Верн Жюль. Миссис Брэникен

На следующий день утром дверь в шалаш быстро отворилась. Какой-то
человек, белый, предстал перед Джоном. Это был Лен Боркер...


^TГлава четырнадцатая - ЗАМЫСЕЛ БОРКЕРА^U

Прошло 32 дня с момента бегства Лена Боркера. Самум, столь пагубный для
каравана, предоставил ему возможность выполнить его проекты. Увлекая за
собой Джейн в сопровождении черной стражи, он угнал здоровых верблюдов и в
числе их тех, на которых погружен был выкуп за Джона Брэникена.
Обстоятельства складывались более благоприятно для Лена Боркера, чем
для Долли. Ему случалось уже ранее, во время его бродячей жизни, иметь
частые сношения с кочевыми австралийцами; он говорил на их наречии и знал их
обычаи. Похищенный выкуп обеспечивал ему хороший прием со стороны Вилли.
Если удастся освободить Джона, последний окажется в его власти, и тогда...
Покинув караван, Лен Боркер поспешил взять направление на северо-запад,
и к рассвету он и товарищи его успели уйти на несколько миль.
Джейн обратилась к мужу с мольбой не покидать Долли и ее спутников в
этой пустыне, призывая его искупить все совершенные им по отношению к семье
Брэникен преступления.
Но Джейн не добилась от него ничего. Не было силы, которая способна
была бы остановить Лена Боркера на намеченном пути. Еще несколько дней - и
он будет у цели. Долли и Годфрей погибнут от лишений и бедствий, Джон
Брэникен - исчезнет; наследство Эдуарда Стартера перейдет к Джейн, то есть в
его руки, а он сумеет распорядиться этими миллионами!
Ничего доброго нельзя было ожидать от этого негодяя. Он заставил жену
молчать, и последняя вынужден на была подчиниться его угрозам, сознавая,
что, если бы он не нуждался в ней для завладения состоянием Долли, он давно
бы уже покинул ее, а быть может, совершил и нечто худшее. Вместе с тем она
не могла и помышлять о том, чтобы бежать и пытаться присоединиться к
каравану! Что сталось бы с нею, совершенно одинокой! Кроме того, к ней
приставлены были двое негров, которые должны были находиться при ней
безотлучно.
Мы не станем подробно описывать путешествия Лена Боркера. Он не
испытывал недостатка ни в съестных припасах, ни во вьючных животных. При
подобных условиях он мог совершать длинные переходы, постепенно приближаясь
к Фицрою, располагая персоналом служащих, привычных к подобному образу жизни
и менее утомляемых переходами, нежели белые.
Через 17 дней, к 8 апреля, Лен Боркер дошел до левого берега реки как
раз в тот день, когда миссис Брэникен и ее спутники спали в изнеможении на
последнем привале.
Лен Боркер повстречался здесь с несколькими туземцами, от которых и
получены были им все необходимые указания относительно местопребывания
индасов. Узнав, что последние проследовали по долине, придерживаясь
направления на восток, он решил спуститься вниз, чтобы войти в сношения с
Вилли.
Переход этот не представил затруднений. В апреле в Северной Австралии,
хотя и расположенной на довольно низкой широте, зной не так велик. Удайся
каравану миссис Брэникен добраться до Фицроя, наступил бы конец ее
бедствиям. Через несколько дней она вошла бы в сношения с йндасами. Джона и
Долли разделяло в то время расстояние не более 85 миль.
Когда Лен Боркер убедился в том, что ему оставалось не более двух- или
трехдневных переходов, он признал необходимым остановиться. Он не хотел
рисковать, взяв с собой Джейн к индасам, и позволить ей увидеться с Джоном,
которому она могла раскрыть истину. Лагерь был разбит на левом берегу реки,
и там несчастная женщина оставлена была им под наблюдением двух черных
охранников. Сделав это, Лен Боркер в сопровождении товарищей продолжал путь
на запад, имея с собой верховых верблюдов и тех двух, на которых помещались
предметы для выкупа.
Двадцатого апреля Лен Боркер повстречался с индасами в то самое время,
когда последние проявляли естественное беспокойство ввиду близкого соседства
черной полиции, которая находилась на расстоянии всего десяти миль от
становища, выше по реке.
Это обстоятельство вызвало со стороны Вилли решение сняться с места и
искать убежища в возвышенных местах земли Арнгейма.
Тогда-то, по приказанию Вилли, в целях предупреждения всяких попыток к
бегству со стороны Джона, последовало заточение его в шалаш. Таким образом,
он не мог узнать чего-либо о тех переговорах, которые завязались
предварительно между Леном Боркером и старейшиной племени. Переговоры эти не
вызвали никаких затруднений. Лен Боркер вел уже ранее дела с этими
туземцами, и потому пришлось лишь обсудить вопрос о выкупе Джона.
Вилли выказал полную готовность обменять пленника на выкуп. На него
произвели благоприятное впечатление выставленные для осмотра предметы: куски
материй, погремушки, а главное - табак, предлагаемые в качестве выкупа за
его пленника. Но будучи ловким торгашом, он все же выразил сожаление, что
должен расстаться со столь значительным человеком, каким был капитан Джон,
который провел с ними столько лет, оказывая им весьма ценные услуги.
Кроме того, ему известно было, что капитан был американец и что
снаряжена особая экспедиция для его освобождения; последнее подтвердил и сам
Лен Боркер, прибавивший, что он и есть начальник этой экспедиции. Узнав о
том, что Вилли был обеспокоен близким соседством черной полиции,
расположенной у верхнего течения Фицроя, и ловко воспользовавшись этим
обстоятельством, он настойчиво рекомендовал ему скорее покончить с вопросом
о выкупе. И в самом деле, в интересах Боркера важно было сохранить в тайне
освобождение капитана Джона.
При молчании черных его охраны - а он сумеет обеспечить это молчание -
никогда нельзя будет обвинить его в исчезновении Джона Брэникена.
В конце концов, так как Вилли согласился принять выкуп, сделка была
окончательно завершена 22 апреля. Вечером индасы снялись со становища и
направились вверх по течению реки.
Вот что было совершено Леном Боркером, вот какими путями достиг он
своей цели.
Дверь шалаша Джона открылась, как уже сказано, 23 апреля в восьмом часу
утра, и он очутился лицом к лицу с Боркером.
Пятнадцать лет прошло с того дня, когда капитан Джон пожал Лену в
последний раз руку пред отправь лением "Франклина" из Сан-Диего.
Он не узнал его, но Боркер был поражен тем, как незначительно изменился
Джон по внешности. Конечно, он несколько постарел, ему было тогда 43 года,
но выглядел он гораздо моложе, чем можно было ожидать после столь
продолжительного пребывания среди туземцев.
По-прежнему у него были те же черты лица, решительный взгляд еще не
потух, столь же густые волосы, правда несколько поседевшие. Сохранив силы и
бодрость, быть может, Джон и лучше перенес бы, чем Гарри Фельтон, все тяготы
побега через австралийские пустыни, тяготы, которые свели его товарища в
могилу.
Завидя Боркера, капитан Джон сначала попятился назад. Впервые со
времени своего нахождения в плену у индасов сталкивался он лицом к лицу с,
белым. Впервые незнакомый белый обращался к нему.
- Кто вы такой? - спросил он.
- Американец из Сан-Диего.
- Из Сан-Диего?
- Я - Лен Боркер.
- Вы!
Капитан Джон кинулся тогда к Лену Боркеру, взял его за руки, обнял его.
Как? Человек этот был Лен Боркер. Нет! Это невозможно... Это только так
показалось. Джон не расслышал хорошо... Это галлюцинация... Лен Боркер, муж
Джейн!..
В эту минуту капитан Джон и не помышлял о той антипатии, которую он
питал когда-то к Боркеру, к тому человеку, которого столь справедливо
подозревал.
- Лен Боркер? - повторил он вновь.
- Я, Джон.
- Здесь, в этой местности! И вы, Лен... Вы были пленником?
Каким образом мог бы себе иначе объяснить Джон присутствие Боркера в
становище индасов?
- Нет, - поспешил ответить Лен Боркер, - нет, Джон, я прибыл сюда
исключительно лишь для того, чтобы выкупить вас, освободить.
- Освободить меня!
Капитану Джону удалось подавить свое волнение, призвав на помощь всю
силу воли. Ему казалось, что он сходит с ума, что разум вот-вот покинет его.
Ему пришла мысль выскочить из шалаша, но он не посмел сделать этого.
Действительно ли он был свободен? А Вилли! А индасы?
- Говорите, Лен, говорите! - сказал он, скрестив на груди руки.
Лен Боркер уже намеревался приступить к передаче всего совершившегося и
приписать себе, согласно выработанному заранее плану, всю заслугу
экспедиции, но Джон перебил его, голосом, дрожащим от страшного волнения и
крикнул:
- А Долли? Долли?
- Она жива, Джон.
- А Уайт, мой ребенок?
- Живы!.. оба... и оба они в Сан-Диего.
- Жена моя... Сын мой... - тихо прошептал Джон.
Затем он добавил:
- Теперь говорите, Лен, говорите! Я достаточно силен, чтобы выслушать
вас!
И тогда, нагло глядя ему в глаза. Лен Боркер сказал:
- Несколько лет тому назад, Джон, когда никто уже не сомневался в
окончательной гибели "Франклина", жена и я вынуждена были покинуть
Сан-Диего. Серьезные дела требовал моего присутствия в Австралии, и я прибыл
в Сидней, где и открыл торговую контору. Со времени нашего отъезда Долли и
Джейн вели постоянную переписку, так как вам известно, какая дружба
соединяет их.
- Да, я знаю, - отвечал Джон. - Долли и Джейн были подругами, и разлука
должна была быть для них тяжела.
- Чрезвычайно тяжела, Джон, - продолжал Боркер. - Наступил, однако,
день, когда разлуке этой должен был наступить конец. Мы собирались уже
одиннадцать месяцев тому назад покинуть Австралию и вернуться обратно в
Сан-Диего, когда вдруг совершенно неожиданное известие остановило наши
приготовления к отъезду. Наконец-то узнали, что сталось с "Франклином" в
каких водах он погиб, и одновременно распространился слух о том, что
единственный человек, оставшийся в живых из спасшихся после крушения,
томился в плену у австралийского племени дикарей, и что это были вы, Джон.
- Но как могли вы узнать об этом, Лен?... Разве Гарри Фельтон...
- Да, весть эта принесена была Гарри Фельтоном. Товарищ ваш найден был
на берегу реки Паррю, на юге Квинсленда, и доставлен в Сидней.
- Гарри, храбрый мой Гарри! - воскликнул Джон. - Ах, я уверен был в
том, что он не забудет обо мне! Так, значит, едва только его доставили в
Сидней, он организовал экспедицию.
- Нет, он скончался, - отвечал Боркер, - скончался от испытанных им
лишений!
- Скончался, - повторил Джон. - Бог мой! Скончался! Гарри Фельтон,
Гарри!
И слезы потекли из его глаз.
- Но перед смертью, - - продолжал Боркер, - Гарри Фельтону удалось
рассказать обо всем происшедшем после гибели "Франклина", крушении на утесах
у острова Браус, о том, каким образом удалось вам добраться до берега. Все
это узнал я, находясь у его изголовья. После этого он закрыл глаза, Джон,
произнося ваше имя.
- Гарри, мой бедный Гарри... - тихо шептал Джон, при мысли о
страданиях, вынесенных верным его товарищем, которого ему не суждено было
более видеть.
- Джон, - продолжал Лен Боркер, - весть о гибели "Франклина", о которой
неизвестно было в продолжение пятнадцати лет, быстро распространилась
повсюду и вызвала всеобщее внимание. Вы легко можете вообразить, какое
впечатление произвела весть о том, что вы живы? Гарри Фельтон оставил вас
несколько месяцев тому назад в плену туземного племени. Тотчас же я
телеграфировал об этом Долли, предупреждая ее, что немедленно выступаю в
путь для освобождения вас из рук индасов, так как, по словам Фельтона, все
дело шло лишь о выкупе. Организовав караван и став во главе его, Джейн и я
покинули Сидней. Это было семь месяцев тому назад. Нам понадобилось столько
времени, чтобы добраться до Фицроя. Наконец с Вожьею помощью прибыли мы к
становищу индасов.
- Благодарю вас, Лен, благодарю вас!--воскликнул Джон. - То, что вы
сделали для меня...
- ...вы сделали бы для меня при подобных же обстоятельствах, - отвечал
Лен Боркер.
- Несомненно. А жена ваша, Лен, эта добрая Джейн, которая не убоялась
стольких лишений, где она?
- В трех днях пути отсюда, выше по реке, с двумя моими людьми, -
отвечал Лен Боркер.
- Я увижу ее, значит?
- Да, Джон, и если ее нет со мною здесь, то потому, что я не знал, как
встретят мой маленький караван туземцы...
- Но вы не один? - спросил капитан Джон.
- Нет, со мной моя охрана, человек двадцать черных. Я уже два дня, как
прибыл в эту долину.
- Два дня уже?
- Да, и я употребил их для переговоров. Вилли очень дорожил вами. Долго
пришлось вести переговоры, пока он согласился отпустить вас за выкуп.
- Итак, я свободен?
- Так же свободны, как и я!
- А туземцы?
- Они ушли отсюда вместе со старейшиной, и мы одни в становище.
- Снялись со становища?
- Посмотрите!
Капитан Джон одним прыжком выскочил тогда из шалаша. На берегу реки в
то время были одни негры из охраны Лена Боркера. Индасов не было.
Читатель видит, насколько истина была перемешена с ложью во всем, что
передано Боркером Джону. Им ничего не было сказано с сумасшествии миссис
Брэникен; он ничего не сказал и о смерти Эдуарда Стартера, об унаследованном
Долли его состоянии, о розысках "Долли Хоуп" по Филиппинским островам и
проливу Торреса в 1879 и 1882 годах, о том, что происходило между миссис
Брэникен и Гарри Фельтоном у смертного одра последнего. Словом, ничего не
было сказано об экспедиции, организованной этой женщиной, брошенной в
песчаной пустыне. Боркер приписал себе все ее заслуги. Это он, рискуя своей
жизнью, освободил капитана Джона!
Мог ли Джон сомневаться в правдивости всего этого повествования? Мог ли
он не выражать горячей признательности тому, кто спас его от индасов и
возвращал его жене и сыну?
Он сделал это, да притом в таких выражениях, которые тронули бы всякое
человеческое существо, не столь испорченное, как Лен Боркер. Но последний не
знал уже более упреков совести, и ничто не в состоянии было удержать его от
исполнения преступных замыслов. Теперь Джон Брэникен должен был поспешить
последовать с ним до того места, где поджидала его Джейн. Что могло бы
остановить его? По дороге, заботами Боркера Джон исчезнет, не возбуждая даже
подозрения у черной охраны, которая не сможет выдать его впоследствии.
Капитан Джон стремился в дорогу, и решено было сняться со становища индасов
в тот же день. Он горел желанием поскорее свидеться снова с Джейн, верной
подругой его жены, говорить с ней о Долли, об их ребенке, Уильяме Эндру, о
всех тех, кого найдет в Сан-Диего.
Тронулись в путь 23 апреля пополудни. У Боркера было с собой съестных
припасов на несколько дней. Караван был обеспечен водой на весь предстоящий
переход. Верблюды, на которых должны были следовать Джон и Боркер, могли в
случае необходимости доставить их скорее до места, обогнав охрану на
несколько переходов. Последнее должно было помочь Боркеру привести свои
планы в исполнение. Он не должен был допустить, чтобы Джон прибыл к месту
привала... и Джон не дойдет туда!
В 8 часов вечера Лен Боркер расположился на левом берегу реки на
ночевку. Они были еще слишком далеко от того места, где он мог бы привести
преступный замысел в исполнение, так как в этой местности, где всегда можно
было опасаться встретиться с враждебно настроенными дикарями рискованно было
выдвигаться вперед одному, без охраны.
Поэтому на следующий же день с рассветом он снова тронулся в путь. День
разделен был на два перехода, между которыми был промежуток лишь в 2 часа.
Не всегда было легко придерживаться течения Фицроя, так как берега реки были
пересечены то глубокими оврагами, то были совершенно недоступны вследствие
непроходимых чащ камедных деревьев и эвкалиптов. День выдался тяжелый.
Подкрепившись, негры заснули. Капитан Джон спустя некоторое время также спал
крепчайшим сном. Казалось, Боркеру представлялся как раз подходящий случай,
которым он мог бы воспользоваться, убив Джона. Казалось, вся обстановка
складывалась как нельзя более удобно для совершения этого преступления. А
затем произведены были бы розыски Джона, которые оказались бы тщетными.
В два часа ночи Боркер, бесшумно приподнявшись с места, с кинжалом в
руке, подполз к своей жертве; он уже заносил руку, чтобы ударить его, когда
Джон проснулся.
- Мне показалось, что вы позвали меня? - сказал Боркер.
- Нет, дорогой Лен, - отвечал Джон. - Проснулся я как раз в то время,
когда видел во сне мою дорогую Долли и нашего ребенка!
В шесть часов утра Джон и Боркер снова тронулись в путь вдоль Фицроя.
Во время полуденного привала, снова решив осуществить свой замысел, так как
им предстояло прибыть к вечеру к месту расположения каравана, Боркер
предложил Джону выехать вперед.
Джон согласился, так как с нетерпением ожидал свидания с Джейн, чтобы
поговорить с ней более откровенно, чем он мог беседовать с Леном Боркером.
Оба собирались уже отправиться в путь, когда один из негров заметил в
ста шагах какого-то белого, который продвигался вперед, видимо принимая
известные меры предосторожности.
Лен Боркер вскрикнул. Он узнал Годфрея.


^TГлава пятнадцатая - ПОСЛЕДНИЙ ПРИВАЛ^U

Увлеченный каким-то инстинктом, бессознательно Джон бросился навстречу
мальчику. Боркер застыл на месте. Перед ним был Годфрей, сын Долли и Джона.
Так, значит, караван миссис Брэникен не погиб? Она была недалеко отсюда, в
нескольких тысячах, сотнях шагов... Или, быть может, Годфрей один остался в
живых из всех покинутых им?
Как бы то ни было, эта неожиданная встреча могла расстроить план
Боркера. Достаточно было юнге заговорить, и сделалось бы известным с его.
слов, что миссис Брэникен стояла во главе экспедиции... Он сообщил бы о том,
что Долли подвергала себя всевозможнейшим лишениям и опасностям в этих
австралийских пустынях для того, чтобы освободить своего мужа. Он рассказал
бы, что она вблизи и следует за ним, поднимаясь по течению реки.
И все это так и было на самом деле. Покинутый Боркером, маленький
караван выступил утром 22 марта. Как известно, эти несчастные, ослабевшие от
голода, мучимые жаждой, выбившись из сил, замертво свалились 8 апреля.
Поддерживаемая сверхъестественной силой миссис Брэникен пыталась воодушевить
своих товарищей, умоляя их снова пуститься в путь, напрячь последние усилия,
чтобы добраться до реки, где они могли рассчитывать найти некоторую
помощь... Но все увещевания ее были тщетны.
Но душа экспедиции была еще жива; она сосредоточилась в самой Долли, и
Долли совершила подвиг, который не по силам было совершить ее товарищам. Они
направлялись к северо-западу; по этому направлению протянуты были ослабевшие
руки Тома Марикса и Заха Френа. Долли ринулась вперед одна, в бесконечную
необъятную равнину, без съестных припасов, без средств передвижения! На что
надеялась эта энергичная женщина? Направлялась ли она к Фицрою, надеясь на
помощь белых или кочующих туземцев, одушевлена ли она была иной надеждой?
Она сама не могла бы сказать этого; она вила и шла вперед. Таким образом
пройдены были ею двадцать миль в продолжение трех дней. В конце концов силы
изменили ей, и она упала и погибла бы, если бы не была спасена Провидением.
Черная полиция производила в то время обследование пограничной с Великой
пустыней местности. Оставив около 30 человек у Фицроя, начальник полиции,
мани, во главе остальной команды, около 60 человек, двинулся в ту сторону
для рекогносцировки. Он-то и нашел миссис Брэникен. Придя в себя, Долли была
в состоянии указать, где были ее товарищи, и ее привели к ним. Мани и людям
его отряда удалось привести в чувство несчастных людей, из которых не нашли
бы в живых ни одного сутками позже.
Знавший ранее мани по своей прежней службе, Том Марикс сообщил ему обо
всем происшедшем со времени отправления каравана из Аделаиды. Этому офицеру
известно было, какую цель преследовал караван, во главе которого находилась
миссис Брэникен, а раз Провидению угодно было, чтобы он спас ее, то он
предложил присоединиться к каравану.
На упоминание об индасах со стороны Марикса мани указал, что племя это
занимает становище на берегу Фицроя, в расстоянии не более 60 миль. Нельзя
было терять времени, раз нужно было помешать осуществлению проектов Лена
Боркера, которого мани обязан был задержать, в силу полученного им ранее
предписания, когда этот злодей состоял еще в шайке лесных бродяг,
занимавшейся разбоем в Квинсленде. Несомненно было, что если Боркеру удастся
освободить Джона, у которого не было никаких причин не доверять ему, то
невозможно будет напасть на их следы.
Миссис Брэникен могла вполне положиться на мани и людей его отряда; они
поделились съестными припасами с ее товарищами и дали им своих лошадей. В
тот же вечер весь отряд тронулся в путь и 21 апреля пополудни перед ним
показались вершины, окаймляющие равнину, почти на границе семнадцатой
параллели. Мани нашел здесь и остальных людей своего отряда, оставленных им
для наблюдения за берегами Фицроя. Последние сообщили ему, что становище
индасов находилось на расстоянии ста миль от этого места, по верхнему
течению реки. Необходимо было возможно скорее догнать их, хотя миссис
Брэникен и лишилась всех предметов, предназначенных для уплаты выкупа за
мужа.
Впрочем, мани, к которому присоединились еще Том Марике, Зах Френ,
Годфрей, Джоз Мерит и остальные участники экспедиции, решили в крайности
прибегнуть к силе, чтобы вырвать Джона из рук индасов.
Поднявшись по долине до становища туземцев, они убедились, что
последние уже снялись с места. Мани последовал за ними, и вот почему 25
апреля пополудни, в то время как Годфрей выдвинулся на полмили вперед, он
неожиданно очутился около капитана Джона.
Боркеру удалось, однако, овладеть собой, и он глядел в упор на Годфрея,
выжидая, что предпримет и скажет молодой юнга.
Годфрей не замечал его! Он не в состоянии был отвести глаз от капитана.
Хотя он никогда не видел его, но черты его лица глубоко запечатлены были в
его памяти благодаря той фотографии, которую дала ему миссис Брэникен. Для
него не могло быть сомнения: человек этот был капитан Джон.
Джон рассматривал Годфрея с не меньшим волнением. Несмотря на то, что
он не мог отгадать, кто был этот мальчик, он пожирал его глазами. Он
протягивал к нему руки. Он звал его прерывающим от волнения голосом... Да!
Он звал его к себе, как будто это был его сын.
Годфрей кинулся ему в объятия, со словами:
- Капитан Джон?
- Да, я... Это я! - отвечал капитан Джон. - Но ты, дитя мое, кто ты?
Откуда ты знаешь мое имя?
Годфрей не в состоянии был отвечать.
Он вдруг увидел здесь Лена Боркера и не в силах был победить чувства
омерзения, овладевшего им при виде этого злодея.
Лен Боркер, однако, быстро проанализировал все последствия этой
неожиданной встречи, признав ее для себя в высшей степени благоприятной.
Разве не являлся удачей этот случай, отдававший в его руки одновременно
и Годфрея, и Джона?
Возможно ли было мечтать о большей удаче, чем эта, которая делала его
единственным вершителем судьбы отца и Сына? И, обернувшись к черным, он
жестом приказал им разлучить Годфрея и Джона, схватив их обоих.
- Лен Боркер!--воскликнул Тодфрей.
- Да, дитя мое, - отвечал Джон, - это Лен Боркет, тот, который, спас
меня...
- Он спас вас! - воскликнул Годфрей. - Нет, капитан Джон, нет, Лен
Боркер не спас вас! Он желал погубить вас и для этого покинул нас, украв у
миссис Брэникен ваш выкуп.
Услыхав это имя, Джон крикнул, схватив Годфрея за руку:
- Долли, Долли?
- Да, капитан Джон, ваша жена миссис Врэникен недалеко отсюда!..
- Долли! - вскрикнул Джон.
- Малый этот обезумел! - сказал Лен Боркер, приближаясь к Годфрею.
- Да, безумный! - прошептал капитан Джон. - Бедный ребенок - безумный!
- Лен Боркер, - продолжал тогда Годфрей, дрожа от негодования, - вы
предатель, вы убийца! И если убийца этот здесь, капитан Джон, то потому, что
решил погубить и вас, покинув миссис Брэникен и ее товарищей!
- Долли! Долли! - воскликнул снова капитан Джон. - Нет! Ты не безумный,
дитя мое! Я верю тебе! Я верю тебе! Пойдем! Пойдем!
Но в этот момент Лен Боркер и его люди бросились на Джона и Годфрея;
Годфрею, выстрелив из револьвера, удалось убить одного из черных, но тем не
менее Джон и он были схвачены.
К счастью, звук выстрела был услышан. Послышались крики на расстоянии
нескольких сот шагов, и через минуту показались мани и люди его отряда, Том
Марикс со своими товарищами, миссис Брэникен, Зах Френ, Джоз Мерит и Джин
Ги.
Лен Боркер и негры не были в состоянии даже оказать сопротивления, и
вскоре Джон был в объятиях Долли.
Лен Боркер проиграл свою партию.
Понимая, что ему не будет пощады, он бросился бежать, за ним
последовали и его туземцы. Мани, Зах Френ, Том Марикс, Джоз Мерит и дюжина
людей отряда кинулись за ними в погоню.
Как описать чувства безмерного счастья и волнения, которые охватили
сердца Долли и Джона? Они оба плакали, а Годфрей обнимал их обоих,
присоединяя свои поцелуи к их поцелуям, свои слезы к их слезам.
Прилив долгожданного счастья сломил силы Долли и сделал то, чего не
могли сделать все испытания, вынесенные ею. Силы изменили ей, и она лишилась
чувств.
Годфрей и Гарриет стали помогать ей. Они знали, что Долли однажды под
влиянием горя лишилась рассудка и теперь боялись, чтобы не случилось бы то
же под влиянием радости.
- Долли! Долли! - звал ее Джон.
А Годфрей} держа ее руки в своих руках, повторял:
- Мама, мама!..
Долли открыла глаза, и рука ее пожала руку Джона.
Джон, слыша слова Годфрея, привлек его к себе со словами:
- Уайт, сын мой!
Но Долли не захотела оставлять его в заблуждении относительно Годфрея.