Страница:
Для того, чтобы понять причину моего удивления, нужно хотя бы немного знать обычаи эльфов в отношении детей-полукровок. Все эльфы от природы обладают магическим Даром — способностью управлять энергией природных стихий. Дар этот, в отличие от других физических и психических особенностей организма, передается не через ДНК, а напрямую от матери во время родов (при условии, что роды проходят естественным путем). Ребенок, рожденный в результате союза эльфа и человеческой женщины, может унаследовать от отца утонченные черты лица, ловкость и гибкость, способности к изящным искусствам. Но он будет абсолютно бездарен в магическом отношении. Эльфы презрительно называют таких полукровок shinnah'tar — «обделенный силой». (Строго говоря, это не совсем верно, так как речь в данном случае идет только о Даре, а не о Силе, но название сложилось исторически.) Верно и обратное: дитя эльфийки и человека обязательно будет магом (насколько сильным — это уже другой вопрос). Отпрыски таких союзов называются dahr'rian- «дитя, рожденное в любви».
Отличить «обделенного силой» от «чистого» полуэльфа можно с первого взгляда: тех, в ком поселился Дар, выдают характерные радужки насыщенного оттенка, как будто светящиеся изнутри. Цвет радужки может колебаться в незначительных пределах, но в целом определяется стихией, с которой связан ее обладатель.
Эльфы очень трепетно относятся к Дару, и именно его наличие определяет отношение общества к ребенку-полукровке. Дети, произведенные на свет эльфийской женщиной, воспитываются в семье матери наравне с маленькими эльфами. Младенцам, рожденным женщиной-человеком, напротив, уготована человеческая судьба: даже если эльф проявит интерес к собственному ребенку-получеловеку (что само по себе маловероятно), старейшины клана никогда не согласятся принять такого малыша, воспринимая само его существование как вызов моральным устоям общества.
Мои размышления прервал голос Вереска:
— Женя, можешь выходить. Я тебя вижу.
— Я вас давно засек, — ворчливо отозвался Женя из темноты. — Вы создаете столько шума, что в Диг-а-Нарре слышно, даром, что за горами. Особенно Юлька.
— Ну извините, — обиделась я. — Я всего лишь скромный стихийный псионик. Не всем же блистать мультиклассом.
— Юлечка, в этом квесте ты столько экспы огребешь, что на десяток классов хватит. Если доживешь, конечно, — оптимистично пообещал Женя. — Где вас черти носили столько времени?
— Возникли сложности, но все обошлось, — лаконично доложил Вереск. — Юлия, нам налево.
Он раздвинул руками ветки, пробираясь на поляну, и я с удивлением обнаружила в пяти шагах от себя костер. «Безнадежно, — тоскливо подумала я, продираясь через кусты вслед за полуэльфом. — Чтобы сделать из меня пристойного рейнджера, никакой экспы не хватит. Не бывает столько экспы.»
— Ни хрена себе «возникли сложности»! — ошеломленно присвистнул Женя, разглядев при свете костра рану на руке полуэльфа. — Это кто тебя так уделал, старший или младший?
— Ни тот, ни другой.
В своей обычной немногословной манере Вереск поведал историю наших злоключений.
— Это Ринальдо, — с вздохом подтвердил мальчишка, зябко кутаясь в Женину куртку. — Сволочь редкостная, это он меня сюда привез.
— Так ты знал? — возмутился Женя. — И не предупредил, когда я перед Юлей распинался, что в доме осталось полтора полуживых охранника?
— Нет, что вы! — пацан испуганно распахнул глаза. — Я думал, его нет. Ринальдо уехал еще вчера и должен был вернуться завтра к вечеру вместе с покупателем. Точнее, с продавцом. Я не очень уверен, но мне показалось, что Ринальдо — только посредник.
Вряд ли парнишка врал — во-первых, он действительно очень переживал, что его обвинили в столь неподобающем поведении, — это было видно без всякой эмпатии, во-вторых, Мира тоже упоминала, что папин гость уехал по делам. Но для общего образования я все же уточнила:
— Как же он ухитрился вернуться так, что мы его не заметили?
— Тут как раз думать не о чем — телепортом, — отмахнулся Женя. — А откуда покупатель?
— Из Диг-а-Нарра, откуда же еще, — удивился мальчик. — Ведь только там рабовладение и работорговля официально разрешены.
— Продавать и покупать рабов действительно легально можно только в Диг-а-Нарре. Но, например, в соседней Белогории закон позволяет владеть рабами, купленными в Диг-а-Нарре. А в Лирке, хоть рабство формально и запрещено законом, власти закрывают на это глаза, потому как всем известно, что его величество Осмальдо III большой любитель наложниц. Ну и если уж на то пошло, ты-то гражданин Карантеллы, однако не заметно, чтобы это как-то смутило господина Ринальдо.
— Это верно, — вздохнул парнишка. — Этот мерзавец и сам подданный карантелльской короны, ну или по крайней мере, ведет здесь дела.
— Да? — оживился Женя. — А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
— Прежде, чем интересоваться подробностями с этого места, я бы рекомендовал ознакомиться с началом истории, — педантично заметил Вереск.
— Ах, да! У меня же раненый боец истекает кровью, — невпопад спохватился Женя. — Юль, ты как, в порядке? Тебя не нужно отпаивать водкой или валерьянкой?
Я подумала, что сто грамм сейчас бы очень даже не помешали, но эксперименты с наркотическими и опьяняющими средствами благоразумно решила оставить до более спокойной обстановки.
— Я в порядке, Женя. Но в любом случае спасибо за заботу.
— Тогда иди сюда и держи бинт. Будешь экспу зарабатывать. А ты, герой, садись на бревно и снимай рубашку.
Мы с Вереском опасливо покосились друг на друга, но спорить не решились. Когда у господина белль Канто случался приступ командирского настроения, оптимальной тактикой было беспрекословное подчинение. К счастью, перевязкой Женя занялся сам, оставив мне обязанности ассистента.
— А теперь, дружок, поведай нам, кто ты, откуда и как докатился до жизни такой? Да, и кстати, во избежание недоразумений хочу тебя кое о чем предупредить. Видишь вот эту девушку? Ее зовут Юлия. Она маг, пока не очень сильный, но весьма перспективный. И уж на то, чтобы магическими средствами отличить ложь от правды, ее способностей наверняка хватит.
— Да ладно врать-то! — недоверчиво вскинулся мальчик. — Это в какой же элементали есть такое заклинание? Что-то я о таком не слышал.
Я отметила про себя, что парень, несомненно, храбр, но либо не особо умен, либо еще не избавился от детской непосредственности. Женя тоже сделал из его замечания кое-какие выводы и не замедлил поделиться ими с общественностью:
— О, да наш юный друг, оказывается, знаком с теорией магии! Причем, судя по тому, что ты оперируешь термином «элементаль», а не его общеупотребительным эквивалентом «стихия», знаком не понаслышке, а как минимум прослушал начальный курс. Значит, принадлежишь к аристократическому роду — теория магии входит в обязательную программу обучения молодых дворян. Вряд ли тебя похитили с целью выкупа, тогда бы и прятали, и охраняли куда тщательнее, опасаясь мести безутешных родственников. Скорее всего, ты сам сбежал из родительского дома и даже перед лицом грандиозных неприятностей не желаешь раскрывать инкогнито. Либо спасать тебя уже некому, либо потенциальных спасателей ты боишься больше, чем работорговцев. Видишь, ты еще даже рассказывать не начал, а слушатели уже заинтригованы. Продолжай, пожалуйста.
Мальчишка выглядел подавленным (вероятно, в его планы не входило распространение таких подробностей своей биографии), но все же нашел в себе силы съехидничать:
— Может быть, вы сами все расскажете, у вас так здорово получается.
— Было бы любопытно, — не смутился Женя. — В принципе, если постараться, можно даже узнать твое имя. Для этого нужно только вспомнить, в какой из семей Ближнего Круга есть подростки подходящего возраста. Но такую ерунду, я, само собой, не храню в памяти, пришлось бы телепортироваться в Вельмар и поднять соответствующие документы. А это займет время, которого у нас и так мало. Так что я не стану лишать тебя удовольствия поведать свою историю самостоятельно. Для начала. А там посмотрим.
Мальчик, кажется, впервые с момента побега усомнился в том, что он поступил разумно, променяв общество спокойных предсказуемых работорговцев на компанию сумасшедших детективов с неизвестными намерениями.
«Это ты еще с нашим милым полуэльфом не общался, — мысленно усмехнулась я. — Добро пожаловать в команду, малыш.» Мальчишка вызывал у меня необъяснимую симпатию.
Он несколько минут молча смотрел в костер — то ли собираясь с мыслями, то ли корректируя легенду — и приступил к рассказу:
— Вы угадали, я действительно родился в богатой, знатной и очень влиятельной семье и поэтому получил образование, подобающее молодому лорду из Ближнего Круга. Но я бастард, хоть и официально признанный, и кроме того, младший из трех братьев, так что стечение обстоятельств, при котором я унаследовал бы фамильный замок, чрезвычайно маловероятно. Мой отец воспользовался этим как предлогом, чтобы, несмотря на мои мольбы, отказать мне в уроках воинского дела. Как будто я слабак или девчонка! — ломкий мальчишеский голос зазвенел от неподдельной обиды. — Втайне от отца я стал брать уроки боевых искусств у одного чхена из папиной челяди.
— Ага. И он вот так вот запросто поделился тайными знаниями своего народа с первым попавшимся сопляком, — иронически хмыкнул Женя.
— Я не сопляк, — оскорбился парень, — и тем более не первый попавшийся. Я…
Он запнулся и с сомнением посмотрел на собеседника, видимо, оценивая, стоит ли ему доверять. Но пока он раздумывал, его секрет бессовестно выдал Вереск:
— Он же чхен по матери. Наверное, поплакался будущему учителю, что кровь предков не дает покоя или что-нибудь в этом роде. Чхены, они вообще очень чувствительны к таким вещам.
Мальчишка растерянно, совсем по-детски, захлопал глазами. Я не выдержала:
— Слушайте, пинкертоны недоделанные, кончайте выпендриваться. Дайте человеку спокойно рассказать.
— Человек, судя по его хитрой физиономии, намерен утаить от нас самое интересное, — беззлобно заметил Женя. — А мы ребята добрые, но любопытные. Если бы мы не были любопытными, хрен бы мы полезли в ту комнату, ты не находишь? Так что пусть человек не смущается и продолжает. Кстати, человек, как тебя звать?
— Ник, — угрюмо бросил подросток.
— А меня — Женя. Ну хорошо, я понял. Ты начал тайком обучаться чхенскому воинскому искусству. Держу пари, когда папенька об этом прознал, он был очень недоволен. Я угадал?
— «Очень недоволен» — это мягко сказано. Он был в бешенстве. Сказал, что хотел дать мне возможность самому выбрать учебное заведение, но раз я такой упрямый, то никакого выбора не будет — осенью отправлюсь в Лирк, в Купеческую Академию. А днем позже я подслушал его разговор с другом, придворным чиновником, и узнал, что мое упрямство тут ни причем, это лишь повод. Обучение в Академии давно запланировано, и по окончании меня ждет место младшего помощника королевского советника по финансам.
— А ты, конечно, не хочешь? — поддел Женя.
— «Не хочу»! Да меня тошнит от этих занудных цифр, — Ник с отвращением передернулся. — Пока изучал обязательный минимум, чуть не помер со скуки. А мне предлагают убить на это лучшие годы жизни!.. В общем, я решил сбежать из дома и уйти к разбойникам. Тогда мне казалось, что это замечательное приключение…
— Все понятно, — тоном опытного диагноста постановил Женя. — Юноша начитался романов о благородных разбойниках. И что было дальше?
— После недели поисков я наконец вышел на человека, который вызвался мне помочь. Он-то и познакомил меня с Ринальдо, который приходился ему то ли сватом, то ли кумом, то ли троюродным кузеном — словом, моей свинье семиюродный хряк, да и то, скорей всего, неправда. Я соврал, будто я сын обнищавшего купца, но дело отца мне не по душе. Ринальдо отнесся ко мне сочувственно, сказал, что понимает меня и полностью поддерживает, что если уж грабить народ, то лучше делать это честно, как разбойники, что такие образованные парни, как я, всегда нужны в команде… Короче, налил мне меду в уши, и я покорно, как барашек на заклание, поплелся за ним.
Ринальдо сказал, что разбойничий лагерь располагается возле Хольдана. Меня это устроило — прятаться от отца в окрестностях Вельмара не имело смысла. Мы через телепортал перенеслись в Хольдан. Ринальдо оставил меня в трактире, а сам куда-то отлучился. Потом вернулся, сказал, что договорился с жителем соседней деревни, который как раз возвращается с базара домой, — он подбросит нас на телеге. Как только городские ворота скрылись из вида, Ринальдо предложил мне отхлебнуть вина из его фляги. За успешное начало моей карьеры, так сказать… Надо ли говорить, что после этого я очнулся уже в подвале?
Придя в себя и сложив два и два, я, конечно, догадался, что никакими разбойниками тут и не пахнет, а Ринальдо поставляет товар работорговцам из соседнего Диг-а-Нарра. Впрочем, даже если бы я не додумался, Ринальдо просветил меня. Сказал, что если я буду хорошим мальчиком, то попаду в приличные руки, а буду вести себя неподобающим образом — продадут куда получится, то есть вероятнее всего — в бордель, поскольку внешность у меня для этого весьма подходящая. Вот. Остальное вы знаете. Спасибо, — невпопад, но очень трогательно закончил мальчишка.
— А как звали того типа, который сосватал тебя Ринальдо?
— У него какое-то странное имя было — Винни или Нинни, что-то вроде того. Прозвище, наверное. Я не расслышал точно, а переспрашивать счел невежливым.
— Может, Минни? Случайно не Минни Минарет? Ростом примерно с меня, чуть пониже, темные волосы с проседью, борода. На вид лет сорок пять.
— Да, точно, он! — обрадовался парень. Потом подозрительно нахмурился, — Вы его знаете?
— Угу. Думаю, господину Дагерати будет очень любопытно узнать, что у него под носом орудует шайка работорговцев.
— Вы знакомы с лордом Дагерати?! — ахнул Ник.
— Доводилось встречаться. По работе, — уклончиво ответил Женя.
— Вы служите в Канцелярии Тайного Сыска?
— По-твоему, я похож на сумасшедшего?
— Есть немного, — машинально ответил мальчик, потом спохватился и поспешно добавил. — В хорошем смысле.
Интересно, мне показалось или парень в самом деле здорово испугался при упоминании имени Дагерати?
«Нет, не показалось. Действительно испугался — это была очень яркая вспышка. Кстати, заметь: ты уловила это сама, без моей подсказки. То ли твоя сила возрастает, то ли этот парнишка как-то связан с тобой. Попробуй поймать что-нибудь еще.»
Прежде всего, то, о чем завуалированно просил Женя — определить, насколько рассказ Ника соответствует истине. Я сосредоточилась. Ну… вроде бы лжи не ощущается. Или мне просто хочется в это верить? Жаль, что на образах и чувствах не навешаны ярлычки: вот это мое собственное чувство, это — эмпатически навязанное, а это — и не чувство вовсе, а логическая конструкция. Вот например, я чувствую, что мальчишка нам не доверяет, или просто думаю, что он не должен нам доверять?
«Слушай, ну когда ты уже избавишься от этой дурацкой неуверенности? Не сомневайся в себе. Ты молодец, все определила правильно. Ну разве что не до конца. Парень действительно не сказал ни слова лжи, но при этом опустил что-то важное. И он действительно не доверяет своим спасителям, но не боится. Что еще?»
Некоторая нервозность — видимо, отходняк после бегства. Любопытство. Азарт. И… ой. Он явно под большим впечатлением от Женьки.
«Может, у него тоже комплекс насчет старших братьев — родные, похоже, не самые удачные экземпляры. Или разглядел, что твой приятель похож на ходячий арсенал колюще-режущего оружия, и вознамерился брать уроки теперь уже у него. А чего это ты так занервничала? Боишься конкуренции со стороны щуплого мальчишки?»
«Помолчи, умник!»
Я вернулась в реальность и с сожалением обнаружила, что пропустила кусок разговора.
— Если вы действительно простые путешественники, как утверждаете, то зачем полезли в подвал? — тоном прокурора вопрошал Ник. — Это, между прочим, частная собственность.
— Между прочим, если бы мы не полезли в этот подвал, то очень скоро кое-кто тоже стал бы частной собственностью, — поддел его Женя. — Я уже объяснял — нами двигало чистое любопытство. Очаровательная дочка хозяина очень явственно смутилась, когда речь зашла о закрытой гостевой комнате. Вполне естественно, что у нас возникло желание посмотреть, что же такое там прячут.
— Говори за себя, пожалуйста, — мрачно вставил Вереск. — У меня такого желания не возникло. И я до сих пор считаю, что это была глупость.
Женя безмятежно пожал плечами:
— Ну, значит, это была удачная глупость.
— А как вас занесло в такую дыру? Тоже из любопытства? Насколько я понимаю, это не самый короткий, не самый приятный и не самый безопасный путь в Диг-а-Нарр.
— А не слишком ли много вопросов, дорогой друг?
— Но так не честно! Я же вам все рассказал.
— Видишь ли, здесь командую я, и только я определяю, что честно, а что — нет. Если тебя не устраивает моя политика, можешь вернуться к милейшему господину Ринальдо и его помощникам. Думаю, если ты подобающим образом извинишься, тебя, так уж и быть, пустят обратно.
Мальчик насупленно уставился в огонь.
— Не обижайся, Ник, — уже мягче добавил Женя. — У нас еще будет время обсудить цели нашего путешествия. В ближайшие пару-тройку дней тебе придется составить нам компанию, я же не могу отправить тебя в Вельмар прямо сейчас.
Женя принялся деловито копаться в сумках, извлекая то, что может пригодиться для ночевки.
— Завтра нам предстоит отнюдь не прогулочный маршрут, поэтому всем нужно хорошо выспаться. Я дежурю первым, перед рассветом разбужу Вереска.
Осознав, что немедленная эвакуация ему не грозит, Ник заметно повеселел и уставился на Женю с нескрываемым любопытством.
— А правду говорят, что вы — ну, кхаш-ти, я имею в виду — никогда не спите?
— Кто это такую чушь говорит? Спим, едим, в туалет ходим. Как все нормальные люди. Просто мы обязательно должны возвращаться спать к себе. Таковы правила.
— А почему таковы правила? Вы все поголовно боитесь, что вас тут убьют во сне? Или у вас сон обставляется какими-нибудь жуткими ритуалами? Или считается чем-то неприличным, что нужно обязательно делать в одиночестве?
Женя расхохотался.
— Ну и фантазия у вас, юноша! Как раз неприличным считается, то, что делают не в одиночестве. Но ко сну это имеет весьма косвенное отношение.
Даже сквозь багровые отсветы костра было видно, как мальчишка густо покраснел и покосился почему-то в мою сторону. Женя усмехнулся:
— Лови одеяло, фантазер. Все гораздо прозаичнее, чем тебе представляется. Ты, наверное, знаешь, что наша страна отделена от остального мира магической стеной, через которую невозможно ни пройти, ни проехать, ни проникнуть телепортом. Наши ученые нашли способ перемещения от нас к вам, но он очень энергоемкий и, в отличие от обычного магического телепорта, требует поддержки в течение всего времени, пока объект находится в точке назначения. Ну, а чтобы не тратить драгоценную энергию на бездействие объекта, Корпорация установила правило: для сна всегда возвращаться домой.
Ник выглядел обескураженным:
— А я думал, что это ваша страна так называется — «Корпорация».
— Нет, Корпорация — это организация, которая устраивает перемещение сюда и заодно представляет интересы нашего государства в Союзных Королевствах. А страна называется Реал. Юлька, прекрати ржать, ничего смешного тут нет. Между прочим, это всем известно. Ну, по крайней мере, тем, кто слушает наставника, а не читает из-под парты беллетристику о романтиках с большой дороги.
— Я не читал во время занятий! — возмутился мальчишка. — Просто не думал, что информация о кхаш-ти может мне пригодиться. Я же не наследую… официальные обязанности. А почему…
— Потому что кое-кто задает слишком много вопросов. Все, отбой.
— Я только…
— Так, я не понял. Это что, мятеж в регулярной армии? Так я его подавлю в зародыше вон той хворостиной.
Ник снова надулся и принялся расстилать скатанное одеяло. Я тоже занялась обустройством спального места и между делом поинтересовалась:
— Слушай, Жень, а ты там, в своем… гм… Реале, случайно не проходил практику в детском саду?
— Какой там детский сад, — Женя устало махнул рукой. — У меня дома круглосуточный филиал школы для трудновоспитуемых подростков.
А ведь я совсем его не знаю, внезапно сообразила я. Может, он женат. И у него пяток маленьких очаровательных младенцев. От разных матерей. Или он государственный преступник и работает в виртуальности, потому что боится засветиться в реале. Или… или… мысли бестолково разбредались в разные стороны. Я подумаю об этом завтра, решила я, проваливаясь в сон.
Полуэльф лежал на траве. Волосы разметались вокруг головы черным сиянием, несколько спутанных, влажных от пота прядей прилипло вискам. На алебастрово-белом лице застыла маска страдания.
Я вдруг испытала острое желание прикоснуться к бескровным губам, пропустить между пальцами черный шелк волос, дотронуться до прохладной мраморной кожи… Что за дикие шутки? Это же Вереск. Противный, заносчивый, высокомерный сноб, которого я терпеть не могу… Ну ладно, согласна, в последнее время он меня раздражает несколько меньше. Но он все еще опасен. И, если уж на то пошло, по-прежнему не в моем вкусе. «Тебе это снится. Это не твои чувства «, - пояснил внутренний голос. Да уж, отличный сон. Доктор Фрейд аплодирует стоя.
Рядом с Вереском, опустившись на колени, застыл человек. Я не видела лица, но узкая кожаная куртка не скрывала очертаний фигуры. Женщина. Прошло несколько мучительно долгих секунд, затем она решительно вскинула голову и едва заметно наклонилась — словно собиралась поцеловать лежащего перед ней мужчину. Я ощутила болезненный укол ревности. «Сон! Это всего лишь сон.» В следующий момент над ее головой взметнулся серебряный стилет — и стремительно полетел вниз, к распростертому на земле телу. Стремительно — и так медленно, что, казалось, я могла бы прогулочным шагом подойти к персонажам этой жуткой сцены и поинтересоваться, что происходит. Но я была призраком, сгустком сознания, способным лишь к бездейственному наблюдению. Я рванулась вперед, но у меня не было ног, чтобы двигаться. Беспомощный крик «Нет!» умер, не родившись, — у меня не было голосовых связок, чтобы выпустить его наружу.
Длинное узкое лезвие без усилий вошло в грудь. Тело Вереска конвульсивно дернулось. Глаза распахнулись, тонкий покров льда дрогнул… В этом взгляде — взгляде, направленном на убийцу, — плавились, перетекая друг в друга, миллионы оттенков нежности. На меня никто никогда не смотрел… так. Но разве это важно теперь?
Картинка стала расплываться. Слезы, отрешенно подумала я, как странно, разве у призраков бывают слезы?
Девушка что-то произнесла на эльфийском. Вереск ответил — так тихо, что я не смогла бы разобрать слов, даже если бы понимала язык.
Когда я снова обрела способность видеть, он был мертв.
«Зачем?!»- безмолвно крикнула я, сама не понимая смысла вопроса. Зачем она убила его? Зачем он позволил ей это сделать? Зачем я наблюдала все это, хотя могла в любой момент прекратить этот кошмар и проснуться?.. Теперь это все уже не важно.
Я потеряла… кого? Кем стал для меня темноволосый надменный полуэльф? Любимым? Другом? Братом? Всем вместе и чем-то большим. Он вошел в мое сердце стремительно и прочно, как узкий серебряный стилет…
«Это сон! Сон! Ты тут ни при чем!» — полузадушенно пискнул внутренний голос, но он был уже не в силах предотвратить надвигающуюся истерику.
Боль родилась где-то в бесплотной груди, стиснула спазмом отсутствующее горло и, наконец, прорвалась наружу безудержным рыданием. И вот тут у меня, наконец, появилось тело…
Тело сотрясала крупная дрожь, сердце колотилось бешено и аритмично, рубашка намокла от пота — словом, в наличии был полный набор симптомов пробуждения от кошмара. Вот только начавшаяся в этом кошмаре истерика никак не желала прекращаться. Меня рывком подняли за плечи. Я послушно села, инстинктивно подтянула к себе колени и уткнулась в них лицом. Женя протянул мне кружку с водой, но меня так колотило, что ее содержимое расплескалось по пути ко рту.
Господи, что происходит? Такого позорного срыва со мной не случалось уже лет семнадцать — с тех пор, как мне отказали в приеме в секцию фехтования. И уж конечно, ни один мужчина никогда не удостаивался столь бурной реакции с моей стороны. К счастью, где-то в самом дальнем закутке сознания сохранился трезвый наблюдатель, хладнокровно фиксирующий происходящее и оценивающий обстановку. Ночь еще в самом разгаре, до рассвета далеко. С той стороны костра торчит растрепанная голова Ника. Напугали ребенка, ироды! А вот и твой драгоценный полуэльф, живой и здоровый. Ну, может, не очень здоровый. Бледноват что-то… Ладно, бледный, как покойник. На лбу испарина, держится за сердце, дышит тяжело и неровно… Но ведь дышит же! Ничего с ним не случилось, прекращай рыдать. (К сожалению, никакого эффекта эти призывы не возымели.)
Отличить «обделенного силой» от «чистого» полуэльфа можно с первого взгляда: тех, в ком поселился Дар, выдают характерные радужки насыщенного оттенка, как будто светящиеся изнутри. Цвет радужки может колебаться в незначительных пределах, но в целом определяется стихией, с которой связан ее обладатель.
Эльфы очень трепетно относятся к Дару, и именно его наличие определяет отношение общества к ребенку-полукровке. Дети, произведенные на свет эльфийской женщиной, воспитываются в семье матери наравне с маленькими эльфами. Младенцам, рожденным женщиной-человеком, напротив, уготована человеческая судьба: даже если эльф проявит интерес к собственному ребенку-получеловеку (что само по себе маловероятно), старейшины клана никогда не согласятся принять такого малыша, воспринимая само его существование как вызов моральным устоям общества.
Мои размышления прервал голос Вереска:
— Женя, можешь выходить. Я тебя вижу.
— Я вас давно засек, — ворчливо отозвался Женя из темноты. — Вы создаете столько шума, что в Диг-а-Нарре слышно, даром, что за горами. Особенно Юлька.
— Ну извините, — обиделась я. — Я всего лишь скромный стихийный псионик. Не всем же блистать мультиклассом.
— Юлечка, в этом квесте ты столько экспы огребешь, что на десяток классов хватит. Если доживешь, конечно, — оптимистично пообещал Женя. — Где вас черти носили столько времени?
— Возникли сложности, но все обошлось, — лаконично доложил Вереск. — Юлия, нам налево.
Он раздвинул руками ветки, пробираясь на поляну, и я с удивлением обнаружила в пяти шагах от себя костер. «Безнадежно, — тоскливо подумала я, продираясь через кусты вслед за полуэльфом. — Чтобы сделать из меня пристойного рейнджера, никакой экспы не хватит. Не бывает столько экспы.»
— Ни хрена себе «возникли сложности»! — ошеломленно присвистнул Женя, разглядев при свете костра рану на руке полуэльфа. — Это кто тебя так уделал, старший или младший?
— Ни тот, ни другой.
В своей обычной немногословной манере Вереск поведал историю наших злоключений.
— Это Ринальдо, — с вздохом подтвердил мальчишка, зябко кутаясь в Женину куртку. — Сволочь редкостная, это он меня сюда привез.
— Так ты знал? — возмутился Женя. — И не предупредил, когда я перед Юлей распинался, что в доме осталось полтора полуживых охранника?
— Нет, что вы! — пацан испуганно распахнул глаза. — Я думал, его нет. Ринальдо уехал еще вчера и должен был вернуться завтра к вечеру вместе с покупателем. Точнее, с продавцом. Я не очень уверен, но мне показалось, что Ринальдо — только посредник.
Вряд ли парнишка врал — во-первых, он действительно очень переживал, что его обвинили в столь неподобающем поведении, — это было видно без всякой эмпатии, во-вторых, Мира тоже упоминала, что папин гость уехал по делам. Но для общего образования я все же уточнила:
— Как же он ухитрился вернуться так, что мы его не заметили?
— Тут как раз думать не о чем — телепортом, — отмахнулся Женя. — А откуда покупатель?
— Из Диг-а-Нарра, откуда же еще, — удивился мальчик. — Ведь только там рабовладение и работорговля официально разрешены.
— Продавать и покупать рабов действительно легально можно только в Диг-а-Нарре. Но, например, в соседней Белогории закон позволяет владеть рабами, купленными в Диг-а-Нарре. А в Лирке, хоть рабство формально и запрещено законом, власти закрывают на это глаза, потому как всем известно, что его величество Осмальдо III большой любитель наложниц. Ну и если уж на то пошло, ты-то гражданин Карантеллы, однако не заметно, чтобы это как-то смутило господина Ринальдо.
— Это верно, — вздохнул парнишка. — Этот мерзавец и сам подданный карантелльской короны, ну или по крайней мере, ведет здесь дела.
— Да? — оживился Женя. — А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
— Прежде, чем интересоваться подробностями с этого места, я бы рекомендовал ознакомиться с началом истории, — педантично заметил Вереск.
— Ах, да! У меня же раненый боец истекает кровью, — невпопад спохватился Женя. — Юль, ты как, в порядке? Тебя не нужно отпаивать водкой или валерьянкой?
Я подумала, что сто грамм сейчас бы очень даже не помешали, но эксперименты с наркотическими и опьяняющими средствами благоразумно решила оставить до более спокойной обстановки.
— Я в порядке, Женя. Но в любом случае спасибо за заботу.
— Тогда иди сюда и держи бинт. Будешь экспу зарабатывать. А ты, герой, садись на бревно и снимай рубашку.
Мы с Вереском опасливо покосились друг на друга, но спорить не решились. Когда у господина белль Канто случался приступ командирского настроения, оптимальной тактикой было беспрекословное подчинение. К счастью, перевязкой Женя занялся сам, оставив мне обязанности ассистента.
— А теперь, дружок, поведай нам, кто ты, откуда и как докатился до жизни такой? Да, и кстати, во избежание недоразумений хочу тебя кое о чем предупредить. Видишь вот эту девушку? Ее зовут Юлия. Она маг, пока не очень сильный, но весьма перспективный. И уж на то, чтобы магическими средствами отличить ложь от правды, ее способностей наверняка хватит.
— Да ладно врать-то! — недоверчиво вскинулся мальчик. — Это в какой же элементали есть такое заклинание? Что-то я о таком не слышал.
Я отметила про себя, что парень, несомненно, храбр, но либо не особо умен, либо еще не избавился от детской непосредственности. Женя тоже сделал из его замечания кое-какие выводы и не замедлил поделиться ими с общественностью:
— О, да наш юный друг, оказывается, знаком с теорией магии! Причем, судя по тому, что ты оперируешь термином «элементаль», а не его общеупотребительным эквивалентом «стихия», знаком не понаслышке, а как минимум прослушал начальный курс. Значит, принадлежишь к аристократическому роду — теория магии входит в обязательную программу обучения молодых дворян. Вряд ли тебя похитили с целью выкупа, тогда бы и прятали, и охраняли куда тщательнее, опасаясь мести безутешных родственников. Скорее всего, ты сам сбежал из родительского дома и даже перед лицом грандиозных неприятностей не желаешь раскрывать инкогнито. Либо спасать тебя уже некому, либо потенциальных спасателей ты боишься больше, чем работорговцев. Видишь, ты еще даже рассказывать не начал, а слушатели уже заинтригованы. Продолжай, пожалуйста.
Мальчишка выглядел подавленным (вероятно, в его планы не входило распространение таких подробностей своей биографии), но все же нашел в себе силы съехидничать:
— Может быть, вы сами все расскажете, у вас так здорово получается.
— Было бы любопытно, — не смутился Женя. — В принципе, если постараться, можно даже узнать твое имя. Для этого нужно только вспомнить, в какой из семей Ближнего Круга есть подростки подходящего возраста. Но такую ерунду, я, само собой, не храню в памяти, пришлось бы телепортироваться в Вельмар и поднять соответствующие документы. А это займет время, которого у нас и так мало. Так что я не стану лишать тебя удовольствия поведать свою историю самостоятельно. Для начала. А там посмотрим.
Мальчик, кажется, впервые с момента побега усомнился в том, что он поступил разумно, променяв общество спокойных предсказуемых работорговцев на компанию сумасшедших детективов с неизвестными намерениями.
«Это ты еще с нашим милым полуэльфом не общался, — мысленно усмехнулась я. — Добро пожаловать в команду, малыш.» Мальчишка вызывал у меня необъяснимую симпатию.
Он несколько минут молча смотрел в костер — то ли собираясь с мыслями, то ли корректируя легенду — и приступил к рассказу:
— Вы угадали, я действительно родился в богатой, знатной и очень влиятельной семье и поэтому получил образование, подобающее молодому лорду из Ближнего Круга. Но я бастард, хоть и официально признанный, и кроме того, младший из трех братьев, так что стечение обстоятельств, при котором я унаследовал бы фамильный замок, чрезвычайно маловероятно. Мой отец воспользовался этим как предлогом, чтобы, несмотря на мои мольбы, отказать мне в уроках воинского дела. Как будто я слабак или девчонка! — ломкий мальчишеский голос зазвенел от неподдельной обиды. — Втайне от отца я стал брать уроки боевых искусств у одного чхена из папиной челяди.
— Ага. И он вот так вот запросто поделился тайными знаниями своего народа с первым попавшимся сопляком, — иронически хмыкнул Женя.
— Я не сопляк, — оскорбился парень, — и тем более не первый попавшийся. Я…
Он запнулся и с сомнением посмотрел на собеседника, видимо, оценивая, стоит ли ему доверять. Но пока он раздумывал, его секрет бессовестно выдал Вереск:
— Он же чхен по матери. Наверное, поплакался будущему учителю, что кровь предков не дает покоя или что-нибудь в этом роде. Чхены, они вообще очень чувствительны к таким вещам.
Мальчишка растерянно, совсем по-детски, захлопал глазами. Я не выдержала:
— Слушайте, пинкертоны недоделанные, кончайте выпендриваться. Дайте человеку спокойно рассказать.
— Человек, судя по его хитрой физиономии, намерен утаить от нас самое интересное, — беззлобно заметил Женя. — А мы ребята добрые, но любопытные. Если бы мы не были любопытными, хрен бы мы полезли в ту комнату, ты не находишь? Так что пусть человек не смущается и продолжает. Кстати, человек, как тебя звать?
— Ник, — угрюмо бросил подросток.
— А меня — Женя. Ну хорошо, я понял. Ты начал тайком обучаться чхенскому воинскому искусству. Держу пари, когда папенька об этом прознал, он был очень недоволен. Я угадал?
— «Очень недоволен» — это мягко сказано. Он был в бешенстве. Сказал, что хотел дать мне возможность самому выбрать учебное заведение, но раз я такой упрямый, то никакого выбора не будет — осенью отправлюсь в Лирк, в Купеческую Академию. А днем позже я подслушал его разговор с другом, придворным чиновником, и узнал, что мое упрямство тут ни причем, это лишь повод. Обучение в Академии давно запланировано, и по окончании меня ждет место младшего помощника королевского советника по финансам.
— А ты, конечно, не хочешь? — поддел Женя.
— «Не хочу»! Да меня тошнит от этих занудных цифр, — Ник с отвращением передернулся. — Пока изучал обязательный минимум, чуть не помер со скуки. А мне предлагают убить на это лучшие годы жизни!.. В общем, я решил сбежать из дома и уйти к разбойникам. Тогда мне казалось, что это замечательное приключение…
— Все понятно, — тоном опытного диагноста постановил Женя. — Юноша начитался романов о благородных разбойниках. И что было дальше?
— После недели поисков я наконец вышел на человека, который вызвался мне помочь. Он-то и познакомил меня с Ринальдо, который приходился ему то ли сватом, то ли кумом, то ли троюродным кузеном — словом, моей свинье семиюродный хряк, да и то, скорей всего, неправда. Я соврал, будто я сын обнищавшего купца, но дело отца мне не по душе. Ринальдо отнесся ко мне сочувственно, сказал, что понимает меня и полностью поддерживает, что если уж грабить народ, то лучше делать это честно, как разбойники, что такие образованные парни, как я, всегда нужны в команде… Короче, налил мне меду в уши, и я покорно, как барашек на заклание, поплелся за ним.
Ринальдо сказал, что разбойничий лагерь располагается возле Хольдана. Меня это устроило — прятаться от отца в окрестностях Вельмара не имело смысла. Мы через телепортал перенеслись в Хольдан. Ринальдо оставил меня в трактире, а сам куда-то отлучился. Потом вернулся, сказал, что договорился с жителем соседней деревни, который как раз возвращается с базара домой, — он подбросит нас на телеге. Как только городские ворота скрылись из вида, Ринальдо предложил мне отхлебнуть вина из его фляги. За успешное начало моей карьеры, так сказать… Надо ли говорить, что после этого я очнулся уже в подвале?
Придя в себя и сложив два и два, я, конечно, догадался, что никакими разбойниками тут и не пахнет, а Ринальдо поставляет товар работорговцам из соседнего Диг-а-Нарра. Впрочем, даже если бы я не додумался, Ринальдо просветил меня. Сказал, что если я буду хорошим мальчиком, то попаду в приличные руки, а буду вести себя неподобающим образом — продадут куда получится, то есть вероятнее всего — в бордель, поскольку внешность у меня для этого весьма подходящая. Вот. Остальное вы знаете. Спасибо, — невпопад, но очень трогательно закончил мальчишка.
— А как звали того типа, который сосватал тебя Ринальдо?
— У него какое-то странное имя было — Винни или Нинни, что-то вроде того. Прозвище, наверное. Я не расслышал точно, а переспрашивать счел невежливым.
— Может, Минни? Случайно не Минни Минарет? Ростом примерно с меня, чуть пониже, темные волосы с проседью, борода. На вид лет сорок пять.
— Да, точно, он! — обрадовался парень. Потом подозрительно нахмурился, — Вы его знаете?
— Угу. Думаю, господину Дагерати будет очень любопытно узнать, что у него под носом орудует шайка работорговцев.
— Вы знакомы с лордом Дагерати?! — ахнул Ник.
— Доводилось встречаться. По работе, — уклончиво ответил Женя.
— Вы служите в Канцелярии Тайного Сыска?
— По-твоему, я похож на сумасшедшего?
— Есть немного, — машинально ответил мальчик, потом спохватился и поспешно добавил. — В хорошем смысле.
Интересно, мне показалось или парень в самом деле здорово испугался при упоминании имени Дагерати?
«Нет, не показалось. Действительно испугался — это была очень яркая вспышка. Кстати, заметь: ты уловила это сама, без моей подсказки. То ли твоя сила возрастает, то ли этот парнишка как-то связан с тобой. Попробуй поймать что-нибудь еще.»
Прежде всего, то, о чем завуалированно просил Женя — определить, насколько рассказ Ника соответствует истине. Я сосредоточилась. Ну… вроде бы лжи не ощущается. Или мне просто хочется в это верить? Жаль, что на образах и чувствах не навешаны ярлычки: вот это мое собственное чувство, это — эмпатически навязанное, а это — и не чувство вовсе, а логическая конструкция. Вот например, я чувствую, что мальчишка нам не доверяет, или просто думаю, что он не должен нам доверять?
«Слушай, ну когда ты уже избавишься от этой дурацкой неуверенности? Не сомневайся в себе. Ты молодец, все определила правильно. Ну разве что не до конца. Парень действительно не сказал ни слова лжи, но при этом опустил что-то важное. И он действительно не доверяет своим спасителям, но не боится. Что еще?»
Некоторая нервозность — видимо, отходняк после бегства. Любопытство. Азарт. И… ой. Он явно под большим впечатлением от Женьки.
«Может, у него тоже комплекс насчет старших братьев — родные, похоже, не самые удачные экземпляры. Или разглядел, что твой приятель похож на ходячий арсенал колюще-режущего оружия, и вознамерился брать уроки теперь уже у него. А чего это ты так занервничала? Боишься конкуренции со стороны щуплого мальчишки?»
«Помолчи, умник!»
Я вернулась в реальность и с сожалением обнаружила, что пропустила кусок разговора.
— Если вы действительно простые путешественники, как утверждаете, то зачем полезли в подвал? — тоном прокурора вопрошал Ник. — Это, между прочим, частная собственность.
— Между прочим, если бы мы не полезли в этот подвал, то очень скоро кое-кто тоже стал бы частной собственностью, — поддел его Женя. — Я уже объяснял — нами двигало чистое любопытство. Очаровательная дочка хозяина очень явственно смутилась, когда речь зашла о закрытой гостевой комнате. Вполне естественно, что у нас возникло желание посмотреть, что же такое там прячут.
— Говори за себя, пожалуйста, — мрачно вставил Вереск. — У меня такого желания не возникло. И я до сих пор считаю, что это была глупость.
Женя безмятежно пожал плечами:
— Ну, значит, это была удачная глупость.
— А как вас занесло в такую дыру? Тоже из любопытства? Насколько я понимаю, это не самый короткий, не самый приятный и не самый безопасный путь в Диг-а-Нарр.
— А не слишком ли много вопросов, дорогой друг?
— Но так не честно! Я же вам все рассказал.
— Видишь ли, здесь командую я, и только я определяю, что честно, а что — нет. Если тебя не устраивает моя политика, можешь вернуться к милейшему господину Ринальдо и его помощникам. Думаю, если ты подобающим образом извинишься, тебя, так уж и быть, пустят обратно.
Мальчик насупленно уставился в огонь.
— Не обижайся, Ник, — уже мягче добавил Женя. — У нас еще будет время обсудить цели нашего путешествия. В ближайшие пару-тройку дней тебе придется составить нам компанию, я же не могу отправить тебя в Вельмар прямо сейчас.
Женя принялся деловито копаться в сумках, извлекая то, что может пригодиться для ночевки.
— Завтра нам предстоит отнюдь не прогулочный маршрут, поэтому всем нужно хорошо выспаться. Я дежурю первым, перед рассветом разбужу Вереска.
Осознав, что немедленная эвакуация ему не грозит, Ник заметно повеселел и уставился на Женю с нескрываемым любопытством.
— А правду говорят, что вы — ну, кхаш-ти, я имею в виду — никогда не спите?
— Кто это такую чушь говорит? Спим, едим, в туалет ходим. Как все нормальные люди. Просто мы обязательно должны возвращаться спать к себе. Таковы правила.
— А почему таковы правила? Вы все поголовно боитесь, что вас тут убьют во сне? Или у вас сон обставляется какими-нибудь жуткими ритуалами? Или считается чем-то неприличным, что нужно обязательно делать в одиночестве?
Женя расхохотался.
— Ну и фантазия у вас, юноша! Как раз неприличным считается, то, что делают не в одиночестве. Но ко сну это имеет весьма косвенное отношение.
Даже сквозь багровые отсветы костра было видно, как мальчишка густо покраснел и покосился почему-то в мою сторону. Женя усмехнулся:
— Лови одеяло, фантазер. Все гораздо прозаичнее, чем тебе представляется. Ты, наверное, знаешь, что наша страна отделена от остального мира магической стеной, через которую невозможно ни пройти, ни проехать, ни проникнуть телепортом. Наши ученые нашли способ перемещения от нас к вам, но он очень энергоемкий и, в отличие от обычного магического телепорта, требует поддержки в течение всего времени, пока объект находится в точке назначения. Ну, а чтобы не тратить драгоценную энергию на бездействие объекта, Корпорация установила правило: для сна всегда возвращаться домой.
Ник выглядел обескураженным:
— А я думал, что это ваша страна так называется — «Корпорация».
— Нет, Корпорация — это организация, которая устраивает перемещение сюда и заодно представляет интересы нашего государства в Союзных Королевствах. А страна называется Реал. Юлька, прекрати ржать, ничего смешного тут нет. Между прочим, это всем известно. Ну, по крайней мере, тем, кто слушает наставника, а не читает из-под парты беллетристику о романтиках с большой дороги.
— Я не читал во время занятий! — возмутился мальчишка. — Просто не думал, что информация о кхаш-ти может мне пригодиться. Я же не наследую… официальные обязанности. А почему…
— Потому что кое-кто задает слишком много вопросов. Все, отбой.
— Я только…
— Так, я не понял. Это что, мятеж в регулярной армии? Так я его подавлю в зародыше вон той хворостиной.
Ник снова надулся и принялся расстилать скатанное одеяло. Я тоже занялась обустройством спального места и между делом поинтересовалась:
— Слушай, Жень, а ты там, в своем… гм… Реале, случайно не проходил практику в детском саду?
— Какой там детский сад, — Женя устало махнул рукой. — У меня дома круглосуточный филиал школы для трудновоспитуемых подростков.
А ведь я совсем его не знаю, внезапно сообразила я. Может, он женат. И у него пяток маленьких очаровательных младенцев. От разных матерей. Или он государственный преступник и работает в виртуальности, потому что боится засветиться в реале. Или… или… мысли бестолково разбредались в разные стороны. Я подумаю об этом завтра, решила я, проваливаясь в сон.
* * *
Лес был диким, сумрачным и холодным. Солнечные лучи с трудом пробивались через кроны разлапистых елей и сосен, хотя там, наверху, судя по всему, был яркий и знойный полдень.Полуэльф лежал на траве. Волосы разметались вокруг головы черным сиянием, несколько спутанных, влажных от пота прядей прилипло вискам. На алебастрово-белом лице застыла маска страдания.
Я вдруг испытала острое желание прикоснуться к бескровным губам, пропустить между пальцами черный шелк волос, дотронуться до прохладной мраморной кожи… Что за дикие шутки? Это же Вереск. Противный, заносчивый, высокомерный сноб, которого я терпеть не могу… Ну ладно, согласна, в последнее время он меня раздражает несколько меньше. Но он все еще опасен. И, если уж на то пошло, по-прежнему не в моем вкусе. «Тебе это снится. Это не твои чувства «, - пояснил внутренний голос. Да уж, отличный сон. Доктор Фрейд аплодирует стоя.
Рядом с Вереском, опустившись на колени, застыл человек. Я не видела лица, но узкая кожаная куртка не скрывала очертаний фигуры. Женщина. Прошло несколько мучительно долгих секунд, затем она решительно вскинула голову и едва заметно наклонилась — словно собиралась поцеловать лежащего перед ней мужчину. Я ощутила болезненный укол ревности. «Сон! Это всего лишь сон.» В следующий момент над ее головой взметнулся серебряный стилет — и стремительно полетел вниз, к распростертому на земле телу. Стремительно — и так медленно, что, казалось, я могла бы прогулочным шагом подойти к персонажам этой жуткой сцены и поинтересоваться, что происходит. Но я была призраком, сгустком сознания, способным лишь к бездейственному наблюдению. Я рванулась вперед, но у меня не было ног, чтобы двигаться. Беспомощный крик «Нет!» умер, не родившись, — у меня не было голосовых связок, чтобы выпустить его наружу.
Длинное узкое лезвие без усилий вошло в грудь. Тело Вереска конвульсивно дернулось. Глаза распахнулись, тонкий покров льда дрогнул… В этом взгляде — взгляде, направленном на убийцу, — плавились, перетекая друг в друга, миллионы оттенков нежности. На меня никто никогда не смотрел… так. Но разве это важно теперь?
Картинка стала расплываться. Слезы, отрешенно подумала я, как странно, разве у призраков бывают слезы?
Девушка что-то произнесла на эльфийском. Вереск ответил — так тихо, что я не смогла бы разобрать слов, даже если бы понимала язык.
Когда я снова обрела способность видеть, он был мертв.
«Зачем?!»- безмолвно крикнула я, сама не понимая смысла вопроса. Зачем она убила его? Зачем он позволил ей это сделать? Зачем я наблюдала все это, хотя могла в любой момент прекратить этот кошмар и проснуться?.. Теперь это все уже не важно.
Я потеряла… кого? Кем стал для меня темноволосый надменный полуэльф? Любимым? Другом? Братом? Всем вместе и чем-то большим. Он вошел в мое сердце стремительно и прочно, как узкий серебряный стилет…
«Это сон! Сон! Ты тут ни при чем!» — полузадушенно пискнул внутренний голос, но он был уже не в силах предотвратить надвигающуюся истерику.
Боль родилась где-то в бесплотной груди, стиснула спазмом отсутствующее горло и, наконец, прорвалась наружу безудержным рыданием. И вот тут у меня, наконец, появилось тело…
Тело сотрясала крупная дрожь, сердце колотилось бешено и аритмично, рубашка намокла от пота — словом, в наличии был полный набор симптомов пробуждения от кошмара. Вот только начавшаяся в этом кошмаре истерика никак не желала прекращаться. Меня рывком подняли за плечи. Я послушно села, инстинктивно подтянула к себе колени и уткнулась в них лицом. Женя протянул мне кружку с водой, но меня так колотило, что ее содержимое расплескалось по пути ко рту.
Господи, что происходит? Такого позорного срыва со мной не случалось уже лет семнадцать — с тех пор, как мне отказали в приеме в секцию фехтования. И уж конечно, ни один мужчина никогда не удостаивался столь бурной реакции с моей стороны. К счастью, где-то в самом дальнем закутке сознания сохранился трезвый наблюдатель, хладнокровно фиксирующий происходящее и оценивающий обстановку. Ночь еще в самом разгаре, до рассвета далеко. С той стороны костра торчит растрепанная голова Ника. Напугали ребенка, ироды! А вот и твой драгоценный полуэльф, живой и здоровый. Ну, может, не очень здоровый. Бледноват что-то… Ладно, бледный, как покойник. На лбу испарина, держится за сердце, дышит тяжело и неровно… Но ведь дышит же! Ничего с ним не случилось, прекращай рыдать. (К сожалению, никакого эффекта эти призывы не возымели.)