Вельскопф-Генрих Лизелотта. Токей Ито

   Хавандшита снова взял барабан. То нарастая, то затухая, удары складывались в будоражащий душу ритм. Однако никто не обращал на них особенного внимания, пока ярко пылал огонь для Токей Ито. Но когда пламя сникло и тени забегали по остывающей груде пепла, люди начали прислушиваться. С испугом поглядывали все в сторону пятнистых бизонов. Друг за другом начали они перебираться через ручей назад к своим палаткам, прочь от скота.
   Четанзапа остался на той стороне, где было стадо, вместе со Своими сыновьями и Адамсом. Тут же были Томас и Тэо, Чапа и женщины — все те, кто открыто стояли за новую жизнь. На этом же берегу, но несколько поодаль от остальных остался и делавар. Мальчики подумали, как нелегко человеку, который четырнадцать лет кочевал по прерии, решиться стать оседлым ранчеро. Но причина колебаний делавара была иной.
   — Хавандшита замышляет недоброе, — подавленно произнес Четанзапа. — Он знает, что мечты о бизонах не более чем мечты.
   В этот момент распахнулась палатка жреца и из нее выскочил Хавандшита. На голове у жреца был череп медведя, лицо и плечи скрывала накинутая сверху медвежья шкура. Перья, змеиные шкурки, чучела птиц — все это висело на нем, трепыхалось во время танца, шелестело, трещало. И в порывистом, сопровождаемом беспорядочными звуками танце тоже не было ничего человеческого. Он вызывал безотчетный животный страх перед неведомым. Жрец метался по кругу, предрекая несчастье, грозящее сыновьям Большой Медведицы. Молчание установилось вокруг. В куче золы потухли последние искорки, всех окутала тьма. Животные, напуганные гортанным бормотанием жреца и резкими выкриками, стали проявлять беспокойство. Жрец между тем приближался к ручью. Шунктокеча стоял, как вкопанный. Он так и оставался в стороне от группы Четанзапы, где были Бобер, Мальчики Медведицы и Ихазапа. Жрец уже не раз и не два протягивал свой жезл в сторону делавара, как будто бы именно в нем он видел источник грядущих бед. И вот он наконец остановился прямо против Шунктокечи, у самой воды, отделенный от него только ручьем.
   Шунктокеча не шевелился.
   Замер и жрец с угрожающе устремленным на него жезлом. Лишь ветер шелестел звериными и змеиными шкурками, связками перьев.
   Словно подчиняясь чарам жреца, делавар сделал три шага вперед, и ступни его оказались на кромке берега. Вода лизала его мокасины. На противоположном берегу стоял жрец.
   Хапеда и Часке с тревогой следили за событиями.
   Жрец издал резкий вопль и сорвал с себя медвежью шкуру.
   — Токей Ито умирает! — возопил он. — Умирает сейчас!
   Тихий многоголосый стон раздался во тьме.
   — Умирает из-за тебя, делавар!
   Мальчики почувствовали, как екнули их сердца и сдавило грудь. Шунктокеча с видом обреченного так и не шевелился.
   — Отвечай, делавар! — взвизгнул жрец. — Кто расстрелял патроны Токей Ито? Кто виноват, что он стал под пули Рэда Фокса с луком в руках?
   Установилась страшная тишина. Делавар поник и медленно снял с себя все оружие. Он положил на траву нож, томагавк, револьвер, ружье.
   Мальчики посмотрели на своего отца Четанзапу, взглядом умоляя сказать хотя бы слово.
   — Да, это так, — шепнул Бобер Четанзапе. — Он был всегда хорошим, но в то же время торопливым стрелком. Когда Рэд Фокс во время грозы напал на наших женщин и детей и у нас не хватало пуль, Шеф Де Люп взял ружье вождя и стал стрелять. Да, это правда, что Токей Ито из-за этого с луком и стрелами пришлось выступить против ружья Рэда Фокса. Горе нам, если Токей Ито… — и Бобер замолк.
   Шунктокеча пошел. Пошел один. Никто не сказал ему ни слова. Медленно направился делавар к лесу.
   Жрец опустил жезл. Он снова натянул на голову и плечи медвежью шкуру, и спрятал под ней свое лицо. Он снова принялся танцевать, но танцевал теперь по-другому. Он уже больше не вздымал жезл с угрозой, а, крадучись отступая, шарил им по земле, что-то отыскивая.
   Жрец носился туда и сюда и сам казался каким-то ночным духом. Шуршали и трещали его амулеты. Мановением жезла он повелел остановиться следующей за ним толпе. И все замерли там, где их застал его жест.
   Никто не знал, что собирается делать жрец. Как черная тень он танцевал в своем диковинном наряде, отодвигаясь по ночному лугу все дальше и дальше от людей. Но вот он остановился, нагнулся, снова выпрямился. Все так и отпрянули в сторону: вдалеке на лугу вспыхнул бизоний череп, он как будто бы запылал огнем — зеленоватым необыкновенным светом. Маленькие дети с криками бросились назад к палаткам. Черная тень жреца заметалась вокруг пылающего черепа, временами закрывая его.
   Хапеда и Часке взялись за руки так, как когда-то в пещере Медведицы. Грозовая Тучка встала около Хапеды. Она вся дрожала, зубы у нее стучали.
   — Череп пришел, — с трудом произнесла она.
   Юноша в переднем ряду закричал от страха и, как преследуемый зверь, побежал назад, в лес.
   — Мы должны охотиться на бизонов, на диких бизонов! — возопил жрец и бросил свой жезл, как копье, в Чапу. Жезл воткнулся острием в землю у самых ног воина. Тот не шелохнулся. — Мужчины дакота, убейте вонючих пятнистых тварей! Кто бережет пятнистых тварей уайтчичунов, кто пьет белое заколдованное молоко — тот умрет! Дух дикого бизона придет и убьет их!
   Многие, по примеру юноши, побежали прочь. Они тоже хотели таким образом спастись от духа бизона. Но Четанзапа и Чапа не бежали, они остались.
   У Хапеды прямо-таки перехватило дыхание. Одной рукой он сжал правую руку Часке, другой — схватил ручонку Грозовой Тучки. Он думал об одном: надо выстоять, нельзя дать убить пятнистых бизонов. Он, мальчик, должен противостоять могущественному жрецу, старейшему в роде. Он должен действовать так, как на его месте действовал бы Токей Ито. Но Токей Ито был далеко, и никто не мог помочь мальчикам. Хапеда и Часке должны были сами проявить мужество. Не испугалась и Уинона. Она держала Грозовую Тучку за другую руку и тоже оставалась на месте.
   Из пылающего черепа с шипением полыхнул в ночное небо сноп зеленого и красного огня, огненный дождь посыпался вниз. Казалось, огонь «дикого бизона» покушался на людей и луга.
   Хапеда услышал позади себя громкие крики ужаса и призывы:
   — Убить пятнистых бизонов! Убить их!
   Он понял: надо, чтобы случилось что-то такое, что разрушило бы чары жреца, иначе все пропало. Наверное, мальчик не решился бы, если бы не Уинона. Но сестра Токей Ито была рядом, и он верил в нее. И медвежонок придал ему сил. Ситопанаки привела его с собой и подняла вверх навстречу огненным искрам. И медвежонок не выказывал страха, только ворчал и скалил зубы.
   — Умри же, как того хотят духи! — возопил жрец и вырвал свой жезл с каменным наконечником из земли, где он до сих пор торчал, поднял его вверх, замахиваясь на Уинону, и жезл тоже словно вспыхнул под огненным дождем.
   — Ты лжешь! — громко закричал Хапеда. — Лгут и твои духи!
   И снова посыпался огненный дождь. Хапеда зажмурил глаза, но не отступил. Когда же он медленно поднял веки и огляделся, не было ни сияющего зеленым пламенем черепа, ни огненного дождя, ни танцующего жреца. Ночь, звездное небо, даль лугов…
   Еще не в силах освободиться от оцепенения, Хапеда тихонько повернул голову к Часке, который так и стоял возле него. Посмотрел и в другую сторону — Грозовая Тучка, Уинона и Ситопанаки тоже были на месте, и все живы. Подошел какой-то воин: Хапеда узнал своего отца. Четанзапа положил руку на голову Хапеды. Всего лишь на миг, как тогда, когда мальчикам предстояло переправиться в лодке через реку, и пошел дальше. На траве лежало распростертое тело: это был рухнувший жрец. Четанзапа не дотронулся до него, по-видимому, его интересовало другое.
   Мальчики и девочки немного пришли в себя и озирались вокруг. Они заметили, что разбежавшиеся начинают возвращаться к месту страшного танца. Мужчины и женщины тихо переговаривались.
   — Они еще живы! — слышались их удивленные голоса.
   Хапеда, обвинивший жреца во лжи, Уинона, на которую был направлен пылающий жезл, Ситопанаки, которая низвергающему огненный дождь духу бизонов противопоставила дитя Большой Медведицы, были живы! Это произвело на всех такое впечатление, что никто и не прикоснулся к пятнистым бизонам.
   — Бизоний череп лежит там в траве, — сказал Четанзапа, вернувшись к Уиноне и мальчикам. — Он и сейчас еще немного светится зеленоватым.
   Четанзапа собрал на лугу обгорелые остатки каких-то загадочных для всех предметов, пошел с ними к Адамсу и показал их. Мальчики тоже побежали с ним.
   — Великолепный фейерверк устроил вам старче, — сказал Адамс. — Где же он только раздобыл эти ракеты? Часто он демонстрировал огненный дождь?
   — Нет.
   Чапа — Курчавый проходил мимо, услышал разговор и попросил, чтобы Адамс объяснил ему, в чем дело.
   — Так, значит, Шунктокеча… — начал было Чапа и не отважился продолжать.
   — Говори! — решительно потребовал Четанзапа.
   — Значит, Шунктокеча был прав, — сказал Чапа — Курчавый. — Однажды он говорил мне, но я не поверил. Шунктокеча подозревал, что Хавандшита ведет двойную игру. Как наш старейшина и вождь мирного времени он был врагом уайтчичунов. Но одновременно он был и жрецом, который нас запугивал и хотел сохранить свою власть над нами. Шунктокеча слышал от Рэда Фокса в палатке Токей Ито на Лошадином ручье, что тот собирался дать Хавандшите огненный дождь, чтобы склонить его на свою сторону. Хавандшита пошел с нами через Мини Сосе, потому что господство уайтчичунов стало угрожать его власти. Он хотел помешать нам здесь жить по-новому. Потому что новая жизнь наша тоже означает конец его власти. Я думаю, что он боится Шунктокечи так же, как и Токей Ито: ведь оба жили среди белых и не верят ни в одно его чудо. Вот потому-то Хавандшита и прогнал делавара. Огненный дождь он, наверное, получил в резервации от Рэда Фокса.
   Выслушав его, Четанзапа некоторое время молчал.
   — Он обманул нас в последний раз, — заключил он.
   На лугу что-то зашевелилось. Поверженный жрец поднялся и медленно побрел прочь. Самым удивительным для мальчиков было то, что шел он по тому берегу ручья, на котором находилось стадо. Они припомнили теперь, что в своем неистовом танце он перешел через ручей, вероятно даже и не заметив этого. Он и сейчас, кажется, не придавал этому значения. Ссутулившись и покачиваясь, как пьяный, он шел через стадо пятнистых бизонов. И шел не к своей палатке, куда обычно скрывался после танца.
   Стоявшие рядом с Адамсом с тревогой следили за ним. На берегу ручья лежала куча золы — все, что осталось от огромного костра, пламя которого должно было служить сигналом для Токей Ито. Тут-то Хавандшита и остановился.
   Четанзапа подошел к нему. В глубокой тишине ночи каждое произнесенное им слово было отчетливо слышно:
   — Ты обманул нас, — с гневом проговорил воин. — Огненный дождь тебе дал Рэд Фокс.
   Четанзапа приложил к губам сигнальный свисток и созвал всех. Подошли и мальчики с Уиноной.
   — Вы все видели огненный дождь, — громко сказал Четанзапа. — Такой дождь — тайна уайтчичунов. Адамсу эта тайна известна. Но Хавандшита получил этот огонь в резервации от Рэда Фокса, и он нас обманул с помощью этого огня.
   Хавандшита молчал. Он страшился самого себя, страшился постыдного конца своей долгой жизни. Молчали мужчины, женщины и дети. Молчали в ужасе от вероломства человека, которому они так верили.
   — Сложите для меня костер, — сказал старик.
   Мужчины и женщины повиновались и натащили новую кучу дров. Ни говоря ни слова, Хавандшита вскарабкался на нее, закрыл лицо бизоньей шкурой и стоял так, пока его не окутал дым и не скрыли языки пламени. Он сам себя осудил, и никто не плакал по нем. Да он и сам был всегда глух к жалобным воплям. Старый жрец превратился в пепел.
   А когда снова наступило утро и солнце озарило небо и землю, каждый занялся своим делом. Только Четанзапы не было видно.
   — Он ищет Шунктокечу, — сказал Томас мальчикам.
   В полдень Четанзапа вернулся. Он крикнул сыновьям:
   — Идите наверх в лес, все прямо, и вы найдете Шунктокечу, делавара, нашего брата. Во искупление своей вины он нанес себе тяжелую рану. Я сказал ему, что Хавандшита нас обманул и что жрец-обманщик умер на костре. Я уговорил делавара, чтобы он согласился принять пищу и питье. Идите туда и снесите ему воды и наш последний пеммикан. Если Токей Ито вернется живым и простит его, Шунктокеча будет жить. В противном случае он решил умереть.

ЗАКЛЯТЫЕ ВРАГИ

   Ночью род Медведицы переправился через Миссури. Токей Ито остался на южном берегу. Он остановил Буланого на вершине холма, гребень которого, постепенно понижаясь, протянулся далеко в прерию. Макушка холма была словно смята кулаком какого-то великана, тут образовалась глинистая ложбинка — сухая, лишенная растительности. Края ее поросли жесткой травой и цветами, на западной стороне лежал ствол дерева с остатками веток: его притащили сюда с берега реки мужчины рода Медведицы. Скат холма, обращенный к реке, вел к логу.
   Взошла луна. В ее мягком свете стала видна на другой стороне широкой долины удаляющаяся колонна индейцев. Токей Ито следил за ней, пока она не скрылась из глаз.
   Вождь достал трубку, набил ее, раскурил. Время еще было. Шесть дней истекали, если вести счет, как принято у белых людей, в полночь.
   Рэд Фокс и его компания, кажется, на этот раз сдержали слово, ведь их ждало крупное вознаграждение. Никто из них не пытался напасть на колонну.
   Вереница всадников шагом приближалась с юга. На некотором расстоянии от холма, который облюбовал Токей Ито, они разделились. Охватывая вытянувшийся холм справа и слева, они растянулись до обрывистого холма речной долины.
   Рэда Фокса еще не было видно. Может быть, он собирался начать поединок с восходом солнца, чтобы драться при свете дня? Токей Ито не был расположен без конца наблюдать за приготовлениями врага. Он решил: если Рэд Фокс не появится в течение ночи, разыграть попытку к бегству и вынудить его действовать.
   Наконец с юга к холму направились пятеро всадников. Они галопом неслись друг за другом; копыта мягко стучали по земле. Передний вырвался далеко вперед. И Токей Ито догадывался, кто это.
   Рэд Фокс одолел подъем. Над гребнем холма показались загнутые поля шляпы. Дюйм за дюймом появилась и вся его широкоплечая фигура. Он взмахнул плеткой. Лошадь рванулась и галопом поскакала по гребню холма. Всадник отпустил поводья, схватил ружье, откинулся назад и направил ствол в небо. В ночной тишине прогремел выстрел. Это враг приветствовал врага.
   Дакота был без ружья. У него был костяной лук и колчан, полный стрел. Заполучить врага в пределы досягаемости своего оружия, прежде чем его самого настигнет пуля, вот в чем состояла первая задача Токей Ито. Острый глаз и твердая рука позволяли ему и при лунном свете на большом расстоянии поражать цель. Но ружье Фокса било дальше.
   Рэд Фокс приложил ружье к плечу. Раздался выстрел, и Токей Ито услышал свист пули… второй, третьей, четвертой, пятой. Ружье было многозарядное. И пули летели точно. Во всей прерии было известно, что Рэд Фокс редко давал промах.
   Вождь не шевелился. Буланый тоже не сходил с места, он только опустил голову, как будто собирался пощипать травы. Токей Ито держал перед собой круглый щит из семи слоев кожи бизона. Держал под таким углом, что пули, летящие все же издалека, отлетали от него рикошетом. Рэд Фокс ничего не знал об этом особом приеме, которым индейцы прерий очень гордились. Неподвижность Токей Ито показалась ему зловещей. Суеверный человек мог подумать, что всадник заговорен от пуль.
   Рэд Фокс продолжал стрелять, но пули его уже летели мимо цели. Дакота поднял своего густогривого коня.
   — Хи-юп-юп-юп-хия! — раздался под грохот выстрелов военный клич дакоты.
   Словно вихрь понесся жеребец, и за считанные секунды положение изменилось. Противнику пришлось менять тактику: ведь дакота уже мог теперь поразить его стрелами. Рэд Фокс свесился на бок своей рыжей кобылы и оказался под прикрытием ее туловища. Он погнал лошадь вдоль западного склона холма, продолжая, однако, через седло стрелять по своему противнику. Но попасть в цель из такого положения было нелегко. Борьба могла затянуться, и тогда-то друзья Рэд Фокса, несомненно, вмешаются. Токей Ито надо было во что бы то ни стало ускорить развязку. Он устремился к противнику.
   Как только он оказался достаточно близко от Рэда Фокса, он изо всей силы метнул в него томагавк. И в этот же момент грянул выстрел. Раздался треск ломающегося дерева.
   Томагавк попал в приклад ружья. Токей Ито видел это. И тут же его мустанг споткнулся и стал падать. Дакота спрыгнул с него, чтобы не оказаться придавленным.
   Жеребец покатился по земле. Токей Ито, бросившись в траву, не спускал глаз с врага. Удар томагавка не причинил ему вреда, только ружье с расщепленным прикладом валялось теперь на земле. Рэд Фокс погнал лошадь быстрее, стрелы Токей Ито стали для него еще опасней. Уйти от него подальше и выбраться со склона на ровный луг — вот что было для него сейчас самое главное: ведь лошадь оставалась его единственным преимуществом.
   Рэд Фокс ездил верхом не хуже индейцев. Он скакал прочь, не показываясь из-за корпуса лошади. Только толстые кожаные подошвы кавалерийских сапог торчали на ее спине. Токей Ито натянул лук, и стрела воткнулась костяным наконечником в подошву. Теперь Рэд Фокс боялся даже попытаться выглянуть из-за коня. Дакота оказался вне поля его зрения и немедленно воспользовался этим. Он вскочил на ноги и, низко пригибаясь, бросился за уходящим врагом. Он был уже совсем рядом, когда Рэд Фокс достиг ровной местности.
   В этот-то момент и Рэд Фокс заметил своего преследователя. Его лассо просвистело в воздухе, широкая петля развернулась над молодым вождем. Токей Ито не уклонился и не упал на землю. Петля опустилась. Вождь оказался внутри нее. Но он успел перехватить ремень вне петли, и она не смогла до конца затянуться. Рэд Фокс ощутил привычный рывок. Он снова вскочил в седло. Токей Ито упал как будто спутанный лассо.
   Рэд Фокс принялся погонять лошадь и, громко вопя от радости, потащил за собой мнимую жертву, чтобы затаскать до смерти. Он уже больше не обращал внимания на индейца, считая, что тот надежно захлестнут петлей. Дакота, однако, вскочил на ноги, скинул петлю и, выбирая на себя ремень лассо, стал настигать всадника длинными прыжками. Рэд Фокс, ничего не подозревая, продолжал нахлестывать коня. Но друзья Рэда подняли крик. Некоторые начали стрелять по дакоте. Но поздно — он был уже под прикрытием лошади своего врага.
   Рэд Фокс не сразу понял, почему шумят друзья, а когда поняли и обернулся — индеец был уже рядом.
   Плетка вывалилась из его рук. Он выхватил револьвер, прицелился. Дакота прыгнул. Пуля только царапнула его, но не остановила. Миг — и он на лошади позади врага. Правой рукой схвачена рука с револьвером, левой — занесен обоюдоострый нож.
   Рэд Фокс попытался спрыгнуть с лошади. Поздно. Клинок вошел ему в спину. Его огромное тело дрогнуло, голова в широкополой шляпе откинулась назад.
   У Токей Ито не было времени праздновать победу: он был в окружении врагов. Чтобы обмануть их, он обнял убитого руками, как будто бы продолжая бороться. Потом он пролез вперед него, перекинулся спиной поперек коня, словно это он сам был убит или тяжело ранен. Левой рукой схватил брошенный повод, правой обхватил туловище Фокса и прочно удерживал его в седле. Издали в свете луны могло и впрямь показаться, что не Токей Ито, а Рэд Фокс одержал верх. И показалось! Радостные крики с холма подтвердили, что обман удался.
   Всадники, цепочкой опоясавшие холм с запада и востока, покинули свои места и со всех сторон поскакали к мнимому победителю. Но рыжая кобыла даже с дополнительным грузом резво бежала вверх по склону. Они отстали и прекратили преследование, ожидая, что их раскачивающийся в седле предводитель подаст какой-нибудь знак.
   На гребне холма дакота увидел двух бегущих, размахивающих ружьями мужчин. Они что-то радостно вопили. Это были наблюдатели, оставленные Рэдом Фоксом с южной стороны, — бородатый белый и индеец. Они быстро приближались. Еще немного — и обман будет раскрыт. Впереди бежал индеец. И вдруг судорожно дернулась его фигура. И тотчас же Токей Ито узнал его — Шонка.
   Вождь достиг крутого склона, куда не попадал свет луны. Он отпустил Рэда Фокса и уздечку, соскользнул с лошади, снял из-за спины лук и вынул из колчана две стрелы. Тенькнула два раза тетива. Вскинув руки, индеец и белый повалились в траву. Токей Ито подбежал, схватил ружья убитых, патронташи и вернулся к рыжей кобыле. Он снова навьючил на нее Рэда Фокса и прикрутил его к седлу с помощью лассо. Подвел лошадь к месту, где лежал его томагавк и ружье с расщепленным прикладом. Забрал с собой и это оружие. Теперь его целью была вершина, на которой он обосновался перед началом поединка.
   Друзья Рэда Фокса наконец-то разобрались, в чем дело, и открыли огонь. Но Токей Ито был уже на вершине.
   Убежище вождя было довольно удобно, и обзор из него при лунном свете был вполне надежный. То, что враги не заняли вершины, пока Токей Ито боролся с Рэдом Фоксом, было их главной ошибкой. Слишком уж они надеялись на победу Красного Лиса. Им пришлось призадуматься, как подобраться к индейцу по этой открытой местности. А у того в колчане была сотня стрел, было у него теперь и огнестрельное оружие, и вдоволь боеприпасов, у него была лошадь, которую он мог убить и съесть.
   Тревогу у Токей Ито вызывал склон, который вел к излучине. Это была единственная сторона, где плохо просматривались подходы. Заросли ивняка служили хорошим укрытием. Однако Токей Ито удалось вовремя уловить там движение. Один из рэд-фоксовских головорезов выскочил из зарослей. Он тут же поплатился за этот неосторожный шаг. Стрела индейца настигла его…
   Из ночной прерии послышалось монотонное индейское пение. Токей Ито прислушался. Пели на языке дакотов. Вождь узнал и голос: это была Унчида, мать Матотаупы. Она вернулась на этот берег и пела для сына, своего сына, который был окружен врагами. Токей Ито различил в темноте даже очертания ее фигуры. И никто из белых не пытался помешать ей. Даже у сброда Рэда Фокса она вызывала уважение. Унчида пела о Токей Ито и о своем племени. Она не знала усталости, и всю ночь слышался ее голос.
   Луна завершила свой путь, поблекли звезды. Перед рассветом посвежело. Неслышно пролетела сова с добычей в когтях.
   Токей Ито расстегнул карман Рэда Фокса. В одном из них он нашел скальп Матотаупы с черными волосами, в которых поблескивала седина. Он спрятал его у себя. Забрал он у врага и нож, которым был убит отец.
   Наступил полдень. Никто не спешил лезть под огонь одного из лучших стрелков здешних мест. Время шло, и таким образом осуществлялось намерение вождя задержать врагов.
   Дакота обратил свой взгляд на юг. Перед ним была неоглядная, слившаяся с небом прерия. Он и теперь еще различал темный след на траве, оставленный колонной много дней тому назад. След этот тянулся из затянутой дымкой дали, он тянулся из бескрайних земель, принадлежащих дакотам… Он вел через реку на чужбину. Еще ночь и день и еще одна ночь — и кони, навьюченные скарбом и тянущие волокуши, пересекут границу Канады, достигнут свободной прерии и спасительного леса. В течение этого времени вождю нужно держать врагов. Потом он может уйти. Ему нельзя умирать. В своей нескончаемой песне Унчида пела о том, что сыновья Большой Медведицы ждут своего вождя, он нужен им.
   Из прерии просвистело несколько пуль. Токей Ито дал из своего ружья ответ. И снова вокруг было тихо. Ведь люди, которые были там, внизу, боролись не за свой народ и не против его народа, они боролись за приз, и подвергать себя смертельному риску они не хотели. К тому же с ожиданием шансы их возрастали, потому что усталость и бессонница в конце концов должны были довести дакоту до полного изнеможения.
   Наступил вечер. Последние лучи заходящего солнца красными бликами гасли на сочной зелени. До наступления темноты Токей Ито успел заметил, что многие из всадников спешились. Ему труднее стало в сумерках наблюдать за ними, но он был уверен, что, как только они зашевелятся и станут придвигаться к нему, он их своевременно заметит.
   Всю ночь раздавалась в темноте песня Унчиды. Напасть враги так и не отважились.
   Наступил день. Еще один день, когда враги боялись показаться дакоте на глаза. Они ждали. А взгляд Токей Ито все чаще и чаще обращался на юг. Там вдали — Лошадиный ручей. Там, на Белой реке, оставались еще братья и сестры по племени, безропотно переносящие голод и гнет уайтчичунов: ведь ушла попытаться начать новую жизнь пока лишь небольшая горстка. Да, он должен убежать от уайтчичунов, он должен жить для своего народа.
   День прошел. Снова солнце склонилось к западу и закатилось. Снова землю окутала тьма.
   Со стороны лога выстрелили. Дакоту резко ударило по голове, красные круги завертелись у него перед глазами. Напрягая волю, он сполз в ложбинку, откуда неосторожно высунулся в темноте. Руки его нащупали ружье, и он выстрелил, ещё не соображая, куда. Там, внизу, не должны догадаться, что он хоть на мгновение вышел из строя. Иначе он пропал.