Страница:
имение это специально назначено было для овцеводства, что вызывало
необходимость содержать довольно значительное число служащих - пастухов.
Большое значение при устройстве руна играет свойство почвы;
предпочитают поля, на которых произрастает так называемый salt bush, то есть
соленый кустарник. В этих кустарниках заключается питательный сок, по вкусу
своему напоминающий отчасти спаржу, отчасти - анис; кустарники эти усердно
поедаются овцами из породы "pig's faces" (со свиными головами).
Богатство австралийских областей составляет овечья шерсть, и в
настоящее время там насчитывают не менее ста миллионов голов овец.
В поместье Вальдек-Хилл были расположены вокруг главного и жилых
помещений, предоставленных служащим, широкие пруды, предназначенные для
мытья овец до их стрижки. Напротив были сараи, в которые складывались кипы
овечьей шерсти, отправляемые затем в Аделаиду.
Стрижка овец в Вальдек-Хилл была в то время в полном разгаре. Несколько
дней назад туда прибыла артель кочующих стригунов, чтобы заняться прибыльным
ремеслом.
Переступив за ограду, миссис Брэникен, которую сопровождал Зах Френ,
была поражена царящим в огороженном пространстве оживлением. Стригуны,
занятые своим делом, не теряли ни одной минуты, и самые ловкие из них,
успевая остричь до сотни овец в продолжение одного дня работы, могут
зарабатывать в сутки до одного фунта стерлингов. Интересно было следить за
этой работой под лязг широких ножниц в руках стригуна, мычание овец, крики,
смех и шутки людей, Весь этот шум покрывался криком мальчуганов: "tar"
(деготь), с которым они приносили на место работы горшки с дегтем для
обмазки ран у овец, нанесенных ножницами.
Вдруг, к своему удивлению, миссис Брэникен услышала свое имя,
произнесенное кем-то позади нее.
В ту же минуту к ней подбежала женщина и с криком бросилась перед ней
на колени, протянув с мольбой руки.
Женщина эта оказалась Джейн Боркер. Джейн, постаревшая от времени и
пережитых горя и лишений, с седыми волосами, загорелым лицом, почти
неузнаваемая, хотя Долли тотчас же узнала ее.
- Джейн! - воскликнула она, наклонясь к ней, и двоюродные сестры горячо
обнялись.
Как же протекала жизнь Боркеров на протяжении последних двенадцати лет,
ужасная и даже порочная жизнь, по крайней мере для мужа несчастной Джейн?
Покинув Сан-Диего, вынужденный скрываться, чтобы избежать кредиторов, Лен
Боркер основался в Мазатлане, одном из портов западного берега Мексики. Как
известно, он оставил в Проспект-Хауз мулатку Но, поручив ей смотреть за
Долли Брэникен, к которой рассудок еще не возвратился в то время. Но так как
вскоре после этого несчастная безумная помещена была, благодаря заботам
Уильяма Эндру, в лечебницу для душевнобольных доктора Бромлея, то мулатка,
которая осталась без дела, поспешила присоединиться к своему господину.
Лен Боркер жил в Мазатлане под вымышленным именем, и калифорнийская
полиция не могла отыскать его, да и пробыл он в этом городе не более
четырех-пяти недель.
Все его состояние заключалось лишь в трех тысячах пиастров. Продолжить
вести дела в Соединенных Штатах было невозможно, и он решил покинуть
Америку. Ему показалось, что Австралия наиболее подходящая страна для того,
чтобы попытаться восстановить там потерянное и приобрести каким бы то ни
было путем состояние, прежде чем истратить последний свой доллар.
Джейн, которая продолжала находиться по-прежнему в полном подчинении у
своего мужа, послушно последовала за ним. Единственная ее родственница
миссис Брэникен была лишена рассудка. Что же касается капитана Джона, то не
могло быть никакого сомнения в том, что "Франклин" погиб. Джон никогда не
возвратится обратно в Сан-Диего. Ничто не могло вырвать Джейн из той бездны,
в которую увлекал ее Лен Боркер; при таких условиях и совершилось
переселение ее в Австралию.
Лен Боркер высадился в Сиднее. Там он начал с оставшимися у него
деньгами новые аферы, там нашел людей, которых удалось ему обмануть, и на
этот раз более удачно, чем в Сан-Диего. Не довольствуясь первыми успехами,
он пустился в новые, еще более рискованные предприятия, которые закончились
неудачей, и он потерял на них все свои барыши.
И, наконец, после восемнадцатимесячного пребывания в Австралии Лен
Боркер вынужден был удалиться из Сиднея, испытывая нужду, граничащую с
нищетой. Судьба не улыбнулась ему и в Брисбене, откуда он вынужден был
вскоре же бежать и укрываться в отдаленных углах Квинсленда.
Джейн последовала за ним.
Ей, безответной жертве, пришлось для добывания средств к жизни лично
искать работы. Испытывая грубое обращение со стороны мулатки, этого злого
гения Лена Боркера, несчастная не раз помышляла о бегстве, с тем чтобы
покончить навсегда с издевательствами и лишениями, которые ей приходилось
испытывать, но для выполнения этого нужен был не ее слабый и нерешительный
характер. Она походила на жалкого пса, которого бьют и который все-таки не
смеет покинуть своего господина.
Лен Боркер знал из газет о попытках отыскать спасшихся с "Франклина".
Благодаря двум экспедициям "Долли Хоуп", предпринятым по почину миссис
Брэникен, он узнал и о перемене в положении дел, о том, что Долли снова
овладела рассудком после четырехлетнего пребывания в лечебнице и что
благодаря огромному состоянию своего дяди Эдуарда Стартера, умершего в
Теннесси, нашла возможным снарядить две экспедиции в Малайское море и к
берегам северной Австралии. Что же касается окончательных результатов этих
двух экспедиций, то они неопровержимо установили, что "Франклин" погиб на
скалах острова Браус, а также погиб на этом же острове и последний человек
из тех, которым удалось спастись при крушении "Франклина".
Таким образом оказывалось, что единственной помехой для перехода всего
состояния к Джейн являлось существование одной лишь женщины - матери,
потерявшей ребенка, супруги, лишившейся своего мужа, здоровье которой,
несомненно, подорвано вследствие стольких пережитых ею ударов. Все это
отлично понял Лен Боркер. Но что он мог предпринять?
Совершенно невозможно было снова восстановить прежние родственные
отношения с миссис Брэникен. Обратиться к ней за помощью через Джейн он не
считал возможным, опасаясь быть выданным американскому правительству. Тем не
менее необходимо было изыскать средства к тому, чтобы Джейн стала
наследницей после смерти Долли.
В продолжение следующих семи лет, считая от возвращения "Долли Хоуп" из
последней экспедиции до времени, когда найден был Гарри Фельтон,
существование Лена Боркера было несчастнее, чем кого-либо. Он постепенно
спускался по скользкому пути преступления. Он не мог даже иметь постоянного
места жительства, и Джейн пришлось подчиниться всем тяготам кочевой жизни.
Мулатка Но умерла; однако со смертью этой женщины влияние которой на ее
мужа было пагубным, не произошло никаких улучшений в жизни Джейн.
После наплыва золотоискателей в округ Виктория, когда золото
истощилось, вся масса искателей легкой наживы разбрелась по стране и
пополнила ее преступлениями.
Эти бесшабашные авантюристы скоро стали известны всей южной Австралии и
под страшным именем "larricins" бродили по всей стране, повсюду оставляя за
собой следы совершенных злодеяний и постоянно преследуемые полицией.
К этим-то людям и примкнул Лен Боркер, когда репутация его сделалась
слишком уже известной городам, лишив его возможности жить в них. Он вступал
в шайки преступников-бродяг, между прочим, к так называемым "bush rangers",
которые появились на первых же порах колонизации края и не были еще
истреблены.
Лен Боркер мог бы поведать о своем участии в грабежах и разбоях,
совершенных за последние годы, против которых власти оказывались
бессильными. Да! Но только он один, так как Джейн, бросаемая им без всякого
призора где-нибудь в деревушке, не была полностью посвящена в тайны его
преступных дел.
Прошло еще двенадцать лет, и снова с появлением Гарри Фельтона
взбудоражилось общественное мнение. Сообщения об этом появились во всех
газетах, а в особенности в австралийской прессе. Лену Боркеру стало известно
об этом через газету "Sydney Morning Herald" в Квинсленде, где он укрывался
после одного грабежа с поджогом, закончившегося, благодаря своевременному
вмешательству полиции, не совсем благополучно для лесных бродяг. Тут же
вскоре он узнал и об отъезде миссис Брэникен из Сан-Диего в Сидней для
свидания с лейтенантом "Франклина". Затем сделалось известным о смерти Гарри
Фельтона и его посмертном сообщении о судьбе капитана Джона. Приблизительно
недели через две Лен Боркер узнал о прибытии миссис Брэникен в Аделаиду и ее
намерении организовать экспедицию с целью исследования пустыни центральной и
северо-западной Австралии. Узнав о прибытии своей двоюродной сестры в
Австралию, Джейн твердо решила бежать и искать у нее убежища. Лен Боркер
догадался о ее планах и заставил отказаться от них.
Этому негодяю тотчас пришла мысль встретиться с миссис Брэникен на ее
пути, снова войти в доверие к ней и получить позволение сопутствовать ей в
поисках. Он совершенно не допускал мысли, что можно найти Джона, но допускал
возможность, что Долли может погибнуть среди лишений и опасностей пути. В
последнем случае все состояние погибшей должно было перейти по наследству к
единственной ее родственнице Джейн... Кто знает, каких не бывает в пути
случайностей, а в особенности когда обладают способностью создавать их...
Само собой разумеется, что Лен Боркер воздержался от сообщения Джейн
этих проектов. Он отделился от лесных бродяг и направился в сопровождении
Джейн на станцию Леди Шарлотта, находящуюся в ста милях от той местности, в
которой он временно пребывал, в расчете, что экспедиция неизбежно должна
была пройти у этой станции, направляясь к Алис-Спрингс. Вот почему он
находился в руне Вальдек-Хилл в качестве надзирателя. Поджидая там Долли, он
твердо решил не останавливаться ни перед какими преступлениями, чтобы
завладеть ее состоянием. Джейн ни о чем не догадывалась, прибыв на станцию
Леди Шарлотта. Очутившись совершенно неожиданно перед миссис Брэникен, вся
охваченная волнением, она неудержимо дала себя увлечь этому вполне
естественному чувству. Последнее слишком входило в расчеты Лена Боркера,
чтобы он пытался помешать ей.
Обняв Джейн, миссис Брэникен провела ее в одну из комнат
предоставленного ей помещения, где обе женщины свободно могли отдаться своим
чувствам. Долли помнила лишь о заботах Джейн во время пребывания в
Проспект-Хауз. Она ни в чем не в состоянии была упрекнуть Джейн и готова
была простить все ее мужу, лишь бы последний согласился более не разъединять
их обеих. Долго продолжалась их беседа, Джейн рассказала о своем прошлом,
стараясь ничем не скомпрометировать Лена Боркера; впрочем, и Долли была
очень сдержанна в своих вопросах. Она чувствовала, сколько выстрадала эта
женщина. Достаточно было того, что она достойна была ее жалости. И они
говорили о капитане Джоне, о ее несокрушимой надежде отыскать его, о всех
усилиях, которые она употребит для того, чтобы добиться его освобождения, а
также говорили и о маленьком Уайте. И когда она вызвала вечно живущее в ней
воспоминание о нем, Джейн вдруг так сильно побледнела, что Долли
встревожилась, полагая, что с ней сделалось дурно.
Джейн удалось, однако, собрать все свои силы и не потерять сознание.
После этого она стала передавать повесть своей жизни с того печального дня,
когда Долли лишилась рассудка, до того времени, когда Лен Боркер принудил ее
покинуть Сан-Диего.
- Возможно ли, бедная моя Джейн, - сказала тогда Долли, - возможно ли,
что в продолжение всех этих четырнадцати месяцев, когда ты заботилась обо
мне, ни разу не появилось просветления в моем уме?.. Неужели было возможно,
что я совершенно не вспоминала о моем бедном Джоне?.. Возможно ли, что
никогда не произносила его имени... Ни имени бедного моего Уайта?
- Ни разу, Долли, ни разу, - пробормотала Джейн, не в силах удерживать
слез.
- А ты, Джейн, ты друг мой, родная мне по крови, ничего не прочла в
душе моей?.. Не заметила ли ты в словах, поступках моих, что я сознавала все
происшедшее?
- Нет... Долли!
- Слушай же, Джейн, скажу тебе сейчас то, о чем до сих пор никому не
говорила ни одного слова. Да... когда ко мне вернулся рассудок... да... во
мне было предчувствие, что Джон жив и я не овдовела... И мне казалось
также...
- Что?.. - спросила Джейн. Она ждала того, что должна была сказать
Долли, с глазами, полными необъяснимого ужаса.
- Да! Джейн, - продолжала Долли, - во мне сохранилось сознание, что я
по-прежнему мать!
Приподнявшись с места, двигая руками, как бы отгоняя от себя страшный
призрак, Джейн беззвучно шевелила губами. Отдавшись своим мыслям, Долли не
заметила волнения Джейн, и той удалось овладеть собой в тот момент, когда ее
муж появился на пороге комнаты. Остановившись у входа, Лен Боркер глядел на
свою жену, как бы спрашивая: "Что ты сказала"?
Неодолима власть сильного ума над слабым. Взгляд Лена Боркера подчинял
себе волю Джейн.
Долли поняла все это... Появление перед ней Лена Боркера воскресило в
ее памяти прошлое, и она подумала, сколько пришлось Джейн перенести при
совместной жизни с ним... Но она тотчас же подавила в себе чувство
возмущения. Долли твердо решила не выказывать ему своего отвращения, только
бы сохранить при себе Джейн.
- Вам известна причина моего приезда в Австралию, Лен Боркер? - сказала
она. - На мне тяготеет долг, и я всецело посвящаю себя ему до тех пор, пока
не увижусь с Джоном. Судьбе угодно было, чтобы вы встретились на моем пути!
Я снова нашла свою Джейн, свою единственную родственницу. Оставьте ее со
мной и дозвольте ей присоединиться ко мне, как она того желает!
Лен Боркер ответил не сразу. Сознавая, насколько сильно было
неудовольствие против него Долли, он желал, чтобы она закончила предложение
свое приглашением присоединиться к экспедиции, обращенным лично к нему.
Продолжавшееся молчание Долли вынудило его выйти из выжидательного положения
и непосредственно обратиться с предложением своего участия в экспедиции.
- Долли, - сказал он, - я отвечу вам без околичностей и добавлю при
этом, что я ожидал вашего предложения. Я не отвечу на него отказом и охотно
выражаю свое согласие на то, чтобы жена моя оставалась при вас. Ах! Жизнь
сложилась для нас обоих весьма тяжело с того времени, как неблагоприятное
стечение обстоятельств вынудило меня покинуть Сан-Диего! Мы оба много
страдали в продолжение последних лет, и, как видите, судьба не улыбнулась
мне в Австралии, потому что я вынужден зарабатывать себе кусок хлеба изо дня
в день. С окончанием стрижки овец в Вальдек-Хилл я опять буду без дела и не
знаю даже, где отыщу его снова. А так как мне тяжело будет расставаться с
Джейн, то прошу вас разрешить мне принять личное участие в вашей экспедиции.
Мне известны туземцы центральной местности, с которыми мне приходилось не
раз уже сталкиваться, и потому я в состоянии быть вам полезным. Да кроме
того, я уверен, что и вы, Долли, не сомневаетесь в том, что я был бы
счастлив присоединить мои личные усилия к тем, которые вы и сотрудники ваши
делаете для освобождения Джона Брэникена.
Долли тотчас же поняла, что ей поставлено было категорическое условие,
и только согласившись на него, она и могла оставить при себе Джейн. Спорить
с подобным человеком было бесполезно. Да кроме того, присутствие его могло
быть и полезно, при том условии, конечно, что у него нет каких-нибудь
затаенных мыслей. Ему пришлось в продолжение многих лет вследствие своей
разнообразной деятельности, обусловленной бродячим образом жизни, не один
раз посещать центральные части континента. Потому Долли ограничилась тем,
что ответила ему довольно сухим голосом:
- Я согласна, Лен Боркер, вы войдете в состав нашего отряда, но
приготовьтесь к отъезду, так как мы выступим отсюда завтра же на рассвете.
- Я буду готов, - отвечал Лен Боркер, удалившись вслед за этим и не
дерзнув протянуть руки миссис Брэникен.
Узнав о том, что Лен Боркер будет участвовать в экспедиции, Зах Френ
остался недоволен. Он знал этого человека, и ему рассказал Уильям Эндру, как
недобросовестно он вел себя по отношению к оказанному ему доверию, растратив
личное состояние Долли. Кроме того, ему известно также было, при каких
обстоятельствах пришлось этому недобросовестному опекуну и мошеннику-маклеру
скрыться из Сан-Диего. Он догадывался, что имелись многие и многие причины
относиться с большой подозрительностью к образу жизни и деятельности Боркер
а за последние четырнадцать лет, проведенных им в Австралии. Он воздержался,
однако, от каких бы то ни было замечаний, признавая весьма счастливым
обстоятельством, что Джейн будет находиться отныне при Долли. Во всяком
случае, он про себя твердо решил не спускать глаз с Лена Боркера.
День кончился без дальнейших приключений. Лен Боркер более не появлялся
и был занят приготовлениями к отъезду. Он заключил счет с управляющим
Вальдек-Хилл. Расчеты эти были несложны, не вызывали никаких недоразумений,
и управляющий принял уже на себя заботу достать прежнему своему служащему
коня, на котором тот мог бы следовать за караваном до станции Алис-Спрингс,
где предложено было его переснарядить.
Долли и Джейн провели все время вместе от полудня до вечера. Долли
избегала говорить о Лене Боркере, не давала никаких намеков по поводу его
образа жизни с того времени, как он покинул Сан-Диего, сознавая, что Джейн
не может упоминать о многом.
Ни Том Марикс, ни Годфрей, которым было поручено навести справки у
оседлых туземцев в соседних со станцией Леди Шарлотта деревушках, не
появлялись в тот вечер в Вальдек-Хилл. Только на следующий день Долли могла
представить Годфрея Джейн, пояснив ей при этом, что она усыновила его.
Джейн была так поражена сходством юнги с капитаном Джоном, что едва
решалась глядеть на него. Трудно выразить чувство, которое она испытала в то
время, когда Долли сообщила ей все, что касалось Годфрея и обстоятельств,
при которых она нашла его на "Брисбене". Он был подкидыш, его нашли на улице
в Сан-Диего, он был воспитан в Уайт-Хауз, и ему было в настоящее время
приблизительно четырнадцать лет. Бледная, с едва бьющимся сердцем,
безмолвная и неподвижная, выслушала Джейн эту историю.
Оставшись наедине, она бросилась на колени, сложив руки для молитвы.
После этого черты ее лица оживились и как бы преобразились.
- Он!.. Он!.. - воскликнула она. - Он около нее! Видно, так было угодно
Богу!..
Минуту спустя Джейн вышла из дома и, пробежав по внутреннему двору,
стремительно направилась к бараку, в котором жила вместе с мужем.
Лен Боркер был там, укладывая в чемодан платье и иные предметы, которые
брал с собой. Заметив чрезвычайное волнение стремительно вбежавшей в барак
жены, он вздрогнул.
- Что случилось? - резко спросил он ее. - Говори же!.. Да скажешь ли
ты?.. Что случилось?..
- Он жив! - воскликнула Джейн. - Он здесь... Около своей матери... он,
кого мы считали...
- Около своей матери?.. Живой?.. Он? - повторил ее слова Лен Боркер,
пораженный этим сообщением.
Он слишком хорошо понял, к кому именно могло относиться это слово "он".
- Он, - повторяла Джейн, - он, второй ребенок Джона и Долли Брэникен!
Достаточно будет в коротких словах рассказать здесь о том, что
произошло в Проспект-Хауз пятнадцать лет тому назад.
По прошествии одного месяца после переезда в Проспект-Хауз Боркеры
заметили, что Долли, потерявшая рассудок со времени ужасного происшествия,
находилась в положении, значения которого она лично не сознавала. Тогда под
предлогом болезни Долли, за которой неустанно следила мулатка Но, невзирая
на мольбы Джейн, была совершенно отрезана от всех своих друзей и соседей.
Семь месяцев спустя, лишенная по-прежнему рассудка, она родила второго
ребенка.
Обо всем этом у нее не сохранилось вследствие тогдашнего ее
психического состояния ни малейшего воспоминания. Гибель капитана Джона
признавалась в то время всеми без исключения, а потому появление на свет
этого ребенка являлось значительным препятствием к осуществлению проектов
Лена Боркера, относящихся к будущему состоянию Долли. Решив скрыть от всех
предстоящее появление ребенка, он удалил прежнюю прислугу Долли и не
допускал к ней никого из ее знакомых. Джейн вынуждена была подчиниться этому
преступному образу действий своего мужа, - не будучи в состоянии в чем-либо
ему помешать. Оставленный сейчас же после рождения на улице мулаткой Но
ребенок, к счастью, был поднят прохожим и доставлен им в приют. Переведенный
потом в основанный впоследствии миссис Брэникен Уайт-Хауз, он по выходе
оттуда поступил в качестве юнги на морское судно и ушел в плавание. И таким
образом все делается понятным - сходство Годфрея с капитаном Джоном, его
отцом, инстинктивное влечение к нему Долли, Долли-матери, не сознававшей
этого,
- Да, Лен, - воскликнула Джейн, - это он!.. Это его сын! И нам
необходимо во всем сознаться!..
Но при одной мысли о том, что признание это должно разрушить весь план,
на котором основано было его будущее, Лен Боркер сделал угрожающий жест и
разразился ругательствами.
Схватив несчастную Джейн за руку и глядя ей в упор в глаза, он сказал
глухим голосом:
- Советую тебе молчать как в интересах Долли, так и в интересах
Годфрея.
^TГлава седьмая - К СЕВЕРУ^U
Не могло быть никакого сомнения в том, что Годфрей действительно был
вторым ребенком Джона и Долли Брэникен. Расположение Долли к нему вытекало
непосредственно из ее материнского инстинкта. Но ей неизвестно было о том,
что юнга действительно был ее сын, да и каким путем могло бы это сделаться
ей когда-нибудь известным, раз Джейн, запуганной Леном Боркером, приходилось
отныне молчать, чтобы спасти Годфрея?
Раскрытие истины повело бы за собой выдачу этого ребенка Лену Боркеру,
а негодяй, уже однажды решившийся от него отделаться, конечно, нашел бы
подходящий случай во время опасной экспедиции. Необходимо было,
следовательно, чтобы матери и сыну оставалось неизвестным, какие узы
связывали их друг с другом. У Лена Боркер а, при беглом взгляде на Годфрея,
поразительном сходстве его с Джоном и сопоставлении воедино всех фактов,
относящихся к его рождению, - не осталось насчет мальчика никаких сомнений.
Так, значит, когда он считал гибель Джона Брэникена несомненной,
появился на горизонте второй сын его? Ну, пусть будет так! Но горе обрушится
на ребенка, если только Джейн дерзнет сказать слово! Лен Боркер был, однако,
спокоен: Джейн будет молчать!
Одиннадцатого октября после отдыха караван снова тронулся в путь, Джейн
поместилась в бричке вместе с Долли. Верхом на коне Лен Боркер появлялся то
впереди, то позади, охотно беседовал с Томом Мариксом о местности вдоль
телеграфной линии, когда-то им уже посещенной. Он не искал общества Заха
Френа, явно выказывавшего свою антипатию к нему. Вместе с тем он избегал
встречаться и с Годфреем, взгляд которого стеснял его.
Когда юнга подходил к Долли и Джейн, Лен Боркер тотчас же удалялся, не
желая встречаться с ним.
По мере приближения к центральным областям менялся характер местности.
Встречались фермы, где занимались исключительно скотоводством, необозримые
пастбища, разбросанные там и сям, купы деревьев, камедных и эвкалиптовых.
Двенадцатого октября в шесть часов вечера после тяжелого перехода под
палящим солнцем Том Марикс расположился лагерем на берегу Финк-Ривер,
недалеко от горы Даниель, вершина которой виднелась на западе.
Географы единогласно признают ныне реку Финк, называемую туземцами
Ларра-Ларра, главной водной артерией в центре Австралии. Вечером Том Марикс
обратил на это внимание миссис Брэникен в разговоре, в котором принимали
участие Зах Френ, Лен и Джейн Воркер.
- Необходимо было выяснить, - сказал Том Марикс, - впадает ли
Финк-Ривер в озеро Эйр, которое мы обошли, отправившись из Фарина-Таун?
Решению этого вопроса посвятил Дэвид Линдсей конец тысяча восемьсот
восемьдесят пятого года. Дойдя до станции Ти-Пин, которую мы уже оставили
позади, он шел вдоль этой реки вплоть до того места, где она теряется в
песке, к северо-востоку от Далузии. Но можно предполагать, что во время
половодья, в период дождей, река эта достигает озера Эйр, куда и впадает.
- А какова длина течения Финк-Ривер? - спросила миссис Брэникен.
- Около девятисот миль, - ответил Том Марикс.
- Долго ли придется нам придерживаться этой реки?
- В продолжение лишь нескольких дней, потому что ее течение извилисто,
и в конце концов она направляется к западу через кряж Джейм-Рэнжис.
- Я знал Дэвида Линдсея, о котором вы упоминали, - отозвался Лен
Боркер.
- Вы знали его! - повторил Зах Френ тоном, выражающим некоторое
недоверие.
- А что же в этом удивительного? - отвечал Лен Боркер. - Я повстречался
с Дэвидом Линдсеем в то время, когда он находился около станции Далузия. Он
направился к западной границе Квинсленда, где я в то время был по поручению
одного торгового дома в Брисбене.
- Это верно, - продолжал Том Марикс, - он придерживался как раз этого
пути. Возвратясь затем в Алис-Спрингс и обогнув кряж Мак-Доннель, он
произвел довольно подробную разведку реки Герберт; после этого направился к
необходимость содержать довольно значительное число служащих - пастухов.
Большое значение при устройстве руна играет свойство почвы;
предпочитают поля, на которых произрастает так называемый salt bush, то есть
соленый кустарник. В этих кустарниках заключается питательный сок, по вкусу
своему напоминающий отчасти спаржу, отчасти - анис; кустарники эти усердно
поедаются овцами из породы "pig's faces" (со свиными головами).
Богатство австралийских областей составляет овечья шерсть, и в
настоящее время там насчитывают не менее ста миллионов голов овец.
В поместье Вальдек-Хилл были расположены вокруг главного и жилых
помещений, предоставленных служащим, широкие пруды, предназначенные для
мытья овец до их стрижки. Напротив были сараи, в которые складывались кипы
овечьей шерсти, отправляемые затем в Аделаиду.
Стрижка овец в Вальдек-Хилл была в то время в полном разгаре. Несколько
дней назад туда прибыла артель кочующих стригунов, чтобы заняться прибыльным
ремеслом.
Переступив за ограду, миссис Брэникен, которую сопровождал Зах Френ,
была поражена царящим в огороженном пространстве оживлением. Стригуны,
занятые своим делом, не теряли ни одной минуты, и самые ловкие из них,
успевая остричь до сотни овец в продолжение одного дня работы, могут
зарабатывать в сутки до одного фунта стерлингов. Интересно было следить за
этой работой под лязг широких ножниц в руках стригуна, мычание овец, крики,
смех и шутки людей, Весь этот шум покрывался криком мальчуганов: "tar"
(деготь), с которым они приносили на место работы горшки с дегтем для
обмазки ран у овец, нанесенных ножницами.
Вдруг, к своему удивлению, миссис Брэникен услышала свое имя,
произнесенное кем-то позади нее.
В ту же минуту к ней подбежала женщина и с криком бросилась перед ней
на колени, протянув с мольбой руки.
Женщина эта оказалась Джейн Боркер. Джейн, постаревшая от времени и
пережитых горя и лишений, с седыми волосами, загорелым лицом, почти
неузнаваемая, хотя Долли тотчас же узнала ее.
- Джейн! - воскликнула она, наклонясь к ней, и двоюродные сестры горячо
обнялись.
Как же протекала жизнь Боркеров на протяжении последних двенадцати лет,
ужасная и даже порочная жизнь, по крайней мере для мужа несчастной Джейн?
Покинув Сан-Диего, вынужденный скрываться, чтобы избежать кредиторов, Лен
Боркер основался в Мазатлане, одном из портов западного берега Мексики. Как
известно, он оставил в Проспект-Хауз мулатку Но, поручив ей смотреть за
Долли Брэникен, к которой рассудок еще не возвратился в то время. Но так как
вскоре после этого несчастная безумная помещена была, благодаря заботам
Уильяма Эндру, в лечебницу для душевнобольных доктора Бромлея, то мулатка,
которая осталась без дела, поспешила присоединиться к своему господину.
Лен Боркер жил в Мазатлане под вымышленным именем, и калифорнийская
полиция не могла отыскать его, да и пробыл он в этом городе не более
четырех-пяти недель.
Все его состояние заключалось лишь в трех тысячах пиастров. Продолжить
вести дела в Соединенных Штатах было невозможно, и он решил покинуть
Америку. Ему показалось, что Австралия наиболее подходящая страна для того,
чтобы попытаться восстановить там потерянное и приобрести каким бы то ни
было путем состояние, прежде чем истратить последний свой доллар.
Джейн, которая продолжала находиться по-прежнему в полном подчинении у
своего мужа, послушно последовала за ним. Единственная ее родственница
миссис Брэникен была лишена рассудка. Что же касается капитана Джона, то не
могло быть никакого сомнения в том, что "Франклин" погиб. Джон никогда не
возвратится обратно в Сан-Диего. Ничто не могло вырвать Джейн из той бездны,
в которую увлекал ее Лен Боркер; при таких условиях и совершилось
переселение ее в Австралию.
Лен Боркер высадился в Сиднее. Там он начал с оставшимися у него
деньгами новые аферы, там нашел людей, которых удалось ему обмануть, и на
этот раз более удачно, чем в Сан-Диего. Не довольствуясь первыми успехами,
он пустился в новые, еще более рискованные предприятия, которые закончились
неудачей, и он потерял на них все свои барыши.
И, наконец, после восемнадцатимесячного пребывания в Австралии Лен
Боркер вынужден был удалиться из Сиднея, испытывая нужду, граничащую с
нищетой. Судьба не улыбнулась ему и в Брисбене, откуда он вынужден был
вскоре же бежать и укрываться в отдаленных углах Квинсленда.
Джейн последовала за ним.
Ей, безответной жертве, пришлось для добывания средств к жизни лично
искать работы. Испытывая грубое обращение со стороны мулатки, этого злого
гения Лена Боркера, несчастная не раз помышляла о бегстве, с тем чтобы
покончить навсегда с издевательствами и лишениями, которые ей приходилось
испытывать, но для выполнения этого нужен был не ее слабый и нерешительный
характер. Она походила на жалкого пса, которого бьют и который все-таки не
смеет покинуть своего господина.
Лен Боркер знал из газет о попытках отыскать спасшихся с "Франклина".
Благодаря двум экспедициям "Долли Хоуп", предпринятым по почину миссис
Брэникен, он узнал и о перемене в положении дел, о том, что Долли снова
овладела рассудком после четырехлетнего пребывания в лечебнице и что
благодаря огромному состоянию своего дяди Эдуарда Стартера, умершего в
Теннесси, нашла возможным снарядить две экспедиции в Малайское море и к
берегам северной Австралии. Что же касается окончательных результатов этих
двух экспедиций, то они неопровержимо установили, что "Франклин" погиб на
скалах острова Браус, а также погиб на этом же острове и последний человек
из тех, которым удалось спастись при крушении "Франклина".
Таким образом оказывалось, что единственной помехой для перехода всего
состояния к Джейн являлось существование одной лишь женщины - матери,
потерявшей ребенка, супруги, лишившейся своего мужа, здоровье которой,
несомненно, подорвано вследствие стольких пережитых ею ударов. Все это
отлично понял Лен Боркер. Но что он мог предпринять?
Совершенно невозможно было снова восстановить прежние родственные
отношения с миссис Брэникен. Обратиться к ней за помощью через Джейн он не
считал возможным, опасаясь быть выданным американскому правительству. Тем не
менее необходимо было изыскать средства к тому, чтобы Джейн стала
наследницей после смерти Долли.
В продолжение следующих семи лет, считая от возвращения "Долли Хоуп" из
последней экспедиции до времени, когда найден был Гарри Фельтон,
существование Лена Боркера было несчастнее, чем кого-либо. Он постепенно
спускался по скользкому пути преступления. Он не мог даже иметь постоянного
места жительства, и Джейн пришлось подчиниться всем тяготам кочевой жизни.
Мулатка Но умерла; однако со смертью этой женщины влияние которой на ее
мужа было пагубным, не произошло никаких улучшений в жизни Джейн.
После наплыва золотоискателей в округ Виктория, когда золото
истощилось, вся масса искателей легкой наживы разбрелась по стране и
пополнила ее преступлениями.
Эти бесшабашные авантюристы скоро стали известны всей южной Австралии и
под страшным именем "larricins" бродили по всей стране, повсюду оставляя за
собой следы совершенных злодеяний и постоянно преследуемые полицией.
К этим-то людям и примкнул Лен Боркер, когда репутация его сделалась
слишком уже известной городам, лишив его возможности жить в них. Он вступал
в шайки преступников-бродяг, между прочим, к так называемым "bush rangers",
которые появились на первых же порах колонизации края и не были еще
истреблены.
Лен Боркер мог бы поведать о своем участии в грабежах и разбоях,
совершенных за последние годы, против которых власти оказывались
бессильными. Да! Но только он один, так как Джейн, бросаемая им без всякого
призора где-нибудь в деревушке, не была полностью посвящена в тайны его
преступных дел.
Прошло еще двенадцать лет, и снова с появлением Гарри Фельтона
взбудоражилось общественное мнение. Сообщения об этом появились во всех
газетах, а в особенности в австралийской прессе. Лену Боркеру стало известно
об этом через газету "Sydney Morning Herald" в Квинсленде, где он укрывался
после одного грабежа с поджогом, закончившегося, благодаря своевременному
вмешательству полиции, не совсем благополучно для лесных бродяг. Тут же
вскоре он узнал и об отъезде миссис Брэникен из Сан-Диего в Сидней для
свидания с лейтенантом "Франклина". Затем сделалось известным о смерти Гарри
Фельтона и его посмертном сообщении о судьбе капитана Джона. Приблизительно
недели через две Лен Боркер узнал о прибытии миссис Брэникен в Аделаиду и ее
намерении организовать экспедицию с целью исследования пустыни центральной и
северо-западной Австралии. Узнав о прибытии своей двоюродной сестры в
Австралию, Джейн твердо решила бежать и искать у нее убежища. Лен Боркер
догадался о ее планах и заставил отказаться от них.
Этому негодяю тотчас пришла мысль встретиться с миссис Брэникен на ее
пути, снова войти в доверие к ней и получить позволение сопутствовать ей в
поисках. Он совершенно не допускал мысли, что можно найти Джона, но допускал
возможность, что Долли может погибнуть среди лишений и опасностей пути. В
последнем случае все состояние погибшей должно было перейти по наследству к
единственной ее родственнице Джейн... Кто знает, каких не бывает в пути
случайностей, а в особенности когда обладают способностью создавать их...
Само собой разумеется, что Лен Боркер воздержался от сообщения Джейн
этих проектов. Он отделился от лесных бродяг и направился в сопровождении
Джейн на станцию Леди Шарлотта, находящуюся в ста милях от той местности, в
которой он временно пребывал, в расчете, что экспедиция неизбежно должна
была пройти у этой станции, направляясь к Алис-Спрингс. Вот почему он
находился в руне Вальдек-Хилл в качестве надзирателя. Поджидая там Долли, он
твердо решил не останавливаться ни перед какими преступлениями, чтобы
завладеть ее состоянием. Джейн ни о чем не догадывалась, прибыв на станцию
Леди Шарлотта. Очутившись совершенно неожиданно перед миссис Брэникен, вся
охваченная волнением, она неудержимо дала себя увлечь этому вполне
естественному чувству. Последнее слишком входило в расчеты Лена Боркера,
чтобы он пытался помешать ей.
Обняв Джейн, миссис Брэникен провела ее в одну из комнат
предоставленного ей помещения, где обе женщины свободно могли отдаться своим
чувствам. Долли помнила лишь о заботах Джейн во время пребывания в
Проспект-Хауз. Она ни в чем не в состоянии была упрекнуть Джейн и готова
была простить все ее мужу, лишь бы последний согласился более не разъединять
их обеих. Долго продолжалась их беседа, Джейн рассказала о своем прошлом,
стараясь ничем не скомпрометировать Лена Боркера; впрочем, и Долли была
очень сдержанна в своих вопросах. Она чувствовала, сколько выстрадала эта
женщина. Достаточно было того, что она достойна была ее жалости. И они
говорили о капитане Джоне, о ее несокрушимой надежде отыскать его, о всех
усилиях, которые она употребит для того, чтобы добиться его освобождения, а
также говорили и о маленьком Уайте. И когда она вызвала вечно живущее в ней
воспоминание о нем, Джейн вдруг так сильно побледнела, что Долли
встревожилась, полагая, что с ней сделалось дурно.
Джейн удалось, однако, собрать все свои силы и не потерять сознание.
После этого она стала передавать повесть своей жизни с того печального дня,
когда Долли лишилась рассудка, до того времени, когда Лен Боркер принудил ее
покинуть Сан-Диего.
- Возможно ли, бедная моя Джейн, - сказала тогда Долли, - возможно ли,
что в продолжение всех этих четырнадцати месяцев, когда ты заботилась обо
мне, ни разу не появилось просветления в моем уме?.. Неужели было возможно,
что я совершенно не вспоминала о моем бедном Джоне?.. Возможно ли, что
никогда не произносила его имени... Ни имени бедного моего Уайта?
- Ни разу, Долли, ни разу, - пробормотала Джейн, не в силах удерживать
слез.
- А ты, Джейн, ты друг мой, родная мне по крови, ничего не прочла в
душе моей?.. Не заметила ли ты в словах, поступках моих, что я сознавала все
происшедшее?
- Нет... Долли!
- Слушай же, Джейн, скажу тебе сейчас то, о чем до сих пор никому не
говорила ни одного слова. Да... когда ко мне вернулся рассудок... да... во
мне было предчувствие, что Джон жив и я не овдовела... И мне казалось
также...
- Что?.. - спросила Джейн. Она ждала того, что должна была сказать
Долли, с глазами, полными необъяснимого ужаса.
- Да! Джейн, - продолжала Долли, - во мне сохранилось сознание, что я
по-прежнему мать!
Приподнявшись с места, двигая руками, как бы отгоняя от себя страшный
призрак, Джейн беззвучно шевелила губами. Отдавшись своим мыслям, Долли не
заметила волнения Джейн, и той удалось овладеть собой в тот момент, когда ее
муж появился на пороге комнаты. Остановившись у входа, Лен Боркер глядел на
свою жену, как бы спрашивая: "Что ты сказала"?
Неодолима власть сильного ума над слабым. Взгляд Лена Боркера подчинял
себе волю Джейн.
Долли поняла все это... Появление перед ней Лена Боркера воскресило в
ее памяти прошлое, и она подумала, сколько пришлось Джейн перенести при
совместной жизни с ним... Но она тотчас же подавила в себе чувство
возмущения. Долли твердо решила не выказывать ему своего отвращения, только
бы сохранить при себе Джейн.
- Вам известна причина моего приезда в Австралию, Лен Боркер? - сказала
она. - На мне тяготеет долг, и я всецело посвящаю себя ему до тех пор, пока
не увижусь с Джоном. Судьбе угодно было, чтобы вы встретились на моем пути!
Я снова нашла свою Джейн, свою единственную родственницу. Оставьте ее со
мной и дозвольте ей присоединиться ко мне, как она того желает!
Лен Боркер ответил не сразу. Сознавая, насколько сильно было
неудовольствие против него Долли, он желал, чтобы она закончила предложение
свое приглашением присоединиться к экспедиции, обращенным лично к нему.
Продолжавшееся молчание Долли вынудило его выйти из выжидательного положения
и непосредственно обратиться с предложением своего участия в экспедиции.
- Долли, - сказал он, - я отвечу вам без околичностей и добавлю при
этом, что я ожидал вашего предложения. Я не отвечу на него отказом и охотно
выражаю свое согласие на то, чтобы жена моя оставалась при вас. Ах! Жизнь
сложилась для нас обоих весьма тяжело с того времени, как неблагоприятное
стечение обстоятельств вынудило меня покинуть Сан-Диего! Мы оба много
страдали в продолжение последних лет, и, как видите, судьба не улыбнулась
мне в Австралии, потому что я вынужден зарабатывать себе кусок хлеба изо дня
в день. С окончанием стрижки овец в Вальдек-Хилл я опять буду без дела и не
знаю даже, где отыщу его снова. А так как мне тяжело будет расставаться с
Джейн, то прошу вас разрешить мне принять личное участие в вашей экспедиции.
Мне известны туземцы центральной местности, с которыми мне приходилось не
раз уже сталкиваться, и потому я в состоянии быть вам полезным. Да кроме
того, я уверен, что и вы, Долли, не сомневаетесь в том, что я был бы
счастлив присоединить мои личные усилия к тем, которые вы и сотрудники ваши
делаете для освобождения Джона Брэникена.
Долли тотчас же поняла, что ей поставлено было категорическое условие,
и только согласившись на него, она и могла оставить при себе Джейн. Спорить
с подобным человеком было бесполезно. Да кроме того, присутствие его могло
быть и полезно, при том условии, конечно, что у него нет каких-нибудь
затаенных мыслей. Ему пришлось в продолжение многих лет вследствие своей
разнообразной деятельности, обусловленной бродячим образом жизни, не один
раз посещать центральные части континента. Потому Долли ограничилась тем,
что ответила ему довольно сухим голосом:
- Я согласна, Лен Боркер, вы войдете в состав нашего отряда, но
приготовьтесь к отъезду, так как мы выступим отсюда завтра же на рассвете.
- Я буду готов, - отвечал Лен Боркер, удалившись вслед за этим и не
дерзнув протянуть руки миссис Брэникен.
Узнав о том, что Лен Боркер будет участвовать в экспедиции, Зах Френ
остался недоволен. Он знал этого человека, и ему рассказал Уильям Эндру, как
недобросовестно он вел себя по отношению к оказанному ему доверию, растратив
личное состояние Долли. Кроме того, ему известно также было, при каких
обстоятельствах пришлось этому недобросовестному опекуну и мошеннику-маклеру
скрыться из Сан-Диего. Он догадывался, что имелись многие и многие причины
относиться с большой подозрительностью к образу жизни и деятельности Боркер
а за последние четырнадцать лет, проведенных им в Австралии. Он воздержался,
однако, от каких бы то ни было замечаний, признавая весьма счастливым
обстоятельством, что Джейн будет находиться отныне при Долли. Во всяком
случае, он про себя твердо решил не спускать глаз с Лена Боркера.
День кончился без дальнейших приключений. Лен Боркер более не появлялся
и был занят приготовлениями к отъезду. Он заключил счет с управляющим
Вальдек-Хилл. Расчеты эти были несложны, не вызывали никаких недоразумений,
и управляющий принял уже на себя заботу достать прежнему своему служащему
коня, на котором тот мог бы следовать за караваном до станции Алис-Спрингс,
где предложено было его переснарядить.
Долли и Джейн провели все время вместе от полудня до вечера. Долли
избегала говорить о Лене Боркере, не давала никаких намеков по поводу его
образа жизни с того времени, как он покинул Сан-Диего, сознавая, что Джейн
не может упоминать о многом.
Ни Том Марикс, ни Годфрей, которым было поручено навести справки у
оседлых туземцев в соседних со станцией Леди Шарлотта деревушках, не
появлялись в тот вечер в Вальдек-Хилл. Только на следующий день Долли могла
представить Годфрея Джейн, пояснив ей при этом, что она усыновила его.
Джейн была так поражена сходством юнги с капитаном Джоном, что едва
решалась глядеть на него. Трудно выразить чувство, которое она испытала в то
время, когда Долли сообщила ей все, что касалось Годфрея и обстоятельств,
при которых она нашла его на "Брисбене". Он был подкидыш, его нашли на улице
в Сан-Диего, он был воспитан в Уайт-Хауз, и ему было в настоящее время
приблизительно четырнадцать лет. Бледная, с едва бьющимся сердцем,
безмолвная и неподвижная, выслушала Джейн эту историю.
Оставшись наедине, она бросилась на колени, сложив руки для молитвы.
После этого черты ее лица оживились и как бы преобразились.
- Он!.. Он!.. - воскликнула она. - Он около нее! Видно, так было угодно
Богу!..
Минуту спустя Джейн вышла из дома и, пробежав по внутреннему двору,
стремительно направилась к бараку, в котором жила вместе с мужем.
Лен Боркер был там, укладывая в чемодан платье и иные предметы, которые
брал с собой. Заметив чрезвычайное волнение стремительно вбежавшей в барак
жены, он вздрогнул.
- Что случилось? - резко спросил он ее. - Говори же!.. Да скажешь ли
ты?.. Что случилось?..
- Он жив! - воскликнула Джейн. - Он здесь... Около своей матери... он,
кого мы считали...
- Около своей матери?.. Живой?.. Он? - повторил ее слова Лен Боркер,
пораженный этим сообщением.
Он слишком хорошо понял, к кому именно могло относиться это слово "он".
- Он, - повторяла Джейн, - он, второй ребенок Джона и Долли Брэникен!
Достаточно будет в коротких словах рассказать здесь о том, что
произошло в Проспект-Хауз пятнадцать лет тому назад.
По прошествии одного месяца после переезда в Проспект-Хауз Боркеры
заметили, что Долли, потерявшая рассудок со времени ужасного происшествия,
находилась в положении, значения которого она лично не сознавала. Тогда под
предлогом болезни Долли, за которой неустанно следила мулатка Но, невзирая
на мольбы Джейн, была совершенно отрезана от всех своих друзей и соседей.
Семь месяцев спустя, лишенная по-прежнему рассудка, она родила второго
ребенка.
Обо всем этом у нее не сохранилось вследствие тогдашнего ее
психического состояния ни малейшего воспоминания. Гибель капитана Джона
признавалась в то время всеми без исключения, а потому появление на свет
этого ребенка являлось значительным препятствием к осуществлению проектов
Лена Боркера, относящихся к будущему состоянию Долли. Решив скрыть от всех
предстоящее появление ребенка, он удалил прежнюю прислугу Долли и не
допускал к ней никого из ее знакомых. Джейн вынуждена была подчиниться этому
преступному образу действий своего мужа, - не будучи в состоянии в чем-либо
ему помешать. Оставленный сейчас же после рождения на улице мулаткой Но
ребенок, к счастью, был поднят прохожим и доставлен им в приют. Переведенный
потом в основанный впоследствии миссис Брэникен Уайт-Хауз, он по выходе
оттуда поступил в качестве юнги на морское судно и ушел в плавание. И таким
образом все делается понятным - сходство Годфрея с капитаном Джоном, его
отцом, инстинктивное влечение к нему Долли, Долли-матери, не сознававшей
этого,
- Да, Лен, - воскликнула Джейн, - это он!.. Это его сын! И нам
необходимо во всем сознаться!..
Но при одной мысли о том, что признание это должно разрушить весь план,
на котором основано было его будущее, Лен Боркер сделал угрожающий жест и
разразился ругательствами.
Схватив несчастную Джейн за руку и глядя ей в упор в глаза, он сказал
глухим голосом:
- Советую тебе молчать как в интересах Долли, так и в интересах
Годфрея.
^TГлава седьмая - К СЕВЕРУ^U
Не могло быть никакого сомнения в том, что Годфрей действительно был
вторым ребенком Джона и Долли Брэникен. Расположение Долли к нему вытекало
непосредственно из ее материнского инстинкта. Но ей неизвестно было о том,
что юнга действительно был ее сын, да и каким путем могло бы это сделаться
ей когда-нибудь известным, раз Джейн, запуганной Леном Боркером, приходилось
отныне молчать, чтобы спасти Годфрея?
Раскрытие истины повело бы за собой выдачу этого ребенка Лену Боркеру,
а негодяй, уже однажды решившийся от него отделаться, конечно, нашел бы
подходящий случай во время опасной экспедиции. Необходимо было,
следовательно, чтобы матери и сыну оставалось неизвестным, какие узы
связывали их друг с другом. У Лена Боркер а, при беглом взгляде на Годфрея,
поразительном сходстве его с Джоном и сопоставлении воедино всех фактов,
относящихся к его рождению, - не осталось насчет мальчика никаких сомнений.
Так, значит, когда он считал гибель Джона Брэникена несомненной,
появился на горизонте второй сын его? Ну, пусть будет так! Но горе обрушится
на ребенка, если только Джейн дерзнет сказать слово! Лен Боркер был, однако,
спокоен: Джейн будет молчать!
Одиннадцатого октября после отдыха караван снова тронулся в путь, Джейн
поместилась в бричке вместе с Долли. Верхом на коне Лен Боркер появлялся то
впереди, то позади, охотно беседовал с Томом Мариксом о местности вдоль
телеграфной линии, когда-то им уже посещенной. Он не искал общества Заха
Френа, явно выказывавшего свою антипатию к нему. Вместе с тем он избегал
встречаться и с Годфреем, взгляд которого стеснял его.
Когда юнга подходил к Долли и Джейн, Лен Боркер тотчас же удалялся, не
желая встречаться с ним.
По мере приближения к центральным областям менялся характер местности.
Встречались фермы, где занимались исключительно скотоводством, необозримые
пастбища, разбросанные там и сям, купы деревьев, камедных и эвкалиптовых.
Двенадцатого октября в шесть часов вечера после тяжелого перехода под
палящим солнцем Том Марикс расположился лагерем на берегу Финк-Ривер,
недалеко от горы Даниель, вершина которой виднелась на западе.
Географы единогласно признают ныне реку Финк, называемую туземцами
Ларра-Ларра, главной водной артерией в центре Австралии. Вечером Том Марикс
обратил на это внимание миссис Брэникен в разговоре, в котором принимали
участие Зах Френ, Лен и Джейн Воркер.
- Необходимо было выяснить, - сказал Том Марикс, - впадает ли
Финк-Ривер в озеро Эйр, которое мы обошли, отправившись из Фарина-Таун?
Решению этого вопроса посвятил Дэвид Линдсей конец тысяча восемьсот
восемьдесят пятого года. Дойдя до станции Ти-Пин, которую мы уже оставили
позади, он шел вдоль этой реки вплоть до того места, где она теряется в
песке, к северо-востоку от Далузии. Но можно предполагать, что во время
половодья, в период дождей, река эта достигает озера Эйр, куда и впадает.
- А какова длина течения Финк-Ривер? - спросила миссис Брэникен.
- Около девятисот миль, - ответил Том Марикс.
- Долго ли придется нам придерживаться этой реки?
- В продолжение лишь нескольких дней, потому что ее течение извилисто,
и в конце концов она направляется к западу через кряж Джейм-Рэнжис.
- Я знал Дэвида Линдсея, о котором вы упоминали, - отозвался Лен
Боркер.
- Вы знали его! - повторил Зах Френ тоном, выражающим некоторое
недоверие.
- А что же в этом удивительного? - отвечал Лен Боркер. - Я повстречался
с Дэвидом Линдсеем в то время, когда он находился около станции Далузия. Он
направился к западной границе Квинсленда, где я в то время был по поручению
одного торгового дома в Брисбене.
- Это верно, - продолжал Том Марикс, - он придерживался как раз этого
пути. Возвратясь затем в Алис-Спрингс и обогнув кряж Мак-Доннель, он
произвел довольно подробную разведку реки Герберт; после этого направился к