Страница:
С другой стороны, даже и не такая банда деревенщин, вероятно, продолжала бы и дальше наращивать ускорение – главным образом потому, что грузовое судно все равно непременно засекло бы их примерно через миллион кликов. Они просто сознательно приближали момент, когда оно заметит их присутствие, и…
– Запуск ракет! Я держу в пеленге две «птички», шкип, они расходятся к правому и левому борту!
– Хорошо. Рулевой, – спокойно сказал Кэслет, – вызнаете, что делать.
– Да, сэр. Уклоняемся.
Нос «Вобона» упал «вниз», когда крейсер встал перпендикулярно эклиптике, отчаянно «нырнув», и повернулся на правый борт. Этот единственно возможный для невооруженного корабля маневр ухода резко увел в сторону от ракет вектор его движения, подставив им нижнюю часть импеллерного клина. Несмотря на очень большое расстояние, из-за превосходящей скорости налетчиков «Вобон» оказался в пределах досягаемости их ракет. Любое грузовое судно, лишенное активной защиты и не способное отразить огонь атакующего, могло надеяться только на быстрое уклонение. Конечно, пират и сам хотел, чтобы оно уклонилось, поэтому обычные ядерные боеголовки в конце своего пути спокойно взорвались без вредных последствий. Зато от пиратов поступило сообщение.
– Нас вызывают, шкипер, – сказал офицер связи. – Они приказывают нам вернуться на первоначальный курс.
– Они приказывают? – пробормотал Кэслет и улыбнулся народному комиссару, – Это именно то, что нам надо. Они сказали что-нибудь по поводу остановки импеллеров?
– Нет, гражданин коммандер. Они хотят, чтобы мы поддерживали наше первоначальное ускорение, пока они не сравняют скорости.
– Это еще лучше, – заметил Кэслет и посмотрел на экран.
«Маневр уклонения» «Вобона» несколько увеличил вертикальную дистанцию между ними, не намного, на самую малость, и капитан, откинувшись назад, несколько секунд задумчиво потирал подбородок.
– Тэд, ответьте им, только по радиосвязи, ни в коем случае не пользуйтесь визуальной. Сообщите, что мы являемся андерманским торговым судном «Инг Крюгер»,и потребуйте прекратить преследование.
– Есть, гражданин коммандер.
Гражданин лейтенант Даттон снова повернулся к приборам связи, а Журден озадаченно посмотрел на Кэслета.
– Это-то для чего, гражданин коммандер? – спросил он.
– Мы находимся на расстоянии досягаемости их ракет, сэр, – ответил Кэслет, – но ни один нормальный пират не захочет повредить свою добычу, тем более лазерными боеголовками, а ракеты – не самое точное оружие. Они нужны главным образом для демонстрации силы. Пирату надо подойти ближе, чтобы угрозой для нас стало его энергетическое оружие. Им надо остановить нас, но не уничтожить полностью. Торговые шкиперы знают об этом, и какой-нибудь бесстрашный капитан (или просто глупый) попытался бы убалтывать пиратов, пока они не подошли к нему на расстояние выстрела. Однако это позволяет нам не выйти из роли, и, кстати, чем большей вертикальной дистанции между нами мне удастся достичь, прежде чем мы вернемся на наш первоначальный курс, тем более острым будет угол, когда наши векторы пересекутся. Им придется заходить на нас «сверху», и это должно чуть дольше удержать наш клин между нами и их активными датчиками.
– Понятно… – Журден покачал головой и слегка улыбнулся, – Напомните мне не садиться играть с вами в покер, гражданин коммандер.
– Они повторяют приказ возобновить прежний курс и ускорение, – объявил Даттон и усмехнулся, глядя на капитана, – Похоже, они чуток разозлились, шкип.
– Какая жалость! Повторите сообщение, – Кэслет улыбнулся Даттону и перевел взгляд на МакМэртри, – Мы будем продолжать протестовать, пока они не подойдут на расстояние в четыре миллиона, Эдисон, а затем сложим лапки, как послушная слабая жертва.
Преследование близилось к завершению, и атмосфера на капитанском мостике КРФ «Вобон» стала гораздо напряженнее. Требования пирата, чтобы «Инг Крюгер» шел на стыковку, становились все более неприятными и угрожающими, прерываясь разрывами ядерных боеголовок, которые ложились все ближе и ближе – до тех пор, пока Кэслет не уступил и не подчинился. Теперь пират находился на расстоянии чуть более четверти миллиона километров, и Кэслет удивленно качал головой. На самом деле он никак не ожидал, что эти идиоты подойдут так близко, даже не разобравшись, с кем они имеют дело, Но шкипер налетчиков оказался в высшей степени самоуверенным. Тот факт, что не худо было бы перед атакой бросить хоть один-единственный беглый взгляд на корпус жертвы, мало значил для него, потому что он «знал» по излучениям, что перед ним – торговое судно. Впрочем никто снаружи и не смог бы расшифровать импеллерный клин, потому что действие полосы гравитационных волн шириной в метр, где гравитация менялась от ноля почти до ста тысяч м/с2, скручивало фотоны в витые крендели. Тот, кто находился внутри корабля и знал точные характеристики клина, мог использовать компьютерную корректировку, чтобы превратить искаженные излучения в нечто внятное, но извне никто не мог выполнить такой трюк. Маневры Кэслета удержали импеллерный клин между его кораблем и датчиками налетчика, и пират даже не задумался, почему так получилось. Но теперь негодяи находились в пределах действия энергетического оружия, и Кэслет взглянул на Форейкер.
– Готова, Шэннон?
– Так точно, сэр.
Тактик была погружена в показания приборов на пульте и, ни на секунду не задумавшись, использовала принятое до переворота формальное обращение, а Журден, покачав головой, неохотно пропустил ее оговорку мимо ушей.
– Ладно, ребята. Тут-то мы и прижмем к ногтю этих ублюдков. Приготовиться… внимание… начали!
Крейсер «Вобон» перестал быть грузовым судном. Все это время Форейкер не могла использовать ни одной активной системы, не нарушив маскировки, но ее пассивные системы в течение почти двух часов скрупулезно следили за противником. Она знала совершенно точно, где находится враг, и знала также, что враг подходит к ней с отрицательным ускорением под достаточно острым углом, предоставляя ей прекрасную возможность атаковать так, чтобы сразу вынудить его сдаться. Элисон МакМэртри с молниеносной скоростью развернула «Вобон» на правый борт, и, едва судно повернулось, по налетчику дали залп две мощные лазерные установки. Кэслет мог открыть в три раза более мощный огонь, но он хотел, чтобы пиратское судно уцелело… и двух аккуратных ударов нанесенных по не прикрытому защитными стенами кораблю, должно было хватить с лихвой.
Лазеры – оружие, действующее со скоростью света, и первым предупреждением для налетчиков стал момент, когда два лазерных луча Форейкер (прямое попадание!) уперлись в корму их судна. Орудия продольного огня исчезли во взрыве разлетевшейся обшивки, а лучи когерентного света, подобно демонам, устремились дальше, к заднему импеллерному кольцу. Мощные лучи проникли во внутренние системы судна, поднятое взрывом оборудование разлеталось во все стороны, как поп-корн, в то время как заднюю треть корпуса разнесло в пыль, и термоядерный реактор начал аварийное отключение. Импеллеры корабля вышли из строя, он внезапно потерял способность маневрировать, развернутый кормой к потенциальной жертве, так что ни клин, ни бортовая защита не могли помешать огню «Вобона».
– С вами говорит гражданин коммандер Уорнер Кэслет, – строго сказал Кэслет в свой микрофон, – Вы мои пленники. Любая попытка сопротивления закончится разрушением вашего судна.
Никакого ответа не последовало, и капитан, прищурившись, посмотрел на экран. Несмотря на многочисленные повреждения пиратского корабля, часть бортового оружия, должно быть, все-таки уцелела, включая ракетные стволы, которые все еще могли произвести несколько выстрелов на оставшейся энергии. Но, судя по показаниям датчиков, единственный разрушительный залп привел корабль в полную негодность. Если бы он действительно захотел вступить в бой, это было бы одно из самых коротких сражений в истории.
– Никакого ответа, шкип, – сказал Даттон, – Мы, возможно, повредили их передатчики.
Кэслет кивнул. Если так, то и приемники налетчиков, вероятно, тоже повреждены. Но слышал или нет сообщение их командир, он вряд ли захочет совершить самоубийство. Кэслет взглянул на маленький экран связи, соединявший его с отсеком для личного состава на боте гражданина капитана Бранскома.
– Ладно, Рэй. Отправляйтесь за ними, но будьте осторожны. Держите боты поближе и оставайтесь вне нашей директрисы.
– Слушаюсь, сэр, – ответил Бранском, и два бота набитые закованными в боевую броню морскими пехотинцами, вышли из причального отсека «Вобона».
Они сделали большой круг, держась подальше от бортового оружия легкого крейсера, и заняли позицию в двух километрах за кормой полуразрушенного судна. Люки ботов открылись, из них выплыли по одному одетые в броню морские пехотинцы и направились к пиратскому судну.
Кэслет наблюдал на дисплее, как морская пехота приблизилась к самому ближнему неповрежденному люку для личного состава. Существовала возможность, что пираты решатся предпринять прощальный, вызывающий, самоубийственный жест, взорвав себя, только чтобы захватить с собой морских пехотинцев, но среди пиратов никогда не встречалось камикадзе… и потом, они не подозревали, что Кэслет гонится за ними после «Эревона». Если бы они знали, если б только могли предположить, что он намеревается сделать с ними, они все же покончили бы с собой. Но они ничего такого не выкинули, и Кэслет вздохнул с облегчением, когда люди Бранскома вошли внутрь корабельного корпуса и начали сгонять в кучу команду, не оказавшую сопротивления.
– Отличная работа, гражданин коммандер, – сказал спокойно Дени Журден, – Превосходная работа. И учитывая обстоятельства, – он улыбнулся немного грустно, – я думаю, мы действительно можем этим гордиться.
Глава 19
– Запуск ракет! Я держу в пеленге две «птички», шкип, они расходятся к правому и левому борту!
– Хорошо. Рулевой, – спокойно сказал Кэслет, – вызнаете, что делать.
– Да, сэр. Уклоняемся.
Нос «Вобона» упал «вниз», когда крейсер встал перпендикулярно эклиптике, отчаянно «нырнув», и повернулся на правый борт. Этот единственно возможный для невооруженного корабля маневр ухода резко увел в сторону от ракет вектор его движения, подставив им нижнюю часть импеллерного клина. Несмотря на очень большое расстояние, из-за превосходящей скорости налетчиков «Вобон» оказался в пределах досягаемости их ракет. Любое грузовое судно, лишенное активной защиты и не способное отразить огонь атакующего, могло надеяться только на быстрое уклонение. Конечно, пират и сам хотел, чтобы оно уклонилось, поэтому обычные ядерные боеголовки в конце своего пути спокойно взорвались без вредных последствий. Зато от пиратов поступило сообщение.
– Нас вызывают, шкипер, – сказал офицер связи. – Они приказывают нам вернуться на первоначальный курс.
– Они приказывают? – пробормотал Кэслет и улыбнулся народному комиссару, – Это именно то, что нам надо. Они сказали что-нибудь по поводу остановки импеллеров?
– Нет, гражданин коммандер. Они хотят, чтобы мы поддерживали наше первоначальное ускорение, пока они не сравняют скорости.
– Это еще лучше, – заметил Кэслет и посмотрел на экран.
«Маневр уклонения» «Вобона» несколько увеличил вертикальную дистанцию между ними, не намного, на самую малость, и капитан, откинувшись назад, несколько секунд задумчиво потирал подбородок.
– Тэд, ответьте им, только по радиосвязи, ни в коем случае не пользуйтесь визуальной. Сообщите, что мы являемся андерманским торговым судном «Инг Крюгер»,и потребуйте прекратить преследование.
– Есть, гражданин коммандер.
Гражданин лейтенант Даттон снова повернулся к приборам связи, а Журден озадаченно посмотрел на Кэслета.
– Это-то для чего, гражданин коммандер? – спросил он.
– Мы находимся на расстоянии досягаемости их ракет, сэр, – ответил Кэслет, – но ни один нормальный пират не захочет повредить свою добычу, тем более лазерными боеголовками, а ракеты – не самое точное оружие. Они нужны главным образом для демонстрации силы. Пирату надо подойти ближе, чтобы угрозой для нас стало его энергетическое оружие. Им надо остановить нас, но не уничтожить полностью. Торговые шкиперы знают об этом, и какой-нибудь бесстрашный капитан (или просто глупый) попытался бы убалтывать пиратов, пока они не подошли к нему на расстояние выстрела. Однако это позволяет нам не выйти из роли, и, кстати, чем большей вертикальной дистанции между нами мне удастся достичь, прежде чем мы вернемся на наш первоначальный курс, тем более острым будет угол, когда наши векторы пересекутся. Им придется заходить на нас «сверху», и это должно чуть дольше удержать наш клин между нами и их активными датчиками.
– Понятно… – Журден покачал головой и слегка улыбнулся, – Напомните мне не садиться играть с вами в покер, гражданин коммандер.
– Они повторяют приказ возобновить прежний курс и ускорение, – объявил Даттон и усмехнулся, глядя на капитана, – Похоже, они чуток разозлились, шкип.
– Какая жалость! Повторите сообщение, – Кэслет улыбнулся Даттону и перевел взгляд на МакМэртри, – Мы будем продолжать протестовать, пока они не подойдут на расстояние в четыре миллиона, Эдисон, а затем сложим лапки, как послушная слабая жертва.
Преследование близилось к завершению, и атмосфера на капитанском мостике КРФ «Вобон» стала гораздо напряженнее. Требования пирата, чтобы «Инг Крюгер» шел на стыковку, становились все более неприятными и угрожающими, прерываясь разрывами ядерных боеголовок, которые ложились все ближе и ближе – до тех пор, пока Кэслет не уступил и не подчинился. Теперь пират находился на расстоянии чуть более четверти миллиона километров, и Кэслет удивленно качал головой. На самом деле он никак не ожидал, что эти идиоты подойдут так близко, даже не разобравшись, с кем они имеют дело, Но шкипер налетчиков оказался в высшей степени самоуверенным. Тот факт, что не худо было бы перед атакой бросить хоть один-единственный беглый взгляд на корпус жертвы, мало значил для него, потому что он «знал» по излучениям, что перед ним – торговое судно. Впрочем никто снаружи и не смог бы расшифровать импеллерный клин, потому что действие полосы гравитационных волн шириной в метр, где гравитация менялась от ноля почти до ста тысяч м/с2, скручивало фотоны в витые крендели. Тот, кто находился внутри корабля и знал точные характеристики клина, мог использовать компьютерную корректировку, чтобы превратить искаженные излучения в нечто внятное, но извне никто не мог выполнить такой трюк. Маневры Кэслета удержали импеллерный клин между его кораблем и датчиками налетчика, и пират даже не задумался, почему так получилось. Но теперь негодяи находились в пределах действия энергетического оружия, и Кэслет взглянул на Форейкер.
– Готова, Шэннон?
– Так точно, сэр.
Тактик была погружена в показания приборов на пульте и, ни на секунду не задумавшись, использовала принятое до переворота формальное обращение, а Журден, покачав головой, неохотно пропустил ее оговорку мимо ушей.
– Ладно, ребята. Тут-то мы и прижмем к ногтю этих ублюдков. Приготовиться… внимание… начали!
Крейсер «Вобон» перестал быть грузовым судном. Все это время Форейкер не могла использовать ни одной активной системы, не нарушив маскировки, но ее пассивные системы в течение почти двух часов скрупулезно следили за противником. Она знала совершенно точно, где находится враг, и знала также, что враг подходит к ней с отрицательным ускорением под достаточно острым углом, предоставляя ей прекрасную возможность атаковать так, чтобы сразу вынудить его сдаться. Элисон МакМэртри с молниеносной скоростью развернула «Вобон» на правый борт, и, едва судно повернулось, по налетчику дали залп две мощные лазерные установки. Кэслет мог открыть в три раза более мощный огонь, но он хотел, чтобы пиратское судно уцелело… и двух аккуратных ударов нанесенных по не прикрытому защитными стенами кораблю, должно было хватить с лихвой.
Лазеры – оружие, действующее со скоростью света, и первым предупреждением для налетчиков стал момент, когда два лазерных луча Форейкер (прямое попадание!) уперлись в корму их судна. Орудия продольного огня исчезли во взрыве разлетевшейся обшивки, а лучи когерентного света, подобно демонам, устремились дальше, к заднему импеллерному кольцу. Мощные лучи проникли во внутренние системы судна, поднятое взрывом оборудование разлеталось во все стороны, как поп-корн, в то время как заднюю треть корпуса разнесло в пыль, и термоядерный реактор начал аварийное отключение. Импеллеры корабля вышли из строя, он внезапно потерял способность маневрировать, развернутый кормой к потенциальной жертве, так что ни клин, ни бортовая защита не могли помешать огню «Вобона».
– С вами говорит гражданин коммандер Уорнер Кэслет, – строго сказал Кэслет в свой микрофон, – Вы мои пленники. Любая попытка сопротивления закончится разрушением вашего судна.
Никакого ответа не последовало, и капитан, прищурившись, посмотрел на экран. Несмотря на многочисленные повреждения пиратского корабля, часть бортового оружия, должно быть, все-таки уцелела, включая ракетные стволы, которые все еще могли произвести несколько выстрелов на оставшейся энергии. Но, судя по показаниям датчиков, единственный разрушительный залп привел корабль в полную негодность. Если бы он действительно захотел вступить в бой, это было бы одно из самых коротких сражений в истории.
– Никакого ответа, шкип, – сказал Даттон, – Мы, возможно, повредили их передатчики.
Кэслет кивнул. Если так, то и приемники налетчиков, вероятно, тоже повреждены. Но слышал или нет сообщение их командир, он вряд ли захочет совершить самоубийство. Кэслет взглянул на маленький экран связи, соединявший его с отсеком для личного состава на боте гражданина капитана Бранскома.
– Ладно, Рэй. Отправляйтесь за ними, но будьте осторожны. Держите боты поближе и оставайтесь вне нашей директрисы.
– Слушаюсь, сэр, – ответил Бранском, и два бота набитые закованными в боевую броню морскими пехотинцами, вышли из причального отсека «Вобона».
Они сделали большой круг, держась подальше от бортового оружия легкого крейсера, и заняли позицию в двух километрах за кормой полуразрушенного судна. Люки ботов открылись, из них выплыли по одному одетые в броню морские пехотинцы и направились к пиратскому судну.
Кэслет наблюдал на дисплее, как морская пехота приблизилась к самому ближнему неповрежденному люку для личного состава. Существовала возможность, что пираты решатся предпринять прощальный, вызывающий, самоубийственный жест, взорвав себя, только чтобы захватить с собой морских пехотинцев, но среди пиратов никогда не встречалось камикадзе… и потом, они не подозревали, что Кэслет гонится за ними после «Эревона». Если бы они знали, если б только могли предположить, что он намеревается сделать с ними, они все же покончили бы с собой. Но они ничего такого не выкинули, и Кэслет вздохнул с облегчением, когда люди Бранскома вошли внутрь корабельного корпуса и начали сгонять в кучу команду, не оказавшую сопротивления.
– Отличная работа, гражданин коммандер, – сказал спокойно Дени Журден, – Превосходная работа. И учитывая обстоятельства, – он улыбнулся немного грустно, – я думаю, мы действительно можем этим гордиться.
Глава 19
Кэслет ждал стыковки бота Бранскома в галерее причального отсека. Сцепив за спиной руки, он с трудом скрывал нетерпение, глядя, как выдвигается труба стыковочного туннеля. Соединились фалы, открылся круглый люк трубы. Несколько секунд спустя из него выплыл закованный в боевую броню Бранском, схватился за поручень туннеля и плавно вошел в зону внутренней гравитации «Вобона». В громоздкой броне не так-то просто выполнить этот маневр, и морские пехотинцы, в своих скафандрах очень походившие на роботов, не раз вырывали поручень вместе с кронштейнами, но у Бранскома все получилось легко. Он уперся ногами в палубу, за счет мощной брони оказавшись на полметра выше обычного, и поднял передний щиток шлема.
– Мы разнесли к черту их корпус после восьмидесятого шпангоута, шкипер, – сказал он, – а один из лучей уничтожил их мостик. Там теперь сумасшедший дом. Все, кроме аварийного освещения, отключено, и, похоже, треть компьютерной секции уничтожена взрывом. Но мои техники говорят, что пиратам не удалось уничтожить основную базу, и гражданка сержант Симонсон сейчас пытается вытащить из нее хоть что-нибудь.
– Ясно. Было оказано сопротивление?
– Никак нет, сэр, – зловеще улыбнулся морпех.
Как и у Шэннон Форейкер, словарь гражданина капитана Бранскома плохо согласовался с революционными нормами, – Я полагаю, мы уничтожили почти половину их команды. Вы не поверите, но только абордажная команда у них была в скафандрах.
Он покачал головой, и теперь настала очередь Кэслета улыбнуться.
– Конечно, Рэй. Мы ведь были для них всего лишь безобидным торговым судном, идущим на заклание.
– Они так и думали. Некоторые из них, кажется, негодуют, что их обманули.
– Мое сердце обливается кровью, – съязвил Кэслет и потер подбородок, – Итак, Симонсон, может быть, удастся кое-что выудить из их компов, а? Ну что же, это хорошие новости.
– Она, похоже, не очень уверена, сэр, – предупредил Бранском, – но если есть хотя бы малейшая возможность, она сделает. Кроме того у нас есть кое-что получше компьютеров…
Кэслет резко поднял глаза на Бранскома, но гражданин капитан смотрел не на него. Боевая броня – вещь жесткая, и задняя часть шлема неподвижно соединена с плечами. Сейчас Бранском внимательно смотрел на маленький экран заднего обзора. Кэслет сделал шаг в сторону – посмотреть, что там происходит. Из стыковочного туннеля появились еще два морских пехотинца, между ними, как серединка сэндвича, болтались мужчина и женщина в грязных комбинезонах.
– Это их старшие офицеры? – холодно спросил Кэслет.
– Нет, сэр… я хотел сказать «гражданин коммандер», – поморщился морской пехотинец, – Если они говорят правду, то они даже не имеют отношения к экипажу.
– А что еще им остается врать? – саркастически усмехнулся Кэслет.
– Вообще-то, шкипер, я думаю, они говорят правду.
Кэслет, подняв брови, снова посмотрел на морского пехотинца, и Бранском потряс головой – жест, который одетый в броню человек использует вместо того, чтобы пожать плечами в знак недоумения.
– Через минуту вы поймете почему, – добавил он более мрачным тоном.
Кэслет скептически наморщил лоб, но ничего не сказал, а в это время морские пехотинцы со своими пленниками вошли в зону гравитации. Однако, присмотревшись внимательно к внешнему виду пленников, капитан застыл от неожиданности.
Пролонг всегда мешал судить точно о чужом возрасте, но у мужчины виднелось несколько седых прядей в волосах и неопрятной бороде. Лицо измученное, с огромными темными кругами под глазами и уродливым свежим шрамом, обезобразившим его правую щеку. Кэслет понял, что шрам полукольцом идет вокруг всей правой стороны головы, а правое ухо полностью отсутствует.
Женщина, вероятно, была моложе, но об этом трудно судить точно. Когда-то, должно быть, она была весьма привлекательна, и это ощущалось до сих пор, несмотря на грязную кожу и жирные волосы, но она выглядела еще более измученной, чем ее спутник, и глаза были похожи на глаза загнанного в угол животного. Она непрерывно шарила взглядом по сторонам, пугаясь каждой тени, и Кэслет поборол внезапное желание попятиться. От женщины исходило ощущение полубезумного, смертельного страха, рот как будто застыл в беззвучном крике.
– Гражданин коммандер Кэслет, – тихо сказал Бранском, – разрешите вам представить капитана Гарольда Суковского и коммандера Кристину Хёрлман.
Глаза мужчины забегали, но ему удалось отвесить вежливый поклон. Женщина даже не пошевелилась, и Кэслет внимательно посмотрел на нее, а мужчина – Суковский – обнял ее за плечи.
– Гражданин коммандер, – хрипло сказал Суковский, и Кэслет прищурил глаза, опознав произношение. – Я никогда не думал, что буду счастлив встретиться с Народным Флотом, но я счастлив. Я действительно счастлив.
– Вы – монти, – вкрадчиво сказал Кэслет.
– Да, сэр.
Женщина по-прежнему молчала. Только ее глаза метались из стороны в сторону, как два попавших в ловушку зверька, и Суковский плотнее прижал ее к себе.
– Капитан мантикорского королевского торгового судна «Бонавентура». А это… – его голос дрогнул, и он с трудом взял себя в руки, – мой старпом.
– Скажите, ради бога, что вы там делали? – спросил Кэслет, махнув рукой в сторону полуразрушенного пирата за переборкой галереи.
– Они захватили мое судно у Телемаха, четыре месяца назад, – Суковский в течение нескольких секунд оглядывал галерею, затем умоляюще посмотрел на Кэслета. – Пожалуйста, гражданин коммандер. У вас, вероятно, есть доктор на борту, – Кэслет кивнул, и Суковский откашлялся, – Могу я попросить вас вызвать его? Пожалуйста. У Крис сейчас… ей очень трудно пришлось.
Кэслет быстро перевел взгляд на женщину, и желудок его сжался, когда он вспомнил, что эти же самые налетчики сделали на борту «Эревона». В голове у него возник не один десяток вопросов, но ни единому он не позволил сорваться с губ.
– Конечно.
Он кивнул морскому пехотинцу, стоявшему рядом с Хёрлман, чтобы тот отвел ее к лифту. Но едва тот дотронулся до спасенной, неподвижно стоявшая женщина внезапно бросилась в атаку. Это было безумием – морской пехотинец в бронированном скафандре, защитный козырек шлема все еще опущен! – но она пошла на него с голыми руками (и ногами!), не произнеся ни слова, и это молчание было почти столь же ужасающим, как и ее ярость. Если бы морской пехотинец был без брони, любой из полудюжины ударов, которые она нанесла, прежде чем кто-то смог среагировать, ранил бы или убил его. Второй морпех решил вмешаться.
– Нет! Назад! – закричал Суковский и сам пошел к ним.
Первый морпех даже не пробовал защититься. Он просто старался пятиться от нападавшей, стараясь не повредить ей, но она не могла успокоиться. Она запрыгнула на него, схватившись обеими руками за его шлем, и ударила коленом в бронированную нагрудную пластину, потом еще, и еще, и еще раз, и тут Суковский подобрался к ней вплотную. Кэслет инстинктивно выкрикнул:
– Осторожнее! Она сейчас…
Но Суковский никого не слышал. Его внимание было полностью сосредоточено на Хёрлман, и голос зазвучал очень нежно:
– Крис, Крис, это я. Это шкипер, Крис. Все в порядке. Он не причинит вреда ни тебе, ни мне. Крис, это друзья. Послушай меня, Крис. Послушай меня.
Слова лились подобно тихой, успокаивающей, умоляющей мелодии, и ярость женщины стала затихать. Ее удары становились все реже, затем совсем прекратились, и она через плечо оглянулась на Суковского.
– Все в порядке, Крис. Мы теперь в безопасности. – По щеке мантикорца стекла слеза, но голос его остался тихим и мягким, – Все в порядке. Все в порядке, Крис.
Она издала какой-то звук, первый звук, который Кэслет услышал от нее. Это не было словом. Это даже не походило на звук, который способен издать человек, но Суковский закивал.
– Хорошо, Крис. А теперь пойдем со мной. Давай, Крис, пойдем.
Она вздрогнула и на мгновение плотно закрыла глаза, а затем выпустила шлем морского пехотинца из своей смертельной хватки. Ослабев, она присела на палубу, и Суковский опустился рядом с ней на колени. Он обеими руками обнял ее и прижал к себе, но она извивалась в его объятиях, отворачивая от него лицо. Скользнув взглядом по морпехам, она заметила Кэслета и, растянув губы, обнажила зубы в хищной улыбке. Видимо, она была готова напасть снова, и Кэслет судорожно облизнул губы. Мучительно было сознавать, какую жестокость проявили по отношению к ней пираты, но она напала на морпеха не для того, чтобы защитить себя. Она защищала своего капитана и была намерена драться, пусть даже голыми руками, с каждым, кто только посмотрит на него угрожающе.
– Все закончилось, Крис. Мы теперь в безопасности, – снова и снова шептал Суковский ей в ухо, до тех пор пока она наконец слегка не расслабилась.
Мантикорский капитан на мгновение закрыл глаза, а потом снова посмотрел на Кэслета.
– Я думаю, будет лучше, если я сам отведу ее в госпиталь, – сказал он, и в его хриплом голосе уже не было уверенности, которую он силился придать себе, говоря с Хёрлман.
– Конечно, – тихо сказал Кэслет. Он глубоко вздохнул и опустился на колени рядом с женщиной, – Никто не причинит никакого вреда ни вам, ни вашему капитану, коммандер Хёрлман, – сказал он таким же тихим голосом, – Никто больше не причинит боли никому из вас. Я даю вам слово.
Женщина впилась в него взглядом, и рот ее беззвучно зашевелился, но Кэслет не отводил взгляда, и, как ему показалось, глубоко в ее глазах что-то промелькнуло. Она перестала шевелить губами, и он, поднявшись с колен, протянул ей руку.
– Идемте со мной, коммандер. Я отведу вас к доктору Янковской. Она приведет в порядок вас и вашего капитана, а потом мы поговорим снова, хорошо?
В течение нескольких долгих, напряженных секунд она пристально разглядывала его руку, а затем расслабленно опустила плечи. Какое-то время она сидела, бессильно свесив голову, а потом посмотрела на Кэслета и взяла его за руку с повадкой пугливого дикого животного. Он мягко сжал ее ладонь и с усилием поднял на ноги.
Два часа спустя Гарольд Суковский сидел за столом в кают-компании Кэслета напротив гражданина коммандера, Элисон МакМэртри и Дени Журдена. Кристины Хёрлман там не было. Ее поместили в корабельный госпиталь под присмотр доктора Янковской, и Кэслет молился, чтобы ее прогноз оправдался. Янковская до переворота в НРХ работала гражданским врачом в башне ДюКвесин. Она и прежде имела дело с психическими травмами, вызванными изнасилованием, и теперь, казалось, почти обрадовалась тому, что Хёрлман так одержима жаждой убийства.
– Дела пойдут лучше у того, кто все еще хочет драться, а не у того, кто чувствует себя побежденным, шкипер, – сказала доктор, – Она сейчас находится в ужасном состоянии, но у нас уже есть на что опереться. Если она не сошла с ума, когда поняла, что действительно спасена, то, я думаю, у нее есть шанс восстановиться. Возможно, не полностью, но намного больше, чем вы могли бы сейчас представить.
Кэслет оторвался от своих мыслей и посмотрел на Суковского. Мантикорец, приняв душ и переодевшись в чистый костюм, выглядел гораздо лучше, но напряжение на его лице все же нисколько не ослабло, и Кэслет не был уверен, произойдет ли это когда-нибудь.
– Я думаю, – сказал гражданин коммандер, – что мы можем допустить, что вы и коммандер Хёрлман действительно являетесь теми, за кого себя выдаете, капитан Суковский. Однако я все же хотел бы знать, что вы делали на борту пирата.
Суковский слегка улыбнулся горькой, понимающей улыбкой. К настоящему моменту морская пехота Бранскома доставила на борт «Вобона» всех выживших пиратов, и Кэслет уже понял, что в жизни не видел такой коллекции психопатов. Он никогда не мог себе представить Аттилу[13] на космическом корабле. Вообще-то говоря, для того, чтобы быть астронавтом, человеку требуется некоторый интеллект. Но эти люди являли собой нечто невообразимое. Без сомнения, они все-таки были по-своему разумными, но при этом такими жестокими садистами и подонками, что Кэслет не представлял, как Суковский и Хёрлман выжили, будучи их пленниками.
– Как я уже сказал, гражданин коммандер, они захватили мое судно на Телемахе. Большая часть моей команды спаслась, но вот Крис… – глаза его вспыхнули, – Крис не захотела меня оставлять, – тихо сказал он, – Она полагала, что за мной следует присматривать, – Ему удалось выдавить слабую улыбку, – Она была права, но, боже, как жаль, что она не ушла!
Он опустил глаза и с минуту рассматривал стол, затем глубоко вздохнул и положил руку туда, где когда-то было правое ухо.
– Они сделали это, как только взошли на борт, взяв нас на абордаж, – спокойно сказал он, – Они были… сердиты, поскольку мои люди ушли от них, и трое пиратов держали меня, пока четвертый отрезал ухо. Я думаю, что они собирались медленно убить меня только потому, что очень разозлились, но для этого им нужно было время, а Крис каким-то образом освободилась от того, который ее держал. От меня было не много толку, а она ранила ножом одного ублюдка и уложила еще троих, прежде чем они набросились на нее всем скопом.
Он отвел в сторону взгляд и заиграл желваками.
– Я думаю, она захватила их врасплох, но когда они повалили ее, то страшно избили и… – Он прервался и снова глубоко вздохнул, МакМэртри подала ему стакан холодной воды. Он сделал глоток и откашлялся, – Извините, – Слово получилось хриплым, и он снова прочистил горло и очень осторожно поставил стакан на стол. – Извините. Просто то, что они сделали с нею… отвлекло их от меня. Вместо меня они выместили злость на ней. – Он закрыл глаза и стиснул зубы, – Мужчины были просто отвратительны, но, боже праведный, женщины! Они ведь давали советы этим ненормальным ублюдкам, как будто…
Его голос прервался, и ноздри затрепетали.
– Если вам нужно время, чтобы… – начал мягко Журден, но Суковский решительно замотал головой.
– Нет-нет, я почти в порядке. Позвольте мне рассказать все до конца.
Народный комиссар кивнул и откинулся на спинку стула, лицо его было искажено страданием. Суковский снова открыл глаза и продолжал:
– Мы живы сейчас только потому, что работаем на картель Гауптмана. Мистер Гауптман согласился выплачивать выкуп за всех своих служащих, которые попали в руки пиратов. Слава богу, пока они совсем не убили Крис, неожиданно появился один из их «офицеров». Я никогда в жизни не говорил так быстро! Но все-таки я сумел убедить его, что живые мы стоим больше, чем мертвые, и он отогнал от нее своих зверей. Конечно, не было никакой уверенности в том, что они прекратят нас мучить. Брат того ублюдка, который отрезал мне ухо, в первую же ночь зашел в нашу тюрьму и попытался снова изнасиловать Крис. Она едва ли была в сознании, но для него это не имело значения, только я схватил его за шиворот, перевернул и хорошенько пнул ему по яйцам. Я был уверен тогда, что они убьют нас обоих, и отчасти даже надеялся на это. Я, вероятно, был не в себе. Я кричал, что убью каждого, кто дотронется до нее, а приятели того ублюдка кричали, что убьют меня. Тут Крис каким-то образом поднялась на ноги и пыталась напасть на них, а они ударили ее рукояткой пульсера. И я пошел на них и…
– Мы разнесли к черту их корпус после восьмидесятого шпангоута, шкипер, – сказал он, – а один из лучей уничтожил их мостик. Там теперь сумасшедший дом. Все, кроме аварийного освещения, отключено, и, похоже, треть компьютерной секции уничтожена взрывом. Но мои техники говорят, что пиратам не удалось уничтожить основную базу, и гражданка сержант Симонсон сейчас пытается вытащить из нее хоть что-нибудь.
– Ясно. Было оказано сопротивление?
– Никак нет, сэр, – зловеще улыбнулся морпех.
Как и у Шэннон Форейкер, словарь гражданина капитана Бранскома плохо согласовался с революционными нормами, – Я полагаю, мы уничтожили почти половину их команды. Вы не поверите, но только абордажная команда у них была в скафандрах.
Он покачал головой, и теперь настала очередь Кэслета улыбнуться.
– Конечно, Рэй. Мы ведь были для них всего лишь безобидным торговым судном, идущим на заклание.
– Они так и думали. Некоторые из них, кажется, негодуют, что их обманули.
– Мое сердце обливается кровью, – съязвил Кэслет и потер подбородок, – Итак, Симонсон, может быть, удастся кое-что выудить из их компов, а? Ну что же, это хорошие новости.
– Она, похоже, не очень уверена, сэр, – предупредил Бранском, – но если есть хотя бы малейшая возможность, она сделает. Кроме того у нас есть кое-что получше компьютеров…
Кэслет резко поднял глаза на Бранскома, но гражданин капитан смотрел не на него. Боевая броня – вещь жесткая, и задняя часть шлема неподвижно соединена с плечами. Сейчас Бранском внимательно смотрел на маленький экран заднего обзора. Кэслет сделал шаг в сторону – посмотреть, что там происходит. Из стыковочного туннеля появились еще два морских пехотинца, между ними, как серединка сэндвича, болтались мужчина и женщина в грязных комбинезонах.
– Это их старшие офицеры? – холодно спросил Кэслет.
– Нет, сэр… я хотел сказать «гражданин коммандер», – поморщился морской пехотинец, – Если они говорят правду, то они даже не имеют отношения к экипажу.
– А что еще им остается врать? – саркастически усмехнулся Кэслет.
– Вообще-то, шкипер, я думаю, они говорят правду.
Кэслет, подняв брови, снова посмотрел на морского пехотинца, и Бранском потряс головой – жест, который одетый в броню человек использует вместо того, чтобы пожать плечами в знак недоумения.
– Через минуту вы поймете почему, – добавил он более мрачным тоном.
Кэслет скептически наморщил лоб, но ничего не сказал, а в это время морские пехотинцы со своими пленниками вошли в зону гравитации. Однако, присмотревшись внимательно к внешнему виду пленников, капитан застыл от неожиданности.
Пролонг всегда мешал судить точно о чужом возрасте, но у мужчины виднелось несколько седых прядей в волосах и неопрятной бороде. Лицо измученное, с огромными темными кругами под глазами и уродливым свежим шрамом, обезобразившим его правую щеку. Кэслет понял, что шрам полукольцом идет вокруг всей правой стороны головы, а правое ухо полностью отсутствует.
Женщина, вероятно, была моложе, но об этом трудно судить точно. Когда-то, должно быть, она была весьма привлекательна, и это ощущалось до сих пор, несмотря на грязную кожу и жирные волосы, но она выглядела еще более измученной, чем ее спутник, и глаза были похожи на глаза загнанного в угол животного. Она непрерывно шарила взглядом по сторонам, пугаясь каждой тени, и Кэслет поборол внезапное желание попятиться. От женщины исходило ощущение полубезумного, смертельного страха, рот как будто застыл в беззвучном крике.
– Гражданин коммандер Кэслет, – тихо сказал Бранском, – разрешите вам представить капитана Гарольда Суковского и коммандера Кристину Хёрлман.
Глаза мужчины забегали, но ему удалось отвесить вежливый поклон. Женщина даже не пошевелилась, и Кэслет внимательно посмотрел на нее, а мужчина – Суковский – обнял ее за плечи.
– Гражданин коммандер, – хрипло сказал Суковский, и Кэслет прищурил глаза, опознав произношение. – Я никогда не думал, что буду счастлив встретиться с Народным Флотом, но я счастлив. Я действительно счастлив.
– Вы – монти, – вкрадчиво сказал Кэслет.
– Да, сэр.
Женщина по-прежнему молчала. Только ее глаза метались из стороны в сторону, как два попавших в ловушку зверька, и Суковский плотнее прижал ее к себе.
– Капитан мантикорского королевского торгового судна «Бонавентура». А это… – его голос дрогнул, и он с трудом взял себя в руки, – мой старпом.
– Скажите, ради бога, что вы там делали? – спросил Кэслет, махнув рукой в сторону полуразрушенного пирата за переборкой галереи.
– Они захватили мое судно у Телемаха, четыре месяца назад, – Суковский в течение нескольких секунд оглядывал галерею, затем умоляюще посмотрел на Кэслета. – Пожалуйста, гражданин коммандер. У вас, вероятно, есть доктор на борту, – Кэслет кивнул, и Суковский откашлялся, – Могу я попросить вас вызвать его? Пожалуйста. У Крис сейчас… ей очень трудно пришлось.
Кэслет быстро перевел взгляд на женщину, и желудок его сжался, когда он вспомнил, что эти же самые налетчики сделали на борту «Эревона». В голове у него возник не один десяток вопросов, но ни единому он не позволил сорваться с губ.
– Конечно.
Он кивнул морскому пехотинцу, стоявшему рядом с Хёрлман, чтобы тот отвел ее к лифту. Но едва тот дотронулся до спасенной, неподвижно стоявшая женщина внезапно бросилась в атаку. Это было безумием – морской пехотинец в бронированном скафандре, защитный козырек шлема все еще опущен! – но она пошла на него с голыми руками (и ногами!), не произнеся ни слова, и это молчание было почти столь же ужасающим, как и ее ярость. Если бы морской пехотинец был без брони, любой из полудюжины ударов, которые она нанесла, прежде чем кто-то смог среагировать, ранил бы или убил его. Второй морпех решил вмешаться.
– Нет! Назад! – закричал Суковский и сам пошел к ним.
Первый морпех даже не пробовал защититься. Он просто старался пятиться от нападавшей, стараясь не повредить ей, но она не могла успокоиться. Она запрыгнула на него, схватившись обеими руками за его шлем, и ударила коленом в бронированную нагрудную пластину, потом еще, и еще, и еще раз, и тут Суковский подобрался к ней вплотную. Кэслет инстинктивно выкрикнул:
– Осторожнее! Она сейчас…
Но Суковский никого не слышал. Его внимание было полностью сосредоточено на Хёрлман, и голос зазвучал очень нежно:
– Крис, Крис, это я. Это шкипер, Крис. Все в порядке. Он не причинит вреда ни тебе, ни мне. Крис, это друзья. Послушай меня, Крис. Послушай меня.
Слова лились подобно тихой, успокаивающей, умоляющей мелодии, и ярость женщины стала затихать. Ее удары становились все реже, затем совсем прекратились, и она через плечо оглянулась на Суковского.
– Все в порядке, Крис. Мы теперь в безопасности. – По щеке мантикорца стекла слеза, но голос его остался тихим и мягким, – Все в порядке. Все в порядке, Крис.
Она издала какой-то звук, первый звук, который Кэслет услышал от нее. Это не было словом. Это даже не походило на звук, который способен издать человек, но Суковский закивал.
– Хорошо, Крис. А теперь пойдем со мной. Давай, Крис, пойдем.
Она вздрогнула и на мгновение плотно закрыла глаза, а затем выпустила шлем морского пехотинца из своей смертельной хватки. Ослабев, она присела на палубу, и Суковский опустился рядом с ней на колени. Он обеими руками обнял ее и прижал к себе, но она извивалась в его объятиях, отворачивая от него лицо. Скользнув взглядом по морпехам, она заметила Кэслета и, растянув губы, обнажила зубы в хищной улыбке. Видимо, она была готова напасть снова, и Кэслет судорожно облизнул губы. Мучительно было сознавать, какую жестокость проявили по отношению к ней пираты, но она напала на морпеха не для того, чтобы защитить себя. Она защищала своего капитана и была намерена драться, пусть даже голыми руками, с каждым, кто только посмотрит на него угрожающе.
– Все закончилось, Крис. Мы теперь в безопасности, – снова и снова шептал Суковский ей в ухо, до тех пор пока она наконец слегка не расслабилась.
Мантикорский капитан на мгновение закрыл глаза, а потом снова посмотрел на Кэслета.
– Я думаю, будет лучше, если я сам отведу ее в госпиталь, – сказал он, и в его хриплом голосе уже не было уверенности, которую он силился придать себе, говоря с Хёрлман.
– Конечно, – тихо сказал Кэслет. Он глубоко вздохнул и опустился на колени рядом с женщиной, – Никто не причинит никакого вреда ни вам, ни вашему капитану, коммандер Хёрлман, – сказал он таким же тихим голосом, – Никто больше не причинит боли никому из вас. Я даю вам слово.
Женщина впилась в него взглядом, и рот ее беззвучно зашевелился, но Кэслет не отводил взгляда, и, как ему показалось, глубоко в ее глазах что-то промелькнуло. Она перестала шевелить губами, и он, поднявшись с колен, протянул ей руку.
– Идемте со мной, коммандер. Я отведу вас к доктору Янковской. Она приведет в порядок вас и вашего капитана, а потом мы поговорим снова, хорошо?
В течение нескольких долгих, напряженных секунд она пристально разглядывала его руку, а затем расслабленно опустила плечи. Какое-то время она сидела, бессильно свесив голову, а потом посмотрела на Кэслета и взяла его за руку с повадкой пугливого дикого животного. Он мягко сжал ее ладонь и с усилием поднял на ноги.
Два часа спустя Гарольд Суковский сидел за столом в кают-компании Кэслета напротив гражданина коммандера, Элисон МакМэртри и Дени Журдена. Кристины Хёрлман там не было. Ее поместили в корабельный госпиталь под присмотр доктора Янковской, и Кэслет молился, чтобы ее прогноз оправдался. Янковская до переворота в НРХ работала гражданским врачом в башне ДюКвесин. Она и прежде имела дело с психическими травмами, вызванными изнасилованием, и теперь, казалось, почти обрадовалась тому, что Хёрлман так одержима жаждой убийства.
– Дела пойдут лучше у того, кто все еще хочет драться, а не у того, кто чувствует себя побежденным, шкипер, – сказала доктор, – Она сейчас находится в ужасном состоянии, но у нас уже есть на что опереться. Если она не сошла с ума, когда поняла, что действительно спасена, то, я думаю, у нее есть шанс восстановиться. Возможно, не полностью, но намного больше, чем вы могли бы сейчас представить.
Кэслет оторвался от своих мыслей и посмотрел на Суковского. Мантикорец, приняв душ и переодевшись в чистый костюм, выглядел гораздо лучше, но напряжение на его лице все же нисколько не ослабло, и Кэслет не был уверен, произойдет ли это когда-нибудь.
– Я думаю, – сказал гражданин коммандер, – что мы можем допустить, что вы и коммандер Хёрлман действительно являетесь теми, за кого себя выдаете, капитан Суковский. Однако я все же хотел бы знать, что вы делали на борту пирата.
Суковский слегка улыбнулся горькой, понимающей улыбкой. К настоящему моменту морская пехота Бранскома доставила на борт «Вобона» всех выживших пиратов, и Кэслет уже понял, что в жизни не видел такой коллекции психопатов. Он никогда не мог себе представить Аттилу[13] на космическом корабле. Вообще-то говоря, для того, чтобы быть астронавтом, человеку требуется некоторый интеллект. Но эти люди являли собой нечто невообразимое. Без сомнения, они все-таки были по-своему разумными, но при этом такими жестокими садистами и подонками, что Кэслет не представлял, как Суковский и Хёрлман выжили, будучи их пленниками.
– Как я уже сказал, гражданин коммандер, они захватили мое судно на Телемахе. Большая часть моей команды спаслась, но вот Крис… – глаза его вспыхнули, – Крис не захотела меня оставлять, – тихо сказал он, – Она полагала, что за мной следует присматривать, – Ему удалось выдавить слабую улыбку, – Она была права, но, боже, как жаль, что она не ушла!
Он опустил глаза и с минуту рассматривал стол, затем глубоко вздохнул и положил руку туда, где когда-то было правое ухо.
– Они сделали это, как только взошли на борт, взяв нас на абордаж, – спокойно сказал он, – Они были… сердиты, поскольку мои люди ушли от них, и трое пиратов держали меня, пока четвертый отрезал ухо. Я думаю, что они собирались медленно убить меня только потому, что очень разозлились, но для этого им нужно было время, а Крис каким-то образом освободилась от того, который ее держал. От меня было не много толку, а она ранила ножом одного ублюдка и уложила еще троих, прежде чем они набросились на нее всем скопом.
Он отвел в сторону взгляд и заиграл желваками.
– Я думаю, она захватила их врасплох, но когда они повалили ее, то страшно избили и… – Он прервался и снова глубоко вздохнул, МакМэртри подала ему стакан холодной воды. Он сделал глоток и откашлялся, – Извините, – Слово получилось хриплым, и он снова прочистил горло и очень осторожно поставил стакан на стол. – Извините. Просто то, что они сделали с нею… отвлекло их от меня. Вместо меня они выместили злость на ней. – Он закрыл глаза и стиснул зубы, – Мужчины были просто отвратительны, но, боже праведный, женщины! Они ведь давали советы этим ненормальным ублюдкам, как будто…
Его голос прервался, и ноздри затрепетали.
– Если вам нужно время, чтобы… – начал мягко Журден, но Суковский решительно замотал головой.
– Нет-нет, я почти в порядке. Позвольте мне рассказать все до конца.
Народный комиссар кивнул и откинулся на спинку стула, лицо его было искажено страданием. Суковский снова открыл глаза и продолжал:
– Мы живы сейчас только потому, что работаем на картель Гауптмана. Мистер Гауптман согласился выплачивать выкуп за всех своих служащих, которые попали в руки пиратов. Слава богу, пока они совсем не убили Крис, неожиданно появился один из их «офицеров». Я никогда в жизни не говорил так быстро! Но все-таки я сумел убедить его, что живые мы стоим больше, чем мертвые, и он отогнал от нее своих зверей. Конечно, не было никакой уверенности в том, что они прекратят нас мучить. Брат того ублюдка, который отрезал мне ухо, в первую же ночь зашел в нашу тюрьму и попытался снова изнасиловать Крис. Она едва ли была в сознании, но для него это не имело значения, только я схватил его за шиворот, перевернул и хорошенько пнул ему по яйцам. Я был уверен тогда, что они убьют нас обоих, и отчасти даже надеялся на это. Я, вероятно, был не в себе. Я кричал, что убью каждого, кто дотронется до нее, а приятели того ублюдка кричали, что убьют меня. Тут Крис каким-то образом поднялась на ноги и пыталась напасть на них, а они ударили ее рукояткой пульсера. И я пошел на них и…