Страница:
– На крышу! Нам нужно подняться на крышу!
Он посмотрел на нее, моргая, все еще наполовину ослепленный:
– Зачем?
Она не могла этого точно сказать. Свет пробудил в ней что-то, ей даже казалось, что она уже видела этот свет. Но какова бы ни была причина, что-то подстегивало ее, заставляло быть там, на крыше, чтобы видеть этот лучик света, бросивший вызов темноте.
– Не важно зачем. – Кэрол схватила его за руку. – Пойдем. – Она повернулась к остальным: – Все – на крышу! На крышу!
Что происходит? Над домом Глэкена какая-то вспышка.
Инструмент! Он снова привел его в действие!
Расалом не теряет самообладания. Появившийся свет неприятен ему, раздражает его. Но не больше.
Это не поражение. Глэкен может создать ему некоторые сложности, но только на время. Перемены зашли слишком далеко. Ничего нельзя повернуть вспять.
~~
Кэрол поднялась по лестнице, ведущей на крышу, надавив плечом, распахнула дверь и вышла навстречу холодной ночи. До нее лишь смутно доносились голодное жужжание и стрекотание крыльев ночных чудовищ, носящихся в воздухе чуть пониже уровня крыши, она почти не слышала, как хрустят мелкие камешки под ее ногами и не замечала, что за ней идут остальные. Она была полностью сосредоточена на светлом луче – прямой и узкой полоске света, пронзившей небо и неудержимо рвущейся вверх.
А потом он стал тускнеть.
– Он исчез, – сказал стоявший за ее спиной Билл.
– Нет. – Она показала рукой вверх. – Смотрите, там осталось светлое пятнышко. Похоже на звезду.
Это была единственная звезда на небосклоне.
– Сейчас нам не до звезд, – сказал Джек. – Давайте осмотрим крышу.
Кэрол иногда претил сугубо рациональный ход мыслей Джека, но она все-таки окинула взглядом крышу. Там, где прошел луч, осталось тлеющее по краям отверстие. Она осторожно подошла к нему и заглянула вниз, в квартиру, заранее боясь увидеть Глэкена, обожженного вспышкой.
Но она не обнаружила на паласе почерневших, обуглившихся останков. Так же как и самого Глэкена.
На том месте, где он стоял, теперь был незнакомец, одетый так же, как Глэкен, сжимающий в ладони плотно севшую на клинок рукоятку.
– Смотрите! – прошептала Кэрол. – Кто это?
Незнакомец был выше Глэкена ростом и так же, как он, широк в плечах, только гораздо моложе. Он был даже моложе Сильвии. Примерно одного возраста с Джеком. У него были длинные огненно-рыжие волосы. Рубашка плотно облегала его плечи и руки, готовая лопнуть по швам. Кто это?
Потом она увидела, как светятся его голубые глаза, и больше у нее не оставалось сомнений.
– Это Глэкен!
Она почувствовала, как кто-то обнимает ее за плечи, и услышала приглушенный хрипловатый голос Билла:
– Но он ведь совсем молодой! Ему не больше тридцати пяти!
– Правильно. – Она начала все понимать. – Как раз в этом возрасте он впервые принял бой.
Кэрол не могла отвести от него глаз. Она смотрела на его движения: как он с силой выдернул из доски пола острие меча, как взмахнул мечом. Он был восхитителен – другого слова не подобрать.
В этот момент он бросил на них взгляд, и Кэрол испугалась, увидев мрачно сжатые губы и ярость, полыхавшую в его глазах. Он снова поднял меч и обрушил его на кофейный столик, оставив от него лишь мраморную плиту и кучу щепок, потом решительными шагами направился куда-то и скрылся из виду. Несколькими минутами спустя они услышали, как хлопнула дверь квартиры.
– Он в бешенстве, – сказал Джек, – но надеюсь, он зол не на нас.
– Нет, – сказал Билл, – зол на Расалома. Только на него.
– Тогда не хотел бы я оказаться на месте Расалома.
Кэрол поежилась от холодного ветра и снова посмотрела на светящеюся точку, оставшуюся от луча света. Она стала ярче и крупнее.
– Посмотрите! – воскликнула Кэрол, показывая вверх. – Она увеличивается!
– Мне кажется, ты права, – поддержал ее Билл, всматриваясь в быстро растущее в размерах пятнышко. – Похоже, что... – Внезапно он потянул ее за руку назад, подальше от отверстия. – Бежим! Луч возвращается!
Кэрол высвободила руку и осталась на месте, ожидая, когда луч упадет с небес к ним. Он не причинит ей вреда – она была в этом уверена. Она ждала, вытянув руки вперед, мысленно желая его возвращения.
И вдруг она окунулась в свет – вся крыша была залита белым сиянием. Это было теплое, чистое свечение, почти как... солнечный свет!
Все здание оказалось в конусе света, который вклинивался в темноту, беря начало из точки высоко в небе, словно в опрокинутом сосуде ночи, посланной на землю Расаломом, булавкой проковыряли дырочку и через нее сумел просочиться один-единственный лучик солнца.
Кэрол подбежала к краю крыши и облокотилась на узенький парапет. Внизу было видно, как твари торопливо переползают на другую сторону улицы и скрываются в темноте, убегая от света.
Она услышала звон стекла и заметила, что с тротуара взметнулись вверх светящиеся брызги. И в этот момент показался Глэкен. Он шагнул в направлении парка с таким видом, словно искал кого-то, кто осмелился бы бросить ему вызов. Волосы его развевались на ветру. Пройдя по освещенной части улицы, он ступил в темноту, простирающуюся дальше.
– Билл! – закричала Кэрол. – О, Билл, посмотри! Ты должен это видеть!
Свет полился за Глэкеном, словно тягучая жидкость, приклеившаяся к его телу и к мечу. Продвигаясь вслед за ним, она образовала светящийся туннель, разрывающий темноту, к которой устремился Глэкен.
– Куда он идет? – спросил Билл, подойдя к краю крыши вместе с остальными – Джеком, Ба, Сильвией и Джеффи.
Кэрол хотела ответить, но ее опередил Джек.
– К трещине, – сказал он негромко, – к той самой первой трещине на Овечьем Пастбище. Тот, кто ему нужен, находится там, внизу.
Вскоре они потеряли Глэкена из виду, но не ушли с крыши, а продолжали стоять и наблюдать за туннелем, который свет прокладывал в чернильно-черном пространстве парка.
"Фредди: Что-то случилось там, снаружи, друзья. Только что нам позвонили по СБ и сообщили, что в западной части Центрального парка в небе появился луч света. Отсюда его не видно, поэтому за подлинность этого сообщения мы не ручаемся.
Джо: Да. Раньше этот парень давал надежную информацию, даже когда начался весь этот кошмар, но ведь все вы знаете: у всех у нас крыша поехала с тех пор, как солнце перестало всходить, так что, если у вас есть СБ и вы находитесь недалеко от Центрального парка, выгляните из окна или из того, что от него осталось, и сообщите нам, что вы увидели".
~~
Расалом лежит расслабившись в своем коконе.
Это укол булавкой, не больше. Сколько усилий приложили Глэкен и его ближайшие друзья– и каков результат? Нулевой. Булавочный прокол в покрове ночи. Но это ничего не изменит.
Кроме самого Глэкена. Он изменился. Именно в таком состоянии он впервые столкнулся с Расаломом. Тогда оба они и не подозревали, что окажутся втянутыми в битву, которая продлится веками!
Но Расалом приветствует омоложение Глэкена. Было бы стыдно лишить жизни немощного старика, каким стал Глэкен. Гораздо приятнее уничтожить возродившегося Глэкена – молодого, ловкого, яростного.
Ну а самое замечательное – что ему даже не пришлось выманивать Глэкена наружу. Этот идиот сам направляется к нему. Какая удача!
Все закончится там же, где и началось, – в пещере.
~~
Глэкен стоял на краю трещины и смотрел вниз, в черную бездну.
Где-то там, внизу, его ждет Расалом. Глэкен ощущает его присутствие, ощущает исходящий от этого чудовища зловонный запах. Долго искать не придется.
Но он должен спешить. Нетерпение подстегивало его, подгоняло. И все-таки он нашел время остановиться и бросить взгляд на сверкающий конус, который прошел сквозь его квартиру, словно подпорка, и на согревающий его луч, берущий начало в этом конусе и точно повторяющий его маршрут. Именно из-за этого луча ночные твари не набросились на него, пока он шел сюда. Но он почти сожалел об этом. Ему хотелось, чтобы кто-то бросил ему вызов, встал на его пути. Ему страстно хотелось разделаться с кем-нибудь – размозжить, разрубить, изуродовать, раздавить каблуком, уничтожить.
Он был свободен. Свободен!
А теперь снова увяз, снова оказался в услужении – у кого? Сила, которой он служил, не имела названия, даже никак не проявляла себя физически. Она просто существовала где-то там и хотела, чтобы он пришел сюда.
Ярость клокотала в нем – такая, которой он не испытывал за всю свою долгую жизнь. Она была словно живая, эта ярость, словно воин – одичавший, разъяренный, взвинченный, жаждущий кого-то или чего-то, чтобы излить переполнявшую его злобу. Глэкена била дрожь, словно зверя, который мечется в клетке и ревет в своем стремлении вырваться на свободу.
"Прибереги свою ярость, – говорил себе Глэкен. – Оставь ее для Расалома".
Ярость ему еще понадобится. Понадобится вся, без остатка.
Он встал спиной к пропасти и взмахнул мечом. Конечно, черт бы побрал эту силу, но все-таки, какое наслаждение ощущать себя таким, как хорошо, когда твои мускулы и суставы обрели силу и гибкость, когда можешь расправить руки в любом направлении, свободно выгнуться или наклониться вперед, не чувствуя закостенелости или болезненного покалывания.
А оружие – он с отвращением вынужден был признать, что оно идеально лежало в его руке. Но где-то в глубоких тайниках сознания зародилось ощущение, что когда-то он уже держал эту тяжелую, холодную рукоятку.
Но нельзя терять времени.
Он заткнул меч за пояс сзади, склонился над пропастью и стал спускаться вниз.
"Джо: Все в порядке, друзья. Мы получили подтверждение нашего сообщения Еще у нескольких человек оказались при себе СБ и они связались с нами, чтобы передать– да, действительно, в Центральном парке, в западной его части, неподалеку от Овечьего Пастбища, небо ярко освещено.
Фредди: И как вы, наверное, помните, именно рядом с этим местом открылась первая из этих гнусных трещин. Мы не знаем, есть ли тут какая-либо взаимосвязь, и вы, вполне возможно, постараетесь быть осторожными. Но многие из тех, кто с нами связался, сообщили, что попытаются попасть туда и увидеть все собственными глазами.
Джо: Мы будем держать вас в курсе происходящего. Пока наш генератор останется хоть на что-то годен. Так что не выключайте приемники".
~~
Кэрол показала рукой в ту сторону, где кляксой чернел Центральный парк. Луч света, пробивающий себе путь в темноте, перестал удлиняться.
– Кажется, Глэкен остановился, – сказала она. – Как вы думаете – что-нибудь случилось?
– Вряд ли мы сможем проследить дальше за его движением, – произнес Билл. – Похоже, луч уже дошел до края трещины. Наверное, Глэкен стал невидим для нас, потому что спускается вниз.
– Очень надеюсь, что луч по-прежнему движется вслед за ним.
В это время Кэрол посмотрела вниз и увидела разбитую машину, которая резко притормозила у тротуара. Она была сплошь облеплена ночными тварями, но, когда доехала до границы, от которой начинался свет, все они соскользнули и метнулись прочь. Дверцы машины распахнулись и из нее выпрыгнули мужчина, две женщины и трое детей. Они рванулись было к двери дома, но вскоре остановились, поняв, что за ними больше никто не гонится. Они подняли головы, посмотрели на свет, засмеялись и принялись обниматься.
Еще одна машина вынырнула из темноты на тротуар, и из нее на ходу выскочили несколько человек. Их приветствовали и обнимали те, кто приехал раньше.
– Не знаю, хорошо ли все это, – бросил Джек.
– Они приехали на свет, – сказала Кэрол.
– Да, – подтвердил Джек, – словно мотыльки. Быть теперь беде. Наверное, стоит сбегать вниз. Сходим вместе, Ба?
Восточный исполин стоял позади Сильвии и Джеффи. Он отрицательно покачал головой.
– Ладно, – сказал Джек. – Я понял. Но позже нам может потребоваться твоя помощь.
Он помахал рукой и стал спускаться вниз.
– Думаю, пока нам не о чем беспокоиться. А ты как считаешь? – обратилась Кэрол к Биллу. – Я хочу сказать, мы должны поделиться светом с другими.
– Я тоже так думаю, – ответил Билл. – А Джек, он всегда останется Джеком. Он не любит сюрпризов.
Кэрол снова посмотрела вниз. Люди все прибывали. Многие, видимо, добрались сюда пешком из соседних зданий. Кэрол заметила еще кое-что.
– Билл! – воскликнула она. – Вспомни, когда мы первый раз посмотрели туда – граница света проходила по кромке тротуара?
Билл пожал плечами: – Не знаю. Не обратил внимания.
Кэрол проследила за тенью, окружавшей здание, – теперь она на фут не доходила до кромки тротуара.
Свет струился вслед за ним, заполняя собой пространство туннеля позади него, отбрасывая от него длинную тень, заставляя ночных чудовищ поспешно спасаться бегством – они уползали или, стрекоча крыльями, улетали при его приближении.
Он упрямо продвигался вперед быстрыми, широкими шагами, но не сбиваясь на бег. Ощущение важности его дела по-прежнему подстегивало его, подгоняя в спину. Он размахивал мечом, расчищая себе путь, и все вокруг, когда он проходил, озарялось вспышками.
Но чем больше Глэкен углублялся в туннель, тем бледнее становился свет. Он обернулся. Позади толщина луча осталась прежней и свет был таким же ярким, но здесь как бы разжижался, растворялся в темноте и меркнул.
Это означало только одно – то, что он приближается к цели, к самому источнику темноты.
Еще немного – и свет разомкнул свои объятия и остался позади, предоставив ему продвигаться навстречу обволакивающей темноте.
Глэкен продолжал идти, немного замедлив шаг, ступая осторожнее. Теперь только клинок освещал ему путь. Он мерцал слабым, колеблющимся светом в стремившейся поглотить его темноте. Но вскоре и этот свет погас. Глэкен оказался в кромешном черном аду, холодном, безмолвном и выжидающем. Темнота теперь была полной. И он находился в ее власти.
А потом, как он и ожидал, у него в сознании зазвучал голос, такой ненавистный ему!
– Добро пожаловать, Глэкен. Добро пожаловать туда, куда не может проникнуть твой свет. Ко мне. Туда, где сплошной мрак. Вспоминаешь прошлое?
Глэкен оставил его слова без ответа.
– Что же, Глэкен, иди дальше. Я не стану тебя останавливать. Впереди ты тоже увидишь свет. Но совсем другой, тот, который я сам выбрал. Обещаю, здесь все без обмана. Я жду тебя. Жду давно. Хочу, чтобы ты полюбовался моим новым обликом. Чтобы первым увидел меня. И чтобы потом уже больше ничего не увидел в своей жизни.
Глэкен почувствовал, как стали влажными ладони. Сейчас он находился во владениях Расалома, там, где жизнь протекала по установленным им законам. Крепче сжав рукоятку меча, он ступил в темноту.
"Джо: О'кей. Несколько человек, непосредственно находившихся на месте событий– в поле действия луча, рядом с Центральным парком, подтвердили подлинность предыдущих сообщений. Там сейчас тепло, светло и нет ни одного жука. Никто не знает, как долго это продлится, но все собравшиеся там надеются, что все так и останется.
Фредди: Значит, так. Вот что мы теперь сделаем. Запишем обращение, а сами тоже пойдем туда. Поставим пленку со словами, за которыми следует песня «Путешествующий Вильбурус», и передача будет идти, не прекращаясь.
Джо: А вот наше обращение: «Идите на свет! Идите к западной части Центрального парка, любым путем попадите туда и встаньте в том месте, куда падает свет. А пока будете добираться туда, послушайте самую подходящую для дороги музыку. Увидимся с вами там, ребята». (Звучит мотив «Мы идем к свету».)
~~
Тусклый свет, просачивающийся из-за очередного поворота в туннеле.
Какой-то нездоровый свет. Раздражающий, бледный, вязкий, ядовито-зеленый, словно липкий налет на стенах туннеля, не отбрасывающий теней. Этот свет не вселяет никакой надежды, не помогает, наоборот, лишь подтверждает безраздельное господство ночи.
По мере того как Глэкен шел на это слабое мерцание, становилось холоднее, а в нос все сильнее бил едкий, горьковатый запах. Он зашел за поворот и остановился.
В центре огромной гранитной пещеры, не менее ста футов в поперечнике, новая плоть Расалома висела над пропастью, на дне которой слабо мерцал свет. Четыре колонны брали свое начало из углов пещеры и, выгибаясь, сходились в центре, образовывая над пропастью единое целое. К этому соединению был подвешен огромный, раздувающийся мешок размером с небольшой склад. В этой аморфной массе Глэкен не смог различить каких-то очертаний. Но он и без того знал, что перед ним Расалом, проходящий последний этап перерождения.
– Добро пожаловать в мои владения, Глэкен.
Глэкен ничего не ответил. Вместо этого он вскочил на одну из опор, в том месте, где она вырастала прямо из стены, и пошел к центру, туда, где в мешке болтался Расалом.
– Глэкен, подожди! Остановись!– судя по голосу, Расалом был близок к панике. – Что ты делаешь?
Глэкен, подняв меч, продолжал продвигаться к центру.
– Не делай этого, Глэкен! Я ведь совсем близко! Ты все разрушишь!
Глэкен не дошел до мешка какую-нибудь дюжину футов, когда поверхность опоры, по которой он шел, вдруг стала мягкой и сотни хоботков клейкой массой облепили его ноги, после чего застыли, превратившись в камень.
Глэкен напрягся, пытаясь выдернуть ноги, но они были схвачены намертво. Даже мечом он не смог разрубить эту массу и не мог двинуться с места, словно муха, прилипшая к клейкой ленте.
Мешок с Расаломом висел совсем близко, и на Глэкена, просвечивая сквозь пленку, пристально смотрел огромный глаз.
– Этого оказалось вполне достаточно,– сказал Расалом.
– Может быть, ты и прав, – ответил Глэкен.
Он перехватил рукоятку меча и поднял над головой, словно копье, нацелив острие в глаз. Расалом завизжал:
– Нет, Глэкен, подожди! Я помогу тебе!
– Я не пойду ни на какую сделку с тобой, Расалом.
Он завел руку назад для броска.
– Я снова сделаю ее здоровой!
Глэкен чуть замешкался и не смог удержаться от вопроса:
– Снова сделаешь здоровой? Кого?
– Твою женщину. Венгерскую еврейку, завладевшую твоим сердцем. Я верну ей разум– снова сделаю ее молодой.
– Нет, ты не сможешь этого сделать. Даже Дат-тай-вао...
– Я гораздо могущественнее этой игрушки. Теперь весь мир принадлежит мне, Глэкен. Когда я завершу свое превращение, то смогу делать все, что пожелаю. Я буду устанавливать свои законы, Глэкен. Все законы. И если скажу, что женщина по имени Магда должна снова стать тридцатилетней и быть абсолютно здоровой телом и духом, навсегда-навсегда,– то так тому и быть.
Магда... молодая, быстрая, здоровая – перед ним возникло видение: они вместе, такие же, какими были когда-то...
Он покачал головой:
– Нет, в таком мире мне это не нужно.
– Это будет не здесь, совсем в другом мире. Я дам тебе кусочек планеты, дам остров, даже целый архипелаг. Ты будешь им распоряжаться. Сможешь взять с собой некоторых друзей. Для вас там всегда будет светить солнце. Вы будете жить в прекрасной идиллии.
– А что станет со всем остальным миром?
– Остальной мир будет принадлежать мне. Ты должен признать меня хозяином в этом мире и выбросить оружие в пропасть. А потом я сделаю твою жизнь прекрасной.
На какое-то мгновение Глэкен задумался. Стоит ли ради исцеления Магды идти на все это? А Магда – ведь она никогда ему этого не простит. Она будет его презирать, испытывать к нему отвращение!
Он крепче сжал меч. «Не думаю».
Вложив в бросок всю свою силу, он метнул меч в мешок. Огромный глаз скрылся, и Расалом закричал:
– Нееееееееееееееееет!
Острие меча проткнуло пленку, вошло в нее примерно на фут и остановилось, вибрируя. Расалом завыл от боли, а в том месте, где меч вонзился в мешок, из него стала выливаться черная жидкость, которая попадала на лезвие, покрывая его толстым слоем, обволакивая, и в то же время затягивая рану, так что в конце концов виден стал только конец рукоятки, а весь меч увяз в густеющей черной массе.
Потом завывания сменились раскатами смеха.
Глаз снова стал виден сквозь пленку и безучастно смотрел на Глэкена.
– Ах, Глэкен, Глэкен. Ты хотел быть до конца благородным. И правильно сделал. Надеюсь, ты понимал, что никогда не увидишь той райской идиллии, которую я тебе обещал. Неужели ты действительно верил, что сможешь причинить мне вред? Здесь, в моей цитадели, в месте, где берет начало мое могущество? Твое высокомерие иногда просто невыносимо. Сейчас мне уже нельзя навредить, слишком поздно. Ты давно опоздал, Глэкен.
Глэкен снова попытался высвободить ноги, но не смог. Он набрал в легкие воздуха и не двигался, выжидая, прислушиваясь к ненавистному голосу, вещающему у него в сознании.
– И ты ведь знал, что уже поздно что-то изменить, Глэкен. Ты давно это знал. И все-таки взял меч и пришел, вместо того чтобы дождаться меня. Я не понимаю этого. Ты можешь объяснить мне причину своих безумных поступков, своего высокомерия? У нас с тобой есть немного времени. Говори.
– Если ответ не является для тебя очевидным, – сказал Глэкен, – то что бы я тебе сейчас ни сказал, ты все равно не сможешь понять. Куда мы пойдем отсюда?
– Мы подождем. Мое новое тело почти готово. К полночи превращение будет завершено. И когда я вылезу из своего кокона, то выберусь на поверхность, чтобы заняться кучкой твоих, единомышленников. А тебя оставлю здесь. И ты моими глазами увидишь, как я выпущу из твоих друзей кишки. А что касается твоей жены, то я сдержу свое обещание – прежде, чем она умрет, я верну ей молодость и разум. Нельзя, чтобы она ушла из жизни, так и не поняв, что происходит вокруг. А потом я вернусь за тобой. Вот тогда и начнется настоящая потеха.
Глэкен ничего не сказал. Бесполезно просить Расалома о пощаде, он все равно не сжалится ни над ним, ни над его друзьями. Поэтому Глэкен закрыл глаза и мечтал лишь о том, чтобы окаменеть и не дать леденящему страху завладеть его существом.
– А пока, я уверен, смогу закрыть ту маленькую брешь, которая образовалась в ночи, опустившейся на землю по моей воле. Уж слишком многим она доставляет радость. Представь, в какой ужас они придут, когда увидят, что свет исчезает, и все поймут, что станут легкой добычей для окруживших их ночных тварей. Да, эта мысль мне нравится. Мне самому стоило, пожалуй, придумать этот булавочный укол. Позволить тонкому лучику света блеснуть кое-где в разных частях мира, чтобы люди сбежались на свет, словно мотыльки на огонь, дать им надежду, чтобы потом снова уничтожить ее. Спасибо тебе, Глэкен. Ты придумал для меня новую игру.
~~
–Посмотрите, – сказал Билл. – Их там тысячи собрались.
Кэрол вернулась в квартиру Глэкена вместе со всеми и теперь через разбитые окна наблюдала за толпой, собравшейся внизу, прислушиваясь к шуму, который усиливался всякий раз, когда вновь прибывших встречали объятиями и одобрительными возгласами. Это был приятный шум, означавший, что люди понемногу приходят в себя от охватившего их страха. Некоторые смельчаки пошли вслед за лучом, просочившимся в Центральный парк, но их было не много и зашли они не очень далеко.
– Это все благодаря радио, – сказал Джек. – Единственная станция, которая по-прежнему вещает в городе, передает сообщение, призывающее всех сюда.
Внезапно внизу все стихло.
– Что там случилось? – спросил Билл.
У Кэрол тревожно забилось сердце, и она сжала его руку.
– Мне кажется, свет померк. Скажи, что я ошибаюсь, Билл. Скажи!
Билл посмотрел на нее, потом перевел взгляд на окна.
– Нет... Боюсь, ты права. Посмотри – он меркнет на глазах.
– Значит, Глэкен побежден, – послышался голос.
Все обернулись. Ник сидел на диване, там, где они оставили его, глядя на потухший камин.
– Глэкен проиграл. Расалом – хозяин положения.
– Глэкен... мертв? – это спросила Сильвия, подскочив к Нику. Кэрол удивила такая забота. Ей казалось, что Сильвия ненавидит Глэкена из-за Джеффи.
– Еще нет, – ответил Ник, – но скоро умрет. Сначала умрем мы. Потом он. Медленной смертью.
Кэрол услышала топот толпы, а потом крики ужаса. Она снова повернулась к окну, и ей вдруг показалось, что от этих отчаянных криков меркнет свет. С замиранием сердца наблюдала она, как день за окном переходит в вечерние сумерки.
Они боятся.
– Боятся! – закричала она. – Может быть, все из-за этого. – Вдруг она поняла, что нужно делать – по крайней мере, ей так показалось.
– Билл, Джек, все, кто здесь есть, – вниз. Немедленно!
Она не стала тратить времени на объяснение, не стала дожидаться лифта. Охваченная волнением, она с отчаянной решимостью сбежала на первый этаж, промчалась по коридору и выскочила на улицу, к толпе, различимой в сумеречном свете на тротуаре.
Он посмотрел на нее, моргая, все еще наполовину ослепленный:
– Зачем?
Она не могла этого точно сказать. Свет пробудил в ней что-то, ей даже казалось, что она уже видела этот свет. Но какова бы ни была причина, что-то подстегивало ее, заставляло быть там, на крыше, чтобы видеть этот лучик света, бросивший вызов темноте.
– Не важно зачем. – Кэрол схватила его за руку. – Пойдем. – Она повернулась к остальным: – Все – на крышу! На крышу!
* * *
Расалом начинает корчиться в своем коконе.Что происходит? Над домом Глэкена какая-то вспышка.
Инструмент! Он снова привел его в действие!
Расалом не теряет самообладания. Появившийся свет неприятен ему, раздражает его. Но не больше.
Это не поражение. Глэкен может создать ему некоторые сложности, но только на время. Перемены зашли слишком далеко. Ничего нельзя повернуть вспять.
~~
Кэрол поднялась по лестнице, ведущей на крышу, надавив плечом, распахнула дверь и вышла навстречу холодной ночи. До нее лишь смутно доносились голодное жужжание и стрекотание крыльев ночных чудовищ, носящихся в воздухе чуть пониже уровня крыши, она почти не слышала, как хрустят мелкие камешки под ее ногами и не замечала, что за ней идут остальные. Она была полностью сосредоточена на светлом луче – прямой и узкой полоске света, пронзившей небо и неудержимо рвущейся вверх.
А потом он стал тускнеть.
– Он исчез, – сказал стоявший за ее спиной Билл.
– Нет. – Она показала рукой вверх. – Смотрите, там осталось светлое пятнышко. Похоже на звезду.
Это была единственная звезда на небосклоне.
– Сейчас нам не до звезд, – сказал Джек. – Давайте осмотрим крышу.
Кэрол иногда претил сугубо рациональный ход мыслей Джека, но она все-таки окинула взглядом крышу. Там, где прошел луч, осталось тлеющее по краям отверстие. Она осторожно подошла к нему и заглянула вниз, в квартиру, заранее боясь увидеть Глэкена, обожженного вспышкой.
Но она не обнаружила на паласе почерневших, обуглившихся останков. Так же как и самого Глэкена.
На том месте, где он стоял, теперь был незнакомец, одетый так же, как Глэкен, сжимающий в ладони плотно севшую на клинок рукоятку.
– Смотрите! – прошептала Кэрол. – Кто это?
Незнакомец был выше Глэкена ростом и так же, как он, широк в плечах, только гораздо моложе. Он был даже моложе Сильвии. Примерно одного возраста с Джеком. У него были длинные огненно-рыжие волосы. Рубашка плотно облегала его плечи и руки, готовая лопнуть по швам. Кто это?
Потом она увидела, как светятся его голубые глаза, и больше у нее не оставалось сомнений.
– Это Глэкен!
Она почувствовала, как кто-то обнимает ее за плечи, и услышала приглушенный хрипловатый голос Билла:
– Но он ведь совсем молодой! Ему не больше тридцати пяти!
– Правильно. – Она начала все понимать. – Как раз в этом возрасте он впервые принял бой.
Кэрол не могла отвести от него глаз. Она смотрела на его движения: как он с силой выдернул из доски пола острие меча, как взмахнул мечом. Он был восхитителен – другого слова не подобрать.
В этот момент он бросил на них взгляд, и Кэрол испугалась, увидев мрачно сжатые губы и ярость, полыхавшую в его глазах. Он снова поднял меч и обрушил его на кофейный столик, оставив от него лишь мраморную плиту и кучу щепок, потом решительными шагами направился куда-то и скрылся из виду. Несколькими минутами спустя они услышали, как хлопнула дверь квартиры.
– Он в бешенстве, – сказал Джек, – но надеюсь, он зол не на нас.
– Нет, – сказал Билл, – зол на Расалома. Только на него.
– Тогда не хотел бы я оказаться на месте Расалома.
Кэрол поежилась от холодного ветра и снова посмотрела на светящеюся точку, оставшуюся от луча света. Она стала ярче и крупнее.
– Посмотрите! – воскликнула Кэрол, показывая вверх. – Она увеличивается!
– Мне кажется, ты права, – поддержал ее Билл, всматриваясь в быстро растущее в размерах пятнышко. – Похоже, что... – Внезапно он потянул ее за руку назад, подальше от отверстия. – Бежим! Луч возвращается!
Кэрол высвободила руку и осталась на месте, ожидая, когда луч упадет с небес к ним. Он не причинит ей вреда – она была в этом уверена. Она ждала, вытянув руки вперед, мысленно желая его возвращения.
И вдруг она окунулась в свет – вся крыша была залита белым сиянием. Это было теплое, чистое свечение, почти как... солнечный свет!
Все здание оказалось в конусе света, который вклинивался в темноту, беря начало из точки высоко в небе, словно в опрокинутом сосуде ночи, посланной на землю Расаломом, булавкой проковыряли дырочку и через нее сумел просочиться один-единственный лучик солнца.
Кэрол подбежала к краю крыши и облокотилась на узенький парапет. Внизу было видно, как твари торопливо переползают на другую сторону улицы и скрываются в темноте, убегая от света.
Она услышала звон стекла и заметила, что с тротуара взметнулись вверх светящиеся брызги. И в этот момент показался Глэкен. Он шагнул в направлении парка с таким видом, словно искал кого-то, кто осмелился бы бросить ему вызов. Волосы его развевались на ветру. Пройдя по освещенной части улицы, он ступил в темноту, простирающуюся дальше.
– Билл! – закричала Кэрол. – О, Билл, посмотри! Ты должен это видеть!
Свет полился за Глэкеном, словно тягучая жидкость, приклеившаяся к его телу и к мечу. Продвигаясь вслед за ним, она образовала светящийся туннель, разрывающий темноту, к которой устремился Глэкен.
– Куда он идет? – спросил Билл, подойдя к краю крыши вместе с остальными – Джеком, Ба, Сильвией и Джеффи.
Кэрол хотела ответить, но ее опередил Джек.
– К трещине, – сказал он негромко, – к той самой первой трещине на Овечьем Пастбище. Тот, кто ему нужен, находится там, внизу.
Вскоре они потеряли Глэкена из виду, но не ушли с крыши, а продолжали стоять и наблюдать за туннелем, который свет прокладывал в чернильно-черном пространстве парка.
* * *
Из передачи радио ФМ-диапазона:"Фредди: Что-то случилось там, снаружи, друзья. Только что нам позвонили по СБ и сообщили, что в западной части Центрального парка в небе появился луч света. Отсюда его не видно, поэтому за подлинность этого сообщения мы не ручаемся.
Джо: Да. Раньше этот парень давал надежную информацию, даже когда начался весь этот кошмар, но ведь все вы знаете: у всех у нас крыша поехала с тех пор, как солнце перестало всходить, так что, если у вас есть СБ и вы находитесь недалеко от Центрального парка, выгляните из окна или из того, что от него осталось, и сообщите нам, что вы увидели".
~~
Расалом лежит расслабившись в своем коконе.
Это укол булавкой, не больше. Сколько усилий приложили Глэкен и его ближайшие друзья– и каков результат? Нулевой. Булавочный прокол в покрове ночи. Но это ничего не изменит.
Кроме самого Глэкена. Он изменился. Именно в таком состоянии он впервые столкнулся с Расаломом. Тогда оба они и не подозревали, что окажутся втянутыми в битву, которая продлится веками!
Но Расалом приветствует омоложение Глэкена. Было бы стыдно лишить жизни немощного старика, каким стал Глэкен. Гораздо приятнее уничтожить возродившегося Глэкена – молодого, ловкого, яростного.
Ну а самое замечательное – что ему даже не пришлось выманивать Глэкена наружу. Этот идиот сам направляется к нему. Какая удача!
Все закончится там же, где и началось, – в пещере.
~~
Глэкен стоял на краю трещины и смотрел вниз, в черную бездну.
Где-то там, внизу, его ждет Расалом. Глэкен ощущает его присутствие, ощущает исходящий от этого чудовища зловонный запах. Долго искать не придется.
Но он должен спешить. Нетерпение подстегивало его, подгоняло. И все-таки он нашел время остановиться и бросить взгляд на сверкающий конус, который прошел сквозь его квартиру, словно подпорка, и на согревающий его луч, берущий начало в этом конусе и точно повторяющий его маршрут. Именно из-за этого луча ночные твари не набросились на него, пока он шел сюда. Но он почти сожалел об этом. Ему хотелось, чтобы кто-то бросил ему вызов, встал на его пути. Ему страстно хотелось разделаться с кем-нибудь – размозжить, разрубить, изуродовать, раздавить каблуком, уничтожить.
Он был свободен. Свободен!
А теперь снова увяз, снова оказался в услужении – у кого? Сила, которой он служил, не имела названия, даже никак не проявляла себя физически. Она просто существовала где-то там и хотела, чтобы он пришел сюда.
Ярость клокотала в нем – такая, которой он не испытывал за всю свою долгую жизнь. Она была словно живая, эта ярость, словно воин – одичавший, разъяренный, взвинченный, жаждущий кого-то или чего-то, чтобы излить переполнявшую его злобу. Глэкена била дрожь, словно зверя, который мечется в клетке и ревет в своем стремлении вырваться на свободу.
"Прибереги свою ярость, – говорил себе Глэкен. – Оставь ее для Расалома".
Ярость ему еще понадобится. Понадобится вся, без остатка.
Он встал спиной к пропасти и взмахнул мечом. Конечно, черт бы побрал эту силу, но все-таки, какое наслаждение ощущать себя таким, как хорошо, когда твои мускулы и суставы обрели силу и гибкость, когда можешь расправить руки в любом направлении, свободно выгнуться или наклониться вперед, не чувствуя закостенелости или болезненного покалывания.
А оружие – он с отвращением вынужден был признать, что оно идеально лежало в его руке. Но где-то в глубоких тайниках сознания зародилось ощущение, что когда-то он уже держал эту тяжелую, холодную рукоятку.
Но нельзя терять времени.
Он заткнул меч за пояс сзади, склонился над пропастью и стал спускаться вниз.
* * *
Из передачи радио ФМ-диапазона:"Джо: Все в порядке, друзья. Мы получили подтверждение нашего сообщения Еще у нескольких человек оказались при себе СБ и они связались с нами, чтобы передать– да, действительно, в Центральном парке, в западной его части, неподалеку от Овечьего Пастбища, небо ярко освещено.
Фредди: И как вы, наверное, помните, именно рядом с этим местом открылась первая из этих гнусных трещин. Мы не знаем, есть ли тут какая-либо взаимосвязь, и вы, вполне возможно, постараетесь быть осторожными. Но многие из тех, кто с нами связался, сообщили, что попытаются попасть туда и увидеть все собственными глазами.
Джо: Мы будем держать вас в курсе происходящего. Пока наш генератор останется хоть на что-то годен. Так что не выключайте приемники".
~~
Кэрол показала рукой в ту сторону, где кляксой чернел Центральный парк. Луч света, пробивающий себе путь в темноте, перестал удлиняться.
– Кажется, Глэкен остановился, – сказала она. – Как вы думаете – что-нибудь случилось?
– Вряд ли мы сможем проследить дальше за его движением, – произнес Билл. – Похоже, луч уже дошел до края трещины. Наверное, Глэкен стал невидим для нас, потому что спускается вниз.
– Очень надеюсь, что луч по-прежнему движется вслед за ним.
В это время Кэрол посмотрела вниз и увидела разбитую машину, которая резко притормозила у тротуара. Она была сплошь облеплена ночными тварями, но, когда доехала до границы, от которой начинался свет, все они соскользнули и метнулись прочь. Дверцы машины распахнулись и из нее выпрыгнули мужчина, две женщины и трое детей. Они рванулись было к двери дома, но вскоре остановились, поняв, что за ними больше никто не гонится. Они подняли головы, посмотрели на свет, засмеялись и принялись обниматься.
Еще одна машина вынырнула из темноты на тротуар, и из нее на ходу выскочили несколько человек. Их приветствовали и обнимали те, кто приехал раньше.
– Не знаю, хорошо ли все это, – бросил Джек.
– Они приехали на свет, – сказала Кэрол.
– Да, – подтвердил Джек, – словно мотыльки. Быть теперь беде. Наверное, стоит сбегать вниз. Сходим вместе, Ба?
Восточный исполин стоял позади Сильвии и Джеффи. Он отрицательно покачал головой.
– Ладно, – сказал Джек. – Я понял. Но позже нам может потребоваться твоя помощь.
Он помахал рукой и стал спускаться вниз.
– Думаю, пока нам не о чем беспокоиться. А ты как считаешь? – обратилась Кэрол к Биллу. – Я хочу сказать, мы должны поделиться светом с другими.
– Я тоже так думаю, – ответил Билл. – А Джек, он всегда останется Джеком. Он не любит сюрпризов.
Кэрол снова посмотрела вниз. Люди все прибывали. Многие, видимо, добрались сюда пешком из соседних зданий. Кэрол заметила еще кое-что.
– Билл! – воскликнула она. – Вспомни, когда мы первый раз посмотрели туда – граница света проходила по кромке тротуара?
Билл пожал плечами: – Не знаю. Не обратил внимания.
Кэрол проследила за тенью, окружавшей здание, – теперь она на фут не доходила до кромки тротуара.
* * *
Примерно на глубине ста футов, в западном участке стены, Глэкен обнаружил горизонтальный ход. Около дюжины футов в поперечнике, он являл собой единственное боковое ответвление в отвесных стенах. Глэкен раскачался на руках и спрыгнул в него. Вытащил оружие и, держа его наготове, пошел вперед, уверенный в том, что Расалом именно там.Свет струился вслед за ним, заполняя собой пространство туннеля позади него, отбрасывая от него длинную тень, заставляя ночных чудовищ поспешно спасаться бегством – они уползали или, стрекоча крыльями, улетали при его приближении.
Он упрямо продвигался вперед быстрыми, широкими шагами, но не сбиваясь на бег. Ощущение важности его дела по-прежнему подстегивало его, подгоняя в спину. Он размахивал мечом, расчищая себе путь, и все вокруг, когда он проходил, озарялось вспышками.
Но чем больше Глэкен углублялся в туннель, тем бледнее становился свет. Он обернулся. Позади толщина луча осталась прежней и свет был таким же ярким, но здесь как бы разжижался, растворялся в темноте и меркнул.
Это означало только одно – то, что он приближается к цели, к самому источнику темноты.
Еще немного – и свет разомкнул свои объятия и остался позади, предоставив ему продвигаться навстречу обволакивающей темноте.
Глэкен продолжал идти, немного замедлив шаг, ступая осторожнее. Теперь только клинок освещал ему путь. Он мерцал слабым, колеблющимся светом в стремившейся поглотить его темноте. Но вскоре и этот свет погас. Глэкен оказался в кромешном черном аду, холодном, безмолвном и выжидающем. Темнота теперь была полной. И он находился в ее власти.
А потом, как он и ожидал, у него в сознании зазвучал голос, такой ненавистный ему!
– Добро пожаловать, Глэкен. Добро пожаловать туда, куда не может проникнуть твой свет. Ко мне. Туда, где сплошной мрак. Вспоминаешь прошлое?
Глэкен оставил его слова без ответа.
– Что же, Глэкен, иди дальше. Я не стану тебя останавливать. Впереди ты тоже увидишь свет. Но совсем другой, тот, который я сам выбрал. Обещаю, здесь все без обмана. Я жду тебя. Жду давно. Хочу, чтобы ты полюбовался моим новым обликом. Чтобы первым увидел меня. И чтобы потом уже больше ничего не увидел в своей жизни.
Глэкен почувствовал, как стали влажными ладони. Сейчас он находился во владениях Расалома, там, где жизнь протекала по установленным им законам. Крепче сжав рукоятку меча, он ступил в темноту.
* * *
Из передачи радио ФМ-диапазона:"Джо: О'кей. Несколько человек, непосредственно находившихся на месте событий– в поле действия луча, рядом с Центральным парком, подтвердили подлинность предыдущих сообщений. Там сейчас тепло, светло и нет ни одного жука. Никто не знает, как долго это продлится, но все собравшиеся там надеются, что все так и останется.
Фредди: Значит, так. Вот что мы теперь сделаем. Запишем обращение, а сами тоже пойдем туда. Поставим пленку со словами, за которыми следует песня «Путешествующий Вильбурус», и передача будет идти, не прекращаясь.
Джо: А вот наше обращение: «Идите на свет! Идите к западной части Центрального парка, любым путем попадите туда и встаньте в том месте, куда падает свет. А пока будете добираться туда, послушайте самую подходящую для дороги музыку. Увидимся с вами там, ребята». (Звучит мотив «Мы идем к свету».)
~~
Тусклый свет, просачивающийся из-за очередного поворота в туннеле.
Какой-то нездоровый свет. Раздражающий, бледный, вязкий, ядовито-зеленый, словно липкий налет на стенах туннеля, не отбрасывающий теней. Этот свет не вселяет никакой надежды, не помогает, наоборот, лишь подтверждает безраздельное господство ночи.
По мере того как Глэкен шел на это слабое мерцание, становилось холоднее, а в нос все сильнее бил едкий, горьковатый запах. Он зашел за поворот и остановился.
В центре огромной гранитной пещеры, не менее ста футов в поперечнике, новая плоть Расалома висела над пропастью, на дне которой слабо мерцал свет. Четыре колонны брали свое начало из углов пещеры и, выгибаясь, сходились в центре, образовывая над пропастью единое целое. К этому соединению был подвешен огромный, раздувающийся мешок размером с небольшой склад. В этой аморфной массе Глэкен не смог различить каких-то очертаний. Но он и без того знал, что перед ним Расалом, проходящий последний этап перерождения.
– Добро пожаловать в мои владения, Глэкен.
Глэкен ничего не ответил. Вместо этого он вскочил на одну из опор, в том месте, где она вырастала прямо из стены, и пошел к центру, туда, где в мешке болтался Расалом.
– Глэкен, подожди! Остановись!– судя по голосу, Расалом был близок к панике. – Что ты делаешь?
Глэкен, подняв меч, продолжал продвигаться к центру.
– Не делай этого, Глэкен! Я ведь совсем близко! Ты все разрушишь!
Глэкен не дошел до мешка какую-нибудь дюжину футов, когда поверхность опоры, по которой он шел, вдруг стала мягкой и сотни хоботков клейкой массой облепили его ноги, после чего застыли, превратившись в камень.
Глэкен напрягся, пытаясь выдернуть ноги, но они были схвачены намертво. Даже мечом он не смог разрубить эту массу и не мог двинуться с места, словно муха, прилипшая к клейкой ленте.
Мешок с Расаломом висел совсем близко, и на Глэкена, просвечивая сквозь пленку, пристально смотрел огромный глаз.
– Этого оказалось вполне достаточно,– сказал Расалом.
– Может быть, ты и прав, – ответил Глэкен.
Он перехватил рукоятку меча и поднял над головой, словно копье, нацелив острие в глаз. Расалом завизжал:
– Нет, Глэкен, подожди! Я помогу тебе!
– Я не пойду ни на какую сделку с тобой, Расалом.
Он завел руку назад для броска.
– Я снова сделаю ее здоровой!
Глэкен чуть замешкался и не смог удержаться от вопроса:
– Снова сделаешь здоровой? Кого?
– Твою женщину. Венгерскую еврейку, завладевшую твоим сердцем. Я верну ей разум– снова сделаю ее молодой.
– Нет, ты не сможешь этого сделать. Даже Дат-тай-вао...
– Я гораздо могущественнее этой игрушки. Теперь весь мир принадлежит мне, Глэкен. Когда я завершу свое превращение, то смогу делать все, что пожелаю. Я буду устанавливать свои законы, Глэкен. Все законы. И если скажу, что женщина по имени Магда должна снова стать тридцатилетней и быть абсолютно здоровой телом и духом, навсегда-навсегда,– то так тому и быть.
Магда... молодая, быстрая, здоровая – перед ним возникло видение: они вместе, такие же, какими были когда-то...
Он покачал головой:
– Нет, в таком мире мне это не нужно.
– Это будет не здесь, совсем в другом мире. Я дам тебе кусочек планеты, дам остров, даже целый архипелаг. Ты будешь им распоряжаться. Сможешь взять с собой некоторых друзей. Для вас там всегда будет светить солнце. Вы будете жить в прекрасной идиллии.
– А что станет со всем остальным миром?
– Остальной мир будет принадлежать мне. Ты должен признать меня хозяином в этом мире и выбросить оружие в пропасть. А потом я сделаю твою жизнь прекрасной.
На какое-то мгновение Глэкен задумался. Стоит ли ради исцеления Магды идти на все это? А Магда – ведь она никогда ему этого не простит. Она будет его презирать, испытывать к нему отвращение!
Он крепче сжал меч. «Не думаю».
Вложив в бросок всю свою силу, он метнул меч в мешок. Огромный глаз скрылся, и Расалом закричал:
– Нееееееееееееееееет!
Острие меча проткнуло пленку, вошло в нее примерно на фут и остановилось, вибрируя. Расалом завыл от боли, а в том месте, где меч вонзился в мешок, из него стала выливаться черная жидкость, которая попадала на лезвие, покрывая его толстым слоем, обволакивая, и в то же время затягивая рану, так что в конце концов виден стал только конец рукоятки, а весь меч увяз в густеющей черной массе.
Потом завывания сменились раскатами смеха.
Глаз снова стал виден сквозь пленку и безучастно смотрел на Глэкена.
– Ах, Глэкен, Глэкен. Ты хотел быть до конца благородным. И правильно сделал. Надеюсь, ты понимал, что никогда не увидишь той райской идиллии, которую я тебе обещал. Неужели ты действительно верил, что сможешь причинить мне вред? Здесь, в моей цитадели, в месте, где берет начало мое могущество? Твое высокомерие иногда просто невыносимо. Сейчас мне уже нельзя навредить, слишком поздно. Ты давно опоздал, Глэкен.
Глэкен снова попытался высвободить ноги, но не смог. Он набрал в легкие воздуха и не двигался, выжидая, прислушиваясь к ненавистному голосу, вещающему у него в сознании.
– И ты ведь знал, что уже поздно что-то изменить, Глэкен. Ты давно это знал. И все-таки взял меч и пришел, вместо того чтобы дождаться меня. Я не понимаю этого. Ты можешь объяснить мне причину своих безумных поступков, своего высокомерия? У нас с тобой есть немного времени. Говори.
– Если ответ не является для тебя очевидным, – сказал Глэкен, – то что бы я тебе сейчас ни сказал, ты все равно не сможешь понять. Куда мы пойдем отсюда?
– Мы подождем. Мое новое тело почти готово. К полночи превращение будет завершено. И когда я вылезу из своего кокона, то выберусь на поверхность, чтобы заняться кучкой твоих, единомышленников. А тебя оставлю здесь. И ты моими глазами увидишь, как я выпущу из твоих друзей кишки. А что касается твоей жены, то я сдержу свое обещание – прежде, чем она умрет, я верну ей молодость и разум. Нельзя, чтобы она ушла из жизни, так и не поняв, что происходит вокруг. А потом я вернусь за тобой. Вот тогда и начнется настоящая потеха.
Глэкен ничего не сказал. Бесполезно просить Расалома о пощаде, он все равно не сжалится ни над ним, ни над его друзьями. Поэтому Глэкен закрыл глаза и мечтал лишь о том, чтобы окаменеть и не дать леденящему страху завладеть его существом.
– А пока, я уверен, смогу закрыть ту маленькую брешь, которая образовалась в ночи, опустившейся на землю по моей воле. Уж слишком многим она доставляет радость. Представь, в какой ужас они придут, когда увидят, что свет исчезает, и все поймут, что станут легкой добычей для окруживших их ночных тварей. Да, эта мысль мне нравится. Мне самому стоило, пожалуй, придумать этот булавочный укол. Позволить тонкому лучику света блеснуть кое-где в разных частях мира, чтобы люди сбежались на свет, словно мотыльки на огонь, дать им надежду, чтобы потом снова уничтожить ее. Спасибо тебе, Глэкен. Ты придумал для меня новую игру.
~~
–Посмотрите, – сказал Билл. – Их там тысячи собрались.
Кэрол вернулась в квартиру Глэкена вместе со всеми и теперь через разбитые окна наблюдала за толпой, собравшейся внизу, прислушиваясь к шуму, который усиливался всякий раз, когда вновь прибывших встречали объятиями и одобрительными возгласами. Это был приятный шум, означавший, что люди понемногу приходят в себя от охватившего их страха. Некоторые смельчаки пошли вслед за лучом, просочившимся в Центральный парк, но их было не много и зашли они не очень далеко.
– Это все благодаря радио, – сказал Джек. – Единственная станция, которая по-прежнему вещает в городе, передает сообщение, призывающее всех сюда.
Внезапно внизу все стихло.
– Что там случилось? – спросил Билл.
У Кэрол тревожно забилось сердце, и она сжала его руку.
– Мне кажется, свет померк. Скажи, что я ошибаюсь, Билл. Скажи!
Билл посмотрел на нее, потом перевел взгляд на окна.
– Нет... Боюсь, ты права. Посмотри – он меркнет на глазах.
– Значит, Глэкен побежден, – послышался голос.
Все обернулись. Ник сидел на диване, там, где они оставили его, глядя на потухший камин.
– Глэкен проиграл. Расалом – хозяин положения.
– Глэкен... мертв? – это спросила Сильвия, подскочив к Нику. Кэрол удивила такая забота. Ей казалось, что Сильвия ненавидит Глэкена из-за Джеффи.
– Еще нет, – ответил Ник, – но скоро умрет. Сначала умрем мы. Потом он. Медленной смертью.
Кэрол услышала топот толпы, а потом крики ужаса. Она снова повернулась к окну, и ей вдруг показалось, что от этих отчаянных криков меркнет свет. С замиранием сердца наблюдала она, как день за окном переходит в вечерние сумерки.
Они боятся.
– Боятся! – закричала она. – Может быть, все из-за этого. – Вдруг она поняла, что нужно делать – по крайней мере, ей так показалось.
– Билл, Джек, все, кто здесь есть, – вниз. Немедленно!
Она не стала тратить времени на объяснение, не стала дожидаться лифта. Охваченная волнением, она с отчаянной решимостью сбежала на первый этаж, промчалась по коридору и выскочила на улицу, к толпе, различимой в сумеречном свете на тротуаре.