Верн Жюль Габриэль. Матиас Шандор

   В пылу сражения Петер и Луиджи стремились завладеть только одним человеком. Этот человек был Саркани. Но они хотели захватить его живым и лишь чудом избежали пуль, так как негодяй несколько раз стрелял в них из револьвера.
   Казалось, однако, что судьба ещё раз спасёт его от справедливого возмездия.
   Саркани и начальнику сенуситов удалось вскочить вместе с десятью спутниками в небольшую полакру, они уже отдали швартовы и теперь маневрировали, стараясь выйти в открытое море. «Феррато» был слишком далеко, и там не заметили сигнала о нападении на эту лодку. Ещё немного, и беглецы ускользнули бы от преследования.
   В эту минуту Матифу увидел полевое орудие без лафета, валявшееся на песке.
   Подбежать к этому заряженному орудию, втащить его на вершину скалы, подпереть плечом, держа за цапфу для равновесия, оказалось для нашего Геркулеса минутным делом.
   – Ко мне, Пескад, ко мне! – крикнул он громовым голосом.
   Пескад услышал друга и понял его намерение. Он подбежал к полевому орудию, стоявшему на живом лафете, навёл его на полакру и выстрелил.
   Снаряд попал в судно и разнёс его в щепки… А Матифу даже не покачнулся, несмотря на сильную отдачу.
   Начальник сенуситов и его спутники бросились в воду и почти все тут же утонули. Саркани боролся с прибоем, когда Луиджи подплыл к нему и вытащил его на берег.
   Вскоре Саркани был передан Матифу, который крепко схватил его в свои могучие объятия.
   Победа была полная. Из двух тысяч врагов, напавших на остров, всего несколько сот избегло гибели и добралось до побережья Киренаики.
   Теперь можно было надеяться, что остров Антекирта надолго избавлен от нападения пиратов.

5. ВОЗМЕЗДИЕ

   Граф Матиас Шандор уплатил свой долг благодарности Марии и Луиджи феррато. Госпожа Батори, Петер и Сава, наконец, соединились. Достойные были вознаграждены, оставалось лишь покарать предателей.
   В течение нескольких дней, последовавших за разгромом сенуситов, колонисты усиленно работали, приводя остров в порядок. Петер, Луиджи, Пескад и Матифу, то есть все главные герои этой драмы, были целы и невредимы, если не считать пустячных ранений. И, однако, как мы видели, они не берегли себя. Зато какая была радость, когда доблестные воины вернулись в большой зал Ратуши, где их ожидали Сава Шандор, Мария Феррато, госпожа Батори и её старый слуга Борик. Оставалось отдать последний долг тем, кто пал в борьбе, и маленькая колония опять заживёт своей счастливой жизнью, которую отныне, по всей вероятности, ничто больше не нарушит. Сенуситы потерпели полное поражение на острове Антекирта, а главное, среди них уже не будет Саркани, чтобы разжигать ненависть в сердцах пиратов и призывать их к мести. К тому же доктор собирался вскоре усовершенствовать оборонительную систему острова. Предстояло не только обезопасить Артенак от нападения, но и укрепить всю береговую полосу, чтобы на острове больше не могли высадиться неприятельские войска. Кроме того, решено было привлечь в Антекирту новых колонистов, которым плодородная почва острова сулила полное благоденствие.
   А в ожидании этого ничто не мешало отпраздновать свадьбу Петера Батори и Савы Шандор. Бракосочетание назначили на девятое декабря, и теперь уже не было причин его откладывать. Пескад снова принялся за приготовления к празднеству, прерванные нападением разбойников, прибывших из Киренаики.
   Однако следовало без промедления решить судьбу Саркани, Силаса Торонталя и Карпены. Они сидели в одиночных камерах крепости и даже не знали, что все трое оказались во власти доктора Антекирта.
   Шестого декабря, через два дня после разгрома сенуситов, доктор приказал привести заключённых в большой зал Ратуши; сам он вместе с Петером и Луиджи держался в стороне.
   Пленники впервые увидели друг друга перед трибуналом Артенака, состоящим из самых уважаемых судей города. Зал охранялся отрядом солдат.
   Карпена казался взволнованным, хотя лицо его сохраняло всё то же плутоватое выражение. Он искоса посматривал по сторонам, не смея поднять глаза на судей.
   У Силаса Торонталя был очень подавленный вид, он стоял, опустив голову, и инстинктивно сторонился своего бывшего сообщника.
   Душу Саркани переполняло одно чувство – ярость, ведь он попал в руки своего врага, доктора Антекирта.
   Луиджи первый приблизился к судьям и проговорил, обращаясь к испанцу:
   – Карпена, я Луиджи Феррато, сын рыбака из Ровиня. Ты донёс на моего отца, он был сослан на каторгу и там погиб!
   Карпена выпрямился. У него потемнело в глазах от злобы. Так, значит, он действительно встретил Марию на улице Мандераджо на Мальте, а теперь её брат Луиджи Феррато бросил ему в лицо это обвинение!
   Тут выступил Петер и, протянув руку по направлению к банкиру, сказал:
   – Силас Торонталь, взгляните на меня, я Петер Батори, сын венгерского патриота Иштвана Батори. Это вы со своим сообщником Саркани выдали моего отца австрийской полиции Триеста, это вы послали его на смерть!
   Затем, обращаясь к Саркани, он заявил:
   – Я Петер Батори, на жизнь которого вы покушались в Рагузе! Я жених Савы, дочери графа Матиаса Шандора, которую вы похитили пятнадцать лет назад из замка Артенак!
   Торонталь был потрясён, узнав Петера Батори, ведь он считал его мёртвым!
   Саркани стоял с наглым видом, скрестив на груди руки, он мог бы показаться спокойным, если бы не лёгкое дрожание век, выдававшее его волнение.
   Ни Торонталь, ни Саркани ничего не ответили на предъявленные им обвинения. Да и что могли они сказать своим жертвам, которые, казалось, вышли из могилы, чтобы потребовать у них ответа.
   Но их ожидал новый удар! С места поднялся доктор Антекирт и сказал глухим голосом:
   – Я – товарищ Ладислава Затмара и Иштвана Батори, которые по вашему доносу были расстреляны в замке Пизино! Я – отец Савы, которую вы похитили, чтобы завладеть её состоянием!.. Я – граф Матиас Шандор!
   Эти слова как громом поразили обвиняемых: у Силаса Торонталя подкосились ноги, а Саркани весь съёжился, точно хотел провалиться сквозь землю.
   Последовал допрос обвиняемых. Преступления всех троих были слишком очевидны, чтобы их отрицать, слишком велики, чтобы можно было просить о снисхождении. Председатель трибунала напомнил Саркани, что во время нападения на остров, предпринятого им в корыстных целях, погибло много колонистов, кровь которых вопиет о мщении, и предоставил преступникам возможность защищаться. После чего был объявлен приговор, вынесенный в строгом соответствии с существующими законами.
   – Силас Торонталь, Саркани, Карпена, – провозгласил председатель трибунала, – вы повинны в смерти Иштвана Батори, Ладислава Затмара и Андреа Феррато! Суд приговаривает вас к смертной казни!
   – Можете хоть сейчас казнить меня! – нагло бросил Саркани.
   – Пощадите! – вырвалось у Карпены.
   Торонталь был не в силах говорить.
   Всех троих отвели обратно в крепость и оставили там под строжайшим надзором.
   Но какую казнь избрать для приговорённых? Расстрелять их где-нибудь в глухом уголке острова? Нет, это значило бы осквернить землю Антекирты кровью предателей. Вот почему казнь решено было произвести на островке Кенкраф.
   В тот же вечер один из "электро", экипаж которого состоял из десяти человек под командованием Луиджи Феррато, перевёз осуждённых на островок, куда на рассвете должен был прибыть карательный отряд.
   Саркани, Торонталь и Карпена, очевидно; думали, что их смертный час уже пробил. Поэтому, когда их высадили на берег, Саркани прямо обратился к Луиджи.
   – Вы расстреляете нас сегодня вечером? – спросил он.
   Луиджи ничего не ответил. Троих негодяев оставили одних. Было уже темно, когда «электро» вернулся в Антекирту.
   Остров Антекирта был избавлен от предателей. Бежать же с Кенкрафа они не могли, так как целых двадцать миль отделяли этот клочок суши от континента.
   – Они сожрут друг друга за ночь, как пауки в банке! – заметил Пескад.
   – Тьфу, гадость какая! – с отвращением плюнул Матифу.
   Ночь прошла без происшествий. Однако граф Шандор ни на минуту не уснул. Он провёл ночь, запершись в своей комнате, а в пять часов утра спустился в большой зал Ратуши, куда тотчас же вызвал Петера Батори и Луиджи.
   Отряд солдат уже стоял наготове во дворе, оставалось послать его на островок Кенкраф.
   – Ответьте мне, Петер Батори и Луиджи Феррато, – попросил граф Шандор, – справедливо ли осуждены на смерть трое предателей.
   – Да, они заслужили смерть! – ответил Петер.
   – Разумеется, справедливо, – подтвердил Луиджи, – нет и не может быть пощады негодяям!
   – В таком случае пусть свершится правосудие, и да простит бог тем, кого не могут простить люди!..
   Граф Шандор едва успел произнести эти слова, как раздался чудовищный взрыв. Пол Ратуши, вся почва острова заколебалась под ногами, словно началось землетрясение.
   Граф Шандор, Петер и Луиджи выскочили на улицу; из домов выбегали испуганные люди.
   Огромный столб дыма, пламени, камней и обломков скал взвился к небу. Затем каменный град посыпался в море, волны вздыбились, и густая чёрная туча повисла над островом.
   От острова Кенкраф и трёх осуждённых ничего не осталось: взрыв все уничтожил.
   Что же случилось?
   Читатели, конечно, не забыли, что в ожидании высадки сенуситов островок Кенкраф был минирован и соединён подводным кабелем с Антекиртой. А на случай, если бы кабель вышел из строя, в каменистую почву островка зарыли также взрыватели, соединённые электрическим проводом с фугасами. Стоило коснуться одного из взрывателей ногой, чтобы все фугасы разом взорвались.
   Это и случилось. Кто-то из осуждённых наступил на взрыватель, и островок взлетел на воздух.
   – Богу угодно было избавить нас от ужасов казни! – воскликнул граф Матиас Шандор.
 
   Через три дня после описанных событий в церкви Артенака состоялось бракосочетание Петера Батори и Савы Шандор. По этому случаю доктор Антекирт впервые расписался своим настоящим именем – Матиас Шандор. Теперь, когда правосудие свершилось, он отказался от псевдонима Антекирт.
   Остаётся сказать всего несколько слов, чтобы довести рассказ до конца.
   Три недели спустя Сава Батори была признана наследницей графа Шандора. Чтобы установить личность Савы, достаточно было письма госпожи Торонталь и письменного заявления банкира, где излагались обстоятельства и цель похищения девочки. Ввиду того, что молодой женщине исполнилось восемнадцать лет, ей было возвращено поместье Шандоров в Трансильвании.
   Впрочем, и сам граф Шандор мог бы вступить во владение своими землями, так как он подпал под амнистию, объявленную всем политическим заключённым. Но хотя граф принял официально имя Матиаса Шандора, он пожелал по-прежнему остаться главой большой и дружной семьи, населяющей остров Антекирту. Здесь ой собирался окончить свои дни среди любящих и уважающих его людей.
   Благодаря заботам графа маленькая колония сильно разрослась. Меньше чем за год её население удвоилось. Учёные, изобретатели, приглашённые Матиасом Шандором, использовали на Антекирте свои открытия, которые так и не были бы осуществлены, если бы не деньги и советы графа. Итак, Антекирте предстояло стать в недалёком будущем важнейшей колонией в заливе Большой Сирт, а по окончании оборонительных работ колонистам уже не придётся опасаться нападений.
   Что ещё сказать о госпоже Батори, Марии и Луиджи Феррато или о Петере и Саве, счастье которых не поддаётся описанию? Что ещё сказать о Пескаде и Матифу, принадлежащих теперь к числу самых почётных граждан Антекирты? Друзья жалеют только об одном, что им больше не представляется случая пожертвовать собой ради человека, которому они всем обязаны.
   Граф Матиас Шандор выполнил свою задачу, и, если бы не воспоминание о погибших друзьях – Иштване Батори и Ладиславе Затмаре, он был бы счастлив, как только может быть счастлив на этом свете великодушный человек, который любит доставлять радость окружающим.
   Во всём Средиземном море, да и нигде на земном шаре, даже в группе островов, называемых Счастливыми, не найти такого благословенного уголка, как остров Антекирта!..
   Иногда Матифу говорил от избытка чувств своему другу:
   – Право же, Пескад, мы не заслужили такого счастья…
   – Конечно, нет, Матифу! Но что поделаешь?.. Приходится с этим мириться, – отвечал Пескад.
 
   1885 г.