Страница:
Но нет. Ведь он джентльмен в форме армии ее величества, и вокруг его подчиненные. Он не имеет права делать что-то, что может подорвать его авторитет. Ему оставалось только стоять здесь, в тени, в куполообразном шлеме на голове, в вонючей форме, застегнутой под самое горло, с пятнами пота под мышками, и делать вид, что ему плевать на жару. Он старался не обращать внимания на пот, который медленно стекал из-под шлема на лицо, впитывался в черные усы — утром он аккуратно причесал и нафабрил их, — собирался на подбородке в капли, которые периодически падали на воротник.
«О, хоть бы какой-нибудь ветерок. А еще лучше — дождь». Но дождей не было уже второй месяц. Капитан Вестфален слышал, что, когда летний муссон в июле начинает дуть с юго-запада, жди обильных дождей. А до тех пор он сам и его люди должны жариться на солнце.
Но могло быть и хуже.
Его ведь могли послать отбивать Мирут и Дели у повстанцев, и пришлось бы тогда маршировать вдоль Ганга в полном обмундировании с выкладкой, лицом к лицу сталкиваться с ордами орущих сипаев.
Капитан содрогнулся. «Нет, большое спасибо, это не для меня».
К счастью, на восточную часть бунт не распространился, во всяком случае, здесь он не ощущался. Вестфалена это весьма устраивало. Он намеревался и впредь держаться как можно дальше от военных действий. Из полковых сводок ему было известно, что в Индии всего двадцать тысяч английских солдат. А что, если бесчисленные миллионы индусов поднимутся и покончат с британским господством? Это было бы настоящим кошмаром. Все, конец английским господам.
И конец тогда Восточно-Индийской компании. Ведь именно из-за нее ввели сюда английские войска — защищать интересы «Компании Джона». Да, конечно, Вестфален поклялся драться за империю и не отказывался исполнять свою клятву, но, черта с два, он не собирается умирать из-за интересов шайки частноторговцев. В конце-то концов он — джентльмен и принял это назначение, чтобы избежать финансового краха, чтобы спасти свое имение. А также завязать полезные контакты. Он устроил так, что оказался на административной работе — никакой опасности. Прежде всего ему нужно время, чтобы найти пути, как покрыть карточный долг — можно сказать, огромный долг для мужчины сорока лет, а уж затем можно думать о возвращении домой. Он сделал гримасу, вспомнив, какие бешеные деньги растранжирил после смерти своего отца, когда на него свалилось баронетство. Но и здесь, на другом конце света, его преследовали неудачи. До того как он прибыл в Индию, здесь все было тихо и мирно, правда, иногда возникали небольшие проблемы, но ничего серьезного. Империя покоилась на лаврах. Но сейчас все разногласия и противоречия между новобранцами различных местных племен, казалось, выплыли на поверхность — похоже, они только и ждали его приезда. Он здесь еще меньше года, а что произошло? Взбунтовались сипаи.
— Какая несправедливость!
«Но могло бы быть и хуже, Альберт, старина, — повторял он себе уже в тысячный раз за сегодня. — Могло бы быть и хуже».
Но могло быть и намного лучше. Хорошо бы вернуться в Калькутту, в форт Уильямс. Там тоже не прохладнее, но зато близко море. Если Индия вдруг взорвется, прыгай в лодку на реке Хугли и преспокойно отправляйся в Бенгальский залив.
Вестфален еще раз отхлебнул из кувшина и прислонился к стене. Конечно, далеко не официальная поза, но, честно говоря, пошло оно все к черту. Его офис напоминал сейчас раскаленную печь, и потому разумнее всего стоять здесь, под навесом, с кувшином воды и ждать, пока сядет солнце. Сейчас три часа. Скоро должно стать прохладней.
Он помахал рукой у себя перед лицом. Если ему удастся выбраться из Индии живым, единственное, что он будет вспоминать с еще большим ужасом, чем жару и влажность, — это мухи. Они повсюду. Рынок просто кишит мухами: ананасы, апельсины, лимоны, кули с рисом — все усыпано черными точками, которые движутся, взлетают, садятся опять. Здоровые наглые мухи опускаются тебе на лицо и взлетают прежде, чем ты успеваешь их прихлопнуть.
И бесконечное жужжание — то ли торговцы, пытающиеся всучить свой товар, то ли орды мух.
Капитан уловил запах горячего хлеба. Супружеская пара в лавчонке слева от Вестфалена продавала шупати — небольшие лепешки пресного хлеба, который в Индии едят все — и богатые, и бедные. Помнится, он как-то раз попробовал его, но хлеб показался ему слишком безвкусным. Весь последний час женщина, не разгибаясь, пекла бесчисленные шупати на круглых железных противнях. Температура воздуха вокруг нее накалялась градусов, наверное, до ста тридцати.
Как они могут это выносить?
Капитан закрыл глаза и взмолился, чтобы мир освободился от жары, засух, навязчивых кредиторов, вышестоящих офицеров и повстанцев-сипаев. Хорошо бы вот так, закрыв глаза, простоять весь день и...
Но открыть глаза все же пришлось — вдруг исчезли все звуки. Улица затихла. Вестфален оторвался от стены и выпрямился. Торговцы, которые до этого яростно торговались с покупателями, исчезли в проулках, на боковых улицах, дверных проемах, причем без всякой спешки, без паники, все они как будто вдруг вспомнили, что должны быть где-то в другом месте.
Остались только лавочники... лавочники и их мухи.
Обеспокоенный Вестфален схватился за саблю, висевшую у левого бедра. Ему еще ни разу не приходилось пользоваться ею для самозащиты, и он надеялся, что и впредь обойдется без этого.
Слева от себя он почувствовал какое-то движение и резко повернулся.
Маленькое приземистое подобие человека в оранжевом дхоти святого управляло караваном из шести мулов, ведя их прямо по центру улицы.
Вестфален успокоился. Какой-нибудь свамин или что-нибудь в этом роде.
Священник остановил своих мулов перед прилавком с сырами. Он ни на шаг не сошел со своего места перед караваном мулов, не посмотрел ни налево, ни направо. Он просто стоял и ждал. Торговец сырами быстро отобрал самые большие круги и поднес их человечку, который, бросив взгляд на подношение, слегка наклонил голову в знак одобрения. Лавочник сложил сыры в тюк, притороченный к спине одного из мулов, и отступил в дальний конец прилавка.
Но ни одной рупии не перешло в руки торговца.
Вестфален со все большим изумлением продолжал следить за маленьким человечком.
Следующую остановку караван сделал на той стороне улицы, где стоял Вестфален, — у торговцев шупати. Муж принес человечку полную корзину лепешек. Тот опять кивнул, и этот товар тоже нашел свое место на спине мула.
И опять торговец не получил ни одной рупии, вопрос о цене даже не поднимался. Со времени своего прибытия в Индию Вестфален не видел еще ничего подобного. Эти лавочники готовы с собственной матери содрать деньги за завтрак, а тут — такое.
Единственное объяснение всему — страх.
Лавку с водой священник прошел не останавливаясь.
— С вашей водой что-то не так? — спросил Вестфален у сидящего рядом с ним на земле торговца водой.
Тот говорил по-английски. Сам Вестфален не видел смысла в изучении местного языка, он никогда даже не пытался что-либо понять. В этой богом забытой стране четырнадцать основных языков и что-то около двухсот пятидесяти диалектов. Абсурд какой-то. Правда, несколько словечек Вестфален все-таки подхватил, но это не было сознательным усилием, просто они осели у него в мозгу. В конце концов, пусть местные учатся понимать его — и многие из них действительно его понимали, особенно торговцы.
— В храме есть своя вода, — сказал водонос, даже не подняв глаз.
— Какой это храм?
Вестфален хотел узнать, чем этот священник заморочил головы торговцев, почему они стали такими уступчивыми. Подобная информация может пригодиться.
— Храм-на-Холмах.
— А я и не знал, что такой существует.
На этот раз водонос поднял голову в тюрбане и уставился на Вестфалена. В темных глазах было недоверие, его взгляд как бы спрашивал: «Как же это можно — не знать?»
— Какому же небесному богу посвящен этот храм? — Слова Вестфалена эхом отдались в царившей вокруг тишине.
— Кали, темному божеству, — очень тихо прошептал водонос.
— А, да.
Он и раньше слышал это имя. Особенно оно популярно в Бенгалии. У этих индусов богов столько, что не пересчитать. Странная религия — индуизм. Вестфален слышал, что она практически не имеет догматов, основателей и вождей. Что за странная религия?
— Я думал, что ее главный храм под Калькуттой, в Дакшинасваре.
— У Кали много храмов, — пояснил водонос. — Но таких, как Храм-на-Холмах, нет.
— Правда? И что же в нем такого особенного?
— Ракшасы.
— Что это?
Но водонос опустил голову и отказался продолжать разговор. Похоже, ему показалось, что он и так сказал слишком много.
Шесть недель назад Вестфален не стерпел бы такой наглости. Но шесть недель назад никто и подумать не мог о восстании сипаев.
Он допил воду, бросил монетку замолкшему водоносу и вышел под палящие лучи солнца. Воздух на открытом месте казался дуновением от горящего дома. Вестфален почувствовал, как пыль, которая постоянно висит над улицей, смешивается с струйками пота на его лице, образуя грязно-соленую маску.
Он последовал за свамином, с удивлением отмечая, как торговцы без вздохов и стонов отдают ему свои лучшие товары, как будто радуясь этому. Вестфален прошел за священником почти через весь Бхарангпур — по его широким оживленным улицам, по узким кривым переулкам. И везде, где проходил священник и его караван, люди рассеивались при его появлении.
Наконец, когда солнце перекочевало на западную сторону, священник подошел к северным воротам города.
«Ну, вот ты и попался!» — подумал Вестфален.
Все груженые животные перед выездом из Бхарангпура или другого гарнизонного города подвергаются тщательному осмотру на наличие контрабанды. Не важно, что в Бенгалии повстанцы не проявляли активности, это был общий приказ, обязательный к выполнению.
Вестфален стоял приблизительно в двухстах ярдах и следил за происходящим. Он подождет, пока английский часовой начнет проверку, затем подойдет и, задавая обычные вопросы, узнает побольше об этом свамине и его Храме-на-Холмах.
Вестфален увидел, как священник остановился у ворот и заговорил с часовым, у которого с плеча свисал «энфилд» Они болтали, как старинные приятели. И через несколько секунд священник, без всякого досмотра, продолжил свой путь Вестфален едва успел заметить как тот сунул что-то в руку часового, причем сделал это так быстро, что Вестфален, мигни он в этот момент, мог бы все пропустить.
Священник и его мулы были уже далеко за городской стеной, направляясь к северо-западным холмам, когда Вестфален подошел к часовому:
Вашу винтовку, солдат!
Часовой отдал ему честь, потом снял с плеча винтовку и без всяких вопросов протянул ее Вестфалену. Вестфален знал его. Унтер-офицер по фамилии Макдональд — молодой, краснолицый, выпивоха, любитель подраться, как, впрочем, и все ребята в гарнизоне стрелков. За те три недели, что Вестфален командовал гарнизоном в Бхарангпуре, он составил о Макдональде мнение как о хорошем солдате.
— Вы пойдете под арест за нарушение долга!
— Сэр, я...
— И за получение взятки!
— Я пытался вернуть ему ее, сэр!
Вестфален рассмеялся. Похоже, этот парень думает, что он не только глуп, но и слеп.
— Конечно пытался! Поэтому и осмотрел его мулов!
— Старик Джагарнат возит провизию для храма, сэр. Я здесь служу уже два года, капитан. И он приходит в город каждый месяц, как часы, с появлением новой луны. Он возит еду в горы, вот и все, сэр.
— Все равно он должен быть подвергнут проверке, как и все остальные.
Макдональд взглянул на удаляющийся караван.
— Джагарнат сказал, они не любят, когда прикасаются к их еде, сэр. Только они сами могут это делать.
— Ах какая жалость! Полагаю, ты позволил ему пройти без проверки просто по доброте душевной? — Вестфалена уже начинала злить невероятная наглость этого солдата. — Ну-ка выверни карманы, интересно за сколько сребреников ты продал своих товарищей?
— Я никогда не предавал своих товарищей! — выпалил Макдональд в лицо Вестфалену.
Почему-то Вестфален поверил ему. Но отступать было поздно.
— Выворачивай карманы!
Макдональд вывернул только один — из правого кармана он извлек маленький, шершавый, прозрачный ровной красной окраски камушек.
Вестфален чуть не задохнулся от неожиданности.
— Давай его сюда.
Вестфален посмотрел на камушек в свете заходящего солнца. Он знал толк в драгоценностях. Ему уже приходилось встречаться с необработанными камнями, когда, чтобы расплатиться с наиболее настойчивыми кредиторами, он вынужден был превращать семейные драгоценности в наличность.
Сейчас он держал в руках необработанный рубин. Этакая крошечная штучка, но стоит отполировать ее, и можно выручить по крайней мере сто фунтов. Рука Вестфалена задрожала. Если только за то, чтобы часовой не прикасался к его провизии, священник откупился этим, то...
— Где находится этот храм?
— Не знаю, сэр. — Макдональд ел глазами своего начальника, возможно, ища пути к примирению. — Я никогда не мог его отыскать. Местные про это не знают и знать не хотят. Считается, что Храм-на-Холмах набит драгоценностями, но его охраняют демоны.
Вестфален усмехнулся. Метафизическая чушь. А вот камень в его руке осязаем и материален. А то, с какой легкостью свамин отдал его Макдональду, говорит о том, что там, откуда его взяли, осталось еще очень и очень много таких камушков. С чрезвычайной неохотой Вестфален вернул рубин Макдональду. Нет, он будет делать более крупные ставки. А для этого нужно продемонстрировать полнейшее пренебрежение к деньгам.
— Ладно, в конце концов, ничего страшного не произошло. Продай его повыгодней и подели деньги с товарищами... Честно подели, понял?
От удивления Макдональд чуть в обморок не упал, но сжался и резко салютнул:
Есть, сэр!
Вестфален кинул солдату «энфилд» и отошел, зная, что теперь Макдональд будет считать его самым справедливым и самым лучшим командиром на свете. Он нуждался в Макдональде и других солдатах, пробывших в Бхарангпуре не один год.
Вестфален решил отыскать Храм-на-Холмах. Это разрешило бы все его финансовые проблемы.
Часть третья
Глава 1
Глава 2
«О, хоть бы какой-нибудь ветерок. А еще лучше — дождь». Но дождей не было уже второй месяц. Капитан Вестфален слышал, что, когда летний муссон в июле начинает дуть с юго-запада, жди обильных дождей. А до тех пор он сам и его люди должны жариться на солнце.
Но могло быть и хуже.
Его ведь могли послать отбивать Мирут и Дели у повстанцев, и пришлось бы тогда маршировать вдоль Ганга в полном обмундировании с выкладкой, лицом к лицу сталкиваться с ордами орущих сипаев.
Капитан содрогнулся. «Нет, большое спасибо, это не для меня».
К счастью, на восточную часть бунт не распространился, во всяком случае, здесь он не ощущался. Вестфалена это весьма устраивало. Он намеревался и впредь держаться как можно дальше от военных действий. Из полковых сводок ему было известно, что в Индии всего двадцать тысяч английских солдат. А что, если бесчисленные миллионы индусов поднимутся и покончат с британским господством? Это было бы настоящим кошмаром. Все, конец английским господам.
И конец тогда Восточно-Индийской компании. Ведь именно из-за нее ввели сюда английские войска — защищать интересы «Компании Джона». Да, конечно, Вестфален поклялся драться за империю и не отказывался исполнять свою клятву, но, черта с два, он не собирается умирать из-за интересов шайки частноторговцев. В конце-то концов он — джентльмен и принял это назначение, чтобы избежать финансового краха, чтобы спасти свое имение. А также завязать полезные контакты. Он устроил так, что оказался на административной работе — никакой опасности. Прежде всего ему нужно время, чтобы найти пути, как покрыть карточный долг — можно сказать, огромный долг для мужчины сорока лет, а уж затем можно думать о возвращении домой. Он сделал гримасу, вспомнив, какие бешеные деньги растранжирил после смерти своего отца, когда на него свалилось баронетство. Но и здесь, на другом конце света, его преследовали неудачи. До того как он прибыл в Индию, здесь все было тихо и мирно, правда, иногда возникали небольшие проблемы, но ничего серьезного. Империя покоилась на лаврах. Но сейчас все разногласия и противоречия между новобранцами различных местных племен, казалось, выплыли на поверхность — похоже, они только и ждали его приезда. Он здесь еще меньше года, а что произошло? Взбунтовались сипаи.
— Какая несправедливость!
«Но могло бы быть и хуже, Альберт, старина, — повторял он себе уже в тысячный раз за сегодня. — Могло бы быть и хуже».
Но могло быть и намного лучше. Хорошо бы вернуться в Калькутту, в форт Уильямс. Там тоже не прохладнее, но зато близко море. Если Индия вдруг взорвется, прыгай в лодку на реке Хугли и преспокойно отправляйся в Бенгальский залив.
Вестфален еще раз отхлебнул из кувшина и прислонился к стене. Конечно, далеко не официальная поза, но, честно говоря, пошло оно все к черту. Его офис напоминал сейчас раскаленную печь, и потому разумнее всего стоять здесь, под навесом, с кувшином воды и ждать, пока сядет солнце. Сейчас три часа. Скоро должно стать прохладней.
Он помахал рукой у себя перед лицом. Если ему удастся выбраться из Индии живым, единственное, что он будет вспоминать с еще большим ужасом, чем жару и влажность, — это мухи. Они повсюду. Рынок просто кишит мухами: ананасы, апельсины, лимоны, кули с рисом — все усыпано черными точками, которые движутся, взлетают, садятся опять. Здоровые наглые мухи опускаются тебе на лицо и взлетают прежде, чем ты успеваешь их прихлопнуть.
И бесконечное жужжание — то ли торговцы, пытающиеся всучить свой товар, то ли орды мух.
Капитан уловил запах горячего хлеба. Супружеская пара в лавчонке слева от Вестфалена продавала шупати — небольшие лепешки пресного хлеба, который в Индии едят все — и богатые, и бедные. Помнится, он как-то раз попробовал его, но хлеб показался ему слишком безвкусным. Весь последний час женщина, не разгибаясь, пекла бесчисленные шупати на круглых железных противнях. Температура воздуха вокруг нее накалялась градусов, наверное, до ста тридцати.
Как они могут это выносить?
Капитан закрыл глаза и взмолился, чтобы мир освободился от жары, засух, навязчивых кредиторов, вышестоящих офицеров и повстанцев-сипаев. Хорошо бы вот так, закрыв глаза, простоять весь день и...
Но открыть глаза все же пришлось — вдруг исчезли все звуки. Улица затихла. Вестфален оторвался от стены и выпрямился. Торговцы, которые до этого яростно торговались с покупателями, исчезли в проулках, на боковых улицах, дверных проемах, причем без всякой спешки, без паники, все они как будто вдруг вспомнили, что должны быть где-то в другом месте.
Остались только лавочники... лавочники и их мухи.
Обеспокоенный Вестфален схватился за саблю, висевшую у левого бедра. Ему еще ни разу не приходилось пользоваться ею для самозащиты, и он надеялся, что и впредь обойдется без этого.
Слева от себя он почувствовал какое-то движение и резко повернулся.
Маленькое приземистое подобие человека в оранжевом дхоти святого управляло караваном из шести мулов, ведя их прямо по центру улицы.
Вестфален успокоился. Какой-нибудь свамин или что-нибудь в этом роде.
Священник остановил своих мулов перед прилавком с сырами. Он ни на шаг не сошел со своего места перед караваном мулов, не посмотрел ни налево, ни направо. Он просто стоял и ждал. Торговец сырами быстро отобрал самые большие круги и поднес их человечку, который, бросив взгляд на подношение, слегка наклонил голову в знак одобрения. Лавочник сложил сыры в тюк, притороченный к спине одного из мулов, и отступил в дальний конец прилавка.
Но ни одной рупии не перешло в руки торговца.
Вестфален со все большим изумлением продолжал следить за маленьким человечком.
Следующую остановку караван сделал на той стороне улицы, где стоял Вестфален, — у торговцев шупати. Муж принес человечку полную корзину лепешек. Тот опять кивнул, и этот товар тоже нашел свое место на спине мула.
И опять торговец не получил ни одной рупии, вопрос о цене даже не поднимался. Со времени своего прибытия в Индию Вестфален не видел еще ничего подобного. Эти лавочники готовы с собственной матери содрать деньги за завтрак, а тут — такое.
Единственное объяснение всему — страх.
Лавку с водой священник прошел не останавливаясь.
— С вашей водой что-то не так? — спросил Вестфален у сидящего рядом с ним на земле торговца водой.
Тот говорил по-английски. Сам Вестфален не видел смысла в изучении местного языка, он никогда даже не пытался что-либо понять. В этой богом забытой стране четырнадцать основных языков и что-то около двухсот пятидесяти диалектов. Абсурд какой-то. Правда, несколько словечек Вестфален все-таки подхватил, но это не было сознательным усилием, просто они осели у него в мозгу. В конце концов, пусть местные учатся понимать его — и многие из них действительно его понимали, особенно торговцы.
— В храме есть своя вода, — сказал водонос, даже не подняв глаз.
— Какой это храм?
Вестфален хотел узнать, чем этот священник заморочил головы торговцев, почему они стали такими уступчивыми. Подобная информация может пригодиться.
— Храм-на-Холмах.
— А я и не знал, что такой существует.
На этот раз водонос поднял голову в тюрбане и уставился на Вестфалена. В темных глазах было недоверие, его взгляд как бы спрашивал: «Как же это можно — не знать?»
— Какому же небесному богу посвящен этот храм? — Слова Вестфалена эхом отдались в царившей вокруг тишине.
— Кали, темному божеству, — очень тихо прошептал водонос.
— А, да.
Он и раньше слышал это имя. Особенно оно популярно в Бенгалии. У этих индусов богов столько, что не пересчитать. Странная религия — индуизм. Вестфален слышал, что она практически не имеет догматов, основателей и вождей. Что за странная религия?
— Я думал, что ее главный храм под Калькуттой, в Дакшинасваре.
— У Кали много храмов, — пояснил водонос. — Но таких, как Храм-на-Холмах, нет.
— Правда? И что же в нем такого особенного?
— Ракшасы.
— Что это?
Но водонос опустил голову и отказался продолжать разговор. Похоже, ему показалось, что он и так сказал слишком много.
Шесть недель назад Вестфален не стерпел бы такой наглости. Но шесть недель назад никто и подумать не мог о восстании сипаев.
Он допил воду, бросил монетку замолкшему водоносу и вышел под палящие лучи солнца. Воздух на открытом месте казался дуновением от горящего дома. Вестфален почувствовал, как пыль, которая постоянно висит над улицей, смешивается с струйками пота на его лице, образуя грязно-соленую маску.
Он последовал за свамином, с удивлением отмечая, как торговцы без вздохов и стонов отдают ему свои лучшие товары, как будто радуясь этому. Вестфален прошел за священником почти через весь Бхарангпур — по его широким оживленным улицам, по узким кривым переулкам. И везде, где проходил священник и его караван, люди рассеивались при его появлении.
Наконец, когда солнце перекочевало на западную сторону, священник подошел к северным воротам города.
«Ну, вот ты и попался!» — подумал Вестфален.
Все груженые животные перед выездом из Бхарангпура или другого гарнизонного города подвергаются тщательному осмотру на наличие контрабанды. Не важно, что в Бенгалии повстанцы не проявляли активности, это был общий приказ, обязательный к выполнению.
Вестфален стоял приблизительно в двухстах ярдах и следил за происходящим. Он подождет, пока английский часовой начнет проверку, затем подойдет и, задавая обычные вопросы, узнает побольше об этом свамине и его Храме-на-Холмах.
Вестфален увидел, как священник остановился у ворот и заговорил с часовым, у которого с плеча свисал «энфилд» Они болтали, как старинные приятели. И через несколько секунд священник, без всякого досмотра, продолжил свой путь Вестфален едва успел заметить как тот сунул что-то в руку часового, причем сделал это так быстро, что Вестфален, мигни он в этот момент, мог бы все пропустить.
Священник и его мулы были уже далеко за городской стеной, направляясь к северо-западным холмам, когда Вестфален подошел к часовому:
Вашу винтовку, солдат!
Часовой отдал ему честь, потом снял с плеча винтовку и без всяких вопросов протянул ее Вестфалену. Вестфален знал его. Унтер-офицер по фамилии Макдональд — молодой, краснолицый, выпивоха, любитель подраться, как, впрочем, и все ребята в гарнизоне стрелков. За те три недели, что Вестфален командовал гарнизоном в Бхарангпуре, он составил о Макдональде мнение как о хорошем солдате.
— Вы пойдете под арест за нарушение долга!
— Сэр, я...
— И за получение взятки!
— Я пытался вернуть ему ее, сэр!
Вестфален рассмеялся. Похоже, этот парень думает, что он не только глуп, но и слеп.
— Конечно пытался! Поэтому и осмотрел его мулов!
— Старик Джагарнат возит провизию для храма, сэр. Я здесь служу уже два года, капитан. И он приходит в город каждый месяц, как часы, с появлением новой луны. Он возит еду в горы, вот и все, сэр.
— Все равно он должен быть подвергнут проверке, как и все остальные.
Макдональд взглянул на удаляющийся караван.
— Джагарнат сказал, они не любят, когда прикасаются к их еде, сэр. Только они сами могут это делать.
— Ах какая жалость! Полагаю, ты позволил ему пройти без проверки просто по доброте душевной? — Вестфалена уже начинала злить невероятная наглость этого солдата. — Ну-ка выверни карманы, интересно за сколько сребреников ты продал своих товарищей?
— Я никогда не предавал своих товарищей! — выпалил Макдональд в лицо Вестфалену.
Почему-то Вестфален поверил ему. Но отступать было поздно.
— Выворачивай карманы!
Макдональд вывернул только один — из правого кармана он извлек маленький, шершавый, прозрачный ровной красной окраски камушек.
Вестфален чуть не задохнулся от неожиданности.
— Давай его сюда.
Вестфален посмотрел на камушек в свете заходящего солнца. Он знал толк в драгоценностях. Ему уже приходилось встречаться с необработанными камнями, когда, чтобы расплатиться с наиболее настойчивыми кредиторами, он вынужден был превращать семейные драгоценности в наличность.
Сейчас он держал в руках необработанный рубин. Этакая крошечная штучка, но стоит отполировать ее, и можно выручить по крайней мере сто фунтов. Рука Вестфалена задрожала. Если только за то, чтобы часовой не прикасался к его провизии, священник откупился этим, то...
— Где находится этот храм?
— Не знаю, сэр. — Макдональд ел глазами своего начальника, возможно, ища пути к примирению. — Я никогда не мог его отыскать. Местные про это не знают и знать не хотят. Считается, что Храм-на-Холмах набит драгоценностями, но его охраняют демоны.
Вестфален усмехнулся. Метафизическая чушь. А вот камень в его руке осязаем и материален. А то, с какой легкостью свамин отдал его Макдональду, говорит о том, что там, откуда его взяли, осталось еще очень и очень много таких камушков. С чрезвычайной неохотой Вестфален вернул рубин Макдональду. Нет, он будет делать более крупные ставки. А для этого нужно продемонстрировать полнейшее пренебрежение к деньгам.
— Ладно, в конце концов, ничего страшного не произошло. Продай его повыгодней и подели деньги с товарищами... Честно подели, понял?
От удивления Макдональд чуть в обморок не упал, но сжался и резко салютнул:
Есть, сэр!
Вестфален кинул солдату «энфилд» и отошел, зная, что теперь Макдональд будет считать его самым справедливым и самым лучшим командиром на свете. Он нуждался в Макдональде и других солдатах, пробывших в Бхарангпуре не один год.
Вестфален решил отыскать Храм-на-Холмах. Это разрешило бы все его финансовые проблемы.
Часть третья
Манхэттен
Пятница, 3 августа 198...
Глава 1
Джек проснулся почти в десять утра, чувствуя себя совершенно разбитым.
Он пришел домой, вдохновленный успехом прошлой ночи, но восторг быстро испарился. Теперь квартира казалась ему совершенно пустой. Хуже того, он чувствовал безграничную пустоту внутри. Быстро выпив пару «Лайтс», он спрятал вторую часть гонорара за потайной панелью и завалился в постель. Однако после пары часов сна он неизвестно почему проснулся. Целый час проворочался в постели, наконец встал и отправился досматривать «Невесту Франкенштейна». Когда на фоне символа кинокомпании «Юниверсал» появились титры «Конец», он опять забылся тревожным сном.
Потом он заставил себя встать и принял холодный душ. На завтрак Джек прикончил банку какао «Пуфф» и начал коробку «Шугар Попс». Когда он брился, то заметил, что оконный термометр показывает 32 градуса в тени. Пришлось одеться соответственно — в слаксы и рубашку с коротким рукавом. Закончив с облачением, Джек сел на телефон. Нужно было дозвониться в два места: во-первых, Джии, во-вторых, в больницу. Джию он решить оставить напоследок.
Телефонистка сказала, что телефон в названной им палате отключен, а миссис Бхакти больше не значится среди пациентов больницы. У него сердце оборвалось. Проклятие! Хотя он разговаривал со старой леди всего несколько минут, его пронзила боль утраты. Так печально! Но по крайней мере, он сделал для нее все, что мог и вернул ожерелье до того, как она скончалась. Он попросил телефонистку соединить его с дежурной медсестрой по этажу, где находилась палата покойной миссис Бхакти. И буквально через несколько секунд уже разговаривал с Мартой.
Когда умерла миссис Бхакти?
— Насколько я знаю, она жива.
Всплеск надежды:
— Что, ее перевели на другой этаж?
— Нет. Представь себе, во время сдачи смены ее внук и внучка...
— Внучка?..
— Она не в твоем вкусе, Джек, — не блондинка. Но как бы то ни было, утром они подошли к посту во время сдачи смены и поблагодарили нас за работу и внимание, оказанные их бабушке; сказали, что теперь сами будут заботиться о ней. А потом просто ушли. Когда мы пошли проверить ее, то обнаружили, что палата пуста.
Джек отнял трубку от уха и, прежде чем заговорить, сердито посмотрел на нее.
— Как они увезли ее? Она же, черт побери, не могла ходить.
Он почти видел, как на том конце провода Марта пожала плечами.
— Убей меня — не знаю. Но девочки сказали, что этот однорукий парень в конце их смены как-то странно себя вел. Последние несколько часов никому не разрешал заходить в палату к своей бабушке.
— Почему же им позволили так запросто уйти? — По непонятной причине это страшно разозлило Джека, в данный момент он ощущал себя заботливым родственником. — Эта старая женщина нуждалась в медицинской помощи. Вы не должны были позволять кому-либо вмешиваться в лечение, будь это хоть ее внук! Вы должны были вызвать охрану и выкинуть...
— Остынь, Джек, — властно сказала Марта, — меня же тогда не было.
— Да, правильно. Прости. Просто я...
— Кроме того, как мне рассказали прошлой ночью больница вообще походила на зверинец исчез пациент из пятого северного крыла. Всю охрану бросили туда. До того странно! Этот парень с гипсом на обеих руках разбил в палате окно, неизвестно как спустился по стене и сбежал.
Неожиданно Джек почувствовал какое-то странное беспокойство.
— Говоришь, с гипсом? На обеих руках?
— Да. Он поступил вчера со множественными переломами. Никто не видел, как он спускался по стене, к тому же он должен был очень сильно порезаться, протискиваясь через окно. Но внизу, на мостовой, его не было. Значит, он убежал.
— Но почему через окно? Он что, был под арестом или что-нибудь в этом роде?
— В том-то и вся странность. Если бы он захотел, то мог бы спокойно уйти через дверь. В любом случае за всей этой суматохой мы не заметили, как внуки забрали миссис Бхакти.
— А как выглядел тот парень, который вылез из окна? Не было ли у него пластыря на левом глазу? — Джек затаил дыхание, ожидая ответа.
— Понятия не имею, Джек. А ты что, знаешь этого парня? Я могу разыскать его имя, если тебе нужно.
— Спасибо, Марта, но это ни к чему. Забудь.
Он попрощался, осторожно положил трубку и уставился в пол. В своем воображении он уже видел, как Кусум прокрадывается в больничную палату, хватает парня с пластырем на левом глазу и гипсом на обеих руках и швыряет его в окно. Но Джек знал, что это ерунда. Конечно, Кусум с удовольствием поступил бы именно так, но за всю жизнь Джек не встречал ни одного безрукого, способного совершить такое. А кроме того, в это время он был занят похищением из больницы своей бабушки.
Раздраженный, Джек выбросил из головы все фантазии и сконцентрировался на другой проблеме — исчезновении Грейс Вестфален. У него не было ничего, кроме пузырька без наклейки с жидкостью растительного происхождения и смутных подозрений, что пузырек как-то связан с этим делом. Старина Джек не доверял предчувствиям, но сейчас никаких иных зацепок у него не было.
Он взял пузырек с дубового секретера, где оставил его прошлой ночью, и отвинтил колпачок. Да, незнакомый запах, явно растительного происхождения. Он капнул жидкость на палец и лизнул. Недурно. Теперь нужно сдать его на анализ и узнать состав жидкости. Нельзя отбрасывать вероятность того, что это каким-нибудь образом связано с Грейс.
Джек опять поднял трубку, намереваясь позвонить Джии, но передумал. Он не мог выносить ее ледяного тона. А кроме того, сначала нужно позвонить этому сумасшедшему однорукому индусу и узнать, что тот сделал со старой дамой. Джек набрал номер, который Кусум оставил вчера на автоответчике.
Ответила женщина. Голос был мягкий, певучий, без акцента, тягучий как жидкость.
— Кусума нет дома, — сказала она.
— А когда он будет?
— Вечером. А это... это Джек?
— Да. — Он в изумлении замолчал. — Но как вы узнали?
Она рассмеялась, и смех ее звучал как музыка.
— Кусум сказал, что, вероятно, вы будете звонить. Я Калабати — его сестра. Я как раз собиралась звонить вам в офис, мистер Джек.
— А я хотел бы узнать, где ваша бабушка.
— На пути в Индию, — просто ответила она. — Там она будет под присмотром своих докторов.
Джек несколько успокоился, но раздражение его не прошло.
— Но все можно было устроить и не похищая ее из больницы через заднюю дверь, или как вы там это провернули.
— Конечно, можно было. Но вы не знаете моего брата. Он всегда все делает по-своему. Как, впрочем, и вы, насколько я поняла по его рассказам. Мне это нравится в мужчинах. Когда мы сможем встретиться?
Что-то в ее голосе ясно дало ему понять, что разговор о миссис Бхакти закончен. В конце концов, она находится под медицинским присмотром.
— Вы давно в Штатах? — спросил он, чтобы потянуть время.
У него было правило в работе: что сделано, то сделано. Но он чувствовал непреодолимое желание увидеть лицо женщины, обладавшей таким невероятным голосом. А кроме того, его клиентом была не эта женщина, а ее брат.
«Джек, тебе бы следовало стать адвокатом».
— Я живу в Вашингтоне, федеральный округ Колумбия, но примчалась в Нью-Йорк, как только услышала о бабушке. Вы знаете, где находится «Уолдорф»?
— Слышал о таком.
— Почему бы нам не встретиться там в шесть в «Аллее Пикок»?
"Такое впечатление, что она назначает мне свидание. Ну что ж, почему бы нет?"
— Хорошо. Как я вас узнаю?
— Я буду в белом.
— Тогда до шести.
Он повесил трубку, удивляясь своему безрассудству. Свидания вслепую не были его стилем.
Теперь осталось самое трудное — позвонить Джии. Он набрал номер Нелли. После второго сигнала ответила Юнис:
— Квартира миссис Пэтон. — И по просьбе Джека позвала Джию. Он ждал со смешанным чувством страха и надежды.
— Хэлло? — Голос Джии был ровный, деловой.
— Как прошла ночь?
— Не твое дело, Джек! — воскликнула она с нескрываемой злостью. — Какое право ты имеешь вмешиваться в...
— Эй-эй! — прервал он ее. — Я просто хотел узнать, не было ли какой записки, телефонного звонка или чего-нибудь такого от Грейс. Что с тобой, черт подери?
— О... извини. Ничего. Ни одного слова. Нелли совершенно подавлена. Ну а у тебя есть какие-нибудь новости?
— Боюсь, что нет.
— А ты что-нибудь делаешь?
— А как же!
— Что?
— Да так, детективные штучки-дрючки. Ну, ты знаешь, ищу улики, отслеживаю нити. Нечто в этом роде.
Джия ничего не ответила, но молчание ее было весьма красноречиво. И она права: остроты тут явно не к месту.
Джия, пойми, у меня почти не с чем работать, но я сделаю все, что смогу.
А я и не предполагала, что мы можем рассчитывать на большее, — сказала она холодным тоном.
— Как насчет пообедать сегодня вместе?
— Нет, Джек.
— Тогда, может быть, поздний ужин?
— Джек... — Пауза тянулась довольно долго и закончилась вздохом: — Давай сохранять деловые отношения, хорошо? Только деловые. Ничего не изменилось. Если захочешь пообедать, обедай с Нелли. Возможно, я тоже с ней буду, но не особенно на это рассчитывай. Понял?
— Еще бы.
Ему ужасно хотелось вырвать телефон из розетки и швырнуть в ближайшее окно... Но он заставил себя сидеть на месте и, вежливо попрощавшись, аккуратно повесил трубку и поставил телефон на обычное место.
Пора выкинуть из головы мысли о Джии. У него еще полно дел.
Он пришел домой, вдохновленный успехом прошлой ночи, но восторг быстро испарился. Теперь квартира казалась ему совершенно пустой. Хуже того, он чувствовал безграничную пустоту внутри. Быстро выпив пару «Лайтс», он спрятал вторую часть гонорара за потайной панелью и завалился в постель. Однако после пары часов сна он неизвестно почему проснулся. Целый час проворочался в постели, наконец встал и отправился досматривать «Невесту Франкенштейна». Когда на фоне символа кинокомпании «Юниверсал» появились титры «Конец», он опять забылся тревожным сном.
Потом он заставил себя встать и принял холодный душ. На завтрак Джек прикончил банку какао «Пуфф» и начал коробку «Шугар Попс». Когда он брился, то заметил, что оконный термометр показывает 32 градуса в тени. Пришлось одеться соответственно — в слаксы и рубашку с коротким рукавом. Закончив с облачением, Джек сел на телефон. Нужно было дозвониться в два места: во-первых, Джии, во-вторых, в больницу. Джию он решить оставить напоследок.
Телефонистка сказала, что телефон в названной им палате отключен, а миссис Бхакти больше не значится среди пациентов больницы. У него сердце оборвалось. Проклятие! Хотя он разговаривал со старой леди всего несколько минут, его пронзила боль утраты. Так печально! Но по крайней мере, он сделал для нее все, что мог и вернул ожерелье до того, как она скончалась. Он попросил телефонистку соединить его с дежурной медсестрой по этажу, где находилась палата покойной миссис Бхакти. И буквально через несколько секунд уже разговаривал с Мартой.
Когда умерла миссис Бхакти?
— Насколько я знаю, она жива.
Всплеск надежды:
— Что, ее перевели на другой этаж?
— Нет. Представь себе, во время сдачи смены ее внук и внучка...
— Внучка?..
— Она не в твоем вкусе, Джек, — не блондинка. Но как бы то ни было, утром они подошли к посту во время сдачи смены и поблагодарили нас за работу и внимание, оказанные их бабушке; сказали, что теперь сами будут заботиться о ней. А потом просто ушли. Когда мы пошли проверить ее, то обнаружили, что палата пуста.
Джек отнял трубку от уха и, прежде чем заговорить, сердито посмотрел на нее.
— Как они увезли ее? Она же, черт побери, не могла ходить.
Он почти видел, как на том конце провода Марта пожала плечами.
— Убей меня — не знаю. Но девочки сказали, что этот однорукий парень в конце их смены как-то странно себя вел. Последние несколько часов никому не разрешал заходить в палату к своей бабушке.
— Почему же им позволили так запросто уйти? — По непонятной причине это страшно разозлило Джека, в данный момент он ощущал себя заботливым родственником. — Эта старая женщина нуждалась в медицинской помощи. Вы не должны были позволять кому-либо вмешиваться в лечение, будь это хоть ее внук! Вы должны были вызвать охрану и выкинуть...
— Остынь, Джек, — властно сказала Марта, — меня же тогда не было.
— Да, правильно. Прости. Просто я...
— Кроме того, как мне рассказали прошлой ночью больница вообще походила на зверинец исчез пациент из пятого северного крыла. Всю охрану бросили туда. До того странно! Этот парень с гипсом на обеих руках разбил в палате окно, неизвестно как спустился по стене и сбежал.
Неожиданно Джек почувствовал какое-то странное беспокойство.
— Говоришь, с гипсом? На обеих руках?
— Да. Он поступил вчера со множественными переломами. Никто не видел, как он спускался по стене, к тому же он должен был очень сильно порезаться, протискиваясь через окно. Но внизу, на мостовой, его не было. Значит, он убежал.
— Но почему через окно? Он что, был под арестом или что-нибудь в этом роде?
— В том-то и вся странность. Если бы он захотел, то мог бы спокойно уйти через дверь. В любом случае за всей этой суматохой мы не заметили, как внуки забрали миссис Бхакти.
— А как выглядел тот парень, который вылез из окна? Не было ли у него пластыря на левом глазу? — Джек затаил дыхание, ожидая ответа.
— Понятия не имею, Джек. А ты что, знаешь этого парня? Я могу разыскать его имя, если тебе нужно.
— Спасибо, Марта, но это ни к чему. Забудь.
Он попрощался, осторожно положил трубку и уставился в пол. В своем воображении он уже видел, как Кусум прокрадывается в больничную палату, хватает парня с пластырем на левом глазу и гипсом на обеих руках и швыряет его в окно. Но Джек знал, что это ерунда. Конечно, Кусум с удовольствием поступил бы именно так, но за всю жизнь Джек не встречал ни одного безрукого, способного совершить такое. А кроме того, в это время он был занят похищением из больницы своей бабушки.
Раздраженный, Джек выбросил из головы все фантазии и сконцентрировался на другой проблеме — исчезновении Грейс Вестфален. У него не было ничего, кроме пузырька без наклейки с жидкостью растительного происхождения и смутных подозрений, что пузырек как-то связан с этим делом. Старина Джек не доверял предчувствиям, но сейчас никаких иных зацепок у него не было.
Он взял пузырек с дубового секретера, где оставил его прошлой ночью, и отвинтил колпачок. Да, незнакомый запах, явно растительного происхождения. Он капнул жидкость на палец и лизнул. Недурно. Теперь нужно сдать его на анализ и узнать состав жидкости. Нельзя отбрасывать вероятность того, что это каким-нибудь образом связано с Грейс.
Джек опять поднял трубку, намереваясь позвонить Джии, но передумал. Он не мог выносить ее ледяного тона. А кроме того, сначала нужно позвонить этому сумасшедшему однорукому индусу и узнать, что тот сделал со старой дамой. Джек набрал номер, который Кусум оставил вчера на автоответчике.
Ответила женщина. Голос был мягкий, певучий, без акцента, тягучий как жидкость.
— Кусума нет дома, — сказала она.
— А когда он будет?
— Вечером. А это... это Джек?
— Да. — Он в изумлении замолчал. — Но как вы узнали?
Она рассмеялась, и смех ее звучал как музыка.
— Кусум сказал, что, вероятно, вы будете звонить. Я Калабати — его сестра. Я как раз собиралась звонить вам в офис, мистер Джек.
— А я хотел бы узнать, где ваша бабушка.
— На пути в Индию, — просто ответила она. — Там она будет под присмотром своих докторов.
Джек несколько успокоился, но раздражение его не прошло.
— Но все можно было устроить и не похищая ее из больницы через заднюю дверь, или как вы там это провернули.
— Конечно, можно было. Но вы не знаете моего брата. Он всегда все делает по-своему. Как, впрочем, и вы, насколько я поняла по его рассказам. Мне это нравится в мужчинах. Когда мы сможем встретиться?
Что-то в ее голосе ясно дало ему понять, что разговор о миссис Бхакти закончен. В конце концов, она находится под медицинским присмотром.
— Вы давно в Штатах? — спросил он, чтобы потянуть время.
У него было правило в работе: что сделано, то сделано. Но он чувствовал непреодолимое желание увидеть лицо женщины, обладавшей таким невероятным голосом. А кроме того, его клиентом была не эта женщина, а ее брат.
«Джек, тебе бы следовало стать адвокатом».
— Я живу в Вашингтоне, федеральный округ Колумбия, но примчалась в Нью-Йорк, как только услышала о бабушке. Вы знаете, где находится «Уолдорф»?
— Слышал о таком.
— Почему бы нам не встретиться там в шесть в «Аллее Пикок»?
"Такое впечатление, что она назначает мне свидание. Ну что ж, почему бы нет?"
— Хорошо. Как я вас узнаю?
— Я буду в белом.
— Тогда до шести.
Он повесил трубку, удивляясь своему безрассудству. Свидания вслепую не были его стилем.
Теперь осталось самое трудное — позвонить Джии. Он набрал номер Нелли. После второго сигнала ответила Юнис:
— Квартира миссис Пэтон. — И по просьбе Джека позвала Джию. Он ждал со смешанным чувством страха и надежды.
— Хэлло? — Голос Джии был ровный, деловой.
— Как прошла ночь?
— Не твое дело, Джек! — воскликнула она с нескрываемой злостью. — Какое право ты имеешь вмешиваться в...
— Эй-эй! — прервал он ее. — Я просто хотел узнать, не было ли какой записки, телефонного звонка или чего-нибудь такого от Грейс. Что с тобой, черт подери?
— О... извини. Ничего. Ни одного слова. Нелли совершенно подавлена. Ну а у тебя есть какие-нибудь новости?
— Боюсь, что нет.
— А ты что-нибудь делаешь?
— А как же!
— Что?
— Да так, детективные штучки-дрючки. Ну, ты знаешь, ищу улики, отслеживаю нити. Нечто в этом роде.
Джия ничего не ответила, но молчание ее было весьма красноречиво. И она права: остроты тут явно не к месту.
Джия, пойми, у меня почти не с чем работать, но я сделаю все, что смогу.
А я и не предполагала, что мы можем рассчитывать на большее, — сказала она холодным тоном.
— Как насчет пообедать сегодня вместе?
— Нет, Джек.
— Тогда, может быть, поздний ужин?
— Джек... — Пауза тянулась довольно долго и закончилась вздохом: — Давай сохранять деловые отношения, хорошо? Только деловые. Ничего не изменилось. Если захочешь пообедать, обедай с Нелли. Возможно, я тоже с ней буду, но не особенно на это рассчитывай. Понял?
— Еще бы.
Ему ужасно хотелось вырвать телефон из розетки и швырнуть в ближайшее окно... Но он заставил себя сидеть на месте и, вежливо попрощавшись, аккуратно повесил трубку и поставил телефон на обычное место.
Пора выкинуть из головы мысли о Джии. У него еще полно дел.
Глава 2
Джия положила трубку и прислонилась к стене. Минуту назад она чуть не сваляла дурака, когда Джек спросил ее о прошлой ночи. Ей вдруг показалось, что Джек проследил за ней и Карлом до ресторана, а затем до квартиры Карла.
Прошлой ночью они впервые занимались любовью. Ей не хотелось, чтобы их отношения так быстро зашли столь далеко. Джия пообещала себе, что их отношения будут развиваться медленно и постепенно, она и сама не будет торопиться и не позволит Карлу торопить себя. «В конце концов, видишь, что получилось с Джеком». Но прошлым вечером она изменила свое намерение. Весь день после встречи с Джеком в ней росло и росло напряжение, в какое-то мгновение ей показалось вдруг, что оно задушит ее. Ей нужен был кто-нибудь. И подвернулся Карл. И он очень ее хотел.
Раньше Джия очень мягко отказывалась от приглашений Карла зайти к нему. Но прошлой ночью согласилась. Ладно, все было не так уж плохо. Захватывающий вид из окна, отличное бренди, обжигающее горло, мягкий, приглушенный свет в спальне заставили её кожу пылать, когда он раздевал ее, когда заставил ее почувствовать себя прекрасной.
Карл оказался замечательным любовником: опытным, страстным, нежным, внимательным.
Но все равно ничего не произошло.
Ей пришлось подыграть Карлу, когда у него наступил оргазм. Она ненавидела себя за это, ведь ей казалось, что все должно было произойти именно так. Карл все делал правильно. И вовсе не его вина, что расслабление, в котором она так нуждалась, не наступило.
Прошлой ночью они впервые занимались любовью. Ей не хотелось, чтобы их отношения так быстро зашли столь далеко. Джия пообещала себе, что их отношения будут развиваться медленно и постепенно, она и сама не будет торопиться и не позволит Карлу торопить себя. «В конце концов, видишь, что получилось с Джеком». Но прошлым вечером она изменила свое намерение. Весь день после встречи с Джеком в ней росло и росло напряжение, в какое-то мгновение ей показалось вдруг, что оно задушит ее. Ей нужен был кто-нибудь. И подвернулся Карл. И он очень ее хотел.
Раньше Джия очень мягко отказывалась от приглашений Карла зайти к нему. Но прошлой ночью согласилась. Ладно, все было не так уж плохо. Захватывающий вид из окна, отличное бренди, обжигающее горло, мягкий, приглушенный свет в спальне заставили её кожу пылать, когда он раздевал ее, когда заставил ее почувствовать себя прекрасной.
Карл оказался замечательным любовником: опытным, страстным, нежным, внимательным.
Но все равно ничего не произошло.
Ей пришлось подыграть Карлу, когда у него наступил оргазм. Она ненавидела себя за это, ведь ей казалось, что все должно было произойти именно так. Карл все делал правильно. И вовсе не его вина, что расслабление, в котором она так нуждалась, не наступило.