Страница:
— Не поднять ли тревогу? — спросил он Джозефа, что стоял у бойницы неподалеку от двери.
— Дай спокойно улизнуть этим дьяволам, — ответил тот. — Дела сложились так, что без них нам удобнее.
— Но было бы неплохо узнать, как можно потихоньку выбраться из этого дома, — возразил Адамс.
— Зачем?! — словно недоумевая произнес шулер.
И Адамс подумал: этот, видно, кое-что знает. Наверное, знает и потайной ход, но не хочет его показать, а может быть, он даже помогал беглецам? На этом объяснении их исчезновения Адамс и успокоился.
Когда стало светать, Адамс открыл дверь, чтобы посмотреть на коней. Утренний воздух был чист, и, как всегда перед восходом солнца, дул пронзительный ветер. Животные спокойно паслись в загоне. Гнедой приветствовал Адамса ржанием. Юноша сразу заметил, что в загоне не было четырех коней: двух мустангов индейцев, коня Рэда Фокса и клячи хозяина. Значит, Рэд Фокс и Бен действительно удрали.
Адамс обошел вокруг старого, потемневшего от непогоды блокгауза. Ведь только вчера он появился на пути юноши и сразу же оказал решающее влияние на его жизнь!
Один из охотников, с четырехугольной челюстью, тот, что назвал себя Биллом, неожиданно хлопнул Адамса по плечу.
— Нечего задумываться, малыш! Затея с золотом позорно провалилась, но наверняка подвернется что-нибудь новое. Сегодня должен прибыть гарнизон. Возможно, мы у них найдем работенку, ну, скажем, наймемся вольными всадниками милиции (Наемные вспомогательные отряды армии США.) или скаутами. Времена опасные, и наши синие мундиры (Синие мундиры носили регулярные войска США.) ищут подкрепления. Им нужны люди, знающие Дальний Запад.
Адамс презрительно улыбнулся.
— Мой дорогой, лучше вошь во щах, чем щи без мяса. Мне эти военные тоже не по душе; синие мундиры — просто большие хвастуны. Однако выбирать не приходится: все, что у меня было, я промотал в Омахе. Да брось ты хмуриться! Смотри, солнце сияет!
Адамс невольно взглянул на утреннее небо, в солнечном блеске оно как будто еще только раскрывало свой купол над песчаной степью. Холмистая местность была почти безжизненна, лишь местами торчала жалкая, редкая трава. Широкой желтой лентой протекала Найобрэра.
Охотники и золотоискатели собрались на короткий совет, и двоих наиболее опытных, Джорджа и Мики, которых Адамс знал, впрочем, не лучше других, избрали предводителями. Их первое распоряжение было — установить на окружающих холмах дозоры. Продовольствия у торговца было запасено вволю, и мужчины могли не отказывать себе ни в мясе, ни в водке. Они разлеглись на солнце и мололи всякую чепуху. Исчезновение Рэда Фокса и Бена никого больше не тревожило. Все были рады, что главных виновников происшествия нет среди них. Билл и Джозеф вытащили труп Матотаупы из дома и бросили в реку.
Около полудня дозорные сообщили о появлении военных. Адамса это не особенно интересовало до тех пор, пока небольшой отряд, которым командовал седовласый майор Смит, не оказался у самого блокгауза.
Тридцать драгун и десяток одетых в кожаные костюмы вольных всадников спешились по приказу майора, а сам он обратился к Биллу и Тому Без Шляпы И Сапог с просьбой коротко рассказать обстановку.
Блокгауз был осмотрен и занят. Лошадей пустили в загон. Охотники, золотоискатели и прибывшие вольные всадники собрались выкурить по трубочке. Адамс присоединился к ним. Здесь можно было услышать все новости. Восстание загнанных в резервацию дакота постепенно разрасталось, и все понимали, что, прежде чем удастся окончательно покорить племя, предстоит жестокая многолетняя борьба.
Служба военных всадников была нелегкой и небезопасной, но давала верный заработок и, что особенно соблазнительно, позволяла находиться вблизи «земли обетованной»— золотых россыпей Блэк Хилса.
Адамс присматривался к своему будущему командиру-майору Смиту. Молодой фермер не привык подчиняться чужой воле, и даже сама мысль о подчинении была ему неприятна. Но что оставалось делать? Итак, предстоит убивать индейцев, которые честно, по договору дали ему землю, предстоит служить тем, кто ограбил его, отнял эту землю. Адамс старался больше не думать о Гарри. Он проклинал избранный путь, он чувствовал себя бараном, которого гонят по одной-единственной дороге — дороге на убой.
Вечером Адамс подписал контракт. Пожилой, но по-военному подтянутый майор Смит разглядывал его своими голубыми глазами. В юноше боролись симпатия и неприязнь к этому человеку. Майор, видимо, почувствовал к Адамсу гораздо больше доверия, чем к другим, и тут же дал важное поручение: вместе с индейцем-разведчиком отряда отправиться назад, к ближайшему форту на Миссури и сообщить, что новый форт на Найобрэре должен быть значительно усилен и укреплен.
Отъезд был назначен на следующее утро.
Адамс приготовил в дорогу немного еды и к восходу солнца был у своего гнедого. Разведчик-индеец уже ждал его. Это был высокий худощавый малый в новых коричневых бархатных брюках, расшитых мокасинах и пестро вышитой жилетке поверх серой рубашки. Его волосы, как и принято у индейцев, были заплетены в косы. Угрюмое лицо разведчика выражало полное безразличие.
Индеец, не ответив на короткое приветствие Адамса, вскочил на своего прекрасного пегого мустанга и выехал вперед, чтобы показывать дорогу. Адамс последовал за ним на своем быстром, но менее выносливом гнедом.
Тобиас, так звали индейца-разведчика, весь день молчал и ехал, не сбавляя скорости. Они снова перешли брод, который Адамс переходил накануне; и потекли долгие часы путешествия по голой прерии на северо-восток.
Адамс, который и сам не любил много говорить, мог бы обидеться на индейца за молчание, но вместе с тем было весьма кстати, что его смуглый проводник с библейским именем Тобиас обладал всеми необходимыми качествами для жизни в этой глуши. Сам Адамс великолепно ездил на коне и стрелял, хотя еще лучше мог ходить за плугом и сеять. Все снова и снова Адамс удивлялся остроте зрения и слуха Тобиаса. Несмотря на кажущуюся неприступность, Тобиас был идеальным спутником, о каком Адамс мог только мечтать. И когда индеец увидел, что молодой сын фермера за целый день не сделал даже попытки вторгнуться в его внутренний мир, он и сам отказался от оборонительной позиции, и вскоре между спутниками установились здоровые деловые отношения. Это пришлось по душе Адамсу. В конце концов, ведь Тобиас такое же обездоленное существо, как и он сам.
Договорившись о том, что новый выдвинутый вперед форт получит необходимые материалы и пополнение людьми, Адамс и Тобиас отправились в обратный путь на Найобрэру. Дакота их не беспокоили. Прерия казалась вымершей.
Вечером на привале Адамс обстоятельно рассказал об убийстве Матотаупы. Тобиас мрачно выслушал.
— Бегство не спасет Рэда Фокса. Месть его не минует… — рассудил он.
— И мы тоже были там… — сказал Адамс.
Тобиас промолчал, но брошенный им взгляд был красноречивее слов.
СЫН БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЫ
— Дай спокойно улизнуть этим дьяволам, — ответил тот. — Дела сложились так, что без них нам удобнее.
— Но было бы неплохо узнать, как можно потихоньку выбраться из этого дома, — возразил Адамс.
— Зачем?! — словно недоумевая произнес шулер.
И Адамс подумал: этот, видно, кое-что знает. Наверное, знает и потайной ход, но не хочет его показать, а может быть, он даже помогал беглецам? На этом объяснении их исчезновения Адамс и успокоился.
Когда стало светать, Адамс открыл дверь, чтобы посмотреть на коней. Утренний воздух был чист, и, как всегда перед восходом солнца, дул пронзительный ветер. Животные спокойно паслись в загоне. Гнедой приветствовал Адамса ржанием. Юноша сразу заметил, что в загоне не было четырех коней: двух мустангов индейцев, коня Рэда Фокса и клячи хозяина. Значит, Рэд Фокс и Бен действительно удрали.
Адамс обошел вокруг старого, потемневшего от непогоды блокгауза. Ведь только вчера он появился на пути юноши и сразу же оказал решающее влияние на его жизнь!
Один из охотников, с четырехугольной челюстью, тот, что назвал себя Биллом, неожиданно хлопнул Адамса по плечу.
— Нечего задумываться, малыш! Затея с золотом позорно провалилась, но наверняка подвернется что-нибудь новое. Сегодня должен прибыть гарнизон. Возможно, мы у них найдем работенку, ну, скажем, наймемся вольными всадниками милиции (Наемные вспомогательные отряды армии США.) или скаутами. Времена опасные, и наши синие мундиры (Синие мундиры носили регулярные войска США.) ищут подкрепления. Им нужны люди, знающие Дальний Запад.
Адамс презрительно улыбнулся.
— Мой дорогой, лучше вошь во щах, чем щи без мяса. Мне эти военные тоже не по душе; синие мундиры — просто большие хвастуны. Однако выбирать не приходится: все, что у меня было, я промотал в Омахе. Да брось ты хмуриться! Смотри, солнце сияет!
Адамс невольно взглянул на утреннее небо, в солнечном блеске оно как будто еще только раскрывало свой купол над песчаной степью. Холмистая местность была почти безжизненна, лишь местами торчала жалкая, редкая трава. Широкой желтой лентой протекала Найобрэра.
Охотники и золотоискатели собрались на короткий совет, и двоих наиболее опытных, Джорджа и Мики, которых Адамс знал, впрочем, не лучше других, избрали предводителями. Их первое распоряжение было — установить на окружающих холмах дозоры. Продовольствия у торговца было запасено вволю, и мужчины могли не отказывать себе ни в мясе, ни в водке. Они разлеглись на солнце и мололи всякую чепуху. Исчезновение Рэда Фокса и Бена никого больше не тревожило. Все были рады, что главных виновников происшествия нет среди них. Билл и Джозеф вытащили труп Матотаупы из дома и бросили в реку.
Около полудня дозорные сообщили о появлении военных. Адамса это не особенно интересовало до тех пор, пока небольшой отряд, которым командовал седовласый майор Смит, не оказался у самого блокгауза.
Тридцать драгун и десяток одетых в кожаные костюмы вольных всадников спешились по приказу майора, а сам он обратился к Биллу и Тому Без Шляпы И Сапог с просьбой коротко рассказать обстановку.
Блокгауз был осмотрен и занят. Лошадей пустили в загон. Охотники, золотоискатели и прибывшие вольные всадники собрались выкурить по трубочке. Адамс присоединился к ним. Здесь можно было услышать все новости. Восстание загнанных в резервацию дакота постепенно разрасталось, и все понимали, что, прежде чем удастся окончательно покорить племя, предстоит жестокая многолетняя борьба.
Служба военных всадников была нелегкой и небезопасной, но давала верный заработок и, что особенно соблазнительно, позволяла находиться вблизи «земли обетованной»— золотых россыпей Блэк Хилса.
Адамс присматривался к своему будущему командиру-майору Смиту. Молодой фермер не привык подчиняться чужой воле, и даже сама мысль о подчинении была ему неприятна. Но что оставалось делать? Итак, предстоит убивать индейцев, которые честно, по договору дали ему землю, предстоит служить тем, кто ограбил его, отнял эту землю. Адамс старался больше не думать о Гарри. Он проклинал избранный путь, он чувствовал себя бараном, которого гонят по одной-единственной дороге — дороге на убой.
Вечером Адамс подписал контракт. Пожилой, но по-военному подтянутый майор Смит разглядывал его своими голубыми глазами. В юноше боролись симпатия и неприязнь к этому человеку. Майор, видимо, почувствовал к Адамсу гораздо больше доверия, чем к другим, и тут же дал важное поручение: вместе с индейцем-разведчиком отряда отправиться назад, к ближайшему форту на Миссури и сообщить, что новый форт на Найобрэре должен быть значительно усилен и укреплен.
Отъезд был назначен на следующее утро.
Адамс приготовил в дорогу немного еды и к восходу солнца был у своего гнедого. Разведчик-индеец уже ждал его. Это был высокий худощавый малый в новых коричневых бархатных брюках, расшитых мокасинах и пестро вышитой жилетке поверх серой рубашки. Его волосы, как и принято у индейцев, были заплетены в косы. Угрюмое лицо разведчика выражало полное безразличие.
Индеец, не ответив на короткое приветствие Адамса, вскочил на своего прекрасного пегого мустанга и выехал вперед, чтобы показывать дорогу. Адамс последовал за ним на своем быстром, но менее выносливом гнедом.
Тобиас, так звали индейца-разведчика, весь день молчал и ехал, не сбавляя скорости. Они снова перешли брод, который Адамс переходил накануне; и потекли долгие часы путешествия по голой прерии на северо-восток.
Адамс, который и сам не любил много говорить, мог бы обидеться на индейца за молчание, но вместе с тем было весьма кстати, что его смуглый проводник с библейским именем Тобиас обладал всеми необходимыми качествами для жизни в этой глуши. Сам Адамс великолепно ездил на коне и стрелял, хотя еще лучше мог ходить за плугом и сеять. Все снова и снова Адамс удивлялся остроте зрения и слуха Тобиаса. Несмотря на кажущуюся неприступность, Тобиас был идеальным спутником, о каком Адамс мог только мечтать. И когда индеец увидел, что молодой сын фермера за целый день не сделал даже попытки вторгнуться в его внутренний мир, он и сам отказался от оборонительной позиции, и вскоре между спутниками установились здоровые деловые отношения. Это пришлось по душе Адамсу. В конце концов, ведь Тобиас такое же обездоленное существо, как и он сам.
Договорившись о том, что новый выдвинутый вперед форт получит необходимые материалы и пополнение людьми, Адамс и Тобиас отправились в обратный путь на Найобрэру. Дакота их не беспокоили. Прерия казалась вымершей.
Вечером на привале Адамс обстоятельно рассказал об убийстве Матотаупы. Тобиас мрачно выслушал.
— Бегство не спасет Рэда Фокса. Месть его не минует… — рассудил он.
— И мы тоже были там… — сказал Адамс.
Тобиас промолчал, но брошенный им взгляд был красноречивее слов.
СЫН БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЫ
Рогатый Камень сам слышал теперь, в чем виноват отец. Харка — Твердый Как Камень, Ночной Глаз, ныне носящий имя Рогатый Камень, был сыном предателя. Он последовал за предателем. Он защищал предателя, он проливал за него кровь. Десять лет он прожил в изгнании. Ради чего?
И когда все это ему вдруг стало ясно, он не смог ни сообразить ничего, ни пошевелиться. Он не выстрелил в убийцу в момент, когда это было возможно. Он ничего не сделал — ничего.
Рогатый Камень решил возвратиться в свое племя. Путь этот был тяжел, потому что он был сыном предателя.
Он успел заметить, что неподалеку от блокгауза в кустарнике прятались разведчики дакота, среди которых находился и сын Антилопы. Вот сюда-то и направился молодой воин. Подъехав поближе, он слез с коня и оставил его свободным; индеец подвергал опасности свою жизнь, но не хотел предавать коня. Он снял куртку, взял с собой все оружие, в том числе и костяной лук, и пошел к кустарнику, где располагались разведчики.
Он сделал все возможное, чтобы быть замеченным: он шел по освещенному луной участку луга, а когда до кустарника осталось шагов двадцать пять — тридцать, остановился. Он положил свое оружие и даже нож на траву и отошел в сторону.
Рогатый Камень поднял правую руку.
— Перед вами стоит Харка — Ночной Глаз, Твердый Как Камень, Убивший Волка, Охотник На Медведя, Преследователь Бизона, тот, которого, как воина, назвали Рогатым Камнем. Рэд Джим убил этой ночью моего отца Матотаупу. Я, сын Матотаупы, передаю себя в руки совета рода. Пусть совет решит. Я сказал. Хау!
Молодой индеец стоял освещенный лунным светом. На его поясе был виден вампум Оцеолы.
Две стрелы просвистели и вонзились в его правое и левое плечо. Он по-прежнему стоял спокойно и не шевелился. Стрелы попали так, что Рогатый Камень не мог больше двигать руками, из ран потекла кровь, а острия военных стрел имели насечки.
Он не двигался и молчал. Он ждал.
Из кустарника выскочили сын Антилопы и Шонка. Разрывая мышцы на плечах Харки, они вырвали стрелы, швырнули его на землю, связали руки за спиной, связали ноги.
Шонка вырвал клок травы прямо с землей и засунул его пленнику в рот, чуть не до глотки.
— Ну, поиздевайся еще надо мной! — кричал Шонка, пиная пленника ногами. — Поиздевайся, если можешь! Поиздевайся, если можешь! Поиздевайся! — В Шонку точно вселился бес ярости, вся ненависть к Харке, накопившаяся еще с детских лет, нашла наконец выход. — Поиздевайся, койот, сын предателя!..
Рогатый Камень подумал, что раз он попал в руки Шонки, то вряд ли останется жив. Сын Антилопы пытался унять своего спутника.
— Не убивай его! Он должен стоять у столба позора! — кричал он Шонке.
Но вдруг Шонка взвыл: острые когти впились ему в спину. Он повалился назад и, увидев над собой раскрытую волчью пасть, прикрыл рукой горло. Волк тут же вцепился ему в локоть. Сын Антилопы замахнулся ножом, но черный длинноногий волк отпрыгнул в сторону и скрылся в кустах.
Пока спутник Шонки останавливал бьющую из артерии кровь, тот уже совсем обессилел.
— Что это? — прохрипел он, хватая ртом воздух.
— Черный волк! — проворчал в ответ сын Антилопы.
Перед ним лежали раненый его спутник и задыхающийся от попавшей в горло земли пленник. «Нет, он должен быть живым доставлен на совет рода, должен стоять у позорного столба», — сказал себе сын Антилопы. Он опустился перед пленником на колено, оттянул его нижнюю челюсть и вытащил из его рта траву.
Шонка с трудом залез на своего мустанга.
Сын Антилопы положил пленника на коня и привязал его, как убитого зверя. Потом влез на своего коня. Вперед он пустил Шонку.
Раны Рогатого Камня болели, его мучила жажда, веревки резали тело, и он был почти все время в беспамятстве.
На третий день пути сын Антилопы стал проявлять заботу о пленнике, так как хотел довезти его живым. На ночь он снимал его с коня и укладывал на землю, давал ему пить, но от еды пленник отказывался. Кровоточащие раны его запеклись.
У палаток, к которым приближались возвращающиеся разведчики, было спокойно. Наступал вечер. Тоненькие струйки дыма поднимались над лагерем. Чернокожий Курчавый был в дозоре у коней. Он стал воином — стройным, высоким, как дакота, и отличался от них только курчавыми волосами, темным цветом кожи, несколько иной формой лица и сильными атлетическими плечами. Став воином, он получил имя Чапа — Бобер.
Ночью луна спряталась за облаками и стало очень темно. Сыпалась ледяная крупа. Чапа — Курчавый прислушивался и всматривался во тьму. Он держал оружие наготове.
С одного из холмов раздался крик. Чапа стал звать воинов из палаток.
Поселок ожил. Воины побежали к коням. Длинной цепочкой выехали они в прерию.
Сын вождя Старого Ворона первым вернулся в лагерь. Он соскочил с коня перед Чапой — Курчавым.
— Они привезли пленника — Харку! — крикнул он.
Как только Чернокожий Курчавый услышал имя Харки, он даже онемел. Радостной новость для него не была, она страшила его. Он попросил юного воина заменить его в дозоре, а сам поспешил проскользнуть вперед и снять с коня своего друга детства.
— В палатку Хавандшиты его, — сказал кто-то.
Но Чапа, узнав голос Шонки, понес пленника в палатку военного вождя рода Медведицы — Старого Ворона и положил находящегося в беспамятстве пленника рядом с очагом. Чапа — Курчавый развязал узлы лассо, которым было опутано тело, разрезал лыковые веревки на руках и ногах. Он стянул с него жесткие от пота и крови легины и мокасины, снял и припрятал вампум, стал растирать ему руки и ноги. Рогатый Камень был истощен и напоминал умирающего от голода. Тут в палатку вошел Старый Ворон, вместе с ним — Шонка и сын Антилопы. Вождь подошел к очагу и принялся рассматривать пленника, не мешая Чапе продолжать растирание.
— Позови Хавандшиту и Чотанку, — сказал он Чапе — Курчавому.
Молодой воин сначала побежал к Чотанке, затем в палатку жреца. Старый жрец сидел уже одетый. Желтовато-красные отблески пламени пробегали по его белым волосам. Худое лицо его, иссеченное глубокими морщинами, было неподвижно, как деревянная маска.
Чапа — Курчавый высокопочтительными словами пригласил жреца прийти в палатку Старого Ворона и посмотреть пленника.
Хавандшита выслушал его, долго молчал и наконец произнес тихо и отчетливо:
— Зачем мои ноги должны вести меня в палатку вождя Старого Ворона, зачем мои глаза должны видеть сына предателя прежде, чем он станет к столбу позора? Пусть пройдут пятнадцать дней и пятнадцать ночей. Пусть молодые воины принесут столб и вкопают его. Пусть сын предателя будет поставлен к столбу и с позором простоит один день и одну ночь. Он не должен умереть как воин. Пусть наши воины плюют на него, а женщины — издеваются над ним. С началом дня он увидит свою смерть. Женщины и дочери убитых им воинов растерзают его. Я сказал. Хау!
Чапа побежал в стоящую напротив палатку Старого Ворона. Он не сразу стал говорить: трудно было передать слова жреца в присутствии Шонки.
Злобное удовольствие отразилось на лице Шонки, услышавшего сообщение Чапы. Вождь и Чотанка выслушали Чапу со вниманием, но никак не выразили внешне своих чувств.
— Как сказал Хавандшита, так и должно быть, — заключил Старый Ворон.
Власть жреца в поселке была велика, и все привыкли подчиняться его решениям.
Время дозора Чапы между тем прошло. Он мог идти в свою палатку и ложиться спать. Но он огляделся по сторонам и быстро проскользнул в типи, которая раньше принадлежала Матотаупе. Огонь был прикрыт. Унчида и Уинона бодрствовали, как и ожидал Курчавый. Когда молодой воин вошел, Унчида пошевелила в очаге угольки, стало чуть светлее.
Чапа — Курчавый сел.
— Вам уже все известно?
— Мой сын Матотаупа убит белыми людьми. Харка — Токей Ито — взят в плен, — сказала Унчида как бы про себя и смолкла.
— Да, это так. На пятнадцатый день Токей Ито должен умереть. Так хочет Хавандшита. — Чапа опустил голову, точно под тяжестью груза. — Старый Ворон и Чотанка согласились с Хавандшитой. Что мы можем предпринять?
— А зачем? — тихо спросила Унчида каким-то не своим голосом. — Зачем? Куда ему идти, если ему опять надо бежать из наших палаток.
— Куда ему идти? — Чернокожий Курчавый закрыл лицо руками. — Куда ему идти! Это наш лучший воин. Наконец-то он вернулся и теперь должен умереть в позоре, потому что так приказал Хавандшита.
Дрожащие угольки в очаге погасли. «Все, выхода нет», — думал Чапа.
— Один путь, кажется, еще есть, — сказала Уинона, точно читая его мысли. — Возьми лучшего коня, поезжай к Черным Холмам, к Татанке Йотанке и к Тачунке Витко и сообщи им.
— Поехать нетрудно. Но как найти вождей? Времени мало, а путь далек.
— Я знаю, — сказала Уинона с горечью. — Это я знаю.
Чапа — Курчавый чувствовал, что он должен ехать, но не сказал, что он на это решился. Не попрощавшись, он покинул палатку. В холоде ночи он стоял, собираясь с мыслями.
Вдруг в стойбище снова поднялась тревога. Дозорные на холмах что-то кричали. Свет луны прорвался сквозь облака и осветил землю. Неподалеку от палаток показался Буланый.
— Конь духов! — крикнул кто-то.
Но мустанг уже исчез за холмами. Воины остались ждать, не покажется ли он снова. Люди испуганно перешептывались.
Курчавый решил еще раз побывать в палатке вождя, где сейчас оставались только женщины. Он еще не знал точно, зачем он это делает. Скорее всего он хотел еще взглянуть на своего прежнего друга в надежде, что за это время к нему вернулось сознание. Чапа вошел в типи и увидел, что жена вождя ухаживает за пленником. Раны Рогатого Камня забинтованы лыком, а руки и ноги хотя и связаны, но не так туго, как раньше.
Глаза Рогатого Камня были открыты, только выражение их было такое, как будто бы он не видел ничего вокруг и не хотел ничего видеть.
Курчавый опустился на колени перед пленником.
— Токей Ито, — сказал он, — Токей Ито. Ты все изъездил вокруг. Где сейчас Татанка Йотанка и Тачунка Витко?
Пленник что-то хотел сказать, но только закашлялся, выплюнул изо рта землю и ни слова не произнес.
— Воды! — приказал Курчавый женщинам и сам подал связанному пить.
Казалось, пленнику отказывает язык.
— Там, где были мы… прежде, чем сюда… перешли…
— Палатки верховных вождей на поляне перед пещерой?
Рогатый Камень кивнул головой.
Чапа поспешил в свою типи, взял оружие и побежал к коням. Он вскочил на своего лучшего мустанга, прихватил с собой еще одну лошадь и поскакал в ночную прерию.
Чапа — Курчавый любил Уинону. Никогда, пожалуй, не сможет он ей сказать об этом. Но он готов был сделать для Уиноны все, и он готов был сделать все для своего друга детства, чтобы освободить его если не от смерти, то хотя бы от позора.
Чапа — Курчавый несся галопом. Время от времени он останавливался, оглядывался, прислушивался. Он поднялся на высокий берег, чтобы осмотреться вокруг, прежде чем двигаться дальше. По привычке он приложил ухо к земле.
Чапа услышал топот коня. Кто-то приближался к броду. Наконец на северном берегу реки появился всадник.
Курчавый поднялся:
— Хий-и-и-я!
И в ответ послышалось:
— Хий-и-и-я!
Курчавый узнал Четанзапу, который уже направил своего коня в воду… Чапа подождал его на южном берегу.
— Что случилось? — спросил Чапа — Курчавый.
Конь Четана был разгорячен, с губ его падала пена. Сам Четан был взволнован.
— Длинные Ножи в блокгаузе Бена. Матотаупа убит. Длинные Ножи строят вокруг блокгауза палисад. Предстоит тяжелая борьба. Я хочу поскорее сообщить об этом Старому Ворону, и мы должны послать гонца к Татанке Йотанке и Тачунке Витко.
— Я еду к Татанке Йотанке и к Тачунке Витко. Их палатки находятся в южных отрогах лесных гор на поляне у пещеры.
— Что ты хочешь им сообщить?
— Хочу рассказать, что нашим пленником стал Рогатый Камень.
— Токей Ито?.. — Четан даже запнулся. — Как он попал к нам в руки?
— Он пришел сам.
— Когда Токей Ито пришел к вам?
Курчавый рассказал, что проделали с ним сын Антилопы и Шонка.
Четанзапа вскипел от злости.
— Какие же вы паршивые койоты! Хавандшите только трубку курить да танцевать… а вас надо нарядить в женское платье и посадить у котла варить мясо. Или уже нет совета воинов в роде Медведицы?! Кто послал тебя к Тачунке и к Татанке?
— Уинона.
— Уинона? Так!.. Позор и проклятье вам! Он же наш лучший воин! Оставь себе свежего коня и несись как ветер к лесным горам, к Тачунке Витко и Татанке Йотанке. Я теперь тот, кто послал тебя! Понял? А я поеду к палаткам. Я сказал. Хау!
Четан вскочил на коня и направился к стойбищу. Курчавый преодолел брод и направился к Блэк Хилсу.
Приехав в поселок, Четан поспешил в палатку Старого Ворона. Вождь принял Четана с должным вниманием, предложил ему место у очага. Рядом с ним сидел его сын.
Четан опустился на шкуру. Он посмотрел на пленника, который лежал неподалеку, но не встретил ответного взгляда. Четанзапа рассказал военному вождю о новой опасности и затем добавил:
— Недалеко от брода я встретил Чапу. Он был на охоте. Я направил его к лесным горам, чтобы он обо всем сообщил Тачунке Витко и Татанке Йотанке.
Четанзапа, как вожак Союза Красных Оленей, был одним из младших вождей рода. Старый Ворон обычно советовался с ним. Он похвалил Четана за то, что тот догадался предупредить верховных вождей об опасности.
— Когда состоится собрание совета, чтобы выслушать Токей Ито и вынести решение? — спокойно спросил Четанзапа.
Старому Ворону этот вопрос был неприятен, он опустил веки и смотрел в очаг, потом заговорил:
— Хавандшита уже вынес решение. Чотанка и я дали согласие. На четырнадцатый день после пленения сын предателя будет поставлен к столбу позора. И он умрет не как воин. Мужчины будут в него плевать, а женщины будут над ним издеваться и, наконец, убьют.
— Вождь Старый Ворон думает, что жрец и он могут решить судьбу пленника, не созывая собрания совета?
Старый Ворон наморщил лоб.
— Судьбу пленных решают военный вождь и жрец.
— Хау. Но Токей Ито не пленник. Он человек нашего рода, он дакота, он сын Большой Медведицы, он по своей воле пришел к нам. Его судьбу решает только собрание совета, и прежде всего нужно выслушать его самого.
Старый Ворон оказался между двух огней.
— У нас еще четырнадцать дней. Посмотрим. — И он сделал движение рукой, показывая, что разговор на эту тему закончен.
Старый Ворон знал, что Четанзапа умен и что молодые воины всем сердцем привязаны к нему. Если Четанзапа, как вожак Союза Красных Оленей, выступит на совете против Хавандшиты, то собрание превратится в трудную схватку. Но если не собрать совета, может быть еще хуже. В своих мыслях Старый Ворон уже видел пленника, привязанного на культовой площадке к столбу, а теперь вдруг представились рядом Четанзапа, Шонка и Хавандшита… Ему стало страшно. Он не боялся ни волков, ни медведей, ни врагов, но он боялся раздоров внутри рода. Скольких жертв уже стоила история с Матотаупой. Как было бы хорошо, если бы Шонка привез сына предателя мертвым.
«О, как было бы хорошо, если бы сын предателя сам пожелал покончить самоубийством, прежде чем его поставят к позорному столбу…»
— Жена, — сказал Старый Ворон, — ты перевязывала сыну предателя раны, ты давала ему воду, пеммикан. Но он все равно очень слаб. Как ты думаешь, будет ли он жив через четырнадцать дней и ночей?
Женщина поняла брошенный на нее взгляд мужа, ее губы чуть тронула жестокая усмешка.
— Он очень слаб. Но если вождь хочет, чтобы этот койот прожил еще четырнадцать дней и ночей, я дам ему трубку. Он привык курить, и курение поможет ему выжить.
Женщина стала набивать трубку.
Впервые Рогатый Камень через прищуренные веки наблюдал за тем, что делает женщина. Собрав всю свою волю, он даже приподнялся и сел, не прибегая к помощи связанных рук. Старый Ворон и его жена подумали, что в нем проснулась жажда курения, а он только ждал момента, когда женщина поднесет трубку к его губам. В тот же миг он резко двинул плечом и выбил трубку из рук женщины.
Это было настолько неожиданно, что она невольно вскрикнула.
Крик был услышан снаружи. Быстрее всех оказался Четанзапа. Он рванул полог палатки и бросился к очагу.
— Что случилось?
— Он ударил меня, когда я давала ему трубку, — сказала женщина.
Четан увидел трубку, лежащую на земле, увидел застывшее лицо Старого Ворона, увидел, как пленник чуть пошевелил уголками рта.
— Женщинам не годится охранять воина. — Четанзапа пренебрежительно скривил губы. — Союз Красных Оленей берет на себя охрану Токей Ито и заботу о нем, пока не соберется собрание совета. Я сказал. Хау.
Четанзапа наклонился, поднял трубку, но не отдал ее женщине.
— Я лучше возьму ее с собой, — сказал он и подал свисток.
Молодые воины тотчас вошли в палатку. Четанзапа объяснил, что они должны никого не допускать к пленнику. Еду и питье будет доставлять его, Четана, жена — Монгшонгша.
Токей Ито снова лег. Его взор погас, хотя глаза оставались открытыми.
Четанзапа принес трубку в палатку Унчиды и Уиноны. Женщины уже знали, что он заступился за пленника, и приветствовали его с робкой благодарностью и невысказанной надеждой.
— Возьми, — Четанзапа передал трубку Унчиде. — Возможно, тебе удастся сказать, что за табак в трубке.
— Он не курил?
— Нет.
На следующее утро он узнал от Унчиды, что к табаку был примешан яд. Четанзапа пошел в палатку вождя.
— Старый Ворон, иногда бывает, что и великих вождей посещает злой дух, но этот дух может быть изгнан только хорошими делами. Вчера тобой, видно, овладел злой дух, но его яд покинул тебя и перешел в трубку, которую я выкинул, чтобы злой дух не натворил новых бед. Теперь ты свободен от злого духа, и на собрании совета ты будешь защищать Токей Ито. Наступают Длинные Ножи, и нам нужен каждый отважный воин. Ты меня понял?
— Хау, — только и смог произнести Старый Ворон; он был полностью разбит.
Шли дни и ночи. Все ждали возвращения Чапы — Курчавого с известием от верховных вождей. Каждую ночь из палатки жреца доносились глухие удары барабана.
За два дня до назначенного срока вождь Старый Ворон сообщил Четанзапе, что он не будет собирать совета: Хавандшита вызывал его и сказал, что всех, кто против него, будут преследовать духи. Вечером прискакал Чапа — Курчавый. Он сообщил, что Татанка Йотанка прибудет к ним, что его нужно ждать, когда солнце будет садиться в четвертый раз…
И когда все это ему вдруг стало ясно, он не смог ни сообразить ничего, ни пошевелиться. Он не выстрелил в убийцу в момент, когда это было возможно. Он ничего не сделал — ничего.
Рогатый Камень решил возвратиться в свое племя. Путь этот был тяжел, потому что он был сыном предателя.
Он успел заметить, что неподалеку от блокгауза в кустарнике прятались разведчики дакота, среди которых находился и сын Антилопы. Вот сюда-то и направился молодой воин. Подъехав поближе, он слез с коня и оставил его свободным; индеец подвергал опасности свою жизнь, но не хотел предавать коня. Он снял куртку, взял с собой все оружие, в том числе и костяной лук, и пошел к кустарнику, где располагались разведчики.
Он сделал все возможное, чтобы быть замеченным: он шел по освещенному луной участку луга, а когда до кустарника осталось шагов двадцать пять — тридцать, остановился. Он положил свое оружие и даже нож на траву и отошел в сторону.
Рогатый Камень поднял правую руку.
— Перед вами стоит Харка — Ночной Глаз, Твердый Как Камень, Убивший Волка, Охотник На Медведя, Преследователь Бизона, тот, которого, как воина, назвали Рогатым Камнем. Рэд Джим убил этой ночью моего отца Матотаупу. Я, сын Матотаупы, передаю себя в руки совета рода. Пусть совет решит. Я сказал. Хау!
Молодой индеец стоял освещенный лунным светом. На его поясе был виден вампум Оцеолы.
Две стрелы просвистели и вонзились в его правое и левое плечо. Он по-прежнему стоял спокойно и не шевелился. Стрелы попали так, что Рогатый Камень не мог больше двигать руками, из ран потекла кровь, а острия военных стрел имели насечки.
Он не двигался и молчал. Он ждал.
Из кустарника выскочили сын Антилопы и Шонка. Разрывая мышцы на плечах Харки, они вырвали стрелы, швырнули его на землю, связали руки за спиной, связали ноги.
Шонка вырвал клок травы прямо с землей и засунул его пленнику в рот, чуть не до глотки.
— Ну, поиздевайся еще надо мной! — кричал Шонка, пиная пленника ногами. — Поиздевайся, если можешь! Поиздевайся, если можешь! Поиздевайся! — В Шонку точно вселился бес ярости, вся ненависть к Харке, накопившаяся еще с детских лет, нашла наконец выход. — Поиздевайся, койот, сын предателя!..
Рогатый Камень подумал, что раз он попал в руки Шонки, то вряд ли останется жив. Сын Антилопы пытался унять своего спутника.
— Не убивай его! Он должен стоять у столба позора! — кричал он Шонке.
Но вдруг Шонка взвыл: острые когти впились ему в спину. Он повалился назад и, увидев над собой раскрытую волчью пасть, прикрыл рукой горло. Волк тут же вцепился ему в локоть. Сын Антилопы замахнулся ножом, но черный длинноногий волк отпрыгнул в сторону и скрылся в кустах.
Пока спутник Шонки останавливал бьющую из артерии кровь, тот уже совсем обессилел.
— Что это? — прохрипел он, хватая ртом воздух.
— Черный волк! — проворчал в ответ сын Антилопы.
Перед ним лежали раненый его спутник и задыхающийся от попавшей в горло земли пленник. «Нет, он должен быть живым доставлен на совет рода, должен стоять у позорного столба», — сказал себе сын Антилопы. Он опустился перед пленником на колено, оттянул его нижнюю челюсть и вытащил из его рта траву.
Шонка с трудом залез на своего мустанга.
Сын Антилопы положил пленника на коня и привязал его, как убитого зверя. Потом влез на своего коня. Вперед он пустил Шонку.
Раны Рогатого Камня болели, его мучила жажда, веревки резали тело, и он был почти все время в беспамятстве.
На третий день пути сын Антилопы стал проявлять заботу о пленнике, так как хотел довезти его живым. На ночь он снимал его с коня и укладывал на землю, давал ему пить, но от еды пленник отказывался. Кровоточащие раны его запеклись.
У палаток, к которым приближались возвращающиеся разведчики, было спокойно. Наступал вечер. Тоненькие струйки дыма поднимались над лагерем. Чернокожий Курчавый был в дозоре у коней. Он стал воином — стройным, высоким, как дакота, и отличался от них только курчавыми волосами, темным цветом кожи, несколько иной формой лица и сильными атлетическими плечами. Став воином, он получил имя Чапа — Бобер.
Ночью луна спряталась за облаками и стало очень темно. Сыпалась ледяная крупа. Чапа — Курчавый прислушивался и всматривался во тьму. Он держал оружие наготове.
С одного из холмов раздался крик. Чапа стал звать воинов из палаток.
Поселок ожил. Воины побежали к коням. Длинной цепочкой выехали они в прерию.
Сын вождя Старого Ворона первым вернулся в лагерь. Он соскочил с коня перед Чапой — Курчавым.
— Они привезли пленника — Харку! — крикнул он.
Как только Чернокожий Курчавый услышал имя Харки, он даже онемел. Радостной новость для него не была, она страшила его. Он попросил юного воина заменить его в дозоре, а сам поспешил проскользнуть вперед и снять с коня своего друга детства.
— В палатку Хавандшиты его, — сказал кто-то.
Но Чапа, узнав голос Шонки, понес пленника в палатку военного вождя рода Медведицы — Старого Ворона и положил находящегося в беспамятстве пленника рядом с очагом. Чапа — Курчавый развязал узлы лассо, которым было опутано тело, разрезал лыковые веревки на руках и ногах. Он стянул с него жесткие от пота и крови легины и мокасины, снял и припрятал вампум, стал растирать ему руки и ноги. Рогатый Камень был истощен и напоминал умирающего от голода. Тут в палатку вошел Старый Ворон, вместе с ним — Шонка и сын Антилопы. Вождь подошел к очагу и принялся рассматривать пленника, не мешая Чапе продолжать растирание.
— Позови Хавандшиту и Чотанку, — сказал он Чапе — Курчавому.
Молодой воин сначала побежал к Чотанке, затем в палатку жреца. Старый жрец сидел уже одетый. Желтовато-красные отблески пламени пробегали по его белым волосам. Худое лицо его, иссеченное глубокими морщинами, было неподвижно, как деревянная маска.
Чапа — Курчавый высокопочтительными словами пригласил жреца прийти в палатку Старого Ворона и посмотреть пленника.
Хавандшита выслушал его, долго молчал и наконец произнес тихо и отчетливо:
— Зачем мои ноги должны вести меня в палатку вождя Старого Ворона, зачем мои глаза должны видеть сына предателя прежде, чем он станет к столбу позора? Пусть пройдут пятнадцать дней и пятнадцать ночей. Пусть молодые воины принесут столб и вкопают его. Пусть сын предателя будет поставлен к столбу и с позором простоит один день и одну ночь. Он не должен умереть как воин. Пусть наши воины плюют на него, а женщины — издеваются над ним. С началом дня он увидит свою смерть. Женщины и дочери убитых им воинов растерзают его. Я сказал. Хау!
Чапа побежал в стоящую напротив палатку Старого Ворона. Он не сразу стал говорить: трудно было передать слова жреца в присутствии Шонки.
Злобное удовольствие отразилось на лице Шонки, услышавшего сообщение Чапы. Вождь и Чотанка выслушали Чапу со вниманием, но никак не выразили внешне своих чувств.
— Как сказал Хавандшита, так и должно быть, — заключил Старый Ворон.
Власть жреца в поселке была велика, и все привыкли подчиняться его решениям.
Время дозора Чапы между тем прошло. Он мог идти в свою палатку и ложиться спать. Но он огляделся по сторонам и быстро проскользнул в типи, которая раньше принадлежала Матотаупе. Огонь был прикрыт. Унчида и Уинона бодрствовали, как и ожидал Курчавый. Когда молодой воин вошел, Унчида пошевелила в очаге угольки, стало чуть светлее.
Чапа — Курчавый сел.
— Вам уже все известно?
— Мой сын Матотаупа убит белыми людьми. Харка — Токей Ито — взят в плен, — сказала Унчида как бы про себя и смолкла.
— Да, это так. На пятнадцатый день Токей Ито должен умереть. Так хочет Хавандшита. — Чапа опустил голову, точно под тяжестью груза. — Старый Ворон и Чотанка согласились с Хавандшитой. Что мы можем предпринять?
— А зачем? — тихо спросила Унчида каким-то не своим голосом. — Зачем? Куда ему идти, если ему опять надо бежать из наших палаток.
— Куда ему идти? — Чернокожий Курчавый закрыл лицо руками. — Куда ему идти! Это наш лучший воин. Наконец-то он вернулся и теперь должен умереть в позоре, потому что так приказал Хавандшита.
Дрожащие угольки в очаге погасли. «Все, выхода нет», — думал Чапа.
— Один путь, кажется, еще есть, — сказала Уинона, точно читая его мысли. — Возьми лучшего коня, поезжай к Черным Холмам, к Татанке Йотанке и к Тачунке Витко и сообщи им.
— Поехать нетрудно. Но как найти вождей? Времени мало, а путь далек.
— Я знаю, — сказала Уинона с горечью. — Это я знаю.
Чапа — Курчавый чувствовал, что он должен ехать, но не сказал, что он на это решился. Не попрощавшись, он покинул палатку. В холоде ночи он стоял, собираясь с мыслями.
Вдруг в стойбище снова поднялась тревога. Дозорные на холмах что-то кричали. Свет луны прорвался сквозь облака и осветил землю. Неподалеку от палаток показался Буланый.
— Конь духов! — крикнул кто-то.
Но мустанг уже исчез за холмами. Воины остались ждать, не покажется ли он снова. Люди испуганно перешептывались.
Курчавый решил еще раз побывать в палатке вождя, где сейчас оставались только женщины. Он еще не знал точно, зачем он это делает. Скорее всего он хотел еще взглянуть на своего прежнего друга в надежде, что за это время к нему вернулось сознание. Чапа вошел в типи и увидел, что жена вождя ухаживает за пленником. Раны Рогатого Камня забинтованы лыком, а руки и ноги хотя и связаны, но не так туго, как раньше.
Глаза Рогатого Камня были открыты, только выражение их было такое, как будто бы он не видел ничего вокруг и не хотел ничего видеть.
Курчавый опустился на колени перед пленником.
— Токей Ито, — сказал он, — Токей Ито. Ты все изъездил вокруг. Где сейчас Татанка Йотанка и Тачунка Витко?
Пленник что-то хотел сказать, но только закашлялся, выплюнул изо рта землю и ни слова не произнес.
— Воды! — приказал Курчавый женщинам и сам подал связанному пить.
Казалось, пленнику отказывает язык.
— Там, где были мы… прежде, чем сюда… перешли…
— Палатки верховных вождей на поляне перед пещерой?
Рогатый Камень кивнул головой.
Чапа поспешил в свою типи, взял оружие и побежал к коням. Он вскочил на своего лучшего мустанга, прихватил с собой еще одну лошадь и поскакал в ночную прерию.
Чапа — Курчавый любил Уинону. Никогда, пожалуй, не сможет он ей сказать об этом. Но он готов был сделать для Уиноны все, и он готов был сделать все для своего друга детства, чтобы освободить его если не от смерти, то хотя бы от позора.
Чапа — Курчавый несся галопом. Время от времени он останавливался, оглядывался, прислушивался. Он поднялся на высокий берег, чтобы осмотреться вокруг, прежде чем двигаться дальше. По привычке он приложил ухо к земле.
Чапа услышал топот коня. Кто-то приближался к броду. Наконец на северном берегу реки появился всадник.
Курчавый поднялся:
— Хий-и-и-я!
И в ответ послышалось:
— Хий-и-и-я!
Курчавый узнал Четанзапу, который уже направил своего коня в воду… Чапа подождал его на южном берегу.
— Что случилось? — спросил Чапа — Курчавый.
Конь Четана был разгорячен, с губ его падала пена. Сам Четан был взволнован.
— Длинные Ножи в блокгаузе Бена. Матотаупа убит. Длинные Ножи строят вокруг блокгауза палисад. Предстоит тяжелая борьба. Я хочу поскорее сообщить об этом Старому Ворону, и мы должны послать гонца к Татанке Йотанке и Тачунке Витко.
— Я еду к Татанке Йотанке и к Тачунке Витко. Их палатки находятся в южных отрогах лесных гор на поляне у пещеры.
— Что ты хочешь им сообщить?
— Хочу рассказать, что нашим пленником стал Рогатый Камень.
— Токей Ито?.. — Четан даже запнулся. — Как он попал к нам в руки?
— Он пришел сам.
— Когда Токей Ито пришел к вам?
Курчавый рассказал, что проделали с ним сын Антилопы и Шонка.
Четанзапа вскипел от злости.
— Какие же вы паршивые койоты! Хавандшите только трубку курить да танцевать… а вас надо нарядить в женское платье и посадить у котла варить мясо. Или уже нет совета воинов в роде Медведицы?! Кто послал тебя к Тачунке и к Татанке?
— Уинона.
— Уинона? Так!.. Позор и проклятье вам! Он же наш лучший воин! Оставь себе свежего коня и несись как ветер к лесным горам, к Тачунке Витко и Татанке Йотанке. Я теперь тот, кто послал тебя! Понял? А я поеду к палаткам. Я сказал. Хау!
Четан вскочил на коня и направился к стойбищу. Курчавый преодолел брод и направился к Блэк Хилсу.
Приехав в поселок, Четан поспешил в палатку Старого Ворона. Вождь принял Четана с должным вниманием, предложил ему место у очага. Рядом с ним сидел его сын.
Четан опустился на шкуру. Он посмотрел на пленника, который лежал неподалеку, но не встретил ответного взгляда. Четанзапа рассказал военному вождю о новой опасности и затем добавил:
— Недалеко от брода я встретил Чапу. Он был на охоте. Я направил его к лесным горам, чтобы он обо всем сообщил Тачунке Витко и Татанке Йотанке.
Четанзапа, как вожак Союза Красных Оленей, был одним из младших вождей рода. Старый Ворон обычно советовался с ним. Он похвалил Четана за то, что тот догадался предупредить верховных вождей об опасности.
— Когда состоится собрание совета, чтобы выслушать Токей Ито и вынести решение? — спокойно спросил Четанзапа.
Старому Ворону этот вопрос был неприятен, он опустил веки и смотрел в очаг, потом заговорил:
— Хавандшита уже вынес решение. Чотанка и я дали согласие. На четырнадцатый день после пленения сын предателя будет поставлен к столбу позора. И он умрет не как воин. Мужчины будут в него плевать, а женщины будут над ним издеваться и, наконец, убьют.
— Вождь Старый Ворон думает, что жрец и он могут решить судьбу пленника, не созывая собрания совета?
Старый Ворон наморщил лоб.
— Судьбу пленных решают военный вождь и жрец.
— Хау. Но Токей Ито не пленник. Он человек нашего рода, он дакота, он сын Большой Медведицы, он по своей воле пришел к нам. Его судьбу решает только собрание совета, и прежде всего нужно выслушать его самого.
Старый Ворон оказался между двух огней.
— У нас еще четырнадцать дней. Посмотрим. — И он сделал движение рукой, показывая, что разговор на эту тему закончен.
Старый Ворон знал, что Четанзапа умен и что молодые воины всем сердцем привязаны к нему. Если Четанзапа, как вожак Союза Красных Оленей, выступит на совете против Хавандшиты, то собрание превратится в трудную схватку. Но если не собрать совета, может быть еще хуже. В своих мыслях Старый Ворон уже видел пленника, привязанного на культовой площадке к столбу, а теперь вдруг представились рядом Четанзапа, Шонка и Хавандшита… Ему стало страшно. Он не боялся ни волков, ни медведей, ни врагов, но он боялся раздоров внутри рода. Скольких жертв уже стоила история с Матотаупой. Как было бы хорошо, если бы Шонка привез сына предателя мертвым.
«О, как было бы хорошо, если бы сын предателя сам пожелал покончить самоубийством, прежде чем его поставят к позорному столбу…»
— Жена, — сказал Старый Ворон, — ты перевязывала сыну предателя раны, ты давала ему воду, пеммикан. Но он все равно очень слаб. Как ты думаешь, будет ли он жив через четырнадцать дней и ночей?
Женщина поняла брошенный на нее взгляд мужа, ее губы чуть тронула жестокая усмешка.
— Он очень слаб. Но если вождь хочет, чтобы этот койот прожил еще четырнадцать дней и ночей, я дам ему трубку. Он привык курить, и курение поможет ему выжить.
Женщина стала набивать трубку.
Впервые Рогатый Камень через прищуренные веки наблюдал за тем, что делает женщина. Собрав всю свою волю, он даже приподнялся и сел, не прибегая к помощи связанных рук. Старый Ворон и его жена подумали, что в нем проснулась жажда курения, а он только ждал момента, когда женщина поднесет трубку к его губам. В тот же миг он резко двинул плечом и выбил трубку из рук женщины.
Это было настолько неожиданно, что она невольно вскрикнула.
Крик был услышан снаружи. Быстрее всех оказался Четанзапа. Он рванул полог палатки и бросился к очагу.
— Что случилось?
— Он ударил меня, когда я давала ему трубку, — сказала женщина.
Четан увидел трубку, лежащую на земле, увидел застывшее лицо Старого Ворона, увидел, как пленник чуть пошевелил уголками рта.
— Женщинам не годится охранять воина. — Четанзапа пренебрежительно скривил губы. — Союз Красных Оленей берет на себя охрану Токей Ито и заботу о нем, пока не соберется собрание совета. Я сказал. Хау.
Четанзапа наклонился, поднял трубку, но не отдал ее женщине.
— Я лучше возьму ее с собой, — сказал он и подал свисток.
Молодые воины тотчас вошли в палатку. Четанзапа объяснил, что они должны никого не допускать к пленнику. Еду и питье будет доставлять его, Четана, жена — Монгшонгша.
Токей Ито снова лег. Его взор погас, хотя глаза оставались открытыми.
Четанзапа принес трубку в палатку Унчиды и Уиноны. Женщины уже знали, что он заступился за пленника, и приветствовали его с робкой благодарностью и невысказанной надеждой.
— Возьми, — Четанзапа передал трубку Унчиде. — Возможно, тебе удастся сказать, что за табак в трубке.
— Он не курил?
— Нет.
На следующее утро он узнал от Унчиды, что к табаку был примешан яд. Четанзапа пошел в палатку вождя.
— Старый Ворон, иногда бывает, что и великих вождей посещает злой дух, но этот дух может быть изгнан только хорошими делами. Вчера тобой, видно, овладел злой дух, но его яд покинул тебя и перешел в трубку, которую я выкинул, чтобы злой дух не натворил новых бед. Теперь ты свободен от злого духа, и на собрании совета ты будешь защищать Токей Ито. Наступают Длинные Ножи, и нам нужен каждый отважный воин. Ты меня понял?
— Хау, — только и смог произнести Старый Ворон; он был полностью разбит.
Шли дни и ночи. Все ждали возвращения Чапы — Курчавого с известием от верховных вождей. Каждую ночь из палатки жреца доносились глухие удары барабана.
За два дня до назначенного срока вождь Старый Ворон сообщил Четанзапе, что он не будет собирать совета: Хавандшита вызывал его и сказал, что всех, кто против него, будут преследовать духи. Вечером прискакал Чапа — Курчавый. Он сообщил, что Татанка Йотанка прибудет к ним, что его нужно ждать, когда солнце будет садиться в четвертый раз…