зачем взятка? Подарок!
   — Правильно, подарок! А от подарков отказываются только дураки.
   — Канэчно! Какой умный дэвушка! Как правильно говорит! — поддакивал Абиддулах и при этом кивал головой как лошадка.
   — Мы уже остались один раз в дураках, — продолжала Марина. — Что, так ими и останемся?
   Вера и Ник промолчали. Кажется в словах Марины был смысл. К тому же им так была нужна машина.
   — Ладно, — сказал Ник. — Я согласен.
   — Маладэц! — Абиддулах радостно хлопнул его по плечу и вложил в руку ключи от машины и документы. — Настоящий джигит. Вот тэбе ключ, и доверенность. Ты теперь нам брат. Твой друг наш друг. Твой враг, наш враг. Мы вэдь знаем, что вы Лаврентия и Свята убирал, и Багажник тоже. Тэперь Казбек Вор в законе. Он главный в этом городэ. И он ваш брат!
   — А вот это уже лишнее, — тут же сказала Марина. — Завтра оформим дарение, и все, на этом наше знакомство прекращается. Никаких братских и дружеских отношений. Ясно?
   — Ты тут главный? — спросил Марину Абиддулах.
   — Да, я главная! — твердо и гордо ответила Азарова.
   — Как скажешь, так и будет, — сразу же согласился Абиддулах.
   Марина уверено подошла к Мерседесу и открыла дверцу.
   — Чего вы стоите? — повернулась она к друзьям. — Запрыгивайте!
   Ник и Вера последовали за ними. Николай сел за руль и хотел было повернуть ключ зажигания, как вдруг Вера воскликнула:
   — Стойте!
   — Что такое? — повернулась к ней Азарова. — Ты чего кричишь?
   — А вдруг машина заминирована? Ник сейчас повернет ключ, и мы взлетим на воздух. А тут вокруг люди. Дети.
   — Ерунда! — засмеялась Марина. — Машина не заминирована.
   — Откуда такая уверенность?
   — Кто же станет минировать шестисотый Мерседес? Такое в голову никому не придет. Если бы нас и впрямь захотели взорвать, то подарили бы запорожец или копейку. Так что поехали, Ник, поехали.
   Ник осторожно повернул ключ. Все-таки слова Веры заронили в нем толику сомнений. Но нет, все обошлось. Мотор мягко и ненавязчиво зашумел. Мерседес тронулся с места.
   — Мерс мы конечно продадим, — уверено сказала Марина. — Не правда ли, Ник?
   Ник кивнул головой.
   — Сыщикам такая роскошь не к чему, — продолжала Азарова. — Только светиться. Купим новую девятку, конечно же белую, как снег. Не так ли, Ник?
   Ник мечтательно улыбнулся и опять кивнул. Марина мечтательно продолжала:
   — А на вырученные деньги мы такого оборудования накупим. Никакие конкуренты нам не страшны будут! Дистанционную подслушку, микрокамеры, всякие прибамбасы.
   — Куда едем? — прервала ее мечтания Вера.
   — Как куда? — удивилась Азарова. — В супермаркет за продуктами и выпивкой. Должны же мы отметить удачный исход дела. Черт меня побери! Не каждый же день нам Мерседесы дарят! Да и попробуем наконец-то твой знаменитый торт Наполеон. Ведь ты нам его испечешь, Верунчик?
   Вера Грач вдруг впервые за последние два дня рассмеялась. Это значило, что настроение у нее самое подходящее для печения тортов…

ЭПИЛОГ №3

   Через пять дней после описанных выше событий Вера Грач сидела в приемном покое Черноборской больницы скорой помощи. У ног ее стояла сумка полная продуктов.
   Вошла сухонькая санитарка с шваброй в руках и скрипучим строгим голосом спросила:
   — Кто тут к Ручкину?
   Вера вскочила с места:
   — Я!
   — Иди за мной!
   Санитарка долго вела Веру по длинному темному коридору.
   — Только утром его из реанимационной палаты доктор выпустил, — рассказывала она по дороге. Чудом твой дружок на этом свете остался. И сразу налетели его дружки, милиционеры, даже чекисты приходили. Но к нему никого не пустили. Кристалл Васильевич строго настрого запретил. Ему даже угрожали. Но с ним разве кто спорить будет? Спорщиков много, а Кристалл Васильевич один. Не пустил он. И мне не велел никого пускать. Плох еще очень Ручкин. Шутка ли? Пуля у самого сердца прошла.
   Санитарка с усмешкой посмотрела на Веру:
   — Что, думаешь, почему тебя пустила? Меня сам Ручкин попросил. Как глаза открыл и говорить начал, так и просит: «Тетя Маша, ко мне женщина должна прийти, очень красивая. Зовут Вера. Ты уж ее пропусти». Нет, говорю, не пущу. Доктор не велел. А он мне: «Если не пустишь, умру, от тоски умру. Так и сказал. Люблю, говорит, эту женщину, тебя значит, больше жизни. Приведешь ее ко мне, я тебя щедро награжу». Как думаешь, наградит, или врет все?
   — Наградит, — кивнула Вера. Она была вся в нетерпении.
   — Ну и слава Богу. Вот и пришли. Сюда иди.
   Они подошли к двери, у которой с каждой стороной на стульях сидели двое. Один из них был Орех. Увидев Веру, он выпучил глаза и стал усиленно тереть затылок. Другой был незнакомый. Но по его напряженному строгому лицу было видно, что он из милиции, или фээсбэшник.
   Вера вошла в палату, и тетя Маша затворила за ней дверь. Палата была одноместная, удобная, с холодильником, телевизором и отдельным санузлом.
   В центре на широкой кровати с балдахином лежал Петр Ручкин. Услышав скрип двери он открыл глаза, и губы его расплылись в счастливой улыбке, потому что он увидел Веру. Вера подбежала к нему и припала к груди, но тут же отпрянула назад, потому что Петр не смог удержаться от стона.
   — Прости, — сказала Вера.
   — Это ты прости, что не стерпел. От тебя даже боль сладкая нега.
   Вера присела у него в изголовье и стала гладить Петра по волосам.
   — А я тебе торт принесла. Наполеон. Сама испекла. Как думаешь, тебе можно?
   — Если сама испекла, то для меня это лучшее лекарство, — счастливо улыбнулся Петр.
   — Хорошо тут у тебя, — Вера окинула взглядом палату. — Словно ты у себя дома.
   — Братки постарались, оформили все в лучшем виде.
   — Эх, Багажник, Багажник, — вздохнула Вера. — Ты так и остался тем, кем был. Бандит и гангстер Петя Ручкин.
   — А куда мне деваться? — вздохнул Петр. — Мне братки насвистели, что прокурор для меня целую папку приготовил. Очень толстую. Как только опасность для жизни минует, меня переведут в тюремный лазарет, а потом суд. Но я не дурак. Раньше смотаюсь. Куда-нибудь за границу. Земля большая. А ты? Ты поедешь со мной?
   Вера улыбнулась и поцеловала Ручкина в лоб:
   — С тобой хоть на край света, любимый.
   Не могла же она сказать человеку, который только что вырвался из лап смерти, а до этого спас ей жизнь, заслонив собой, что-то другое.
   — Мы купим дом где-нибудь на берегу моря, — начала фантазировать она. — Каждый вечер мы будем смотреть на закат. Ты будешь играть на скрипке и рисовать мои портреты в костюме надувной женщины, то есть нагой. Как же мы будем счастливы!
   Багажник слушал ее и улыбнулся. Счастье переполняло его.
   — Я хочу тебя поцеловать, — выдохнул он. — Пусть даже это будет последний поцелуй в моей жизни.
   Вера приблизилась к его губам и прошептала:
   — Я тоже хочу поцеловать тебя.
   Они прильнули друг к другу губами и Вера забыла обо всем на свете. Даже обессиленный, прикованный к постели тяжелой раной, Багажник целовался так, словно он был не человеком, а богом любви.