Страница:
Вот почему корсиканец Андреа Феррато оказался в маленьком порту Ровинь. Он жил там уже семнадцать лет, занимаясь, как и на Корсике, ловлей рыбы, и вернул семье прежний достаток. Спустя девять лет после приезда в Ровинь у него родился сын, Луиджи. Рождение этого мальчика стоило жизни его матери.
Овдовев, Феррато жил исключительно для своих детей. Мария, – ей к этому времени исполнилось восемнадцать лет, – заменяла мать брату, которому шёл восьмой год. И если бы не тоска по верной подруге жизни, Андреа был бы вполне счастлив тем счастьем, которое даёт труд и сознание исполненного долга. В округе все любили его, ибо он каждому готов был помочь и дать добрый совет. Он заслуженно пользовался славой хорошего рыбака, искусного в своём ремесле.
Здесь среди скал у берегов Истрии ему не приходилось жалеть об уловах в заливе Санта-Манца или в проливе Бонифачо. К тому же, прекрасно изучив море у этих берегов, где говорили на том же языке, что и на Корсике, он нередко в качестве лоцмана водил суда вдоль побережья от Полы до Триеста. Это давало ему дополнительный заработок, помимо того, что он выручал от уловов в здешних богатых рыбой местах. Словом, жилось ему неплохо; не забывал он и о бедняках. Они знали, что в его доме им никогда не откажут в куске хлеба, и Мария вместе с отцом всегда старалась каждому помочь.
Но рыбак из Санта-Манца помнил клятву, которую он себе дал – жизнь за жизнь! Он убил человека и должен спасти человека.
Вот почему, когда два беглеца подошли к двери его дома, он, угадав, кто они, и зная, что ему грозит, без всякого колебания сказал им: "Войдите!" – а про себя добавил: "И да хранит господь всех нас!"
В эту минуту полицейский отряд проскакал мимо дома Феррато. Теперь граф Шандор и Иштван Батори, укрывшись в доме корсиканского рыбака, могли считать себя в относительной безопасности хотя бы на эту ночь.
Дом Андреа Феррато стоял не в самом городе, а шагах в пятистах от его стен, ближе к гавани, на скалистом массиве над отмелью. Перед ним, менее чем в кабельтове, море, пенясь, разбивалось о береговые рифы, сливаясь вдали с линией горизонта. На юго-западе выступал, закругляясь, высокий мыс, защищавший маленькую Ровиньскую бухту.
Небольшой одноэтажный домик Андреа Феррато состоял из четырёх комнат; две выходили окнами на улицу, две другие – на противоположную сторону. К дому примыкала дощатая пристройка, куда складывали рыболовные снасти. Андреа рыбачил на парусной лодке «баланселе» длиной в тридцать футов, с квадратной кормой и оснащённой длинной реей с треугольным парусом; такое судно очень удобно для ловли рыбы тралом. Когда рыбак не был в море, лодка стояла на якоре, под защитой скал, а маленький ялик, в котором Феррато добирался до неё, лежал на песчаной отмели. Позади дома был небольшой участок, обнесённый оградой, где среди шелковиц, оливковых деревьев и виноградных лоз росли на грядках овощи. По другую сторону ограды протекал ручей шириной в пять-шесть футов, отделявший участок рыбака от невозделанной земли.
Таков был скромный, но гостеприимный дом, куда провидение привело беглецов, таков был его хозяин, рисковавший жизнью, чтобы их спасти.
Как только рыбак затворил дверь, граф Шандор и Иштван Батори внимательно оглядели помещение, в котором очутились. Это была самая большая комната в доме, очень опрятная и даже убранная со вкусом – всюду видна была рука заботливой хозяйки.
– Прежде всего вам надо перекусить, – сказал Феррато.
– Да, мы ничего не ели со вчерашнего дня и умираем с голода!
– Слышишь, Мария? – сказал рыбак.
В одно мгновение на столе появились небольшой кусок свинины, рыба, хлеб, фляга с местным вином, изюм, два стакана, две тарелки и чистая салфетка. Комната освещалась трехфитильной лампой, горевшей на масле, по-здешнему – "вельоне". Граф Шандор и Иштван Батори сели за стол, они падали с ног от голода.
– А что же вы сами? – спросил граф.
– Мы уже отужинали, – ответил Феррато.
Изголодавшиеся беглецы с жадностью набросились на еду, предложенную им так просто и с таким радушием. Но в то же время они внимательно разглядывали рыбака, его сына и дочь, которые уселись в углу и молча смотрели на них.
Андреа Феррато исполнилось в то время сорок два года. Его загорелое лицо, с выразительными чертами и живыми чёрными глазами, казалось строгим и немного печальным. Одет он был как все рыбаки Адриатического побережья, а под платьем его угадывалось сильное мускулистое тело.
Мария, фигурой и лицом напоминавшая покойную мать, была высокая, стройная девушка, скорее красивая, чем хорошенькая. Жгучие чёрные глаза, тёмные волосы, смуглый румянец – всё говорило, что в её жилах течёт горячая корсиканская кровь. Многочисленные обязанности и заботы, с детства лежавшие на ней, сделали её серьёзной не по летам. Движения её были спокойны и неторопливы, но в этой тихой и сдержанной девушке чувствовалась скрытая энергия, которая всегда приходила ей на помощь в трудные минуты жизни и могла поддержать её в любых испытаниях. К ней уже сватался не один молодой рыбак с побережья, но она и слышать не хотела о замужестве. Разве её жизнь не принадлежала целиком отцу и младшему братишке, которого она нежно любила, – ведь она заменяла ему мать!
Луиджи был мальчик смелый, решительный и трудолюбивый, он уже успел привыкнуть к суровой жизни рыбака: отец брал его с собой в море в дождь, в ветер и непогоду, и мальчик держался молодцом. Он обещал со временем стать крепким, статным парнем, отважным моряком, настоящим морским волком, которому нипочём любая опасность. Отца ей любил, в сестре же души не чаял.
Граф Шандор внимательно изучал лицо рыбака и его детей, которых связывала такая трогательная любовь. Хорошие, простые люди, на них вполне можно положиться, в этом граф не сомневался.
Когда всё было съедено, Андреа Феррато встал и подошёл к графу Шандору.
– А теперь вам надо выспаться, господа, – просто сказал он. – Никто не знает, что вы здесь. Завтра мы решим, что делать дальше.
– Нет, Феррато! – возразил граф. – Мы подкрепились и восстановили силы. Мы должны сейчас же уйти. Наше присутствие слишком опасно для вас и вашей семьи.
– Да, надо уходить, – сказал Иштван Батори. – Господь наградит вас за всё, что вы сделали для нас.
– Ложитесь спать, – повторил рыбак, – это самое разумное, что вы можете сделать. Нынешней ночью берег будут строго охранять. На всём побережье судам запрещено выходить из портов, – сегодня предпринять ничего нельзя. Оставайтесь у меня.
– Хорошо, если вы так хотите, – проговорил граф.
– Да, я так хочу.
– Ещё один вопрос – когда здесь узнали о нашем побеге?
– Сегодня утром. Рассказывают, что в башне Пизино вас было четверо. Вы двое бежали. Третьего, говорят, скоро выпустят…
– Это Саркани! – вырвалось у Матиаса Шандора, но он тотчас же подавил вспышку гнева, вызванную ненавистным именем.
– Ну, а четвёртый? – спросил Иштван Батори, боясь услышать ответ.
– Четвёртый ещё жив, – ответил рыбак. – Казнь отложили.
– Он жив! – воскликнул Батори.
– Не иначе, как нам хотят доставить удовольствие умереть всем вместе и ждут, пока нас поймают, – иронически заметил граф.
– Проводи гостей в заднюю комнату, Мария, – сказал Феррато. – Да смотри, не зажигай огня. Не надо, чтобы в окне видели свет сегодня вечером. Потом можешь лечь. Мы с Луиджи будем сторожить.
– Хорошо, отец, – откликнулся мальчик.
– Пожалуйте сюда, господа, – сказала Мария.
Крепко пожав руку рыбаку, граф Шандор и его товарищ прошли в заднюю комнату, где для них уже были приготовлены два толстых тюфяка, набитых маисовой соломой. Наконец-то они могли хоть немного отдохнуть после всего, что им пришлось пережить.
Тем временем Андреа Феррато и Луиджи вышли из дома посмотреть, не бродит ли кто-нибудь поблизости на отмели или за ручьём. Никого. Беглецы могли спокойно спать до восхода солнца.
Ночь прошла без всяких происшествий. Рыбак несколько раз выходил из дома, но не заметил ничего подозрительного.
Рано утром, 18 июня, когда его гости ещё спали, Андреа Феррато отправился на разведку. Он дошёл до центра города, обойдя все причалы. Там и тут стояли небольшие группы людей, оживлённо обсуждая последние новости. Накануне по городу были расклеены объявления, извещавшие о побеге заключённых, о вознаграждении, обещанном за их поимку, и о наказании, ожидавшем того, кто поможет им скрыться. Все говорили только об этом. Рассказывали всевозможные новости, передавали довольно туманные слухи. Однако было ясно, что графа Шандора и Батори не видели в окрестностях города, и "никто не подозревает, что они находятся в этой провинции. Но к десяти часам утра, когда отряд жандармов с бригадиром во главе вернулся в Ровинь после ночного дозора, распространился слух, что сутки назад на берегу канала Лема видели каких-то двух неизвестных. Жандармы обшарили всю местность до самого моря, но безрезультатно. Беглецы бесследно исчезли. Неужели им удалось добраться до побережья, достать лодку и бежать в другую часть Истрии или даже перейти австрийскую границу? Многие считали, что это возможно.
– Ну и слава богу! – раздавалось в толпе. – Пусть лучше пять тысяч флоринов останутся в казне.
– И пусть они пойдут на что-нибудь другое, только не на плату за подлый донос!
– Хоть бы им удалось спастись!
– Не сомневайтесь, дело сделано! Они уже в безопасности, на итальянском берегу!
Все эти разговоры крестьян, рабочих и буржуа, толпившихся перед объявлениями, показывали, что симпатии населения, которое в этой части Истрии состоит из итальянцев и славян, на стороне осуждённых. Австрийские власти понимали, что среди этих людей вряд ли найдётся доносчик, поэтому сами принимали все меры, чтобы разыскать беглецов. Со вчерашнего утра вся полиция, все отряды жандармов были подняты на ноги; депеши так и летали взад и вперёд между Ровинем, Пизино и Триестом.
Около одиннадцати часов утра Андреа Феррато вернулся домой; он принёс неплохие известия. Граф Шандор и Батори в той же комнате, где они провели ночь, заканчивали завтрак, поданный им Марией. Несколько часов сна, сытная еда и заботливый уход совершенно восстановили их силы.
– Какие новости, мой друг? – спросил граф Шандор рыбака, как только тот вошёл в комнату.
– Думаю, что пока вам нечего опасаться.
– Что говорят в городе? – спросил Батори.
– Рассказывают, что вчера утром видели, как двое неизвестных высадились на берегу канала Лема… Если речь идёт о вас…
– Да, это были мы. Какой-то человек, солевар, живущий по соседству, видел нас и донёс жандармам.
И они рассказали рыбаку о том, что произошло возле заброшенной фермы, когда они сидели, притаившись в чулане.
– Каков из себя этот человек? Тот, который донёс? Вы его видели? – допытывался Феррато.
– Нет, мы только слышали его голос.
– Вот это досадно! Ну, ничего. Самое главное – они потеряли ваш след. Но, впрочем, если даже кто-нибудь и заподозрит, что вы скрываетесь у меня в доме, никто из здешних жителей не донесёт на вас. В Ровине все хотят, чтобы вы спаслись.
– Это меня не удивляет, – ответил граф. – Здесь у вас хороший, честный народ. Зато австрийские власти сделают все, чтобы вновь схватить нас.
– Вас должно успокоить одно – почти все считают, что вы уже успели перебраться на другой берег моря, в Италию.
– Господи, сделай, чтобы так и было! – прошептала Мария, сложив ладони как для молитвы.
– Так и будет, моё дорогое дитя, – проговорил граф, и в его голосе звучала глубокая вера. – Так и будет, с божьей помощью!
– И с моей тоже, господин граф, – сказал Феррато. – А пока я пойду и займусь своими обычными делами. Нас с Луиджи привыкли видеть на берегу за починкой сетей или за уборкой судна, и сегодня всё должно идти, как всегда. К тому же надо взглянуть на небо, – очень многое зависит от погоды. Вы же ни в коем случае не выходите из этой комнаты. Пожалуй, чтобы не вызывать подозрений, можно открыть окно, – вот это, оно выходит на огород. Но сами вы не показывайтесь и держитесь в глубине комнаты. Я вернусь часа через два.
И Андреа с Луиджи ушли на берег, а Мария принялась хозяйничать около дома, стараясь не отходить далеко от двери.
На отмели было несколько рыбаков. Андреа решил перекинуться с ними двумя-тремя словами, прежде чем начать расстилать на песке свои сети.
– Восточный ветер крепчает… – заметил один из рыбаков.
– Да, он здорово очистил небо после вчерашней грозы, – сказал Андреа.
– Но к вечеру бриз, глядишь, посвежеет, а если ещё поднимется бора, – жди шторма, – заметил другой рыбак.
– Ничего! Ветер дует с суши, а среди скал море не бывает сердитым.
– Посмотрим ещё, что будет к вечеру.
– Ты нынче выйдешь в море на ночь, Андреа?
– Да, если только погода не подведёт.
– А как же запрещение?
– Запрещение относится только к большим судам, а не к рыбачьим лодкам, мы ведь не уходим далеко от побережья.
– Вот и хорошо! С юга идут стаи тунца, надо бы поскорей расставить сети.
– Это ещё успеется.
– Как сказать!
– Говорю тебе, время ещё терпит. Если я выйду в ночь, то отправлюсь за бонитами в сторону Орсера или Паренцо.
– Ну, как знаешь. Мы все будем ставить сети у подножья скал.
– Дело ваше.
Андреа и Луиджи притащили из пристройки сети и расстелили их на берегу, чтобы просушить на солнце. Часа через два рыбак ушёл с отмели, велев сыну приготовить багры, которыми оглушают бониты – рыбу с мясом тёмно-красного цвета, из породы тунцов.
Вернувшись домой, Андреа постоял некоторое время на пороге и, выкурив трубку, прошёл в комнату, где находились граф Шандор и Батори.
Мария по-прежнему возилась перед домом.
– Господин граф, – сказал рыбак, – ветер дует с суши, и я не думаю, что ночью разыграется буря. Вам лучше всего будет отправиться со мной на моей лодке, тогда никто не узнает о вашем бегстве. Если вы согласны, мы отправимся сегодня около десяти вечера. К этому времени вы проберётесь на отмель, по тропинке между скалами, и вас никто не увидит. На моём ялике вы подъедете к "баланселе", и мы тотчас же выйдем в море. Это не вызовет подозрений, потому что все знают, что нынче в ночь я собирался выйти на лов. Если ветер усилится, мы пойдём вдоль берега, и я высажу вас за бухтой Катаро, по ту сторону границы.
– А если не будет сильного ветра? – спросил граф. – Что вы думаете делать?
– Тогда мы выйдем в открытое море, пересечём его, и я высажу вас около Римини или в устье По.
– И ваша лодка выдержит такое путешествие? – спросил Батори.
– Судно у меня хорошее, полупалубное. Оно не подведёт. Нам с Луиджи случалось выходить на нём во всякую погоду. Да и дело такое, что без риска нельзя…
– Мы-то готовы на всё. Ведь от этого зависит наша жизнь. Но вы, мой друг, не должны рисковать ради нас.
– Это уж моё дело, господин граф, к тому же я только исполняю свой долг.
– Ваш долг?
– Да!
И рыбак рассказал им, как из-за несчастного случая он вынужден был покинуть Санта-Манца и Корсику. Теперь же ему представилась возможность искупить добрым делом причинённое им зло.
– Вы честный и мужественный человек! – воскликнул граф, взволнованный его рассказом. – Но пойдём ли мы к бухте Катаро или к итальянскому берегу, в любом случае вам придётся надолго уехать из дома, и это может вызвать подозрения здесь, в Ровине. Нас-то вы доставите в безопасное место, но как бы вас не арестовали по возвращении.
– Об этом не беспокойтесь, господин граф. Во время больших уловов мне случается не возвращаться по пяти, а то и по шести суток кряду. Я вам сказал, это уж моё дело. Мы правильно решили – так мы и сделаем!
Продолжать спор было бесполезно. План рыбака казался хорошо продуманным и легко осуществимым, конечно, если, как он надеялся, не испортится погода. Опасен был только самый момент посадки. Но к десяти часам уже совсем стемнеет, ночи сейчас безлунные, и, по всей вероятности, к вечеру опустится густой туман, который обычно не распространяется на море, а задерживается на берегу. В этот час редко кого можно встретить на пустынной отмели, разве случайно пройдёт какой-нибудь стражник в поисках контрабандистов. Что же до соседних рыбаков, то Андреа знал, что все они сегодня уйдут в море ставить сети среди скал в двух-трёх милях ниже Ровиня. Если они и заметят баркас, что мало вероятно, он уже будет далеко в море с двумя беглецами, спрятанными под палубой.
– Сколько миль по прямой от Ровиня до ближайшей точки на итальянском побережье? – спросил Батори.
– Около пятидесяти.
– Сколько же нам потребуется времени, чтобы добраться туда?
– При таком попутном ветре, как сегодня, часов двенадцать. Да, вот что – у вас нет денег, а они вам необходимы. Наденьте этот пояс, в нём зашито триста флоринов.
– Но, друг мой… – попытался было возразить граф.
– Вы их вернёте мне потом, когда будете в безопасности. Ну, а теперь ждите меня!
Договорившись обо всём, Андреа вышел из комнаты и принялся за свои обычные дела, работал то на отмели, то возле дома. Луиджи незаметно доставил на судно запас провизии на несколько дней, завернув её в запасный парус, чтобы не обратить на себя внимание. Казалось, ничто не могло возбудить подозрений, которые помешали бы осуществить план рыбака. Из предосторожности Андреа решил до вечера не заходить к своим гостям. Шандор и Батори притаились в глубине комнаты, окна которой оставались открытыми целый день. Рыбак обещал предупредить их, когда придёт время идти на берег.
Несколько раз в течение дня к нему заходили соседи потолковать о рыбной ловле и о стаях тунца, появившихся у берегов Истрии. Андреа принимал их в большой комнате и подносил, по местному обычаю, стаканчик вина.
Так прошла большая часть дня. Соседи приходили, уходили, судачили о разных делах. Несколько раз заходил разговор о побеге заключённых. Рассказывали даже, будто их уже поймали недалеко от канала Кварнеро, в восточной части Истрии, однако этот слух вскоре был опровергнут. Итак, пока всё шло хорошо.
Без сомнения, за побережьем внимательно наблюдали и пограничная стража, и полиция, и жандармы. Однако с наступлением темноты нетрудно будет обмануть бдительность дозоров. Запрещение выходить в море относилось, как уже было сказано, только к кораблям дальнего плавания и каботажным судам, приходившим из Средиземного моря, но не к рыбачьим лодкам с побережья, поэтому снаряжение баркаса к отплытию не должно было вызвать никаких подозрений.
Андреа Феррато принял все это во внимание, но одного посещения он, конечно, не мог предвидеть. Сначала этот визит лишь удивил, но не встревожил рыбака, и только после ухода незваного гостя он понял, какая опасность нависла над ними.
Наступил вечер. Пробило восемь часов, и Мария уже накрыла к ужину на стол в большой комнате, когда кто-то два раза постучал в дверь. Андреа тотчас же отворил и с изумлением увидел испанца Карпену.
Этот Карпена был родом из Аммаяте, местечка в провинции Малага. Ему пришлось бежать оттуда, как в своё время Андреа с Корсики, но, вероятно, вследствие каких-то тёмных дел, и он поселился в Истрии. Здесь Карпена устроился на соляных промыслах на западном побережье и занимался перевозкой соли в глубь материка. Это очень тяжёлый, неблагодарный труд, которым можно едва заработать на жизнь.
Карпена был здоровенный детина лет двадцати пяти, невысокого роста, но широкий в плечах, с большой головой и жёсткими курчавыми чёрными волосами. Грубыми чертами лица он походил на бульдога, такое выражение как у человека, так и у собаки равно не вызывает доверия.
Его не любили за нелюдимость, за злобный, мстительный и завистливый нрав. Никто как следует не знал, почему он покинул родину. Дурной славе его немало способствовали частые ссоры с другими рабочими на промыслах. Задев кого-нибудь, он тут же переходил к угрозам, и дело обычно кончалось дракой. Вообще от него старались держаться подальше.
Сам Карпена, напротив, был о себе очень высокого мнения, вот почему он стремился, – с какой целью, будет видно далее, – сблизиться с Феррато. Однако рыбак с самого начала отнёсся к нему с неприязнью. Почему – мы узнаем из последующего разговора, в котором испанец обнаружит свои намерения.
Карпена хотел было пройти прямо в комнату, но рыбак остановил его вопросом:
– Что вам здесь нужно?
– Да вот, шёл мимо, вижу в окне свет, – дай, думаю, зайду.
– Зачем?
– Да просто в гости.
– А мне не нравится, когда вы приходите ко мне в гости, и вы сами это знаете!
– Знаю, но сегодня, я думаю, вы заговорите по-другому.
Андреа не понял и не мог угадать, что значили эти загадочные слова; и всё же он невольно вздрогнул, и это не ускользнуло от Карпены.
Испанец вошёл и плотно притворил дверь.
– Нам надо поговорить.
– Не о чём нам разговаривать!
– Нам надо поговорить, – повторил испанец, понижая голос, – поговорить с глазу на глаз.
– Ну ладно, пройдите сюда, – и рыбак, у которого в этот день были особые причины пускать к себе всех и каждого, провёл его в соседнюю комнату.
Это была спальня рыбака. Лишь тонкая перегородка отделяла её от той комнаты, где притаились беглецы. Окна спальни выходили на улицу, окна второй комнаты – на огород.
– Ну, в чём дело? – спросил рыбак.
– Сосед, я ещё раз прошу вас, будьте мне другом.
– Зачем вам моя дружба?
– Вы же знаете: из-за вашей дочери.
– Хватит об этом!
– Выслушайте меня. Я давно люблю Марию и хочу жениться на ней.
Вот чего добивался Карпена. Он уже несколько месяцев надоедал Марии своими ухаживаниями. Разумеется, его побуждала не столько любовь, сколько корысть. По сравнению с другими рыбаками Феррато жил в достатке, испанцу же, у которого не было ни гроша за душой, он казался богачом. Вполне понятно, что Карпена задумал стать его зятем. Но также понятно, что Андреа и слышать не хотел об этом: испанец ему очень не нравился.
– Карпена, – ответил Феррато холодно, – вы уже говорили с моей дочерью. И она сказала "вам – нет! Вы говорили и со мной, я тоже сказал вам – нет! Сейчас, когда вы опять заговорили об этом, в последний раз говорю вам – нет и нет!
Лицо испанца исказилось от бешенства; он оскалил зубы и с ненавистью взглянул на рыбака. Но в комнате было темно, и Андреа не мог видеть этой злобной гримасы.
– Это ваше последнее слово?
– Да, если вы не придёте опять. Если же вы снова заведёте этот разговор, то получите тот же ответ.
– Я приду опять, потому что я уверен – Мария сама пошлёт меня к вам.
– Кто? Мария? Будто вы не знаете, как она к вам относится!
– А что, если её чувства изменятся после того, как я с ней поговорю?
– Вы?! Поговорите с ней?
– Да, Феррато, мне надо ей кое-что сказать.
– Когда же?
– Сейчас! Сию же минуту! Слышите? Мне необходимо с ней поговорить!
– Вам не о чём разговаривать с ней! Я отказываю вам от её имени!
– Ах, вот как! – крикнул Карпена. – Вы ещё пожалеете об этом!
– Ты мне угрожаешь?
– Да! Берегись, я тебе отомщу!
– Ну, что же, мсти, если можешь и если посмеешь! Я не боюсь твоих угроз, ты сам знаешь. А сейчас убирайся! Не то я вышвырну тебя вон! – крикнул Андреа, выйдя из себя.
На испанца страшно было смотреть. Глаза его налились кровью. Казалось, ещё мгновенье, и он бросится на Андреа. Но он сдержал себя и, с силой толкнув дверь, выбежал в большую комнату, а оттуда на улицу, не сказав больше ни слова.
Дверь соседней комнаты тотчас отворилась, и на пороге показался граф Шандор, не пропустивший ни звука из этого разговора. Он быстро подошёл к Андреа.
– Это он донёс на нас жандармам, – шёпотом сказал граф. – Он нас знает. Он видел, как мы высадились на берег Лемского канала, и, должно быть, следил за нами до самого Ровиня. По-видимому, он пронюхал, что вы спрятали нас у себя. Нам нужно немедленно бежать, иначе мы пропали, и вы с нами!
9. ПОСЛЕДНЕЕ УСИЛИЕ В ПОСЛЕДНЕЙ БОРЬБЕ
Овдовев, Феррато жил исключительно для своих детей. Мария, – ей к этому времени исполнилось восемнадцать лет, – заменяла мать брату, которому шёл восьмой год. И если бы не тоска по верной подруге жизни, Андреа был бы вполне счастлив тем счастьем, которое даёт труд и сознание исполненного долга. В округе все любили его, ибо он каждому готов был помочь и дать добрый совет. Он заслуженно пользовался славой хорошего рыбака, искусного в своём ремесле.
Здесь среди скал у берегов Истрии ему не приходилось жалеть об уловах в заливе Санта-Манца или в проливе Бонифачо. К тому же, прекрасно изучив море у этих берегов, где говорили на том же языке, что и на Корсике, он нередко в качестве лоцмана водил суда вдоль побережья от Полы до Триеста. Это давало ему дополнительный заработок, помимо того, что он выручал от уловов в здешних богатых рыбой местах. Словом, жилось ему неплохо; не забывал он и о бедняках. Они знали, что в его доме им никогда не откажут в куске хлеба, и Мария вместе с отцом всегда старалась каждому помочь.
Но рыбак из Санта-Манца помнил клятву, которую он себе дал – жизнь за жизнь! Он убил человека и должен спасти человека.
Вот почему, когда два беглеца подошли к двери его дома, он, угадав, кто они, и зная, что ему грозит, без всякого колебания сказал им: "Войдите!" – а про себя добавил: "И да хранит господь всех нас!"
В эту минуту полицейский отряд проскакал мимо дома Феррато. Теперь граф Шандор и Иштван Батори, укрывшись в доме корсиканского рыбака, могли считать себя в относительной безопасности хотя бы на эту ночь.
Дом Андреа Феррато стоял не в самом городе, а шагах в пятистах от его стен, ближе к гавани, на скалистом массиве над отмелью. Перед ним, менее чем в кабельтове, море, пенясь, разбивалось о береговые рифы, сливаясь вдали с линией горизонта. На юго-западе выступал, закругляясь, высокий мыс, защищавший маленькую Ровиньскую бухту.
Небольшой одноэтажный домик Андреа Феррато состоял из четырёх комнат; две выходили окнами на улицу, две другие – на противоположную сторону. К дому примыкала дощатая пристройка, куда складывали рыболовные снасти. Андреа рыбачил на парусной лодке «баланселе» длиной в тридцать футов, с квадратной кормой и оснащённой длинной реей с треугольным парусом; такое судно очень удобно для ловли рыбы тралом. Когда рыбак не был в море, лодка стояла на якоре, под защитой скал, а маленький ялик, в котором Феррато добирался до неё, лежал на песчаной отмели. Позади дома был небольшой участок, обнесённый оградой, где среди шелковиц, оливковых деревьев и виноградных лоз росли на грядках овощи. По другую сторону ограды протекал ручей шириной в пять-шесть футов, отделявший участок рыбака от невозделанной земли.
Таков был скромный, но гостеприимный дом, куда провидение привело беглецов, таков был его хозяин, рисковавший жизнью, чтобы их спасти.
Как только рыбак затворил дверь, граф Шандор и Иштван Батори внимательно оглядели помещение, в котором очутились. Это была самая большая комната в доме, очень опрятная и даже убранная со вкусом – всюду видна была рука заботливой хозяйки.
– Прежде всего вам надо перекусить, – сказал Феррато.
– Да, мы ничего не ели со вчерашнего дня и умираем с голода!
– Слышишь, Мария? – сказал рыбак.
В одно мгновение на столе появились небольшой кусок свинины, рыба, хлеб, фляга с местным вином, изюм, два стакана, две тарелки и чистая салфетка. Комната освещалась трехфитильной лампой, горевшей на масле, по-здешнему – "вельоне". Граф Шандор и Иштван Батори сели за стол, они падали с ног от голода.
– А что же вы сами? – спросил граф.
– Мы уже отужинали, – ответил Феррато.
Изголодавшиеся беглецы с жадностью набросились на еду, предложенную им так просто и с таким радушием. Но в то же время они внимательно разглядывали рыбака, его сына и дочь, которые уселись в углу и молча смотрели на них.
Андреа Феррато исполнилось в то время сорок два года. Его загорелое лицо, с выразительными чертами и живыми чёрными глазами, казалось строгим и немного печальным. Одет он был как все рыбаки Адриатического побережья, а под платьем его угадывалось сильное мускулистое тело.
Мария, фигурой и лицом напоминавшая покойную мать, была высокая, стройная девушка, скорее красивая, чем хорошенькая. Жгучие чёрные глаза, тёмные волосы, смуглый румянец – всё говорило, что в её жилах течёт горячая корсиканская кровь. Многочисленные обязанности и заботы, с детства лежавшие на ней, сделали её серьёзной не по летам. Движения её были спокойны и неторопливы, но в этой тихой и сдержанной девушке чувствовалась скрытая энергия, которая всегда приходила ей на помощь в трудные минуты жизни и могла поддержать её в любых испытаниях. К ней уже сватался не один молодой рыбак с побережья, но она и слышать не хотела о замужестве. Разве её жизнь не принадлежала целиком отцу и младшему братишке, которого она нежно любила, – ведь она заменяла ему мать!
Луиджи был мальчик смелый, решительный и трудолюбивый, он уже успел привыкнуть к суровой жизни рыбака: отец брал его с собой в море в дождь, в ветер и непогоду, и мальчик держался молодцом. Он обещал со временем стать крепким, статным парнем, отважным моряком, настоящим морским волком, которому нипочём любая опасность. Отца ей любил, в сестре же души не чаял.
Граф Шандор внимательно изучал лицо рыбака и его детей, которых связывала такая трогательная любовь. Хорошие, простые люди, на них вполне можно положиться, в этом граф не сомневался.
Когда всё было съедено, Андреа Феррато встал и подошёл к графу Шандору.
– А теперь вам надо выспаться, господа, – просто сказал он. – Никто не знает, что вы здесь. Завтра мы решим, что делать дальше.
– Нет, Феррато! – возразил граф. – Мы подкрепились и восстановили силы. Мы должны сейчас же уйти. Наше присутствие слишком опасно для вас и вашей семьи.
– Да, надо уходить, – сказал Иштван Батори. – Господь наградит вас за всё, что вы сделали для нас.
– Ложитесь спать, – повторил рыбак, – это самое разумное, что вы можете сделать. Нынешней ночью берег будут строго охранять. На всём побережье судам запрещено выходить из портов, – сегодня предпринять ничего нельзя. Оставайтесь у меня.
– Хорошо, если вы так хотите, – проговорил граф.
– Да, я так хочу.
– Ещё один вопрос – когда здесь узнали о нашем побеге?
– Сегодня утром. Рассказывают, что в башне Пизино вас было четверо. Вы двое бежали. Третьего, говорят, скоро выпустят…
– Это Саркани! – вырвалось у Матиаса Шандора, но он тотчас же подавил вспышку гнева, вызванную ненавистным именем.
– Ну, а четвёртый? – спросил Иштван Батори, боясь услышать ответ.
– Четвёртый ещё жив, – ответил рыбак. – Казнь отложили.
– Он жив! – воскликнул Батори.
– Не иначе, как нам хотят доставить удовольствие умереть всем вместе и ждут, пока нас поймают, – иронически заметил граф.
– Проводи гостей в заднюю комнату, Мария, – сказал Феррато. – Да смотри, не зажигай огня. Не надо, чтобы в окне видели свет сегодня вечером. Потом можешь лечь. Мы с Луиджи будем сторожить.
– Хорошо, отец, – откликнулся мальчик.
– Пожалуйте сюда, господа, – сказала Мария.
Крепко пожав руку рыбаку, граф Шандор и его товарищ прошли в заднюю комнату, где для них уже были приготовлены два толстых тюфяка, набитых маисовой соломой. Наконец-то они могли хоть немного отдохнуть после всего, что им пришлось пережить.
Тем временем Андреа Феррато и Луиджи вышли из дома посмотреть, не бродит ли кто-нибудь поблизости на отмели или за ручьём. Никого. Беглецы могли спокойно спать до восхода солнца.
Ночь прошла без всяких происшествий. Рыбак несколько раз выходил из дома, но не заметил ничего подозрительного.
Рано утром, 18 июня, когда его гости ещё спали, Андреа Феррато отправился на разведку. Он дошёл до центра города, обойдя все причалы. Там и тут стояли небольшие группы людей, оживлённо обсуждая последние новости. Накануне по городу были расклеены объявления, извещавшие о побеге заключённых, о вознаграждении, обещанном за их поимку, и о наказании, ожидавшем того, кто поможет им скрыться. Все говорили только об этом. Рассказывали всевозможные новости, передавали довольно туманные слухи. Однако было ясно, что графа Шандора и Батори не видели в окрестностях города, и "никто не подозревает, что они находятся в этой провинции. Но к десяти часам утра, когда отряд жандармов с бригадиром во главе вернулся в Ровинь после ночного дозора, распространился слух, что сутки назад на берегу канала Лема видели каких-то двух неизвестных. Жандармы обшарили всю местность до самого моря, но безрезультатно. Беглецы бесследно исчезли. Неужели им удалось добраться до побережья, достать лодку и бежать в другую часть Истрии или даже перейти австрийскую границу? Многие считали, что это возможно.
– Ну и слава богу! – раздавалось в толпе. – Пусть лучше пять тысяч флоринов останутся в казне.
– И пусть они пойдут на что-нибудь другое, только не на плату за подлый донос!
– Хоть бы им удалось спастись!
– Не сомневайтесь, дело сделано! Они уже в безопасности, на итальянском берегу!
Все эти разговоры крестьян, рабочих и буржуа, толпившихся перед объявлениями, показывали, что симпатии населения, которое в этой части Истрии состоит из итальянцев и славян, на стороне осуждённых. Австрийские власти понимали, что среди этих людей вряд ли найдётся доносчик, поэтому сами принимали все меры, чтобы разыскать беглецов. Со вчерашнего утра вся полиция, все отряды жандармов были подняты на ноги; депеши так и летали взад и вперёд между Ровинем, Пизино и Триестом.
Около одиннадцати часов утра Андреа Феррато вернулся домой; он принёс неплохие известия. Граф Шандор и Батори в той же комнате, где они провели ночь, заканчивали завтрак, поданный им Марией. Несколько часов сна, сытная еда и заботливый уход совершенно восстановили их силы.
– Какие новости, мой друг? – спросил граф Шандор рыбака, как только тот вошёл в комнату.
– Думаю, что пока вам нечего опасаться.
– Что говорят в городе? – спросил Батори.
– Рассказывают, что вчера утром видели, как двое неизвестных высадились на берегу канала Лема… Если речь идёт о вас…
– Да, это были мы. Какой-то человек, солевар, живущий по соседству, видел нас и донёс жандармам.
И они рассказали рыбаку о том, что произошло возле заброшенной фермы, когда они сидели, притаившись в чулане.
– Каков из себя этот человек? Тот, который донёс? Вы его видели? – допытывался Феррато.
– Нет, мы только слышали его голос.
– Вот это досадно! Ну, ничего. Самое главное – они потеряли ваш след. Но, впрочем, если даже кто-нибудь и заподозрит, что вы скрываетесь у меня в доме, никто из здешних жителей не донесёт на вас. В Ровине все хотят, чтобы вы спаслись.
– Это меня не удивляет, – ответил граф. – Здесь у вас хороший, честный народ. Зато австрийские власти сделают все, чтобы вновь схватить нас.
– Вас должно успокоить одно – почти все считают, что вы уже успели перебраться на другой берег моря, в Италию.
– Господи, сделай, чтобы так и было! – прошептала Мария, сложив ладони как для молитвы.
– Так и будет, моё дорогое дитя, – проговорил граф, и в его голосе звучала глубокая вера. – Так и будет, с божьей помощью!
– И с моей тоже, господин граф, – сказал Феррато. – А пока я пойду и займусь своими обычными делами. Нас с Луиджи привыкли видеть на берегу за починкой сетей или за уборкой судна, и сегодня всё должно идти, как всегда. К тому же надо взглянуть на небо, – очень многое зависит от погоды. Вы же ни в коем случае не выходите из этой комнаты. Пожалуй, чтобы не вызывать подозрений, можно открыть окно, – вот это, оно выходит на огород. Но сами вы не показывайтесь и держитесь в глубине комнаты. Я вернусь часа через два.
И Андреа с Луиджи ушли на берег, а Мария принялась хозяйничать около дома, стараясь не отходить далеко от двери.
На отмели было несколько рыбаков. Андреа решил перекинуться с ними двумя-тремя словами, прежде чем начать расстилать на песке свои сети.
– Восточный ветер крепчает… – заметил один из рыбаков.
– Да, он здорово очистил небо после вчерашней грозы, – сказал Андреа.
– Но к вечеру бриз, глядишь, посвежеет, а если ещё поднимется бора, – жди шторма, – заметил другой рыбак.
– Ничего! Ветер дует с суши, а среди скал море не бывает сердитым.
– Посмотрим ещё, что будет к вечеру.
– Ты нынче выйдешь в море на ночь, Андреа?
– Да, если только погода не подведёт.
– А как же запрещение?
– Запрещение относится только к большим судам, а не к рыбачьим лодкам, мы ведь не уходим далеко от побережья.
– Вот и хорошо! С юга идут стаи тунца, надо бы поскорей расставить сети.
– Это ещё успеется.
– Как сказать!
– Говорю тебе, время ещё терпит. Если я выйду в ночь, то отправлюсь за бонитами в сторону Орсера или Паренцо.
– Ну, как знаешь. Мы все будем ставить сети у подножья скал.
– Дело ваше.
Андреа и Луиджи притащили из пристройки сети и расстелили их на берегу, чтобы просушить на солнце. Часа через два рыбак ушёл с отмели, велев сыну приготовить багры, которыми оглушают бониты – рыбу с мясом тёмно-красного цвета, из породы тунцов.
Вернувшись домой, Андреа постоял некоторое время на пороге и, выкурив трубку, прошёл в комнату, где находились граф Шандор и Батори.
Мария по-прежнему возилась перед домом.
– Господин граф, – сказал рыбак, – ветер дует с суши, и я не думаю, что ночью разыграется буря. Вам лучше всего будет отправиться со мной на моей лодке, тогда никто не узнает о вашем бегстве. Если вы согласны, мы отправимся сегодня около десяти вечера. К этому времени вы проберётесь на отмель, по тропинке между скалами, и вас никто не увидит. На моём ялике вы подъедете к "баланселе", и мы тотчас же выйдем в море. Это не вызовет подозрений, потому что все знают, что нынче в ночь я собирался выйти на лов. Если ветер усилится, мы пойдём вдоль берега, и я высажу вас за бухтой Катаро, по ту сторону границы.
– А если не будет сильного ветра? – спросил граф. – Что вы думаете делать?
– Тогда мы выйдем в открытое море, пересечём его, и я высажу вас около Римини или в устье По.
– И ваша лодка выдержит такое путешествие? – спросил Батори.
– Судно у меня хорошее, полупалубное. Оно не подведёт. Нам с Луиджи случалось выходить на нём во всякую погоду. Да и дело такое, что без риска нельзя…
– Мы-то готовы на всё. Ведь от этого зависит наша жизнь. Но вы, мой друг, не должны рисковать ради нас.
– Это уж моё дело, господин граф, к тому же я только исполняю свой долг.
– Ваш долг?
– Да!
И рыбак рассказал им, как из-за несчастного случая он вынужден был покинуть Санта-Манца и Корсику. Теперь же ему представилась возможность искупить добрым делом причинённое им зло.
– Вы честный и мужественный человек! – воскликнул граф, взволнованный его рассказом. – Но пойдём ли мы к бухте Катаро или к итальянскому берегу, в любом случае вам придётся надолго уехать из дома, и это может вызвать подозрения здесь, в Ровине. Нас-то вы доставите в безопасное место, но как бы вас не арестовали по возвращении.
– Об этом не беспокойтесь, господин граф. Во время больших уловов мне случается не возвращаться по пяти, а то и по шести суток кряду. Я вам сказал, это уж моё дело. Мы правильно решили – так мы и сделаем!
Продолжать спор было бесполезно. План рыбака казался хорошо продуманным и легко осуществимым, конечно, если, как он надеялся, не испортится погода. Опасен был только самый момент посадки. Но к десяти часам уже совсем стемнеет, ночи сейчас безлунные, и, по всей вероятности, к вечеру опустится густой туман, который обычно не распространяется на море, а задерживается на берегу. В этот час редко кого можно встретить на пустынной отмели, разве случайно пройдёт какой-нибудь стражник в поисках контрабандистов. Что же до соседних рыбаков, то Андреа знал, что все они сегодня уйдут в море ставить сети среди скал в двух-трёх милях ниже Ровиня. Если они и заметят баркас, что мало вероятно, он уже будет далеко в море с двумя беглецами, спрятанными под палубой.
– Сколько миль по прямой от Ровиня до ближайшей точки на итальянском побережье? – спросил Батори.
– Около пятидесяти.
– Сколько же нам потребуется времени, чтобы добраться туда?
– При таком попутном ветре, как сегодня, часов двенадцать. Да, вот что – у вас нет денег, а они вам необходимы. Наденьте этот пояс, в нём зашито триста флоринов.
– Но, друг мой… – попытался было возразить граф.
– Вы их вернёте мне потом, когда будете в безопасности. Ну, а теперь ждите меня!
Договорившись обо всём, Андреа вышел из комнаты и принялся за свои обычные дела, работал то на отмели, то возле дома. Луиджи незаметно доставил на судно запас провизии на несколько дней, завернув её в запасный парус, чтобы не обратить на себя внимание. Казалось, ничто не могло возбудить подозрений, которые помешали бы осуществить план рыбака. Из предосторожности Андреа решил до вечера не заходить к своим гостям. Шандор и Батори притаились в глубине комнаты, окна которой оставались открытыми целый день. Рыбак обещал предупредить их, когда придёт время идти на берег.
Несколько раз в течение дня к нему заходили соседи потолковать о рыбной ловле и о стаях тунца, появившихся у берегов Истрии. Андреа принимал их в большой комнате и подносил, по местному обычаю, стаканчик вина.
Так прошла большая часть дня. Соседи приходили, уходили, судачили о разных делах. Несколько раз заходил разговор о побеге заключённых. Рассказывали даже, будто их уже поймали недалеко от канала Кварнеро, в восточной части Истрии, однако этот слух вскоре был опровергнут. Итак, пока всё шло хорошо.
Без сомнения, за побережьем внимательно наблюдали и пограничная стража, и полиция, и жандармы. Однако с наступлением темноты нетрудно будет обмануть бдительность дозоров. Запрещение выходить в море относилось, как уже было сказано, только к кораблям дальнего плавания и каботажным судам, приходившим из Средиземного моря, но не к рыбачьим лодкам с побережья, поэтому снаряжение баркаса к отплытию не должно было вызвать никаких подозрений.
Андреа Феррато принял все это во внимание, но одного посещения он, конечно, не мог предвидеть. Сначала этот визит лишь удивил, но не встревожил рыбака, и только после ухода незваного гостя он понял, какая опасность нависла над ними.
Наступил вечер. Пробило восемь часов, и Мария уже накрыла к ужину на стол в большой комнате, когда кто-то два раза постучал в дверь. Андреа тотчас же отворил и с изумлением увидел испанца Карпену.
Этот Карпена был родом из Аммаяте, местечка в провинции Малага. Ему пришлось бежать оттуда, как в своё время Андреа с Корсики, но, вероятно, вследствие каких-то тёмных дел, и он поселился в Истрии. Здесь Карпена устроился на соляных промыслах на западном побережье и занимался перевозкой соли в глубь материка. Это очень тяжёлый, неблагодарный труд, которым можно едва заработать на жизнь.
Карпена был здоровенный детина лет двадцати пяти, невысокого роста, но широкий в плечах, с большой головой и жёсткими курчавыми чёрными волосами. Грубыми чертами лица он походил на бульдога, такое выражение как у человека, так и у собаки равно не вызывает доверия.
Его не любили за нелюдимость, за злобный, мстительный и завистливый нрав. Никто как следует не знал, почему он покинул родину. Дурной славе его немало способствовали частые ссоры с другими рабочими на промыслах. Задев кого-нибудь, он тут же переходил к угрозам, и дело обычно кончалось дракой. Вообще от него старались держаться подальше.
Сам Карпена, напротив, был о себе очень высокого мнения, вот почему он стремился, – с какой целью, будет видно далее, – сблизиться с Феррато. Однако рыбак с самого начала отнёсся к нему с неприязнью. Почему – мы узнаем из последующего разговора, в котором испанец обнаружит свои намерения.
Карпена хотел было пройти прямо в комнату, но рыбак остановил его вопросом:
– Что вам здесь нужно?
– Да вот, шёл мимо, вижу в окне свет, – дай, думаю, зайду.
– Зачем?
– Да просто в гости.
– А мне не нравится, когда вы приходите ко мне в гости, и вы сами это знаете!
– Знаю, но сегодня, я думаю, вы заговорите по-другому.
Андреа не понял и не мог угадать, что значили эти загадочные слова; и всё же он невольно вздрогнул, и это не ускользнуло от Карпены.
Испанец вошёл и плотно притворил дверь.
– Нам надо поговорить.
– Не о чём нам разговаривать!
– Нам надо поговорить, – повторил испанец, понижая голос, – поговорить с глазу на глаз.
– Ну ладно, пройдите сюда, – и рыбак, у которого в этот день были особые причины пускать к себе всех и каждого, провёл его в соседнюю комнату.
Это была спальня рыбака. Лишь тонкая перегородка отделяла её от той комнаты, где притаились беглецы. Окна спальни выходили на улицу, окна второй комнаты – на огород.
– Ну, в чём дело? – спросил рыбак.
– Сосед, я ещё раз прошу вас, будьте мне другом.
– Зачем вам моя дружба?
– Вы же знаете: из-за вашей дочери.
– Хватит об этом!
– Выслушайте меня. Я давно люблю Марию и хочу жениться на ней.
Вот чего добивался Карпена. Он уже несколько месяцев надоедал Марии своими ухаживаниями. Разумеется, его побуждала не столько любовь, сколько корысть. По сравнению с другими рыбаками Феррато жил в достатке, испанцу же, у которого не было ни гроша за душой, он казался богачом. Вполне понятно, что Карпена задумал стать его зятем. Но также понятно, что Андреа и слышать не хотел об этом: испанец ему очень не нравился.
– Карпена, – ответил Феррато холодно, – вы уже говорили с моей дочерью. И она сказала "вам – нет! Вы говорили и со мной, я тоже сказал вам – нет! Сейчас, когда вы опять заговорили об этом, в последний раз говорю вам – нет и нет!
Лицо испанца исказилось от бешенства; он оскалил зубы и с ненавистью взглянул на рыбака. Но в комнате было темно, и Андреа не мог видеть этой злобной гримасы.
– Это ваше последнее слово?
– Да, если вы не придёте опять. Если же вы снова заведёте этот разговор, то получите тот же ответ.
– Я приду опять, потому что я уверен – Мария сама пошлёт меня к вам.
– Кто? Мария? Будто вы не знаете, как она к вам относится!
– А что, если её чувства изменятся после того, как я с ней поговорю?
– Вы?! Поговорите с ней?
– Да, Феррато, мне надо ей кое-что сказать.
– Когда же?
– Сейчас! Сию же минуту! Слышите? Мне необходимо с ней поговорить!
– Вам не о чём разговаривать с ней! Я отказываю вам от её имени!
– Ах, вот как! – крикнул Карпена. – Вы ещё пожалеете об этом!
– Ты мне угрожаешь?
– Да! Берегись, я тебе отомщу!
– Ну, что же, мсти, если можешь и если посмеешь! Я не боюсь твоих угроз, ты сам знаешь. А сейчас убирайся! Не то я вышвырну тебя вон! – крикнул Андреа, выйдя из себя.
На испанца страшно было смотреть. Глаза его налились кровью. Казалось, ещё мгновенье, и он бросится на Андреа. Но он сдержал себя и, с силой толкнув дверь, выбежал в большую комнату, а оттуда на улицу, не сказав больше ни слова.
Дверь соседней комнаты тотчас отворилась, и на пороге показался граф Шандор, не пропустивший ни звука из этого разговора. Он быстро подошёл к Андреа.
– Это он донёс на нас жандармам, – шёпотом сказал граф. – Он нас знает. Он видел, как мы высадились на берег Лемского канала, и, должно быть, следил за нами до самого Ровиня. По-видимому, он пронюхал, что вы спрятали нас у себя. Нам нужно немедленно бежать, иначе мы пропали, и вы с нами!
9. ПОСЛЕДНЕЕ УСИЛИЕ В ПОСЛЕДНЕЙ БОРЬБЕ
Андреа промолчал. Ему нечего было ответить графу. Его корсиканская кровь кипела. В эту минуту он забыл даже о беглецах, ради которых шёл на такой риск. Перед его глазами стоял только Карпена.
– Мерзавец! Мерзавец! – пробормотал он сквозь зубы. – Он знает все, мы в его руках. Как я не догадался об этом!
Шандор и Батори с тревогой смотрели на рыбака. Что он скажет? Что он решит? Нельзя терять времени на размышления. Быть может, сейчас испанец уже донёс о них полиции.
– Вот что, граф, – сказал наконец Феррато, – жандармы нагрянут ко мне с минуты на минуту. Да, конечно, негодяй знал или предполагал, что вы скрываетесь у меня. Он приходил сюда заключить сделку! Он хотел получить мою дочь в уплату за молчание. И теперь он погубит вас, чтобы мне отомстить! Если придёт полиция, вам некуда спрятаться, вас сейчас же схватят. Надо немедля бежать!
– Вы правы, Феррато, – сказал граф, – но прежде, чем мы расстанемся, позвольте мне поблагодарить вас за всё, что вы для нас сделали и хотели сделать.
– Что я хотел, то я и сделаю, – решительно сказал Андреа.
– Мы не можем принять вашей помощи, – возразил Батори.
– Мерзавец! Мерзавец! – пробормотал он сквозь зубы. – Он знает все, мы в его руках. Как я не догадался об этом!
Шандор и Батори с тревогой смотрели на рыбака. Что он скажет? Что он решит? Нельзя терять времени на размышления. Быть может, сейчас испанец уже донёс о них полиции.
– Вот что, граф, – сказал наконец Феррато, – жандармы нагрянут ко мне с минуты на минуту. Да, конечно, негодяй знал или предполагал, что вы скрываетесь у меня. Он приходил сюда заключить сделку! Он хотел получить мою дочь в уплату за молчание. И теперь он погубит вас, чтобы мне отомстить! Если придёт полиция, вам некуда спрятаться, вас сейчас же схватят. Надо немедля бежать!
– Вы правы, Феррато, – сказал граф, – но прежде, чем мы расстанемся, позвольте мне поблагодарить вас за всё, что вы для нас сделали и хотели сделать.
– Что я хотел, то я и сделаю, – решительно сказал Андреа.
– Мы не можем принять вашей помощи, – возразил Батори.