Страница:
Кроме Минченко, Головина, Виноградова Ивана Ивановича в группе 1-й бригады были еще Гофферберг (дезертировал, ненормальный, хотел бежать за границу) и Туганов Александр Александрович. Туганова принял Минченко, Виноградова – Туганов; все получали жалованье.
Аносов грубого солдатского вида, светлые волосы, плохо бритый, выше среднего роста, был в распоряжении, кажется, Головина, во всяком случае, находился в артиллерийской группе; прислан был в декабре или январе, отличался жадностью к деньгам. Из-за них выходили недоразумения. Головин на него жаловался, потом он куда-то исчез, кажется, уехал на фронт. Больше о нем ничего не помню.
22/Х – 1919 года
VIII
IX
X
XI
4-го Московского конного полка. Фамилию я его не помню, но знаю, что он был офицером 1-го уланского Петроградского полка и был товарищ Филипьева.
Его доклада я не принял, так как на это никем и никогда уполномочен не был, направил его к И. Н. Тихомирову.
По рассказам этого командира, я вывел заключение, что он человек несерьезный, так как очень много говорил мне и хвастался, во всяком случае, он связь с фронтом и организацией поддерживал.
17/ХII – 1919 года
XII
В июле 1918 года, возвращаясь из бригады домой, то есть из Петровского парка в гостиницу «Спорт», Слепяк говорил мне, что он состоит членом одной контрреволюционной организации и получает от своего контрреволюционного командира 500 рублей содержания ежемесячно, но вот уже две недели тот просрочил, а Слепяку сходить к нему нет времени. Дальнейших подробностей мне Слепяк не говорил, так как мы подошли уже к дому. Я выяснил только, что организация была германского толку, но была ли она чисто авиационная, думаю, нет, во всяком случае, когда был арестован один из начальствующих лиц воздушного флота, Слепяк страшно волновался и постарался поскорей уехать из Москвы на фронт. (Последнее – мое личное наблюдение, так как разговору по этому не было больше.)
Летом 1919 года Н. А. Калашников пришел ко мне на квартиру, говорил, что с кем-то виделся – или с И. Н. Тихомировым, или еще с кем-либо, не знаю, и сказал мне, что пришел для связи с организацией, так как у них есть своя «летучая» организация и хорошо бы было слить обе контрреволюционные организации в одну, что их организация имеет где-то на Пресне многолюдные собрания. Для выяснения дела об этойорганизации Ив. Ник. Тихомиров командировал N. N.,[261] которому был указан адрес па Пречистенке. Точно не знаю, но, по докладу N. N., его там встретила какая-то барыня, очень сухо, не сказала ни да ни нет, что сейчас никого нет дома, а она не уполномочена, в общем, впечатление N. N.. что к нему не отнеслись с должным доверием, быть может, считая по виду его слишком молодым и несерьезным. Во всяком случае, в этот раз с вышеуказанной организацией нам связаться не удалось.
Ю. [С. И] С. С. Даниловы говорили мне неоднократно, что на Ходынской радиостанции служил их товарищ, верный человек, но что он очень [неразб.]… и его привлекать пока непосредственно в организацию не стоит, надо держать только на учении и, кажется, в данную минуту он готов к «услугам». Думаю, что Н. В. Рыков (той же компании) может дать кое-какие сведения об этом радиотелеграфисте, а в крайности, можно проследить, кто у нас со станции в июле или августе по станционным спискам, так как там радиотелеграфистов не так много.
Данилова я видел за неделю до моего ареста, Ю. С. – в начале августа и, где он теперь, не знаю; и тот и другой указали на всех моих. Данилов молодой человек, лет 25, среднего роста, темный шатен, типичный студент, без бороды, с небольшими усиками, жил где-то на Остоженке. Ю. Серг. – на Пречистенке.
Юрий Сергеевич небольшого роста, кругленький, с лысинкой, светлый шатен, лет 25–26, тип скорее среднего чиновника или среднего образования техника, где жил, не знаю.
XIII
Аносов грубого солдатского вида, светлые волосы, плохо бритый, выше среднего роста, был в распоряжении, кажется, Головина, во всяком случае, находился в артиллерийской группе; прислан был в декабре или январе, отличался жадностью к деньгам. Из-за них выходили недоразумения. Головин на него жаловался, потом он куда-то исчез, кажется, уехал на фронт. Больше о нем ничего не помню.
22/Х – 1919 года
VIII
В организации Волконского Александр Сергеевич Ханжонков был начальником связи, но, какой связи, не знаю. В начале августа 1918 года Ханжонков уехал в Киев по коммерческим делам, потом служил в Красной Армии, приехал в Москву по делам службы 1–2 августа этого года, где и заболел. По болезни он просрочил время командировки, был арестован МЧК как дезертир и по представлении всех казенных денег и оправдательных документов был освобожден незадолго до моего ареста, приблизительно в половине сентября. Его адрес: Козихинский переулок, д. 22, кв. 15. Вспоминаю, наверное, Большой Козихинский переулок. Об участии Ханжонкова в этой организации ничего не известно. Думаю, что не участвовал за неимением знакомства.
В организацию Волконского мы сами должны были платить деньги по 5 или 10 рублей в месяц или одновременно, не помню. Насколько могу утверждать, связи с военной организацией не было.
6/XI – 1919 года
В организацию Волконского мы сами должны были платить деньги по 5 или 10 рублей в месяц или одновременно, не помню. Насколько могу утверждать, связи с военной организацией не было.
6/XI – 1919 года
IX
1) В июле месяце сего года Анна Владимировна Богословская сообщила мне, что ей известна обширная контрреволюционная организация, хотя и не военного характера, но могущая иметь важное значение. Примерно через неделю она, сговорившись со мною по телефону, зашла ко мне, и мы с ней пошли к ее знакомому (не знаю ни его адреса, ни имени, ни фамилии), где я познакомился с Константином Ивановичем Тихотским, по его словам, состоящего если не во главе, то в самых верхах гражданской организации. На вопрос о нашей платформе я сказал что-то, что не знаю, но думаю, что все должно решить Учредительное собрание, и на этом мы согласились войта в более тесную связь, причем я собирался его (Тихотского) познакомить с более сведущими людьми. Со своей стороны К. И. Т. указал мне, что хотя у них много (ныне призванных) офицеров, но все-таки их цель несколько другая (хотя и от отступления они не отказываются) – саботаж и дезорганизация, так сказать, в художественной отделке.
Если бы нам в организации понадобилась связь с провинцией, то у них постоянно бывают посылки, и все, что надо знать, можно сделать, и не только через посланных людей, но даже казенными условными телеграммами.
После разговора с К. И. Т. я больше не видел его, так как события личной жизни, службы, нездоровье мне не позволили зайти к нему лично. Звонить же по телефону я не решился. Мой телефон и адрес у К. И. Т. записаны, его же телефон я должен был найти по телефонной книжке.
2) А. В. Богословская (скульпторша) еще ранее, чем познакомить меня с К. И. Тихотским (через ее знакомого), часто говорила, что у нее в банках, и особенно в Государственном банке, свои ребята и могут много сделать, но считая А. В. Б. способной к работе больше на словах, но не на деле, я не придавал никогда ее словам значения и веры.
3) Осенью 1918 года или в январе 1919 года на квартире у Д. Г. Зворыкина я познакомился с бывшим артиллерийским офицером, кажется поручиком (имя, отчество, фамилию не помню), который служил в Государственном банке и обещал нам содействие, но активно в военную организацию вступить уклонялся и только обещал давать нам сведения о положении дел в отношении как политики, так и общие и являлся как бы комиссаром к [онтр] – р [еволюции] в Госбанке. Больше я этого офицера никогда не видел, так как нужды в нем не встретилось, а потом я о нем совершенно забыл и вспомнил только в камере.
А. В. Богословская родом из Сибири. Была в тюрьме за участие в попытке[257] освободить политических заключенных и после была выслана за границу. Принадлежит ли она к каким-либо партиям, не знаю, но связи имеет большие не только с правыми партиями, но и с коммунистами. Как партийная работница много говорит, но мало делает. Желает всегда играть первенствующую роль или одну из главных, всегда готова идти на самое абсурдное предприятие, ограбление, увоз заложников и т. д. Человек очень добрый и хороший, живет для больного брата и его семьи. Для себя живет мало, постоянно нуждается в деньгах. Была знакома с В. В. Волконским, но входила ли в его организацию – не знаю.
По имеющимся у меня сведениям, К. И. Тихотский был председателем или одним из главнейших деятелей «Объединенного комитета служащих»,[258] образованного зимою 1917/18 года, куда входил в качестве члена и Ив. Ник. Тихомиров.
По словам И. Н. Тихомирова, К. И. Тихотский принадлежал к партии эсеров, а потому нам была рекомендована в обращении с ним крайняя осторожность.
10/ХП – 1919года
Если бы нам в организации понадобилась связь с провинцией, то у них постоянно бывают посылки, и все, что надо знать, можно сделать, и не только через посланных людей, но даже казенными условными телеграммами.
После разговора с К. И. Т. я больше не видел его, так как события личной жизни, службы, нездоровье мне не позволили зайти к нему лично. Звонить же по телефону я не решился. Мой телефон и адрес у К. И. Т. записаны, его же телефон я должен был найти по телефонной книжке.
2) А. В. Богословская (скульпторша) еще ранее, чем познакомить меня с К. И. Тихотским (через ее знакомого), часто говорила, что у нее в банках, и особенно в Государственном банке, свои ребята и могут много сделать, но считая А. В. Б. способной к работе больше на словах, но не на деле, я не придавал никогда ее словам значения и веры.
3) Осенью 1918 года или в январе 1919 года на квартире у Д. Г. Зворыкина я познакомился с бывшим артиллерийским офицером, кажется поручиком (имя, отчество, фамилию не помню), который служил в Государственном банке и обещал нам содействие, но активно в военную организацию вступить уклонялся и только обещал давать нам сведения о положении дел в отношении как политики, так и общие и являлся как бы комиссаром к [онтр] – р [еволюции] в Госбанке. Больше я этого офицера никогда не видел, так как нужды в нем не встретилось, а потом я о нем совершенно забыл и вспомнил только в камере.
А. В. Богословская родом из Сибири. Была в тюрьме за участие в попытке[257] освободить политических заключенных и после была выслана за границу. Принадлежит ли она к каким-либо партиям, не знаю, но связи имеет большие не только с правыми партиями, но и с коммунистами. Как партийная работница много говорит, но мало делает. Желает всегда играть первенствующую роль или одну из главных, всегда готова идти на самое абсурдное предприятие, ограбление, увоз заложников и т. д. Человек очень добрый и хороший, живет для больного брата и его семьи. Для себя живет мало, постоянно нуждается в деньгах. Была знакома с В. В. Волконским, но входила ли в его организацию – не знаю.
По имеющимся у меня сведениям, К. И. Тихотский был председателем или одним из главнейших деятелей «Объединенного комитета служащих»,[258] образованного зимою 1917/18 года, куда входил в качестве члена и Ив. Ник. Тихомиров.
По словам И. Н. Тихомирова, К. И. Тихотский принадлежал к партии эсеров, а потому нам была рекомендована в обращении с ним крайняя осторожность.
10/ХП – 1919года
X
1) Антона Доминиковича Байкевича знаю примерно с сентября или августа 1918 года. Он состоял членом организации В. В. Волконского; кто его ввел в эту организацию, не знаю, но предполагаю, что Ив. Ник. Тихомиров. А. Д. Байкевич в прошлом был штабной офицер, кажется подполковник по хозяйственной части. В организации он никакой (как и вообще все члены организации) деятельности не проявлял. С развалом организации в новую военную организацию В. И. Соколова он принят не был, так как Ив. Ник. Тихомиров ввиду бездеятельности, излишней осторожности (даже трусости) запретил принимать Антона Доминиковича Байкевича в организацию. Его даже не уведомили, что старая, Волконского, организация распалась. Последнее время он состоял в качестве заведующего хозяйством Инженерных московских командных курсов у С. Н. Ильина. Предполагаю, что он должен был знать о военной организации, так как С. Н. Ильин не отличался сдержанностью в разговоре, а с Байкевичем он был в отличных отношениях.
16/XI1—1919 года
П р и м е ч а н и е: Для привлечения в свою организацию В. В. Волконский обещал видные места: например, Б. А. Оболенскому – место начальника военных сообщений всей будущей Российской монархии, Ивану Николаевичу Тихомирову – московского градоначальника.
2) Когда мы, то есть я, И. Н. Тихомиров и Д. Г. Зворыкин, потребовали от Волконского, чтобы он нам показал хоть одного члена штаба, Волконский после долгого отмалчивания сказал, что штаб уехал на восток и оставил Ф.[259] временно заместителем и что об этом он, Волконский, принесет приказ. Все действие и все слова Волконского мне показались настолько странными, что стал очень осторожно к нему относиться, ведь меня, состоящего всего с 1 июля 1918 года, вдруг в начале августа того же года ставят чуть ли не во главе всей организации, по словам Волконского, числящейся в 15–20 тысяч человек (на самом деле 15–20 без тысяч), и 1 августа 1918 года в гостинице «Спорт», где я тогда жил и вывел на чистую воду, то есть заставил В. В. В. признаться, что вся эта организация дело его рук, и есть чистейшей воды «буф», но, работая, можно серьезную вещь создать, сказал он, ничего не возразив. Я в разговоре с И. Н. Т. и Д. Г. 3. решил с Волконским всякие деловые сношения прекратить, его организацию, никому ничего не говоря, ликвидировать, и, действительно, ликвидация прошла для членов ее совершенно незаметно (И. Н. Т. после этого В. В. В. не подавал руки, встречаться с ним избегал).
Личность Волконского достаточно обрисована мною в моем показании, данном следователю Особого отдела ВЧК. Этот эгоист дегенерат – личность с иезуитскими замашками, правда, неглупый, достаточно образованный (в Германии), недурно говорит. Цель его организации была чисто личная: собрать побольше денег, которые нужны были ему для траты на женщин, хотя я знаю, что ему случалось жить на счет женщин. В отношении товарищества он был мало пригоден, дружил только с теми, кто был ему выгоден или у кого была красивая жена, для того чтобы ухаживать за пей, при этом он не имел никакого принципа, только то, что женщина есть женщина и для того она существует.
Когда ему не удавалось достигнуть в этом цели или когда ему уже надоедало, он бросал все и прекращал знакомство. Сам В. В. В. два раза женат, но с женой не живет, хотя официально и не расходится, только осенью вздумал развестись, но что из этого вышло – не знаю. В денежных средствах В. В. В. чрезвычайно неразборчив, так, например, машинку «ундервуд», принадлежащую организации, он выдал за свою и продал в артиллерийскую бригаду за 1500 рублей и т. д.
О прочих членах организации не стоит писать, никакой активной деятельности они не проявляли и ничего из себя интересного не представляют, не исключая А. С. Ханжонкова. И только один Михаил Дмитриевич Бредихин (псевдоним Скобелев) представлял из себя в некотором роде величину. Бредихин, бывший саперный офицер, судился за убийство товарища из-за женщины в запальчивости; ныне, кажется, служит в образцовом инженерном полку в Сокольниках, в селе Богородском; я его с осени 1918 года не видел, видел нынешний год в августе издали на улице, он хотел ко мне зайти, но не зашел. Бредихин решительный человек и не постоит за действием оружия.
21 /XII – 1919 года
16/XI1—1919 года
П р и м е ч а н и е: Для привлечения в свою организацию В. В. Волконский обещал видные места: например, Б. А. Оболенскому – место начальника военных сообщений всей будущей Российской монархии, Ивану Николаевичу Тихомирову – московского градоначальника.
2) Когда мы, то есть я, И. Н. Тихомиров и Д. Г. Зворыкин, потребовали от Волконского, чтобы он нам показал хоть одного члена штаба, Волконский после долгого отмалчивания сказал, что штаб уехал на восток и оставил Ф.[259] временно заместителем и что об этом он, Волконский, принесет приказ. Все действие и все слова Волконского мне показались настолько странными, что стал очень осторожно к нему относиться, ведь меня, состоящего всего с 1 июля 1918 года, вдруг в начале августа того же года ставят чуть ли не во главе всей организации, по словам Волконского, числящейся в 15–20 тысяч человек (на самом деле 15–20 без тысяч), и 1 августа 1918 года в гостинице «Спорт», где я тогда жил и вывел на чистую воду, то есть заставил В. В. В. признаться, что вся эта организация дело его рук, и есть чистейшей воды «буф», но, работая, можно серьезную вещь создать, сказал он, ничего не возразив. Я в разговоре с И. Н. Т. и Д. Г. 3. решил с Волконским всякие деловые сношения прекратить, его организацию, никому ничего не говоря, ликвидировать, и, действительно, ликвидация прошла для членов ее совершенно незаметно (И. Н. Т. после этого В. В. В. не подавал руки, встречаться с ним избегал).
Личность Волконского достаточно обрисована мною в моем показании, данном следователю Особого отдела ВЧК. Этот эгоист дегенерат – личность с иезуитскими замашками, правда, неглупый, достаточно образованный (в Германии), недурно говорит. Цель его организации была чисто личная: собрать побольше денег, которые нужны были ему для траты на женщин, хотя я знаю, что ему случалось жить на счет женщин. В отношении товарищества он был мало пригоден, дружил только с теми, кто был ему выгоден или у кого была красивая жена, для того чтобы ухаживать за пей, при этом он не имел никакого принципа, только то, что женщина есть женщина и для того она существует.
Когда ему не удавалось достигнуть в этом цели или когда ему уже надоедало, он бросал все и прекращал знакомство. Сам В. В. В. два раза женат, но с женой не живет, хотя официально и не расходится, только осенью вздумал развестись, но что из этого вышло – не знаю. В денежных средствах В. В. В. чрезвычайно неразборчив, так, например, машинку «ундервуд», принадлежащую организации, он выдал за свою и продал в артиллерийскую бригаду за 1500 рублей и т. д.
О прочих членах организации не стоит писать, никакой активной деятельности они не проявляли и ничего из себя интересного не представляют, не исключая А. С. Ханжонкова. И только один Михаил Дмитриевич Бредихин (псевдоним Скобелев) представлял из себя в некотором роде величину. Бредихин, бывший саперный офицер, судился за убийство товарища из-за женщины в запальчивости; ныне, кажется, служит в образцовом инженерном полку в Сокольниках, в селе Богородском; я его с осени 1918 года не видел, видел нынешний год в августе издали на улице, он хотел ко мне зайти, но не зашел. Бредихин решительный человек и не постоит за действием оружия.
21 /XII – 1919 года
XI
О СВЯЗИ С МЦЕНСКОМ
Зимою 1918/19 года И. Н. Тихомиров ездил в г. Мценск и по возвращении оттуда сказал мне, что в М. существует красноармейская организация и что оттуда должен приехать уполномоченный для связи и переговоров. Действительно, уполномоченный приехал, остановился у А. Е. Ланкевича (Новослободская, 11), и Ланкевич вызвал меня, но я, не имея никаких инструкций и никаких по этому поводу распоряжений, ничего сказать не мог. Выяснилось, что главная цель приезда уполномоченного – получить деньги. Как я слышал, он израсходовал с В. И. Соколовым около 300 000, но тот ему дать не мог или не хотел. Чем дело кончилось, не знаю, так как больше я не видел ни уполномоченного, пи В. И. Соколова и не разговаривал ни с кем про это дело.О СВЯЗИ С ХАНСКОЙ СТАВКОЙ
А. А. Ростовцевым, числящимся по организации в моем распоряжении, был по службе назначен в Киргизский комиссариат и был отправлен в Ханскую ставку.[260] Он хотел держать связь с организацией, но не мог, так как поспешно был вынужден бежать, оставив даже свои часы на столе у себя в комнате. Об организации ставки может вообще рассказать бывший на службе в том же комиссариате Замятин, по моему мнению, весь почти командный состав комиссариата, как я заметил, носил специфический характер.О СВЯЗИ С ТУРКЕСТАНСКИМ ФРОНТОМ
В июне или июле этого года меня спешно, по телефону, вызвали домой, оказывается, дома ждал приехавший с фронта или, вернее, из Самары, где пополнялся и отдыхал полк, бывший командир4-го Московского конного полка. Фамилию я его не помню, но знаю, что он был офицером 1-го уланского Петроградского полка и был товарищ Филипьева.
Его доклада я не принял, так как на это никем и никогда уполномочен не был, направил его к И. Н. Тихомирову.
По рассказам этого командира, я вывел заключение, что он человек несерьезный, так как очень много говорил мне и хвастался, во всяком случае, он связь с фронтом и организацией поддерживал.
17/ХII – 1919 года
XII
1
Александр Сергеевич Слепяк. До Октябрьского переворота в старой армии служил в офицерской кавалерийской школе, потом в авиационных частях – бывший чин штабс-ротмистр. После Октябрьского переворота служил в воздушном флоте; в апреле 1918 года попал под трамвай и сломал ногу и летать после этого не мог. В июле 1918 года поступил в 5-ю Московскую советскую артиллерийскую бригаду (ныне 8-я стрелковая дивизия) начальником одного из дивизионов. В августе того же 18-го года по полном выздоровлении вернулся снова в авиационные части и ныне состоит в одном из авиационных отрядов Северного фронта, в каком именно – не знаю. Адрес можно узнать в Главном управлении воздушного флота. Последнее сведение о Слепяке я имел в августе 1918 года.В июле 1918 года, возвращаясь из бригады домой, то есть из Петровского парка в гостиницу «Спорт», Слепяк говорил мне, что он состоит членом одной контрреволюционной организации и получает от своего контрреволюционного командира 500 рублей содержания ежемесячно, но вот уже две недели тот просрочил, а Слепяку сходить к нему нет времени. Дальнейших подробностей мне Слепяк не говорил, так как мы подошли уже к дому. Я выяснил только, что организация была германского толку, но была ли она чисто авиационная, думаю, нет, во всяком случае, когда был арестован один из начальствующих лиц воздушного флота, Слепяк страшно волновался и постарался поскорей уехать из Москвы на фронт. (Последнее – мое личное наблюдение, так как разговору по этому не было больше.)
2
Николай Александрович Калашников (возможно, что я отчество и фамилию путаю, впоследствии, при известных условиях, я могу восстановить ее точно) служил до Октябрьского переворота в старой армии в авиационных частях. Кажется, нигде не служил, так как при падении повредил себе ногу и хромает. Комиссией призван на службу как негодный к строевой службе и ныне, кажется, служит в Главном или Окружном управлении воздушного флота. Там можно узнать точно его адрес. Он среднего роста, темношатен, изящно одевается.Летом 1919 года Н. А. Калашников пришел ко мне на квартиру, говорил, что с кем-то виделся – или с И. Н. Тихомировым, или еще с кем-либо, не знаю, и сказал мне, что пришел для связи с организацией, так как у них есть своя «летучая» организация и хорошо бы было слить обе контрреволюционные организации в одну, что их организация имеет где-то на Пресне многолюдные собрания. Для выяснения дела об этойорганизации Ив. Ник. Тихомиров командировал N. N.,[261] которому был указан адрес па Пречистенке. Точно не знаю, но, по докладу N. N., его там встретила какая-то барыня, очень сухо, не сказала ни да ни нет, что сейчас никого нет дома, а она не уполномочена, в общем, впечатление N. N.. что к нему не отнеслись с должным доверием, быть может, считая по виду его слишком молодым и несерьезным. Во всяком случае, в этот раз с вышеуказанной организацией нам связаться не удалось.
3
Касьян Константинович Зверев. Зверев неоднократно говорил мне, что еще до вступления в нашу организацию, антантовскую, он состоял в другой – германской, но что бывший дежурный генерал Главного штаба Алексей Петрович Архангельский его из этой организации извлек и познакомил с Н. Н. Стоговым, который его и ввел в антантовскую организацию. Кто еще был помимо К. К. Зверева в организации и кто его ввел в нее, он мне не говорил. Что же касается А. П. Архангельского, то, по словам К. К. Зверева, он уехал летом 1918 года на Украину и оттуда не вернулся.4
Иван Николаевич Тихомиров. Неоднократно говорил мне и многим другим членам организации: 1) что в распоряжении штаба организации имеется радиостанция, хотя и не особенно сильная, так что попытка (это было весной 1919 года) разговаривать с Колчаком не удалась, так как станция хватала только до Самары, телеграммы же Юденича принимались. Для получения более мощной станции принимаются меры, и она будет; 2) что нужно принять меры, пятаковые принимаются, для отвода провода от прямого провода Москва – Серпухов (Ставка главнокомандующего) и что тот, кто работает над проводкой этого прямого провода, наш. Было ли что сделано и действительно ли это так, не знаю, передаю только почти буквальные слова И. Н. Тихомирова.5
Сергей Сергеевич Данилов и Юрий Сергеевич. Оба служили в починочной мотоциклетной мастерской сначала в Замоскворечье, потом в комиссаровском училище, что в Благовещенском переулке по Тверской. После С. С. Данилов перешел лектором на Московские инженерные курсы и читал лекции по прожекторному делу и оттуда в начале сентября ушел в Техническое училище доканчивать курс, он бывший студент, в старой армии, кажется, поручик артиллерии. Про Юрия Сергеевича ничего определенного сказать не могу, но знаю, что он тоже бывший артиллерист-офицер и студент. Подробные о них сведения дать может Н. В. Зыков и Вера Яковлевна Рекк.Ю. [С. И] С. С. Даниловы говорили мне неоднократно, что на Ходынской радиостанции служил их товарищ, верный человек, но что он очень [неразб.]… и его привлекать пока непосредственно в организацию не стоит, надо держать только на учении и, кажется, в данную минуту он готов к «услугам». Думаю, что Н. В. Рыков (той же компании) может дать кое-какие сведения об этом радиотелеграфисте, а в крайности, можно проследить, кто у нас со станции в июле или августе по станционным спискам, так как там радиотелеграфистов не так много.
Данилова я видел за неделю до моего ареста, Ю. С. – в начале августа и, где он теперь, не знаю; и тот и другой указали на всех моих. Данилов молодой человек, лет 25, среднего роста, темный шатен, типичный студент, без бороды, с небольшими усиками, жил где-то на Остоженке. Ю. Серг. – на Пречистенке.
Юрий Сергеевич небольшого роста, кругленький, с лысинкой, светлый шатен, лет 25–26, тип скорее среднего чиновника или среднего образования техника, где жил, не знаю.
XIII
Мелочи из прошлой организации В. И. Соколова. О сведениях: 1) незадолго до моего ареста ко мне обратился Василий Васильевич (колчаковец) с просьбой дать ему сведения о каких-то девицах, каких именно, не помню (эти сведения им были утеряны при бегстве от Щепкина). Не имея возможности и не желая доставить для В. В. каких-либо сведений, я направил его с письмом к N. N., прося, если он может, исполнить просьбу В. В. После я узнал, что он просьбы В. В. исполнить сам не мог, а направил его к Бабикову. Получил ли В. В. от Бабикова необходимые сведения и даже был ли у него, не имею представления, так как В. В. больше не видел, а с Бабиковым не знаком и знаю только про него от Р., к которому, если нужно было кого-либо устроить, обращались, а он от себя уже обращался к Бабикову.
В. И. Соколов, бывший генерал-лейтенант
О солдатах. Николай Ионович Ершов. Устроил несколько красноармейцев батареи Латышского стрелкового артилл. дивизиона в артзапасную бригаду, из старой батареи дезертировали, писал на них на бланках документы и посылал в бригаду. Красноармейцы с известной окраской состояли, по сведениям, в особой батарее.
О типографии. Организация очень нуждалась и долго искала типографию, в которой она могла бы печатать свои прокламации, приходы и декларации. Членам организации было поручено найти такую типографию. Я обратился к Анне Владимировне Богословской, и она сказала, что у нее есть друг, бывший владелец типографии по фамилии Мамонтов, который может печатать, опираясь на часть рабочих, сочувствующих контрреволюции, в своей типографии что угодно, но что рабочим надо будет заплатить. (По докладу И. Н. Т., А. В. Б. была передана якобы колчаковская, но на самом деле составленная И. Н. Т. прокламация для пробы.) А. В. Б. мы не говорили, что это проба. Через некоторое время А. В. прокламацию вернула со словами, что типография напечатать не берется по следующим причинам: 1) Прокламация составлена очень плохо и 2) ввиду слежки сейчас очень трудно работать. Но тем не менее типография напечатает накануне восстания декларацию или приказ организации, что распространить его в народе организация должна своими средствами и что за это придется заплатить. А. В. мы сказали, что пока типографии не надо, так как на мой доклад о вышеизложенном И. Н. Т. сказал: «Не хотят, ну и черт с ними, у нас своя типография скоро будет», но где, не сказал; от других я слышал, от кого, не помню, что ее, то есть типографию, хотят поставить где-то в автомобильном гараже, а типографию Мамонтова мы берем на учет и в нужную минуту воспользуемся; конечно, за деньгами дело не станет. Больше разговора про типографию с А. В. не было.
Боевые отличительные признаки организации. В случае если бы состоялось выступление, то члены организации должны были иметь отличительные знаки, кои состояли из белой материи величиной около 1,5 вершка и по приказу в разное время различным образом комбинировались. Знаки предполагалось заготовить каждому самому.
О печати. Для скрепления документов была печать, которая хранилась у И. Н. Тихомирова, следующего чертежа и размера.
Значение букв: Российская добровольческая народная армия
(точка). Чтобы не было подделки, таких печатей у И. Н. Т.
было три: Михаил Анатольевич Мамонтов
Долгоруковская,[262] 17.
Тов. типография Союза русских художников.
Долгоруковская, 17.
Адм. Тов. Типогр. Союза Русск. Худ. стр. 315 «Вся Москва».
П р и м е ч а н и е: Адрес Мамонтова и его типографии помимо А. В. Б. можно узнать или по телефонной книжке, или по адресной московской книжке «Вся Москва».
22/ХП – 1919 года
1. Люди, убежденные противники принципов Советской власти, большею частью правых монархических партий и убеждений, но были и люди левых республиканских направлений. Пункт соглашения: «долой большевиков», а там, после, мы разберемся. Для лиц этой категории целью ставилась сильная, единая, неделимая Россия. Россия для русских и личное свое эти лица приносили в жертву идее (пример – Ступин).
2. Лица, связывающие со свержением власти Советов свои личные выгоды, то есть если не полностью, то хоть отчасти возвращения к старому, а следовательно, возвращение своих преимуществ, имений, домов, капиталов, чинов, орденов, званий, общественного положения и т. д. Лиц этой категории я считаю самым злостным и вредным элементом, они старались действовать издали – вне линии огня, внося, и то скупо, свои капиталы, сочувствовали из-за угла несчастию погибших, но сами гибнуть и рисковать не желали, желая загрести жар чужими руками; они были очень осторожны, а если бывали открыты когда-либо, то только благодаря какой-либо случайности. Так, например, братья А. Н. и Н. Н. Сучковы – они были даже коммунистами.
3. Лица, кои Советской властью были как-либо обижены, оскорблены и питали злобу и чувство мести за что-либо и жаждали времени, чтобы было возможно отомстить и расправиться за прошлое. Большинство лиц этой категории желало мстить лицам, не связывая личности с правительством, не учитывая ни стихийности момента, ни тяжести работы власти среди будущего моря революции. В общем, лица эти – их немного было – в большинстве случаев политического широкого взгляда на события и жизнь совершенно не имели.
4. Лица, страхующие себя на случай переворота или прихода кого-то, кто погонит Советы (шкурники). Они вступали в организацию, получали деньги, ничего не делали в организации (на всякий случай саботируя и на советской службе) или для того, чтобы потом сказать: «И я был в организации, меня не надо вешать, а следует наградить»; таких было много, типичный пример я укажу – тов. Е. Я. Свидерский.
5. Лица (пролетарии, как вы и я называли), кои при всех обстоятельствах и при всяком правительстве бились из-за куска хлеба, всегда нуждались в деньгах, рискующие головой, чтобы как-нибудь прокормить семью и себя до лучших, более светлых дней. Эти лица (хотя идеи организации были и далеки им) шли в организации из-за денег и, часто честно служа, то есть исполняя свои обязательства по отношению к Советской власти по службе, состояли в контрреволюционных организациях. Деньги их привлекали, и деньги их губили. Действительно, возьмем осень прошлого 1918 года, когда возникла контрреволюционная организация бывшего Г. Л. Соколова; идея – составить реальную силу для погромов, грабежей, быть защитой бывшим офицерам и обществу. О выступлении против власти не говорили, работы не требовалось особой, а деньги платили. Привожу пример. Осенью 1918 года получали в рублях:
на сов. службе в контррев. орган-ции всего
командир бригады артиллерии 700 800 1500
помощник его ……………………… 600 500 1100
командир батареи ……………… 550 400 950
офицер ……………………………….. 450 300 750
начальник связи ………………… 550 400 950
На эти деньги жить было нужно осенью 1918 года.
Наши контрреволюционные организации и главари упустили следующее, что цена жизни идет геометрической прогрессией, и в то время, когда Советская власть увеличила содержание к осени 1919 года в 5–7 раз, контрреволюция все оставила по-старому и получился крайне комический факт: что могло значить 500 рублей для командира дивизиона, при казенном пайке он получал на советской службе около 3000 рублей. Но поступить в организацию было легко, а уйти очень трудно. Коготок увяз – всей птичке пропасть; несмотря ни на что, многие члены организации всеми силами старались выйти из нее, тем более что большинство было против активного выступления.
О солдатах. Николай Ионович Ершов. Устроил несколько красноармейцев батареи Латышского стрелкового артилл. дивизиона в артзапасную бригаду, из старой батареи дезертировали, писал на них на бланках документы и посылал в бригаду. Красноармейцы с известной окраской состояли, по сведениям, в особой батарее.
О типографии. Организация очень нуждалась и долго искала типографию, в которой она могла бы печатать свои прокламации, приходы и декларации. Членам организации было поручено найти такую типографию. Я обратился к Анне Владимировне Богословской, и она сказала, что у нее есть друг, бывший владелец типографии по фамилии Мамонтов, который может печатать, опираясь на часть рабочих, сочувствующих контрреволюции, в своей типографии что угодно, но что рабочим надо будет заплатить. (По докладу И. Н. Т., А. В. Б. была передана якобы колчаковская, но на самом деле составленная И. Н. Т. прокламация для пробы.) А. В. Б. мы не говорили, что это проба. Через некоторое время А. В. прокламацию вернула со словами, что типография напечатать не берется по следующим причинам: 1) Прокламация составлена очень плохо и 2) ввиду слежки сейчас очень трудно работать. Но тем не менее типография напечатает накануне восстания декларацию или приказ организации, что распространить его в народе организация должна своими средствами и что за это придется заплатить. А. В. мы сказали, что пока типографии не надо, так как на мой доклад о вышеизложенном И. Н. Т. сказал: «Не хотят, ну и черт с ними, у нас своя типография скоро будет», но где, не сказал; от других я слышал, от кого, не помню, что ее, то есть типографию, хотят поставить где-то в автомобильном гараже, а типографию Мамонтова мы берем на учет и в нужную минуту воспользуемся; конечно, за деньгами дело не станет. Больше разговора про типографию с А. В. не было.
Боевые отличительные признаки организации. В случае если бы состоялось выступление, то члены организации должны были иметь отличительные знаки, кои состояли из белой материи величиной около 1,5 вершка и по приказу в разное время различным образом комбинировались. Знаки предполагалось заготовить каждому самому.
О печати. Для скрепления документов была печать, которая хранилась у И. Н. Тихомирова, следующего чертежа и размера.
Значение букв: Российская добровольческая народная армия
(точка). Чтобы не было подделки, таких печатей у И. Н. Т.
было три: Михаил Анатольевич Мамонтов
Долгоруковская,[262] 17.
Тов. типография Союза русских художников.
Долгоруковская, 17.
Адм. Тов. Типогр. Союза Русск. Худ. стр. 315 «Вся Москва».
П р и м е ч а н и е: Адрес Мамонтова и его типографии помимо А. В. Б. можно узнать или по телефонной книжке, или по адресной московской книжке «Вся Москва».
22/ХП – 1919 года
ДОКЛАД ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ОСОБОГО ОТДЕЛА ВЧК О ПРИЧИНАХ, ТОЛКНУВШИХ НЕКОТОРЫХ ЛИЦ НА ПУТЬ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ
ЛИЧНОЕ МНЕНИЕ БЫВШЕГО КОНТРРЕВОЛЮЦИОНЕРА ***
Я разбиваю лиц активных в контрреволюционные организации по причинам, заставившим их сделать этот шаг, на следующие разряды:1. Люди, убежденные противники принципов Советской власти, большею частью правых монархических партий и убеждений, но были и люди левых республиканских направлений. Пункт соглашения: «долой большевиков», а там, после, мы разберемся. Для лиц этой категории целью ставилась сильная, единая, неделимая Россия. Россия для русских и личное свое эти лица приносили в жертву идее (пример – Ступин).
2. Лица, связывающие со свержением власти Советов свои личные выгоды, то есть если не полностью, то хоть отчасти возвращения к старому, а следовательно, возвращение своих преимуществ, имений, домов, капиталов, чинов, орденов, званий, общественного положения и т. д. Лиц этой категории я считаю самым злостным и вредным элементом, они старались действовать издали – вне линии огня, внося, и то скупо, свои капиталы, сочувствовали из-за угла несчастию погибших, но сами гибнуть и рисковать не желали, желая загрести жар чужими руками; они были очень осторожны, а если бывали открыты когда-либо, то только благодаря какой-либо случайности. Так, например, братья А. Н. и Н. Н. Сучковы – они были даже коммунистами.
3. Лица, кои Советской властью были как-либо обижены, оскорблены и питали злобу и чувство мести за что-либо и жаждали времени, чтобы было возможно отомстить и расправиться за прошлое. Большинство лиц этой категории желало мстить лицам, не связывая личности с правительством, не учитывая ни стихийности момента, ни тяжести работы власти среди будущего моря революции. В общем, лица эти – их немного было – в большинстве случаев политического широкого взгляда на события и жизнь совершенно не имели.
4. Лица, страхующие себя на случай переворота или прихода кого-то, кто погонит Советы (шкурники). Они вступали в организацию, получали деньги, ничего не делали в организации (на всякий случай саботируя и на советской службе) или для того, чтобы потом сказать: «И я был в организации, меня не надо вешать, а следует наградить»; таких было много, типичный пример я укажу – тов. Е. Я. Свидерский.
5. Лица (пролетарии, как вы и я называли), кои при всех обстоятельствах и при всяком правительстве бились из-за куска хлеба, всегда нуждались в деньгах, рискующие головой, чтобы как-нибудь прокормить семью и себя до лучших, более светлых дней. Эти лица (хотя идеи организации были и далеки им) шли в организации из-за денег и, часто честно служа, то есть исполняя свои обязательства по отношению к Советской власти по службе, состояли в контрреволюционных организациях. Деньги их привлекали, и деньги их губили. Действительно, возьмем осень прошлого 1918 года, когда возникла контрреволюционная организация бывшего Г. Л. Соколова; идея – составить реальную силу для погромов, грабежей, быть защитой бывшим офицерам и обществу. О выступлении против власти не говорили, работы не требовалось особой, а деньги платили. Привожу пример. Осенью 1918 года получали в рублях:
на сов. службе в контррев. орган-ции всего
командир бригады артиллерии 700 800 1500
помощник его ……………………… 600 500 1100
командир батареи ……………… 550 400 950
офицер ……………………………….. 450 300 750
начальник связи ………………… 550 400 950
На эти деньги жить было нужно осенью 1918 года.
Наши контрреволюционные организации и главари упустили следующее, что цена жизни идет геометрической прогрессией, и в то время, когда Советская власть увеличила содержание к осени 1919 года в 5–7 раз, контрреволюция все оставила по-старому и получился крайне комический факт: что могло значить 500 рублей для командира дивизиона, при казенном пайке он получал на советской службе около 3000 рублей. Но поступить в организацию было легко, а уйти очень трудно. Коготок увяз – всей птичке пропасть; несмотря ни на что, многие члены организации всеми силами старались выйти из нее, тем более что большинство было против активного выступления.