По мере сгущения темноты в стороне деревни начали появляться огоньки, но вскоре они стали мигать и, наконец, совсем погасли. Казалось, что в этом уголке Рлару бодрствуют только пассажиры "Феба", наслаждающиеся тишиной и покоем.
Дама Изабель распорядилась о ночном карауле, и люди один за другим начали расходиться: одни шли спать, другие собирались в салоне.
Дама Изабель и Бернард Бикль оставались возле корабля дольше остальных. Наконец, и они поднялись на борт. Роджер собирался последовать за ними, но, почувствовав где-то сбоку движение, уставился в темноту и разглядел Медок Росвайн. Она медленно подошла к нему.
– Такое спокойное местечко, правда, Роджер,- сказала она.- Так тихо и спокойно…- какое-то время она смотрела в сторону деревни, потом внезапно повернулась к Роджеру.- Я была такой злой, а ты был так добр ко мне. Мне очень стыдно. Правда.
– Давай не будем об этом,- оборвал ее Роджер.
– Нет, мы должны об этом поговорить! Мне очень больно! Теперь, когда все позади, я вижу, каким маньяком я была.
– Я уверен, что ты никому не желала вреда. Медок Росвайн тихо и грустно рассмеялась.
– Самое грустное заключается в том, что мне было на это наплевать, а это, на самом деле, еще хуже.
Роджер не смог придумать достойного ответа: любая фраза звучала бы или нравоучительно, или фальшиво. Медок Росвайн, очевидно, расценила его молчание как нежелание прощать старые обиды и потихоньку направилась в сторону трапа.
– Подожди! – крикнул ей вслед Роджер, и она покорно вернулась.
– Я вот что хочу узнать,- сказал он, спотыкаясь на каждом слове.- Что ты собираешься делать дальше?
– Не знаю. Вернусь на Землю, а там, наверно, найду какую-нибудь работу.
– Во время всей этой поездки я досыта насладился только одним-единственныым эффектом,- проворчал Роджер.- У меня выработался рефлекс. Я чувствую себя как лабораторная крыса. Нажимают зеленую кнопку, и, раз,- появляется сыр. Потом я нажимаю эту же кнопку, а вместо сыра мне достается удар током и струя сжатого воздуха.
Медок Росвайн взяла его за руку.
– А что, если я попрошу тебя нажать на зеленую кнопку еще один раз и пообещаю, что теперь там, кроме сыра, ничего не будет? Никакого электричества или сжатого воздуха для бедной лабораторной крысы?
– Тогда я нажму все зеленые кнопки, которые только найду в своей клетке,- ответил Роджер.
– Ну что ж… Я обещаю, что так оно впредь и будет.
Глава тринадцатая
Дама Изабель распорядилась о ночном карауле, и люди один за другим начали расходиться: одни шли спать, другие собирались в салоне.
Дама Изабель и Бернард Бикль оставались возле корабля дольше остальных. Наконец, и они поднялись на борт. Роджер собирался последовать за ними, но, почувствовав где-то сбоку движение, уставился в темноту и разглядел Медок Росвайн. Она медленно подошла к нему.
– Такое спокойное местечко, правда, Роджер,- сказала она.- Так тихо и спокойно…- какое-то время она смотрела в сторону деревни, потом внезапно повернулась к Роджеру.- Я была такой злой, а ты был так добр ко мне. Мне очень стыдно. Правда.
– Давай не будем об этом,- оборвал ее Роджер.
– Нет, мы должны об этом поговорить! Мне очень больно! Теперь, когда все позади, я вижу, каким маньяком я была.
– Я уверен, что ты никому не желала вреда. Медок Росвайн тихо и грустно рассмеялась.
– Самое грустное заключается в том, что мне было на это наплевать, а это, на самом деле, еще хуже.
Роджер не смог придумать достойного ответа: любая фраза звучала бы или нравоучительно, или фальшиво. Медок Росвайн, очевидно, расценила его молчание как нежелание прощать старые обиды и потихоньку направилась в сторону трапа.
– Подожди! – крикнул ей вслед Роджер, и она покорно вернулась.
– Я вот что хочу узнать,- сказал он, спотыкаясь на каждом слове.- Что ты собираешься делать дальше?
– Не знаю. Вернусь на Землю, а там, наверно, найду какую-нибудь работу.
– Во время всей этой поездки я досыта насладился только одним-единственныым эффектом,- проворчал Роджер.- У меня выработался рефлекс. Я чувствую себя как лабораторная крыса. Нажимают зеленую кнопку, и, раз,- появляется сыр. Потом я нажимаю эту же кнопку, а вместо сыра мне достается удар током и струя сжатого воздуха.
Медок Росвайн взяла его за руку.
– А что, если я попрошу тебя нажать на зеленую кнопку еще один раз и пообещаю, что теперь там, кроме сыра, ничего не будет? Никакого электричества или сжатого воздуха для бедной лабораторной крысы?
– Тогда я нажму все зеленые кнопки, которые только найду в своей клетке,- ответил Роджер.
– Ну что ж… Я обещаю, что так оно впредь и будет.
Глава тринадцатая
Над Рлару вставал ясный и свежий рассвет. Солнце, немного крупнее и более золотистое, чем на Земле, медленно поднялось из-за дальних холмов.
Вскоре после этого на горизонте показались местные жители: полдюжины мужчин в синих брюках, белых куртках и в шляпах с чрезвычайно широкими полями. Они шли работать на ближайшее поле. Заметив "Феб", они из любопытства ненадолго останавливались, но затем двигались дальше, лишь изредка оглядываясь через плечо.
– Странно,- пробормотала дама Изабель.- Отсутствие интереса с их стороны даже обижает.
– Вы отметили их физические особенности? – спросил Бернард Бикль.- Они почти как люди, и все же чувствуется какое-то неуловимое, скрытое отличие от нас, может быть, это проявляется в их манере держаться?
– И не удивительно,- ответила дама Изабель с нотками раздражения.- Они точно такие же, как и представители Девятой труппы. Можно больше не сомневаться в правдивости рассказов мистера Гондара, по крайней мере, относительно Рлару и Девятой труппы.
– Ни в коей мере,- согласился Бернард Бикль.- Насколько я помню, он рассказывал о трех кастах или классах: бедняки,
рабочие и артисты, составляющие местную элиту.
– Да. Я тоже помню это его замечание. Очевидно, скоро появится делегация, которая и поприветствует нас.
Но утро перешло в полдень, а перед "Фебом" никто так и не появился, разве что три-четыре перепачканых грязью человека, одетых в грубые серые халаты и тряпичные сандалии. Некоторое время они изучали корабль, затем прогулочной походкой удалились и исчезли за деревьями.
Дама Изабель беспокойно прохаживалась взад-вперед перед "Фебом", вначале беспрестанно поглядывая в сторону деревни, затем на поля, где работали люди.
Наконец она вернулась на корабль и постучала в дверь каюты Адольфа Гондара.
На свой призыв она не получила никакого ответа и стала ломиться более властно.
– Мистер Гондар, откройте, пожалуйста!
Результат был тот же самый: полная тишина. Сделав еще одну попытку, дама Изабель попробовала открыть дверь, но та оказалась запертой.
Невдалеке от нее, на мостике, сидел один из членов команды, которому было поручено охранять дверь каюты Гондара. Дама Изабель резко бросила в его сторону:
– Сходите за мистером Хендерсоном, а потом позо вите сюда мистера Бикля. Боюсь, что мистер Гондар заболел.
Старший механик появился почти моментально. Постучав в дверь пару раз, он взломал ее. Адольфа Гондара в каюте не было.
Дама Изабель зловеще повернулась к человеку, охраняющему дверь каюты.
– Как и когда мистер Гондар покинул помещение?
– Не знаю. Я уверен, что он оттуда не выходил.- Всего час назад ему принесди завтрак, он его взял, после чего дверь снова заперли. Я не спускал с нее глаз. Тут и кошка не пробежала бы незамеченной.
– Бернард,- коротко бросила дама Изабель,- проверьте спасательные катера.
Бернард Бикль поспешил выполнить поручение и, вскоре вернувшись, доложил, что все спасательные катера находятся на своих местах. Не мог Гондар покинуть "Феб" и по трапу, там тоже стоял караульный, который обязательно его заметил бы. Дама Изабель приказала обыскать корабль.
Тщательные поиски ни к чему не привелия, Адольфа Гондара на борту не было. Каким-то непонятным образом он покинул каюту и словно растворился в воздухе.
В середине дня труженики в странных широкополых шляпах прекратили работу на полях и вернулись в деревню. Как и прежде, они проявили к "Фебу" минимальный интерес и даже не замедлили шаг, проходя мимо. Только чувство гордости остановило даму Изабель от отчаянного жеста: пойти в деревню и потребовать ответственную делегацию для приветствия. Несколько минут она с плохо скрываемым раздражением смотрела на удаляющиеся спины, затем повернулась к Бернарду Биклю и Андрею Сцинику.
– А каково ваше мнение как экспертов? – спроси ла она.- Как прикажете работать в таких условиях? Сумеем ли мы привлечь внимание кого-либо, кроме бродяг и бездельников?
Андрей Сциник только развел руками, желая сказать тем самым, что для людей с полным отсутствием любопытства подойдет любая опера. Бернард Бикль ответил примерно то же самое:
– Очень трудно решить, что в данном случае будет лучше. Откровенно говоря, я рассчитывал на совсем другую культурную атмосферу… более приятное и серьезное окружение.
– Я тоже ожидал большего,- сказал Андрей Сциник, осматривая ланшафт.
Потонувший в золотом свете полудня пейзаж казался удивительно спокойным и прекрасным, и вместе с тем пропитанным чувством отдаленности и даже меланхолии, как воспоминание юности.
Нахмурившись, Андрей Сциник медленно произнес:
– На этой планете чувствуется какая-то бесцель ность, отсутствие смысла, как будто и пейзаж, и люди какие-то нереальные. Возможно, здесь уместно слово "архаичные". На всем лежит некая печать старости и полузабытости.
Дама Изабель сухо фыркнула.
– Должна признаться, что я представляла себе Рлару совсем иначе. Однако ни один из вас так и не отве тил на мой вопрос.
Бернард Бикль засмеялся и потянулся к своим прекрасным седым усам.
– Я не ответил, потому что просто нахожусь в ра стерянности. Я рассуждал, надеясь, что в разговоре родится хоть какая-то идея… но не получилось. И все же, вот так, с лету, я могу предложить "Сказки Гоф мана". А может быть, снова "Волшебную флейту"? Или даже "Ганзель и Гретель", а?
– Любая из них вполне подойдет,- кивнул головой Андрей Сциник.
– Хорошо,- сказала дама Изабель,- Завтра мы будем играть "Ганзель и Гретель", и я искренне надеюсь, что звуки музыки, которые мы непременно усилим и направим в сторону деревни, привлекут к нам нашу аудиторию. Андрей, проследи, пожалуйста, за декорациями и организуй что-то вроде занавеса. А вы, Бернард, будьте добры, проинформируйте о нашем решении сэра Генри и остальных артистов.
Труппа, в которой от ожидания и неизвестности уже начало рости раздражение, восприняла весть о предстоящем спектакле с огромным энтузиазмом. Музыканты и певцы с большой охотой принялись помогать команде выносить реквизит, расставлять сиденья и вешать импровизированный занавес. Работа продолжалась и после наступления темноты, при включенных прожекторах. Дама Изабель обратила внимание на то, что в эту ночь огни в деревне оставались заженными намного дольше, чем раньше, а те, что погасли рано, загорелись снова.
В историю с исчезновением Адольфа Гондара так и не внеслось никакой ясности. Строились разные предположения, но большинство из них сводилось к тому, что Гондар каким-то ловким методом улизнул с корабля и отправился в деревню искать своих старых знакомых. В конце концов все пришли к выводу, что в свое время Гондар сам вернется на борт "Феба".
На следующее утро из деревни пришла почти дюжина местных жителей, и труппа "Феба" впервые увидела так называемых аристократов Рлару. По внешности и манерам эти люди очень напоминали участников Девятой труппы, которую Адольф Гондар привозил на Землю: стройные, хорошо сложенные, подчеркнуто изящные, живые и веселые. На них были одежды всевозможных ярких расцветок, причем ни один цвет не повторял другой; некоторые из аристократов были с музыкальными инструментами, подобными тем, которыми пользовалась Девятая Труппа.
Дама Изабель вышла вперед, держа руки сложенными в международном дружеском приветствии. Но народ Рлару, судя по их озадаченным лицам, очевидно, этого жеста не понял.
Желая подчеркнуть свои мирные и дружественные намерения, Дама Изабель, заговорила медленно и отчетливо.
– Здравствуте, дорогие друзья с планеты Рлару! Нет ли среди вас участников Девятой труппы, которая по сещала Землю? Девятая труппа? Земля?
Все слушали вежливо и внимательно, однако никто из собравшихся не выразил никакого понимания того, о чем идет речь.
Дама Изабель попробовала еще раз.
– Мы – музыканты с Земли. Мы приехали сюда, на Рлару, выступать, так же, как Девятая труппа вы ступала на Земле. Сегодня в полдень мы покажем вам одну из наших величайших опер "Ганзель и Гретель" композитора Энгельберта Хампердинка,- финал ее речи прозвучал очень возвышенно.- Я надеюсь, что вы при дете сами и приведете с собой своих друзей.
Деревенские жители довольно мрачно перекинулись несколькими фразами, затем внимательно осмотрели сиденья и ушли по своим делам.
Дама Изабель поглядела им вслед с некоторым недоумением.
– Я пыталась передать им хотя бы намек на наши добрые намерения,- сказала она Бернарду Биклю.- Но, боюсь, это мне не совсем удалось.
– Не надо быть слишком пессимистичной,- ответил Бернард Бикль.- Некоторые из этих чуждых нам рас очень чувствительны, когда речь идет о намерениях.
– Так вы думаете, мы все-таки соберем аудиторию?
– Я не удивлюсь ни тому, ни другому.
Через три часа после того, как солнце перешло свой зенит, оркестр под руководством сэра Генри издал первые ноты увертюры, и величественный духовой хорал поплыл над полями.
Первыми зрителями были одетые в перепачканные халаты бродяги, которые вышли на звук оркестра из тени рощи, мигая глазами так, как будто их только что разбудили. Примерно двадцать таких бедолаг подошло поближе и уселось на последний ряд сидений. Потом явилась примерно дюжина рабочих с ближайшего поля проверить в чем дело. Пятеро или шестеро из них остались послушать, а остальные вернулись к своей работе.
– Деревенщина есть деревенщина, где бы она ни находилась,- задумчиво проворчала дама Изабель.
Во время пятой сцены оперы прибыла группа деревенских жителей, среди которых, к великому удовлетворению дамы Изабель, было несколько аристократов. К началу второго акта в зале присутствовало уже около сорока слушателей, включая сюда и полуоцепенелых бродяг, которых и рабочие, и аристократы открыто сторонились.
– Все прошло замечательно,- сказала дама Изабель сэру Генри, Андрею Сцинику и Бернарду Биклю после представления.- Я очень довольна. Похоже, нашей аудитории понравилось то, что они услышали.
– Отсутствие Гондара создало нам большие неудобства,- заметил Бернард Бикль.- Я предполагал, что он знаком с местным языком и сможет оказать нам большую помощь в объяснении нашей программы жителям Рлару.
– Управимся и без него,- резко ответила дама Изабель.- Если здесь находится кто-то из Девятой труппы, а это вполне вероятно, то они наверняка знают хотя бы основы нашего языка. Мы докажем, что Адольф Гондар не так уж незаменим, как он это думает.
– И все же весьма любопытно, куда подевался этот парень,- сказал сэр Генри.- По трапу он точно не спускался, в этом я могу поклясться. Я тогда все время стоял у выхода и не видел даже намека на горе-капитана.
– Он непременно вернется, когда сочтет это для себя благоприятным,- заявила дама Изабель.- Я не собираюсь о нем беспокоиться. Завтра мы покажем "Сказки Гофмана". И будем надеяться, что сегодняшнее представление поможет нам собрать завтра большую аудиторию.
Надежды дамы Изабель полностью оправдались. Как только над полями поплыли первые музыкальные звуки, со всех сторон начали собираться слушатели и безо всякого стеснения рассаживатлись по местам. Три касты, описанные Адольфом Гондаром, можно было легко различить по их костюмам. Беднота в своих грязных бесформенных халатах сидела в сторонке, как парии. Рабочие были одеты в синие или белые брюки, голубые, белые или коричневые куртки и в большинстве случаев носили широкополые шляпы. "Аристократы", конечно, выделялись своей экстравагантностью, как павлины среди стада коров; только их естественная элегантность и наиграное высокомерие придавали серьезность и важность их одеяниям. Некоторые пришли с музыкальными инструментами, на которых они, очевидно, машинально что-то наигрывали.
Дама Изабель наблюдала эту картину в полном удовлетворении.
– Это именно то, на что я и рассчитывала,- сказала она Бернарду Биклю.- Рлару ни в коей мере нельзя отнести к технически развитым мирам, но население здесь восприимчивое и граммотное во всех слоях обще ства, чего никак не скажешь о Земле.
Бернард Бикль не стал спорить с этим замечанием.
– После того, как окончится спектакль,- продол жила дама Изабель,- я подойду к одному из местных жителей и попробую расспросить о мистере Гондаре. Вполне вероятно, что он прячется где-то у своих друзей, а я хотела бы узнать о его дальнейших намерениях.
Но когда дама Изабель попыталась завязать общение с одним из "аристократов", то наткнулась на стену полного непонимания.
– Мистер Гондар,- очень отчетливо произнесла она.- Я хочу узнать место пребывания мистера Адольфа Гондара. Вы не знаете, где он?
Но аристократы вежливо отходили в сторону. Даме Изабель оставалось только раздраженно цокать языком.
– Мистер Гондар легко бы мог послать нам весточку,- жаловалась она Бернарду Биклю.- А теперь нам только и остается, что сидеть, как на иголках… Ну что ж, он, очевидно, лучше знает, что делает.
Она перевела взгляд на окрестные пейзажи и увидела, как Роджер и Медок Росвайн возвращаются после прогулки по берегу реки.
– Похоже, Роджер опять увлечен мисс Росвайн. Не скажу, что одобряю это, но он даже не удосужился спросить меня об этом,- она тяжело вздохнула.- Похоже, мир никогда не будет таким, каким я хотела бы его видеть.
– А разве кому-нибудь это удается? – с добродушным цинизмом поинтересовался Бернард Бикль.
– Возможно, вы правы, и я должна смириться с этим фактом. А теперь вернемся к делам насущным. Пожалуй, нам стоит обсудить с Андреем завтрашнее представление. Мне надо наказать ему тщательнее следить за костюмами, сегодня они были совершенно не выглажены.
Бернард Бикль проводил ее до сцены, где она высказала администратору все, что думает о сегодняшних костюмах.
А вот что касается Роджера, то вокруг него мир был именно таким, каким он и хотел бы его видеть. После того, как Медок Росвайн распрощалась со своей навязчивой идеей, она стала более спокойной и уверенной, что придало ей еще большую привлекательность. Молодые люди много времени проводили вместе – ходили за луг и бродили вдоль берега реки. Там росли похожие на тополя деревья с розовато-лиловой листвой, дендроны тащили черные листья папоротников к воде. Примерно в четверти мили выше по реке высокие черные деревья окружали некое подобие развалин. В этом уголке не было никаких признаков жизни, никакого движения, никаких звуков. Насладившись тишиной и спокойствием, Медок и Роджер возвращались сквозь золотистые лучи полудня на "Феб".
На следующий день ставили "Волшебную Флейту"; аудитория собралась еще более многочисленная, чем раньше, и дама Изабель была чрезвычайно довольна. После финального занавеса она вышла к зрителям и поблагодарила их за проявленный большой интерес. Она кратко рассказала о цели экспедиции, а когда аудитория начала расходиться, вновь спросила о местопребывании Адольфа Гондара. Но даже если кто-то ее и понял, то ей этого не показал.
На следующий день на "Летучего го ланд ца" народу собралось заметно меньше. Дама Изабель была растроена как малочисленной аудиторией, так и тем безразличием, с которым зрители отнеслись к ее приветственным речам.
– Мне не хотелось бы использовать слово "неблагодарность",- жаловалась она,- но нельзя не признать тот факт, что мы потратили большое количество сил и средств и не получили взамен ни малейшего признания с их стороны. А сегодня такой грандиозный спектакль мы играем какому-то подобию аудитории, состоящему в большинстве в из низших классов.
– Может быть, аристократам не позволило придти на спектакль какое-то особое событие,- высказал свое предположение Бернард Бикль.
– А рабочий класс? Они даже и не подумали посетить наше представление. Наша аудитория состоит почти целиком из бродяг и нищих!
– Я заметил, что вчера они слушали намного внимательней, чем рабочие, которые в большинстве случаев открыто скучали,- сказал Бикль.
– А я видел, как бродяги или нищие, называйте их, как хотите, почти спали на спектакле,- возразил Андрей Сциник.- Думаю, они просто наркоманы и в этих маленьких мешочках на поясе носят свое зелье.
– А это интересная мысль,- заметила дама Изабель.- Правда, я никогда не видела, как они "прнимают дозу", так, по-моему, это называется, но это ни о чем не говорит. Если это так, то тогда легко объясняется и их апатия и то, что их сторонятся,- на какое-то мгновение она задумалась.- Я тоже обратила внимание, что они носят эти маленькие шарики, но я никогда не задумывалась о наркотиках… Хммм… Может быть, имеет смысл не допускать их на спектакли, и таким образом мы сможем снова привлечь нашу аудиторию?
Бернард Бикль нахмурился.
– Я ни разу не замечал вражды между этими слоями. Они просто друг друга игнорируют, равно как и нас.
– А исчезновение мистера Гондара ставит перед нами еще одну проблему,- раздраженно продолжала дама Изабель.- Если даже кто-то из них и знает, куда он пропал, никто йе собирается сообщать об этом нам.
– Из чего можно сделать два предположения,- сказал Бернард Бикль,- либо его жизнь пришла к печальному концу, либо он сам не хочет, чтобы мы узнали о его местопребывании. В обоих случаях мы бессильны.
– Ну, попробуем подвести итоги,- медленно произнесла дама Изабель.- Признаться, я подумываю о досрочном возвращении на Землю. Мы более чем удовлетворили свои амбиции, особенно здесь, на Рлару… хотя было бы совсем неплохо получить что-то вроде признания.
– Да, народ здесь, несомненно, несколько гм… апатичный, особенно, когда речь заходит о выражении чувств,- согласился Бернард Бикль.
– Завтра мы поставим "Парцифаля",- сказала дама Изабель.- Сэр Генри предложил "Женитьбу Фигаро", но я думаю, что после "Летучего голандца" это будет несколько однообразно.
– Риск наскучить есть всегда,- заметил Бернард Бикль.- Особенно это касается тех случаев, когда зритель не знаком с вагнеровской мистикой.
– Этот риск я считаю оправданным,- возразила ему дама Изабель.- Не забывайте, что мы имеем дело с аудиторией, у которой уровень музыкального мышления довольно высок.
– Что делает сегодняшнее отсутствие слушателей еще более удивительным,- отметил Бернард Бикль.
На следующий день вся западная часть неба была затянута грозовыми облаками, и, казалось, буря неизбежна. Но подул ветер, облака ушли на юг, а на волшебно свежем небе снова засияло солнце.
Несмотря на надежды мадам Изабель, аудитория на "Парцифаль" собралась плачевно маленькой; пришло четыре аристократа и группа бродяг. Это выражение безразличия привело даму Изабель в бешенство, и она даже хотела прекратить оперу на первом же акте. Возникла у нее и другая мысль: послать Роджера в деревню, чтобы тот привел публику. Театральные традиции не дали осуществить ей первый вариант, а невозможность Найти Роджера – второй.
К еще большему раздражению дамы Изабель, даже собравшаяся публика в процессе представления начала потихоньку расходиться. Один за другим зрители бочком пробирались к кораблю и покидали зал. Так ушли все аристократы, в результате на спектакле осталось всего лишь полдюжины бродяг. Этого дама Изабель уже перенести не смогла. Она послала Бернарда Бикля вслед за аристократами, велев ему уговорить их досидеть до конца представления, хотя бы из уважения к певцам. Без всякого энтузиазма Бернард Бикль отправился выполнять возложенную на него миссию, но уже через пять минут вернулся злой и мрачный.
– Пойдемте со мной на минутку,- сказал он ей.- Я хочу, чтобы вы увидели это своими глазами.
Дама Изабель последовала за ним на другую сторону "Феба"; там, в лучах полуденного солнца, расположился "Таф Лак Джаг оркестр", с завидным пылом исполняя свой незатейливый репертуар. Вокруг тесным кружком сидело около сорока бродяг, а чуть в сторонке – примерно столько же аристократов. Неподалеку стояли Роджер и Медок, ft ТсНСЭхСб большая часть команды.
Все, включая и жителей Рлару, слушали эту музыку с неподдельным интересом.
В немом гневе дама Изабель взирала, как "Таф Лак Джаг оркестр" наяривал мелодию, которая, кажется, называлась "Надо навещать маму каждый вечер". Она прослушала несколько куплетов и несколько музыкальных проигрышей, каждый из которых был еще более несдержанным, чем предыдущий.
Дама Изабель вопросительно взглянула на Бернарда Бикля, тот с отвращением покачал головой. В явном недоумении они вернулись вместе к плачевному показу "Парцифаля". Последняя кучка бродяг уже перешла на другую сторону корабля, и оставшейся части оперы суждено было пройти при пустом зале. Дама Изабель прокричала в ухо Бернарда Бикля:
– Это говорит о местном уровне вкуса. Мы вполне можем возвращаться на Землю хоть сию минуту!
Бернард Бикль кивнул головой в знак согласия, и в этот момент они услышали, как "Надо навещать маму каждый вечер" достигла крещендо. Весь оркестр хором пел последний куплет; дама Изабель закрыла глаза и подумала про себя: "Господи, какая вульгарность! Какая безвкусица! Ритмичность, конечно, присутствует… но это просто смешно, как они этого не понимают? Однако надо признать, что эта музыка, если ее можно так назвать, противостоит меланхолии и апатии внешнего мира…" Дама Изабель заметила, что все присутствующие аккуратно держали между губ свои маленькие кожанные мешочки или шарики. "После такого представления,- с горечью подумала она,- им действительно потребуются все их наркотики".
Музыка разразилась оглушительной кодой и смолкла. "Таф Лак Джаг оркестр" опустил инструменты, очевидно, очень довольный сам собой. Аристократы в каком-то изумлении переговаривались между собой, бродяги глубоко вздохнули и впали в свою обычную меланхолию.
Дама Изабель подошла к артистам самодеятельности.
– Что это значит? – воскликнула она дрожащим голосом.
"Таф Лак Джаг оркестр" даже не удостоил ее ответом. Поспешно собрав свои инструменты, они удалились на корабль. С большим трудом она придала своему лицу доброжелательное выражение и повернулась к публике.
– Идите обратно на оперу! Мы играем специально для вас и надеемся, что вы получите истинное удоволь ствие. Уверяю вас, что эти клоуны здесь больше не появятся.
С помощью Бернарда Бикля ей удалось согнать небольшую группу обратно на оперу, с такими вот слушателями и прошел финальный акт. Как только опустился занавес, появился стюарт, держа в руках поднос с пирогами и стаканами с лимонадом. Дама Изабель знаком предложила аристократам попробовать угощение.
– Это очень вкусно! Я уверена, что вам это понра вится!
Но аристократы вежливо удалились.
Дама Изабель суетилась и упрашивала, но даже бродяги отказались от земных даров. Наконец, она расстроенно всплеснула руками.
– Очень хорошо, поступайте, как хотите. Но я про сто не понимаю, почему вы не желаете принимать то, что делается именно для вас.
Вскоре после этого на горизонте показались местные жители: полдюжины мужчин в синих брюках, белых куртках и в шляпах с чрезвычайно широкими полями. Они шли работать на ближайшее поле. Заметив "Феб", они из любопытства ненадолго останавливались, но затем двигались дальше, лишь изредка оглядываясь через плечо.
– Странно,- пробормотала дама Изабель.- Отсутствие интереса с их стороны даже обижает.
– Вы отметили их физические особенности? – спросил Бернард Бикль.- Они почти как люди, и все же чувствуется какое-то неуловимое, скрытое отличие от нас, может быть, это проявляется в их манере держаться?
– И не удивительно,- ответила дама Изабель с нотками раздражения.- Они точно такие же, как и представители Девятой труппы. Можно больше не сомневаться в правдивости рассказов мистера Гондара, по крайней мере, относительно Рлару и Девятой труппы.
– Ни в коей мере,- согласился Бернард Бикль.- Насколько я помню, он рассказывал о трех кастах или классах: бедняки,
рабочие и артисты, составляющие местную элиту.
– Да. Я тоже помню это его замечание. Очевидно, скоро появится делегация, которая и поприветствует нас.
Но утро перешло в полдень, а перед "Фебом" никто так и не появился, разве что три-четыре перепачканых грязью человека, одетых в грубые серые халаты и тряпичные сандалии. Некоторое время они изучали корабль, затем прогулочной походкой удалились и исчезли за деревьями.
Дама Изабель беспокойно прохаживалась взад-вперед перед "Фебом", вначале беспрестанно поглядывая в сторону деревни, затем на поля, где работали люди.
Наконец она вернулась на корабль и постучала в дверь каюты Адольфа Гондара.
На свой призыв она не получила никакого ответа и стала ломиться более властно.
– Мистер Гондар, откройте, пожалуйста!
Результат был тот же самый: полная тишина. Сделав еще одну попытку, дама Изабель попробовала открыть дверь, но та оказалась запертой.
Невдалеке от нее, на мостике, сидел один из членов команды, которому было поручено охранять дверь каюты Гондара. Дама Изабель резко бросила в его сторону:
– Сходите за мистером Хендерсоном, а потом позо вите сюда мистера Бикля. Боюсь, что мистер Гондар заболел.
Старший механик появился почти моментально. Постучав в дверь пару раз, он взломал ее. Адольфа Гондара в каюте не было.
Дама Изабель зловеще повернулась к человеку, охраняющему дверь каюты.
– Как и когда мистер Гондар покинул помещение?
– Не знаю. Я уверен, что он оттуда не выходил.- Всего час назад ему принесди завтрак, он его взял, после чего дверь снова заперли. Я не спускал с нее глаз. Тут и кошка не пробежала бы незамеченной.
– Бернард,- коротко бросила дама Изабель,- проверьте спасательные катера.
Бернард Бикль поспешил выполнить поручение и, вскоре вернувшись, доложил, что все спасательные катера находятся на своих местах. Не мог Гондар покинуть "Феб" и по трапу, там тоже стоял караульный, который обязательно его заметил бы. Дама Изабель приказала обыскать корабль.
Тщательные поиски ни к чему не привелия, Адольфа Гондара на борту не было. Каким-то непонятным образом он покинул каюту и словно растворился в воздухе.
В середине дня труженики в странных широкополых шляпах прекратили работу на полях и вернулись в деревню. Как и прежде, они проявили к "Фебу" минимальный интерес и даже не замедлили шаг, проходя мимо. Только чувство гордости остановило даму Изабель от отчаянного жеста: пойти в деревню и потребовать ответственную делегацию для приветствия. Несколько минут она с плохо скрываемым раздражением смотрела на удаляющиеся спины, затем повернулась к Бернарду Биклю и Андрею Сцинику.
– А каково ваше мнение как экспертов? – спроси ла она.- Как прикажете работать в таких условиях? Сумеем ли мы привлечь внимание кого-либо, кроме бродяг и бездельников?
Андрей Сциник только развел руками, желая сказать тем самым, что для людей с полным отсутствием любопытства подойдет любая опера. Бернард Бикль ответил примерно то же самое:
– Очень трудно решить, что в данном случае будет лучше. Откровенно говоря, я рассчитывал на совсем другую культурную атмосферу… более приятное и серьезное окружение.
– Я тоже ожидал большего,- сказал Андрей Сциник, осматривая ланшафт.
Потонувший в золотом свете полудня пейзаж казался удивительно спокойным и прекрасным, и вместе с тем пропитанным чувством отдаленности и даже меланхолии, как воспоминание юности.
Нахмурившись, Андрей Сциник медленно произнес:
– На этой планете чувствуется какая-то бесцель ность, отсутствие смысла, как будто и пейзаж, и люди какие-то нереальные. Возможно, здесь уместно слово "архаичные". На всем лежит некая печать старости и полузабытости.
Дама Изабель сухо фыркнула.
– Должна признаться, что я представляла себе Рлару совсем иначе. Однако ни один из вас так и не отве тил на мой вопрос.
Бернард Бикль засмеялся и потянулся к своим прекрасным седым усам.
– Я не ответил, потому что просто нахожусь в ра стерянности. Я рассуждал, надеясь, что в разговоре родится хоть какая-то идея… но не получилось. И все же, вот так, с лету, я могу предложить "Сказки Гоф мана". А может быть, снова "Волшебную флейту"? Или даже "Ганзель и Гретель", а?
– Любая из них вполне подойдет,- кивнул головой Андрей Сциник.
– Хорошо,- сказала дама Изабель,- Завтра мы будем играть "Ганзель и Гретель", и я искренне надеюсь, что звуки музыки, которые мы непременно усилим и направим в сторону деревни, привлекут к нам нашу аудиторию. Андрей, проследи, пожалуйста, за декорациями и организуй что-то вроде занавеса. А вы, Бернард, будьте добры, проинформируйте о нашем решении сэра Генри и остальных артистов.
Труппа, в которой от ожидания и неизвестности уже начало рости раздражение, восприняла весть о предстоящем спектакле с огромным энтузиазмом. Музыканты и певцы с большой охотой принялись помогать команде выносить реквизит, расставлять сиденья и вешать импровизированный занавес. Работа продолжалась и после наступления темноты, при включенных прожекторах. Дама Изабель обратила внимание на то, что в эту ночь огни в деревне оставались заженными намного дольше, чем раньше, а те, что погасли рано, загорелись снова.
В историю с исчезновением Адольфа Гондара так и не внеслось никакой ясности. Строились разные предположения, но большинство из них сводилось к тому, что Гондар каким-то ловким методом улизнул с корабля и отправился в деревню искать своих старых знакомых. В конце концов все пришли к выводу, что в свое время Гондар сам вернется на борт "Феба".
***
На следующее утро из деревни пришла почти дюжина местных жителей, и труппа "Феба" впервые увидела так называемых аристократов Рлару. По внешности и манерам эти люди очень напоминали участников Девятой труппы, которую Адольф Гондар привозил на Землю: стройные, хорошо сложенные, подчеркнуто изящные, живые и веселые. На них были одежды всевозможных ярких расцветок, причем ни один цвет не повторял другой; некоторые из аристократов были с музыкальными инструментами, подобными тем, которыми пользовалась Девятая Труппа.
Дама Изабель вышла вперед, держа руки сложенными в международном дружеском приветствии. Но народ Рлару, судя по их озадаченным лицам, очевидно, этого жеста не понял.
Желая подчеркнуть свои мирные и дружественные намерения, Дама Изабель, заговорила медленно и отчетливо.
– Здравствуте, дорогие друзья с планеты Рлару! Нет ли среди вас участников Девятой труппы, которая по сещала Землю? Девятая труппа? Земля?
Все слушали вежливо и внимательно, однако никто из собравшихся не выразил никакого понимания того, о чем идет речь.
Дама Изабель попробовала еще раз.
– Мы – музыканты с Земли. Мы приехали сюда, на Рлару, выступать, так же, как Девятая труппа вы ступала на Земле. Сегодня в полдень мы покажем вам одну из наших величайших опер "Ганзель и Гретель" композитора Энгельберта Хампердинка,- финал ее речи прозвучал очень возвышенно.- Я надеюсь, что вы при дете сами и приведете с собой своих друзей.
Деревенские жители довольно мрачно перекинулись несколькими фразами, затем внимательно осмотрели сиденья и ушли по своим делам.
Дама Изабель поглядела им вслед с некоторым недоумением.
– Я пыталась передать им хотя бы намек на наши добрые намерения,- сказала она Бернарду Биклю.- Но, боюсь, это мне не совсем удалось.
– Не надо быть слишком пессимистичной,- ответил Бернард Бикль.- Некоторые из этих чуждых нам рас очень чувствительны, когда речь идет о намерениях.
– Так вы думаете, мы все-таки соберем аудиторию?
– Я не удивлюсь ни тому, ни другому.
Через три часа после того, как солнце перешло свой зенит, оркестр под руководством сэра Генри издал первые ноты увертюры, и величественный духовой хорал поплыл над полями.
Первыми зрителями были одетые в перепачканные халаты бродяги, которые вышли на звук оркестра из тени рощи, мигая глазами так, как будто их только что разбудили. Примерно двадцать таких бедолаг подошло поближе и уселось на последний ряд сидений. Потом явилась примерно дюжина рабочих с ближайшего поля проверить в чем дело. Пятеро или шестеро из них остались послушать, а остальные вернулись к своей работе.
– Деревенщина есть деревенщина, где бы она ни находилась,- задумчиво проворчала дама Изабель.
Во время пятой сцены оперы прибыла группа деревенских жителей, среди которых, к великому удовлетворению дамы Изабель, было несколько аристократов. К началу второго акта в зале присутствовало уже около сорока слушателей, включая сюда и полуоцепенелых бродяг, которых и рабочие, и аристократы открыто сторонились.
– Все прошло замечательно,- сказала дама Изабель сэру Генри, Андрею Сцинику и Бернарду Биклю после представления.- Я очень довольна. Похоже, нашей аудитории понравилось то, что они услышали.
– Отсутствие Гондара создало нам большие неудобства,- заметил Бернард Бикль.- Я предполагал, что он знаком с местным языком и сможет оказать нам большую помощь в объяснении нашей программы жителям Рлару.
– Управимся и без него,- резко ответила дама Изабель.- Если здесь находится кто-то из Девятой труппы, а это вполне вероятно, то они наверняка знают хотя бы основы нашего языка. Мы докажем, что Адольф Гондар не так уж незаменим, как он это думает.
– И все же весьма любопытно, куда подевался этот парень,- сказал сэр Генри.- По трапу он точно не спускался, в этом я могу поклясться. Я тогда все время стоял у выхода и не видел даже намека на горе-капитана.
– Он непременно вернется, когда сочтет это для себя благоприятным,- заявила дама Изабель.- Я не собираюсь о нем беспокоиться. Завтра мы покажем "Сказки Гофмана". И будем надеяться, что сегодняшнее представление поможет нам собрать завтра большую аудиторию.
***
Надежды дамы Изабель полностью оправдались. Как только над полями поплыли первые музыкальные звуки, со всех сторон начали собираться слушатели и безо всякого стеснения рассаживатлись по местам. Три касты, описанные Адольфом Гондаром, можно было легко различить по их костюмам. Беднота в своих грязных бесформенных халатах сидела в сторонке, как парии. Рабочие были одеты в синие или белые брюки, голубые, белые или коричневые куртки и в большинстве случаев носили широкополые шляпы. "Аристократы", конечно, выделялись своей экстравагантностью, как павлины среди стада коров; только их естественная элегантность и наиграное высокомерие придавали серьезность и важность их одеяниям. Некоторые пришли с музыкальными инструментами, на которых они, очевидно, машинально что-то наигрывали.
Дама Изабель наблюдала эту картину в полном удовлетворении.
– Это именно то, на что я и рассчитывала,- сказала она Бернарду Биклю.- Рлару ни в коей мере нельзя отнести к технически развитым мирам, но население здесь восприимчивое и граммотное во всех слоях обще ства, чего никак не скажешь о Земле.
Бернард Бикль не стал спорить с этим замечанием.
– После того, как окончится спектакль,- продол жила дама Изабель,- я подойду к одному из местных жителей и попробую расспросить о мистере Гондаре. Вполне вероятно, что он прячется где-то у своих друзей, а я хотела бы узнать о его дальнейших намерениях.
Но когда дама Изабель попыталась завязать общение с одним из "аристократов", то наткнулась на стену полного непонимания.
– Мистер Гондар,- очень отчетливо произнесла она.- Я хочу узнать место пребывания мистера Адольфа Гондара. Вы не знаете, где он?
Но аристократы вежливо отходили в сторону. Даме Изабель оставалось только раздраженно цокать языком.
– Мистер Гондар легко бы мог послать нам весточку,- жаловалась она Бернарду Биклю.- А теперь нам только и остается, что сидеть, как на иголках… Ну что ж, он, очевидно, лучше знает, что делает.
Она перевела взгляд на окрестные пейзажи и увидела, как Роджер и Медок Росвайн возвращаются после прогулки по берегу реки.
– Похоже, Роджер опять увлечен мисс Росвайн. Не скажу, что одобряю это, но он даже не удосужился спросить меня об этом,- она тяжело вздохнула.- Похоже, мир никогда не будет таким, каким я хотела бы его видеть.
– А разве кому-нибудь это удается? – с добродушным цинизмом поинтересовался Бернард Бикль.
– Возможно, вы правы, и я должна смириться с этим фактом. А теперь вернемся к делам насущным. Пожалуй, нам стоит обсудить с Андреем завтрашнее представление. Мне надо наказать ему тщательнее следить за костюмами, сегодня они были совершенно не выглажены.
Бернард Бикль проводил ее до сцены, где она высказала администратору все, что думает о сегодняшних костюмах.
А вот что касается Роджера, то вокруг него мир был именно таким, каким он и хотел бы его видеть. После того, как Медок Росвайн распрощалась со своей навязчивой идеей, она стала более спокойной и уверенной, что придало ей еще большую привлекательность. Молодые люди много времени проводили вместе – ходили за луг и бродили вдоль берега реки. Там росли похожие на тополя деревья с розовато-лиловой листвой, дендроны тащили черные листья папоротников к воде. Примерно в четверти мили выше по реке высокие черные деревья окружали некое подобие развалин. В этом уголке не было никаких признаков жизни, никакого движения, никаких звуков. Насладившись тишиной и спокойствием, Медок и Роджер возвращались сквозь золотистые лучи полудня на "Феб".
На следующий день ставили "Волшебную Флейту"; аудитория собралась еще более многочисленная, чем раньше, и дама Изабель была чрезвычайно довольна. После финального занавеса она вышла к зрителям и поблагодарила их за проявленный большой интерес. Она кратко рассказала о цели экспедиции, а когда аудитория начала расходиться, вновь спросила о местопребывании Адольфа Гондара. Но даже если кто-то ее и понял, то ей этого не показал.
На следующий день на "Летучего го ланд ца" народу собралось заметно меньше. Дама Изабель была растроена как малочисленной аудиторией, так и тем безразличием, с которым зрители отнеслись к ее приветственным речам.
– Мне не хотелось бы использовать слово "неблагодарность",- жаловалась она,- но нельзя не признать тот факт, что мы потратили большое количество сил и средств и не получили взамен ни малейшего признания с их стороны. А сегодня такой грандиозный спектакль мы играем какому-то подобию аудитории, состоящему в большинстве в из низших классов.
– Может быть, аристократам не позволило придти на спектакль какое-то особое событие,- высказал свое предположение Бернард Бикль.
– А рабочий класс? Они даже и не подумали посетить наше представление. Наша аудитория состоит почти целиком из бродяг и нищих!
– Я заметил, что вчера они слушали намного внимательней, чем рабочие, которые в большинстве случаев открыто скучали,- сказал Бикль.
– А я видел, как бродяги или нищие, называйте их, как хотите, почти спали на спектакле,- возразил Андрей Сциник.- Думаю, они просто наркоманы и в этих маленьких мешочках на поясе носят свое зелье.
– А это интересная мысль,- заметила дама Изабель.- Правда, я никогда не видела, как они "прнимают дозу", так, по-моему, это называется, но это ни о чем не говорит. Если это так, то тогда легко объясняется и их апатия и то, что их сторонятся,- на какое-то мгновение она задумалась.- Я тоже обратила внимание, что они носят эти маленькие шарики, но я никогда не задумывалась о наркотиках… Хммм… Может быть, имеет смысл не допускать их на спектакли, и таким образом мы сможем снова привлечь нашу аудиторию?
Бернард Бикль нахмурился.
– Я ни разу не замечал вражды между этими слоями. Они просто друг друга игнорируют, равно как и нас.
– А исчезновение мистера Гондара ставит перед нами еще одну проблему,- раздраженно продолжала дама Изабель.- Если даже кто-то из них и знает, куда он пропал, никто йе собирается сообщать об этом нам.
– Из чего можно сделать два предположения,- сказал Бернард Бикль,- либо его жизнь пришла к печальному концу, либо он сам не хочет, чтобы мы узнали о его местопребывании. В обоих случаях мы бессильны.
– Ну, попробуем подвести итоги,- медленно произнесла дама Изабель.- Признаться, я подумываю о досрочном возвращении на Землю. Мы более чем удовлетворили свои амбиции, особенно здесь, на Рлару… хотя было бы совсем неплохо получить что-то вроде признания.
– Да, народ здесь, несомненно, несколько гм… апатичный, особенно, когда речь заходит о выражении чувств,- согласился Бернард Бикль.
– Завтра мы поставим "Парцифаля",- сказала дама Изабель.- Сэр Генри предложил "Женитьбу Фигаро", но я думаю, что после "Летучего голандца" это будет несколько однообразно.
– Риск наскучить есть всегда,- заметил Бернард Бикль.- Особенно это касается тех случаев, когда зритель не знаком с вагнеровской мистикой.
– Этот риск я считаю оправданным,- возразила ему дама Изабель.- Не забывайте, что мы имеем дело с аудиторией, у которой уровень музыкального мышления довольно высок.
– Что делает сегодняшнее отсутствие слушателей еще более удивительным,- отметил Бернард Бикль.
***
На следующий день вся западная часть неба была затянута грозовыми облаками, и, казалось, буря неизбежна. Но подул ветер, облака ушли на юг, а на волшебно свежем небе снова засияло солнце.
Несмотря на надежды мадам Изабель, аудитория на "Парцифаль" собралась плачевно маленькой; пришло четыре аристократа и группа бродяг. Это выражение безразличия привело даму Изабель в бешенство, и она даже хотела прекратить оперу на первом же акте. Возникла у нее и другая мысль: послать Роджера в деревню, чтобы тот привел публику. Театральные традиции не дали осуществить ей первый вариант, а невозможность Найти Роджера – второй.
К еще большему раздражению дамы Изабель, даже собравшаяся публика в процессе представления начала потихоньку расходиться. Один за другим зрители бочком пробирались к кораблю и покидали зал. Так ушли все аристократы, в результате на спектакле осталось всего лишь полдюжины бродяг. Этого дама Изабель уже перенести не смогла. Она послала Бернарда Бикля вслед за аристократами, велев ему уговорить их досидеть до конца представления, хотя бы из уважения к певцам. Без всякого энтузиазма Бернард Бикль отправился выполнять возложенную на него миссию, но уже через пять минут вернулся злой и мрачный.
– Пойдемте со мной на минутку,- сказал он ей.- Я хочу, чтобы вы увидели это своими глазами.
Дама Изабель последовала за ним на другую сторону "Феба"; там, в лучах полуденного солнца, расположился "Таф Лак Джаг оркестр", с завидным пылом исполняя свой незатейливый репертуар. Вокруг тесным кружком сидело около сорока бродяг, а чуть в сторонке – примерно столько же аристократов. Неподалеку стояли Роджер и Медок, ft ТсНСЭхСб большая часть команды.
Все, включая и жителей Рлару, слушали эту музыку с неподдельным интересом.
В немом гневе дама Изабель взирала, как "Таф Лак Джаг оркестр" наяривал мелодию, которая, кажется, называлась "Надо навещать маму каждый вечер". Она прослушала несколько куплетов и несколько музыкальных проигрышей, каждый из которых был еще более несдержанным, чем предыдущий.
Дама Изабель вопросительно взглянула на Бернарда Бикля, тот с отвращением покачал головой. В явном недоумении они вернулись вместе к плачевному показу "Парцифаля". Последняя кучка бродяг уже перешла на другую сторону корабля, и оставшейся части оперы суждено было пройти при пустом зале. Дама Изабель прокричала в ухо Бернарда Бикля:
– Это говорит о местном уровне вкуса. Мы вполне можем возвращаться на Землю хоть сию минуту!
Бернард Бикль кивнул головой в знак согласия, и в этот момент они услышали, как "Надо навещать маму каждый вечер" достигла крещендо. Весь оркестр хором пел последний куплет; дама Изабель закрыла глаза и подумала про себя: "Господи, какая вульгарность! Какая безвкусица! Ритмичность, конечно, присутствует… но это просто смешно, как они этого не понимают? Однако надо признать, что эта музыка, если ее можно так назвать, противостоит меланхолии и апатии внешнего мира…" Дама Изабель заметила, что все присутствующие аккуратно держали между губ свои маленькие кожанные мешочки или шарики. "После такого представления,- с горечью подумала она,- им действительно потребуются все их наркотики".
Музыка разразилась оглушительной кодой и смолкла. "Таф Лак Джаг оркестр" опустил инструменты, очевидно, очень довольный сам собой. Аристократы в каком-то изумлении переговаривались между собой, бродяги глубоко вздохнули и впали в свою обычную меланхолию.
Дама Изабель подошла к артистам самодеятельности.
– Что это значит? – воскликнула она дрожащим голосом.
"Таф Лак Джаг оркестр" даже не удостоил ее ответом. Поспешно собрав свои инструменты, они удалились на корабль. С большим трудом она придала своему лицу доброжелательное выражение и повернулась к публике.
– Идите обратно на оперу! Мы играем специально для вас и надеемся, что вы получите истинное удоволь ствие. Уверяю вас, что эти клоуны здесь больше не появятся.
С помощью Бернарда Бикля ей удалось согнать небольшую группу обратно на оперу, с такими вот слушателями и прошел финальный акт. Как только опустился занавес, появился стюарт, держа в руках поднос с пирогами и стаканами с лимонадом. Дама Изабель знаком предложила аристократам попробовать угощение.
– Это очень вкусно! Я уверена, что вам это понра вится!
Но аристократы вежливо удалились.
Дама Изабель суетилась и упрашивала, но даже бродяги отказались от земных даров. Наконец, она расстроенно всплеснула руками.
– Очень хорошо, поступайте, как хотите. Но я про сто не понимаю, почему вы не желаете принимать то, что делается именно для вас.