— Это совет.
   Я разочарованно вздохнула. Ну и кто он после этого?
* * *
   Южная ночь раскинула над побережьем черное бархатное покрывало. С моря дул влажный ветер — он не приносил прохлады, но вдыхать его терпкий соленый аромат все равно было приятно. Волны набегали на песок, облизывали наши босые ноги и с шумом откатывались обратно. Где-то далеко позади, почти за пределом слышимости, продолжалось веселье — после ухода Вереска его место заняли два местных паренька со свирелью и каким-то незатейливым струнным инструментом наподобие балалайки — но здесь, на берегу, только плеск воды да стрекот цикад нарушали тишину.
   Я искоса посмотрела на Вереска. Его лицо было спокойным и почти по-человечески умиротворенным — у эльфов такого не бывает. Интересно, о чем он сейчас думает?
   — Женька сказал, сельские жители верят в то, что эльфийские барды могут колдовать при помощи музыки. Знаете, я их понимаю. Я бы тоже хотела такпеть… — Я сделала паузу, ожидая ответа, но мой спутник молчал. — Занятная штука эта генетика. Мой папа был гениальным ученым, мама волшебно пела. А на мне природа, похоже, решила капитально выспаться.
   — Вы к себе несправедливы, — спокойно заметил Вереск. — Я слышал, как вы поете…
   — Где?!! Я никогда не пою на людях!
   — Юлия, у меня очень чувствительный слух, а вы обитаете за стенкой.
   — Черт, вот позорище, — пробурчала я, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Могли бы предупредить.
   — У вас очень приятный голос, — продолжил Вереск, игнорируя мое бормотание. — Но над ним нужно работать. Если хотите, я могу познакомить вас с хорошим преподавателем вокала.
   — Да ну, — я безнадежно махнула рукой. — Толку-то? Мне медведь на ухо наступил.
   — Медведь? На ухо? — Вереск остановился и с удивлением уставился на меня. — В каком смысле?
   — Ну, это идиома такая. У нас так говорят про людей, у которых нет слуха.
   — Забавно. У нас нет такого выражения. Есть противоположное по смыслу — про музыкально одаренных детей говорят «На него лютня упала».
   — О, ну в таком случае на вас, наверное, концертный рояль свалился.
   — Что такое «рояль»? Должно быть, что-то очень большое?
   — Угу. Особенно концертный.
   — Я так и подумал. Нет, рояль на меня не падал. А вот лютней по спине доводилось получать, и не раз.
   — Страсти какие, — содрогнулась я, живо представив себе эту картинку. — Кто это вас так… любил?
   — Отчим. Граф белль Гьерра полагал, что бренчание на лютне недостойно настоящего воина, каким должен быть единственный наследник графства. И только в четырнадцать лет, когда я продемонстрировал блестящие успехи в фехтовании, одолев его в тренировочном поединке, мне было позволено учиться музыке — и то с условием, чтобы он этого не видел и не слышал.
   — Да, детство у вас не задалось, — посочувствовала я. — Дедуля пытается угробить, папенька охаживает лютней по хребтине…
   — Я не в обиде на отчима, — серьезно возразил Вереск. — Думаю, он меня по-своему любил. В тот день, когда меня — вернее, то, что от меня осталось, — вытащили из расщелины и врачи развели руками, признавая свое бессилие, я — единственный раз в жизни — видел слезы в его глазах. Правда, это не помешало ему гонять меня хлыстом вокруг замка, едва я снова начал ходить… Кстати, Юлия, раз уж мы все равно остановились, как вы смотрите на то, чтобы выпить вина? — он помахал глиняной бутылью. — Гостеприимный трактирщик пытался в качестве платы за выступление всучить мне целый бочонок, я не хотел брать ничего, в итоге сторговались на бутылке. Бокалов, правда, нет. Будете?
   — То есть вы предлагаете мне пить прямо из горла? — с деланным возмущением воскликнула я. — Без закуски? В этой негигиеничной обстановке? Без белоснежной скатерти? Без слуг? — Вереск нахмурился, отчаянно пытаясь понять, шучу я или это шевелит усиками какой-то из многочисленных тараканов у меня в голове. Я сжалилась. — Конечно, буду.
   — Тогда давайте сядем, — предложил полуэльф. — Вот здесь, где сухо.
   Мы отошли от линии прибоя и расположились на песке. Вино, на мой вкус, было чересчур сладким и тягучим, но богатый букет с миндальной горчинкой и ярким цитрусовым послевкусием сглаживал этот недостаток.
   Я откинулась назад и с удовольствием вытянула натруженные танцами ноги. Мелкий белый песок, уже не раскаленный, как днем, но все еще хранящий тепло знойного южного солнца, приятно грел спину. Ласково шелестел прибой. Звезды дружелюбно подмигивали с неба, и казалось, если вглядываться в него достаточно внимательно, можно различить очертания знакомых созвездий… Но это было обманчивое ощущение. Надо мной раскинулось чужое небо чужого мира. Я лениво повернула голову влево.
   — Вереск, а вы в астрономии разбираетесь?
   — Хотите, чтобы я показал вам созвездия? — догадался полуэльф.
   — Угу. Только давайте лучше я покажу, а вы скажете, угадала я или нет, — приподнявшись, я отхлебнула из бутылки и машинально поставила ее справа от себя. — Вот эти раз… два… три… восемь звезд — это, наверное, какой-нибудь зверь. Медведь?
   — Почти угадали, — улыбнулся Вереск, тоже растягиваясь на песке. — Это Заяц. Видите вон ту маленькую звездочку? Это его хвост. А вот эти две — уши.
   — Ничего себе зайчик, — поразилась я. — Каким же должен быть охотник, чтоб такого зверюгу загнать?
   — Охотника нет. Зайца гонит Стая Волков. Это звездное скопление, — Вереск указал на группу из нескольких мелких звезд недалеко от заячьего хвоста. — По легенде когда-то давно, еще до Смутной Эпохи, жили два брата, два великих мага Воды. И однажды они поспорили, кто из них более могущественный. Младший брат взял зайца и при помощи колдовства сделал его самым быстрым в мире. Старший пустил в погоню стаю волков. Братья так хотели победить, что израсходовали всю свою Силу и умерли в один миг. А заколдованные звери так и бегают по небу не в силах остановиться.
   — Как негуманно, — фыркнула я. — Общества защиты животных на них не было… Так, что у нас тут еще есть? О, вот это просто обязан быть лук. Древко, тетива. А это, наверное, стрела.
   — В точку. Это действительно Эльфийский Лук. А сами эльфы называют это созвездие Небесный Парусник.
   — А гуманоиды — в смысле люди или эльфы — у вас на небосводе есть?
   — Есть, — Вереск повернул голову и испытующе посмотрел на меня. — Найдете?
   — Сейчас, — приняв вызов, я с удвоенным усердием предалась изучению звездного неба. — Вот! Вижу голову… тело… с талией у него, конечно, туговато. Вот одна нога, вот вторая. Это должен быть какой-нибудь веселый персонаж, — я прищелкнула пальцами, пытаясь поймать ускользающий образ. — Шут, например.
   Я не смотрела на полуэльфа, но по голосу поняла, что он улыбается:
   — Почему Шут?
   — Вот эти две голубые звезды рядом — они очень похожи, но одна чуть меньше другой. Как будто он подмигивает. Ну а кто может подмигивать, если не шут?
   — Это Виночерпий.
   — Тоже неплохо.
   И кстати о вине!
   Эта мысль пришла нам в голову одновременно.
   Я приподнялась на локтях, полуэльф потянулся через меня к бутылке. Тонкий пьянящий запах лесного вереска ударил в ноздри, вызывая знакомое головокружение. Время застыло, и Вереск застыл вместе с ним, так и не достигнув своей цели.
   Что-то неуловимо изменилось. Еще мгновение назад мы были полуврагами-полуприятелями, светски болтали о несущественном, стараясь не думать о пропасти недосказанности между нами. И вдруг — социальные маски осыпались, как сухой песок, обнажая природную суть: мужчина и женщина. И все стало кристально ясно. Кинопленка ожила. Самым естественным образом продолжая движение — словно и не было у него других намерений — Вереск коснулся моих губ.
   Я знала, что это правильно — единственно правильное, что он мог сделать — и все же на долю мгновения меня пронзил страх. Это последний шаг. Шаг в пропасть…Какая пропасть, о чем речь?!.
   Страх мелькнул — и исчез, и все снова стало предельно просто…
    …просто я теряю голову, когда ты рядом…
    …и тело подается вперед, беззастенчиво и жадно требуя новых прикосновений…
    …и выдох, жаркий и мучительный, на грани стона, зарождается где-то в низу живота и рвется наружу, почти обжигая губы…
    …и сердце замирает. И плавится, разливаясь болезненно-сладкой истомой…
    …и кажется, я сейчас расплавлюсь целиком и лужицей уйду в песок, если ты не…
   Поздно.
   Моего секундного замешательства Вереску хватило, чтобы придти в себя. Он отпрянул — так резко, словно моя близость причиняла ему физическую боль. На мгновение прикрыл глаза, безуспешно пытаясь спрятать смятение за сомкнутыми веками.
   — Простите, Юлия… — голос прозвучал глухо и надтреснуто. — Мне… лучше уйти.
   Избегая встречаться со мной взглядом, он поднялся, взял сандали, закинул на спину гитару и торопливо пошел в сторону бунгало.
   Я растерянно смотрела ему вслед. Что это было? Вереск совсем не похож на парня, который стесняется поцеловать девушку только из опасения получить отказ. У него кто-то есть? Но кто эта мифическая возлюбленная, о которой не знает даже его лучший друг?
   Или дело не в нем, а во мне? Может, у меня на лбу написано что-то такое, что заставляет небезразличных мне мужчин ревностно оберегать мое целомудрие? Или это какой-то странный мужской заговор: один может — но не хочет, другой хочет — но не может? А мне-то что делать?
   «Вернемся к юному натуралисту?» — услужливо предложил Умник.
   Губы еще хранили тепло прикосновения, неуловимый медвяно-горький аромат блуждал в лабиринте носовых раковин. Сердце сжималось и ныло мучительно-сладко, грозя снова провалиться туда, где ему совсем не место. Я представила, что до меня будут дотрагиваться другиеруки — и содрогнулась от отвращения. Это ловушка. Укротить демона под силу только тому, кто его создал… А ему не до меня — он слишком занят борьбой с демонами в своей голове.
   Бесприютно блуждающий взгляд упал на початую бутыль вина на песке. Кажется, я знаю, чем займусь сегодняшней ночью.
   Виночерпий заговорщицки подмигнул с неба голубым глазом.
* * *
   Когда я проснулась и осознала себя в пространстве, первая мысль была: «Ничего. Жить буду.» Потом я имела неосторожность пошевелиться, и следом за ней пришла вторая: «Но недолго и очень хреново.»
   Слабым утешением служило то, что на сей раз похмелье было вполне заслуженным. Если выпить литр эля, а потом заполировать его изрядным количеством полусладкого — расплата неизбежна.
   Воспоминания возвращались толчками. Первым делом почему-то вспомнилось, как я заинтересованно поглядывала в сторону Женьки. Позорище. Но он тоже хорош: заигрывать с пьяной женщиной — это ж соображать надо. Хотя, кажется, когда мы уходили с праздника, я была еще достаточно трезва. А набраться успела уже потом, после сцены на пляже…
   Уйййй… Я невольно зажмурила глаза и вжалась в подушку в тщетной попытке провалиться сквозь землю. Сейчас вчерашняя ситуация с Вереском казалась примитивной до пошлости: парень хотел девушку поцеловать, она на поцелуй не ответила, он встал и ушел. Какие еще вопросы?
   Дура.
   Дорогое мироздание, где я была, когда раздавали мозги? И нельзя ли мне все-таки получить свою порцию? Может, хоть бракованные на складе остались? Или закатились под прилавок? А то ведь никакой личной жизни.
   Я откинула одеяло, осторожно села и спустила ноги с постели. Справилась с подкатившей тошнотой. Оглядела комнату. Платье небрежно валялось на полу в изножье кровати. Превосходно. Значит, раздевалась я, по крайней мере, сама.
   Из соседней комнаты доносился приглушенный Женькин голос. Наш бравый командир был явно не в духе. Я прислушалась.
   — … ведете себя как подростки. Хуже Вероники, честное слово, — разорялся он. — Я бы еще понял, если бы вы это делали вместе. Так ведь нет: одна напивается в одиночку, как завзятый алкоголик, другой курит какую-то невообразимую дурь!
   — Эта невообразимая дурь стоит пять золотых за грамм, — глуховато, но спокойно отозвался Вереск. — Если бы я был чистокровным эльфом, я бы проснулся с абсолютно ясной головой.
   — А если бы ты был чистокровным человеком, вообще бы не проснулся. Нашел золотую середину. Молодец. Поздравляю! — сарказма в Женькином голосе хватило бы на десятерых.
   — Чтобы добиться смертельного эффекта, эту траву надо жевать, а не курить, — все так же невозмутимо пояснил полуэльф. — Вообще-то, я ее для этого с собой и ношу.
   — Как удачно! Предложи Юльке. Думаю, в том состоянии, в каком она проснется, подобное предложение будет воспринято с благодарностью… Ладно, ладно, молчу, — буркнул Женя тоном ниже после некоторой паузы. — Не надо на меня так смотреть.
   На несколько секунд я почти всерьез задумалась над его словами: идея о яде казалась чертовски заманчивой. Но главная беда похмелья — вовсе не тошнота и головная боль, а муки стыда. А избавит ли от них смерть — еще вопрос.
   Я наспех оделась и на цыпочках выскользнула из хижины. Душа здесь нет, зато можно искупаться в море, благо до него всего пятьдесят метров. По-хорошему, конечно, стоило бы отойти за тот мысок, подальше от посторонних глаз, но до него тащиться еще добрых метров двести… пешком… по жаре… Нет, на такой подвиг я сейчас не способна.
   Раздевшись донага, я зашла в воду по колено и сразу поплыла. Стайки любопытных мальков испуганно прыснули в разные стороны. После некоторых колебаний нырнула с головой. О приличной укладке все равно можно забыть, а прохладная вода дарила невероятно облегчение гудящей черепушке.
   Ну вот. Десять минут бодрого плавания — и я снова похожа на человека. Ну, может быть, не очень здорового…
   Одежда с трудом налезала на влажное тело. Рубаха моментально намокла. Мысль о полотенце пришла с безнадежным опозданием.
   Я снова зашла в дом и в нерешительности замерла перед дверью, из-за которой все еще доносились мужские голоса. Интересно, какой образ безопаснее выбрать? «Пожалейте меня, мне так плохо» или «Я бодра, весела и готова к подвигам»? Ладно, разберемся по ходу дела.
   При моем появлении парни прервали разговор.
   — С добрым утречком, Юля, — с преувеличенным радушием поприветствовал меня Женя. — Чего тебе предложить? Чаю? Кофе? «Алка-Зельтцер», к сожалению, не держим. Но вот у Вереска случайно завалялся быстродействующий яд. Не желаешь?
   — Не трудись, я уже слышала эту шутку, — мрачно сообщила я, усаживаясь за стол напротив полуэльфа.
   — Доброе утро, Юлия, — негромко сказал Вереск. И поспешно отвел глаза.
   Интересно, ему тоже стыдно? Или просто не хочет со мной общаться после вчерашнего? Разочаровался? Или… у нас все-таки что-то было?
   Черт. Я помню, как в одиночестве сидела на берегу, там же, где мы расстались с Вереском, пила вино, слушала плеск волн и смотрела на звезды. Сначала мне было очень весело. Я порывалась пойти немедленно проверить гипотезу о влиянии алкоголя на стихийные эмпатические способности. Умник меня отговаривал. (Спасибо тебе, дорогой!) Потом мне стало очень грустно. И тогда я, кажется, решила, что пора завязывать. Вскоре после этого начинался провал в памяти. Но ведь я как-то добралась до хижины, и Вереск, скорее всего, был там. Что если…?
   Щеки вспыхнули от стыда, а спина, напротив, покрылась испариной ужаса. Только не это. Пожалуйста, только не так.
   «Расслабься, ничего у вас с ним не было», — недовольно пробурчал Умник.
   Ну-ка, ну-ка. А вот с этого места поподробнее.
   «Ты что, помнишь все, что со мной вчера происходило? Может, зачитаешь список операций? Кратенько, без лишних деталей?»
   «Я помню ровно столько же, сколько и ты. Но если бы кто-то покусился на твое, с позволения сказать, целомудрие, я бы знал.»
   — Ты чего такая мокрая? — удивился Женька, только сейчас заценив мой видок. — Купалась, что ли?
   — Нет, блин, под дождь попала, — буркнула я, страдальчески морщась. Во время разговора голова начинала болеть сильнее.
   — Вот! — Женька обернулся к Вереску и с торжествующим видом ткнул пальцем в мою сторону. — А ты еще спрашиваешь, чем я недоволен. Мне придется провести целый день в компании злобных похмельных типов, к тому же старательно пытающихся делать вид, что они не замечают друг друга. По-твоему, я должен находить во всем этом повод для радости?
   Я хотела заметить, что один из этих типов и раньше был не сильно разговорчив, а к тому что мы старательно не замечаем друг друга, мог бы вообще уже давно привыкнуть и расслабиться. Но в висках снова что-то стрельнуло, и я поспешно закрыла рот, опасаясь нового приступа мигрени.
   — Поверь мне, Женя, из всех твоих сегодняшних неприятностей эта — самая меньшая, — усмехнулся Вереск.
   — Да неужели? Что может быть хуже?
   — Например, необходимость идти в Зингар и общаться с вампирами.
   — А что в этом такого сложного? — искренне удивился Женька. — Мне Мигель дал медальон Фар-Леирато.
   Он машинально потрогал цепочку на шее.
   — Возможно, медальон был бы хорошим подспорьем в общении с Фар-Леирато. Но он, как ты сам верно заметил, скорее всего, мертв.
   — Фар-Зингаро меня знает, — возразил Женя упрямо, но уже не так уверенно. — И вполне неплохо ко мне относится.
   — Да, — согласился Вереск. — И именно поэтому посоветует тебе держаться от Долины на безопасном расстоянии. А нам желательно получить от вампиров не только разрешение на проход в Долину, но и инструкцию, как продержаться в ней максимально долго. Эльфы в этом вопросе не специалисты.
   — Что ты предлагаешь?
   — Заручиться поддержкой Совета.
   Женька задумался.
   Я, приложив ладони к пылающему лбу, украдкой рассматривала Вереска из-под сцепленных пальцев. Что с тобой происходит, снежный король? Если у нас ничего не было, просто напуганная дурочка не приняла твой внезапный поцелуй — подумаешь, ерунда, сколько таких дурочек было в твоей жизни ( нет, таких — точно не было, я уникальна в совершенстве своего идиотизма), — почему ты старательно прячешь глаза? Почему губы, которые вчера были такими восхитительно нежными ( что даже сейчас, несмотря на дикое похмелье, меня бросает в дрожь от одного воспоминания), сегодня готовы искривиться в гримасе не то боли, не то отвращения? Где ты растерял свое хваленое самообладание, полуэльф, — так, что даже я ( или особенно я?) чувствую твое напряжение?
   Или это всего лишь спектакль, разыгранный талантливым лицедеем? Игра, цель которой свести меня с ума или заставить спасаться бегством в отчаянной попытке сохранить разум?
   Эх, кто бы мне провел мастер-класс по психологии полуэльфов…
   «Расовая принадлежность тут ни при чем, — все так же недовольно проворчал Умник. — Это работа для толкового психоаналитика. Не знаю, правда, кому из вас он необходим больше…»
   Решительный Женькин голос оборвал мой поток сознания:
   — Собирайтесь. Мы возвращаемся к магистру Астэри.

Глава 13

   Меня предупреждали, что вампиры — негостеприимный народ. Тот факт, что гостевая телепортационная площадка находилась в глухом лесу в получасе пешей ходьбы от ближайшего поселения, косвенно подтверждал это утверждение. Но только теперь, оказавшись на пресловутой телепортационной площадке, я в полной мере осознала, насколько оно соответствует правде. Площадка представляла собой круглую поляну около пяти метров диаметром, окруженную высоким частоколом. И если поначалу вам могло показаться, что он призван защитить гостей от опасностей местного леса, то более внимательный взгляд не оставлял от этого приятного заблуждения камня на камне: колья забора были слегка наклонены внутрь, а наблюдательные пункты (с прорезями-бойницами для стрелков), напротив, находились снаружи. С гостями тут явно не церемонились.
   Сейчас наблюдательные пункты были пусты, и вообще ни одной живой души в пределах видимости не обнаруживалось, но у меня появилось неприятное чувство, будто за нами следят. Я зябко повела лопатками:
   — А здесь всегда так… пустынно?
   Не глядя на меня, Вереск приложил палец к губам. Я замолчала, пытаясь по выражению лица определить, что он слышит.
   — Некогда ждать провожатых, — нетерпеливо сказал Женя. — Я знаю дорогу, идем. Юлька, ты за мной, Вереск замыкает.
   — Медальон, — отрывисто напомнил полуэльф.
   Женя выпростал из-под рубашки медальон Фар-Леирато и повесил сверху на куртку. Двинулся вперед, к узкому проему в заборе. Мы гуськом потянулись за ним.
   Сразу за частоколом начиналась тропа — достаточно широкая, чтобы по ней мог проехать всадник. Солнце село недавно, и небо на западе еще не до конца погасло, но в лесу, под густыми кронами деревьев, было уже темно, как ночью. Через несколько шагов тропа терялась в сумраке.
   — Жень, — шепотом позвала я, — а почему мы отправились к вампирам на ночь глядя? До утра нельзя было подождать?
   — Это традиционный жест доброй воли. Ночью вампиры видят лучше, чем днем. Хотя у них и при дневном свете зрение куда острее, чем у любого из людей, но появляясь у них в сумерках, мы подчеркиваем, что пришли с миром.
   — Не похоже, чтобы они оценили этот жест по достоинству, — пробормотала я.
   — Ну, по крайней мере, нас не убили сразу по выходу из телепорта, — хмыкнул Женя. — Это внушает определенный оптимизм.
   Некоторое время мы шли молча. Неотвязное ощущение чужого, враждебного взгляда в спину не исчезло — напротив, с каждым шагом оно становилось все отчетливей. Я вздрагивала и нервно оборачивалась на каждый звук. Однажды, вглядываясь в темноту, где, как мне показалось, мелькнули чьи-то глаза, я споткнулась о корягу и полетела вперед. Сильная рука ухватила меня за шиворот и рывком поставила обратно.
   — Смотрите под ноги, Юлия, — хмуро посоветовал Вереск. — Разумеется, нас ведут. Но заметить вампирский конвой не под силу даже мне, так что вам вертеться по сторонам тем более нет никакого резона.
   Я вспыхнула, но возразить не рискнула, признавая справедливость этих слов.
   — А долго нам еще идти? — спросила я, чтобы сгладить неловкость.
   Вереск не ответил.
   — Минут двадцать, если все будет спокойно, — отозвался Женя вместо него.
   — А если не спокойно?
   — Тогда существенно меньше.
   — А ты проницателен, смертный, — раздался откуда-то из темноты молодой насмешливый голос. — Вы уже пришли. Стойте смирно, вы под прицелом.
   Мы послушно остановились, понимая, что дергаться и в самом деле смысла никакого нет.
   — Кто такие и куда направляетесь? — требовательно спросил невидимка.
   — Попробуй с трех попыток угадать, куда я могу направляться по этой дороге? — усмехнулся Женя. Тон его был довольно спокойным, хотя я чувствовала — то ли эмпатически, то ли просто уже научилась различать тонкости его настроения — что он нервничает.
   — Скорее всего, прямиком к смерти, — весело предположил голос. — Что тебе нужно в Зингаре, остряк?
   — Поговорить с Фар-Зингаро.
   — Шутка не удалась, попробуй еще раз.
   — Вождь меня знает. Мое имя Женевьер белль Канто.
   — О чем ты хочешь с ним говорить?
   — Это я открою только ему.
   — Откуда у тебя этот медальон, кхаш-ти? — с угрозой спросил вампир после некоторой паузы. Кажется, он подошел ближе, хотя я по-прежнему не могла определить, откуда доносится голос.
   — Почему я должен тебе отвечать? — холодно поинтересовался Женя. — Я даже не знаю, кто ты такой. Приведи нас к вождю, и твое любопытство будет удовлетворено.
   Повисла тревожная пауза. Мои ладони намокли от напряжения, а сердце колотилось так, что его стук, казалось, слышали все вокруг, включая невидимых вампиров.
   — Хорошо, — наконец решил парень. — Мы проводим вас в Зингар. Полукровка, мне не нравится твоя рожа. Положи мечи на землю. Кстати, тебя это тоже касается, весельчак. Клади арбалет, снимай куртку, пояс и не забудь нож из сапога, если не хочешь, чтобы все это железо оказалось в твоей глотке.
   Парни молча разоружились.
   — Дарг, собери, — скомандовал молодой вампир. — Девчонка пойдет впереди. Обожаю блондинок. У них такая тонкая, нежная кожа на шее… мммм, — судя по звуку, он плотоядно облизнулся.
   — Слюной не захлебнись, извращенец, — злобно огрызнулась я. Как всегда, от страха во мне проснулась дерзость.
   — О, да вы все ребята с юмором, как я посмотрю, — рассмеялся вампир. — Ладно, шевелитесь. На месте пошутим.
   Я медленно пошла по тропинке. Сзади что-то негромко звякнуло — очевидно, неведомый Дарг подобрал оставленное моими спутниками оружие. Никто меня не подгонял. Вампир, казалось, вообще забыл о нашем существовании, не обнаруживая своего присутствия ни голосом, ни шорохом.
   Шли мы долго, гораздо дольше обещанных Женькой двадцати минут. Я уже начала терять терпение, когда впереди забрезжил просвет. Надежда на близкое окончание пути придала мне сил, и вскоре мы действительно вышли к Зингару. Поселок — или, точнее, небольшой город — был скрыт за высоким частоколом, похожим на тот, что окружал телепортационную поляну, только из более массивных кольев. Тропинка, по которой мы пришли, постепенно расширяясь, вела прямо к городским воротам. Далеко впереди, за поселением, чернела громада горной гряды. Именно там, за этими горами, скрывалась наша цель — Долина Страха.
   Из леса вынырнула стремительная гибкая тень, остановилась передо мной. Я наконец-то смогла разглядеть нашего «проводника». Выглядел он действительно молодо: не больше двадцати-двадцати двух по человеческим меркам. У него было узкое лицо с тонкими, чуть резковатыми чертами. Миндалевидные глаза светились в темноте бледно-голубой радужкой. Живого вампира мне доводилось видеть лишь однажды, и только сейчас, разглядывая этого парня, я в полной мере осознала, что вампиры — действительно ближайшие родственники эльфов. Словно для того, чтобы разубедить меня в этом, юноша осклабился, обнажив два длинных клыка. Прошел мимо меня к воротам: